Онлайн чтение книги Сезон огненных дождей
Глава 3

От неожиданного вскрика Грабовский вздрогнул. Повернув голову, он вопросительно уставился на соседа по креслу.

– Эй, Микульский, ты чего?

– Опять эта хрень. – Рядовой тяжело дышал. В тусклом свете дежурного освещения было видно, что на лбу у него поблескивают капельки пота.

– Работаем на износ. – Лейтенант достал из-под сиденья флягу с тонизирующим коктейлем и протянул солдату: – На вот, глотни. Полегчает.

Ян Микульский сделал пару глотков, вернул флягу, а затем с уверенностью заявил:

– Нет, не полегчает. И усталость тут ни при чем. – Ян невидящим взглядом уставился в пустоту. – Одно из двух, либо во время допросов мне основательно поджарили мозги, либо у меня едет крыша. Хотя второе может легко следовать из первого.

– Не мели чушь. На борту «Призрака» тебя ведь обследовали. Дэя обследовала. А ты ее знаешь, найдет даже чего и нет.

– Тогда откуда это чертово привидение у меня в башке? Только-только начинаю кемарить, а оно тут как тут. Стоит и смотрит. Ничего не делает, только смотрит. Но взгляд этот, я вам скажу… – Микульский поежился, словно от ледяного пронизывающего ветра. – Чувствуешь себя аперитивом на пиру у вампиров.

– Рядовой Микульский, приказываю выбросить глупости из головы и отдыхать. – Грабовский потрепал по плечу своего старого боевого товарища. – Если боишься спать, не спи. Просто закрой глаза, отключись и ни о чем не думай. Слышишь, ни о чем! Впусти в голову космический вакуум и держи его там как можно дольше. – Командир подмигнул солдату. – Я так делаю всегда. Расслабляюсь после того, как вы, засранцы, меня окончательно достанете за день.

Обменявшись с Микульским мятыми улыбками, Грабовский встал и, пошатываясь в такт раскачивающемуся планетоходу, двинулся в направлении места водителя.

Пилотское кресло в спасательной шлюпке предусматривалось лишь одно. Места для остального экипажа располагались в кормовой части. Так что, если кому-либо из пассажиров во время движения вдруг взбредет на ум пообщаться с пилотом, то делать он это будет стоя, крепко вцепившись в аварийные поручни. Марк изобрел другой способ. Недолго думая, он уселся прямо на пол, опершись спиной о пульт управления. За окном непроглядная ночь, и пялиться туда все равно бесполезно, а вот лицо пилота прямо перед глазами. Пару минут он сидел молча.

– Долго будешь меня гипнотизировать? – Великий Мастер на мгновение оторвал взгляд от непроглядной мглы за бортом и глянул на друга.

– Пытаюсь понять, мое присутствие может привести к дорожно-транспортному происшествию или такому многоопытному водиле, как ты, способно помешать лишь внезапное извержение вулкана, землетрясение или цунами?

– Можешь остаться. Это не скоростной автобан на подъезде к Парижу. Ползти с бархана на бархан я могу даже с завязанными глазами.

– А темнота? Ты не хочешь все же включить фары?

– Добавить еще один демаскирующий фактор? Нет уж. Я и так все прекрасно вижу.

– Угу. – В знак согласия Марк кивнул. – С Микульским творится что-то неладное. Галлюцинации. Боюсь, как бы он и в самом деле не съехал с катушек.

– Не похож он на шизофреника.

– Говорит, что постоянно видит во сне какое-то привидение. Ты бы не мог забраться в его сны и пошерудить там, выяснить, что к чему, откуда эта зараза берется?

– Не пробовал. – Мастер призадумался. – Наверное, смогу. Вот сменюсь и сразу займусь.

– Сменишься? – Грабовский расплылся в ироничной ухмылке. – Да мы едем уже пятнадцать часов, а ты вцепился в рычаги мертвой хваткой, как бультерьер в глотку. Если помнишь, я уже два раза предлагал тебе поменяться.

– Меня что-то беспокоит. Что-то тут не так. – Мастер немигающим взглядом шарил по невидимым для Марка барханам.

– Что-то за бортом? – Грабовский всполошился.

– Что-то на этой планете.

– Какая новость! Именно из-за нее ты не даешь себе ни спуска, ни отдыха? – Лейтенант расслабился. – С тех пор как на планету рухнул город, здесь столько всякой нечисти: морунги, охотники, оборотни. Да эти уроды из «Архангела» могли черт-те кого наплодить в своих лабораториях. Зная о таких соседях, любой начнет шарахаться даже от собственной тени.

