ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Онлайн чтение книги Собрание сочинений (Том 4)
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Год 1943-й

СЦЕНА ПЕРВАЯ

В квартире О л ь г и И в а н о в н ы Е л ь н и к о в о й. Комната с старинным комодом и высоким сундуком. Передняя. Кухня. В переднюю выходят двери еще двух комнат. Вечер, в углу комнаты горит лампа под абажуром. Остальная часть квартиры освещена светом, падающим через кухонное окно из окон дома, расположенного напротив. Под лампой О л ь г а И в а н о в н а гадает М а н е ч к е на картах. С е д о в починяет радиорепродуктор.

О л ь г а И в а н о в н а. Легла карта ничего себе. Очень шикарно легла карта. Видите, какая красная и веселая. Можете смело перестать волноваться.

М а н е ч к а (углубленно). Четыре туза - исполнение желаний?

О л ь г а И в а н о в н а. Четыре? Да что вы! А я и не заметила смотрите, пожалуйста... Конечно, исполнение желаний, полное исполнение желаний... Ну, что же вам сказать, чтобы не соврать? В прошлом у вас разлука, удар, слезы... Это в прошлом, в прошлом! Видите сами, что позади... Предстоит вам известие из казенного дома - вот казенный дом! от военного короля.

М а н е ч к а. Плохое известие?

О л ь г а И в а н о в н а. Наоборот, червонное известие, радостное известие, чудное известие... А на сердце - марьяжный король.

М а н е ч к а. Знаете, Ольга Ивановна, мне иной раз кажется - уж лучше плохое известие, чем никакого.

О л ь г а И в а н о в н а. Ну, что вы, Манечка...

М а н е ч к а. Нет, правда. А то вот так ждешь, ждешь седьмой месяц, и чего ни придумаешь, особенно по ночам...

С е д о в. А вот ничего не придумывай, и все.

О л ь г а И в а н о в н а. Придумывать нехорошо. Придумываньем этим самым можно и беду накликать.

М а н е ч к а. Ну, Ольга Ивановна, я не такая суеверная.

О л ь г а И в а н о в н а. Эх, голубчик, станешь суеверной... Вы думаете, я до войны занималась этой ерундой? А как началось, да как уехал мой Саша на фронт, да как пошел у нас немец города брать, тут я эту науку и изучила. Приду из госпиталя с дежурства, чем отдохнуть, выспаться - сижу и картами шлепаю: для дома, для сердца...

Входит З и н а, слушает.

Всего бояться стала: зеркало разбил квартирант - жил у меня тут инженер с семьей из Киева - так даже поясница разболелась, верите слову? Думаю, обязательно будет несчастье!

З и н а. Было?

О л ь г а И в а н о в н а. Нет, слава богу, обошлось: даже было, наоборот, счастье, - тринадцатого декабря это случилось, помните, девочки, какой день?

С е д о в. Немцев отогнали от Москвы...

О л ь г а И в а н о в н а. Даже так, что с того разбитого зеркала пошли дела на поправку. Теперь, слава богу, конец завиднелся. Я даже заметила себе, что разбитое зеркало - к счастью... Манечка, не отчаивайтесь вы, голубчик, вот вам мое слово: дождетесь вы мужа, а я дождусь сына, муж войдет, вы ему деточку свою покажете, и счастье будет, и радость будет, и уж как мы эту радость будем теперь ценить, Манечка, верно?

М а н е ч к а. Какая я была... Ветреная, или глупая, или просто дрянь? Бывало, смотрю на него и думаю: есть лучше... могла выбрать повиднее, поласковее... не такого хмурого... Он хмурый был. Вдруг что-нибудь смешно ему покажется, он захохочет и сразу опять замолчит, насупится, грызет свою папироску... Войди он сейчас в эту дверь, да скажи: Маня! - и ничего больше не надо...

Молчание.

З и н а. Ольга Ивановна, расскажите про вашего сына!

О л ь г а И в а н о в н а. Чего ж особенного рассказывать...

З и н а. Ну, как чего особенного!

О л ь г а И в а н о в н а. Сын как сын...

С е д о в. Ольга Ивановна, у вас не найдется вот такой медной штучки, вот такой, не толще?

О л ь г а И в а н о в н а. Поищу... (Роется в ящике.)

З и н а. Расскажите, какой он знаменитый у вас.

О л ь г а И в а н о в н а. Знаменитый не для всех, а для тех, кто музыку уважает. Вон, Вася - тот и не знает, что есть на свете скрипач Александр Ельников.

З и н а. Ну, Вася! А вот папа знает. Правда, папа, ты знаешь?

С е д о в. Видал на афишах...

О л ь г а И в а н о в н а. Потому что культурный человек, жил в столице. Двести миллионов людей под одну марку не подгонишь. Но, конечно, Сашу знают многие. Особенно в Москве. Вот такая штучка подойдет, Иван Иваныч?.. Он в Москве и консерваторию кончал, и женился, и другой раз женился, а ко мне приезжал два раза всего, последний раз перед фронтом. Приехал усталый такой - дорога трудная была, много эвакуированных к нам ехало... Прости, говорит, мать, закружился в жизни, забывал тебя, а тебя одну, говорит, мне бы и помнить... На, говорит, тебе душу мою, оставляю на хранение. И оставил скрипку.

М а н е ч к а. Жалко, Зина, жили мы в Москве столько лет, и ни разу не послушали...

З и н а. Манечка, а я слышала. Я скажу, когда это было: в финскую кампанию. Ночь была, стужа - у-у-у! - я бежала домой откуда-то - от тети... И на Смоленской площади - пусто было, буран - и вдруг слышу, скрипка! Над бураном, понимаешь, над ночью, выше домов, выше всего скрипка! По радио. Я остановилась, слушала... Потом мне сказали, что это Ельников играл.

О л ь г а И в а н о в н а. Да, и по радио играл, как угодно. У меня целая папка громадная с газетными вырезками и портретами. Откровенно говоря, ни один портрет не похож, а все-таки приятно. А вот здесь (показывает карточку), здесь он как живой...

З и н а. А кто с ним?

О л ь г а И в а н о в н а. Жена.

З и н а. Не очень красивая.

О л ь г а И в а н о в н а. Хороший человек была. Тоже с ним играла: он на скрипке, она на рояле. Не сошлись характерами, разошелся, женился на другой.

З и н а. А другая - красивая?

