Онлайн чтение книги Грехи распутного герцога Sins of a Wicked Duke
Глава 14

Звук бьющегося стекла заставил Фэллон подскочить в постели. Затасканный томик Мэри Шелли «Современный Прометей», позаимствованный из библиотеки, свалился на пол. Она всегда хотела прочитать его, но мастер Броклхерст считал романы хламом и в школе никогда не позволял их читать. Кусая губы, девушка уставилась на дверь, отделявшую её комнату от комнаты герцога.

Было поздно, но в свое время Фэллон всегда возвращалась домой ещё позже. Иногда не приходила до самого утра. Учитывая жанр той книги, что она только что читала, её пульс и так колотился слишком быстро. Шум из соседней комнаты заставлял мурашки бегать по коже, а сердце биться о грудную клетку ещё сильнее.

Решив удостовериться, всё ли в порядке с хозяином – наверное, любой камердинер так и поступил бы на её месте – Фэллон вскочила на ноги. Она подняла книгу с пола, отметила страницу, которую читала, и положила роман на маленький ночной столик.

Будучи всё ещё одетой в брюки и батистовую рубашку, она схватила из шкафа парик. Стоя у зеркала, она стала его надевать так, чтобы не было видно ни одной золотисто–красноватой пряди. Последним рывком натянув парик, Фэллон отвернулась и надела пиджак. Удовлетворённая своим внешним видом, она постучала в соседнюю дверь. Никакого ответа. Тишина. Надавив на ручку, она вошла в тёмную комнату. Её взгляд сразу уловил движение у окна.

Плечи лорда Ханта, свободные от пиджака, подёргивались, в то время как он целовал распростёртую под ним на кушетке хихикающую девушку. Небрежно скинутый пиджак валялся на полу у его ног. Лорд запустил обе руки в волосы девушки, удерживая её голову для глубокого поцелуя. Было видно, как сплелись их языки.

С горящим от стыда лицом Фэллон быстро отвела взгляд и попыталась найти Дамона. Её живот сжался при мысли, что он занят тем же самым. Ради всего святого, она же его камердинер! Почему же она никак не может поверить, что он на самом деле жесток? Почему же она чувствует такое разочарование, если это так? Как будто у неё были какие–то права на него? Или она надеялась их получить?

Её словно ушатом ледяной воды окатили, когда она поняла, что за ощущение испытывала. Глубокое, сжигающее всё изнутри чувство не было досадой, а представляло собой целый набор эмоций. Ревность. Фэллон ревновала герцога к любой женщине, согревавшей его постель. К любой женщине, которая могла пальцами и губами дотрагиваться до его порочной татуировки. Любоваться этой ужасающей красотой на его груди.

И тут она ясно увидела герцога, лежащего на кровати. Вокруг него ползала женщина. Фэллон почувствовала некоторое удовлетворение от того, что он всё–таки не был в сознании. Хмурое выражение застыло на лице женщины, пока она пыталась его разбудить. Она схватила его лицо, пальцами стискивая щёки, и трясла, пытаясь его разбудить. Дамон застонал и откатился от неё в другую сторону. Тёмная ярость клокотала в груди Фэллон. Ей захотелось перепрыгнуть через всю комнату и отбросить эту женщину от него. Откашлявшись, она подождала, пока находившиеся в комнате заметят её.

— Давай же, — промурлыкала женщина, засовывая руку ему в бриджи. – Я приехала сюда, чтобы немного порезвиться. Просыпайся.

— Любезные! – крикнула Фэллон, потому как больше не могла молчать и захлопала в ладоши так яростно, что их защипало от боли. – Уже поздно!

Лорд Хант недовольно посмотрел на неё:

— Тогда иди и спи!

Женщина на кровати несколько приободрилась. Она на четвереньках пересекла кровать, её груди почти выпрыгивали из выреза платья, а один тёмный сосок был уже выставлен на обозрение. – А ты симпатичный! Держу пари, ты не откажешь мне!

— Смотрите, Этан! – девушка в руках лорда опять захихикала. – Кажется, Дженни хочет поразвлечься с дворецким!

— Камердинером, — машинально поправила Фэллон. Удивительно, она не возмутилась пошлой шутке. И скривила губы, приняв её. Несомненно, это следствие жизни под одной крышей с Дамоном.

