Онлайн чтение книги Смерть призрака
Глава 5. Факты

Инспектор Оутс сидел над стопой исписанных листков в библиотеке Литтл Вэнис с мрачным выражением лица, холодного и довольно заметно утомленного. Он уже в течение трех часов опрашивал свидетелей, и это вряд ли доставляло ему большое удовольствие.

Возможно, в Скотланд-Ярде нашлись бы детективы, которым понравилось бы выжимать секреты из свидетелей, не слишком охотно их выдающих, и которые стали бы «вкладывать персты» в наиболее подозрительные моменты воскресного вечера, но Станислас Оутс не принадлежал к их числу. Он находил все это дело весьма тягостным, прискорбным и, быть может, сулящим массу неприятностей.

Последний из свидетелей теперь как раз вышел из гостиной, где собрались обитатели дома, и направился в библиотеку. Мистер Оутс оживился при виде него и даже немного раньше, ибо, как только констебль заглянул в библиотеку и доложил о мистере Кэмпионе, он отодвинул пачку листов, лежащих перед ним, и с интересом воззрился на дверь.

Алберт Кэмпион шагнул в комнату со своей обычной несколько отрешенной приветливой улыбкой. Но если в его глазах и имелся какой-то намек на беспокойство, то он почти полностью был скрыт его очками.

Инспектор посмотрел на него с видом, выражающим всю значительность происходящего, и Кэмпиону припомнилась аналогичная сцена, в которой они приняли участие в классе своего наставника много лет назад. Там было то же ощущение причастности к беде, та же атмосфера тревоги, хотя обстоятельства и результаты были тогда далеко не так тяжелы, как сейчас.

— Итак, — начал Оутс, напустив на себя такой же непроницаемый вид, как это делал старик «Багги», и использовав его же излюбленное словечко. — Как это вас угораздило вляпаться в эту историю? У вас же должен быть нюх на преступления! Да садитесь же, пожалуйста!

Тот факт, что мистер Кэмпион и инспектор Оутс были старыми друзьями, никогда не влиял на их общение в деловой ситуации.

Поэтому в течение первых двух или трех минут, когда заполнялись формальные параграфы допроса, тревога Кэмпиона понемногу стала нарастать.

— Оутс, — произнес он, — сдается мне, вы уже решили, кого вам следует арестовать?

Оутс пожал плечами.

— Боюсь, что так, — ответил он. — Дело ведь абсолютно ясное, не так ли? Я, конечно, понимаю, что для вас, как друга семьи, это достаточно неприятно. А впрочем, — добавил он обнадеживающе, — мы ведь пока собираем лишь очевидные факты и не думаю, чтобы их было достаточно для вынесения приговора. Ведь никто не видел, как она это проделала, вы же сами это знаете?!

Мистер Кэмпион прищурился. Ощущение страха вдруг перешло в нечто, похожее на панику. Он откинулся на спинку кресла и угрюмо посмотрел на инспектора.

— Оутс, — проговорил Кемпион, — вы явно сели не на ту лошадку!

Инспектор ответил ему скептическим взглядом.

— Вы же знаете меня много лет, — отрезал он. — И все же пытаетесь вставлять мне палки в колеса? Это же не имеет смысла, независимо от лошадки, на которую я сел!

— Чувство долга, — отметил с напускным одобрением мистер Кэмпион. — Нет. Ведь и вы меня знаете достаточно давно, чтобы понять, что против совести я никогда не стану действовать? И никакие дружеские порывы на это дело влиять не должны. Если бы я верил в то, что Линда убила своего жениха, но при этом у меня были бы веские основания пускать вам пыль в глаза, возможно, я и попытался бы это сделать…

Инспектор неопределенно хмыкнул.

— Итак, мы с вами понимаем, в чем дело, не так ли? — с удовлетворением констатировал он. — Но откуда вы знаете, что я установил виновность девушки в убийстве?

— Да потому что к этому умозаключению легче всего прийти, — отпарировал Кэмпион, — не в обиду вам будет сказано, Станислас! Вы ведь всегда кидаетесь на самый легкий след!

— Надеюсь, что вы не собираетесь меня оскорбить, — возразил не без вызова инспектор. — Но поскольку вам достаточно везло в нескольких действительно интересных случаях, то вы в любых обстоятельствах хотели бы видеть те же сложности!

И все же что-то в словах и поведении мистера Кэмпиона заставило инспектора почувствовать себя не совсем в своей тарелке. В последнем из упомянутых случаев они работали вместе, и оказалось, что фантастическая теория мистера Кэмпиона полностью подтвердилась. Поэтому инспектор, который не чуждался суеверий, вопреки своей профессии, с тех пор почти невольно относился к своему приятелю, как к некоему «ведуну», способному самые простые на первый взгляд дела преобразовывать в сложные лабиринты тайных ходов и событий.

