Онлайн чтение книги Смерть в редакции
Глава 15

В понедельник «Таймс» и «Дейли ньюс» откликнулись на утверждение Вульфа об убийстве Хэрриет Хаверхилл весьма короткими заметками. Такое невнимание могло означать одно из двух: либо редакторы посчитали эту идею абсурдной, либо, поскольку «Газетт» успела обштопать их, они решили проигнорировать моего босса. Не исключено, что присутствовали оба элемента. Одним словом, выбирайте вариант, который вам больше по вкусу.

Принадлежащие Макларену издания оказались не столь сдержанны. Фриц сразу после завтрака отправился пополнить наши продовольственные запасы, и я попросил его заскочить в киоск и прикупить все маклареновские листки. Вернувшись, он с мрачным видом вступил в кабинет и бросил на мой стол вчерашние номера лос-анджелесской и детройтской газет. Всем своим видом Фриц демонстрировал, что он избавляется не от печатного слова, а от вонючих отбросов. Воскресное издание из Лос-Анджелеса возвестило о Хэрриет на первой полосе. Огромный заголовок вопил: «ЛЕДИ — ГАЗЕТНЫЙ БОСС НЬЮ-ЙОРКА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ!», Статья же, состоявшая всего из нескольких абзацев, была опубликована на третьей странице. Там сообщались лишь основные факты, а о намерении Макларена наложить на «Газетт» лапу не упоминалось вовсе. В Детройте материал подавался примерно так же, если не считать того, что в автомобильной столице Хэрриет не заслужила чести быть упомянутой на первой полосе. Самое видное место в газете было отдано местному скандалу: «ГОРОДСКИХ КОПОВ ПРИХВАТИЛИ, КОГДА ОНИ ЗАПУСТИЛИ ЛАПЫ В БАНКУ С ВАРЕНЬЕМ!»

Если вернуться к событиям нью-йоркским, то освещение дела Хаверхилл телевидением вряд ли могло рассчитывать на получение приза. Но для рассказа об этом следует снова обратиться к воскресному вечеру. В одиннадцать часов вечера мы сидели в кабинете, настроив телевизор на канал, присылавший к нам днем свою команду. Примерно в середине новостей ведущий, курчавый тип, половину физиономии которого занимал жемчужно-белый оскал, придал своей роже мрачно-торжественное выражение и объявил: «В связи со смертью Хэрриет Хаверхилл, которая, как считают, совершила самоубийство, сделано сенсационное заявление. Подробности от нашего корреспондента Морин Мейсон».

На экране возникла прекрасно причесанная молодая женщина. Возвышаясь на ступенях нашего дома и покачивая перед губами микрофоном, она с наисерьезнейшим видом бодро замурлыкала: «Мы находимся на Западной Тридцать пятой улице в довольно непритязательном уголке Манхэттена. Однако именно этот квартал знаменит тем, что здесь находится дом Ниро Вульфа — всемирно известного частного детектива-отшельника». В тот же момент на экране появилась фотография Вульфа пятилетней давности. «А это его убежище, — продолжила Морин Мейсон, сделав ручкой в сторону дома. — Он весьма редко покидает его, решая сложные проблемы подобно светилу медицины в своем кабинете. Большую часть своего времени он проводит, ухаживая за легендарной коллекцией орхидей, оцениваемой во многие миллионы. Коллекция содержится в шикарной оранжерее, расположенной под крышей дома. Как следует из утреннего выпуска «Газетт», Вульф выступил со смутившим многих заявлением, что смерть Хэрриет Хаверхилл, найденной мертвой в своем кабинете в пятницу, является предумышленным убийством, а не результатом самоубийства, как полагает большинство наблюдателей, включая полицию. Однако Вульф отказался дать интервью для «Экши ньюс», поэтому мы можем только высказывать догадки, почему он выступил с подобным обвинением. Пока полиция и окружной прокурор отказываются комментировать высказывание мистера Вульфа. Морин Мейсон, с Западной Тридцать пятой улицы для «Экши ньюс»».

