Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 1
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Вот это дело! В самый раз!

Присели б тут да записали!

Мы не капитул [122] Капитул — в данном случае собранье всех членов Братства. — мало нас.

А, слышал я, его созвали

Вчера и, право ж, в добрый час!

Да, этот праздник для прихода,

Для Братства был большим стыдом.

Так вот, сеньоры: к нам народа

Стеклось немало в этот дом,—

Святой все чтимей год от года,—

Пристойно ль, вас хочу спросить,

Подобный грех нам повторить?

Повсюду славно Братство наше.

Мы праздник можем справить краше,

Нам все нетрудно изменить.

К тому ж такое невниманье —

Беда для всех. Пускай скромна

В своем усердии Оканья,

Но всю страну зовет она,

И слышит зов ее Испанья.

Велик пред богом наш патрон,

Наш Роке. Что ни день, на свете

Все больше он превознесен —

Там крестный ход, второй и третий,

Здесь новым Братством правит он,

В Толедском королевстве… Что же,

Я вас спрошу, ужели гоже

Бояться нам больших затрат?

По нераденью вышло, брат.

Хоть опоздал, войду я все же.

Быть может, чем и пригожусь,

Помочь охотно я возьмусь.

А вот и мой сосед любезный!

Тебя заждались…

Бесполезной

Услугой докучать боюсь.

Садись со мной. Начнем беседу…

Где пропадал?

С моей женой

На праздник ездил я в Толедо.

Что, хорошо?

Создатель мой!

Кто б мне сказал, кто б мне поведал,

Что райских кущ тот дивный храм

Мне явит на земле сиянье?

Своим не верил я глазам.

Что ж до святого изваянья,

С небес сошел художник к нам!

Что с тою статуей сравнится?

Престола горнего царица —

Она одна лишь и затмит

Ту, что Толедо свято чтит,

Не уставая ей молиться.

Что ж до процессии, она

Свершалась так, как ежегодно,—

Была торжественно-пышна.

Король, моляся всенародно,

Придал ей блеск. Идет война,—

Он по пути в Андалусию

На праздник заезжал туда.

А в Братстве без тебя такие

Дела стряслись — ох, ох, беда!

Я сам спешил в места родные,

На крестный ход попасть хотел,

Святому мне служить приятно —

Из-за Касильды не успел.

Лишь на девятый день обратно

С женой я выехать сумел.

Уж так благочестива, право,

Моя жена, а я и рад!

Там был король? Весь цвет державы?

И с ним магистры, говорят,

Алькантары и Калатравы.

Большой готовится поход.

Мавр ни один не уцелеет

Из тех, кто воду Бетис [123] Бéтис — древнегреческое наименование реки Гуадалкивир. пьет,

Да мавр себя не пожалеет,

Немало наших перебьет!

Но бросим эти разговоры.

О чем вы речь вели, сеньоры?

Здесь речь о Братстве шла сейчас,

Вошел ты, Педро, в самый раз.

О мажордоме были споры,

А я подумал: вот под стать

Кому! Он справит все толково.

Как он вошел, и я сказать

Хотел о том же, слово в слово!

Ну, кто же будет возражать?

Согласен я, он всех дельнее,

И пусть хлопочет он за всех,

Чтоб вышел праздник наш пышнее,

Не то опять случится грех.

Так дело будет повернее!

Сеньоры! Я молодожен

И отказаться б мог, конечно,

Но этим нанесу урон

Своей же вере я сердечной.

Избраньем вашим я польщен

И мажордомство принимаю.

Святому Роке рад служить —

Ему себя я посвящаю.

Ну, значит, так тому и быть.

Удачным выбор наш считаю.

С чего ж начать мне? В чем нужда?

Святого Роке предложу я

Исполнить вновь, а то беда!

Другую статую большую

Нам нужно заказать бы…

Да.

Совет хорош. Что предлагает

Нам Хиль?

Ну да, конечно, он

И стар и плох… не украшает

Он наше Братство.

Ты, Антон?

Другого сделать подобает.

Пес при святом облез на вид,

Полхлебца только остается,

И сам святой едва стоит

(Я о фигуре). Нам придется

Его чинить — весь бок отбит.

У пальцев двух, что поднимает

Святой, благословляя нас,

Суставов верхних не хватает…

Что посоветует нам Блас?

Тебе сегодня не мешает

С Антоном в город съездить. Там

Сдадите нашего святого

В починку лучшим мастерам.

К чему заказывать другого?

Такой расход не по деньгам.

Так Братство наше разорится…

Но как нам статую свезти?

Да просто на твоей ослице

Иль на моей. Чтоб не трясти,

Не поломать, мы простынею

Ее оденем…

Так идем!

Нельзя нам медлить, раз с тобою

Должны сегодня вы вдвоем

В Толедо ехать…

Я открою

Вам суть моих последних слов,

В них сомневаться не позволю.

Коль надо денег, дать готов,

Свою внесу я тоже долю.

Пусть Роке станет наш таков,

Как Христофор.

Не сомневаюсь.

И кто ж откажется?..

