Онлайн чтение книги Сердце искателя приключений. Фигуры и каприччо
В лавках 2

Гослар

Даже в повседневной жизни мы обнаруживаем весьма тонкое чувство символических значений, и зачастую мы описываем удивительные траектории, пытаясь отыскать смысл окружающих нас плотным кольцом вещей в истории древних народов, в далёком прошлом. Проходит немало времени, пока мы понимаем, что глаза — лучшее наше подспорье и что достаточно завернуть за угол, дабы воочию увидеть все эти странные вещи.

Так, мужчина, входящий в определённые магазины, скажем, в овощную лавку, ощущает лёгкий налёт неприличия, лежащий на всём, к чему притрагивается женщина. Такого рода магазины и мелочные лавки нередко попадаются в старых переулках, и продавцами в них, как правило, работают женщины. Входя в подобные лавки, сразу ощущаешь какое-то отчуждение, чувствуешь себя как-то неловко в окружении женщин, занятых своим привычным делом. В таких местах как раз и рождается fama [14]Слава (пат.)  — женская альтернатива газете и политике. Исчезают малейшие сомнения в том, что все происшествия разбираются здесь гораздо дотошнее, оживленнее и в то же время загадочнее, чем в разговоре политиков. Прежде всего здесь отсутствуют общие фразы: замечания никогда не имеют в виду отвлечённые понятия, а касаются только лиц и деталей. Иногда показывается и муж торговки овощами, нередко имеющий черты гнома и занятый какой-нибудь второсортной работой. Можно видеть, как он таскает в кладовую тяжёлые мешки; а поскольку ему доверена та часть торговли, которую нужно вести за стенами лавки, то он возит товары на маленькой тележке. Сама лавка обычно находится в глубине дома, в подвальном помещении с немногими окнами и маленькими витринами, где предметы разложены так же небрежно, как на алтаре походной церкви. Основной запах — это интенсивный запах земли, исходящий от даров Цереры. Бросается в глаза и то, сколь незначительная роль отведена весам. Гораздо чаще плоды продаются не на вес, а поштучно, пучками, веночками, букетами или отмеряются кружками. Также всюду проглядывает недоверие к десятичной системе, используются старые меры — дюжина, мандель, копа. Меры объема имеют такие названия, что их никогда не запомнишь. Деревянные инструменты преобладают над железными, ножом орудуют редко.

Сколь разительно отличается ото всего этого мясная лавка! Здесь свет падает через большие светлые окна, отражаясь от вычищенного до блеска пола и сверкающих металлических инструментов. Всё светится и сияет, воздух пропитан неким олимпийским весельем с очевидным мужским характером. Женщина играет второстепенную роль; она обслуживает клиентов, принимает деньги и орудует самое большее маленьким ножичком, которым разрезает колбасы. В лавке доминирует фигура хозяина, стоящего у колоды в забрызганном кровью переднике и разделяющего топором большие куски, нарубленные им рано утром на бойне вместе с подмастерьями. С покупателями обращаются почти бесцеремонно: без лишних вопросов продавец округляет вес в большую сторону и подкидывает на чашу тяжёлые кости. Впрочем, здесь всегда можно встретить превосходные весы с десятичной шкалой. Если в таком магазине умирает хозяин, то жена бывает вынуждена его продать или передать дела подмастерью. Покровитель этих мест, Марс, накладывает особый отпечаток на лица, присущий сочному жизнерадостному типу человека. Любопытно, что инструменты мясника чем-то похожи на холодное оружие и тем не менее отличаются от него — топоры имеют широкое лезвие, а ножи — длинную рукоять, у мечей же и боевых топоров всё совершенно иначе. Но прежде всего следует обратить внимание на такой инструмент, как крючок, встречающийся здесь в изобилии.

Вот уж где действительно нечасто видишь женщину, так это в лавках, торгующих скобяными изделиями. Туда заходят главным образом крестьяне и ремесленники, которые, прежде чем купить какой-то предмет, подвергают его тщательной проверке. Там аккуратно разложены сотни разных вещей. Они носят диковинные имена, но продавец находит их так же быстро, как слова в своём словаре. Здесь звучит язык кузнецов — язык, понятий которого с лихвой хватит на целый арсенал технических новинок. Мы удивляемся тем народам, где каста кузнецов имеет собственный язык. И всё же видим, что в этих лавках редко обходится без форменного допроса, устраиваемого продавцом клиенту, пока тот по имени не назовет нужную ему деталь или инструмент, — клиент-де собирается приступить к каким-то действиям, даже не зная, как они называются!

Покупатель выходит из скобяной лавки с таким чувством, будто приобрёл добротную полезную вещь. Напротив, когда выходишь из суконной лавки, тебя посещают сомнения: не было ли обмана? Ткань по своему существу способствует обману, ведь не зря же говорят о паутине лжи, сетях лжи и хитросплетениях мысли. Оттого-то полотно продают с уговорами, и нигде не услышишь столько пустой болтовни, как там, где рядятся из-за материи. Это различие распространяется на огромные пространства, даже по атмосфере города видно, властвует в нём кузнец или ткач. В городах кузнецов случается насилие, но там выше ценят свободу. А города ткачей уже стали нарицательным именем для особых форм эксплуатации, потому что нитями человека можно пленить надёжнее, чем цепями.