— Отвратительно, — буркнул Вульф и раздраженным движением руки дал мне понять, что следует выключить телевизор.

— Знаете, а мне понравилось словечко «шикарная» применительно к вашей оранжерее, — заметил я. — Никогда не думал, что ее так можно назвать, но теперь, услышав, понял, что звучит неплохо.

— Чушь!

— Вы сами во всем виноваты, — сказал я. — Если бы вы согласились увидеться с ней, репортаж был бы значительно лучше. Только представьте! Они являются сюда со своими осветительными и звукозаписывающими приборами, с многометровым электрокабелем — уже впечатляющая картина. Вы же восседаете с ученым видом, а премиленькая мисс Как-там-ее-зовут изящно ставит свои тонкие вопросы…

Пришлось умолкнуть, так как я остался без аудитории. В разгар моего монолога Вульф выбрался из кресла и затопал вон из комнаты. Обернувшись, я хотел было пожелать ему доброй ночи, но он уже находился вне зоны слышимости. Громкий стук двери лифта и шум мотора возвестили о том, что гений отправился на покой в свою комнату.

Однако вернемся к утру понедельника. Покончив с завтраком и газетами, я уселся за свой письменный стол, чтобы попытаться свести концы с концами в нашем банковском балансе. Зазвонил телефон. Это был Сол.

— Арчи, я сумел накопать там и сям кое-что об Одри Макларен. Но не Бог весть что. Хочешь услышать это сейчас или подождем, когда он появится в кабинете?

Когда Сол говорит, что он «накопал кое-что», то это означает, что парень насобирал материала достаточно, чтобы издать биографию субъекта в виде книги в твердом переплете.

— Предпочтительнее второе, — ответил я. — У него может возникнуть идея дать тебе еще парочку поручений. Можешь прибыть к нам в одиннадцать?

Он ответил, что может, и я вернулся к погашенным чекам и калькулятору. Я занимался подсчетами, пока стрелки моих часов не показали десять — это означало, что Карл Бишоп уже должен быть на работе. Я набрал номер, назвал свое имя, и секретарь без промедления соединила маня со своим боссом.

— Звоню по поводу Эллиота Дина, — сказал я, когда Бишоп поднял трубку.

— Да, я как раз собирался вам с утра позвонить, ответил он. — Мне наконец удалось вчера вечером поговорить с Эллиотом. Как и предполагалось, он ворчал ужасно, но я все же взял его измором. Говорит, что удобнее всего для него было бы встретиться с Вульфом во вторник во второй половине дня.

Поблагодарив Бишопа за его труды, я возобновил борьбу с ежемесячным отчетом банка и своими собственными расчетами. Между ними существовало расхождение в сто три доллара и пятьдесят центов. При этом мои цифры, само собой, были в нашу пользу. К одиннадцати часам мне все же удалось обнаружить свою ошибку при сложении и я был вынужден признать, что компьютеры «Метрополитен траст компани» ведут себя вполне пристойно.

Я как раз заканчивал финансовые дела, когда в кабинет вступил Вульф. Он пожелал мне доброго утра и уселся за свой стол. Я в очередной раз закинул удочку насчет персонального компьютера, и он в очередной раз проигнорировал мои намеки. Мне ничего другого не оставалось, кроме как сказать:

— В любой момент может появиться Сол с информацией о той леди, с которой у вас на сегодня назначена встреча.

Вульф поджал губы, что является одним из способов выражать раздражение по поводу необходимости приступить к работе в столь ранний час. Звонок прозвенел еще до того, как он успел придать своей физиономии законченное выражение неудовольствия. Я впустил Сола. Он прошел в кабинет и опустился в желтое кресло, отклонив предложение выпить кофе.

— У меня есть кое-что об Одри Макларен, — сказал он, положив свою кепочку на колено, — но боюсь, что очень немного.

— Сол, у вас было очень мало времени. Так что выкладывайте.

С точки зрения Вульфа, Сол Пензер лишен недостатков.

