Онлайн чтение книги Собачья работа
Глава 4

В комнату, куда я втащила князя Витолда, тут же набилось полным-полно народа – дурные вести всегда распространяются мгновенно. Челядь пришлось выгонять чуть ли не пинками. Маленькая Агнешка, наверняка опять сбежавшая с урока, вертелась тут же, ее мать и пани Бедвира громко сетовали на судьбу и в четыре руки, отпихивая друг друга, лезли ухаживать за ушибленным на всю голову мужчиной. Толкался рядом и пан Матиуш, но скромно держался в сторонке, словно чего-то стеснялся. Поскольку я тоже как бы старалась не путаться под ногами, мы оказались совсем рядом и случайно встретились взглядами. Встретились – и пан Матиуш отвернулся первым, словно не желал даже замечать мое присутствие.

– Вы крайне безответственно относитесь к своему здоровью, – тем временем выговаривала княгиня Эльбета пасынку. – Сегодня вы потеряли сознание на лестнице, а что будет дальше? Я настаиваю – слышите, категорически настаиваю! – на том, чтобы вы несколько дней провели в постели.

– Я вовсе не терял сознания, матушка! – запальчиво возразил тот. – На меня напали!

– Что?!

Все обернулись. В комнату стремительно ворвался милсдарь Генрих. Глаза старого рыцаря метали молнии, эти взгляды вмиг заставили челядь ринуться врассыпную. Поспешили покинуть комнату и многие придворные, так что остались только княгиня Эльбета, пани Бедвира, я и госпожа Мариша с Агнешкой да старым целителем.

– Как – напали? Кто? Когда?

– Только что, – забывшись, князь пожал плечами и всхлипнул от боли в раненом плече. – Там, на северной галерее.

– Что случилось?

– Его милость упал с лестницы и ударился головой при падении, – попытался объяснить ситуацию целитель, прикладывающий к пострадавшей голове примочки. – Извольте видеть – тут шишка. Ну имеют место синяки и пара ушибов, но это не так страшно. Для здоровья его милости никакой серьезной опасности нет. Разве что рана на плече открылась, но я уже остановил кровь. Повторю еще раз – опасности никакой!

– На меня напали, – упрямо повторил князь.

– Кто?

– Я не знаю. – Витолд опять пожал плечами и болезненно поморщился. – Его спугнула Дайна.

Милсдарь Генрих тотчас же повернулся в мою сторону. Я скромно стояла у стеночки и, почувствовав себя объектом пристального внимания, сделала шаг вперед:

– Я проводила его светлость до его… э-э… студии, после чего ненадолго отлучилась. Позавтракать!.. Вернувшись, никого не обнаружила на месте и отправилась на поиски. Мне сообщили, что князя видели где-то возле северной галереи. Я пришла. Услышала какой-то странный шум, подобралась ближе и заметила, что его светлость лежит на полу внизу лестницы, ведущей на галерею.

– То есть, – злой взгляд буквально пронзал насквозь, – пока вы где-то бродили, он упал с лестницы?

– Да.

– А по какому праву, смею вас спросить, вы, телохранитель, оставили свой пост?

Я смутилась. Милсдарь Генрих был прав. Будь я рядом, с князем ничего не случилось бы. Рядом отчетливо захмыкал пан Матиуш.

– Я хотела…

– Не важно, что вы хотели! Вам деньги платят за то, что вы работаете, а не за то, что бродите по замку, где попало. Вчера я вам это спустил – как-никак, а нужно ознакомиться с диспозицией. Но чтобы впредь никаких прогулок без приказа! Вам ясно?

Кто-то другой начал бы доказывать, что у него была уважительная причина – не сидеть же весь день голодной. Кто-то, менее знакомый с воинской дисциплиной и более стервозный, как, например, эта пани Бедвира – вон как глаза сверкают! Я не такая, я не умею скандалить.

– Так точно. Прошу извинить, – коротко, по-военному поклонилась. – Готова понести наказание!

– Генрих, она ни в чем не виновата! – встрял князь. – Это я…

– А вам, молодой человек, стоило бы помолчать! – огрызнулся старый рыцарь. – Упасть с лестницы, как… как…

– Да говорю же, на меня напали! – в третий раз воскликнул Витолд, сгоряча отстраняя целителя и пытаясь вскочить. Княгиня и лекарь с двух сторон вцепились в него, усадили обратно.

– Да с чего ты это взял?

– А с того, что меня ударили, – уже спокойнее ответил князь. – Сзади, по голове.

Я тихо хмыкнула. Голова у князя Витолда была крепкая. Пережить удар и падение с лестницы – и при этом сохранить ясность ума!

– Вам смешно?

Я обернулась на пана Матиуша. Что-то странное мелькнуло в его глазах.

– Нет, ясный пан. Просто я подумала…

– Не важно, что вы подумали. Держите свои мысли при себе! Вы здесь никто и ничто.

Он сказал это таким тоном, что на ум пришла крамольная мысль – мужчина говорил это явно не про меня.

– М-да, – не обращая внимания на наш шепот, милсдарь Генрих покачал седой головой, – это печально. Мастер Лелуш, – обратился он к целителю, – вы уверены, что опасности для здоровья никакой?

– Ну, – старик как-то странно покосился на собеседника, – я бы порекомендовал несколько дней постельного режима… Хотя бы до конца недели. Такое падение не должно пройти бесследно!

– Значит, постельный режим, – распорядился рыцарь. – Пока не выяснится, насколько серьезны повреждения.