Пойду

Сперва с женою попрощаюсь.

Так со святым тебя я жду.

Мою Касильду, опасаюсь,

Вдруг огорчу я невзначай,

Хоть по делам я Братства еду,

Тем, что я наш покину край,

Сменив Оканью на Толедо

И позабыв про урожай.

Про все рассказывай мне смело.

Когда победа над Инес

Представить может интерес,

Сеньор, вот как случилось дело.

Инес в Толедо прибыла

С твоей крестьянкой из Оканьи —

Пред солнцем меркнет так сиянье

Зари, хоть все ж она светла.

Но враг порывов я безумных,

Я долго вкруг нее бродил,—

В ее сословье находил

Не раз сутяг я хитроумных…

И лишь на празднике одном,

Танцуя, смог я ей открыться

В моей любви, но удалиться

Пришлось мне тут же со стыдом.

Я все ж преследовал упорно,

И раз, когда на пашню шел

Я вместе с ней, я речь завел

Вновь о тоске моей притворной.

К моим признаньям отнеслась

Она довольно благосклонно

И за любовь мою законной

Воздать любовью поклялась.

Я в форме намекнул приятной,

Что мы поженимся. Она

Была довольно смущена —

Я дворянин, оно понятно.

И тут я к ней, мол, так и так:

«Сеньор наш будет рад сердечно,

И нас поженит он, конечно,

А без него нельзя никак».

Ну, словом, обошел девицу…

К Касильде сможешь ты теперь

Проникнуть через эту дверь,

Чрез незамужнюю сестрицу.

Ах, Леонардо! Если б рок

К скале доныне неприступной

Среди морей мне путь доступный

Открыл и ключ найти помог

К ее крестьянскому презренью!

Ужель ни в чем ты не успел?

Я солнцу дивному хотел

Однажды стать докучной тенью…

Ты знаешь, где и как, мой друг.

И что ж? Едва я плащ откинул,

Как будто кто ей сердце вынул,

Иль смерть ей повстречалась вдруг.

С ее лица сбежали краски:

Оно казалось то белей

Снегов холодных, то алей

Весенних роз. Но вместо ласки

Еще ясней в чертах живых

Прочел я злобу и презренье.

Напрасно взор мой и движенья

Ей боль смертельных ран моих

Хотели выразить. Пленился

Я только больше, и тогда,

Исполнен страсти и стыда,

В моем безумье я решился

Позвать художника, велел

С красы презрительной и мрачной

Набросок сделать…

Что ж, удачно?

Так сходство он схватить сумел,

Что тот набросок на большое

Велел я после полотно

Перенести. Пускай оно

Висит всегда в моем покое.

Добрее на холсте черты,

И склонен я предаться бреду…

Портрет готов: за ним в Толедо,

Мой Леонардо, съездишь ты.

Я рад служить тебе хоть вечно,

Но, право, жаль, что медлишь ей

Открыться ты в любви своей

И победить ее, конечно.

Дай я с Инес поговорю —

Она полезной стать нам может.

Ах, если мне она поможет,

По-королевски одарю!..

Кто здесь с тобой?

Лухан мой верный!

Здесь Леонардо, он один…

Готовь дары, мой господин!

Ты просьбы не страшись безмерной,

Немало у меня добра

В Оканье, но хочу узнать я…

Как сильно нас меняет платье!

Знай: к Периваньесу вчера

Косить хлеба я напросился,

Одет косцом… Он взял меня.

Неузнан, с нынешнего дня

В его дому я поселился.

Когда б с тобой я был!..

Так вот!

Мы, косари, чем свет в дорогу,

На поле, а тебе подмогу

Сама судьба нежданно шлет.

Твой Периваньес отлучился

В Толедо и на эту ночь

Меня оставил, чтоб помочь

Твоей беде. Я согласился.

Итак, сеньор, когда уснет

У входа шумная ватага

Косцов, заслышу ль стук я шага,

Иль знак условный у ворот,

Тебе немедля я открою

И провожу, коль скажешь ты,

К ногам жестокой красоты,

К ее заветному покою.

Чем я смогу, подай совет,

Такую оплатить услугу,

Лухан?

Доверься мне, как другу,—

Сокровищ лучше в мире нет.

И как ты все устроил живо!

Как ловко мне помог в беде!

Итак, помехою нигде

Не будет пахарь мне ревнивый!

Когда мне дверь откроешь ты,

Когда косцам их сон удвоишь,

Любви безумной путь откроешь

Ты в мир надежды и мечты.

И как сложилось все удачно:

Он сам в Толедо ускакал,

И, что важней, он не узнал

Тебя под маскою прозрачной!

Ах, да! Ты оглядел весь дом?

А как ты думаешь? Еще бы!

Дошел до солнца… до особы,

Что жжет тебя своим огнем.

Ужель ты к ней войти решился,

Был дивным солнцем ослеплен?