О л ь г а И в а н о в н а. Красивая, бог с ней. Очень красивая. Тоже знаменитая: певица.

З и н а. Почему вы так говорите?

О л ь г а И в а н о в н а. Как говорю?

З и н а. Как будто вы ее не очень любите.

О л ь г а И в а н о в н а. Как можно не любить. Я ее и не видала, за что мне ее не любить? А почему-то все-таки душу - перед тем как на смертное дело идти - ей не доверил? Как об этом думаешь? (Помолчав.) Ему бы можно и не идти вовсе. Его не пускали. Орден у него за талант... Пошел и воевал на передовых позициях, в госпитале побывал - ну, уж теперь все слава богу. Да и рана, пишет, пустяковая, миловал бог...

Звонок. Зина отворяет входную дверь В а л ь к е.

В а л ь к а (с порога). Мама велела передать, что в шестом магазине дают мозги!

З и н а. Хорошо...

О л ь г а И в а н о в н а. Мальчик! Постой! Какие мозги?

В а л ь к а. Ну, какие? Обыкновенные.

О л ь г а И в а н о в н а. Телячьи, бараньи?

В а л ь к а. А я не в курсе... (Уходит.)

О л ь г а И в а н о в н а. Какой бестолковый мальчик. Это чей?

З и н а. А это Валька, кассиршин сын, в музыкальной учится. Тоже скрипач.

О л ь г а И в а н о в н а. Тоже скрипач?.. Главное дело: сообщает, когда уже магазин закрывается. Который там час?

З и н а. Поздно, Ольга Ивановна, уже без десяти девять.

О л ь г а И в а н о в н а. Придется завтра с утра. Саша обожал мозги в сухарях.

Входит в переднюю В а с я, отворив входную дверь ключом.

А кто там?

В а с я (из передней). Я. (Зажигает свет в передней и в кухне, моет руки.)

О л ь г а И в а н о в н а. Чай будешь пить, Вася?

В а с я. Не хочу.

О л ь г а И в а н о в н а. Врешь, будешь. (Идет в кухню, хозяйничает.) А Иван Иваныч мне радио починяет!

В а с я. Вот и прекрасно.

О л ь г а И в а н о в н а. Конечно, прекрасно. Любезный у тебя разговор, В а с я.

В а с я. Марья Ивановна дома?

О л ь г а И в а н о в н а. Дома.

В а с я. Почему на работе не была?

О л ь г а И в а н о в н а. А она с сегодняшнего дня в отпуску.

В а с я. Почему в отпуску?

О л ь г а И в а н о в н а. Вася ты, Вася. Почему в отпуску. Потому что в декретном.

В а с я. В декретном?

О л ь г а И в а н о в н а. С ней теперь надо осторожно. Ты вот, Вася, иногда хлопнешь маленько и выражаешься вслух, а это ей может повредить.

В а с я. Я не про нее выражаюсь.

О л ь г а И в а н о в н а. Мало чего не про нее. Все грубое, нехорошее может сейчас повредить. У нее и так на сердце тяжко, от мужа седьмой месяц ни строчки... (Манечка выходит в кухню.) Я говорю, Манечка, давайте накипятим полведра воды, да напьемся вместе, как одна семья.

М а н е ч к а. Не хочется. Я лучше лягу. Знобит меня как-то...

В а с я. Я, между прочим, что хочу сказать: мне такая большая комната абсолютно ни к чему. Вы, Марья Ивановна, ее забирайте к чертям.

М а н е ч к а. Спасибо, а вы где будете?

В а с я. А мне что надо? Переспать? Я в ванной могу. Ольга Ивановна, пустите ночевать в ванную?

О л ь г а И в а н о в н а. Вот, голубчик, скажу откровенно: чего не могу, того не могу. Ванна, говоря откровенно, не для того, чтобы в ней спать.

В а с я. Я не собираюсь в ней спать. Я бы сверху доски, а на доски тюфяк.

О л ь г а И в а н о в н а. А на тюфяк одеялишко. А на одеялишко шинель. А на подоконник окурки. И готово дело: не ванная, а холостяцкая ночлежка.

В а с я. Пожалуйста. Соблюдайте свою чистоту. Мне что, мне наплевать. Я хотел для Ивана Иваныча... Я чаю не хочу. (Уходит в свою комнату.)

М а н е ч к а. Обидели Васю.

О л ь г а И в а н о в н а. Чем же я-то его обидела?

М а н е ч к а. В ванную не пустили.

О л ь г а И в а н о в н а. Извините, не пущу. (Зина входит в кухню.) Ему вам в жертву себя принести хочется, а дело-то простое, как редька: пускай он Ивана Иваныча пустит к себе в комнату, а вы с Зиной и с ребеночком там останетесь. И ванной не лишимся, и будет прекрасно.

М а н е ч к а (устало). Да, будет прекрасно. (Уходит к себе в комнату.)

О л ь г а И в а н о в н а. А то вишь - в ванну ему понадобилось. Прыткий какой.

З и н а. Ольга Ивановна, а цветы ему подносили?

О л ь г а И в а н о в н а. Куда там! Надя писала - бывало, забрасывали цветами.

З и н а. Какая Надя?

О л ь г а И в а н о в н а. Первая жена. (Тушит свет в передней.) Вася, опять забыл потушить!

Г о л о с В а с и з а д в е р ь ю. К черту!

О л ь г а И в а н о в н а. Вася, Вася, деликатнее! (Идет в свою комнату.) Иди сюда, Зинуша, я тебе что-то покажу. (Приподнимает крышку сундука.) Вот она. Я ее на клубки шерсти положила, чтоб помягче ей... Чтоб нигде не давило, понимаешь? Это особенная скрипка, не простая, из государственной сокровищницы выдана. Она тоже у нас на карточку снятая. Лежит, как на облачке, моя Дорогая... Сашина душа! (Звонок.) А кто там? Спроси, Зинуша.

З и н а (у двери). Кто там?

Г о л о с Е л ь н и к о в а. Свои.

З и н а. Кто свои?

Г о л о с Е л ь н и к о в а. Отворите, пожалуйста.

Зина отворяет дверь. Входит Е л ь н и к о в. Он в штатском с заплечным мешком. Оглядывает переднюю. Заглядывает в кухню.

З и н а. Вам кого нужно?

Е л ь н и к о в. Вы здесь живете?