— Легко тебе говорить, Дотти. У тебя есть с кем позабавиться, – Дженни надула алые губки. Уставившись на Фэллон, она провела пальчиком вокруг возбуждённого соска. – Ты выглядишь крепким парнем.

Презрительно посмотрев на неё, Фэллон сказала ледяным тоном:

— Его светлости необходим отдых, — она обвела всех в комнате взглядом, способным заморозить. Этот взгляд мастер Броклхерст использовал, чтобы заставить учениц Пенвича застыть на месте и превратить их кровь в лёд. – Придёте к нему завтра, — она мельком взглянула на Дамона. Тот даже не пошевелился, – когда его светлость будет в состоянии принимать посетителей, – чего она искренне не желала. Она могла бы вытащить женщину из спальни за волосы и покончить с этим.

— Ты выгоняешь нас, мальчишка?!

Фэллон смело встретила взгляд лорда Ханта, намереваясь стоять на своём.

— Да, — она гордо подняла подбородок. — Выгоняю.

Он посмотрел назад. Наверное, его ещё ни разу не выставлял за дверь камердинер. Она задержала дыхание, не зная, что делать, если лорд откажется уходить. Он был крупнее. И, в первую очередь, он был мужчиной . Мужчиной с высоким положением и властью. Он мог бы испортить ей жизнь. Особенно теперь. Когда его светлость был без сознания. Виконт, если бы пожелал, мог бы наказать её за дерзость. В течение некоторого времени он смотрел на кровать, разглядывая своего бесчувственного друга. Вздохнув, он поднялся на ноги и взял пиджак с пола.

— Пошли, девочки. Мы разместимся где–нибудь в другом месте. Моя постель почти такая же широкая, как у Дамона. В ней хватит места вам обеим.

Дотти встала, одёргивая платье. Дженни присоединилась к ним. Лорд обнял их обеими руками за талии.

— Передай Дамону, что я приду к нему завтра, – темнота сверкнула в его предупреждающем взгляде. Он больше не станет терпеть её вмешательства. – Несомненно, он будет готов к развлечениям.

Она натянуто улыбнулась, зная, как сильно действует ему на нервы. Она не имела никакого права относиться к герцогу как к своей собственности. Она – камердинер, слуга, и не важно, что он относится к ней как к равной. Как к личности, в отличие от её предыдущих работодателей. Фактически, он интересовался её мнением и не любил осуждений с её стороны.

С тех пор, как она внезапно это поняла, Фэллон смягчила своё отношение к негодяю, негромко сопящему на широкой кровати. Она спрашивала себя, почему он занимает большую часть её мыслей. Обнимая по одной женщине с каждой стороны, виконт подошёл к двери, пропуская дам вперёд. Он повернулся и посмотрел на неё через плечо.

— Ты же сумеешь передать ему моё сообщение, не так ли, Френсис? Ты, кажется, так много всего умеешь, — он презрительно скривил губу. Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел.

Расслабившись от того, что Хант наконец ушёл, Фэллон опять посмотрела на герцога. Она никогда не умела скрывать свои чувства. Она была слишком недоброжелательной по отношению к виконту, и уже давно.

Уперев руки в бока, она приблизилась к кровати и посмотрела на своего работодателя, имевшего жалкий вид. Поцокав языком, она покачала головой. Действительно, вид у него плачевный.

— Жалкий, — пробормотала она. Герцог небрежно развалился на кровати, вытянувшись во всю длину.

— Проснитесь, — она ладошкой толкнула его в плечо, быстро одёрнув руку назад. Тепло, исходящее от него через ткань рубашки, было слишком соблазнительным. Вытерев ладонь о брюки, Фэллон стала изучать его лицо, которое казалось не таким уж жестоким, пока он спал.

Он застонал и повернул голову в другую сторону. Кусая губу, она осторожно поставила колено на кровать рядом с его распростёртым телом. Отпустив губу, она откашлялась.

– Ваша светлость?

Осторожно и нерешительно Фэллон положила обе руки на его грудь и начала трясти, пытаясь не обращать внимание на то, какой широкой, невероятно твёрдой и теплой она была.

— Ваша, светлость, ваши… — она остановилась, пытаясь подобрать более подходящее слово, — гости… они ушли.

