Онлайн чтение книги Смертельный яд
ГЛАВА 22

— Я откликнулся на ваше приглашение, потому что меня очень интересуют новые сведения о смерти моего кузена, — промолвил мистер Эркхарт. — Конечно, я с радостью окажу вам любое содействие, если оно в моих силах.

— Благодарю вас, — ответил Уимзи. — Садитесь, пожалуйста. Несомненно, вы обедали, но, наверное, не откажетесь от кофе. Вы, кажется, предпочитаете по-турецки. Мой камердинер готовит его довольно хорошо.

Мистер Эркхарт принял предложение и похвалил Бантера за то, что тот правильно готовит это странное густое варево, столь неприемлемое для обычного европейца.

Бантер сдержанно поблагодарил его и принес коробку со столь же тошнотворным рахат-лукумом, который не только накрепко склеивает челюсти, но еще и осыпает едока облаком сахарной пудры. Мистер Эркхарт тут же засунул в рот огромный кусок, невнятно бормоча, что это — настоящие восточные сладости. Уимзи с холодной улыбкой отпил кофе, не добавляя ни сахара, ни молока, и налил себе бренди. Бантер вышел, и лорд Питер, положив на колени раскрытый блокнот и бросив взгляд на часы, приступил к повествованию.

Он кратко рассказал о жизни и смерти Филиппа Бойза, а мистер Эркхарт в это время зевал, ел, пил и слушал.

Затем, не сводя взгляда с часов, Уимзи перешел к завещанию миссис Рейберн.

Мистер Эркхарт изумленно отставил чашку, вытер носовым платком липкие пальцы и уставился на собеседника.

— Не могу ли я узнать, как вам удалось получить эти удивительные сведения? — наконец спросил он.

Уимзи махнул рукой.

— Полиция, все полиция! Удивительная вещь — полицейская организация. Поразительно, до чего они могут докопаться, когда им удается о чем-то задуматься. Я так понимаю, вы ничего не опровергаете?

— Я слушаю, — мрачно откликнулся мистер Эркхарт. — Когда вы закончите свое поразительное сообщение, возможно, я пойму, что именно мне следует опровергнуть.

— Конечно-конечно, — согласился Уимзи. — Попытаюсь все объяснить. Я, конечно, не юрист, но постараюсь быть предельно ясным.

И он безжалостно продолжил рассказ, а стрелка часов завершила полный круг.

— Таким образом, — промолвил он, — вам было крайне выгодно избавиться от Филиппа Бойза. На мой взгляд, он был жалким и презренным типом, так что на вашем месте я тоже не чувствовал бы угрызений совести.

— Это итог вашего фантастического обвинения? — осведомился адвокат.

— Ни в коем случае. Я еще не добрался до сути. «Медленно, но верно» — девиз вашего покорного слуги. Я вижу, что отнял уже у вас больше часа, но, поверьте, это время не потеряно зря.

— Если допустить, что вся эта немыслимая история соответствует истине, что я категорически отрицаю, я должен быть крайне заинтересован вашей версией, — заметил мистер Эркхарт. — Вы придумали что-нибудь оригинальное? Может быть, я подкупил кухарку и горничную? Это было бы довольно неосмотрительно, учитывая возможности шантажа, вам не кажется?

— Настолько неосмотрительно, что это полностью исключено, особенно для такого осторожного человека, — ответил Уимзи. — Например, запечатанная бутылка бургундского свидетельствует об осторожности и предусмотрительности. Кстати, именно это и привлекло мое внимание с самого начала.

— Неужто?

— Вот, например, когда и каким образом вы дали ему яд. Думаю, не до обеда. Предусмотрительность, проявленная вами в опустошении графина — да-да, и это вы не упустили — забота о постоянном присутствии свидетельницы, — думаю, все это исключает дообеденное время.

— Я тоже так думаю.

— Херес, — задумчиво продолжил Уимзи. — Свежая непочатая бутылка. Исчезновение ее остатков вполне объяснимо. Думаю, его мы тоже можем исключить.

Мистер Эркхарт насмешливо поклонился.

— Бульон ели кухарка и горничная и остались живы. Я склонен исключить его вместе с рыбой. Одну порцию рыбы отравить несложно, но это потребовало бы сотрудничества с Ханной Вестлок, а это противоречит моей теории. Для меня теория священна, мистер Эркхарт, можно сказать — почти догма.

— Опасный подход, — заметил адвокат, — но в данных обстоятельствах я не стану его оспаривать.

— Кроме того, — продолжил Уимзи, — если бы яд находился в супе или рыбе, он начал бы действовать до того, как Филипп — можно его так называть? — покинул дом. Мы подходим к цыпленку. Миссис Петтикан и Ханна Вестлок — живые свидетели его доброкачественности. И, судя по описаниям, он действительно был превосходным. Это я говорю как человек, имеющий познания в гастрономии, мистер Эркхарт.

— Знаю, знаю, — учтиво ответил мистер Эркхарт.