— Как я оказал вчера, она — англичанка. Сорок один год. Дочь какого-то графа, правда, у этого графа туго с бабками. Ее встреча с Маклареном состоялась семнадцать лет назад, сразу после покупки газеты, которой он до сих пор владеет. В то время она считалась одной из самых красивых женщин Англии. Королевские приемы, портреты в газетах и все такое прочее. Ходили сплетни о ее дружбе с парочкой иностранных плейбоев. С Маклареном ее познакомил один их общий приятель на этих знаменитых скачках… в Эскоте. Как мне сказали, их роман стал большой светской сенсацией.

Сол повернулся ко мне и, поднеся руку ко рту, дал понять, что передумал и не возражал бы против чашечки кофе. Когда я вернулся из кухни, он все еще продолжал свое повествование.

— …у них были апартаменты в Лондоне плюс нечто похожее на замок в Шотландии и еще один дом на Ямайке. У них парочка детей — сыновья. Сейчас одному тринадцать, второму — десять. Семейная жизнь пошла под откос, кажется, после того, как Макларен стал проводить много времени в Штатах. Именно тогда он начал скупать здесь газеты. Одри несколько раз приезжала вместе с ним, но все же, как правило, он путешествовал в одиночку.

Сол сделал паузу, чтобы отпить кофе, и продолжил:

— Так или иначе, купив газету в Лос-Анджелесе, он начал якшаться с тусовкой из шоу-бизнеса и регулярно по уик-эндам стал ездить в Палм-Спрингс. Там он и познакомился с девицей, на которой сейчас женат, — броской курочкой, в прошлом средней руки актриской по имени Пенни Уэллс. Шли разговоры о том, что они проводили вместе массу времени в Лос-Анджелесе и Палм-Спрингс, а иногда дама летала с ним в Денвер или Торонто на его личном реактивном самолете. В конечном итоге до Одри дошли слухи о том, что происходит. Как мне сказали, года два она все терпела, но, наконец, сорвалась с резьбы и потребовала развода.

На описание процесса в Англии извели много галлонов чернил, в США этим делом интересовались значительно меньше. В итоге она получила жирный кусок в виде ежегодного дохода в пятьсот тысяч баксов. Тем не менее, она не утешилась и готова рассказывать всем желающим слушать, какая, по ее мнению, паскуда этот самый Макларен. Несмотря на то, что Одри ненавидит парня, тот помог ей перебраться в Штаты и подсластил жизнь, добавив к ее доходам еще сотню тысяч в год.

— Он сделал это для того, чтобы быть ближе к сыновьям?

— Именно. Последние восемнадцать месяцев она живет в Гринвиче. Макларен, вернее, один из его людей даже помог ей подыскать подходящий дом. В обмен на дополнительные сто тысяч на карманные расходы он потребовал, чтобы Одри и мальчики жили в радиусе не более пятидесяти миль от Манхэттена. Говорят, что после развода они не перемолвились ни единым словом — она категорически отказывается с ним встречаться, хотя своих мальчиков отец видит регулярно. Он и его жена живут здесь в классных трехуровневых апартаментах на Ист-Сайд-авеню. Несмотря на то, что Макларен не владеет ни единой нью-йоркской газетой — во всяком случае пока, — его американская штаб-квартира несколько последних лет располагается именно в этих апартаментах. Что касается ее времяпрепровождения, то дама является трудолюбивой пчелкой в садах благотворительности штата Коннектикут. Приобрела громкое имя на ниве сбора пожертвований, что сделало ее весьма популярной личностью среди соседей. Она клиентка престижных портных и парикмахеров. С кем-либо она постоянно не встречается, хотя для светских мероприятий у нее имеются сопровождающие, как в Коннектикуте, так и здесь, в городе. Время от времени она ходит в оперу или в один из театров на Бродвее. Прошу прощения, но это все, — сказал он, беспомощно разведя руками. — Я знаю, что гордиться мне нечем и помочь я вам как следует не смог. Считайте, что это мой бесплатный вклад. Гонорара не надо.

— Чепуха, — отмахнулся от его слов Вульф. — Я не ожидал, что вам так много удастся узнать об этой женщине. Удовлетворительно.