Снова ничего. Ни единого звука. Ни единого движения. Ни даже храпа. Тишина воцарилась в комнате. Она облизала сухие губы и наклонилась ближе:

— Доминик, — прошептала она, ей понравилось, как прозвучало его имя из её уст. Непозволительно. Слишком лично. Она не разрешала себе даже в мыслях называть его так. – Доминик, — повторила она. Посмотрев на обутые в ботинки ноги, свисающие с кровати, Фэллон сказала: — Вам надо снять…

Жёсткие руки схватили её запястья. Она задохнулась, испуганная внезапностью, жаркий огонь прошёл сквозь неё. Её взор метнулся в сторону его скрытого темнотой лица. Герцог притянул её так близко, что их дыхания слились в одно.

— Так вот для чего ты здесь, дорогая!

Дорогая? Господи, почему он назвал её так? Неужели понял? Неужели догадался, кем она была? В темноте комнаты его глаза сверлили её, заставляя сердце отчаянно биться в испуге.

— Ваша светлость! – она пыталась вытянуть шею как можно дальше от его зоркого взгляда. – Отпустите! — она крикнула, надеясь, что голос звучал для него не так визгливо, как ей казалось. Как мужчина, Фэллон! Думай, как мужчина!

Теперь его серые глаза находились очень близко. Слишком близко. Только его ворчание напомнило, что она должна вести себя как мужчина и перестать вырываться из его рук.

Исправив интонацию, она попыталась говорить рассудительно, как человек, который держит ситуацию под контролем, а не как перепуганная женщина, сердце которой стучало так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди.

— Сегодня вечером вы немного перебрали, ваша светлость. Пожалуйста, отпустите меня!

— Ты ведь не этого хочешь, дорогая. Ты ведь приехала сегодня вечером, чтобы немного порезвиться. Помнишь?

Фэллон почувствовала облегчение и ужас одновременно. По крайней мере, он не узнал её. Но он признал в ней ту шлюху! Пьяный алкаш! И прежде чем она смогла исправить это недоразумение, он положил свою большую ладонь ей на спину и крепко притянул к себе.

— Ваша светлость! – на этот раз она не могла сдержать испуганный визг. – На самом деле я не…

Она не успела произнести остальные слова. Они превратились в приглушённое восклицание, когда его губы нашли её рот. Сладкий трепет пробежал по телу, как только их уста соприкоснулись. Он посасывал, покусывал и лизал её губы, уговаривая их раскрыться, пока его горячий язык не скользнул внутрь её рта. Ее тело, распростертое на нём, перестало сопротивляться, а кости стали мягкими, как воск. Теперь Фэллон было наплевать, что её путают с кем–то другим. Она застонала. В конце концов, целоваться герцог умел хорошо. Он, наверное, был рождён с этим талантом. Её ещё никто и никогда так не целовал.

За те два года после окончания Пенвича у Фэллон, конечно, была парочка поцелуев, но они были целомудренными, с мальчишками, едва ли старше, чем она сама. Но никогда у неё не было мужчины настолько взрослого и опытного, как Дамон. Никогда не было мужчины, которого она действительно… хотела. А теперь он есть. Очевидная, болезненная правда, которую девушка отрицала с самого начала. С тех пор, как он потряс и оскорбил её, с тех пор, как он напомнил ей о прошлом, которое она пыталась забыть… уже с тех пор она хотела его. Фэллон так сильно хотела этого аристократа, что казалось, желание может спалить её дотла. Не важно, что он олицетворял всё, что она так ненавидела в этом мире. Она вожделела его, хотела его поцелуев. Хотела прикоснуться к татуировке в облике змеи.

Потрясенная, она не могла пошевелиться. Не могла поднять голову. Не могла отстраниться. И, что ещё важнее, не могла вспомнить, что была мужчиной! Ну, или в образе мужчины, не важно.

Рука герцога спустилась с затылка ниже, ладонь надавила сверху на талию, прижимая её к себе ещё ближе. Фэллон стало очень жарко. Груди ныли, стиснутые тугими оковами.

— Господи, какая же ты сладкая, — пробормотал он, не отрываясь от её губ. Герцог опустил руку ниже, пальцами прощупывая позвоночник, пока не нашёл её попку. Тихий стон вырвался из её горла, когда он сжал её ягодицу и расположился под ней так, чтобы она почувствовала твёрдость его члена. Будучи одета в брюки, она и так прекрасно ощущала его. Какой стыд, но ей нравится это. Лаская дыханием его губы, она прижалась к нему. Ворча, он притиснул её ещё ближе, если такое было возможно.