Они еще что-то говорили все хором, перебивая друг друга. Молодой князь твердил про то, что кто-то ударил его по голове нарочно, остальные оспаривали это – он, мол, всего-навсего споткнулся и набил шишку при падении с лестницы. Я помалкивала, не желая вмешиваться. Лично для меня в этом вопросе ясно было одно – мой подопечный не солгал. Его действительно уже дважды за пару суток хотели убить. Но почему никто не желал его выслушать? Почему все, как сговорившись, твердили одно и то же: «Сам упал!» И княгиня, и целитель, и даже старый ветеран Генрих. Двое последних-то должны были как-то разбираться в ранах и различать случайно набитую шишку и след от удара тяжелым предметом.

Но пока Витолду приказали оставаться в постели, и госпожа Мариша вызвалась быть сиделкой. В моих услугах не нуждались – домоправительница открыто указала на дверь. Что ж, все логично. Телохранителя, не оправдавшего доверия, отсылают куда подальше. Отпросившись, я направилась во двор. Мне необходимо было подумать.

Как всегда в последнее время, хорошо думалось мне только с оружием в руках. Когда оправилась после операции и научилась более-менее сносно передвигаться на деревяшке, встал вопрос, что делать дальше. Военная карьера была забыта окончательно и бесповоротно, а чем заниматься – представлялось с трудом. Так уж вышло, что больше я ничего делать не умела. Мама в детстве учила, как и других сестер, шить, вышивать, прясть и ткать, но эти умения давно и прочно забылись за время войны. Некогда было думать о типично женских занятиях. Помнится, размышляя о своей внезапно сломанной судьбе, я взяла меч. Просто так, в последний раз вспомнить тяжесть клинка в руке, ощутить прикосновение к рукояти… Сама не помню, как увлеклась. Плавные неторопливые движения странным образом успокоили, вернули ясность мыслям. Помахав немного мечом, я поняла, что жизнь не кончена. Дело для меня рано или поздно найдется, главное – не опускать руки.

С тех пор я время от времени, когда выдавалась свободная минутка, уходила на задний двор дома целительницы, на пятачок между глухой стеной, сараем и забором монастыря, и тренировалась. Заново привыкала к своему телу, кое-что вспоминала, кое-что переосмысливала – и думала.

Вот и сейчас нужно было подумать.

Я нашла местечко в стороне ото всех – не люблю, когда подсматривают, надоели соболезнующие взгляды и жалость, граничащая с презрением. Так и слышалось: «И зачем тебе это надо? Какой вояка без ноги? С ума сошла!» А ведь неправы. Тот ночной бой, когда раскидала в одиночку шестерых, тому доказательство. Ведь все были здоровые мужики, а я – женщина, и к тому же инвалид…

Меч с тихим шелестом покинул ножны. Встать в стойку. Клинок на уровень груди. Полуторную рукоять можно удерживать и двумя рукам сразу. Сначала движения плавные, осторожные, словно неуверенные. Ты еще думаешь о том, куда направить меч, какую фигуру выписать в воздухе, куда поставить ногу и как повернуться, действуя плечом. Но постепенно ритм ускорялся. Мысль отставала от рук и ног, меч летал сам по себе.

…Само по себе ничего не происходит. Нужна причина. Первое всегда вытекает из второго, а второе – из третьего. Конечно, можно, если постараться, и сверху блокировать верхний удар, и снизу – боковой, но нужно иметь твердую опору, отменные реакцию и опыт.

Значит, что у нас есть? Причина. Причина, по которой князя Витолда действительно хотят убить. Князь не солгал, все впрямь серьезно. Кто-то, кто имеет достаточный опыт, твердую опору, реакцию… Но зачем? Почему? Сначала одно, потом другое… Из другого – третье… Он что-то говорил о том, что нападение на улице можно считать не первым случаем. А с чего все началось? Как и когда он это понял?

Надо поговорить с ним. Чем раньше я выясню, кто желает его смерти, тем скорее все закончится. Я вернусь домой, к маме, отцу и сестрам, и…

– Ой!

Ну вот, опять! И как она ухитряется появляться ниоткуда?

Меч задрожал перед самым носом младшей сестры князя. В широко раскрытых глазах девчушки был только восторг:

– Ух ты! А еще можешь?

– Как вам будет угодно, ясная панна…

– Просто Агнешка! А ты?

– Дайна, панна Агнешка. Просто Дайна Брыльская.

– Агнешка Пустопольская, – представилась девочка. – Ну покажи еще что-нибудь!

Я кивнула. Девочка напоминала моих младших сестер, Янку и Ланку. Когда я уходила на войну, им было восемь и девять лет. Сейчас уже совсем взрослые, наверное, и красивые. Невесты…

Отступив на шаг, снова встала в стойку, и все начала сначала. Вверх – вниз, плавный поворот, отступить, перенеся тяжесть тела на другую ногу, движение плечом, вбок, вниз, снова вверх, поворот в другую сторону… Краем глаза следила за девочкой. Агнешка смотрела с выражением восторга на мордашке. Вот странные они, брат и сестра. Девочка ничего не боится, прямо-таки лезет вперед любопытным носом. А ее брат совсем другой – мягкий, тихий, спокойный. Видно, что в замке его любят и уважают, редкое качество для правителя – внушать уважение. Кому он мог перейти дорогу?

«Вы здесь никто и ничто!»

Мысль обожгла, как огнем. Я опустила меч.

– А еще? – заныла Агнешка. – Еще покажи!

– Погоди, – я присела на валяющееся бревно, вытянула ногу, – дай отдышаться.

– Устала?

– Нет. Просто задумалась. А кто такой этот пан Матиуш?

– Так, – девочка махнула рукой, – брат. Двоюродный. Только он сирота, у него совсем-совсем никого нет.

Хм… «Никто и ничто». Интересно. Надо к нему присмотреться.

Утробный вой раздался откуда-то со стороны пустыря, и два всадника переглянулись, обмениваясь взглядами. «Ну что? Поедем?» – безмолвно поинтересовался младший у старшего. «А почему бы и нет? – шевельнул бровями тот. – Делать-то пока нечего!»

