Онлайн чтение книги Слимперия
Глава 4. Сонный Лабиринт: Ищем Магическую Помощь!

Семён проснулся от взрыва резко, сразу. Проснулся и сел.

Ночь наступила давно: всё небо было усыпано звёздным крошевом, плотно, как морской пляж галькой – маленькая луна с двумя её блеклыми спутницами-дублями терялась на фоне ярких звёзд; далёкий чёрный лес спал.

А на полпути к лесному берегу опадал водяной бугор: от бугра шли крупные волны, раскачивая и ломая отражённое небо; там и тут неспешно всплывали брюхом вверх оглушённые рыбы. Рыбин было много, и крупных, и мелких. Разных.

– Что случилось? – хриплым со сна голосом спросил Семён. – Где Олия? – Он огляделся: неподалёку сидел Хайк, взлохмаченный, явно спросонья, как и Семён.

– Не знаю, – так же хрипло ответил Хайк. – Извини, я тоже задремал, бражка меня усыпила. Ну-ка, – Хайк вскочил на ноги, подошёл к озеру; Семён откашлялся, встал и тоже побрёл к воде – очень пить хотелось. Пока Хайк внимательно рассматривал то место, где случился взрыв, Семён зашёл в воду, напился, черпая из озера сложенными ковшиком ладонями, умылся; выходя на берег, он наступил на что-то упругое, круглое: с испугу Семён шарахнулся было в сторону, но остановился и пригляделся. Это была скрюченная когтистая лапа Рыбы-Зверя, одна из многих – взрывом её закинуло аж на берег. Подобрав лапу, Семён направился к Хайку.

– Вот, – сказал Семён, кинув к ногам Хайка свою находку. – Остатки диверсанта-взрывника. Узнаёшь? – Хайк присел на корточки, потрогал пальцем один из длинных когтей, глянул на Семёна снизу вверх:

– Ну и что?

– Что, что… Рыба-Зверь взорвалась, вот что. Она же внутри огненная! Сдохнуть сдохла, а огонь, видать, не погас – вода в неё просочилась, вот Рыба-Зверь и рванула как перегретый паровой котёл, – Семён огляделся по сторонам: Олии нигде не было видно. Если б она спала где-нибудь неподалёку, то, услышав взрыв, обязательно проснулась бы и пришла! Значит, Олия не здесь, а скорее всего…

– Пошли, Хайк, в чёрный замок, Олия наверняка там! – Семён повернулся и ткнул рукой в сторону того замка, ткнул и застыл, не веря своим глазам: замок был вовсе не чёрный! Возможно, на него так подействовал звёздный свет, возможно, лунный, но так или иначе, а нынче мрачная постройка светилась насыщенным синим светом; по оплавленным стенам текли лёгкие голубоватые всполохи – напоминал сейчас замок некую высоковольтную установку в рабочем режиме. Генератор Ван-де-Граафа на двадцать мегавольт, например, полностью заряженный и готовый к употреблению.

– Была у нас экспедиция этнографическая, – упавшим голосом сказал Семён, – а станет натурально спасательная… Хайк, ты ничего странного с замком не замечаешь?

– Ничего, – с задержкой сообщил Хайк. – Я и сам замок-то еле-еле вижу, слишком он чёрный!

– Ага, – зябко передёрнул плечами Семён. – Понятно. Магия, значит… Сильная магия! Вот чёрт, – и торопливо зашагал к электрическому синему зданию. Хайк топал сзади, негромко звякая на каждом шагу золотом в сумке: в тишине металлическое бряцанье напоминало звон кандальных цепей и сильно раздражало Семёна – ему невольно представились сморщенные от старости призраки в не стиранных вонючих саванах и с обрывками ржавых цепей на костяных руках-ногах, призраки, обитающие в замке. Которые деловито расчленяли Олию на кусочки в то время, пока Семён беспечно дрых: Семён глухо застонал от отвращения к самому себе.

– Что, зуб болит? – участливо поинтересовался Мар, но Семён не ответил и медальон не стал расспрашивать дальше.

Вход в замок нашёлся сразу, видно его было издалека, – высокий, арочный, без дверей и куда как ярче, чем стены – он был похож на обычный проход во двор сквозь корпус жилого дома, любимое место ночных алкоголиков и хулиганов. К сожалению, таких личностей никак не предвиделось… Эх, если б всё дело ограничилось лишь стычкой с пьяным хулиганьём, Семён и переживать не стал бы: уж как-нибудь разобрались бы, тем более, что Хайк и в полной темноте драться умеет, на звук! Увы – к тому, что ожидало Семёна внутри замка, вряд ли можно было применить боевое мастерство… Оставалось надеяться на себя, на своё умение. И на удачу.