Внезапно она поняла, что это и есть настоящий Доминик. Фэллон не могла называть его по–другому. Будучи принятой за шлюху, она рисковала очень скоро потерять девственность, которую так долго хранила. Это обстоятельство должно было остановить её. Вместо этого Фэллон таяла под натиском его нежных ласк, распростёршись на его длинном твёрдом теле. А предательский голосок шептал в голове: почему бы и нет?

Пульсирующее доказательство его мужественности упиралось в то место, где соединялись её бёдра, посылая сладкую боль. Там же покоилась его рука, словно пыталась оставить свой след, который навсегда врежется в её память. Это она знала точно. Вскоре после долгих поисков недорогого и безопасного места, Фэллон поселится в доме, который будет принадлежать ей и только ей. Но она всегда будет помнить его руки. Его прикосновения. Помнить его .

Волшебные поцелуи герцога лишали рассудка. Он творил чудеса своим языком, погрузив его в бездну ее рта глубоко и чувственно. Он как будто пил живительный нектар и никак не мог утолить жажду. Не удивительно, что женщины бросались к его ногам. Мужчина, чьи поцелуи были такими – по меньшей мере, опьяняющими – представлял угрозу для всего женского населения. Когда её целуют вот так, женщина чувствует себя особенной, любимой.

Её рука накрыла его щетинистую щёку, лихорадочно цепляясь за него, когда уже не понимала, где его губы, а где ее. Его небритый подбородок царапал нежную кожу её ладони. Герцог приподнял её выше, и широкая рука, лаская, скользнула в разрез между ягодицами ещё дальше, сильно надавив на центр её сладострастия. Фэллон задохнулась от греховного вожделения. Ни один мужчина никогда не дотрагивался до неё так порочно. Так жестоко. Она заставила бы страдать любого другого мужчину, попытайся он.

Через ткань брюк его пальцы безошибочно нашли её расселину, прошлись по ней вверх и вниз, легко надавливая, сильнее и сильнее с каждым разом. Внизу живота разгорался огонь. Фэллон раздвинула ноги шире, давая больше свободы его руке. Дыхание становилось резче, она с шумом выдыхала, по мере того как его сильные пальцы ласкали её, даря жгучее наслаждение. Медленно, затем быстро. Жестко, затем нежно.

Она запустила руки в волосы герцога и жалобно застонала. Напряжение всё нарастало, становилось всё туже, как пружина, готовая распрямиться. Влага сочилась между её ног. Фэллон затрепетала и вскрикнула в его рот. Затем он прервал их поцелуй, нашёптывая нежные слова, пока его губы прокладывали влажную дорожку вдоль горла. Она подняла голову, позволяя герцогу добраться до каждого уголка на её шее, и вдруг почувствовала, как парик съезжает в сторону. Подняв одну руку в попытке удержать его на месте, она вскрикнула, как только зубы Дамона впились в пульсирующую жилку там, где шея соединялась с ключицей. Это было безумием!

И всё же она не могла пошевелиться, не могла отодвинуться от него, не могла перестать изучать его тело как женщина. Не остановилась бы она, даже если бы герцог был в своём уме. Он укусил её за место у основания шеи, затем языком зализал место укуса, омывая нежную плоть. Фэллон часто моргала и задыхалась, как будто только что вынырнула из глубокого бассейна с водой. Он таким внезапным рывком перевернул её на спину, что у неё закружилась голова. Она первый раз почувствовала себя маленькой, женственной и хрупкой, когда Дамон склонился над ней и расположил своё тело между её разведёнными ногами. Затуманенный взгляд Фэллон бродил по мерцающим теням потолка, не видя ничего, пока его рука не сомкнулась на её груди. Она стонала и вздрагивала под его ласками, как от ударов током, в то время как её рука зарылась в его волосы, перебирая тёмные, шелковистые на ощупь пряди. Она не могла остановиться, и не важно, сколько голосов в её голове обзывали её дурой.

Дамон расстегнул её пиджак и стянул его с её плеч, как если бы каждая женщина, отведавшая его ласк, носила мужскую одежду. Должно быть, бренди окончательно лишил его рассудка. Сильным рывком он вытащил рубашку из её брюк. Его пальцы осторожно погладили мягкий живот, рёбра, поднимаясь всё выше.