Великий Мастер не ответил. Он все смотрел и смотрел вдаль, словно взглядом хотел пробить не только мрак ночи, но и время, и пространство. В зеленоватом свете, исходящем от приборной панели, Марк видел его неподвижное лицо. Черт побери, он никак не мог привыкнуть к этому кошмару. Твердая, как сталь, чешуя вместо волос, угловатое костное забрало вместо носа и щек. Всё остальное – пластик и металл синтезатора дыхательной смеси. Марку вдруг нестерпимо захотелось кинуться к Мастеру. Когтями и зубами содрать, сцарапать, соскрести с него ненавистную маску сюрреалистического монстра. Вдруг произойдет чудо и под ней откроется приветливое улыбчивое лицо его лучшего друга – Николая Строгова. Чтобы не выдать своей боли, Грабовский уставился в пол.

– Ник, ты когда-нибудь вспоминаешь о Земле, о доме? – Всплывшие в памяти черты Николая вызвали острый приступ ностальгии.

– О доме? – Призраки Воларда так крепко завладели мыслями Строгова, что тот не сразу понял, о чем спрашивает его друг.

– Ну да, о доме. – Марк подтянул колени к груди и совсем по-детски обхватил их руками. – А вот мне все чаще и чаще начал чудится шум моря. Солнце, чайки, наша яхта…

– Девки в бикини, музыка, шампанское… – Николай хмыкнул.

– Нет, мама. – Грабовский даже не подумал обидеться. Он говорил ровно и задумчиво, как будто картинка и сейчас стояла у него перед глазами. – Она в легком белом платье, стоит, облокотившись о перила, и весело смеется. А мы с отцом сидим, свесив ноги с борта, ловим рыбу на удочку. Мне всего десять лет, и у меня ни хрена не получается, то леска путается, то наживка слетает. А мама подбадривает и подначивает устроить соревнование на лучшего рыболова…

Грабовский запнулся. Он словно вместо воздуха втянул в легкие плотную вязкую смолу, от которой ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– А я о своих стариках стараюсь не думать, – едва слышно прошептал Мастер. – Даже если и выживу во всей этой катавасии, мне домой никак. Куда же я вот такой… – Строгов с такой силой стиснул оба управляющих джойстика, что его когти глубоко вошли в мягкий рифленый пластик.

– Ну, они, по крайней мере, хоть живы.

– Твой отец, скорее всего, тоже. – Николай произнес это очень тихо, можно сказать, задумчиво.

– Что?! – Марк подскочил, будто ужаленный. – Ты смог?! Ты его отыскал?!

– У меня с твоим отцом, я бы сказал, чисто шапочное знакомство. Да и встречались мы давненько. Поэтому мне довольно сложно засечь его биополе. Но ты мой друг, и я изо всех сил пытался помочь тебе…

Строгов умолк. Бесконечно долгую минуту он задумчиво смотрел на проплывающий за окном пейзаж. Ночь заканчивалась, и мир за бортом уже не казался таким непроглядно черным. По нему туманными призраками побежали первые бурые пятна.

– Несколько раз удавалось почувствовать что-то похожее на энергетическое поле твоего отца. – Мастер говорил медленно, словно в этот самый момент снова искал в бесконечных просторах вселенной слабый голос Грабовского-старшего. – Однако всякий раз объект прерывал контакт. Он блокировался жестко и умело, как будто был готов к этому, как будто знал, кто я.

– Что ты хочешь этим сказать? – Мысли путались во всклокоченном мозгу Марка.

– Только одно – тому, о ком я говорю, есть что скрывать, и он совсем не горит желанием излить мне свою душу.

«Что за чертовщина!» Грабовский попытался разложить по полочкам все сказанное другом. Пользуясь своими уникальными способностями, Николай пробовал наладить связь с его отцом. Среди триллионов живых существ, населяющих нашу Галактику, он нашел кого-то похожего. Ну и что из этого? Пока астральный контакт не стал двусторонним, даже Великий Мастер не может гарантировать, что выбор сделан верно. Да, Николаю показалось, что объект знает о нем… Но это тоже еще ничего не значит. Мало ли в Галактике причудливых живых существ. Может, какие-то кайнозойские тушканчики именно так и реагируют на вторжение в свой мозг.

– Ты прав, доказательств маловато. – Строгов повертел головой, разминая затекшую шею. – Я наверняка принял бы свою находку за очередную пустышку, если бы не одно «но». Дело в том, что мой «кайнозойский тушканчик» находится не где-нибудь на другом конце Галактики, а именно здесь, на Воларде. В этом я уверен.