Семён подошёл к входу, осмотрел его – никаких магических ловушек тут не было, скорее всего они располагались в замке, как же без ловушек да в таком месте, – вошёл в арочный проём и остановился, изучая обстановку; Хайк, почему-то неуверенно, последовал за Семёном.

Внутри замка имелся один единственный зал, просторный словно выставочный павильон на международной торговой ярмарке. Не было в зале никаких верхних этажей и перекрытий, окон и настенных драпировок, какой-либо мебели тоже не было – голое функциональное помещение, абсолютно пустое и невероятно высокое, залитое ровным сине-фиолетовым светом, от которого у Семёна немедленно заслезились глаза.

Чуть дальше от входа необъятный зал перегораживали многочисленные прозрачные стены, высокие, до потолка – перегораживали на первый взгляд как попало; где-то там, далеко, сквозь магические перегородки было видно массивное возвышение, похожее на алтарь, от него-то и исходило это жгучее сияние. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: в зале устроен лабиринт, запутанный и смертельно опасный. Но в чём была его опасность, Семён пока не знал.

На полу, среди прозрачных стен, там и сям лежали мертвецы. Некоторые из них уже истлели, превратившись в скелеты, некоторые мумифицировались и напоминали собой плохо сделанные восковые куклы: как понял Семён, в мумии превратились те, кого угораздило помереть аккурат в том месте, где проходила какая-либо магическая стенка.

А в трети пути к алтарю лежала Олия. Лежала, свернувшись калачиком, словно шла, шла, устала да и прилегла отдохнуть. Семён перевёл дух, попытался успокоиться – его вдруг ни с того, ни с сего начала бить нервная дрожь, совершенно не вовремя.

– Видишь? – шёпотом спросил Семён, обращаясь к одному Хайку, но ответили ему оба, и Хайк, и Мар:

– Нет, Симеон, ничего не вижу, мрак кромешный!

– Кажись, там что-то синенькое фиолетит… Я ж не такой глазастый на волшебство как ты! Но ощущаю – магии здесь до фига и больше… Свет включить?

– Внимание, – Семён повёл плечами и глубоко вздохнул, унимая дрожь. – Хайк, стой на месте и ничего не предпринимай, что бы ни случилось! Просто стой и наблюдай: если будет надо, я тебе крикну… Мар, давай освещение! Начинаем работу. – В ту же секунду в зале стало гораздо светлее. Не так, как в солнечный день, скорее как в ненастные вечерние сумерки, но и этого освещения хватило, чтобы Хайк увидел то же самое, что и Семён – кроме магических перегородок, разумеется; черепаховый боец коротко выругался.

– Охренеть можно, – изумился Мар, – и ты в эту жуть полезешь? Не знаю, что ты там видишь, но меня количество дохляков на погонный метраж пола впечатляет! Ты уж поосторожнее, ладно? Не хотелось бы… – чего ему не хотелось, медальон не сказал, но и так было понятно.

Семён подошёл к прозрачным стенам, постоял немного, покачиваясь с носка на пятку и прикидывая, с чего начать, потом неспешно прошёлся вдоль извилистой границы, за которой притаился в ожидании следующей жертвы магический лабиринт: Семён воспринимал его как живое существо. Живое, коварное и тупое.

Лицевые плоскости лабиринта сходились под разными углами, порой между ними был небольшой зазор, но пролезть в те щели Семён не мог, не таракан, чай! Надо было искать или щель пошире, или вход, если он имелся.

– А, вот ты где, – Семён остановился возле одной из перегородок: на ней явственно проступал чётко очерченный прямоугольный контур размером с обычную дверь. Проступал, но сам входной проём был закрыт, запечатан той же магией, из которой были созданы стены-перегородки.

– Что у нас тут? – Семён присел на корточки возле закрытой двери и принялся её тщательно осматривать, выкинув из головы все посторонние мысли и прикусив от усердия нижнюю губу: работа предстояла ещё та! С такими колдовскими запорами Семён никогда раньше не сталкивался…

Собственно, ничего сложного на первый взгляд не было: дверь покрывали небольшие матовые квадраты, разбросанные как попало, на которых имелись разные буквы – на каждом прямоугольнике по одной. Судя по всему, из тех букв надо было сложить некое слово или фразу, тогда дверь наверняка откроется, но какую? Семён прикоснулся к одному из квадратов пальцем, тот послушно сдвинулся с места.

– Мар, возникла небольшая проблемка, – вполголоса сказал Семён. – Замочек у двери не простой, а текстовый! Ты медальон опытный, мудрый, так что давай, подключайся! Я тебе продиктую буквы, а ты попробуй придумать из них что-нибудь осмысленное… Буквы-то не забудешь?

– Склерозом не страдаю, – гордо ответил Мар. – Диктуй! Авось справлюсь! Один из моих хозяев, грамотей, я тебе когда-то о нём рассказывал, очень любил всякие шарады и головоломки разгадывать, ну и я заодно в них поднаторел.

– Тогда слушай, – Семён принялся зачитывать буквы вслух. Букв было немного, на одно предложение от силы, но это предложение могло оказаться каким угодно!

– Думаю, что всякие ругательства можно сразу отбросить, – предположил Семён, закончив недолгое чтение. – И патриотические лозунги тоже. И стихи заодно, вряд ли создатель лабиринта стишатами баловался, не тот случай… Должно, по-моему, получиться что-то вроде: «Сезам, откройся!» Чтобы коротко и по существу.

– Буду соображать, – пообещал Мар, – только не отвлекай меня! Комбинируй, пробуй, а меня пока не отвлекай. – Медальон едва слышно принялся бормотать нечто маловразумительное: он уже взялся за решение неожиданной задачи.

Семён принялся двигать квадраты так и сяк, но всё время выходила какая-то ерунда; промучившись с полчаса, Семён решил немного передохнуть, хотя бы минутку. Сел, обхватив колени руками, и с ненавистью уставился на текстовый замок.

– Что-то не так? – спросил издалека Хайк, – Симеон, помощь не требуется?

– Сейчас ты мне не помощник, – уныло ответил Семён. – Замок гадский никак открыть не могу! Хитрый, понимаешь… Какой-то пароль набрать нужно, я пытаюсь, а ничего не получается… Полная бессмыслица из букв складывается! Хоть так, хоть эдак.

– Ты извини, что я не в своё дело лезу, но должен заметить, Симеон, что пароль совсем не обязательно должен быть осмысленным, – уверенно сказал Хайк. – Порой чем он абстрактней, тем надёжней!

– И что же делать? – Семён обернулся. – Эдак я до самой старости ковыряться с тем алфавитом буду! До потери зубов и полного облысения.

– Вообще-то если замок нельзя открыть, его ломают. Или вышибают, – Хайк присел на корточки, покопался в сумке. – Слушай, а может шар предсказаний как-то использовать можно? Давай я в него посмотрю, вдруг какую подсказку увижу? Что-нибудь нестандартное.

– Смотри, – задумчиво ответил Семён. – Почему бы и нет… Нестандартное, говоришь? Хм, а в этом что-то есть! Помню, был у меня кубик Рубика, игрушка такая с подвижными разноцветными гранями, я его всё никак собрать не мог, не получалось. Тогда я взял, сорвал с него все разноцветные наклейки и переклеил их по новой, так, чтобы кубик выглядел как собранный.

– А зачем? – поинтересовался Мар, тут же охотно перестав бормотать: ему, как и Семёну, до чёртиков надоело биться над неразрешимой загадкой. – Смысл какой?

– Больно он меня раздражал, несобранный, – Семён поднялся на ноги. – Переклеил и больше к нему не возвращался… я его на пачку жвачки потом обменял.

– И к чему ты клонишь? – устало спросил медальон. – Не вижу связи!

– Я тоже не вижу, – заверил его Семён. – Но попробовать надо!

– Чего попробовать? – Мар совсем запутался. – Кубики, наклейки, жвачки… Ничего не понимаю!

Семён промолчал: он в это время старался подцепить ногтём один из квадратов, но тот скользил по дверной плоскости, уходя от пальца; Семён придержал непослушный прямоугольник другой рукой и осторожно, понемногу, принялся отдирать магическую нашлёпку ногтём от двери. Наконец это ему удалось: квадрат с буквой остался у Семёна в пальцах, а на двери вместо той оторванной буквы возникло отверстие – вначале маленькое, размером с бывший квадрат, – оно быстро разрасталось и через пару секунд в двери зияла брешь с ладонь величиной; тем временем квадрат в руке Семёна бесследно растаял.

– Вот так, – Семён довольно щёлкнул пальцами, – и никак иначе! Народ, пошла вода в хату, – он отодрал следующий квадрат, в этот раз всё получилось быстрее, сказывался опыт. – Ещё триста сорок шесть вёдер, дорогой Карабас-Барабас, и золотой ключик у нас в руках!

– Час от часу не легче, – огорчился Мар. – Семён, у тебя с головой в порядке? Уже и ключик какой-то приплёл… Золотой?! Где?!

– Где-то в болоте, – Семён неопределённо мотнул головой, не отвлекаясь от работы. – У черепахи Тортиллы в сейфе заначен.

– Тогда Хайк должен её знать, – сделал вывод медальон. – Он из клана Болотной Черепахи, стало быть, наверняка о твоей Тротилле слышал, или как её там… А Тротилла – она тоже боец?

– А то, – многозначительно сказал Семён. – Непобедимый! Её все лягушки в болоте опасаются, как даст лапой по башке и конец. Квакнуть не успеешь!

– Э, да ты пошутил! – понял медальон. – Хе-хе, смешно! А кто такой Карабас? Из наших, из воров? Забавная кличка.

– Потом объясню, – Семён поддел ногтём очередную букву. – Не до сказок мне сейчас… Видел бы ты, во что дверь превратилась! Сплошная дыра, а не дверь, – он отодрал последний волшебный квадрат, отряхнул руки и, обернувшись к Хайку, крикнул:

– Готово! Ну, я пошёл, – Семён шагнул в контур дверного проёма.

– Удачи! – ответно крикнул Хайк, пряча шар предсказаний в сумку. – Всё будет хорошо, я видел! В трёх случаях из пяти, правда, но это даёт надежду… Ты, главное, стенок не касайся ни в коем случае!

– Уговорил, не буду! – Семён мысленно перекрестился и отправился в путь. Первые шаги дались с трудом, казалось, что опасные стены намагничены и притягивают к себе, но это всего лишь разыгралась фантазия: немного освоясь, Семён пошёл уверенней – коридор лабиринта был достаточно широк, в нём вполне могли разойтись два человека.

Вскоре коридор разветвился, Семён выбрал то направление, которое вело к лежащей на полу девушке – однако выбор оказался неудачным, через десяток шагов коридор повернул совсем в другую сторону и вновь разветвился… Семён решил не глупить, иначе заблудится напрочь, а держаться одной стороны – рано или поздно, но он всё равно придёт к Олии!

Так Семён блуждал почти час, то приближаясь к девушке, то удаляясь от неё – казалось, что лабиринт бесконечен, хотя это было вовсе не так; в конце концов у Семёна возникло неприятное ощущение, что его попросту «водят» – а ну как стены могли сами по себе перемещаться, напрочь меняя планировку лабиринта? Тогда блуждать по этим опасным закоулкам предстояло очень долго! Что Семёна никак не устраивало.

Семён хотел было уже поделиться своими опасениями с Маром, когда неожиданно вышел в длинный прямой коридор, заканчивающийся самосветным фиолетовым алтарём; алтарь сиял настолько свирепо, что Семёну пришлось смотреть на него сквозь щелку между пальцами.

– Так-так, – оживился Мар, – Здорово! Пошли мы, значит, за водицей, а нам вина налили, ха! Семён, давай-ка сходим к этой фигне, глянем, чего там и как. Сдаётся мне, что ждёт нас там нехилый сюрприз, но не знаю, какой.

– Мне Олию вытаскивать надо, – хмуро возразил Семён. – К чёрту те сюрпризы, и без них уже тошно…

– Семён, ты не прав, – Мар был непреклонен. – Сам посуди, на хрена этот запечатанный лабиринт был создан? Ясен пень, чтобы никто к столу не подошёл!

– К какому столу? – Семён прищурил глаза, но и так – с прищуром и сквозь пальцы – он всё равно не смог увидеть ничего определённого в обжигающем сиянии.

– Стол там каменный, – великодушно пояснил Мар. – На столе железный стакан обычного вида… Бутылку и закуску не вижу, наверное выпили и за ножку пустую тару сунули. А закусь сожрали! Э, небось и тут алкаши побывали, ох и пронырливый народец! Везде они есть, мерзавцы, даже в колдовских лабиринтах водятся… О чём это я сказать хотел? А, вспомнил. Мне так кажется, что ежели подойти к тому столу, то лабиринт должен исчезнуть – ты ведь достигнешь цели, ради которой всё это отгрохали! Ну, может, ещё чего сделать придётся: колдовство какое порушить или очередной дурацкий пароль взломать, типа свой приход отметить, так это ж запросто! Мы уже опытные. Ну и сюрприз забрать, если он там есть, если алкаши его не упёрли… Не зря же ты битый час жизнью рисковал, заслужил!

– Эт-точно, – Семён потёр глаза, слёзы от сварочного сияния текли не переставая, – заслужил, факт. Давай попробуем, может, и впрямь лабиринт исчезнет… Но мне на ощупь идти придётся, а то я ослепнуть могу! Ты мне подсказывай прямой путь, чтобы я в стенку ненароком не вписался. Ни шага влево, ни шага вправо, понял?

– Не беспокойся, не впишешься, – успокоил его медальон. – Проведу тебя словно по ниточке! Ты, главное, не торопись, иди как на похоронах – медленно и торжественно. Не спеша.

– Тоже мне, нашёл сравнение, тьфу на тебя! Договорились, – Семён встал на середину коридора, зажмурился, плотно закрыл глаза ладонью и неторопливо, то и дело останавливаясь, пошёл к столу.

– Чуть левее! Чуть правее! Опять левее, – бодро командовал Мар. – Верным путём идёшь, товарищ Симеон!… А теперь правее, правее, кому говорю! Обратно левее…

– Что-то нитка у тебя чересчур кривая получается, – буркнул Семён, – по такой только пьяным ходить, в доску пронырливым. Как те, что стакан оставили.

– Ничего не поделаешь, – флегматично сказал медальон. – И рад бы тебя прямо вести, да ты ж меня не слушаешься, всё норовишь в сторону уйти. Погоди, а может у тебя ноги разной длины? Поэтому тебя и заносит куда не надо. Признайся – разной?

– Это язык у тебя разной длины, – огрызнулся Семён. – Когда не надо длинный, а когда надо, короткий.

– Значит я – феномен, – обрадовался Мар. – Несомненно!

– Сказал бы я тебе, какой ты на самом деле феномен, – Семён остановился, пошарил перед собой рукой, ничего не нащупал, – да ругаться некогда. Давай, Сусанин, веди дальше!

– А Сусанин – это хорошо или плохо? – немедленно встревожился медальон. – Я неправильно чего-то делаю?

– Хорошо это, хорошо, – Семён успокаивающе похлопал по медальону ладонью, – не переживай. Он в лес врагов завёл, они там и померли от голода и волков… Ну, Мар, направляй дальше! Хватит о пустяках трепаться.

– Ничего себе пустяки, – возмутился медальон. – Враги, лес, волки! Драма жизни и смерти! Жуть.

– Мар! – грозно прикрикнул Семён. – Кому сказал, кончай болтать! Сделаем дело, тогда и трепись смело.

– Да пришли мы, пришли, – спохватился медальон. – Стол перед тобой, всего в двух шагах, – Семён сделал эти два последних шага и упёрся животом в столешницу: вытянув руку, он пошарил ладонью по холодной поверхности, тут же ненароком зацепил что-то тяжёлое – оно, тяжёлое, повалилось на бок, с дробным перестуком покатилось по столешнице и упало на пол. В тот же миг слепящий свет, ощутимый даже через пальцы, исчез; Семён отнял ладонь от лица и открыл глаза.

Перед ним находился приличных размеров стол, действительно каменный, из малахита. Узорчатая столешница была пустой, Семён заглянул под неё – никаких выдвижных ящиков у стола не имелось. И пустых бутылок за ножками тоже не нашлось. Семён подобрал упавший стакан, а когда выпрямился, то обнаружил, что магические стены исчезли. Все. Разом.

– Мар, сработало! И взламывать ничего не пришлось, – Семён посмотрел в сторону Олии: путь к ней был свободен. Так и держа стакан в руке, Семён кинулся к девушке.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворённо сказал медальон. – Я, как всегда, был прав… Семён, ты куда?! Стол, стол получше осмотри, зря он, что ли, сиял?! Может, сила в нём великая, ты хоть ножку отломи, на всякий случай! – но Семёну плевать было и на стол, и на его великую силу: подхватив Олию на руки, Семён опрометью кинулся прочь из зала. На выходе из замка Хайк попытался было взять девушку из рук Семёна, но тот рыкнул на него и промчался мимо; Хайк потрусил следом.

Над островом светало: звёзды поблекли, в сером утреннем небе разгоралась утренняя заря – первое ложное солнце, холодное, неяркое, уже показалось из-за леса.

Лишь отбежав от замка на приличное расстояние, почти к самому берегу, Семён остановился и, осторожно положив Олию на землю, смог наконец отдышаться. Кашляя и отплёвываясь, он немного походил по берегу – Хайк в это время, присев на корточки, занялся девушкой: пощупал у неё пульс на шее, приподнял веко и заглянул в зрачок; вёл себя черепаховый боец словно заправский врач.

– Как Олия? – Семён подошёл к Хайку, – жива?

– Жива, – Хайк встал. – Вполне жива! Только спит она, очень крепко спит. Надо бы её, Симеон, к толковому специалисту… Моих познаний всё же маловато, чтобы точный диагноз поставить.

– К врачу, конечно! Сейчас организуем. Мар, ты… – Семён повёл было рукой в сторону спящей девушки и обнаружил, что всё ещё держит прихваченный из замка железный стакан – небрежно сунув посудину Хайку в сумку, Семён продолжил:

– Мар, давай-ка перенеси нас в хорошую больницу! В самую лучшую!

– Тогда нам на Перекрёсток надо, в военный госпиталь, – предложил медальон. – Там спецы классные! За деньги всё что хочешь сделают. Но берут дорого, учти.

– Без разницы, – махнул рукой Семён, – заплатим, есть золото в золотовницах… Давай, включай перенос! Быстрее!

– Сначала переоденься, – потребовал Мар. – Завалишься в военную больницу в таком виде, никто с тобой разговаривать не будет! Два подозрительных оборванца с беспамятной девушкой на руках, мда… Сначала вас всех арестуют, оборванцев то есть, а уж потом разбираться с девушкой станут.

– Верно, – Семён поспешно изменил свой наряд: чёрное трико превратилось в добротный тёмно-коричневый костюм неважного покроя, из числа тех, что носят всякого рода мелкие имперские чиновники в Мире Перекрёстка – Семён не хотел привлекать к себе излишнего внимания, – с белой рубашкой и коричневым галстуком; мягкие туфли стали твёрдыми и тоже коричневыми.

– То, что надо, – одобрил Мар. – Натуральный бюрократ! Сойдёт.

– Давай, включай переброс, – Семён взял Олию на руки.

– Момент, – утренний неяркий свет моргнул, сменившись полуденным, матовым и жарким; остров с замком, озеро, всё исчезло: вместо них теперь была голая, выжженная суховеем равнина от одного, задранного вверх, горизонта, до другого, такого же неправильного – будто стояли Семён и Хайк на дне безразмерной чаши; вдалеке по равнине цепочкой протянулся ряд громадных решетчатых башен, железных и ржавых, за башнями виднелись развалины города; в равномерно-белом знойном небе солнца не было. Вообще.

– Ты куда нас приволок? – вне себя заорал Семён, – это разве Перекрёсток? Где обещанный госпиталь, где врачи?!

– Ничего не понимаю, – растерянно ответил Мар. – Ну-ка, ещё раз… – безжизненная равнина сменилась изумительно красивым зимним пейзажем: Семён и Хайк стояли на заснеженной скале – внизу, под скалой, на ледяном берегу копошилось множество пингвинов; за льдиной начинался безбрежный океан, над которым клубились тяжёлые серебряные облака, из облаков в океан били ветвистые молнии; поверх облаков раскинулась широкая радуга – маленькое холодное солнце висело под радугой как бубенчик на хомуте свадебной лошади.

– Опять не то! – с досадой воскликнул Мар. – Ну совершенно ничего не понимаю! Адрес верный, транспортное заклинание свежее, всё делаю как надо, а носит по Мирам куда попало, как дурака по ярмарке.

– Пытайся дальше, – мрачно сказал Семён. – Сначала найдём людей, а после будем разбираться, что с твоим заклинанием приключилось.

– Ничего с ним не приключилось, – отрезал Мар. – Я его уже протестировал: нормальное заклинание, рабочее… – ледяной Мир с пингвинами и радугой исчез; новый Мир был не так красив, но зато в нём обитали люди.

Семён, с Олией на руках, и Хайк, с сумкой на плече, очутились в каком-то первобытном селении: высокие хижины, сделанные из толстого бамбука, с покатыми крышами из пальмовых листьев, обступали их со всех сторон; ни дорожки, ни тропинки – вся земля вокруг поросла густой травой. Словно здесь и не ходили.

Солнце в небе этого Мира было обычным, нормальных размеров и не холодное – Семён мельком глянул вверх, день близился к полудню, – воздух, сырой и тёплый как в бане, пах незнакомыми цветами и свежезаваренным кофе.

Возле ближних хижин играли смуглые то ли от рождения, то ли от загара дети, на редкость чистые и ухоженные для такого места: увидев пришельцев, малыши вовсе не испугались, а с любопытством уставились на них; где-то неподалёку находились и взрослые жители посёлка, Семён слышал их неразборчивые голоса.

– Не может быть! – ахнул Мар. – Нет, только не это! Едем дальше! Куда угодно, но дальше.

– Стой! – приказал Семён. – Остаёмся! Хватит, нагулялись уже… Ты, собственно, почему задёргался-то, а? Тут разве людоеды какие живут или вампиры? С чего такая паника, ну-ка, признавайся.

– Это ж Пёстрый Мир, – неохотно ответил медальон. – Мало того, мы ухитрились попасть именно в ту деревню, где живёт колдун, тот самый, у которого мой последний хозяин адресок Хранилища с золотом вытряхивал. Того Хранилища, откуда ты меня забрал.

– Колдун там, не колдун, какая разница, – Семён осторожно положил Олию в траву. – Даже хорошо, что колдун. Они, колдуны-шаманы, в медицине худо-бедно, но разбираются! Должность обязывает.

– Тогда спрячь меня под рубашку, – попросил Мар. – Не надо, чтобы колдун-шаман меня увидел. Очень не надо!

– Почему? – Семён кинул медальон за пазуху. – Сильно вы его со своим хозяином обидели, да?

– Сильно, – признался Мар. – Могут быть неприятности, если шаман меня опознает: они, гады колдучие, до хрена памятливые! Все, как один.

– А где его искать-то? – Семён постучал себя по груди. – Эй, партизан-подпиджачник! Где твой шаман живёт?

Мар не ответил, вместо него сказал Хайк:

– Симеон, а вон тот мужик, что из соседней хибары вышел, случаем, не колдун? Здорово похож на поселкового мага! Он, между прочим, сюда идёт, – Семён повернулся навстречу шаману.

Сомнений не было: к ним шёл колдун. Большой грузный мужчина, темнокожий, босой, в зелёной накидке вроде мексиканского пончо, подпоясанный кожаным ремешком. На голове поселкового мага сидела неуместная по сезону меховая шапка, украшенная длинными зелёными перьями; на могучей груди колдуна висело с пяток разнокалиберных ожерелий из черепов всяких лесных зверушек, а на тонком поясе болталась тыква-погремушка с ручкой – в тыкве на каждом шагу что-то громко постукивало. В руке колдун держал медную кружку, мятую, закопчённую, из которой то и дело прихлёбывал прямо на ходу: от кружки шёл терпкий лекарственный запах.

Колдун подошёл к Семёну, оглядел его с ног до головы – на Хайка шаман внимания не обратил, – и, приложившись к кружке, спросил простуженным басом:

– Миссионер, что ли? Учти, нам миссионеры не нужны! Проваливай туда, откуда явился. Пока я добрый. – Колдун заглянул в кружку, страдальчески приподнял кустистые брови и вновь отхлебнул из неё.

– Нет-нет, – поспешно заверил его Семён. – Мы не миссионеры! Мы… э-э… вольные путешественники. Туристы мы! У нас беда: девушка наша приболела, спит и не просыпается, а вы, говорят, целитель могущественный, умелый… Посмотрите, что с ней?

– Кто говорит? – ничуть не удивившись, спросил колдун.

– Все, – не моргнув глазом, отрапортовал Семён. – Кого ни встретим, так все и говорят: великий шаман в зелёном, лечит что угодно! И берёт за работу недорого.

– Брешут, – надменно процедил колдун, выплеснул остатки питья на землю, сплюнул с отвращением. – Брешут, что недорого. Ну, пошли, – он повернулся и потопал к своей хижине. Семён подмигнул Хайку, тот понял намёк по-своему: подняв Олию, он перекинул её через плечо и направился к хижине колдуна; Семён хмыкнул и пошёл за ним.

В хижине творился настоящий бедлам, словно в ней порезвилась стая пьяных бабуинов: разбросанная по полу битая посуда, какие-то рваные тряпки где попало, перевёрнутая в углу лежанка с разворошенной постелью; вдоль ближних стен валялись пучки сухих трав, засыпанные обломками стульев; на дальней стене, прилепившись животом к бамбуковым стволам, висела башкой вниз упитанная жаба с кроваво-красными глазами. Жаба то и дело напрягала лапки и вытягивала голову, словно порывалась отклеиться от стены и спрыгнуть вниз, но не отклеивалась и не прыгала – взгляд её слепо шарил по комнате, ни на чём особо не останавливаясь; короче, вид у хижины внутри был ещё тот! Очень и очень настораживающий.

У самого входа лежал разбитый вдребезги глиняный кувшин, крупные черепки которого тлели как угли; Семён едва успел схватить Хайка за куртку и остановить его – останки кувшина мерцали не простым, а магическим светом, для черепахового бойца невидимым.

– На осколки не наступите, – не оборачиваясь предупредил колдун, – они превращательной силой Куандо заряжены, того и гляди в ящериц обратитесь. – Семён перепрыгнул через оранжевые черепки, Хайк покосился на Олию и попросту их обошёл.

– Не обращайте внимания на погром, – колдун, громко сопя, поставил на место лежанку, заправил постель. – Сгружайте вашу девицу сюда, а я пока приберусь, – он походил по хижине, брезгливо вороша ногой тряпки, нашёл и вытащил из-под скомканного одеяла совок, веник, и, помахав ими в воздухе словно остужая, принялся подметать черепки; Хайк положил Олию на постель.

– Ходят тут всякие, – брюзгливо сказал колдун, заметая осколки на совок, – а потом у ящериц говорящие детёныши появляются… Да не о вас я! – колдун махнул веником в сторону встрепенувшегося Семёна. – Это шаман-первогодок из соседнего посёлка утром приходил, опять со мной силой задумал меряться, недоумок. Надоел хуже банановой запеканки, сколько ж можно… Я его по-хорошему в прошлый раз предупредил – уймись, не то худо будет, ан нет, опять припёрся! Надрался с утра для храбрости и припёрся. Драку устроил, разорение, порчу на меня чихом пускал… с собой её притащил, в носу. Вот, дочихался. У меня всего-то простуда, а он сейчас под камнем где прячется. – Колдун выкинул черепки вместе с совком и веником за порог. – Эй! – высунув голову за дверь, зычно крикнул он. – Ко мне не ходить! Детей с улицы забрать, всем дома сидеть! Кто не услышал – я не виноват, – закрыв дверь, колдун обернулся к гостям.

– Давай, миссионер, рассказывай, что с девушкой приключилось. – колдун снял шапку с головы, небрежно швырнул её в сторону: шапка зигзагом пролетела по хижине, выискивая чистое место, не нашла и шлёпнулась на обломки стульев. – Как уснула, почему, всё рассказывай, – колдун сел на пол, похлопал рядом с собой ладонью: Семён и Хайк сели напротив.

– Я – не миссионер, – терпеливо напомнил Семён, – я…

– А мне без разницы, кто ты, – поселковый маг сложил руки на груди. – Я тебя так назвал, значит, им ты и будешь. А ты, – он ткнул пальцем в сторону Хайка, – его помощник. Ну, Миссионер и Помощник, говорите, не тяните время! У меня дел по горло, вечером приём больных назначен: разных порченных с пяток, со сглазом трое… полтора зомби на повторное зомбирование, тоже возни достаточно.

Семён хотел было спросить, как это – полтора зомби? Но не решился.

– Она, Олия… – начал Семён, но шаман резко поднял руку и зажал Семёну рот:

– Без имён! Соображай, куда пришёл, – колдун не сразу убрал руку от лица опешившего Семёна. – Зря я, что ли, ваших имён знать не хочу и своё вам не называю? – колдун обвёл хижину тяжёлым взглядом. – Когда почищу в доме всё, тогда можно и представляться друг другу. Этот, что ящерицей стал, успел-таки во время драки именное проклятье куда-то влепить! Убивательное проклятье, то ли на меня настроенное, то ли вообще… – Семён глянул поверх головы колдуна: жаба на стене беспокойно ёрзала, изо всех сил упираясь лапками в бамбучины, и вот-вот должна была отлепиться от стены – её красные глаза смотрели на Олию. Только на неё.

– Вот оно, именное проклятье! – завопил Семён, вскакивая на ноги. – Вот оно! – подбежав к стене, Семён что было сил врезал по жабе кулаком, припечатав её к твёрдому бамбуку. В тот же миг жаба, утробно вякнув, рассыпалась зелёными брызгами; в хижине мерзко завоняло болотной гнилью.

– Молодец, – одобрительно сказал колдун, помахивая перед носом ладонью. – Прыткий ты, как я погляжу! Живым взглядом заклятье увидел, о! Нет, ты не миссионер, ты – шаман. Знатный шаман, но совсем необученный: зачем рукой бил? Надо было костяной иглой проткнуть, заговоренной. Тогда бы без вони обошлось… Хочешь ко мне в ученики?

– Я подумаю, – пообещал Семён, вытирая руки взятой с пола тряпкой. – Но сначала разбудите Олию. А там видно будет…

– Значит, не хочешь, жа-аль, – с сожалением протянул колдун. – Ну что ж, вольному воля. Садись, молодой чародей, говорить будем. А ты, – колдун мельком глянул на Хайка, – ты пойди дверь отвори, пошире. Ни к чему нам всякой гадостью дышать. – Хайк послушно встал и отворил дверь.

– Меня зовут Йокомбе, – громогласно изрёк колдун, воздев руки к потолку. – Я – самый сильный шаман в округе! Меня все боятся, мне все поклоняются, передо мной все трепещут и так далее, и тому подобное… Уф! Официальная часть закончена. Теперь оба сядьте, как сидели, представьтесь и подробно расскажите, что стряслось с вашей девицей. Предупреждаю: за излечение от всякого рода магических недугов я беру дорого, не менее одной козы или четырёх поросят, хотя иногда, в особо сложных случаях, и дойной коровы в уплату бывает мало! Но тебе, молодой чародей, я сделаю поблажку как очистившему мой дом – подаришь мне чего-нибудь и ладно! Золотую монету, например.

– А если две? – поинтересовался Семён, усаживаясь перед колдуном-шаманом. – Но с гарантией того, что вы сделаете всё возможное для Олии!

– Согласен, – быстро ответил шаман. – Но деньги – вперёд!

Семён усмехнулся и полез в кошель с золотом.