Нет! Ты — испанский Фаэтон! [124] Фаэтон . — Сын бога Солнца — Аполлона — Фаэтон упросил своего отца позволить ему править солнечной колесницей. Ему не удалось, однако, удержать ее быстроногих коней, колесница уклонилась от своего обычного пути и чуть было не зажгла небо и землю. Фаэтон был поражен карающей молнией и низвергся в реку Эридан (ант. миф.).

Как ты дерзнул, как не смутился?

А чем был занят ангел мой?

Касильда время не теряла —

Иглой узоры вышивала

По коже темно-голубой.

Ни шелка, ни парчи в покое,

Признаться, не заметил я.

У кожи срезаны края,

На ней тисненье золотое.

Так вот, сеньор мой, и суди…

В Кастилье знает стар и молод:

«Чуть август в дверь, в лицо нам холод».

Уж над страной прошли дожди,

И Периваньес пред студеной

Зимой, став рыцарем вполне,

Решил повесить на стене

С твоим оружием попоны.

Я тут же все сообразил

И так подумал, сердцем весел:

«Нет, ты оружье не повесил —

К ногам любви его сложил…»

Тебе, скорее, возвестило

Мое оружье со стены,

Что во владение страны

Оно захваченной вступило.

И пусть висит… Что из того?

Вися, не станет побежденным.

Будь хоть живым оно, плененным,—

Извлек я пользу из него.

Боюсь, увидят нас с тобою.

Лухан! Ступай отсюда прочь,

За шпагой я пойду… О ночь!

Приди и сжалься надо мною!

А Леонардо для услуг

Ты не возьмешь с собой?

Конечно!

В делах земных, хотя б сердечных,

Всегда полезен верный друг.

Ах, ради бога, оставайся

Еще на эту ночь со мной!

Никак нельзя. Всему виной

Отец и мать. Не обижайся —

Встревожу бедных неравно…

Велю сказать: ты задержалась

И на ночь у меня осталась,

А ехать поздно и темно.

Сестрица! Спорить не хочу я.

Решай сама, ты мне родня.

Как одолжила ты меня!

Позволь, тебя я расцелую!

Но ты мне за любовь должна,

Сама, наверно, согласишься…

Касильда! Просто ты боишься

И не привыкла спать одна.

Но мужа, — глупости какие,—

Как заменю я твоего?

Он парень — хват, и у него

Язык и руки золотые!

А я? Чуть шум — дрожу, в ножнах

Замечу шпагу — смысл теряю,

А без ножон, так умираю…

Трусиха…

Что за глупый страх!

Мы не одни, в дому мужчины,

Косцов положим у ворот…

Не спишь ты просто от забот,

Не от какой другой причины,

Все одиночество…

Ну, да,

Ты отгадала: есть забота.

Она для ревности — ворота,

За страстью страх идет всегда.

Но страх в тоске помочь не может.

Не спит от ревности любовь.

А что твою волнует кровь?

Толедо чем тебя тревожит?

Открой, в чем страх, в чем интерес?

Как вольный ветер, ревность веет.

Недаром сердце холодеет,

Я за себя боюсь, Инес.

Нет, ревность веет из Медины,—

Об этом песня говорит.

Увы, ей путь везде открыт!

Толедо, Бургос — все едино…

Идем, давно нас ужин ждет.

Красавиц, правда, там не мало…

Ложиться б раньше не мешало

Тому, кто с солнышком встает.

Ты прав, земляк. Черед за нами;

Поел — и спать себе полез.

Уж с поля, милая Инес,

Жнецы вернулись с косарями.

Оставим сад и огород —

О них пусть Санчо похлопочет.

Хозяйка подогнать нас хочет —

Не зря ждала нас у ворот.

Без мужа трудно управляться

Ей, бедной.

Приказала мне

Скосить весь луг в той стороне.

Не плохо будет отоспаться.

Пошли вам бог спокойный сон,

Льоренте, Мендо!

Ну, какое!

Тут не до сна, когда мы двое

Все поле с четырех сторон,

Один с серпом, другой с мотыкой,

Должны пройти.

И не беда!

Знай, Мендо: честный труд всегда

Наградой служит нам великой.

Садитесь. Перед тем как лечь,

Давайте песнь затянем хором

Или веселым разговором

Себя попробуем развлечь.

Льоренте! Ты глядишь вполглаза?

Когда бы власть моя была,

За целый год заря б взошла,

Клянусь тебе, всего два раза.

Местечко есть? Скажи, родня!

Элипе, к нам! Мы сядем вместе.

А если я спрошу о месте?

Найдется ль место для меня?

Как не найтись! Усадим рядом,

У входа можешь прикорнуть.

Хотим мы песню затянуть…

Или развлечь себя рассказом.

Ну, так рассказывай скорей,

Коль он не скучный и не вздорный

Я в плащ закутаюсь проворно

И сяду — слушать так ловчей.

Итак, мы с песни начинаем,

А после слушайте рассказ,

Что мне на ум пришел для вас.

Ну, запевайте!

Запеваем.

Иисусе! Ах, как сладко

Пахнет клевер, Иисусе,

Алый клевер, весь в цвету!

Клевер женщины прекрасной,

Что так в мужа влюблена.