З и н а. Да...

Е л ь н и к о в. А Ольга Ивановна живет?

З и н а. Живет...

Е л ь н и к о в. Где она?

З и н а. У себя в комнате.

Е л ь н и к о в. Тут?

О л ь г а И в а н о в н а (на пороге). А кто тут?

З и н а. Вас спрашивают...

О л ь г а И в а н о в н а (поворачивает выключатель). Саша! (Обнимает Ельникова.) Сашенька!

Е л ь н и к о в. Только не плакать, мама, только не плакать...

О л ь г а И в а н о в н а. Родной мой, господи, не верится! Зинуша, милая... (Обнимает Зину.) Господи, да снимай же мешок... Иди сюда, здесь снимай. (Вводит Ельникова в комнату, помогает ему снять мешок.) Иван Иваныч, это Саша, Саша! Живой...

С е д о в. Разрешите... (Помогает Ельникову снять мешок; уходит, собрав инструменты.)

О л ь г а И в а н о в н а. Зинуша, скидывай чайник с плитки, к чертям, ставь суп разогревать! Саша, господи боже... Сядь, сядь, что ж ты стоишь! Сюда, в кресло, - так! Умываться будешь? Ванну прими... Зинуша, Зинуша!

Е л ь н и к о в (смотрит вслед Седову.) Что это за человек?

О л ь г а И в а н о в н а. Квартирант, радио мне починяет. Мы всё приказы теперь слушаем, тем живем... Зинуша!

З и н а (из передней). Что, Ольга Ивановна?

О л ь г а И в а н о в н а. Ванную нужно истопить. Вот видишь, Зинуша, пустили бы Васю в ванну с тюфяком - где бы он сейчас мылся?

З и н а. Затопить в ванной?

О л ь г а И в а н о в н а. Да, да, да. (Зина уходит.) Сейчас все будет, Саша, - ванна, яичница, суп, белье... Саша, а завтра зажарю тебе мозги в сухарях, в нашем магазине дают, с утра пойду, как нарочно, такая удача!.. Ноги, поди, устали? Со станции пешком, автобус не ходит... Всю войну не ходит... Разуть тебя?

Е л ь н и к о в. Не нужно. Сядь, мама, вот тут, я посмотрю на тебя.

О л ь г а И в а н о в н а. Ну на, смотри, смотри.

Е л ь н и к о в. Здорова?

О л ь г а И в а н о в н а. Как тебе сказать, Саша, здорова-то здорова, да не так, чтобы очень. Тучна становлюсь, и, знаешь, бывают боли в пояснице. Как начнет стрелять вот тут, и тут, и тут... Только и спасаюсь гомеопатической растиркой.

Е л ь н и к о в. Не помолодели мы с тобой.

О л ь г а И в а н о в н а. Об чем толк, Саша, не это главное. Мы и такие друг дружке милы, верно? (Молчание.) Сашенька, ты из госпиталя?

Е л ь н и к о в. Угу.

О л ь г а И в а н о в н а. Надолго?

Е л ь н и к о в. Совсем.

О л ь г а И в а н о в н а. Отпустили тебя?

Е л ь н и к о в. Отпустили...

О л ь г а И в а н о в н а. Ленточка. Что за ленточка?

Е л ь н и к о в. Красного Знамени.

О л ь г а И в а н о в н а. Хороший орден, старинный... Ну что ж, Саша, теперь и в тылу не стыдно побыть... Саша, а почему отпустили, ведь ты писал, что здоров?

Е л ь н и к о в. Я здоров. (Вася кашляет в своей комнате.) Что за люди у тебя?

О л ь г а И в а н о в н а. Квартиранты. По ордерам вселились, бог с ними. Ничего люди. Рабочие. Этот, что кашляет, наш здешний, а еще московская семья живет - отец и две дочери. Старшая дочь ребенка ждет, муж на фронте то же самое, младшая в десятом классе. Ничего, славные девочки, привязались ко мне... Сейчас у нас еще просторно, слава богу, а что было первые годы, столько эвакуированных - по десять душ в комнате. Теперь разъехались...

Е л ь н и к о в. Московские?

О л ь г а И в а н о в н а. И московские, и ленинградские, и украинские - все поехали в свои места. А ихний завод тут осел, да есть слух, что так у нас и останется, ну - и они останутся, должно быть. Я, знаешь, буду рада. Все не так одиноко жить...

Е л ь н и к о в. Этот старик - московский? Что вышел сейчас.

О л ь г а И в а н о в н а. Московский, да.

Е л ь н и к о в. Я в Москве его видел, значит.

О л ь г а И в а н о в н а. Да что ты! Вполне может быть.

Е л ь н и к о в. Я его помню. Он стоял в дверях, как в раме, и смотрел на меня так сурово... Где это было?

О л ь г а И в а н о в н а. Да может, Саша, тебе кажется? Он никогда не говорил, что встречал тебя.

Е л ь н и к о в. Не говорил?

О л ь г а И в а н о в н а. Ни разу.

Е л ь н и к о в. Он - кто?

О л ь г а И в а н о в н а. Вот не скажу тебе. По специальности слесарь, а черную работу не работает, и зарабатывает много.

Е л ь н и к о в. Где я его видел?

О л ь г а И в а н о в н а. Да ну, бог с ним. Чего ради ему смотреть на тебя сурово! Ты у меня все-таки погостишь, Саша?

Е л ь н и к о в. Я, мама, совсем приехал.

О л ь г а И в а н о в н а. Как, Саша, совсем?

Е л ь н и к о в. Ну - совсем.

О л ь г а И в а н о в н а. А в Москву?

Е л ь н и к о в. В Москву - нет.

О л ь г а И в а н о в н а. Здесь будешь жить?

Е л ь н и к о в. Здесь.

О л ь г а И в а н о в н а. Саша! Почему тебя отпустили? Увечье у тебя - какое? Почему ты не снял перчатку?.. Саша!..

Е л ь н и к о в. Покажи скрипку. (Ольга Ивановна достает из сундука скрипку в футляре, уходит. Ельников открывает футляр, смотрит. Ольга Ивановна плачет в передней.) Мама!

О л ь г а И в а н о в н а (возвращается). Здесь я, Саша.

Е л ь н и к о в. Спрячь. (Ольга Ивановна прячет скрипку. Слышен кашель Васи.) Он всегда так кашляет?