Младший тут же вытащил из кошеля на поясе берестяной манок, примерился и дунул. Резкий звук в двух словах описать было трудно – крик, стон и вой одновременно. Помолчав и прислушавшись, охотник повторил призыв.

На сей раз на него был получен ответ – похожий звук, но тоном выше, прилетел с другой стороны.

На этой окраинной улице, выходящей к пустырю, много домов были брошены еще во время войны. Бои шли на подступах к городу, предместья вымерли за несколько месяцев до того, как вражеские знамена затрепетали под городскими стенами. Кто перебрался к родне и друзьям за крепостную стену, кто вовсе поспешил податься куда глаза глядят. На месте остались единицы – самые упрямые или те, кому просто некуда было идти. Некоторые из них пересидели в подвалах самые страшные дни, но, когда война отступила, не во всех окнах опять зажегся свет. Пустых домов оказалось столько, что вернувшиеся жители даже могли выбирать – оставаться жить в своем доме или перебраться в соседний потому, что тот больше и не разрушен. Забытые вещи и утварь давно порастаскали, кое-где даже поснимали двери и наличники, так что брошенные дома зияли провалами окон, как непогребенные черепа.

Старший всадник кивнул младшему – мол, давай еще! – а сам тихо-тихо потянул из ножен меч. Его напарник извлек из манка еще один звук.

И опять прислушался к ответу.

Тот доносился из-за сараев, вокруг которых густо разросся кустарник. Конюшня или кузница – сейчас не важно. Но в ней кто-то затаился. И этот кто-то не был ни человеком, ни обычным зверем.

Спешившись, старший всадник стал тихо, по дуге, обходить строение. Младший остался в седле. Он только недавно получил оружие и перестал именоваться «слетком», в то время как его старший напарник еще до войны получил звание «коршуна»[2]«Коршун» – иерархия ордена Ястреба существенно отличается от аналогичной в ордене Орла. «Коршунами» именуют только тех рыцарей, которые знают магию, в то время как у «орлов» подобного разделения нет.. Он и сейчас, держа полутораручный меч одной рукой, другую отвел чуть в сторону и время от времени шевелил пальцами, готовый применить магию против существа, что засело в старом сарае.

Опять звук манка. На сей раз «ястребок» взял еще ниже и в конце скатился чуть ли не до хриплого рева. В ответ раздался звук, больше похожий на визг. Самка?

Лошади заволновались, почувствовав грозного хищника. «Ястребок» отнял манок от губ, чтобы поймать повод коня «коршуна», но тут кусты затрещали, и из недр сарая вылетело приземистое существо. Извиваясь длинным суставчатым телом, приподняв плоскую голову, на которой выделялись две челюсти, похожие на клешни, оно устремилось вперед – и слишком поздно сообразило, что сородича тут нет. Резко затормозило, угрожающе приподняв длинный тонкий гибкий, как хлыст, хвост…

И в этот момент «коршун» молнией ринулся на тварь.

Взмах левой руки. Короткая вспышка света. Взмах меча. Сталь скрежетнула по панцирю на спине, разрубая его поперек. Лезвие попало как раз между пластин, вгрызаясь в плоть под ними. Брызнула желто-зеленая, как у насекомого, кровь. Существо развернулось навстречу новой опасности, махнуло хвостом, но «коршун» успел присесть, пропустив его кончик над головой, и из этой позиции рубанул еще раз, пытаясь подсечь конечности врага.

Его напарник кубарем скатился с седла. Быстро накинул оба повода – своего коня и второго – на ближайший забор и бросился на подмогу. Удара со спины существо ожидало и отмахнулось хвостом, но миг был упущен. Меч перерубил ему одну лапу, и оно завалилось набок.

– Хвост!

Тонкий и гибкий, он метался из стороны в сторону, и сбитые им ветки кустов летали вокруг. Кончик мазнул по куртке юного рыцаря, и тот удивленно охнул – добротная промасленная кожа оказалась разрезана, как лист бумаги. Попытка ударить по хвосту мечом не принесла ощутимого результата – клинок соскользнул, высекая искры из чешуек.

«Коршун» отступил на шаг, предоставив молодому напарнику самому размахивать оружием. Мантихор мог издыхать долго, живучесть у этих тварей отменная. Нужен был один удар – туда, в головной ганглий. Но для этого требовалось прицелиться.

Вдох – выдох… Вон она, цель.

Шаг вперед. Резкий выпад. Меч вошел точно в голову, как раз между глазами, с хрустом проломив панцирь. Укол, и сразу назад. Глубоко или нет, и вообще, насколько поражено то, что заменяет этому чудовищу мозг, будет известно через несколько секунд.

– Назад! Агония…

Издыхающее чудовище способно натворить бед. Оба «ястреба» отступили, глядя, как бьется в судорогах мантихор, как скребут землю лапы, как щелкают клешни-жвалы. Пару раз тварь вслепую попала себе хвостом по голове, выбила глаз и задергалась от боли. Попыталась сделать несколько шагов – и вдруг резко ткнулась мордой в землю. Хвост еще пару раз шлепнул по траве и тоже перестал шевелиться.

Два рыцаря молча смотрели на чудовище.

– Ты как? – нарушил молчание старший.

– Нормально. А что?

– Руку покажи.

– Ах ты…

До младшего дошло, что имел в виду «коршун», и он стал срывать с себя верхнюю одежду.

Парню повезло – жало распороло куртку со стеганой подкладкой и рубашку, но не поцарапало руку. Только на коже вспухала красная полоса, как от удара обычным кнутом. «Коршун» внимательно осмотрел ее, щурясь в надвигающихся сумерках, помял немного плечо и локоть напарника и кивнул:

– Дешево отделался. Заживет. Посиди пока тут, а я в сарай.