Клевер девушки, — она

Под охраною всечасной,

Но любовь в ней ложью страстной

Будит первую мечту.

Иисусе! Ах, как сладко

Пахнет клевер, Иисусе,

Алый клевер, весь в цвету!

Клевер девушки без мужа,—

Женихам потерян счет,—

И вдовы, что мужа ждет,

Прикрывая неуклюже

Токой [125] Тока — здесь имеется в виду покрывало. белою снаружи

Нижней юбки пестроту.

Иисусе! Ах, как сладко

Пахнет клевер, Иисусе,

Алый клевер, весь в цвету!

Все спят, забыв о дне грядущем,

И песнь им не нужна твоя.

Ну, что ж, тогда засну и я,

Хоть не на клевере цветущем.

Кругом жнецы спокойно спят,

Что ж медлю, что ж не отворяю?

О ночь-владычица! Вверяю

Тебе любовь его!.. Свистят!

Как он спешит! Сейчас открою.

Ты ль, мой сеньор?

Конечно, я!

Входи!

Вошел. Веди меня!

Все спят, утомлены косьбою.

Ты смело через них шагай —

Груженый воз их не разбудит,

Заботы с ними нам не будет.

Я с домом не знаком. Ступай

Вперед, веди к ее покою.

Пусть Леонардо обождет

Нас здесь, сеньор.

Ну, что ж, идет!

Так в путь!

Любовь! Звездой златою

Ты засияй в моей судьбе!

Эй, Мендо!

Что, Льоренте?

Худо!

Здесь кто-то бродит…

Что за чудо!

Приснилось, может быть, тебе!

Да нет… Теперь я понимаю!

Ах, бедный Периваньес! Вот

Как честь его она блюдет!

Не разглядел я — кто, а знаю,

Что не жнецы, не косари,

Плащи все в золоте.

Недаром

Боялся я… Меня хоть варом,

Льоренте, насмерть обвари,

Но это пахнет командором.

Я крикну…

Погоди кричать.

Верней, быть может, помолчать?

Да с ним не справишься, как с вором.

Как ты узнал, что это он?

А кто другой в Оканье смело

Решится на такое дело?

Кто дерзок так и так смышлен?

Ах, плохо мужем быть красивой

Жены!

Да, знаешь, не верна

Ему, мне кажется, она!

Сюда идут… Усни и — живо!

Тсс, Леонардо! Потерял

Я редкий случай.

Что такое?

Замкнула дверь в своем покое

Тигрица злая…

Ты стучал?

Стучи еще!

Народу много,

Боюсь я всех перебудить.

Сеньор! Подумай, как же быть?

Да ты забудь свою тревогу!

Ты говоришь: народу тьма,

А я скажу: какая малость!

Одни косцы. Вино, усталость —

Замок для чувств и для ума.

Но тсс! В окне, я замечаю,

Мелькнула тень. Вот вновь видна…

Мне не везет.

А вдруг она?

Взгляни скорей!

Она, я знаю.

Друзья! Теперь не время спать!

Вставайте все!

Моя сеньора!

Я знаю, день настанет скоро,

Придет пора косить и жать.

И раз вы встали — солнце встало,

Все ярким светом залило.

Но нам вас видеть тяжело

Одной. Ваш муж вас любит мало.

Что он в Толедо позабыл?

Какими занят он делами,

Чтобы расстаться на ночь с вами?

Когда б счастливцем этим был

Не он, а командор Оканьи,—

Я знаю, как он в вас влюблен,—

О, вас бы не оставил он,

Хоть жди его король Испаньи!

Пускай огонь в его крови

Рождает в вас одно презренье,

Но вас покинуть — преступленье

Перед законами любви.

Жнец, пришедший издалека,

Ты, кого к нам август знойный

В этот город заманил!

Кто тебя лукавой речи

И коварству научил?

Ты чулки надень на ноги

Из простой домашней пряжи,

Сбрось с плеча кафтан свой грубый,

С шеи острый серп сними,

Из-за пояса наперсток

Тот достань, что надевают

В пору жатв мои жнецы,

Вместе с солнцем поднимайся —

День зовет тебя давно.

Ты вяжи снопы сухие

И колосьев мне не порть.

А когда на небо звезды

Дружной высыпят гурьбой,

Ты на отдых собирайся

И оставь дела в покое,

Для тебя совсем чужие,

Те дела, что угрожают,

Жнец, тебе одной бедой.

Знай, что командор Оканьи

Служит даме благородной,

Не крестьянке, что одета

В красный лиф с простою юбкой

Из пальмильского сукна.

Он придворной служит даме

С пышной модною прической,

Воротник ее голландский

Блещет тонким полотном.

И не грубую наколку

Эта дама надевает,

А серебряную току [126] Тока — в данном случае женский головной убор.,

Что нарядней наших ток.

В экипаже, на носилках,

Разукрашенных шелками,

Эта дама в дни святые

Отправляется к обедне.

С виноградника на пашню

Ей, придворной даме, ездить

Не приходится в повозке,

Сбитой из простых досок.