О л ь г а И в а н о в н а. Сашенька, он днем не бывает. Он только на ночь приходит. Но если тебя беспокоит, я ему скажу...

Е л ь н и к о в. У нас в роте один так кашлял. Катар горла, что ли... Мы его лечили картофельной ингаляцией. Наварим котелок картошки, откроем крышку, и он вдыхает горячий пар... Ничего, помогало.

З и н а (из передней). Ольга Ивановна, суп уже кипит.

О л ь г а И в а н о в н а. Кипит?.. Саша, ты поешь, покуда ванна согреется... Поешь?

Е л ь н и к о в. Хорошо, давай.

Очень далеко - в дальнем репродукторе - слышится скрипка. Молчание.

О л ь г а И в а н о в н а. Поешь, потом вымоешься, потом чаю попьем... Будем жить, Саша. Работать будем, музыку слушать будем... Верно, Саша? Будем слушать музыку. Саша, а где твоя жена?

Е л ь н и к о в. Надя? В Москве. Замужем.

О л ь г а И в а н о в н а. Нет, я про ту, другую...

Е л ь н и к о в. Мама, вот об этом совсем и никогда ничего, хорошо? Я к тебе пришел, потому что мне больше не к кому. Принимай сына! Безрукий к тебе пришел на твои руки опереться, на милые твои руки, мамочка...


СЦЕНА ВТОРАЯ

Та же декорация. Глубокая ночь. Луна в окнах. О л ь г а И в а н о в н а лежит на кровати. На диване Е л ь н и к о в. Он зажигает спичку, смотрит на часы. Закуривает. Встает. Тихо открывает сундук, достает скрипку.

Почти беззвучно трогает струны смычком.

О л ь г а И в а н о в н а (садится на кровати). Который час?

Е л ь н и к о в. Половина четвертого. (Кладет скрипку на место.) Ты чего не спишь? Спи!

О л ь г а И в а н о в н а. Я спала как убитая. Слава богу, выспалась всласть. Старикам немного нужно сна... А вот ты опять глаз не сомкнул, по голосу слышу. Люминал нужно принимать. Немцы не убили, так бессонница убьет. Все люди спят.

Е л ь н и к о в. Между прочим, кроме Зины, никто не спит. Вася все время ворочается у себя. Иван Иваныч еще не приходил. Манечка в два часа ночи почему-то принимала ванну.

О л ь г а И в а н о в н а. Манечка принимала ванну?

Е л ь н и к о в. В общем, муравейник у тебя, мать.

О л ь г а И в а н о в н а (зажигает лампу, одевается). Я, Саша, всю жизнь прожила в муравейнике. На людях, милый друг, и горе легче, и веселье веселей. Мне одной в этой квартире, говоря откровенно, довольно тоскливо было. Только потому терпела, что надеялась внуков иметь. Думала - вы с Надей птицы перелетные, отдадите детишек мне, а я... Это неспроста она принимала ванну! (Идет в переднюю, ей навстречу выходит из своей комнаты З и н а.) Ну? Я к вам.

З и н а. Ольга Ивановна, зайдите, пожалуйста, мы с Манечкой ничего не понимаем.

О л ь г а И в а н о в н а. А почему не стукнули раньше? Я все равно почти не спала. Бестолковые...

Уходит с Зиной в комнату Седовых. Ельников садится к столу, пишет; насвистывает. В а с я выходит в переднюю; он несет бутылку и кружку.

В а с я (из передней). У вас почему свет?

Е л ь н и к о в. А у вас почему свет?

В а с я (переступает порог). Не возражаете?

Е л ь н и к о в. Допустим.

В а с я (ставит бутылку и кружку на стол). Не возражаете? (Садится.)

Е л ь н и к о в. Если бы я и возражал, это ни к чему не привело бы. Вы не скоро встанете с этого стула.

В а с я. Счастливое у вас существование. Завидую.

Е л ь н и к о в. Счастливое, да?

В а с я. За такой мамашей - как за каменной стеной. Ни за холодную воду... подано, принято... Моя жизнь абсолютно собачья. Знаете, сколько я заработал за этот месяц? Шесть тысяч. В газете портрет мой видели?

Е л ь н и к о в. Видел и поздравил вас, помнится...

В а с я. Директор столько не получает в получку, сколько я. А чем я закусываю? Морковкой! (Ест морковку.) Ха-ха! За свои шесть тысяч имею морковку... анекдот!

Е л ь н и к о в. Как же это так получается?

В а с я. Порядка нет. Черт разберет, куда расходятся деньги. Никакого порядка. Купил давеча колбасу - потерялась.

Е л ь н и к о в. Как потерялась?

В а с я. Черт ее знает, в комнате где-то потерялась... Надо жениться или не надо?

Е л ь н и к о в. По-видимому - надо.

В а с я. Десять тысяч!.. Чего там: сто тысяч женщин скажут - да. Вам понятно?

Е л ь н и к о в. Приблизительно.

В а с я. А мне ни одну из них за две копейки не нужно. Она мне сказала... Ну, что может сказать хорошая женщина? Я, говорит, люблю мужа; ты мне не говори... Дай, хозяин, чистый стакан, я тебе налью.

Е л ь н и к о в. Спасибо, не хочется.

О л ь г а И в а н о в н а (выходит в переднюю, стучится к Васе). Вася! Вася!

Е л ь н и к о в. Ты что, мама? Он здесь.

О л ь г а И в а н о в н а (входит в свою комнату). Нет, куда же он годится? Придется тебе сбегать, Саша.

Е л ь н и к о в. Куда?

О л ь г а И в а н о в н а. В аптеку, к телефону. Вызовешь скорую помощь. Она сама уже не дойдет.

В а с я. Кому скорую помощь? (Встает.) Марье Ивановне?

О л ь г а И в а н о в н а. Нет, нет, не годишься! Саша, беги, пожалуйста...

В а с я. Не сметь ходить! Я иду! Вы слышали? (Хватает Ельникова за плечо). Я иду!!

О л ь г а И в а н о в н а. Вася, Вася, не сходи с ума... Пусть идет, Саша, ничего... (Вася уходит.) Вишь, сразу отрезвел. Без пальто помчался по морозу, бедняга...

Стон из комнаты Седовых. Выбегает З и н а.

З и н а. Ольга Ивановна, ради бога! С ней что-то ужасное начинается!