Что ты творишь? Он же твой работодатель! Он даже не в курсе, что это ты. Он думает, что под ним одна из его шлюх!

Фэллон застонала. Её плоть горела огнём в тех местах, которых он касался, пробуждая в ней страстное желание, какого она еще не знала. Когда его руки достигли той ткани, которой она стягивала грудь, она с шипением оторвала свои губы от его рта. Хватит! Она должна остановить его. Эту деталь одежды герцог точно не оставил бы незамеченной. Вытянув вперёд руки, она оттолкнула его.

— Нет! – он на мгновение застыл над ней. Она опять толкнула его. На этот раз сильнее. Он перевернулся на спину. Вспрыгнув на ноги, Фэллон уставилась на него, дрожа всем телом.

С ворчанием он откатился на свою сторону и всмотрелся в неё полуприкрытыми глазами.

— Куда ты уходишь? – нечленораздельно спросил он, вглядываясь в её сторону в тщетной попытке разглядеть девушку. – А ну–ка иди сюда, ты! – приподнявшись, Дамон попытался устоять, опираясь на локоть, и схватить её за руку. Она отскочила, оставаясь вне пределов его досягаемости. Он со стоном откатился назад и закрыл глаза. Приложив одну руку к стучащему сердцу, Фэллон наблюдала за ним. Сердце ныло так же, как и всё тело. Он покрутил головой из стороны в сторону, медленно шепча что–то непонятное. Она сделала шаг вперёд, затем другой, пытаясь разобрать его слова. Когда их смысл наконец дошёл до неё, каждое слово отозвалось болью в её сердце, всё ещё бешено бьющемся под её рукой.

— Пожалуйста, не уходи. Только не покидай меня.

Не сознавая, что делает, Фэллон забралась обратно в постель и обняла его большое тело. Он говорил как несчастный маленький мальчик. Совершенно потерянный. Она тряхнула головой. С чего это ему быть несчастным? Дамон был герцогом по крови, рождённым со всеми привилегиями. Он не знал голода. Или жгучей боли от удара хлыста по спине. Он с детства обладал богатством и властью и наказывал тех, кто ниже его по положению. Последнее звучало, конечно, не совсем правдоподобно. На самом деле, герцог относился к ней с большей бережностью и заботой, чем все предыдущие работодатели вместе взятые. Спотыкаясь, она выбежала из комнаты, уверенная, что герцог слишком пьян, чтобы пуститься за ней вслед… и чтобы понять, что он только что целовал своего камердинера. Хотелось бы надеяться, что завтра он не вспомнит вообще ничего. Закрыв за собой дверь, Фэллон пожалела, что здесь не было задвижки. С сильно бьющимся сердцем она припала к двери, с облегчением понимая, что между их комнатами есть граница, и ждала, прислушиваясь к стуку его шагов с другой стороны. Она облегчённо вздохнула, не услышав их. Фэллон дрожащими руками стащила с головы нелепый парик и запустила пальцы в свои короткие локоны. Рука скользнула вниз по щеке и остановилась на том месте на шее, где громоподобно стучал пульс… где он укусил, а затем поцеловал с таким пылом, что одно только воспоминание заставляло коленки подкашиваться. Кожа под пальцами была всё ещё влажной и тёплой. Клеймо, которое она будет всегда носить, всегда чувствовать. Даже после того, как навсегда покинет эти стены. В этот момент Фэллон точно решила, что обязана их покинуть. Как можно скорее. Пока он не узнал правду. И пока она не забыла все причины, из–за которых не может заботиться о нём, принимая во внимание тот факт, что она только что забыла.

При звуке закрывающейся двери Доминик резко сел на кровати. Голова закружилась. Он вздохнул. Свежий аромат корицы заполнил его ноздри. И ещё ваниль. И… запах свежего тёплого хлеба. Перед ним пронеслись пылающие страстью глаза. Сильное желание охватило его.

Со стоном герцог лёг обратно на кровать, разбросав руки в стороны. Он почувствовал пустоту и одиночество. Его руки задвигались, пытаясь найти кого–то… и ничего не находили. Никого. Он опять застонал, этот звук постепенно стихал, по мере того как он погружался в царство сна. А его рука всё ещё шарила вокруг, всё искала. Единственная, нетвердая мысль пронеслась в его одурманенном разуме перед тем, как заснуть: кто–то должен был быть здесь .