Вульф не из тех, кто бездумно разбрасывается словами, и для него «удовлетворительно» служит примерным эквивалентом идиотских восторгов персонажей телевизионных роликов, рекламирующих новые марки автомобилей. Солу, знающему Вульфа не хуже меня это прекрасно известно, однако выражение его лица осталось печальным. Покачав головой, он поднялся и, поблагодарив меня за кофе, направился к выходу.

— Почему такая вытянутая физиономия? — спросил я, провожая его к дверям. — Ты же добыл кучу сведений, и всего за двадцать четыре часа.

— Арчи, раньше я работал лучше, значительно лучше, — ответил он, надевая одним быстрым, неуловимым движением свою кепочку. — Если он попытается мне заплатить, останови его.

Я улыбнулся, сказал ему гуд бай и закрыл дверь, сделав в памяти очередную зарубку. Сол получит свою плату, даже если бы мне пришлось спрятать чек в его квартире во время игры в покер. А если он откажется обналичить его, я скажу, что мой босс расценивает подобные действия, как бесчестье для него, Вульфа, лично. Сол Пензер горд, умен и крут, но я тоже, скажу без ложной скромности, не лыком шит.

— Итак, что вы думаете о нашем потенциальном клиенте? — спросил я у Вульфа, усаживаясь на свое место.

Гений недовольно сморщился, но ответил:

— Я обещал встретиться с ней и намерен выполнить свое обещание. Но это вовсе не превращает ее в «потенциального клиента», если употребить ваше выражение. Миссис Макларен главным образом представляет для меня интерес как источник информации о ее бывшем муже.

— Естественно, сэр, — ответил я с улыбкой в душе и с каменным — по крайней мере мне так кажется — выражением лица. Перед Вульфом вновь возникла кошмарная перспектива появления женщины в его доме, и самое ужасное — это женщина могла стать источником его доходов.

Сейчас самое время сказать кое-что об отношении Ниро Вульфа к женщинам. Не то чтобы он их не любил — совсем напротив. Я имел возможность неоднократно наблюдать, как он меняется при появлении в его кабинете привлекательной особи противоположного пола. Он становится более сдержанным, но и более, ёсли можно так выразиться, внимательным. Например, если я окончательно не утратил своей, как он говорит, «инстинктивной способности все замечать», рискну утверждать, что он поглядывает на ножки женщин, припарковавшихся в красное кожаное кресло. И почему-то получается так, что ножки, на которые он взирает наиболее внимательно, оказываются и наиболее стройными.

Однажды, когда он особенно разворчался по поводу одной дамы, проходившей по расследуемому нами делу о квартирной краже, я не выдержал и высказал вслух свое недовольство его отношением к прекрасному полу. Его ответ так поразил меня, что я позже занес его на бумагу: «Самые фундаментальные несчастья в моей жизни — и я с огорчением вынужден констатировать, что таковых было немало, — связаны с женщинами. Мне приходится мириться с тем, что они существуют на нашей планете, и даже с тем, что они появляются в данном помещении, когда это диктуется необходимостью. Однако я намерен минимизировать мои контакты с ними и не стыжусь признаться в своем против них предубеждении».

Конечно, это не «Геттисбергское обращение», но все же вы получили ясное представление о том, что Вульф не намерен превращать особняк из бурого известняка в общежитие университета с совместным обучением. В понедельник ровно в три часа дня, когда я в очередной раз размышлял над этой проблемой, у дверей раздался звонок.

Не могу сказать, назвали бы ее сейчас британские газеты красивейшей женщиной страны, но я, глядя на нее через одностороннее стекло, был готов стать членом жюри конкурса красоты хотя бы для того, чтобы увидеть, кто посмеет конкурировать с Одри Макларен. Здесь мы имеем дело с красотой мирового класса. Исследования Сола утверждают, что ей сорок один год. Но если она не пребывает в анабиозе, остается поверить в то, что обнаружен источник вечной молодости.

— Вы, очевидно, Одри Макларен, — произнес я, распахивая дверь и отступая в сторону, чтобы дать ей возможность пройти.