О л ь г а И в а н о в н а. Ну да, ужасное... Ничего ужасного нет. Досидели... Ей еще с вечера надо было в больницу. (Идет в комнату Седовых. Зине.) А тебе там делать нечего, только ее пугаешь своим страхом! Сиди тут! (Уходит.)

З и н а. Александр Андреич...

Е л ь н и к о в. Дать вам воды?

З и н а. Мне? Зачем?

Е л ь н и к о в. Вы дрожите. Не нужно так бояться.

З и н а. А вы разве не боитесь?

Е л ь н и к о в. Нет.

З и н а. Да, потому что это не ваша сестра!

Е л ь н и к о в. Это рождается жизнь. Это не страшно. Это прекрасно, мне кажется.

З и н а. Видели бы вы Манечкино лицо, так не говорили бы, что прекрасно.

Е л ь н и к о в. Ей больно. Зато, когда все кончится, она будет очень счастлива... вероятно.

З и н а. Александр Андреич, а почему у вас нет детей?.. Александр Андреич, извините, я ужасная дура, что спрашиваю о таких вещах.

Е л ь н и к о в. Вы - маленькая девочка, которая хочет слишком много знать... У вас лицо измученное. Хотите, я уйду из комнаты, а вы прилягте.

З и н а. Зачем же вам уходить? Я могу и при вас. Только я не лягу. Разве можно сейчас спать, лежать, есть?

Е л ь н и к о в. Можно. Каждую секунду в мире рождаются дети, а люди спят, едят, воюют, любят...

З и н а (сонная). Дети - над всем, да? Над войной, над едой, над любовью? Над ночью, над домами? Как скрипка?

Е л ь н и к о в. Как вы сказали? Почему вы это сказали?

З и н а. Так...

Е л ь н и к о в. Странная девочка. (Молчание.) Вас зовут Зина, а можно называть Заинька.

З и н а. Почему Заинька?

Е л ь н и к о в. Хорошее имя, правда?

З и н а. Ничего. Только немножко игрушечное, по-моему. Вы сами его придумали?

Е л ь н и к о в. Нет...

З и н а. Так звали какую-нибудь вашу знакомую?

Е л ь н и к о в. Да, знакомую.

В переднюю, отворив входную дверь ключом извне, входит С е д о в.

З и н а. Папа! Иди сюда. Папа! У Манечки началось.

С е д о в (входит в комнату Ельниковых, садится). А где она?

З и н а. У себя.

С е д о в. Давно?

З и н а. Уже часа три.

С е д о в. Скорую помощь вызвали?

З и н а. Вася пошел.

С е д о в. Фу ты, понимаешь, а я, как нарочно, задержался на вторую смену... Ольга Ивановна у нее?

З и н а. У нее...

О л ь г а И в а н о в н а (входит). Кто пришел?.. Говорю ей - кричи, легче будет! - а она стесняется... (Роется в комоде.) Иван Иваныч, слава богу, что пришли, как бы не пришлось ее в карету на руках сносить... (Уходит.)

С е д о в (смотрит на стол). Васина сервировка. Давно он пошел?

З и н а. Нет, недавно.

Е л ь н и к о в. Я смотрю на ваше лицо, Иван Иваныч, и мне все кажется, что я вас видел раньше. Очень близко видел, а где - не вспомню...

С е д о в. Один раз мы с вами повстречались близко, это верно.

Е л ь н и к о в. Ну вот, я же знаю! Где?

С е д о в (не сразу). У Крамина, Владимира Ипполитовича.

Е л ь н и к о в (встает). Вы знали Крамина?

С е д о в. Я и теперь с ним переписываюсь.

Е л ь н и к о в. Он в Москве?

С е д о в. Да, конечно. Он и не выезжал из Москвы. Большим человеком стал.

Е л ь н и к о в. Он не мог не стать большим человеком.

С е д о в. Да, это совершенно верно. Фантазер, ах, какой фантазер... Он мог бы писать романы, знаете, про марсиан, и прочую такую историю... Если бы у него было время, конечно. Какие знания, какая память... Вся техника у него в голове разложена, как инструмент у хорошего мастера. Большое удовольствие работать с ним.

Е л ь н и к о в. Вы работали?

С е д о в. И теперь работаю. Скоро пятнадцать лет, как работаю по его заданиям.

Е л ь н и к о в. Я был у него один-единственный раз в жизни... И вы были там?

С е д о в. Да, как раз был там. Я бывал у него часто.

Е л ь н и к о в (помолчав). Он женат?

С е д о в. Нет, конечно. Нет, нет, Александр Андреич, он не женат. (Молчание.) Когда приступаете к работе, Александр Андреич?

Е л ь н и к о в. С понедельника.

С е д о в. Вот и хорошо.

Удары в дверь и отчаянный звонок. Седов и Зина бросаются отворять.

О л ь г а И в а н о в н а (выглядывает в переднюю). Это Вася! (Входят врач и Вася.) Доктор, - сюда, сюда пожалуйте! Скорее!..

Врач. Что значит скорее? (Уходит с Ольгой Ивановной в комнату Седовых.)

В а с я. Иван Иваныч!

С е д о в. Ну, что, Вася?

В а с я. Скоро, черти, приехали!

С е д о в. Да - скорая помощь...

В а с я. Я ждал внизу. Чтобы сразу их сюда... Быстро сварганилось дело!

С е д о в. Ты, Вася, молодец. Спасибо тебе.

Молчание.

В а с я. Неужели умрет?

С е д о в. Ну, что ты, понимаешь...

Крик из комнаты Седовых. Зина бросается туда. Ельников удерживает ее.

Е л ь н и к о в. Спокойно, спокойно...

З и н а. Что это? Зачем?

Е л ь н и к о в. Рождается человек.

В а с я. Неужели умрет?

Тишина. В тишине крик ребенка.

Е л ь н и к о в. Человек подает голос.

В а с я. Уже?!

О л ь г а И в а н о в н а (выходит). С новым вас соседом!.. Мальчик!..

С е д о в. Манечка что?

О л ь г а И в а н о в н а. Все отлично, все хорошо! Даже пальчики ему уже сосчитала. Ну, характер, скажу я вам!.. Не ожидала.

З и н а. Ольга Ивановна, мне можно теперь туда?

О л ь г а И в а н о в н а. Нечего, нечего! Сидишь и сиди! Ты девушка! (Уходит.)