Командор в учтивых письмах

Рассыпается пред нею

В нежных клятвах, обещаньях —

В них вельможного презренья

Нет к крестьянской простоте.

Эта дама пахнет сладко

Амброй тонкою перчаток,

Пахнет запахом пьянящим

Притираний дорогих,

А не диким тимианом,

Ни лавандою, ни мятой,

Ни шиповником лесным.

Но когда бы командор твой

Полюбил меня сильнее

Самой жизни и почетной

Правдой стала б для меня

Ложь влюбленных обещаний,

И тогда б мне Периваньес,

Пусть в плаще из грубой ткани,

Был милее командора

В блеске яркого плаща.

Периваньес мне мой дорог

На своей кобылке серой,—

В бороде сверкает иней,

Снег белеет на рубашке.

Арбалет свой положил он

На луку седла, свисают

Две убитых куропатки,

Пара кроликов с седла,

Рядом гончая из своры,

И таким мой Периваньес

Мне милее командора

В блеске яркого плаща.

Будь тот в шапке драгоценной

Из сверкающего шелка,

И гори на нем алмазы

Пышных буфов и застежек,—

Знай: во мне благоговенья

Крест из камня вызывает

Больше в маленькой часовне,

Чем багряный крест Сантъяго [127] Багряный крест Сантъяго . — Камзол рыцарей ордена Сантъяго был украшен большим вышитым крестом ярко-красного цвета.

На камзоле парчевом.

Жнец! Скорей ступай отсюда!

Верь, беда не за горами,

И тебе не видеть больше

Света белого дневного,

Если здесь мой Периваньес

Повстречается с тобой.

О сеньора, вас молю я!

Вы не гневайтесь, сеньора!

Здесь, Касильда, о Касильда,

В вас влюбленный командор.

Вам принес две тонких нитки

Я жемчужин драгоценных —

И цепочку из эмали —

Тяжелей она той цепи,

Что ношу я на груди.

Вам, жнецы моей усадьбы,

Спать не время: вас улыбкой

Зорька в поле приглашает.

Чу! Коней я слышу ржанье,

Слышу крики. Тот, кто нынче

Соберет снопов всех больше

И под вечер принесет их,

От меня большую шляпу

Тот получит. Педро ездит

В ней на виноградник свой.

Льоренте! Нас зовет хозяйка!

Беги, сеньор, беги скорей!

Тебя увидеть могут люди.

О ты, ливийская змея!

Нет, я истрачу все богатство,

И честь, и кровь, и жизнь отдам,

Но я сломлю твое презренье

И гнев крестьянский твой смирю!

Вставай, Чапарро! День навстречу

Идет к нам быстрыми шагами.

Элипе, эй! Проснись, уж поздно!

Проснись, Бартоло! Друг на друга

Глядят, залиты белым светом,

Вершины гор в одежде снежной.

Друзья! Идите все за мной,

И пусть не говорит хозяйка,

Что без хозяина на поле

Лежали праздными серпы!

Средь битв, написанных на славу,

Среди портретов и святых,

Одна всех больше остальных

Картина мне пришлась по нраву.

Таится ль прелесть в полотне,

Или другая в ней приманка,

Иль я — крестьянин, и крестьянка

Всегда всего милее мне?

Но дайте поглядеть мне снова,

Прошу о милости такой!

Раз будет подновлен святой,

И нам свое вы дали слово…

Портрет похож, удачен он.

Красотка, что ни говорите…

Скорей с гвоздя его снимите.

Хочу, чтоб поглядел Антон.

Я рад еще полюбоваться,

Хоть я его приметил сам.

Иду.

Предстанет ангел нам.

Не заставляйте дожидаться!

А я ведь знаю, отчего

Ты так портретом озадачен.

Наряд хорош и верно схвачен —

Ну, право ж, больше ничего!

А, может, сходство ты приметил

С женой и смотришь, чуть дыша?

Уж так Касильда хороша?

Будь мужем я, не то б ответил.

Не мне — тебе хвалить ее,

Ты, Педро, муж…

Судите сами,

Моя крестьянка перед вами.

И с ней бесчестие мое!

Как вы находите?

Не худо!

Молчишь, Антон?

Ну, право смех!

Тебе «не худо», а для всех

Он так хорош, что просто чудо!

Иди в гостиницу, Антон,

Седлай коней, пора в дорогу.

Иль я дурак, или, ей-богу,

С Касильды был написан он,

И Педро бедного едва ли

Не ревность мучит. Чудеса!..

Иду.

Сеньор мой! Небеса

Таких других не создавали!

Глаза какие!.. Губы!.. Кто ж

Она сама, взялась откуда?

Вы не узнали? Что за чудо!

Портрет мой, значит, не похож.

Я ничего не понимаю.

Там родилась, где вы, она…

В Оканье?

Да.

Там есть одна

Крестьянка… Я припоминаю,

Есть сходство.

Кто, я не узнал,

Осталось для меня загадкой.

Я свой портрет писал украдкой,

И не портрет — я набросал

Простой эскиз; он после мною

Был повторен на полотне.

Заказчик ваш известен мне.

Сказать?

Скажите, я не скрою.

Оканьи командор.

И раз

Не знает бедное созданье,

Что цвет влюблен в нее Испаньи

И рыцарь доблестный, от вас

Скрывать не стану: угадали!

Но, может, то язык молвы…

Не знает, говорите вы?

Как сами раньше вы не знали.

Она — честна, и оттого

Труда такого стоил, верьте,

Портрет…

Вы мне его доверьте,

Берусь я отвезти его,

Доставлю в целости и скоро.

Но… не оплачен мой портрет!

Я заплачу за все.

О нет,

Боюсь разгневать командора!

Он завтра своего слугу

Пришлет с деньгами за портретом.

Слуга замешан в деле этом?

Да, поручиться я могу.

Ее преследует он всюду,

Как молния неотразим.

Вчера я повстречался с ним.

Других заказов нет?

Покуда

В починке наш святой у вас,

Я буду часто появляться,

Чтоб вновь и вновь полюбоваться

Портретом этим, как сейчас.

Теперь прощайте!

Ваш слуга я,

К услугам вашим кисть моя.

Что видел здесь, что слышал я?

О гнев небес, о буря злая!

Не может быть! О том не зная,

Невинна в умысле жена,

И не преступница она?

Как мне ей выразить обиду?

Нет, я таиться стану с виду:

Так ревность действовать должна.

О, как судьбою я наказан!

Влюблен в Касильду командор,

Похитить честь мою, как вор,

Он хочет, честью мне обязан.

Его вассал, я клятвой связан,

Он мне защита и закон,

Он мой сеньор… Но если он

Похитит честь, его убью я,

В неправде правду обрету я,

Своей неправдой отомщен.

Да, поступил куда беспечно

Я, на красавице женясь.

Минутой счастья насладясь,

Я мнил им наслаждаться вечно.

И про богатство я, конечно,

Забыл, а между тем оно

К моей красавице давно

Влеклось мечтой сластолюбивой.

Ах, нет! Не бедняку дано

Быть мужем женщины красивой…

Вот дон Фадрике стал каким!

Сперва с Касильды он решает

Списать портрет и тем одним

На честь мою он посягает,—

Ее во мне он убивает.

Меня бесчестит полотно…

Живой он чести заодно

Грозит мечтой нетерпеливой.

Ах, нет! Не бедняку дано

Быть мужем женщины красивой…

Я в низком званье на беду

С такой спознался красотою,

Но в добродетели найду

Я средство справиться с бедою,

Свой стыд в усадьбе я укрою…

Что ж? Только горшее окно

Я тем открою, кто равно

Все извращает речью лживой.

Ах, нет! Не бедняку дано

Быть мужем женщины красивой…

Оканью бросить? Это мне

Мои дела не позволяют,

Нельзя мне жить в чужой стране.

Как будто сговорясь, мешает

Все, что мне с виду помогает.

Итак, осталось мне одно:

Спросить жену, хоть и грешно

Ее смущать мечтой ревнивой…

Ах, нет! Не бедняку дано

Быть мужем женщины красивой…

Как я сказал тебе, указом этим

Наш государь велит мне, Леонардо,

К нему людей направить из Оканьи,

Из деревень подвластных мне и сел.

Что думаешь ты делать?

Я повсюду

Велю приказ расклеить о наборе.

Пусть соберутся двести молодцов,

Из них составлю я две славных роты:

Сто человек крестьян и сто идальго [128] Идальго — звание, присвоенное низшему испанскому дворянству..

Не лучше ль было б из одних дворян?

За мыслью ты моей не поспеваешь

Иль в ногу с ней идти ты не желаешь…

Военачальником для ста крестьян

Я Периваньеса хочу поставить

И тем хитро убрать его отсюда.

Влюбленные на выдумки ловки!

Любовь — война, она хитрить умеет.

Как думаешь, приехал он?

Лухан

Мне говорил, что ждут его к обеду.

Полна Касильда страха и тоски.

Узнал я после от Инес, что обе

Они решились в тайне сохранить

Ночной приход твой, а Инес вдобавок

Скрывать пока решила от Касильды,

Что для тебя она согласна сделать.

Касильда так убита, так грустна —

Пред ней сейчас никак нельзя открыться.

О женщина жестокая! Пусть небо

Испепелит то место, где упал я.

С тех самых пор не мог я, Леонардо,

С ее порога встать.

Молчи, молчи!

Была сильнее Троя [129] Троя , или Илион, — древний укрепленный город — государство на малоазиатском берегу Геллеспонта. По преданию, был разрушен греками после десятилетней осады в XII в. до н. э. События Троянской войны и связанные с нею древние героические сказания легли в основу поэмы Гомера «Илиада»., но победа

Низвергла стены гордые ее.

Крестьянки эти так робки обычно

От мысли, что они нас недостойны,

И часто отвергают то, сеньор,

О чем в душе они вздыхают сами!

Сумей лишь мужа честно удалить,

И ты любовь победой увенчаешь.

Услышь тебя, удача! Но, клянусь,

Известно миру, как в делах любовных

Всегда я был решителен и смел.

И что ж теперь? Я весь охвачен страхом.

Нам нужно знать, вернулся ль Периваньес.

Ступай же, Леонардо, расспроси

О всем твою Инес! Но только помни:

Ты улицей не проходи ее

И глаз не поднимай к дверям и окнам.

Безумьем эту робость назови —

Надежда нам сопутствует в любви.

Король — легенда есть — был деревом пленен,

А юноша один так с мрамором сдружился [130] Король — легенда есть — был деревом пленен, А юноша один так с мрамором сдружился … — Имеются в виду две античные легенды: царь острова Кипра Кинир влюбился в свою дочь Мирру, которая в наказание за преступную связь с отцом была превращена в мирровое дерево; ваятель Пигмалион полюбил сделанную им самим статую девушки и умолил богиню любви Афродиту оживить ее.,

Что близ своей любви он вечно находился,

И камню страсть свою вверял всечасно он.

Но тот, кто в грубый ствол и в камень был влюблен,

Надеждой большею, бесспорно, тот гордился.

Мог подойти он к ним, когда мечтой томился,

Лобзанием своим был тайно награжден.

Увы, о горе мне! Я о скале тоскую.

Зеленый плющ, что той скале родня,

Жестокий, дикий плющ разжалобить хочу я,

Надежду скорбную в душе своей храня,

Что ты, крылатый бог, коль от любви умру я,

В такой же камень здесь ты превратишь меня

Теперь ступай-ка, брат, домой,

Тебя там ждут — я в том уверен.

А ты? Ты разве не со мной?

Я навестить косцов намерен,

Раз случай выпал мне такой.

Они на этом поле где-то…

Оставь! Тебе жена твоя

Милее поля…

Правда это,

Но им сейчас же должен я

Дать наставленья и советы.

Ты по пути к своей жене

Моей скажи, что, мол, нежданно

На поле задержаться мне

Пришлось по делу…

Случай странный!

Хоть понял я его вполне,

Боюсь, чтоб он не догадался.

Господь с тобой!

Господь с тобой!

Я для того лишь притворялся,

Чтоб не идти сейчас домой.

В какой беде я оказался!

О горе мне! Но раз верна

Касильда, почему с женою

Страшусь я встречи? Нет, одна

Ее краса всему виною,

Лишь в красоте ее вина.

Мое сокровище! Красивой

Ты родилась. Какое ж диво,

Что так сеньор наш командор

В тебя влюблен с недавних пор?

О вы, поля мои и нивы!

С какой отрадою иной,

Поля, я любовался вами,

Когда вас засевал весной,

Какими полон был мечтами,

Как счастлив был своей судьбой!

С какой надеждою умильной

Хотел открыть в амбарах дверь,

Чтоб колос ваш собрать обильный!

Но чести нет… Вы мне теперь

Заботой стали непосильной.

Я должен спрятаться опять.

Вот конь заржал… Я песнь желаю

Косцов услышать и понять.

В чужих устах душа, я знаю,

Порой готова зарыдать.

Бартоло! Ночь на землю сходит!

Эй, пошевеливайся, брат!

Гляди: вон солнышко заходит.

У нас обычно говорят:

«Прилежный труд свой хлеб находит».

Как он поддел тебя, Андрес,

Сказав, что выпьешь ты полмеры!

Две лишних мне налей, Хинес!

Душа мрачна, нет прежней веры,

Покой души моей исчез…

Льоренте! Спой нам песнь скорее

Ты про хозяина жену.

На что ж надеяться я смею?

О небеса! Я жизнь кляну!

Помог бы кто расстаться с нею!

Периваньеса супруга

Всех красивей и милее,

Даже командор Оканьи

Устоять не мог пред нею,

Но Касильда столь же честной

Уродилась, сколь красивой.

Педро был тогда в Толедо,

И Касильда командору

Так ответила учтиво:

«Периваньес мне дороже,

Пусть в плаще из грубой ткани,

Вас, сеньор мой командор,

Хоть вы здесь в плаще нарядном».

При звуках этих пробудилась

Душа печальная моя,

Приободрилась, оживилась.

Пока в Толедо ездил я,

Наверно, так все и случилось.

Счастливый муж жены такой,

Я славлю господа повсюду…

Но вот закончен труд дневной,

Я от косцов таиться буду…

Земля! Разверзнись подо мной!

Пусть счастлив я, но горе чует,

Касильда, все ж моя душа,

И сердце бедное тоскует…

Увы, та честь не хороша,

Что с песней по полям кочует!

И ты могла, могла прийти

Ко мне с нелепицей такою?

Позволь, я все тебе открою…

Не стану слушать я, прости!

Сестра! Не поняла ты, видно…

Ты любишь Педро своего,

Обиды всюду для него

Ты ждешь — ну как тебе не стыдно!

Сперва подумай, посмотри,

Меня одной касалось дело.

Тебя?

Меня.

Так поглупела

И впрямь, Инес, я. Говори!

Знай: Леонардо, кавальеро [131] Кавальеро — дворянин, рыцарь, кавалер.

Из свиты командора, любит

Меня и в жены взять намерен.

Сестрица! Он тебя обманет.

Ах, нет, Касильда! Знаю я,

Что я ему дороже жизни.

Как он влюблен в меня!

Подумай:

Поют мужчины, как сирены,

Чтоб нас вернее погубить.

Он дал мне брачную расписку.

Инес! Что перья, то слова:

Их все с собой уносит ветер.

Немало знатных дам в Оканье

С приданым пышным, а ведь ты

И не знатна и не богата.

Сестрица! Если ты с презреньем,

С каким ты слушаешь меня,

Сеньора примешь командора,

Мои рассеются надежды,

Во всем ты мне помехой станешь.

Инес! Вот видишь, как сама

Ты им обманута! Притворно

Не для того ли о любви

Своей со мной ты говорила,

Чтобы его я приняла?

А разве говорить учтиво

Бесчестит нас? Неужто я

Тебе советую, чтоб к двери

Его сама ты вышла встретить

Иль поджидала у окна?

Да, если б дело шло о жизни

Твоей, я и тогда б не стала

Смотреть в глаза ему. Не смей

Мне поминать о нем, иль вовсе

Не приходи в мой дом! Всегда

За взглядом следуют слова,

А из безумных слов потом

Дела бесчестные родятся.

Супруга!

Свет очей моих!

Здорова?

Как могу здоровой

Быть без тебя я? Ну, а ты,

Скажи, здоров?

Мне на тебя

Взглянуть довольно, и здоровье

Ко мне с излишком возвратится.

Сестрица!

Братец!

Что ж еще

Мне нужно, видя вас?

Я нашей

Инес обязана сердечно.

Она меня здесь развлекала,

Пока в Толедо ездил ты.

На свадьбе ты ее сломаешь

Посеребренных туфель пару,

А я сломаю башмаки,

Ту пару новую, что мы

Всегда на свадьбу надеваем.

Что ты привез мне из Толедо?

Мои желанья, а они

Так много весят, что не смог

Тебе я привезти нарядов,

Ни драгоценностей больших,

И все ж… Взгляни — вот пара туфель

Открытых, чтоб всегда привольно

В них было ножкам. Видишь, пряжки

На них из лент и перламутра,

Привез тебе я сверх того

Шесть ток нарядных, а для юбки

Две пышных ленты в полторы

Казенных меры и при них

Крючки из серебра литого.

Пусть небо сохранит тебя

На сотни лет!

Со мной случилась

В пути беда. Прямое чудо,

Что я живым домой добрался.

Исусе! Говори скорей!

С горы высокой я сорвался

На камни…

Что ты говоришь?

И если б я не поручил

Себя великому святому,

Теперь я был бы мертв, конечно.

Я вся от страха холодею.

Я дал тогда обет святому:

Отдать все лучшее, что здесь

Найдется в доме у меня.

Его украшу я часовню.

Итак, хочу я, чтобы завтра

Сняла ты эти занавески

(Они нам, право, не нужны)

И их повесила на стены

Его обители святой

В знак благодарности сердечной.

Да я и слова не скажу,

Будь из французского сукна

Они, из золота иль шелка,

Из дорогих камней и перлов.

Я полагаю, что пристойней

Нам в нашем доме не иметь

Убранства с чуждым нам оружьем.

Пускай не шепчутся в Оканье,

Что у простого земледельца

Вблизи бесхитростной постели

Висит убранство командора,

Полно гербов, полно эмблем.

Девизы, перья не у места

Среди плугов, лопат, мотык,

Цепов и грабель. Не кресты

Из шелка, а одни колосья,

Солома, горный дрок, ромашка

Да маки украшать должны

Нам стены белые домов.

Каких я мавров победил?

За что мне мантии и замки?

Одни святые я картины

Хочу увидеть на стенах:

Здесь благовещенье, а там

Успенье; пусть святой Франциск

Свои показывает язвы;

Петра святого страстотерпца,

Святого Бласа, чтобы горлом

Мы не болели, и еще

Сан Себастьяна и Сан Роке.

Хочу я видеть пред собою

Изображения господних

Чудес и празднеств, но портретов

Не нужно мне. Я на стенах

Боюсь увидеть привиденья.

Одно я видел — и хотел бы…

Нет, не хотел бы ничего!

Пора нам ужинать, Касильда,

Пусть приготовят мне постель.

Ты нездоров?

Нет, я здоров…

К тебе гонец сейчас явился

От командора…

От кого?

От командора из Оканьи.

Что от меня так поздно ночью

Ему угодно?

Ты узнаешь,

Когда поговоришь с ним.

Слушай:

Не тот косец ты, что ко мне

Позавчера вступил на службу?

Ты позабыл меня так скоро?

Не обижайся! Здесь так много

Народа всякого…

Ох, плохо!

Он говорит весьма разумно.

Со мной желает командор

Поговорить! О честь моя!

Тебя сберечь куда как трудно!

Ты из стекла, а от удара

Дробится лучшее стекло.