– Зачем?

– Самка, – с нажимом пояснил «коршун» и поудобнее стиснул рукоять меча. Потом задержал дыхание и шагнул за кусты.

Вернулся он через несколько минут, и первые секунд десять лишь глубоко дышал, прочищая легкие. На немой вопрос напарника ответил коротко:

– Кладка.

«Ястребок» только кивнул, не собираясь вдаваться в подробности. И так было понятно, что, если оставить яйца без присмотра, через несколько недель по округе будут бродить маленькие мантихоры. Они ядовиты с рождения, и пусть большую часть малышей можно просто прибить лопатой, вреда «детки» успеют причинить немало.

С пустыря опять донесся вой, и рыцари переглянулись. Волкопсы с наступлением сумерек зашевелились, выходя на промысел.

– На сегодня хватит, – подумав, изрек «коршун». – Не забывай: у нас есть и другая цель.

В два удара перерубив хвост дохлого мантихора мечом, он запихнул отрубленный кончик в кожаный мешок и вскочил на коня. Волкопсы, как и случайно подвернувшийся мантихор, являлись лишь официальным прикрытием. На самом деле причина появления их в окрестностях города Пустополье была совсем иной.

Долгий день подошел к концу. Намахавшись мечом, я еле дотерпела до ужина, на котором мне опять не только пришлось изображать статую у кресла князя, но и краснеть, выслушивая восторженные дифирамбы, которые мне пела Агнешка. Непосредственная девочка взахлеб рассказывала, как я умею сражаться:

– И вот так! Так! Так! – Девочка размахивала ножом, пытаясь подражать мне. – А потом – р-раз! – и…

– Дитя мое, – княгиня Эльбета строго поджала губы, и можно было подумать, что она сердится, если бы не усталый голос, – благовоспитанным маленьким девочкам не стоит столь открыто демонстрировать свои эмоции.

– Но мама… это же было так здорово! И красиво!

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Давно меня не хвалили именно за то, что я лучше всего умею делать.

– Витолд, – тем временем продолжила Агнешка, – а ты видел, как Дайна дерется?

– Фехтует, – поправил тот. – Надо говорить «фехтует». Или – «сражается». Да, – он вывернул шею, рассматривая стоящую за креслом меня, – видел, как она сражается. Ты права – это красиво!

Пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Красивым тот бой мог бы назвать только тот, кому не пришлось убивать.

Несмотря на прописанный мастером Лелушем постельный режим, князь все-таки покинул комнату, чтобы отужинать со всеми вместе. Правда, у него все еще болела голова, так что он больше просто сидел, борясь со слабостью. Вот дурень! Почему хочет казаться сильнее, чем есть на самом деле? Или так страшно оставаться в одиночестве?

Потом, конечно, пришлось тащиться на кухню и ужинать отдельно. Выходя из столовой для слуг, опять нос к носу столкнулась с двумя «ястребами». Рыцари-истребители нежити вежливо посторонились, давая мне дорогу. Что они здесь делают? Судя по сапогам со шпорами, курткам и оружию, которое было при них, они только что откуда-то приехали и опоздали на ужин. Спокойно обойдя застывшую на пороге женщину (кажется, оба «ястреба» даже не узнали меня), прибывшие прошли внутрь.

– Вина, – послышался негромкий властный голос того, что постарше. – И мяса. Жареного.

– Э-э… – проблеяла подавальщица, – но, господа…

– Быстро!

Боги и бесы, даже мне захотелось сорваться с места и кинуться выполнять приказ – столько в ледяном голосе было силы. Рыцарей ордена Орла уважали, а рыцарей Ястреба – боялись.

Когда «ястребы» извлекли из мешка трофей, на лице заказчика отразились удивление и ужас:

– Что это?

– Хвост мантихора, разве не видно?

– Откуда он у вас?

– Добыли. В городских предместьях, недалеко от пустыря. Самка с гнездом, полным оплодотворенных яиц. До появления личинок оставалось всего несколько дней. Просто чудо, что мы с напарником успели вовремя. Если бы молодые мантихоры расползлись по округе, жертвы исчислялись бы десятками…

– Не понимаю, зачем вы мне это рассказываете?

– Как зачем? Чтобы вы знали, какие дела творятся в окрестностях вашего города. И это только по данным предварительной разведки.

– Разведка… Вас, кажется, призвали сюда по другому делу?

– Да. Официально – чтобы истребить стаю волкопсов, которые нападают на людей. Но мы выяснили, что кроме волкопсов тут полным-полно других тварей, которые тоже требуют нашего пристального внимания!

– Ну и что?

– А то, что долг велит нам истреблять эту скверну, где бы она ни встретилась.

– В этих местах еще встречаются и оборотни!

– Вот как? А мы-то не знали!

– К чему эта ирония? Вы что, не знали, зачем вас вызвали?

– Знали. Но следов оборотней мы пока не нашли. Зато самку мантихора с гнездом обнаружили. И вой волкопсов слышали. Мы сначала займемся этими тварями, а с вашим оборотнем разберемся потом… если он существует!

– Вы мне не верите? Не верите в оборотней?

– В оборотней вообще – верим, и еще как. А в этого конкретного поверим только после того, как вы предоставите нам зримые доказательства его существования! Ибо видят боги с Богиней-Матерью во главе! – это необходимо!

О «ястребах» я и думала поздно вечером, измеряя шагами свою комнату. Откуда они взялись? То, что мы появились в замке практически одновременно, это совпадение или нет? Насколько помню, «ястребы» берутся за любые заказы – лишь бы платили. Именно из-за этой их неразборчивости в делах и способах добывания денег орден Ястреба и недолюбливали – полулегальный, он должен был сам себя обеспечивать. И если им предложили хорошо заработать, вряд ли они откажутся от звонкой монеты. Вопрос в другом – так ли это на самом деле? Узнать правду можно было лишь одним способом – спросить.