З и н а. Как просто! И как удивительно... Правда, папа, удивительно?

С е д о в. Да. Был бы Николай дома - порадовался бы...

З и н а. Папа, скажи им, чтобы показали мальчика. Пойди туда.

С е д о в. Да вот видишь, не признают нас с тобой. Как я пойду? (Наливает из бутылки в кружку.) За здоровье внука! (Пьет.) Присоединяйтесь. За этого мальчика надо выпить - у него отец на войне.

Все пьют.

В а с я. Иван Иваныч! Вы понимаете, что она теперь мать? Мать! Святыня! В сто раз святее, чем была вчера!

С е д о в (заливается смехом). Да ты чего ликуешь, чудак такой, жена она тебе, что ли, вот чудак...

В а с я. Выпьем еще! Жертвую два пол-Федора ради такого дела!

С е д о в. Иди к черту. Иди теперь и выспись, дорогой человек...

В а с я. Иван Иваныч! Ни в одном глазу. Слушайте, до чего здорово, а? У Марьи Ивановны - и вдруг ребенок. По пяти пальчиков на ручках...

С е д о в. И на ножках. Иди, иди! Время хозяину дать покой. (Выпроваживает Васю.) Зинуша...

З и н а (с закрытыми глазами). Я подожду, пока покажут мальчика.

С е д о в. Александр Андреич, а вы без сна которую ночь? Легли бы да задали храповицкого, чего там!.. Александр Андреич, скоро в Берлине будем, скоро войне капут, народ радуется, - и вы ведь тоже этот путь в Берлин прокладывали, - ну бросьте вы это, голубчик!.. Не даром руку отдали, добровольно шли, значит, понимаете, что не даром... Вон зять мой, Николай, восемь месяцев ни слуху ни духу - ну, что же делать, что делать? Война...

Е л ь н и к о в. Это не то. Спасибо за утешение, но это совсем не то, не то...

С е д о в. Ну, тогда я не знаю...

Е л ь н и к о в. Вы думаете, я не сплю оттого, что мне плохо? Я не сплю оттого, что мне хорошо, Иван Иваныч...

С е д о в. Ну, как хотите. Очень рад. (Ольга Ивановна и врач выходят в переднюю.) Ну как там, доктор, все в порядке?

В р а ч. Чудный ребенок, чудная мать...

С е д о в. Опасности, значит, нет?

В р а ч. Что значит опасность? Только прекратите шум, пусть спят, что за разговоры по ночам...

О л ь г а И в а н о в н а. Большое вам спасибо, доктор! Очень вам благодарны! Извините за беспокойство!

В р а ч. Что значит беспокойство? (Уходит. Ольга Ивановна и Седов шепчутся у Манечкиной двери.)

З и н а (сонная). Когда-нибудь покажут мальчика?

Е л ь н и к о в. Как вы сказали? Заинька! Над бураном, над любовью, над войной?..

Зина спит.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Та же декорация. Зимний день.

Е л ь н и к о в и З и н а.

З и н а. И вам было ужасно жалко прежнюю жизнь!

Е л ь н и к о в. Об этом, к счастью, не думалось. Злость была, и желание добиться цели, и страх по временам, и хотелось есть и спать, а жалеть было некогда.

З и н а. Страшно все-таки, да?

Е л ь н и к о в. Как вам сказать? Не особенно, потому что человек во всяких условиях остается наблюдателем... как бы со стороны глядит на себя и на опасность... Настоящий ужас, такой, как вот в романах описывают, что пот выступает на лбу и замирает сердце, - такой ужас я почувствовал только тогда, когда пришел в сознание и увидел свою руку. В бинтах, толстую, неподвижную... Я не сразу понял; потом понял...

З и н а. Все-таки лучше, что не правая.

Е л ь н и к о в. Нет, хуже. Правой, я, может быть, мог бы водить смычком. (Молчание.) Потом ужас прошел. Довольно скоро прошло чувство ужаса. Но оно было, в сущности, не так тяжело по сравнению с тем, что теперь...

З и н а. Да, да, да.

Е л ь н и к о в. Вы же ничего не понимаете; зачем же вы говорите "да"? Вы думаете так: война и гибель, и холод, и изуродованная рука - все это было чрезмерно преувеличено, неправдоподобно, как сон. А во сне не бывает острого отчаяния. Вы так думаете.

З и н а. Да!

Е л ь н и к о в. А то, что сейчас, - думаете вы, - уже не сон. Война с ее фантастическими преувеличениями отодвинулась куда-то... Канонады нет, ходит трамвай, обедаем на скатерти... Действительность. И в этой действительности существую я с вот этой моей рукой и отдельно существует моя скрипка... И это самое ужасное. Так думаете вы.

З и н а. Вы ужасно правильно все рассказали!

Е л ь н и к о в. И отдельно скрипка... Это был мой самый счастливый день, когда я ее получил! Я тогда только что окончил консерваторию. Это было такое признание, такое благословение... Заинька! Будет еще такой день?

З и н а. Будет.

Е л ь н и к о в. Вы предрекли это так важно и убежденно, а ведь сами вы этому не верите, сознайтесь... Вы думаете: пусть мечтает, беспалый калека, не надо отнимать у него надежду. Ну, а вдруг он все-таки будет, этот день? Если это не обман, не бред, не галлюцинации от бессонницы?.. Война отодвинулась, с другого края земли я слышу ее... Вой и грохот, и рыданья, и стоны смерти, и ликованье победы... И над смертью и ликованьем... Самообман?

З и н а. Вы опять не спали всю ночь?

Е л ь н и к о в. Спал.

З и н а. Неправда.

Е л ь н и к о в. Ну - неправда, ну - не спал, почему это всех занимает?.. Слушайте: я не хочу видеть никого из прежних знакомых. Никого... Но одного человека я бы хотел встретить. С глазу на глаз. Глаза у него как льдины, голос ровный, тихий - но это маска. Самый горячий, самый бурный человек, какого я знал. Я бы ему сказал: богач, я так же богат, как ты!.. Только вот в чем вопрос: имею я право так сказать или нет? Вдруг все бред, мираж? Вдруг то, что я слышу по ночам, когда вы все спите, как мухи на потолке, - вдруг это в действительности безобразная какофония, и я нищий, беспалый инвалид, бывшая знаменитость, - убожество, мерзость!.. (Молчание.) Я не трус, но не знаю, решусь ли я проверить это. (Молчание.)