— Теперь у нас остался только омлет. Вкуснейшая вещь, когда его правильно приготовишь и, что крайне важно, вовремя съешь. Блестящая идея принести яйца и сахар на стол и готовить прямо на месте. Кстати, как я понял, на кухню остатки омлета не попали? Нет-нет! Такое вкусное блюдо невозможно не доесть до конца. Лучше предоставить возможность кухарке самой сделать омлет для себя и своей товарки. Я уверен, этот омлет съели вы с Филиппом.

— Да, — подтвердил мистер Эркхарт, — не стану отрицать. Однако не забудьте, я тоже его ел без каких-либо особых последствий. Кроме того, кузен приготовил его без моей помощи.

— Именно. Четыре яйца, если мне не изменяет память, сахар и джем — обычный набор. С сахаром и джемом все в порядке. Э-э… я не ошибаюсь, одно из принесенных яиц было треснутым?

— Возможно. Не помню.

— Не помните? Ну да, вы же не под присягой. Зато Ханна Вестлок помнит, что, когда вы принесли яйца — а вы ведь покупали их сами, мистер Эркхарт, — вы упомянули о том, что одно разбито, и специально указали, чтобы его подали к омлету. Более того, вы сами отложили его в миску.

— Ну и что? — возможно, чуть небрежней, чем прежде, осведомился мистер Эркхарт.

— Ввести порошок мышьяка в треснувшее яйцо не представляет особого труда, — ответил Уимзи. — Я сам поставил опыт с тоненькой стеклянной трубочкой. Возможно, при помощи воронки это сделать еще проще. Мышьяк — довольно тяжелое вещество, в чайную ложку помещаются семь или восемь гранов. Он оседает на дне яйца, а все следы на скорлупе с легкостью уничтожаются. Ввести раствор мышьяка еще проще, но я по определенным причинам экспериментировал с обычным белым порошком. Он прекрасно растворяется.

Мистер Эркхарт достал сигару и принялся ее раскуривать.

— Вы хотите сказать, — уточнил он, — что, когда взбалтывали яйца, одно отравленное яйцо каким-то волшебным образом отделили от остальных и оно оказалось вместе с мышьяком лишь в одной порции омлета? Или что мой кузен умышленно положил себе отравленную часть, оставив остальное мне?

— Ну что вы, что вы! — возразил Уимзи. — Я просто говорю, что в омлете был мышьяк и что попал он туда с помощью яйца.

Мистер Эркхарт бросил спичку в камин.

— По-моему, ваша теория, как и упомянутое вами яйцо, не без изъяна.

— Я еще не закончил. Следующая часть моей гипотезы основывается на очень мелких признаках. Позвольте мне перечислить их. Ваш отказ пить за обедом, ваш цвет лица, несколько обрезков ногтей и волос — сложим все это вместе, прибавим пакетик белого мышьяка, обнаруженный у вас в тайнике, сделаем несколько пассов и получим виселицу, мистер Эркхарт, виселицу.

Он изобразил в воздухе петлю.

— Я вас не понимаю, — хрипло произнес адвокат.

— Прекрасно понимаете, — возразил Уимзи. — Вам известно, что обычно мышьяк вреден для людей, но некоторым, например этим глупым сирийским крестьянам, о которых так много писали, нравится употреблять его в пищу. Говорят, он улучшает слух, очищает кожу, делает волосы гладкими. По тем же причинам они дают его лошадям. Кроме этого, говорят, мышьяк принимал этот жуткий тип, Мейбрик. В общем, есть люди, которые после небольшой практики могли принимать довольно большие дозы этого яда, смертельные для обычного человека. Но вы это знаете и без меня.

— Впервые об этом слышу.

— На что вы рассчитываете? Ну, ладно. Будем делать вид, что все это новость для вас. Так вот, один тип (не помню, как его звали, все это описано у Диксона Манна) заинтересовался этим делом и начал экспериментировать на собаках. Переубивал их целую тьму, пока не выяснил, что жидкий мышьяк скапливается в почках и чрезвычайно вреден для организма, а вот в форме порошка его можно давать каждый день, понемногу увеличивая дозу, так что мочевыводящая система, или «штучки», как называла ее одна моя знакомая старушка из Норфолка, привыкает к нему и выводит его без всяких усилий. Я даже где-то читал, что все это делают лейкоциты — знаете, такие маленькие белые клеточки. Они облепляют гранулы яда и не дают ему нам навредить. Как бы там ни было, суть в следующем: если долго принимать мышьяк, скажем год, в организме вырабатывается иммунитет, и потом можно за один присест проглотить шесть или семь гранов без каких-либо последствий.

— Очень интересно, — промолвил мистер Эркхарт.

— Эти чертовы сирийцы, видимо, поступают точно так же и очень тщательно следят за тем, чтобы ничего потом не пить, а то яд может оказаться в почках. Может, я описываю не слишком правильно с анатомической точки зрения, но суть передаю верно. Понимаете, мне пришло в голову, что если вы выработали у себя иммунитет к яду, то вполне могли разделить с другом омлет, приправленный мышьяком. Он оказался бы смертельным для него, но не для вас.

— Понимаю. Адвокат облизнул губы.

— Так вот, у вас прекрасная, чистая кожа, если не считать мелких пигментных пятен, которые иногда оставляет мышьяк, и гладкие волосы. Кроме того, я заметил, что вы не пили за обедом, и сказал себе: «Питер, что ты думаешь по этому поводу?» А когда в вашем тайнике нашли пакетик с белым мышьяком — не будем сейчас останавливаться на том, как именно это сделали, — я подумал: «Интересно, сколько же времени это продолжалось?» Ваш зарубежный аптекарь сообщил полиции, что Целых два года. Он не ошибся? То есть с краха «Мегатериума»? Ладно-ладно, можете не говорить, если не хотите. А потом нам удалось добыть обрезки ваших ногтей, волос — и что же? — они насквозь пропитаны мышьяком. И тут мы сказали: «Ну и ну!» Поэтому-то я и пригласил вас поболтать. Я подумал, может, вы как-то объясните.

— Я посоветую вам одно, — промолвил Эркхарт с искаженным лицом, но сохраняя профессиональную выдержку, — поостерегитесь делиться этой дикой теорией с кем-либо другим. Не знаю, что вам и полиции, которая способна на все, удалось найти в моем офисе, но объявлять меня токсикоманом — это преступление, карающееся законом. Да, я некоторое время принимал лекарство, содержащее мышьяк — доктор Грейнджер может показать вам рецепт, — и вполне возможно, что он аккумулировался у меня на коже и в волосах, но, кроме этого, нет никаких оснований для таких чудовищных гипотез.

— Никаких?

— Никаких.

— Тогда как объяснить, — холодно и с плохо сдерживаемой угрозой в голосе осведомился Уимзи, — что за сегодняшний вечер, без всяких видимых последствий, вы приняли дозу мышьяка, способную отправить на тот свет двух, а то и трех человек? Эти отвратительные сладости, которые вы так жадно поглощали, пренебрегая возрастом и положением, обсыпаны белым мышьяком. Да простит вас Господь, с тех пор прошло полтора часа. Если бы мышьяк мог причинить вам вред, вы бы уже катались здесь в судорогах и корчах.

— Вы дьявол!

— Может, попробуете изобразить какие-нибудь симптомы? — осведомился Уимзи. — Не принести ли вам тазик? А может, вызвать врача? У вас не болит горло? А как спазмы в желудке? Конечно, уже поздновато, но при желании вы еще можете кое-что изобразить.

— Вы лжете! Вы никогда не осмелились бы! Это убийство!

— В данном случае нет. Но я подожду.

Эркхарт смотрел на него расширенными от ужаса глазами. Уимзи поднялся и подошел к нему.

— На вашем месте я бы не стал прибегать к насилию. К тому же я вооружен. Прошу прощения за мелодраму. Так будет вас тошнить или нет?

— Вы сумасшедший.

— Да бросьте. Ну, соберитесь же. Рискните. Хотите, я провожу вас в ванную?

— Мне плохо.

— Конечно, но что-то ваш голос звучит не слишком убедительно. По коридору третья дверь налево.

Адвокат, пошатываясь, вышел. Уимзи вернулся в библиотеку и позвонил в колокольчик.

— Я думаю, Бантер, мистеру Паркеру может понадобиться помощь в ванной.

— Хорошо, милорд.

Бантер вышел, Уимзи стал ждать. Потом издалека послышались звуки возни, и в дверях появились три человека — Паркер и Бантер крепко держали за руки очень бледного, взъерошенного Эркхарта.

— Вырвало его? — поинтересовался Уимзи.

— Нет, — мрачно ответил Паркер, застегивая наручники на своей жертве. — Минут пять он проклинал тебя на чем свет стоит, затем попытался вылезти в окно, увидел, что там высоко, бросился в гардеробную и наткнулся прямо на меня. Можете не сопротивляться, только причините себе боль.

— Он до сих пор не знает, отравлен он или нет?

— Кажется, он считает, что нет. По крайней мере, он не предпринимал никаких попыток опорожнить желудок. У него одна идея — как бы смыться.

— Да, не очень серьезный джентльмен, — заметил Уимзи. — Если бы я хотел убедить окружающих в том, что меня отравили, я разыграл бы более достоверный спектакль.

— Замолчите, ради бога! — взмолился задержанный. — Вы и так поймали меня, воспользовавшись отвратительными уловками. Вам этого мало? Так что помалкивайте уж теперь.

— Но мы ведь поймали вас, да? — заметил Паркер. — Предупреждаю, вы можете молчать, а если захотите говорить, то это уж не моя вина. Кстати, Питер, ты ведь не давал ему яд на самом деле? Ему он вреда причинить не может, но зато в состоянии повлиять на медицинский отчет.

— Конечно, нет, — откликнулся Уимзи. — Я просто хотел взглянуть, как он отреагирует. Ну что ж, остальное предоставляю тебе.

— Мы за ним присмотрим, — ответил Паркер. — Попроси Бантера вызвать такси.

Когда арестованный и его сопровождающий удалились, Уимзи с бокалом в руке задумчиво повернулся к Бантеру.

— «Митридат дожил до старости», — сообщает поэт. Но я сомневаюсь в этом, Бантер. Особенно в данном случае.