От такого удара у Марка потемнело в глазах. Он вдруг вспомнил, как аннигилирующие излучатели «Новой Невады» безжалостно палили по Амарилло.

– Когда… – Разведчик с трудом проглотил застрявший в горле воздух. – Когда ты чувствовал «его» в последний раз?

– Еще до начала боя. – Строгов старался не смотреть в глаза другу.

– А сейчас?! Попробуй сейчас!

Грабовский едва удержался, чтобы не кинуться к Николаю. Он готов был скандалить, требовать, умолять, стать перед другом на колени. Только бы тот сделал, только бы помог!

– А сейчас я ничего делать не буду. – Голос Великого Мастера прозвучал непреклонно. – Не только я могу слышать, слышать могут и меня. Поэтому, покуда мы сидим здесь, хилые, беспомощные и почти безоружные, я предпочитаю не высовываться.

Марк понимал, что Строгов прав. Но пытка неизвестностью была невыносима. Он должен что-то сделать.

– Доберемся до Амарилло, там и будем делать. – Великий Мастер читал мысли Грабовского, словно открытую книгу. – А сейчас, я тебя очень прошу, смени растерянно-интеллигентскую мину на что-нибудь более подходящее моменту.

– Этот город, – Марк не слышал друга, в его глазах заплясали свирепые хищные огоньки. – Мне кажется, он таит в себе зло всего мира.

– Я бы не делал столь поспешных и категоричных выводов.

– Ах вот как? – Разведчик с вызовом вскинул голову, но тут же совладал с эмоциями. – Понимаю. Во мне тоже бушует внутренний протест. Ведь получается, что мы боремся против своих… против людей с планеты Земля. Но, Ник, «Архангел» – это ведь далеко не вся Земля.

– Спасибо за информацию, а то я не знал. – Великий Мастер повернул к другу свое неподвижное сосредоточенное лицо: – Хочешь правду?

– Какую правду?

– Правду, которую нам всем следует понять и принять.

– И в чем же она заключается?

– А в том, что мы ни хрена не знаем, а следовательно, ни хрена не понимаем. Лично я не могу однозначно сказать, кто прав – кто виноват, кто плохой – кто хороший.

– И это говорит человек, потерявший в схватке с «Архангелом» практически всех своих товарищей, человек, чье тело носит отпечатки этой войны, человек, у которого эти нелюди едва не отобрали любимую женщину!

– Я понимаю, ты бесишься из-за отца. – Николай добавил в свой голос примирительные интонации.

– Как представлю, что он гниет где-то там, в бетонных казематах под Амарилло… Не могу передать, что со мной начинает твориться. – Марк стиснул кулаки. – А более всего бесит собственное бессилие.

Оба друга замолчали. Они наговорили друг другу достаточно. Теперь, в тишине, каждый хотел осмыслить суть сказанного. Удивительно практический ум Грабовского тут же принялся изыскивать план проникновения в город. Все разговоры Николая – это лишь чистейшая теория, а вот отец – здесь, он рядом, он ждет помощи. Пока в голову приходило всего два варианта. Первый – проникнуть в Амарилло под видом какой-нибудь разведывательной или патрульной группы, возвращающейся после выполнения задания. Второй – сдаться в плен, а затем, находясь уже в городе, совершить побег. Что-то подобное уже проделали Микульский с Мартинесом. Если получилось у них, почему не получится у него? Только вот следует запастись некоторыми полезными штуковинами, незаметно вшитыми в комбинезон. Над списком именно таких шпионских принадлежностей как раз и размышлял разведчик, когда его окликнул Строгов:

– Марк!

– Чего?

– Что ты имел в виду, когда говорил, что Луизу едва не отобрали у меня?

– А она тебе ничего не рассказывала?

– Когда? Во время боя? Во время нашей головокружительной посадки? Или, может, когда мы, будто очумелые, гребли песок из-под брюха завязшего планетохода? За те пару суток, которые минули с момента нашей встречи, наедине мы оставались всего несколько коротких минут.

– Понимаешь, я сам особо не в курсе. Моришаль как-то сказал…

– Хватит темнить. Раз начал, так договаривай.

– Ну, еще дома, на Корсике… – Грабовский терялся, с чего начать. – Пока Луиза лежала в госпитале и находилась без сознания… Короче, туда и заявились агенты «Архангела».

– Стоп! Луиза была в госпитале, да еще и без сознания?! Что с ней произошло?! – В голосе Строгова слышалась нешуточная тревога.