З и н а. Александр Андреич! Вы мне еще почти ничего не рассказали о школе.

Е л ь н и к о в. А что вам нужно о школе?

З и н а. Что вы им сегодня рассказывали?

Е л ь н и к о в. А, глупости! Это не интересно ни вам, ни мне, ни им!

З и н а. А все-таки?

Е л ь н и к о в. Была тема - влияние Бетховена на русских композиторов. Вам интересно?

З и н а. Мне - нет. Так ведь я не учусь в музыкальной школе.

Е л ь н и к о в. А я учился. И мне такие вещи были неинтересны. Я хотел играть Бетховена и русских композиторов. Я научился их играть. А кто на кого влиял, мне было наплевать.

З и н а (подумав). По-моему, вы совершенно не правы.

Е л ь н и к о в. Ах, по-вашему!.. Слушайте, девочка, вместо того, чтобы поучать меня, сослужите-ка мне службу: достаньте мне нотной бумаги. Только много. Очень много. В магазинах нет.

З и н а. Наверно, на толкучке есть.

Е л ь н и к о в. Вот вы сходите на толкучку и купите.

З и н а. Вдруг я не то куплю? Если бы вы пошли со мной...

Е л ь н и к о в. Нет, уж пожалуйста, вы сами. Я не умею ходить по толкучкам.

З и н а. Хорошо, я схожу. (Помолчав.) Сказать вам одну вещь?

Е л ь н и к о в. Что такое?

З и н а. Вы не обидитесь?

Е л ь н и к о в. Нет.

З и н а. По-моему, ужасно трудно быть вашей женой.

Е л ь н и к о в. Почему вы так думаете?

З и н а. Вот Васиной женой очень легко быть.

Е л ь н и к о в. Так в чем же дело? Выходите за Васю.

З и н а. Я, во-первых, не собираюсь. Меня удивляет, Александр Андреич, что вы смеетесь... Если хотите знать, Вася любит Манечку. Он ей уже восемь раз объяснялся в любви.

Е л ь н и к о в. Вы точно знаете, что восемь?

З и н а. Да, точно.

Е л ь н и к о в. А кто ведет счет - вы или Манечка?

З и н а. Мы обе. Нехорошо смеяться.

Е л ь н и к о в. Я не над вами, я над Васей.

З и н а. А над Васей еще хуже. Он страшно страдает.

Е л ь н и к о в. О, да! Это видно по его лицу.

З и н а. Знаете, Александр Андреич, по-моему, у вас нет ничего святого.

Е л ь н и к о в (смеется). У меня есть святое. Честное слово, есть. Только у нас с вами неодинаковые понятия о святынях.

М а н е ч к а (входит). Я на смех пришла. Угостите меня смехом.

З и н а. Это Александр Андреич угощает. Бесплатное угощенье, и очень дешевое.

Е л ь н и к о в. Ого! До чего по-взрослому... Заинька, покажитесь мне. (Берет Зину за плечи.) Я никак не пойму - вы большая или маленькая?

М а н е ч к а. Она маленькая.

З и н а. Я большая.

Молчание.

Е л ь н и к о в (полушутливо). Будем знать.

Входит О л ь г а И в а н о в н а.

О л ь г а И в а н о в н а. Колька спит?

М а н е ч к а. Укачала. Ольга Ивановна, я его вам дарю, берите. У вас он попищит с минутку, заведет глаза - и готов. А надо мной целый час издевался.

О л ь г а И в а н о в н а. Мамашино нервное состояние ему передается, вот и все, и ничего нет удивительного... (Манечка плачет.) Ах, господи... Нельзя так, вы ребенка кормите!..

М а н е ч к а (плачет). Я больше не могу ничего не знать, не могу, не могу. Его немцы замучили, он в плен попал, они его замучили...

О л ь г а И в а н о в н а. Манечка... Детка хорошая, ну перестань! Такой молодец, и такие глупости... Почему обязательно в плен? Какой сейчас может быть плен?

М а н е ч к а. Пускай похоронная, только узнать, что с ним...

О л ь г а И в а н о в н а. А вот я не желаю похоронную! Я тебе нагадала исполнение желаний, какая может быть похоронная!

Звонок. Зина отворяет. Входит В а л ь к а.

В а л ь к а. Здравствуйте! Мама велела вам сказать...

З и н а. Тише!.. Ну, что мама велела?

В а л ь к а. Что она взяла чересчур много, и вот она вам посылает вымя.

З и н а. Это - вымя?

В а л ь к а. Вымя.

З и н а. Почему оно какое-то серое?

В а л ь к а. Ну, уж это не по моей части. Зина! Вы получили мое письмо?

З и н а. Я никогда не видала, чтобы оно было такое серое... Я получила письмо и сожгла его в печке, к твоему сведению.

В а л ь к а. Положим, это неправда.

З и н а. Положим, правда.

В а л ь к а. Странно. Я только задавал вам вопрос, пойдете вы со мной в кино или нет.

З и н а. Чего ради я пойду с тобой?

В а л ь к а (холодно). Мама сказала, с вас за вымя семь рублей шестьдесят копеек.

З и н а (еще холоднее). Пожалуйста...

Входит п о с ы л ь н а я. Валька уходит.

П о с ы л ь н а я. Марья Ивановна Седова здесь?

З и н а. Здесь...

П о с ы л ь н а я. Телеграмма.

М а н е ч к а (идет в переднюю). От кого?..

П о с ы л ь н а я. А не знаю. Распишитесь.

Манечка расписывается, посыльная вручает телеграмму и уходит.

М а н е ч к а (тихо). Догони ее, Зина.

З и н а. Зачем?

М а н е ч к а. Дай ей... денег дай. Я всегда давала.

З и н а. С ума сошла! Читай телеграмму!

М а н е ч к а (вскрывает телеграмму; так же тихо). От Николая. (Садится на стул.)

З и н а (вырывает у нее телеграмму, читает вслух). Сообщаю адрес... Полевая почта... Телеграфируй здоровье... Подробности письмом... Манечка!

М а н е ч к а. Ну что, Зина? Ну, жив, и слава богу! А почему не писал девять месяцев? Свинство!

З и н а. Знаешь, Манька? Лучше молчи. Я тебя могу ударить! (Со смехом и слезами.) Ольга Ивановна, вы когда-нибудь видели такую сумасшедшую?

