Онлайн чтение книги Смерть эксперта-свидетеля
Глава 7

– Но они же точь-в-точь как мои – штанишки эти! У меня точно такая же пара! Я их у «Маркса и Спенсера» купила, в Кембридже, с первой зарплаты!

Было десять тридцать пять утра, и Бренда Придмор за регистрационным столом в дальней части главного вестибюля Лаборатории следила широко распахнутыми глазами, как инспектор Блейклок придвигает поближе полиэтиленовый мешок с наклейкой. Прибыли первые вещественные доказательства по делу об убийстве в меловом карьере. Бренда осторожно провела пальцем по прозрачному пластику, сквозь который были ясно видны скомканные трусики с пятнами в промежности. Констебль-детектив, доставивший вещдоки, сказал, что девушка эта была на танцах. Странно, думала Бренда, как это она не позаботилась надеть чистое белье? Может, она была не очень опрятна? Или слишком спешила и ей некогда было переодеться? А теперь ее самые сокровенные одежки, которые она так бездумно надела в день смерти, будут разглаживать чужие руки, их будут пристально рассматривать в ультрафиолетовых лучах, а может, даже, тщательно описанные и снабженные новыми ярлыками, они будут переданы в руки судей и присяжных Королевского суда.

Бренда сознавала, что теперь никогда уже не сможет надеть свои трусики – теперь их прелесть для нее навсегда омрачена воспоминанием о незнакомой убитой девушке. Может быть, они обе выбирали их вместе, в одном и том же магазине, в один и тот же день. Бренда хорошо помнила радость первой траты первых самостоятельно заработанных денег. Это было в субботу, во второй половине дня, и в отделе дамского белья была настоящая давка; множество рук, наталкиваясь друг на друга, перебирали трусики. Ей больше всего понравилась пара с россыпью розовых, машинной вышивки цветочков по всему переду. И этой незнакомой девушке – тоже. Может быть, их руки даже соприкоснулись, выбирая…

– Инспектор! – воскликнула Бренда. – Смерть – это ведь ужасно, правда?

– Ужасно убийство. Смерть – нет. Во всяком случае, не больше, чем рождение. Одно ведь не может существовать без другого, иначе нам всем не хватило бы места. Я так думаю, что не слишком буду волноваться, когда мое время придет.

– Но ведь полицейский, который вещдоки доставил, сказал – ей было всего восемнадцать. Как мне!

Блейклок готовил папку с бумагами для нового дела, аккуратно перенося туда все детали из полицейского протокола. Голова его, с коротко стриженными волосами, так напоминавшими сухую стерню, низко склонилась над страницей, и Бренда не видела его лица. Тут она вспомнила – ей ведь говорили, – что он совсем недавно потерял единственную дочь. Ее сбила машина, а подлец-водитель умчался, даже не остановившись. Бренда пожалела, что начала этот разговор. Вспыхнув, она отвела глаза.

Но когда Блейклок заговорил, голос его звучал очень ровно:

– Да, бедная девочка. Наверное, водила его за нос. Ничему их не научишь. Что там у тебя?

– Пакет с мужскими вещами. Костюм, ботинки, нижнее белье. Как вы думаете, это вещи главного подозреваемого?

– Скорее всего это вещи ее мужа.

– А что по ним можно доказать? Ее ведь задушили, разве нет?

– Точно никто не скажет, пока мы не получим заключения доктора Керрисона. Но обычно исследуются вещи главного подозреваемого. Может остаться след крови, песчинка или кусочек земли, краска, крохотные волокна с одежды жертвы, даже след ее слюны. Или еще – она могла быть изнасилована. Весь этот узел отправится в Отдел биологических исследований, в поисковую лабораторию, вместе с одеждой жертвы.

– Но ведь полицейский ничего не сказал об изнасиловании! И мне кажется, вы сказали, это вещи ее мужа?

– Слушай-ка, не надо тебе об этом беспокоиться. Надо научиться быть отстраненной – так, кажется, говорят? Вроде врача или медсестры.

– А судебные медики? Они тоже так к этому относятся?

– Скорее всего. Это же их работа. Они не думают о жертвах и подозреваемых. Над этим полицейские голову ломают. А наших интересуют только научные факты.

Он, конечно, прав, думала Бренда. Она вспомнила, как всего лишь три дня назад, когда старший научный сотрудник Отдела по исследованию орудий и инструментов разрешил ей заглянуть в огромный электронный микроскоп-сканер, она увидела, как изображение крохотного кусочка замазки мгновенно разрослось в сверкающий экзотический цветок. Ученый объяснил ей:

– Это – кокколит, увеличенный в шесть тысяч раз.

– Это – что?

– Скелет микроорганизма, жившего в древних морях, на месте которых и отложился мел, использованный в этой замазке. Эти скелеты отличаются друг от друга – в зависимости от того, из какого карьера брали мел. По ним можно отличить один образец замазки от другого.

Бренда тогда воскликнула:

– Но он такой красивый!

Ученый сменил ее у окуляра и сказал:

– И правда, смотрится очень мило.

Однако Бренде уже тогда стало ясно, что сама-то она пыталась заглянуть на миллионы лет назад, в то время как ученый думал лишь о крохотном соскобе замазки с ботинка подозреваемого: этот след мог доказать, что подозреваемый и в самом деле насильник или убийца. И все же, подумала она тогда, его и это вовсе не волнует. Правильный ответ – вот все, что его заботит. И не имело смысла спрашивать его, не кажется ли ему, что все в жизни объединено единой целью, что животное – такое крохотное, не видимое невооруженному глазу – погибло миллионы лет назад в морских глубинах, а теперь усилиями ученых воскрешено, чтобы доказать вину или невиновность человека. Как странно, размышляла она, что ученые так редко бывают верующими: ведь сама их работа открывает им мир, такой замечательно разнообразный и в то же время такой единый и цельный. Известно было, что из сотрудников Лаборатории Хоггата только доктор Лорример регулярно посещает церковь. Интересно, можно будет у него спросить про Бога и кокколиты? Сегодня утром он был очень добр с ней, когда стало известно про это убийство. Он приехал в Лабораторию поздно, около десяти, и выглядел ужасно усталым – ведь он провел ночь на месте убийства. Он подошел к регистрационному столу взять личную почту. И сказал ей:

– Сегодня утром вам придется принимать вещдоки по первому для вас делу об убийстве. Не нужно из-за них расстраиваться, Бренда. Есть только одна смерть, которой следует бояться, – наша собственная.

Очень странно, что он так сказал. Странно, что выбрал такой способ ее успокоить. Но он, конечно, прав. И она вдруг обрадовалась, что инспектор Блейклок сам оформил всю документацию по делу об убийстве в меловом карьере. Теперь, если только правильно повести себя, владелица запачканных трусиков так и останется для Бренды неизвестной, безымянной, просто номером в серии экспонатов Биологического отдела, обозначенным на папке из желтоватого картона. Мысли ее нарушил голос инспектора Блейклока:

– Ты подготовила к отправке те заключения для суда, что мы с тобой вчера сверяли?

– Да, я их все в журнал занесла. Я хотела спросить у вас: почему все официальные показания для суда имеют шапку «Акт об уголовном судопроизводстве тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, разделы два и девять»?

– Это установленный законом документ, подтверждающий полномочия на дачу письменных показаний при оформлении ордеров на арест или представляемых в Королевский суд. Ты можешь посмотреть разделы два и девять в нашей библиотеке. До этого акта лабораториям приходилось, прямо сказать, ой как туго: ведь все показания судмедэксперты должны были давать устно! Но учти, те эксперты, которые обязаны появляться в суде, до сих пор тратят значительную часть времени в судебных процессах. Защита вовсе не всегда принимает научные доказательства. Это очень трудная часть работы, гораздо труднее, чем сам анализ: приходится стоять на свидетельском месте, в полном одиночестве, отстаивая результаты анализа при перекрестном допросе. Если ученый не может выстоять на свидетельском месте, вся работа, которую он так тщательно проделал за лабораторным столом, идет насмарку.

И Бренда вспомнила, что говорила ей миссис Моллет: водитель, убивший дочку Блейклока, был оправдан потому, что судмедэксперт сломался при перекрестном допросе. Что-то такое было связано с анализом кусочков краски от машины, обнаруженных на дороге. Как страшно, должно быть, потерять единственного ребенка. Вообще потерять ребенка. Наверное, это самое худшее, что может с человеком случиться. Неудивительно, что он такой молчаливый. Когда полицейские приходят и начинают свои громогласные шуточки отпускать, он только улыбнется им по-доброму, и все.

Она бросила взгляд на лабораторные часы на стене напротив. Десять сорок пять. Вот-вот появятся слушатели Курсов по расследованию на месте преступления. Сегодня у них лекция по сбору и хранению научных доказательств. Краткий период затишья скоро кончится. Интересно, что подумал бы полковник Хоггат, если бы мог сегодня посетить свою Лабораторию. И Бренда снова, далеко не в первый раз, взглянула на его портрет, висевший рядом с кабинетом директора. Даже со своего места в глубине зала она могла рассмотреть золотые буквы на раме:

ПОЛКОВНИК УИЛЬЯМ МЕЙКПИС ХОГГАТ

КАВАЛЕР ОРДЕНА «КРЕСТ ВИКТОРИИ»

ГЛАВНЫЙ КОНСТЕБЛЬ, 1894 – 1912

ОСНОВАТЕЛЬ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ

Он стоял посреди комнаты, которая и до сих пор использовалась как библиотека; его румяное лицо, с усами и бакенбардами, казалось суровым под гордым плюмажем шляпы; туго затянутый мундир, весь в шнурах и медалях, украшен рядом золоченых пуговиц. Одна властная рука легко, словно пастырское благословение, возложена на старомодный микроскоп, блистающий медью. Но грозный взгляд его глаз устремлен вовсе не на это последнее достижение науки: он устремлен прямо на Бренду. И под этим осуждающим взглядом, призывающим к исполнению долга, она принялась за работу.