– А ты готов это услышать и не перевернуть планетоход вверх тормашками?

– Говори.

По интонации друга Марк понял, что подготовил его к тяжкому испытанию.

– Она потеряла ребенка.

Грабовский внутренне подобрался, ожидая, что вот-вот придется уворачиваться от кусков вдрызг разбитой приборной панели. Однако летели секунды, за ними ползли минуты, а Великий Мастер даже не шелохнулся. Он походил на робота, у которого от короткого замыкания расплавился главный процессор. Быть может, именно аналогия с перегоревшим электроприбором и заставила разведчика заговорить первым. Протянув руку, он толкнул Николая в колено.

– Э… Ты в порядке?

– Ребенок… Я не подумал, что у нее мог быть ребенок. – Строгов говорил сам с собой. Это был бесстрастный голос человека, находящего под глубоким гипнозом.

Грабовский от удивления даже открыл рот. Он прекрасно знал своего друга. Благородный, чуткий, горячий сердцем рыцарь без страха и упрека. И вдруг полное отсутствие эмоций, причем по поводу таких ужасных и мучительных событий. Ведь речь идет не о ком-нибудь, а о его собственном ребенке. В душе Грабовского вскипело справедливое негодование.

– Ник, это был твой ребенок!

Разведчику стало не по себе, когда на него уставились горящие лазуритово-синие глаза.

– Плохо, очень плохо.

– И это все, что ты можешь сказать?

Марк не мог понять, что творится с Николаем. Пару минут назад тот искренне волновался за свою подругу, был живым чувствующим человеком, и вдруг… Вдруг такая перемена. Ни дать, ни взять – Терминатор, Железный Дровосек без сердца!

– Она что-нибудь помнит?

– Не знаю, мы с Луизой это не обсуждали. – Вопрос Мастера еще больше разозлил Грабовского.

– А что рассказывал Моришаль?

– Рассказывал, что Луиза, как пушинки, раскидала двух здоровенных амбалов и кинулась бежать. На ступеньках госпиталя Моришаль ее и перехватил. За ними была погоня, но ты ведь знаешь капитана… За рулем он бог.

Великий Мастер кивнул. Но сделал он это чисто автоматически. Судя по всему, мысли великого воина блуждали где-то очень далеко. Глядя на непроницаемое лицо друга, Грабовский не выдержал:

– Слушай, до тебя вообще дошло то, что я сейчас рассказал? Погиб твой ребенок, и твоя женщина сама чуть не отдала богу душу.

Марк специально делал акценты на словах «твой» и «твоя».

– Когда это произошло?

– Ну ты совсем непробиваемый! – Марк всплеснул руками.

– Неужели будет лучше, если я стану расспрашивать об этом Луизу?

– Месяцев шесть-семь назад, если верить Моришалю. Да ты сам его спроси. Для тебя это ведь не проблема, телепат хренов!

– Шесть-семь месяцев… – Николай повторил вслух. – Тогда получается, что выкидыш произошел на пятом месяце беременности.

– Да твой это ребенок, твой! – Грабовский вдруг понял причину необычного поведения друга. – Ты что, Луизу не знаешь? Она же принцесса из старых сказок, честная и верная! – Чтобы рассеять последние сомнения Николая, лейтенант добавил: – И по срокам все сходится, ведь верно?

– То-то и оно, что верно.

Строгов рывком остановил планетоход и стал отстегивать ремни безопасности. Марк вдруг заметил, что у друга дрожат пальцы.

– Что случилось? – Грабовский стал подниматься на ноги.

– Садись за рычаги, дальше поведешь ты.

– Что случилось? – Разведчик повторил вопрос, вцепившись в руку Мастера.

– Я должен собраться с мыслями и силами. Кажется, у меня беда.

Ах, вот оно что! Чувства Николая мутировали точно так же, как его тело. Огонь боли отчаяния и тоски бушевал где-то глубоко внутри. Это – словно термоядерная топка. Снаружи ледяной металл, внутри всесокрушающее и всепожирающее пламя.

– Ник, возьми себя в руки. Ты нам нужен. Это все уже в прошлом. Вы с Луизой сильные. Вы вместе. Вы вынесете все испытания и все лишения. – Говоря это, Грабовский тряс Строгова, пытаясь привести в чувство.

– Спасибо, друг, – Мастер накрыл руку разведчика своей жесткой когтистой пятерней и горько улыбнулся. – Но, скорее всего, самое страшное у меня еще впереди.