Нет, напрямую лезть к двум «ястребам» одной наемнице не стоит – они дерутся не только мечом, но и магией, а против этого у простого человека нет шансов. Еще помнились замки, где маги держали оборону – там оживали даже камни стен, мебель исподтишка набросывалась на людей, а уж трупы и вовсе вскакивали по первому требованию и убивали все живое. Про расплодившуюся нечисть вообще поминать не стоит. Минуло почти два года, а дороги до сих пор оставались небезопасными, ибо мало ли какое порождение чужеродной магии могло вылезти из кустов. Ради того, чтобы как можно скорее очистить землю от разных тварей, король издал указ о реабилитации всех «ястребов» вне зависимости от того, на чьей стороне они сражались. И мне не стоило пока лезть на рожон. Но и держаться надо было определенно подальше.

Ох, сколько же проблем на одну мою голову! А ведь еще и князя требуется охранять!

Подумав об этом, тихо выскользнула за порог. Меч обнажен, деревяшка обмотана тряпкой, чтобы не стучала. Тихо-тихо, крадучись, подобралась к двери. Не заперта! Ничему его жизнь не учит! Ну, для меня это хорошо.

Бочком проскользнула внутрь. Темнота и тишина обняли, как теплый плащ. На сей раз тут порядок, ничего не валяется. За дверью в спальню слышалось сонное дыхание спящего мужчины. Заперев дверь на крюк, на ощупь добралась до кресла у камина. Уселась, поставив ноги на скамеечку. Протез придется не снимать – если в комнату проникнут убийцы, они не станут ждать, пока я оденусь. Все, теперь можно и подремать.

Говорят, есть такая примета – если незамужняя девушка заночует в чужом доме, то тот, кого она первым увидит во сне, и есть ее жених. За время войны мне приходилось спать в казармах и покинутых жителями домах, в палатках и просто на голой земле, завернувшись в плащ. Даже дремать вполглаза, сидя на подводе. Я уж молчу про госпиталь и дом Яницы. Мне много чего снилось за эти годы, но этот сон почему-то врезался в память.

Дверь внезапно открылась, несмотря на накинутый крюк. На пороге из ночной темноты соткался силуэт крупного угольно-черного пса, толстого, пушистого и мощного. Бесшумно и плавно, как кот – впрочем, это же сон, тут и не такое бывает! – он подошел к креслу, оперся о него передними лапами и, завиляв хвостом, стал лизать мне руки и лицо. Прикосновения его языка были мягкими, нежными, теплыми. В густую пушистую шерсть хотелось зарыться лицом и дышать странным, не собачьим запахом. От зверя почему-то пахло мылом и чем-то пряным, вроде как лекарственными травами. Нанюхалась, знаете ли, у Яницы.

Внезапно тело пса напряглось. Под шкурой оказались мускулы, твердые, как камни. Привстав, пес зарычал, обнаружив клыки такого размера, что даже мне стало страшно, хотя во сне я точно знала, что этот зверь мне не враг. Проследив за его взглядом, посмотрела на окно. Распахнуто настежь, хотя я точно помнила, что закрывала его. Снаружи чистое ночное небо, усеянное звездами, и полная луна. Ярко-желтая луна. Полнолуние? Но ведь оно было пять или шесть дней назад, и луна убывала, я точно знала – у меня как раз на полнолуние чаще всего выпадали обычные женские дела, и они миновали буквально за сутки до того, как меня пригласили охранять Витолда… Впрочем, это же сон. Во сне черные собаки не воют на ночное светило, а рычат на него, сдерживая лютую ненависть.

Ненависть пса ощущалась даже во сне. Я отшатнулась, чувствуя ее душные волны. И странный зверь словно очнулся. Клыки спрятались, он придвинулся ближе и, заскулив, как щенок, снова стал ласкаться. И было в прикосновениях его языка столько нежности…

…столько нежности, что я проснулась с мокрыми щеками и первым делом бросила взгляд на рубашку – нет ли случайно выпавших черных волосков. Конечно нет! Это же сон! А сейчас новый день!

Кстати, а откуда в замке пес, если за все время пребывания я не видела никаких собак? Эта мысль почему-то не давала мне покоя.

Замок спал, и никто не мог подслушать разговора. Обычно эта комната наверху башни была заперта. Все так привыкли к замку на дверях, что даже близко не подходили. Никто ничего не услышит, но все равно собеседники понижали голоса.

– Опять неудача! – резкий взмах руки, сжатой в кулак. – Теперь он начеку, к нему так просто не подобраться!

– Имейте терпение. Всему свое время. Рано или поздно он допустит ошибку, которая станет роковой.

– Одна ошибка сейчас уже разгуливает по замку. Эта женщина…

– Наемница? Вы что, не можете поставить ее на место?

– Могу, но… Самое паршивое, что мне не в чем ее упрекнуть! Не станешь же выговаривать телохранителю за то, что он хорошо делает свою работу!

– А она действительно так хороша? Ну, в бою?

– Он говорит, эта женщина в одиночку раскидала шестерых здоровых мужиков. Точно не знаю, меня там не было.

– По-вашему, она безупречна?

– Нет! Но…

– Тогда просто-напросто подумайте, как от нее избавиться.

– Он не даст мне этого сделать!

– Придумайте что-нибудь! Очерните эту женщину в его глазах, пусть откажется от услуг охранника. Или наоборот…

– А в-вы?

– Что – я? Я и так делаю даже больше того, что нужно. Кто, по-вашему, направил в замок именно этих «ястребов»? Один из них, между прочим, Коршун! Вам этого не достаточно?