— А вы, очевидно, легендарный Арчи Гудвин, — ответила она с улыбкой, залившей ослепительным сиянием нашу не очень светлую прихожую.

Когда-нибудь я, может быть, и научусь владеть собой. Но в тот момент она могла делать со мной все, что пожелает. Я начал резко менять свои планы на будущее, вычеркивая из них Лили Роуэн. Хочу сообщить для справки, что на женщине, которой я только что отдал свое сердце, был туалет изумрудно-зеленого цвета, подчеркивающий, но вовсе не навязчиво, ее совершенные формы. Кожа — великолепная. Волосы — цвета ирландского сеттера; и если у нее и ее куафера есть какой-то секрет, то я не желаю его знать. На меня взирали глаза такого небесного цвета, что я был в силах только жестом показать в сторону кабинета. Да, остаются еще ножки. В этом отношении можно сказать одно: они, несомненно, привлекут внимание хозяина дома из бурого известняка.

— Это Ниро Вульф, — без всякой на то необходимости пробулькал я, подводя ее к креслу из красной кожи. Затем, обратившись к боссу, я представил ему Одри.

— Мадам, — произнес он, откладывая книгу и опуская подбородок на четверть дюйма.

— Мистер Вульф, — проговорила она голосом, способным даже ангела сбить с пути истинного. — Я знаю, что вы не пожимаете рук, и это совершенно правильно. Никогда не знаешь, какие бактерии могут на них оказаться.

Вульф широко открыл глаза. Она сумела привлечь его внимание. Проглотив готовое сорваться с губ «Браво!», я занял свое место за столом. Однако гений быстро сумел взять себя в руки.

— Рукопожатие стало использоваться настолько часто, что безнадежно утратило свое первоначальное значение, превратившись в тривиальный, бессмысленный жест, — назидательно произнес он. — Я предпочитаю слова в качестве средства выражения мыслей и чувств.

— Полностью с вами согласна, — сказала она, пуская в дело улыбку и закидывая ногу на ногу. — Правила этикета иногда просто абсурдны. Они требуют, чтобы мы придерживались устарелых и давно вышедших из моды традиций.

— Я никогда не был рабом этикета, — проворчал он. — Мадам, нам обоим прекрасно известно, что вы явились сюда не для того, чтобы обсуждать племенные обычаи и ритуалы.

— Конечно, не для этого, — сказала Одри, снова улыбаясь. Она делала это мастерски, хотя на Вульфа никакие улыбки, как правило, не действуют. — Боюсь, у меня есть склонность уводить разговор от главной темы. Прошу извинить. Я очень обрадовалась, прочитав во вчерашнем номере «Газетт» заметку о том, что вы утверждаете, будто миссис Хаверхилл была убита. Я уже говорила мистеру Гудвину по телефону, что готова прибегнуть к вашим услугам для того, чтобы разоблачить убийцу.

— Вы также сообщили мистеру Гудвину о том, что вам известно имя преступника.

— Да, известно, — спокойно ответила она, обратив свои голубые глаза на Вульфа в ожидании его реакции. Когда таковой не последовало, Одри продолжила: — Вне всяких сомнений, это Ян.

— Вот как? И у вас имеются доказательства?

— О нет! Доказательств у меня нет. Именно поэтому я и пришла к вам. Однако внутренне я абсолютно убеждена в том, что преступление совершил он. Или он заплатил кому-то. Второе более реально. Это в его стиле — швырнуть деньги, чтобы устранить препятствие.

На липе Вульфа появилась гримаса недовольства.

— Мадам, прежде чем мы продолжим тратить наше с вами время, я хочу ознакомить вас с догматом, исповедуемым в данном кабинете: мистер Гудвин и я не принимаем к ведению дел, связанных с матримониальными коллизиями, будь то развод, разъезд или обыкновенная вражда.

Настал черед Одри широко распахнуть глаза.

— О нет! — воскликнула она, энергично мотая головой. — Матримониальные коллизии, как вы выразились, в этом деле полностью отсутствуют. Мой брак с Яном Маклареном распался много лет тому назад, задолго до формального развода. Однако важно то, что я знаю его лучше всех остальных, и мне известно, на что он способен.

— Перестаньте, — сказал Вульф, чуть подвинувшись в кресле. — Мне совершенно ясно, что у вас нет ничего, что могло бы свидетельствовать о прямой причастности вашего бывшего супруга к кончине миссис Хаверхилл.

Улыбку на ее лице сменило недовольное выражение и надутые губы, что заставило меня приступить к критическому анализу моего страстного чувства к этой даме.

— Позвольте мне рассказать вам кое-что о Яне, — произнесла она, чуть ли не шепотом, наклонившись вперед в кресле. — Он одержим стремлением к успеху, и это для него означает, что он постоянно должен двигаться вперед. Он жаждет приобретать новые газеты, получать как можно больше могущества и влияния. Я не верю в то, что он когда-нибудь успокоится. Я скажу вам, почему он убил эту несчастную женщину, — напряжение, которое до этого было заметно лишь в голосе, теперь проявилось и на лице. — Однажды, года четыре тому назад, а может быть, и раньше, он рассказывал мне о своих жизненных планах. Я все прекрасно помню, это было в нашей лондонской квартире. Кончив ужинать, мы прошли в кабинет, чтобы выпить по рюмке бренди. Он начал с того, что перечислил все купленные им газеты и припомнил обстоятельства приобретения. В этом не было ничего необычного, так как он обожал рассказывать о своих победах, а я оставалась хорошей слушательницей, даже зная все его истории наизусть. Неожиданно он заговорил о покупке нью-йоркской газеты, вы, уверена, знаете, что это была его очень старая цель. Взглянув на книжный шкаф, он произнес: «Ничто не сможет остановить меня. И никто. Если потребуется, я пойду на убийство». Это его подлинные слова, мистер Вульф. Я не могу их забыть — такими пугающими они были.

Закончив речь, она триумфально посмотрела на Вульфа.

— Всего лишь бравада, — фыркнул тот. — Он хотел произвести на вас впечатление.

— Не думаю, — ответила Одри, выдвигая вперед подбородок. — К тому времени он уже перестал стремиться производить на меня впечатление. В тот вечер, уверяю вас, я увидела лицо убийцы и заглянула в его душу. Это было ужасно. Но при всем этом я и представить не могла, что его страшные идеи смогут воплотиться в жизнь.

Вульф по-прежнему не был удовлетворен.

— Вы и ваш бывший супруг расстались весьма недружелюбно, — сказал он. — Насколько мне известно, вы уже много лет не общаетесь друг с другом.

— Неужели перед встречей со мной вы провели предварительное расследование? — негромко спросила она с изумлением в голосе.

— Обычно я нахожу полезным, навести справки о потенциальном клиенте, — ответил он, протягивая руку под стол. — Не желаете ли что-нибудь выпить?

Она покачала головой и, проведя ладонью по волосам цвета ирландского сеттера, произнесла с напряженным лицом:

— Очевидно, вы не желаете воспринимать меня серьезно.

Вульф набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул его.

— Напротив, мадам, я воспринимаю вас крайне серьезно. Но взгляните на все моими глазами: появляется потенциальная клиентка, желающая расследовать убийство. Бывший супруг клиентки, к которому она, вне всякого сомнения, питает враждебные чувства, является одним из подозреваемых. Клиентка во время убийства находилась далеко и, не будучи даже знакомой с жертвой, не испытывает ни привязанности, ни иных чувств к несчастной. Далее, полиция в слепой уверенности настаивает на том, что произошло не убийство, а самоубийство. Теперь скажите, как я могу оценить мотивы, побудившие вас обратиться ко мне?

— Какое значение имеют для вас мои мотивы?

— Мадам, они могут иметь огромное значение в зависимости от того, к чему вы стремитесь. К мести или к истине. Если ваша цель — обнаружение истины, вы останетесь довольны моей работой, когда я найду убийцу, будь то ваш бывший супруг или иной человек. Но если вам нужна месть, то вы удовлетворитесь только в том случае, если следы приведут к вашему бывшему супругу.

— В данном случае стремление к истине и жажда мести совпадают, — стояла она на своем.

— Не могу согласиться, — ответил Вульф, покачивая головой. — Пока еще невозможно назвать убийцу, но у меня нет никаких оснований подозревать мистера Макларена больше чем остальных.

— Чепуха! — Ее глаза сердито сверкнули. — Единственная причина, по которой полиция не желает признавать этот случай убийством, — политическое могущество Яна. Вы не представляете, как широко он раскинул свои щупальца и насколько глубоко они проникли. Он припугнул их, и они испугались. Газетные бароны могут творить все, что им угодно. Но я не верю, что ему удастся запугать вас, мистер Вульф.

— Мне не нужна ваша лесть, — недовольно произнес он, — и я категорически отметаю ваше возмутительное предположение. Полицейское управление Нью-Йорка, каковы бы ни были его недостатки, запугать невозможно. Этого не сделать даже, пользуясь вашим выражением, «газетным баронам» и особенно тем, которым в городе не принадлежит ни одной газеты. У него здесь нет опоры для власти.

Одри судорожно сглотнула, но взгляд Вульфа выдержала.

— Пусть так, — кивнула она, — но я все же хочу рискнуть и воспользоваться вашими услугами.

Остановив на ней внимательный взгляд, Вульф сказал:

— Рискнуть? Вы, конечно, понимаете, что я продолжу расследование, будет у меня клиент или нет. Поэтому, оставшись наблюдателем, вы, сэкономив деньги, получите тот же результат.

— Я не желаю оставаться наблюдателем, — заявила она, несколько повысив голос. — Я хочу вас нанять. Я достаточно много знаю о вас, мне известно, насколько высоки ваши гонорары, поэтому я плачу вам пятьдесят тысяч долларов немедленно, и еще пятьдесят тысяч после того, как будет названо имя убийцы. Такие условия вас устроят? Вот заверенный чек на ваше имя в качестве первого платежа, — она открыла сумочку, извлекла из нее чек и положила его на край стола.

— Прекрасно, — ответил Вульф, — я согласен взяться за работу при соблюдении вами следующего условия: второй чек я получу независимо от того, кто окажется убийцей. При этом второй платеж необязательно осуществлять до тех пор, пока названное мною лицо не будет признано виновным в судебном порядке.

— Что же, это справедливо, — сказала Одри, возвращая на лицо свою умопомрачительную улыбку. — Теперь, если можно, я попросила бы еще об одной услуге: нельзя ли сохранить наш договор в тайне? Мой бывший муж — человек чрезвычайно мстительный. Если он узнает, что я стала вашей клиенткой, то может каким-то образом навредить детям.

Или сократить твои алименты, глядя на нее, подумал я. Как быстро иногда проходит любовь.

— У меня нет оснований афишировать наше соглашение. Если в этом возникнет настоятельная потребность, то я не премину проинформировать вас о новых обстоятельствах.

Поняв, что время аудиенции истекло, она обратила ко мне свое улыбающееся лицо и поднялась с кресла. Я проводил ее к выходу, любуясь ее восхитительным профилем. Но магия образа почему-то исчезла и не вернулась, даже когда она заглянула в мои глаза и сердечно произнесла:

— Мистер Гудвин, я вам очень, очень признательна. Надеюсь, что мы скоро снова увидимся.

Наблюдая за тем, как она порхает по нашим ступеням, изящно переступая ножками в обувке от Шарля Журдена, я тоже в глубине души надеялся, что скоро снова встречусь с ней. Впрочем, я вполне мог и подождать.

Когда я вернулся в кабинет, Вульф вертел в руках чек, внимательно изучая его.

— Подозрительный? — поинтересовался я.

— Спросите у наших друзей из «Метрополитен траст», — пробормотал он, передвигая чек по крышке стола ко мне. — Ха! И она еще смеет называть мстительным своего бывшего супруга!

— Ну и что? Где это записано, что клиент должен вам по-человечески нравиться? — спросил я.

В ответ он лишь пожал плечами, что было гораздо больше, чем я мог ожидать.