О л ь г а И в а н о в н а. Манечка? Что я говорила? Поздравляю, голубчик! (Целует.)

М а н е ч к а. Ольга Ивановна! Разве не свинство?

О л ь г а И в а н о в н а. Слушать не хочу!

М а н е ч к а. Свинство, свинство!

З и н а. Ударю!

М а н е ч к а. Знал, что я буду рожать, знал, знал! И молчал! (Другим тоном.) Колька пищит! (Уходит к себе, Зина - за нею.)

О л ь г а И в а н о в н а. Слава богу! Слышал, Саша? Радость-то у нашей солдатки.

Е л ь н и к о в. Слышал...

О л ь г а И в а н о в н а. И за нее, и за мальчика - слава богу!

Уходит в кухню. Ельников один. В дверь, которая осталась незапертой, входит Н е д е л ь с к и й. Это грузный старик в дорогой шубе.

Н е д е л ь с к и й. Александр Андреевич Ельников? Моя фамилия Недельский.

Е л ь н и к о в (не сразу). Сюда, пожалуйста. (Подает стул. Недельский садится.)

Н е д е л ь с к и й. Вам знакомо мое имя?

Е л ь н и к о в. Да. (Молчание.)

Н е д е л ь с к и й. Вы - мужчина. Вы хорошо вели себя на войне.

Е л ь н и к о в. Вы можете просто сказать: давайте ее сюда! - и я дам.

Н е д е л ь с к и й. Хорошо, давайте ее сюда!

Е л ь н и к о в (отпирает сундук, достает футляр со скрипкой, подает Недельскому).

Н е д е л ь с к и й (встает; он словно помолодел, стал быстр и ловок; он осторожно трогает струны, обдувает деку и, вскинув скрипку к подбородку, с силой опускает смычок; долгий чистый звук). Инструмент немного залежался.

Е л ь н и к о в. Немного...

Н е д е л ь с к и й. Я слышал ее. В тысяча девятьсот тридцать восьмом. Чистота тона, единственная, а? (Укладывает скрипку в футляр, достает трубку.) Вы позволите?

Е л ь н и к о в. Пожалуйста. (Подает огня.)

Н е д е л ь с к и й (курит с закрытыми глазами). Верная подруга, а?

Е л ь н и к о в. Я получил ее от государства, и государство имеет право...

Н е д е л ь с к и й. Нет, нет. Слишком грубо. Вы не так чувствуете. Хороших скрипок на свете меньше, чем хороших скрипачей. Вы отдадите ее потому, что вы мужчина.

Входит О л ь г а И в а н о в н а, останавливается в дверях.

Е л ь н и к о в. Я уже отдал.

Н е д е л ь с к и й. Она пережила с вами все. Успех, счастье. В ней жила ваша душа. Нехорошо, когда душа бездомна. Найдите ей новый дом. Тогда сами принесете инструмент.

Е л ь н и к о в. Не подойдет.

Н е д е л ь с к и й. Почему?

Е л ь н и к о в. Вам придется, возможно, долго ждать. Новые дома строятся не скоро.

Н е д е л ь с к и й. Но ведь музыка-то осталась, а?

Е л ь н и к о в. Я был творцом музыки, а не слушателем.

Н е д е л ь с к и й. Простите великодушно: мы, музыкальные крысы, называли вас исполнителем. Превосходный исполнитель чужих творений. Не обижайтесь: творец - это другое. Ваша душа обитала в этой коробке, так сказать, на чужих харчах. Обиделись?

Е л ь н и к о в. Нет.

Н е д е л ь с к и й. А вы обидьтесь. Спустите меня с лестницы. Ведь врет музыкальная крыса, а?

Е л ь н и к о в. Нет, не врет.

Н е д е л ь с к и й. Врет, врет. Все крысы врут. Один музыкант всегда прав. Он творец: создает бессмертное. Сколько ваших выступлений записано на пластинки?

Е л ь н и к о в. Не считал.

Н е д е л ь с к и й. Долго еще вас будут слушать. По радио, в граммофонах... Великая, оказывается, вещь - граммофон.

Е л ь н и к о в. Да, великая вещь... Как мы оформим передачу?

Н е д е л ь с к и й. Да что ж. Мы актик еще в Москве составили. Благоволите подписать. (Подписывают акт.)

Е л ь н и к о в. Все?

Н е д е л ь с к и й. Александр Андреевич. Желаете - пусть она пока у вас. Я приеду месяца через два.

Е л ь н и к о в. Подписано...

Н е д е л ь с к и й. Бумажка! Полежит в портфеле.

О л ь г а И в а н о в н а. Саша, ну зачем - простите, не знаю по имени-отчеству - зачем им другой раз утруждать себя? Сразу сделать, что должно быть сделано, - по крайней мере, с плеч долой, думки не будет. Позвольте, я ее, может, заверну в простынку?

Н е д е л ь с к и й. Не беспокойтесь; футляра достаточно. (Надевает шубу.)

О л ь г а И в а н о в н а. Позвольте, помогу вам... Вы же остерегайтесь в вагоне, не украли бы.

Н е д е л ь с к и й. Что вы. Мы с нею в отдельном купе. (Молча жмет руку Ельникову. Выходит в переднюю, Ольга Ивановна за ним.) Сын?

О л ь г а И в а н о в н а. Сын... (Недельский кланяется, уходит. Ольга Ивановна возвращается в комнату.) Саша! (Подбирает клубки шерсти, выпавшие из сундука.) Саша! Так нельзя. Я так не согласна. Можно подумать - покойника из дома вынесли...

Е л ь н и к о в. Постой.

О л ь г а И в а н о в н а. Не это главное, ты сам прекрасно знаешь, что не это... Сашенька! Живем, друг, и надо жить, и хотим жить...

Е л ь н и к о в. Постой. Минутку.

О л ь г а И в а н о в н а. Что ты слушаешь?

Е л ь н и к о в. Какая у нас акустика на лестнице; я не замечал... Слышишь, как он шаркает по ступенькам? Надо было проводить. Не догадались... Ему дай бог, чтоб семьдесят пять, а то все восемьдесят... (Засмеялся.) Музыкальная крыса... На втором этаже глуше. Сейчас дверь хлопнет... (Внизу хлопает дверь.) Как она хлопает, обратила внимание? Как лопнувшая струна.

З а н а в е с.


Читать далее

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть