Ночью идем вперед, днем прячемся в лесу

Онлайн чтение книги Семь лет в Тибете Seven Years in Tibet
Ночью идем вперед, днем прячемся в лесу

Мы решили идти по ночам, потому что индийцы в темноте боятся заходить в джунгли – из-за хищников. Нам, конечно, это тоже было не очень-то по душе, ведь мы не раз читали в разрешенных в лагере газетах истории о людях, разорванных в клочья тиграми и пантерами…

Когда забрезжил рассвет, мы, совершенно вымотанные, спрятались в каком-то овраге. Там за сном и едой мы провели весь невыносимо жаркий день, в течение которого мы видели только одного человека, да и то лишь издалека, – это был пасший коров пастух. К счастью, он нас не заметил. Хуже всего было то, что у каждого из нас было всего по одной бутылке воды, и ее приходилось растягивать на весь день, ведь выходить из укрытия мы опасались.

Неудивительно, что под вечер, после долгого сидения на месте и молчания, нервы у нас были на пределе.

Нам хотелось двигаться вперед как можно скорее, и ночи казались нам слишком короткими. Мы собирались добраться до Тибета кратчайшим путем, через Гималаи, а на это ушло бы в любом случае несколько недель сложнейших переходов, прежде чем мы смогли бы почувствовать себя в безопасности.

Но первый хребет мы все-таки преодолели в первый же вечер после побега. Наверху мы присели передохнуть. В тысяче метров под нами мерцали бесчисленные огни лагеря. Ровно в десять вечера все они погасли. Только по прожекторам по периметру было видно, как велика его территория.

Тогда я в первый раз в жизни по-настоящему ощутил, что значит быть свободным. Мы наслаждались этим чудесным чувством и с сожалением думали о тех двух тысячах заключенных, которые остались там внизу, за колючей проволокой.

Но долго предаваться размышлениям было нельзя. Нужно было двигаться дальше, спускаться в долину реки Джамны, совершенно нам неизвестную. Внизу, в одной из поперечных долин, нам встретилось узкое ущелье, через которое было невозможно перебраться в темноте, и нам пришлось ждать до утра. Это было такое уединенное место, что я не раздумывая решил прямо там заняться покраской в черный цвет своих от природы светлых волос и бороды. Рукам и лицу я тоже придал смуглый оттенок с помощью смеси из марганцовки, коричневой краски и жира. После этого я стал более или менее походить на индийца, что было очень важно, ведь мы рассчитывали, если нас обнаружат, выдавать себя за путешественников, совершающих паломничество к святому Гангу. Что касается моего товарища, то он от природы был достаточно смугл, чтобы, по крайней мере с некоторого расстояния, не привлекать внимания. А позволять рассматривать себя вблизи нам обоим было совершенно противопоказано.

Мы снова двинулись в путь еще до рассвета. И очень скоро пожалели об этом, потому что, пройдя непросматриваемый участок ущелья, наткнулись на возделывавших рис крестьян – полуголые люди работали, стоя по колено в мутной воде. Они явно крайне удивились, увидев нас двоих с рюкзаками за плечами. А потом стали показывать пальцами вверх, на отвесный склон, где в вышине виднелась их деревня. Судя по всему, они давали понять, что это единственный выход из ущелья. Чтобы избежать неудобных вопросов, мы как можно быстрее свернули в указанную ими сторону и после многочасовых подъемов и спусков наконец добрались до Джамны.


Потала, дворец Далай-ламы в Лхасе. Первое впечатление паломника, входящего в город через украшенные тремя ступами Западные ворота


Вид Поталы с севера


Тибетская деревня в Гималаях


В лодке из ячьей шкуры по Брахмапутре (тибетское название – Цанпо)


Тем временем стемнело. План у нас был такой: двигаться вдоль Джамны до ее притока Аглара, а потом вдоль него – до водораздела. Оттуда уже не должно быть далеко до Ганга, а он, в свою очередь, выведет нас к Гималаям.

До сих пор бо́льшую часть пути мы проделали по совершенно нехоженым местам, только изредка, вдоль рек, удавалось идти рыбачьими тропинками. К утру Маркезе совершенно выбился из сил. Я сварил ему овсяную кашу на воде с сахаром, и он, повинуясь моим настояниям, немного поел. К сожалению, место, где мы остановились, было самое неподходящее для лагеря, какое только можно себе представить: кругом все кишело огромными муравьями, которые кусались, глубоко впиваясь в кожу. И так как, несмотря на всю нашу усталость, спать в этом месте было невозможно, день казался нам бесконечным.

Под вечер Маркезе воспрянул духом, и во мне затеплилась надежда, что и его физическое состояние улучшилось. Да и сам он был полон решимости стойко сносить все тяготы предстоящей ночи. Но уже вскоре после полуночи силы у него иссякли – он просто физически не был готов к таким нагрузкам. Тут нам обоим очень пригодились мои регулярные тренировки: иногда я нес и его рюкзак, навьючив сверху на свой. Кстати, на оба наших рюкзака мы сверху натянули обычные для этих мест джутовые мешки, ведь рюкзаки, такие привычные у нас на родине, тут сразу же возбудили бы подозрения.

В следующие две ночи мы продолжали двигаться вверх по течению, то и дело идя по Аглару вброд, когда джунгли или скальные обрывы не давали пройти по суше. Один раз, когда мы отдыхали между валунов в русле реки, мимо проплыли рыбаки, но нас они не заметили. В другой раз, опять наткнувшись на рыбаков и уже не имея возможности от них скрыться, на ломаном хиндустани мы попросили несколько форелей. Наша маскировка оказалась достаточно хороша: эти люди продали нам рыбу, ничего не заподозрив, и даже приготовили нам ее. Нам удалось достойно, не возбуждая недоверия, ответить на их вопросы и удовлетворить любопытство. Беседуя с нами, рыбаки курили маленькие, непривычные для европейцев индийские сигареты. Маркезе, до побега бывший заядлым курильщиком, не смог устоять перед искушением и попросил одну штучку. Но стоило ему сделать пару затяжек, и он, как подкошенный, упал без сознания!

К счастью, он скоро пришел в себя, и мы смогли продолжить путь. Потом мы еще встретили крестьян, которые несли продавать масло в город. К тому времени мы так осмелели, что сами заговорили с ними и попросили продать немного масла. Один из крестьян тут же согласился – но, когда этот индиец своими темными, грязными руками стал перекладывать полурастаявшее от жары масло из своего горшка в наш, нас обоих едва не стошнило от омерзения.

Наконец долина расширилась, и перед нами раскинулись рисовые и злаковые поля. Теперь стало еще сложнее находить хорошие места для дневок. Один раз местные жители обнаружили нас еще до полудня, и, так как они задавали слишком много бестактных вопросов, лучшим ответом нам показалось быстро сложить вещи и двинуться дальше.

Не успели мы найти новое укрытие, как наткнулись на восьмерых мужчин, которые громкими криками вынудили нас остановиться. Нам уже стало казаться, что удача окончательно отвернулась от нас. На бесчисленные вопросы этих людей я снова и снова повторял, что мы паломники из отдаленной провинции. К нашему удивлению, нам, по-видимому, как-то удалось выдержать «экзамен», потому что через некоторое время индийцы отпустили нас, и мы беспрепятственно двинулись дальше. Мы никак не могли поверить своему счастью, и нам еще долго чудились за спиной шаги, будто кто-то нас преследовал…

Хорошо, что мне пришло в голову на последней нашей дневке обновить свой «окрас»! Но день этот был какой-то заколдованный – неожиданности никак не прекращались. Под вечер нас ждало большое разочарование: хотя мы и прошли какой-то водораздел, в долину Джамны так и не попали. А это означало как минимум два дополнительных дня пути.

Тропинка снова вела нас вверх. Теперь мы шли через густые рододендроновые леса, которые казались настолько пустынными, что у нас появилась надежда провести хоть один день спокойно. Наконец-то можно будет хорошенько выспаться! Но скоро мы завидели вдали пастухов с коровами – пришлось сниматься с лагеря. Нормально поспать снова не удалось.

В следующие ночи мы опять шли по сравнительно малонаселенной местности. Но, к сожалению, мы быстро поняли, почему в этих местах так пустынно: там практически не было воды! Мы тогда так сильно страдали от жажды, что я допустил одну большую ошибку, у которой были серьезные последствия: едва завидев небольшой водоем, я тут же, безо всяких мер предосторожности, бросился к долгожданной влаге и стал пить огромными глотками.

Последствия были ужасны. Это была одна из тех луж, в которых, спасаясь от жары, по многу часов проводят буйволы, и поэтому в них по большей части не вода, а моча. Я сильно закашлялся, потом меня стошнило, и я еще долго не мог прийти в себя после этого отвратительного «лимонада».

Скоро после этого происшествия мы так ослабели от жажды, что больше идти не могли и нам пришлось лечь, хотя стояла еще глубокая ночь. Когда забрезжил рассвет, я один полез вниз по отвесным склонам в поисках воды. Следующие три дня и ночи были немногим лучше. Мы шли по сухим сосновым лесам, которые, к нашей великой радости, были пустынны – людей мы там видели очень редко и сами всегда оставались незамеченными.

На двенадцатый день после побега из лагеря наступил наконец великий момент: мы добрались до Ганга! Самого набожного индуса вид этой священной реки не растрогал бы больше, чем нас тогда, – хотя для нас эта река имела вовсе не религиозное, а сугубо практическое значение. Теперь мы могли следовать паломническими маршрутами вверх по течению, до самого истока Ганга, что должно было сделать наш путь заметно проще. По крайней мере, так нам представлялось… Проделав такой долгий и трудный путь, нам больше не хотелось подвергаться неизбежному прежде риску. Мы решили идти исключительно ночью.

Правда, с провиантом дела у нас обстояли плачевно. Наши запасы подошли к концу, от бедного Маркезе остались кожа да кости, но он держался молодцом. К счастью, сам я чувствовал себя относительно свежо, и внутренних резервов у меня было еще достаточно.

Единственной нашей надеждой были чайные и продуктовые лавки, которые то и дело попадались вдоль паломнического пути. Некоторые из них бывали открыты и поздним вечером – об этом возвещал тусклый огонек масляной лампы. Я обновил свой «макияж» и направился к одной из лавок… Но не успел я переступить порог, как послышались яростные ругательства, и мне пришлось отойти. Очевидно, меня приняли за вора! Конечно, это было очень неприятно, но зато я теперь точно знал: мой грим действительно убедителен!

Остановившись около следующей лавочки, я сразу вынул все имевшиеся у меня деньги и зашел внутрь, держа их как можно приметнее в руках. По-видимому, это произвело хорошее впечатление. В лавке я сказал, что меня отрядили купить еды на десять человек – надо было как-то объяснить, зачем мне одному сорок фунтов муки, тростникового сахара и лука.

Но торговцы гораздо больше заинтересовались выяснением подлинности денежных купюр, чем моей персоной. Так что скоро я, тяжело нагруженный, покинул лавку. В тот день мы были счастливы: наконец-то у нас было достаточно еды, а паломнический путь казался нам – после «дорог», по которым мы ходили до того, – лучше всякого променада.

Но радость продлилась недолго. Уже на следующем привале нас вспугнули местные жители, собиравшие хворост. Было очень жарко, и Маркезе лежал на земле полуголый; он так похудел, что можно было пересчитать все ребра. Он выглядел больным. Но все равно мы, конечно, вызывали подозрения, потому что остановились вдали от обычных паломнических стоянок. Индийцы пригласили нас пойти с ними на ферму, но этого мы по очевидным причинам совсем не хотели и отговорились недомоганием Маркезе.

Тогда эти люди ушли – но, к сожалению, скоро появились опять. И на этот раз не оставалось сомнений, что они сочли нас беглецами: они попытались нас шантажировать! Стали говорить о каком-то англичанине, который в сопровождении восьми солдат якобы ищет двух беглецов и пообещал хорошее вознаграждение за любые сведения о них. Но если мы дадим им денег – они будут молчать… Я остался тверд и настаивал на том, что я – врач из Кашмира, а в качестве доказательства показал свою аптечку.

Не знаю, что их убедило – стоны Маркезе, к несчастью совершенно неподдельные, или разыгранный мною спектакль, – как бы то ни было, индийцы снова ушли. Но мы еще долго опасались их возвращения, быть может, в сопровождении должностных лиц. Однако больше нас никто не беспокоил.

В светлое время суток нам не удавалось как следует отдохнуть, и часто дни оказывались утомительнее ночей. Причем не только для мышц, но и для нервов, которые у нас и так были постоянно на пределе. К полудню мы выпивали всю воду из бутылок, после чего остаток дня тянулся бесконечно. Но Маркезе каждый вечер героически продолжал путь, и до полуночи – несмотря на слабость от потери веса – все шло хорошо. Потом ему требовалось пару часов поспать, чтобы осилить еще один небольшой переход. Под утро мы разбивали бивуак. Обычно из нашего укрытия можно было видеть паломническую тропу, по которой почти непрерывным потоком шли богомольцы. Многие из них были очень странно одеты – но ни от кого прятаться им не приходилось. Счастливцы! Судя по всему, ежегодно в одни только летние месяцы по этой дороге проходит около 60 тысяч человек… Об этом мы слышали еще в лагере, и теперь эта цифра казалась нам вполне правдоподобной.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Ночью идем вперед, днем прячемся в лесу

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть