Онлайн чтение книги Смерть и танцующий лакей
Глава 9. АЛИБИ

1

Уильям сидел в кресле у приемника. Он низко наклонился вперед. Голова свесилась между коленями, а кисти рук почти доставали до пола. Войди Мандрэг ненароком в комнату, он сначала, пожалуй, подумал бы, что Уильям тщательно рассматривает что-то лежащее на ковре у своих ног. Рана на затылке казалась безобразно-неестественной, скорее нелепой, чем страшной. В это невозможно было поверить. Мандрэг перевел взгляд на Джонатана, стоящего спиной к двери в будуар. Джонатан вытирал платком руки. Мандрэг уловил какой-то тихий звук. Маленькое красное пятнышко появилось у левого ботинка Уильяма.

— Посмотрите, Обри.

— А он?… Вы уверены?

— Господи, вы только взгляните.

У Мандрэга не было никакого желания смотреть на Уильяма, но он, хромая, направился к креслу. Вычислял ли кто-нибудь скорость полета мысли? Одно маленькое мгновение может вместить сотни образов и картин из прошлого. Всего несколько секунд понадобилось Мандрэгу, чтобы подойти к Уильяму Комплайну и склониться над ним. Но и их было достаточно, чтобы в голове возникла вереница ассоциаций. Он вспомнил странности Уильяма, подумал, что никогда уже не увидит его картин, представил, что рот у Уильяма, должно быть, полуоткрыт, и из него капает кровь. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль о Клорис, которую Уильям, наверное, когда-то целовал, о руках доктора Харта. Всплыли фразы из некогда прочитанных детективов, и тут он подумал, что, давая свидетельские показания, ему придется назвать свое настоящее имя. Постепенно в мысли стало вплетаться имя Родерика Аллейна, а перед глазами все время вставали картины глубоких снегов.

Он опустился перед Уильямом на колени и дотронулся до его правой руки. Она вяло качнулась от прикосновения. Это поразило его. Что-то упало ему на тыльную сторону ладони, и он увидел такое же красное пятнышко, как у ботинка Уильяма. Он его ожесточенно стер и, наклонившись, заглянул Уильяму в лицо. Оно было ужасно — и глаза и рот широко раскрыты. Затем Мандрэг поднялся на ноги, посмотрел на затылок Уильяма и почувствовал отвратительную тошноту. Невольно пошатываясь, он поспешил отойти. Его изуродованная нога наткнулась на что-то лежащее на полу. Предмет был в тени, и ему пришлось нагнуться, чтобы рассмотреть его. Это было нечто плоское, в виде лопатки, заканчивающейся короткой ручкой. За спиной он услышал бормотание Джонатана:

— Он висел на стене. Я вам его показывал. Это из Новой Зеландии. Я говорил вам. Называется мери. Я говорил вам. Сделан из камня.

— Да, я помню, — ответил Мандрэг.

Когда он обернулся к Джонатану, то увидел, что в комнату вошел Николас.

— Ник, — проговорил Джонатан, — мой дорогой Ник.

— Он не умер, — сказал Николас. — Он не мог умереть.

Он оттолкнул от себя Джонатана и подошел к брату. Взяв обеими руками голову Уильяма, он попытался ее приподнять.

— Не надо, — попытался остановить его Мандрэг. — Не стоит. Не сейчас.

— Вы с ума сошли! Почему вы не пытались?… Оставить его в таком состоянии! Вы сошли с ума! — Он поднял голову Уильяма, увидел его лицо и, судорожно всхлипнув, отпрянул. Голова Уильяма безжизненно упала на грудь.

— Билл, Билл, Билл! — без остановки звал Николас брата. В смятении он метался по комнате, как-то странно и бестолково жестикулируя.

— Что нам делать? — спросил Джонатан, и Мандрэг повторил про себя: «Что нам делать?»

Вслух он произнес:

— Мы сделать ничего не можем. Надо вызывать полицию. Доктора. Мы сделать ничего не можем.

— Где Харт? — внезапно задал вопрос Николас. — Где он?

Спотыкаясь, он подошел к двери за спиной Уильяма, повозился с ключом, потом распахнул ее. В зеленом будуаре было темно, огонь в камине погас, лишь мерцали тлеющие угли.

— Господи, действительно, где он? — воскликнул Мандрэг.

Николас направился к двери в холл, но Джонатан и Мандрэг, не сговариваясь, одновременно преградили ему дорогу.

— Пустите меня! — закричал Николас.

— Ради всего святого, Комплайн, подождите минутку, — сказал Мандрэг.

— Подождать?!

— Мы имеем дело с безумцем. Может, он затаился и ждет вас. Подумайте, дружище.

Мандрэг взял Николаса под руку и почувствовал, что решимость того слабеет. В глазах, казалось, мелькнул былой страх.

— Обри прав, Ник, — залепетал Джонатан. — Дорогой мой, нам надо быть осторожнее. Нельзя так бросаться сломя голову. Нет, нет. И потом, тебе надо подумать о матери. Ты ведь понимаешь, что надо как-то сообщить ей об этом.

Николас освободился от Мандрэга, подошел к камину и бросился в кресло:

— Ради Бога, оставьте меня одного! — произнес он.

Джонатан и Мандрэг отошли в сторону и стали шепотом советоваться, что делать.

— Послушайте, — сказал Мандрэг, — я предлагаю запереть эту комнату, пройти в соседнюю и все обсудить. Как там дамы? Все в порядке? Я думаю, их лучше не оставлять одних. Так что вернемся в библиотеку. — Он повернулся к Николасу: — Мне очень жаль, Комплайн, но я думаю, что мы не должны здесь пока ничего трогать. Джонатан, во всех дверях есть ключи? А, да, вижу.

Дверь в будуар была заперта. Мандрэг вытащил ключ, затем запер дверь в холл и отдал оба ключа Джонатану. Проходя по комнате к двери в библиотеку, он почувствовал, как что-то кольнуло в подошве ботинка, надетого на здоровую ногу, и машинально ругнул сапожника. Выводя Николаса из курительной, Мандрэг заглянул за ряды книжных муляжей, расположенных на полках двери, и убедился, что здесь тоже есть замок.

Херси и Клорис сидели у камина. Мандрэг заметил, что у Клорис заплаканы глаза. «В это вмешиваться нельзя. Здесь я помочь бессилен», — подумал он, впервые почувствовав укол ревности к Уильяму, который своей гибелью вызвал слезы Клорис.

Тут он в первый раз обратил внимание на то, что Джонатан был бледен, как смерть. Он непрестанно открывал и закрывал рот, поправлял очки и нервно покашливал.

«Наверное, я и сам выгляжу отвратительно», — подумал Мандрэг. Но, несмотря на все волнения, Джонатан принял важный начальственный вид. Он уселся рядом с Херси и взял ее за руку.

— Итак, мои дорогие, — начал он, и, хотя голос его дрожал, в словах чувствовался привычный педантизм. — Я уверен, что все вы будете держаться разумно и мужественно. Произошло страшное несчастье, и я знаю, что в какой-то мере виноват в нем сам. Сознание этого ужасным грузом ляжет на мою совесть, но сейчас я не имею права поддаваться этим мыслям. Перед нами встала неотложная задача, и мы должны справиться с ней как можно лучше. Боюсь, что не остается никаких сомнений в том, что Уильяма убил доктор Харт. Я думаю, нет сомнений также в том, что Харт невменяем. Поэтому прежде всего я хочу, Херси, чтобы вы обе сидели здесь, закрыли за нами дверь и обещали никому не открывать, пока не вернется кто-нибудь из нас.

— Но он же не за нами охотится, — сказала Херси. — Он ничего против нас не имеет.

— А что он имел против Уильяма?

— Зато Уильям имел против него вполне достаточно, — произнесла Херси.

— Должно быть, это из-за радио, — обратился Мандрэг к Николасу. — Он чуть не набросился на вас, когда вы включили приемник.

— Я послал его к черту и запер дверь перед его носом. — Николас облокотился на каминную полку и стукнул себя кулаком по голове.

— Вы заперли дверь? — повторил Мандрэг.

— Он совал нос не в свое дело. Мне он осточертел. Врываться ко мне! Орать на меня! Командовать мной! Я хотел от него избавиться.

— Да, я припоминаю. Я слышал, как щелкнул замок. Следовательно, он прошел в курительную через холл.

— Очевидно, — проговорил Николас, проводя рукой по волосам.

— Послушайте, — медленно начал Мандрэг, — но ведь это совсем меняет дело.

— Даже если и меняет, — прервал его Джонатан, — мы можем поговорить об этом попозже, Обри. Ник, старина, я думаю, тебе придется сообщить все матери. А мы, — он взглянул на Мандрэга, — должны найти Харта.

Они составили план кампании. Мужчины должны были обыскать дом, а женщины, оставшись в библиотеке, запереться изнутри. Николас сказал, что его армейский пистолет лежит у него в комнате. Они решили сразу же подняться наверх и забрать его.

— У Билла тоже есть, — напомнил Николас, и Джонатан ответил, что они возьмут его для Мандрэга.

Херси предложила Николасу пойти с ним вместе с миссис Комплайн. Клорис стала уверять, что не боится остаться в библиотеке одна.

«Хорошая, благородная девушка, — подумал Мандрэг, — и я ее люблю». Он похлопал ее по плечу и удивился сам, как непохоже это было на его обычное поведение.

— Пошли, — сказала Херси.

Дверь библиотеки за ними закрылась, и они услышали, как изнутри щелкнул замок. В холле было тихо, пусто и темно. Огонь в камине почти догорел, и в углах притаились темные, как провалы пещер, тени. Стены призрачно белели в темноте, неподвижно застыли портьеры; смутно различимые предметы обстановки, казалось, замерли в ожидании неизвестного.

Джонатан протянул руку, и большая люстра залила холл светом. Все четверо стали подниматься по лестнице. Мандрэг видел, как Джонатан достал пистолет. Он продвигался первым и включал настенные светильники. За ним шли Херси и Николас, шествие замыкал Мандрэг, переставлявший быстрее обычного свою больную ногу. Ему все еще мешал гвоздь в правом ботинке, и это слабое покалывание раздражало его. Они поднялись до первой площадки, откуда лестница разветвлялась на два более узких пролета, и направились дальше по левому до верхней площадки, где громко тикали высокие напольные часы. Здесь они остановились. Херси взяла Николаса за руку. Он расправил плечи и движением, казавшимся, несмотря на нервозность, пародией на былую развязность, подкрутил усы. Они вместе вошли в комнату миссис Комплайн. Мандрэг и Джонатан повернули направо и осторожно пошли по коридору.

Пистолет Николаса они нашли там, где он им указал, — в ящике туалетного стола. Пистолет Уильяма, по словам Николаса, лежал у него в комнате рядом с этюдником.

— Его комната по соседству с комнатой Харта, — прошептал Джонатан. — Если Харт у себя, он услышит, как мы вошли. Что делать?

— Нельзя же оставить валяться на виду бесхозный пистолет, Джонатан. Во всяком случае, не тогда, когда в доме на свободе разгуливает псих.

— В таком случае пошли.

Комната Уильяма была напротив комнаты брата. Мандрэг караулил в коридоре, пока Джонатан, воровато озираясь, открыл с величайшими предосторожностями дверь и проскользнул внутрь. Под дверью Харта света не было видно. Может быть, он притаился в спальне, прислушиваясь и выжидая? Мандрэг не сводил глаз с двери, опасаясь, что она распахнется. Вернулся Джонатан, неся второй пистолет. Они прошли в комнату Мандрэга.

— Если он у себя, то сидит в темноте, — сказал Мандрэг.

— Тише! Возьмите этот, Обри. Николасу надо было взять свой, — прошептал Джонатан. — Жаль, что он не зашел сначала к себе.

— А они заряжены? Я ничего в этом не понимаю.

Джонатан осмотрел оба пистолета.

— Кажется, да. Я и сам… — голос его стал настолько тихим, что можно было уловить лишь отдельные слова, — …последнее средство-крайне нежелательно. — Он беспокойно взглянул на Мандрэга. — Думаю, они на предохранителе. Но будьте осторожны, Обри. Разумеется, мы не должны стрелять, если не случится что-либо ужасное. Пусть он увидит, что мы вооружены. Подождите минуту.

— В чем дело?

На губах Джонатана промелькнула странная улыбка.

— Мне пришло в голову, — прошептал он, — что мы сделали все возможное, чтобы защитить себя, Николаса и трех наших дам. Но мы совсем забыли о четвертой.

— Но, вы думаете? Силы небесные, что вы, Джонатан!

— Здесь мы ничем не можем помочь. Это я так, теоретически. Вы готовы? Тогда идем.

Перед дверью Харта они помедлили. Пистолет Уильяма оттягивал карман смокинга Мандрэга, пистолет Николаса он держал в правой руке. Сердце неприятно стучало в груди, и он подумал: «Не нравится мне все это. Это не для меня».

Когда Джонатан поворачивал ручку, замок слабо щелкнул. Дверь тихо отворилась. Они проскользнули внутрь, и Джонатан зажег свет. В комнате было довольно душно, везде царил порядок. Брюки доктора Харта висели на спинке стула, белье было сложено на сиденье, внизу аккуратно стояли ботинки. Это первое, что бросилось в глаза Мандрэгу, прежде чем он взглянул на кровать, на которой лежал сам доктор Харт.

2

Было совершенно очевидно, что он крепко спит. Он лежал на спине, рот был открыт, лицо в красных пятнах. Из-под полуприкрытых век виднелись белки глаз. Он был похож на мертвеца, и сердце Мандрэга екнуло от предчувствия, которое тут же рассеялось при звуке тяжелого дыхания.

Джонатан закрыл дверь. Они с Мандрэгом посмотрели друг на друга, а потом, будто сговорившись, оба шагнули к кровати доктора. Мандрэг чувствовал, что не испытывает ни малейшего желания будить Харта. Ему было неприятно думать о том, что последует за пробуждением. Воображение рисовало картину испуганных протестов или, того хуже, полный упадок духа и признание. Он понял, что не в состоянии смотреть на Харта, и, переводя взгляд с пистолета Джонатана на столик у кровати, заметил на нем маленький пузырек, наполненный до половины белым кристаллическим порошком, и стаканчик с осадком белого цвета. «Веронал? — подумал Мандрэг, который когда-то пользовался им сам. — Если это так, то я не представлял, что от него выглядишь так омерзительно. Должно быть, он принял большую дозу».

Что Харт действительно принял большую дозу, выяснилось тогда, когда Джонатан попытался его разбудить. При других обстоятельствах зрелище это могло показаться весьма комичным. Сначала, направив пистолет на спящего доктора, он позвал его по имени. Ответа не последовало. Тогда Джонатан повторил свою попытку, но уже повысив голос, наконец резким фальцетом стал кричать:

— Харт! Доктор Харт! Проснитесь!

Харт пошевелился, издал какой-то нечленораздельный звук и захрапел снова. Что-то неразборчиво проворчав, Джонатан сунул пистолет в карман и двинулся к кровати.

— Осторожнее, — предупредил Мандрэг, — возможно, он притворяется.

— Глупости, — решительно произнес Джонатан. Он потряс Харта за плечо. — Никогда в жизни не видел подобного, — буркнул он сердито. — Доктор Харт! Проснитесь!

— А-а-а-х! Что случилось?… — начал Харт по-немецки. Его выпуклые глаза открылись и уставились на Джонатана. Голос, не докончив, замер, глаза затуманились и закрылись.

Последовавшая за этим сцена выглядела весьма забавно: Джонатан, ругаясь, тряс Харта, который что-то бормотал и опять погружался в сон. Наконец покрасневший от досады Джонатан схватил полотенце, намочил его в кувшине с водой и похлопал доктора по щекам. Это средство подействовало. Харт вздрогнул и тряхнул головой. Когда он заговорил, голос его звучал как обычно.

— Ради всего святого! — воскликнул он. — Ну что еще? Почему мне даже спать не дают? Что на этот раз? — Он повернул голову и увидел Мандрэга. — Зачем вы держите эту штуку? — спросил он. — Не направляйте ее на меня. Это все же оружие. Что случилось?

Мандрэг нервно повертел в руках пистолет и пошевелил пальцами правой ноги, стараясь, чтобы несносный гвоздь в ботинке поменьше мешал. Харт провел тыльной стороной ладони по губам и энергично потряс головой.

Джонатан проговорил:

— Мы вооружены, потому что пришли говорить с убийцей.

Харт раздраженно фыркнул:

— Мистер Ройял, сколько можно говорить, что я об этом ничего не знаю. Вы теперь начали будить меня по ночам, чтобы услышать в очередной раз, что я был в ванной?

— Что? Опять?! — закричал Мандрэг.

— Опять? Да, опять! — крикнул Харт. — Я не знаю, что вы имеете в виду под словом «опять». Когда это случилось, я был в ванной. Я ничего не знаю. Я совсем не спал прошлой ночью. Неделями я мучился от бессонницы. Сегодня я принял снотворное. Если я не высплюсь, я сойду с ума. Оставьте меня!

— Доктор Харт, — сказал Мандрэг, — внизу лежит тело убитого человека. Я думаю, вам придется еще немного пободрствовать, чтобы ответить на вопросы.

Харт сел на кровати. Его пижамная куртка был расстегнута, и вид гладкого белого тела вызывал в Мандрэге сильнейшее отвращение. Теперь, окончательно проснувшись, Харт насторожился и стал очень внимателен.

— Убит? — повторил он и, к удивлению Мандрэга, улыбнулся. — Понимаю. Все-таки он это сделал. Не думал я, что зайдет так далеко.

— О чем это вы, черт побери, говорите? — спросил Джонатан.

— Вы ведь сказали, что он убит? Следовательно, я говорю о брате. Я так и думал, что это он подстроил ловушку. Он выдал себя, сказав, что они так озорничали в детстве. Совершенно ясно, что девушка все еще влюблена в своего бывшего жениха. Он нравился женщинам. — Харт помолчал и опять вытер губы. Джонатан и Мандрэг не знали, что сказать. — Как это произошло? — спросил Харт.

Джонатан вдруг начал заикаться. Мандрэг видел, что он вне себя от гнева, и решительно вмешался, прежде чем Джонатану удалось произнести членораздельную фразу.

— Подождите минуту, Джонатан. — Мандрэг, хромая, подошел ближе к кровати. — Его убили ударом по голове каменным топориком, висевшим среди другого оружия в курительной. Он склонился к приемнику. Его убийца подкрался сзади. Не надо, Джонатан, подождите, пожалуйста, минуту. Незадолго до того, как он был убит, мы слышали, доктор Харт, как он включил радио. Если помните, курительная расположена между библиотекой и зеленой гостиной, в которой находились только вы. Двери из курительной выходят в обе эти комнаты и в холл. За исключением мистера Ройяла, который не заходил ни в курительную, ни в будуар, никто не покидал библиотеку после того, как было включено радио, и до момента, когда туда вошла леди Херси и нашла убитого.

Неровные красные пятна на щеках Харта сменились смертельной бледностью.

— Это низко, — прошептал он. — Вы хотите сказать, что это я, я убил его? — Движением руки Мандрэг опять остановил рвущегося вступить в разговор Джонатана. — Но я не мог этого сделать, — сказал Харт. — Дверь в курительную была заперта.

— Откуда вы знаете?

— После того как вы ушли, я подергал ее. Он ведь опять включил этот невыносимый приемник. Я просто не мог сдержаться. Да, признаюсь, я подергал дверь. Когда я увидел, что она заперта, я… я взял себя в руки. Я решил уйти из этой комнаты пыток. Я поднялся сюда и лег. Говорю вам, дверь была заперта.

— Но дверь в курительную из холла заперта не была.

— Я этого не делал. Надо найти доказательства. Это брат. Брат ненавидел его так же, как и я. Это патология. Я все же врач. Я понял это. Мать любила только его, обделяя другого сына, да и девушка его все еще обожала.

— Доктор Харт, — сказал Мандрэг. — Убит не Николас Комплайн, а его брат Уильям.

— Уильям?! — повторил Харт. Руки его вцепились в пижаму. — Уильям Комплайн? Это не мог быть Уильям. Этого не может быть.

3

После этих слов разговор с Хартом особых усилий не потребовал. Поначалу, казалось, его охватило недоумение, и он испытал чувство отвращения. Мандрэг никак не мог решить, притворяется доктор Харт или нет, было ли его замешательство, его непонимание причин тревоги в доме, его категорическое отрицание вины искренне или фальшиво. Теперь он выглядел не таким напуганным и отчаявшимся, как только что, когда считал или только делал вид, что жертвой был Николас. Он казался крайне удивленным. Однако через несколько минут, видимо, обдумав свое положение, он приободрился и дал им ясный отчет о своих передвижениях с той минуты, когда Мандрэг оставил его одного в зеленом будуаре, до того момента, как заснул.

Он сказал, что ему потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от приступа отчаяния, свидетелем которого был Мандрэг. Окончательно привели его в себя звуки приемника, не такие громкие, но страшно раздражающие. В его нервном состоянии это было настолько же невыносимо, как оглушительно-дерзкий грохот музыки. Мандрэг подумал, что эти негромкие звуки действовали на Харта так же, как на него самого осторожное шуршание конфетными обертками во время спектакля.

Приемник не выключали: обрывки французской и немецкой речи, неоконченные музыкальные фразы, приглушенные разряды радиопомех. Харт представил, как Николас Комплайн вертит ручку настройки и ухмыляется про себя. Наконец взбешенный доктор бросился к двери в курительную и обнаружил, что она заперта. Ему казалось, что он собирался лишь отругать Николаса, выдернуть штепсель из розетки в стене и уйти. Но запертая дверь привела его в чувство. Прокричав какие-то проклятия, он решил бежать от этой пытки и, выключив в будуаре свет, отправился наверх. В холле Харт встретил нового лакея с подносом в руках, который видел, как он покидал будуар. Доктор добрался лишь до середины первого пролета лестницы, когда лакей вышел из библиотеки. Дойдя до середины площадки, Харт начал подниматься по левой лестнице и заметил, что лакей все еще в холле.

— Он может подтвердить, — сказал Харт, — что я не заходил в курительную.

— Вы вполне могли покончить с этим делом в курительной еще до того, как в холле появился лакей, — холодно произнес Джонатан. — Потом могли вернуться в будуар и выйти второй раз, когда услышали его шаги.

Мандрэг сделал над собой подлинно героическое усилие, чтобы удержаться и ничего не возразить. Ему хотелось крикнуть изо всех сил: «Нет! Неужели вы не понимаете, что?…» Он знал, что Джонатан ошибался, во всяком случае, говорил совсем не то. Его поражала слепота Джонатана. Но и утверждение Харта сам Мандрэг не мог ни принять, ни опровергнуть, поэтому он промолчал. «Лучше подождать, пока не найду верный ответ», — думал он.

— Вы сказали, у него пробит череп? — Голос Харта, несравненно более сдержанный, чем во время их последнего разговора, заставил Мандрэга вслушаться. — Ну что ж, тогда необходимо запереть комнату. До орудия убийства дотрагиваться нельзя. На нем могут быть отпечатки пальцев убийцы. Дверь в холл должна осмотреть полиция. Нужно разыскать врача. Я в этом участвовать не могу. Мое собственное положение…

— Вы?! — закричал Джонатан. — Боже Всемогущий, сэр…

Мандрэг опять перебил его.

— Доктор Харт, — спросил он, — предположим, если все будут согласны, готовы ли вы в присутствии свидетелей взглянуть на тело Уильяма Комплайна?

— Безусловно, — быстро ответил Харт. — Если хотите, я это сделаю, хотя никакой пользы и не будет. Принимая во внимание ваши нелепые обвинения, я не собираюсь вредить себе, дотрагиваясь до него во время осмотра. Посмотреть же я готов. Но, повторяю, вы должны немедленно разыскать врача и вызвать полицию.

— Вы разве забыли, что мы отрезаны от мира? — Вспомнив фразу, которая весь день пугала его, Мандрэг добавил: — Снег идет все сильнее.

— Все это очень плохо, — строго произнес Харт.

Джонатан, вдруг потеряв самообладание, разразился бесконечным потоком обвинений. Ни разу Мандрэг не видел его в таком состоянии и испытал странное и неприятное чувство, слыша, как его голос становится все более визгливым, а слова неразборчивыми. Его лицо покраснело, маленький рот растянулся, губы дрожали, а за стеклами обычно непроницаемых очков Мандрэг уловил косой взгляд налившихся кровью глаз. В обвинениях не осталось и следа обычной педантичности Джонатана.

— В моем доме, — повторял он беспрестанно. — В моем доме…

Он настаивал, чтобы Харт признал свою вину, грозил наказанием. Не переводя дыхания, он кричал об изуродованном лице миссис Комплайн, об угрозах Николасу и о вынужденном купании Мандрэга. Как ни странно, его взрыв успокоил Харта. Казалось, что какой-то странный закон не позволял в этом доме устраивать истерику двум людям сразу. Наконец, Джонатан бросился в кресло, вытащил носовой платок и, увидев на нем какое-то темное пятнышко, с яростью отшвырнул его от себя. Он взглянул на Мандрэга и, видимо, уловив на его лице удивление и отвращение, продолжал более спокойно:

— Вы должны извинить меня, Обри. Я страшно расстроен. Ведь я знал этого мальчика всю его жизнь. Его мать одна из моих стариннейших приятельниц. Умоляю вас, Обри, скажите, что же нам делать?

— Я думаю, если доктор Харт согласен, — ответил Мандрэг, — уйдем и запрем за собой дверь.

— Даже, если я не согласен, — сказал Харт, — вы все равно это сделаете. Попрошу вас только об одном. Объясните мое теперешнее положение жене. Может, леди Херси согласится на это. А если позволите, я предпочел бы поговорить с ней сам.

— Его жене? Его жене?!

— Да, да, Джонатан, — сказал Мандрэг. — Мадам Лисс на самом деле мадам Харт. Но сейчас не до этого. Вы ничего не имеете против этих предложений?

Джонатан в знак согласия махнул рукой. Мандрэг подошел к столику у кровати и взял аптечный пузырек.

— Вот это я у вас заберу. Это веронал?

— Я категорически возражаю, мистер Мандрэг.

— Я это предвидел. Пойдемте, Джонатан.

Он опустил склянку к себе в карман и первым направился к двери. Остановившись, он пропустил Джонатана, вытащил ключ из замка. Последнее, что он видел, был доктор Харт, сложивший на груди руки и внимательно глядящий им вслед. Потом он перешагнул порог и запер дверь.

— Джонатан, — произнес он, — где-то мы допустили невероятную ошибку. Давайте найдем Николаса. Нам надо поговорить.

4

Николас стоял в конце коридора, у двери в комнату матери. Выражение его лица напоминало Мандрэгу испуганного жеребенка. Увидев их, он поспешил навстречу.

— Ну, что? — прошептал он. — Ради Бога, скажите, что случилось, в чем дело?

— Пока ничего, — ответил Мандрэг.

— Но я слышал, как кричал Джонатан. Значит, Харт у себя в комнате? Почему вы его там оставили?

— Мы его заперли. Пойдемте вниз, Комплайн. Нужно поговорить.

— Я смертельно устал, — неожиданно произнес Николас. И в самом деле выглядел он до крайности утомленным. — Знаете, это было нелегким делом рассказать все маме.

— Как она? — спросил Джонатан, беря Николаса под руку. Они направились к лестнице.

— С ней Херси. Сказать по правде, мама в чертовски плохом состоянии. Она вбила себе в голову, что все это из-за… ну, вы понимаете. Из-за того, что он сделал с ее лицом. Она думает, что Билл что-то сказал ему. Я ничего не мог с ней поделать. Но она… Господи, мне даже страшно это вслух сказать, но вы ведь знаете нашу семью… Она испытывает какое-то облегчение, что это не я. Можете себе представить, каково мне это сознавать. Просто ужасно! Подождите, — сказал он, подойдя к комнате матери, — нужно сказать Херси, что можно выходить без опасения.

Когда они спустились в библиотеку, Клорис сидела в кресле очень прямо, крепко сцепив лежавшие на коленях руки.

— Все в порядке? — спросил Мандрэг.

— У меня? Да, в порядке. Рада, что вы вернулись. Что случилось? Джонатан рассказал Клорис и Николасу об их беседе с Хартом. Он тщательно передал все детали разговора, но лишь до начала рассказа самого Харта. Здесь, видимо под действием справедливого негодования, он отбросил все факты, изложенные доктором, и принялся разглагольствовать о его невыносимой наглости, выдуманном алиби и неуместных уловках. Видя, как Клорис и Николас, ничего не понимая, начинают нервничать, Мандрэг подождал, пока Джонатан не истощил запас своего красноречия, и вступил в разговор, подробно описав все передвижения Харта.

— Чудовищное нагромождение лжи! — возмутился Джонатан.

— Я не думаю, Джонатан, что мы можем так сразу от всего этого отмахнуться. Я уверен, что ни у кого из нас нет и тени сомнения в его виновности, но я боюсь, что его встречу с лакеем обойти невозможно, и это прибавит нам хлопот. Конечно, в случае, если лакей подтвердит слова Харта. Здесь наверняка должно быть какое-то объяснение, но…

— Обри, дорогой мой! — воскликнул Джонатан. — Разумеется, этому есть объяснение. Когда он встретил Томаса, а имя этого парня Томас, все уже было кончено. Вот вам и объяснение.

— Но, видите ли, это не совсем так. Потому что уже после прихода Томаса с напитками мы слышали, как Уильям включил радио.

Наступило удивленное молчание. Затем Джонатан произнес:

— В таком случае он спустился вниз и проскользнул в курительную.

— Но он утверждает, что Томас оставался в холле.

— Он утверждает, он утверждает! Разгадка в том, что он дожидался в тени на лестнице, пока Томас не уйдет из холла.

— Вы помните последовательность событий? — обратился Мандрэг к Николасу и Клорис. — Вы, Комплайн, вышли из курительной. Где сидел ваш брат?

— Кажется, возле камина. Он не был расположен разговаривать, но все-таки, помнится, пробормотал, что этот чертов Харт не сможет помешать ему прослушать сводку. Но было еще рано. Я слышал, как Харт выключил в будуаре свет. Тогда я сказал Биллу, что он, очевидно, сматывается, так что все будет в порядке. Сам я эти проклятые «Новости» слушать не собирался и, как уже говорил, выключив приемник, вернулся сюда.

— Совершенно верно. Если не ошибаюсь, вы вошли сюда, прикрыв за собой дверь. Потом вы открыли ее и крикнули, чтобы он включал «Новости». А вы его видели?

— Нет. Загораживала ширма. Билл что-то пробурчал в ответ, и я слышал, как он прошел к приемнику.

— Хорошо. И через мгновение включил его.

— Я утверждаю, — сказал Джонатан, — что все это проделал Харт. Харт убил, потом, услышав просьбу Ника, включил приемник и вышел из комнаты.

— По словам Харта, когда он увидел идущего с подносом Томаса, он успел уже подняться до середины лестницы, а потом видел, как Томас вернулся в холл. Леди Херси вошла в курительную спустя одну-две минуты после того, как Томас отсюда вышел. Было ли у Харта достаточно времени, чтобы вернуться и совершить… то, что он совершил?

— Но ведь времени было больше, — сказал Джонатан. — Когда Херси пошла туда, «Новости» передавали уже несколько минут.

— Но… — Клорис сделала резкое движение.

— Да? — спросил Мандрэг.

— Я не знаю, может, это и не имеет значения, но ведь приемнику надо некоторое время разогреваться. Мог ли доктор Харт включить его после, после того, как он… когда все было кончено, а потом выскользнуть из комнаты так, чтобы подумали, что включил его Билл? Понимаете, что я хочу сказать?

— Силы небесные! — воскликнул Николас… — Я думаю, она права.

— Нет, — медленно заговорил Мандрэг. — Нет, боюсь, что не права. Приемник еще не успел остыть. Ведь его включали за несколько минут до этого. Да и разогревается он, наверное, секунд двадцать. Если Клорис права, то Харт должен был включить его еще до прихода Томаса с подносом, а мы услышали приемник только после того, как лакей вышел. В этом случае времени для преступления было еще меньше. Тогда все должно было случиться после того, как вы, Комплайн, вышли из курительной, но до того, как появился Томас со стаканами. Поймите, что тогда Харт должен был выйти из будуара в холл, войти в курительную через дверь, ведущую в холл, схватить оружие, подкрасться, — простите, что я возвращаюсь к одному и тому же, но мы вынуждены думать об этом, — сделать то, что он сделал, включить радио, вернуться в будуар, чтобы успеть выйти из него еще раз в то время, когда Томас проходил по холлу.

— Пересказать все это куда дольше, чем сделать, — сказал Джонатан.

— Нет, — произнесла Клорис, — я думаю, мистер Ройял, что Обри прав. Это, кажется, не подходит.

— Дорогая, ничего нельзя утверждать.

— А что вы думаете, Николас? — в первый раз обратилась к нему Клорис. Он покачал головой, прижав к глазам ладони.

— Простите, — ответил он, — ничем не могу помочь, я совсем без сил.

Мандрэг подавил в себе чувство раздражения. Николас в скорби казался ему столь же несносным, как и полный сил, жизнерадостный Николас. Он сознавал, что его нетерпимость жестока, а его недоверчивость несправедлива. Николас и в самом деле был расстроен. Он был бледен, взволнован. Да и было бы странно, если это подействовало бы на него как-то иначе. Мандрэг испытывал неловкость от мысли, что его собственная досада была вызвана не столько поведением Николаса, сколько тем сочувственным взглядом Клорис, которым она смотрела на него. «Господи, — думал Мандрэг. — Хорошенький же я тип!» И чтобы успокоить совесть, он начал вместе со всеми уговаривать Николаса идти лечь. Вошла Херси Эмблингтон.

— Мама немного успокоилась, Ник, — сказала она. — Но боюсь, ей трудно будет заснуть. Джонатан, в этом доме есть аспирин? У меня с собой нет.

— Я даже не знаю. Сам я никогда им не пользуюсь. Могу спросить у слуг. Может, у кого-нибудь из вас?…

Аспирина ни у кого не оказалось. Мандрэг вспомнил о веронале доктора Харта и вытащил из кармана пузырек.

— Вот что есть, — сказал он. — Харт уже принял, сколько надо, если не больше. Поэтому я у него это и забрал. На этикетке написано, сколько надо принимать. Это лекарство — веронал, я думаю из патентованных образцов, какие обычно рассылают медикам. Хотите?

— Это ведь не повредит, правда? Она могла бы принять крошечную дозу. Я возьму, а там видно будет.

Херси ушла. Вернувшись через несколько минут, она сказала, что дала миссис Комплайн половину рекомендуемой дозы. Николас предложил пойти наверх к матери, но Херси ответила, что лучше ее больше не беспокоить.

— Она заперла за мной дверь, — добавила она, — и в полной безопасности. Думаю, что скоро заснет.

Херси попросила рассказать ей о разговоре с Хартом. Мандрэг повторил все. Она молча слушала о встрече с Томасом в холле.

— А что Пиратка? — внезапно спросила она. — Она что, сладко спит, смазанная солидной порцией крема собственного изготовления, или ей уже известно, что случилось?

— Если вы имеете в виду мадам Лисс, — произнес Николас с прежним надутым видом, — то я ей все сказал. Она страшно расстроилась.

— Вот уж еще несчастье, — посочувствовала Херси.

— Она жена Харта, — мрачно произнес Мандрэг. — Мы вам этого не говорили.

— Что?!

— Не спрашивайте меня, почему из этого делали тайну. Вроде из-за косметических операций. Все как-то чудовищно перемешано. Может, вы об этом знали, Комплайн?

— Я не знал. Я этому не верю, — тупо ответил Николас.

Мандрэг подумал, что поразительное безразличие, с которым он встретил это известие, совершенно ясно показывает, насколько он потрясен смертью Уильяма. Они равнодушно поговорили об этом, но затем вновь вернулись к прежней теме.

— Вот, не могу я понять, — сказала Клорис, — зачем он это сделал. Я знаю, что Билл во всеуслышание грозился разоблачить его, но ведь, в конце концов, все мы тоже знали об этой венской истории. Не мог же он надеяться заставить нас замолчать.

— Я думаю, он ненормальный, — проговорил Николас. — Боюсь, что последний взрыв ненависти против приемника побудил его действовать так необдуманно. Может, он вошел в комнату, чтобы просто наорать на Билла, как до того наорал на меня. Наверное, у него было что-то вроде истерики, он схватил первое попавшееся оружие и… — у него перехватило дыхание от рыданий, и в первый раз Мандрэгу стало искренне его жаль. — Вот что я думаю, — продолжал Николас, — и можете себе представить, каково мне это чувствовать. Я намеренно раздражал его с этим приемником. Вы ведь слышали это, Мандрэг. — Он посмотрел на своих собеседников, переводя взгляд с одного лица на другое. — Откуда мне было знать? Я признаю, что это было глупо. Это было, если хотите, отвратительно, но он тоже был хорош со всеми своими угрозами и ловушками. Ведь он тоже меня преследовал, правда? Откуда мне было знать, что за все это расплатится старина Билл? Откуда мне было это знать?

— Не надо, Ник, — произнесла Херси. — Ты и не мог этого знать.

— Не вините себя, — сказал Мандрэг. — Вы не совсем поняли. Неужели никто из вас не видит, что произошло? Он вошел со стороны холла. Уильям сидел спиной к двери, нагнувшись к радио. Харт мог разглядеть только плечи в военной форме и затылок. Несколькими минутами раньше вы, Комплайн, прямо заявили ему, что хотите слушать радио и будете это делать. Потом оба мы, и Харт, и я, слышали, как вы проговорили: «Да ладно тебе. Иди спать, Билл». И вот, войдя в комнату, Харт увидел человека в военной форме, склонившегося над приемником. Комната была освещена только пламенем камина. Неужели вы еще не поняли? Когда он наносил удар Уильяму Комплайну, он думал, что перед ним его брат.

5

— Обри, дорогой мой друг, — произнес Джонатан. — Я думаю, вы правы. Уверен, что вы правы. Это просто мастерски. Ваши объяснения великолепны.

— Но перед нами еще одно препятствие, — сказал Мандрэг. — Он слишком умен для нас. Нужно поговорить с этим парнем, Джонатан. Если он действительно видел, как Харт поднимался наверх, а сам оставался в холле достаточно долго, то у Харта такое алиби, которое будет дьявольски трудно разрушить. Сколько сейчас времени?

— Пять минут двенадцатого, — ответила Клорис.

— Они ведь еще не спят, да? Пошли-ка за ним, Джо, — сказала Херси. Джонатан беспокойно заерзал, не зная, на что решиться. — Джо, дорогой, ведь все равно слуги когда-нибудь об этом узнают.

— Я пойду и поговорю с ними у них в гостиной.

— Не стоит, — возразила Херси. — На твоем месте я бы позвонила и позвала их сюда. Я думаю, что мы все должны присутствовать при твоем разговоре с Томасом. В конце концов, — добавила она, — если не удастся разрушить алиби доктора Харта, мы все будем под подозрением.

— Дорогая моя, это уж совершенно нелепо. Вспомни, пожалуйста, что все мы были в этой комнате, когда Уильям включил военную сводку. Или, что, я думаю, более вероятно, Харт это проделал.

— Нет, — заметил Мандрэг. — Мы уже старались это доказать, но ничего не вышло. Джонатан, вы выходили в холл сразу же после начала сводки. Томас там был?

— Нет, — сердито закричал Джонатан. — Конечно нет! Холл был пуст, а в будуаре не было света. Я прошел через холл и зашел в туалет на первом этаже. Когда я возвращался, в холле все так же никого не было.

— Тогда, может быть, эта история с Томасом…

— Господи, да спросите же самого Томаса, наконец! — воскликнула Херси.

После множества возражений Джонатан все же решился позвонить. Явился Кейпер и выслушал новость об убийстве с таким хладнокровием, которое, в представлении Мандрэга, могло быть лишь у домашней прислуги в старомодных комедиях. Кейпер произнес:

— В самом деле, сэр, — раз пять или шесть с самыми разнообразными интонациями. Затем он отправился на поиски Томаса, который вскоре пришел.

Это был бледный молодой человек с влажными волнистыми волосами. Свой фрак он, казалось, напялил наспех. Очевидно, Кейпер уже успел ему все сообщить, так как в его манере держаться проглядывало жадное любопытство. На вопросы Джонатана он отвечал быстро и толково. Да, он встретил доктора Харта в холле, когда шел с подносом. Доктор Харт вышел из будуара, когда Томас шел по коридору в глубине холла. Он совершенно уверен, что из будуара. Он заметил, что свет там погашен. Он заметил также полоску света из-под двери в курительной. Томас еще не вошел в библиотеку, когда доктор Харт дошел до лестницы и включил настенные светильники. Когда Томас вышел из библиотеки, доктор Харт был уже на площадке у лестницы, ведущей в комнаты гостей. Томас остался в холле. Он запер входную дверь, поправил огонь в камине и навел порядок на столах. На вопрос Мандрэга он ответил, что слышал, как по радио в курительной передавали музыку.

— Какую музыку? — спросил Мандрэг.

— Простите, сэр?

— Вы узнали мелодию?

— «Оп-ля», сэр, — подавленно промолвил Томас.

— Ну дальше, дальше, — произнес Джонатан. — Потом, я думаю, вы ушли?

— Нет, сэр.

— А какого дьявола вы околачивались в холле? — спросил Джонатан, проявляя все признаки беспокойства.

— Видите ли, сэр, прошу меня извинить, сэр, я… я…

— Что вы ?

— Я просто сделал несколько движений под музыку, сэр. Знаете, как там поют: «Руки, ноги». Я даже не знаю, почему, уверяю вас, сэр. Просто на меня нашло. Только одну минуту, сэр. Ведь музыка продолжалась совсем недолго, сэр, потом ее выключили.

— Скакали здесь по холлу, как заяц, — сказал Джонатан.

— Честное слово, я очень сожалею, сэр.

Какое-то время Джонатан казался совершенно потрясенным признанием Томаса в столь вульгарных наклонностях. Но потом, ухватившись за новую идею, победно воскликнул:

— Ага, значит, Томас, вы танцевали, так? Так сказать, неожиданный приступ жизнерадостности? Почему бы и нет? Правда? Подозреваю, что вы были целиком поглощены своим занятием. Туда повернуться, сюда, да? Так вы, наверное, крутились по всему холлу? Должен признаться, я не очень хорошо знаю этот танец, но, полагаю, он очень быстрый, так?

— Да, сэр, довольно быстрый, сэр.

— Довольно быстрый, — повторил Джонатан. — Конечно, так. Полагаю, что вы были им так увлечены, что и не заметили, если кто-нибудь вошел в холл?

— Простите, сэр. Но в холл никто не входил, сэр. Музыка прекратилась, начались «Новости», и я пошел в гостиную для слуг, сэр. Но пока я был в холле, туда никто не входил.

— Но, мой дорогой Томас, я, я хочу сказать… я хочу сказать, что, пока вы там хлопали в ладоши, шлепали по коленям, ну, производили все остальные действия, кто-нибудь мог вполне незаметно пройти по холлу. Что скажете?

— Послушайте, Томас, — сказал Мандрэг. — Давайте рассуждать иначе. Пока вы были в холле, один человек спустился вниз и вошел в курительную. Вы помните?

— Извините, сэр, что не могу согласиться с вами, — отвечал Томас, багровея, — но, уверяю вас, что никто туда не входил. Никто не мог туда войти. Я был рядом с дверью в курительную, лицом к лестнице. Что я хочу сказать, сэр, я просто услышал мелодию и, право, сэр, я даже не знаю, что мне пришло в голову, сэр, просто захотелось сделать несколько движений под музыку. Просто так.

— Томас, — произнес Мандрэг, — предположим, вас вызовут в суд и попросят поклясться на Библии в том, что после того, как вы вышли из библиотеки, и до момента, когда вы отправились на свою половину, в холле никого не было. Вы поклянетесь в этом?

— Поклянусь, сэр.

— Продолжать это бессмысленно, Обри. Это нам ничего не даст, — сказал Джонатан. — Спасибо, Томас.

— Может быть только одно объяснение, — проговорил Николас. — Он, наверное, спустился после того, как этот парень ушел на свою половину.

— Вниз по лестнице и через холл, — с сомнением произнес Мандрэг. — Ну что ж, возможно. В таком случае ему как-то удалось не столкнуться с Джонатаном и проделать это, пока передавали сводку новостей. Все было кончено, и он удрал перед тем, как леди Херси вошла в курительную и выключила радио. Он еле-еле унес ноги. — Мандрэг нагнулся и сунул палец в ботинок. — Вот черт! — сказал он. — Вы извините меня, если я сниму ботинок, у меня там гвоздь. Просто впился в ногу. — Сняв ботинок, он заметил, как все невольно взглянули на его здоровую ногу и быстро отвели глаза. Он ощупал ботинок изнутри. — Ага, вот он. И какой острый.

— Взгляните, что-то сидит в подошве, — сказала Клорис.

Мандрэг посмотрел.

— Да это чертежная кнопка, — удивился он.

— Должно же быть какое-то объяснение, — произнес Николас с нотой искреннего отчаяния в голосе. — А он там наверху лежит себе в кровати и насмехается над нами. Каким-то образом ему удалось это проделать. Вероятно, во время «Новостей». Но мне кажется, что приемник все-таки включал Билл. Вы скажете, любой мог что-то пробурчать и пройти по комнате. Я не могу этого объяснить, но почему-то уверен, что это был Билл, я чувствовал, что это был Билл.

— Т-с-с-с! — вдруг сказала Херси. — Послушайте!

Все разом посмотрели на нее. Она сидела, подняв руку и склонив набок голову. В глубоком молчании, которое воцарилось в комнате, стал слышен далекий и неясный гул. Ставни библиотеки скрипели, комната все больше наполнялась нарастающим за окном шумом.

— Начинается дождь, — сказал Джонатан.