– Нет! Эти два «ястреба» оказались идейными! У них, видите ли, долг – истреблять нечисть и нежить везде, где сыщут!

– Так это же ястребы , но это – лучшие истребители, которых я знаю. Особенно Коршун. Вы еще не понимаете, как вам повезло…

– Они требуют доказательства существования оборотня!

– Ну так дайте им их!

Легко сказать – дайте! Из кармана, что ли, вынуть? Полнолуние миновало неделю назад! Явись они на несколько дней раньше, оборотня поднесли бы на блюде. А теперь…

Зеркало заволокло мутью. Наступила тишина.

С противоположной стороны мужчина откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. На что только не пойдешь ради того, чтобы возвеличить свой орден!

Мне удалось до рассвета незаметно выскользнуть из покоев князя и вернуться утром как ни в чем не бывало, когда вокруг постели больного опять суетились люди. Вчерашняя попытка поужинать вместе со всеми сегодня отозвалась такой головной болью, что мастер Лелуш пообещал самолично привязать знатного пациента к постели, если он еще раз встанет до конца недели.

Он еще выговаривал Витолду за самоуправство, когда дверь распахнулась от мощного толчка.

– Витко!

Заступить дорогу ворвавшемуся в комнату молодому незнакомцу я не успела, и он, налетев, как ураган, стиснул моего подопечного в объятиях. Поскольку князь сидел на постели, они просто повалились на нее, обнимая, тормоша, толкая друг друга, и начали шутливую драку.

Вернее, попытались начать – поморщившись от боли, Витолд освободился от гостя:

– Тодор! Осторожнее! Рука!

– Что? – Гость выпрямился. – Ты ранен? Где? Как?

– А ты не знаешь?

– Ну, отец мне рассказывал. – Чуть вытянутое лицо молодого мужчины, возраст которого не прятала даже небольшая бородка, выражало искреннее огорчение. – Но я не думал, что все так серьезно!

Они сели рядом.

– Тодор, – князь рассматривал гостя с улыбкой, – ты когда приехал?

– Сегодня утром. Только что!

– Я так рад!

– А я как рад! Стоило мне ненадолго отлучиться, как ты опять во что-то влип! Что на этот раз?

– То же и там же, – отмахнулся Витолд и повернулся ко мне: – Это – Тодор Хаш, мой друг детства. Мы практически выросли вместе. Его отец – мой воспитатель Генрих Хаш… Тодор, я так тебе рад, – повторил он. – Позволь представить тебе моего телохранителя Дайну Брыльскую, из старого шляхетского рода. Она уже два… нет, три раза спасла мне жизнь! Необыкновенная женщина!

Он произнес это таким тоном, что я неожиданно застеснялась от похвалы. Но означенный Тодор Хаш смерил меня взглядом, до странности делавшим его похожим на отца.

– Да, но она же… – взгляд указал на отсутствующую ногу.

– Я же говорю – необыкновенная! А как она владеет мечом! Тебе, думаю, есть чему у нее поучиться!.. Тодор тоже воевал, – добавил Витолд уже для меня, – в коннице. Я забыл спросить – а вы, Дайна?

– Пехота, – буркнула я. Симпатии к сыну милсдаря Генриха умерли. Конница недолюбливала пехотинцев, а мы, соответственно, всадников. Оба рода войск в сражениях действовали вместе, но за глаза обливали друг друга презрением. Лордики, чистоплюи, избалованные богатеи, рыцарята – вот далеко не полный перечень прозвищ, которыми мы награждали кавалерию, а взамен считаясь быдлом, скотом и просто «мясом».

Наши взгляды встретились – и все встало на свои места. Этот мужчина еще мог бы уважать женщину – но этот же рыцарь никогда не стал бы уважать пехотинца. Я для Тодора Хаша вмиг сделалась пустым местом.

– Я до бесов рад, что все так хорошо закончилось! – отвернувшись от телохранителя, заговорил он как ни в чем не бывало. – Выздоравливай поскорее, а то ведь знаешь, кто собирается приехать? Ярослава!

– Вот как? – встрепенулся князь и мгновенно перестал улыбаться. – В самом деле?

– Ну да! А ты не рад?

– Рад, конечно… А… где она?

Мне показалось, или Витолд бросил на дверь затравленный взгляд?

– Нет, не здесь, – рассмеялся Тодор Хаш. – Они с отцом на днях вернулись домой. Думаешь, почему я задержался и не прибыл в замок еще вчера? Мы случайно столкнулись на дороге, когда они с отцом объезжали свои земли – осматривали, что и как тут изменилось за время войны. Ну, пригласили к себе. Не отказываться же! – Он подмигнул приятелю и шутливо толкнул того локтем в бок.

– Ох… И когда ее ждать?

– Через несколько дней. Им надо отдохнуть с дороги, разобраться с делами, заново собраться в дорогу. Но они могли бы тебя пригласить в гости…

– Ох, нет! Я, – князь нервно облизал губы, – сейчас не могу! Я с лестницы упал, и целитель рекомендовал мне постельный режим…

– Держу пари, что стоит мне передать эти слова панне Ярославе, и она примчится сюда в тот же час, даже не переодев платья! – захохотал Тодор Хаш.

Витолд вдруг бросил на меня быстрый взгляд:

– Дайна, вы не могли бы ненадолго оставить нас одних? В присутствии Тодора мне ничего не угрожает, поверьте!

– Да-да, оставьте нас одних! – добавил Тодор, сопроводив свои слова резким взмахом руки в сторону двери.

Вот так! Опять со мной обращаются, как с собакой! Но вообще кто я такая? Просто телохранитель, честно выполняющий свою работу. Что мне оставалось делать? Коротко отдала салют, развернулась на деревяшке и ушла.

Не знаю почему, но настроение оказалось испорчено напрочь. И не только из-за того, что меня выставил за дверь «рыцарёнок». Вспомнились странные взгляды Витолда, когда его приятель заговорил про эту неведомую мне панну Ярославу. Она княгиня или шляхтенка? В родстве с князьями Пустопольскими или нет? Не все ли равно? Важнее другое – она наверняка невеста моего подопечного, но бегающие глазки и явное смущение подсказывали, что князь не в восторге от перспективы стать женатым. Как, впрочем, и большинство знакомых мне мужчин. В пехоте много говорили про женщин, даже не особо стесняясь присутствия одной из них. Многие пехотинцы оставили дома жен и детей, но это не мешало им относиться к другим женщинам как к говорящим вещам – попользовался и бросил. Интересно, а что думает по этому поводу сам Витолд?

Впрочем, почему это меня должно волновать? Не на мне же он собрался жениться!

В поисках утешения ушла куда подальше. Выбралась из замка, свернула в уже знакомый закуток, где никто не мог помешать немного отвлечься…

И поняла, что сегодня поупражняться не получится, ибо мое местечко заняли.

Девочка сидела на полешке, обхватив колени руками, и казалась такой несчастной, что я напрочь забыла о своих собственных проблемах. Тихо подошла, пристроилась рядом.

– Что случилось?

Агнешка судорожно, со всхлипом вздохнула:

– Он приехал…

– Кто? – спросила я, уже догадываясь об ответе.

– Тодор.

– А он тебе не нравится?

– Терпеть его не могу! Он вредный! И злой!

– С чего ты взяла? По-моему, он искренне любит твоего брата, – я вспомнила двух хохочущих мужчин, сжимающих друг друга в дружеских объятиях.

– Витолда? Его все любят, он хороший и добрый, – улыбнулась девочка. – Мой папа погиб на войне. Он ушел воевать, когда я только-только родилась, я его и не помню совсем, хотя маме вру, что помню, как он брал меня на руки. Витолд меня вырастил. Он меня на плечах катал, как на лошадке, когда я была маленькой. Играл со мной. В студию пускал, – она вздохнула. – Однажды я ему там что-то разбила, а он не рассердился.

– Что разбила?

– Статуэтку. Я маленькая была… А он все равно меня пускал в студию. Это в другом доме было, где мы жили во время войны. И здесь тоже, когда вернулись. А Тодор совсем не такой. Он любит только себя, хотя называет меня своей маленькой леди. Я его боюсь.

– Не бойся! – сказала я. – Все будет хорошо.

– Правда? – Девочка подняла ясные глаза. – Слушай, а ты мне нравишься!

Ее непосредственность вызывала лишь улыбку. До сегодняшнего момента как-то не приходилось мне разговаривать с детьми – сестренки не в счет, да и давно это было. Дети войны – маленькие забитые озлобыши, забывшие, как надо смеяться. Они вызывали жалость, гнев, а иногда и презрение. Дети после войны вслед за родителями презирали и жалели уже меня – с одной-то ногой. Я давно не видела таких детей – чистых, восторженных. Каким-то образом война, перепахавшая мою жизнь и испортившая судьбы многих и многих, обошла девочку стороной. Где она жила?

– Где вы жили, пока не вернулись в этот замок?

– Далеко, – пожала плечами Агнешка. – У маминых дальних родственников. Папа отправил нас – маму, меня и брата – подальше от войны. Там было хорошо, – она испустила мечтательный вздох. – Лес, озеро, горы…

– Вы жили в горах?

– Не-а. Горы были вдалеке, за деревьями. Такие сине-зеленые. До них нужно было два или три дня пешком идти.

Предгорья… Далеко они забрались.

– А почему с вами поехал его сиятельство? Он же не маленький мальчик…

– Мама сказала, что нас должен был кто-то защищать! Так решил папа.

– И что же, вас действительно некому было защитить?

– Конечно нет! Все же воевать ушли. Там только несколько человек оставалось, в смысле, из стражи. И Витолд. А как война закончилась, мы сюда вернулись.

– А милсдарь Генрих Хаш? – вспомнила я графского воспитателя. – Он где был?

– На войне, где же еще? А расскажи про войну?

Глаза ребенка горели ярким огнем. Девочка в самом деле не знала, что такое война, и мне было жаль ее разочаровывать.

– Это не самое худшее, что может случиться, но… Знаешь, мне не хочется об этом говорить.

– Это потому, что там убивают, да? – посерьезнела девчушка.

– Убивают, – кивнула я. – И ты тоже убиваешь.

– А как это? – Она вцепилась мне в руку всеми десятью пальцами.

– Страшно, – помолчав, призналась я. – Особенно в первый раз.

– А это страшнее пауков? – выдохнула Агнешка.

– Нет, – призналась честно. – Я пауков не боюсь. Совсем.

На меня таращились, как на пришельца из иного мира. Как же! Она не боится пауков!

– А ты оборотней боишься? – неожиданно прозвучал вопрос.

– Что? Каких оборотней?

– А вот таких! Ты никому не скажешь?

– Честное-благородное! – вспомнила я детскую клятву.

– Возле замка бродит оборотень!

– Откуда ты взяла?

Агнешка воровато оглянулась по сторонам, поманила меня пальцем и страшным голосом доложила:

– Я подслушивала.

– Ого!

Я покачала головой. Как ни странно, эта новость объясняла появление в замке двух «ястребов» – с оборотнем абы кто не справится. Правда, насколько я успела узнать, тут неподалеку находилось одно из Гнезд ордена Орла. Можно было бы послать гонца туда. Почему этого не сделали? Впрочем, меня это не должно волновать – не оборотень же пытался убить Витолда из арбалета! И не он бил его чем-то тяжелым по голове. Но над этим тоже стоило подумать.

В тот день пришлось некоторое время ждать, пока Тодор Хаш не уйдет от своего друга, но это было лишь начало. Князю рекомендовали постельный режим, и он должен был дни и ночи проводить в своей комнате, не вставая с постели. Но его покои отнюдь не пустовали – дверь постоянно хлопала, кто-то входил и выходил. То пани Эльбета навещала пасынка, то скрывалась от учителей непоседливая Агнешка, то госпожа Мариша заглядывала к своему любимцу, то приходил осматривать рану старый целитель, а то и пани Бедвира являлась досаждать ему своими разговорами и кокетством. Вместе с нею часто приходил пан Матиуш. Витолд со всеми был одинаково доброжелателен и радовался тому, что его навещают «в заточении».

Лично меня такое положение дел не слишком устраивало. С утра и до вечера приходилось слоняться по коридору, выжидая, пока мой подопечный останется один. Ибо почти все считали нужным выставить настырного телохранителя за порог. А ведь среди посетителей мог быть тот, кто ударил князя по голове и столкнул с лестницы. Тот, по чьему приказу в Витолда стреляли из арбалета. Тот, кто желал его смерти…

Чтобы как-то компенсировать свое вынужденное сидение в коридоре, я, как сторожевая собака, начала внимательно осматривать каждого, кто входил к моему подопечному. Госпожа Мариша и мастер Лелуш относились к этому с пониманием, Агнешка была в восторге, хихикала и пыталась щекотать меня в ответ. Княгиня Эльбета лишь осуждающе покачала головой. Зато возмущению остальных не было предела.

– Я не позволю, чтобы меня так унижала какая-то обозная девка! – завопила пани Бедвира, стоило мне подступить к ней с попыткой обыска.

– Я выполняю свою работу, милостивая пани, – ответила ей.

– Работу? Шарить у меня под юбкой – это твоя работа?

– Мне просто нужно убедиться, что вы не принесли оружия.

– Оружия? За кого ты меня принимаешь? Ты разве не знаешь, кто я? – Молодая женщина вздернула подбородок.

– Нет. И знать не хочу.

Фыркнув, пани Бедвига оттолкнула меня и ворвалась в комнату князя, громко жалуясь на обнаглевшую челядь, которая осмеливалась распускать руки. Я только усмехнулась ей вслед. Пусть себе орет.

Пан Матиуш тоже возмутился при первой же попытке даже не досмотра, а просто предложения оного:

– Вы здесь никто и ничто! А я – брат князя Витолда!

Ого! Мне пришлось отступить, пропуская его. Хотя, насколько знала историю, именно от братьев исходили все неприятности. В древности был один король, который, взойдя на престол, перво-наперво приказал умертвить всех своих братьев, как родных, так и двоюродных.

…Только к вечеру поток посетителей иссяк и я наконец смогла переступить порог. Ноги гудели от усталости.

Князь большую часть времени полулежал на подушках, пристроив раненую руку на коленях и вынув ее из перевязи. Надо сказать, что выглядел мужчина отлично – во всяком случае, именно таких выписывают из госпиталя, чтобы не мешали болеть другим. Когда я вошла в очередной раз, он улыбнулся, взъерошив волосы правой рукой:

– Дайна?

– Я на боевом посту, ваша милость.

– Знаю. На вас жалуются, Дайна!

– Кто? – заинтересовалась я, уже догадываясь об ответе.

– Пани Бедвира и Матиуш, – не разочаровал меня князь. – Они в один голос утверждают, что вы позволили себе лишнее… А Матиуш, он…

Пришлось ущипнуть себя, чтобы сдержать смех. Ох уж мне эти благородные господа! Надо же так выразиться! Но лицо Витолда было строгим.

– Это не смешно, Дайна, – сказал он. – Пани Бедвира очень несчастна. Она иностранка, война лишила ее родины. А несколько месяцев назад трагически погиб ее муж. Ее стоит пожалеть…

Это он мне назло, да? Стоит пожалеть! Она молодая, здоровая, у нее целы руки и ноги, живет в замке на всем готовом… О чем жалеть? А этот Матиуш – он кто?

– Послушайте, Дайна, – подавшись вперед, заговорил князь, – я вас прекрасно понимаю и не осуждаю. Вы просто делаете свою работу, а пани Бедвира, она… может поднять скандал. Я этого очень не люблю.

– А я не люблю, когда мне мешают делать мою работу, – отрезала я. – Этот ваш Матиуш – он вам кто? Брат?

– Не совсем, – замялся Витолд. – Он только наполовину Пустополь. По матери. Отца у него нет. Других родных – тоже. Мой отец пожалел его и оставил в замке, хотя всякий другой избавился бы от младенца…

– Он – бастард? – догадалась я. «Никто и ничто!» Все понятно. Нагуляла пузо юная княжна, а от кого – не сказала. Такого действительно стоило пожалеть – ведь незаконнорожденного могли кому-нибудь подбросить или вовсе убить. Сколько таких новорожденных тайком закапывали в саду под кустами сирени? Но все же… жалеть? Раньше надо было думать.

– Да. Вы мне обещаете?

– Ваше сиятельство, – я скрестила руки на груди. – Вы наняли меня, чтобы я обеспечивала вашу безопасность. Вот и не мешайте. Я же не учу вас, как надо управлять княжеством!

Особенно когда у тебя есть конкурент в лице незаконнорожденного родственника.

Ответить князь не успел. В коридоре опять послышались быстро приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, и порог переступил милсдарь Генрих Хаш. Лицо старого рыцаря исказилось, когда он увидел меня.

– Что вы здесь делаете?

– Дайна меня охраняет, – ответил Витолд.

– Уже нет, раз пришел я, – отрезал седой ветеран и кивнул на дверь. – Вы свободны.

Пришлось подчиниться. Перед уходом я заметила странный взгляд, брошенный на меня князем.