— Ну, посудите сами, — постарался он убедить Кэмпиона, полностью отбросив все повадки их бывшего общего наставника. — Темпераментная, не вполне владеющая собой девушка отправляется в порт встречать жениха и обнаруживает, что он привез с собой юную красотку-итальянку, на которой, как вскоре выясняется, он к тому же успел жениться! Молодой подонок, как ни в чем не бывало, предлагает ей «менаж ан труа»,[4]Любовь втроем (франц.) что она с негодованием отвергает. Он посещает прием в ее доме, и когда свет внезапно гаснет, она стоит рядом с ним, почти потеряв рассудок от ревности. К тому же прямо под рукой у нее оказываются эти треклятые ножницы. Это же самое настоящее мерзкое убийство, Кэмпион! Вы их видели? Они же просто сами метили в сердце. Убит он был сразу, наповал. Да… так о чем это я? Ах, да! Ну так вот: она в темноте почти видит это оружие, видит благоприятный момент. Ей остается лишь протянуть руку — и дело сделано. Что может быть проще, что может быть яснее этого? Это же так элементарно. Во Франции, вы знаете, ее бы оправдали. Признали бы состояние аффекта, умопомрачения, я полагаю.

Мистер Кэмпион не сводил глаз со своего друга.

— Но вы-то знаете, что на этом основании вы никак не сможете построить обвинение, — твердо констатировал он. — У вас нет никаких уличающих доказательств. Есть лишь возможные мотивы, но этим все и исчерпывается.

Инспектор посмотрел на него с ясным смущением.

— Я ведь и сам сказал вам, что улик недостаточно, — пробормотал он. — Ведь я это вам говорил, не правда ли?

Мистер Кэмпион подался вперед.

— Оставим девушку в покое на время, — предложил он. — Так что же вы действительно знаете? Есть ли у вас хоть какие-то отпечатки пальцев на ножницах? Мог ли быть такой удар нанесен женщиной? И мог ли убийца быть уверен в том, что он одним ударом в темноте попадет этими ножницами прямо в сердце жертвы?

Станислас Оутс поднялся на ноги.

— Если вы будете рассуждать, как Совет безопасности… — начал он.

— Я могу всего лишь оказать вам приватную услугу, мой милый «сниматель шелухи»! Зачем вам цепляться за бесплодную версию всего лишь потому, что она первой пришла вам в голову? Может быть, вам известны какие-либо аналогичные случаи? Наличествуют ли в них хоть отпечатки пальцев?

— А вы видели эти ножницы? — откликнулся инспектор и, когда мистер Кэмпион кивнул, пожал плечами. — Вы же сами знаете это! Конечно, никаких отпечатков там нет. Я ни разу не видел вещи глупее, чем эта! Никчемнейшая трата хорошей стали!

Мистер Кэмпион прикрыл глаза веками. Он уже слышал раньше нечто весьма похожее на эту фразу, и вновь перед ним ожила сценка, когда они с Линдой говорили об этом Дакру, а его удивительная жена живо обернулась к ним. Его вера в Линду лишь на секунду заколебалась, но как только он вызвал в памяти эпизод в ее маленькой мастерской, имевший место всего несколько часов назад, его убежденность вновь вернулась.

— О да, это несомненно, — бодро откликнулся он. — Так как же насчет удара? Мог ли он быть нанесен женщиной?

— Я обсуждал это с сэром Гордоном Вудторпом и стариной Бенсоном из наших людей, — снова помрачнел инспектор. — Это исключительно необычный удар, Кэмпион. Как мог его в темноте нанести хоть кто-нибудь, я не представляю! И к тому же нанести человеку ножом смертельную рану можно лишь при одном условии: он обязательно успеет перед этим крикнуть или издать хоть какой-нибудь звук. Лезвие вошло в тело непосредственно под грудиной, проникло внутрь сердца, полностью его порвав. Эти ножницы достаточно широки и тверды, чтобы разрушить любой внутренний орган в одно мгновение. Я не представляю, кто бы мог это сделать с заранее обдуманным намерением. Я полагаю, что никто не мог бы и рассчитывать на то, чтобы попасть в цель с такой легкостью. Оба доктора признают, что они вряд ли сами были бы способны так точно попасть в намеченную точку организма. Я думаю, что, хотя художники и знают анатомию достаточно хорошо, все же ей должно было бы дьявольски повезти, чтобы получилось такое попадание.

— И вы по-прежнему полагаете, что женщина могла бы это совершить? — ввернул молодой человек.

— Ну, — развел руками инспектор, — моя мать вряд ли смогла бы и, полагаю, ваша тоже бы не сумела… Но эти современные девчонки мускулисты, как парни. Удар был нанесен дюжей рукой — я это допускаю, но он не равен по силе удару лошадиного копыта. И, знаете, Кэмпион, — он понизил голое, — это же может быть проявлением наследственного безумия, не так ли?

— Безумия? Разумеется, нет. Я никогда не слышал ни о чем подобном. Вы идете по совершенно ложному следу, Станислас.

Инспектор на мгновение задумался. Он снова уселся за стол и стал нещадно разглаживать свои усы, таковая привычка демонстрировала крайнюю степень его раздражения.

— А та женщина, которая живет с ними в этом доме, она что, ее тетка или кто-то из родни? — Он заглянул в свои листки. — Вот она: Гарриэт Пиккеринг, по прозвищу донна Беатрис. Я понял, что она бы отняла у меня полночи, если бы даже я расспрашивал ее о самых обыкновенных вещах, в связи с чем я отложил ее допрос. Она, конечно же, является типичной истеричкой, у меня нет на этот счет ни малейших сомнений. У нее есть нечто, близко граничащее с манией. Вы же знаете эту особу со слуховым аппаратом? — Встретившись глазами с Кэмпионом, который хранил невозмутимый вид, он раздраженно продолжил: — Я не мог никак столковаться с ней и передал ее обратно докторам. Она молола какую-то чушь относительно свечения, которое якобы ей видится вокруг моей головы, как виделось и вокруг головы жертвы. Что-то там про эмоции цвета индиго и коварства. Она была к тому же в каком-то фантастическом наряде. Может быть, ей и не была бы выдана справка о невменяемости, но у нее, бедняжки, конечно, не все дома. Вот о ней я и хотел вас порасспросить. Кто это? И что она делает в этом доме?

Мистер Кэмпион постарался вкратце обрисовать карьеру донны Беатрис, насколько он был о ней осведомлен. Во время этого рассказа Оутс все сильнее таращил глаза, а усы его вновь оказались под угрозой «разглаживания» или даже полного выдергивания.

— Вы это серьезно? — наконец произнес он. — Муза Лафкадио? Его вдохновение? Я и не думал, что он мог быть человеком такого сорта.

— А он и не был, — ответил Кэмпион. — Я сомневаюсь, чтобы он извлекал из этой особы что-нибудь этакое, кроме ее единственного качества — внешности.

— Ох, ладно уж, теперь и вы не в своем уме, — произнес инспектор, махнув рукой, — да и все домочадцы здесь явно не в себе. Взять хотя бы ту кухарку, которая была натурщицей, или ту парочку, что ютится в сарае в саду. Богема — это одно, но здесь имеется еще и некий налет респектабельности! Я думаю, вы сами признаете, что во всем этом есть какая-то ненормальность, если конечно, вы об этом спросите меня.

— А какого вы мнения о миссис Лафкадио? — рискнул спросить Кэмпион.

Инспектор заулыбался.

— Я ее еще не вычислил, — сказал он. — Она производит очень симпатичное впечатление. Я сказал, что она должна пойти и отдохнуть. Боюсь, что она в некотором шоке сейчас. И я хочу, чтобы вы смогли ее подготовить к чему-то еще более неприятному. Я все же думаю, что мы должны арестовать девицу.

— Вы совершите самую дурацкую ошибку, сделав это. Это будет под стать тому, как вы собирались арестовать дядюшку Уильяма в Кэмбридже.

Инспектор на некоторое время умолк.

— Ох, чего там, — произнес он наконец. — В конце концов, все вернется на свои места. Тот малый, Рэнни, показался мне довольно неглупым. Я получил у него список гостей. Мы установим подноготную каждого из них, и, глядишь, что-то и подвернется. Девушка имела повод, и ей представился удобный случай. Я знаю, что это еще не заключение, но здесь девять шансов из десяти. Не пройдете ли вы, Кэмпион, к старой леди, пока я побеседую с Рэнни? Ах да, ведь вы сами ничего не видели, не так ли? Я же не взял у вас показания! Где вы находились, когда это произошло?

— В проходе, где я опускал шиллинг в счетчик.

— Ну, разумеется, — с горечью констатировал инспектор. — Быть может, единственный из всех присутствующих на приеме профессионал-сыщик оказался в самый психологически напряженный момент вне помещения!

Он проводил Кэмпиона до двери.

— Видите, этот счетчик тоже не такая простая вещь, — добавил он. — Ведь никто не мог подгадать эту проделку со светом именно в тот момент. Все это свидетельствует об импульсивном, ненормальном характере произошедшего. Вы должны разрабатывать именно версию ненормальности. Вы ее где-нибудь непременно обнаружите!

— Если вы и арестуете девушку, все равно не сможете ей предъявить никакого обвинения, — сказал напоследок Кэмпион, держась за дверную ручку.

— Именно это меня и тревожит, — ответил инспектор. — Если мы и не сможем ее уличить и, тем не менее, весь свет будет уверен, что виновата именно она.

Вот этого-то я и опасаюсь, — пробормотал Кэмпион и вышел из библиотеки.