Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 2
РАБА СВОЕГО ВОЗЛЮБЛЕННОГО

Нет, дон Хуан, конец всему!

Что слышу я? Вот вывод пылкий!

Но при отсутствии посылки

Я этот тезис не приму.

Не богословские тут пренья.

Слова суровы, гневен взор!

Но кто ж выносит приговор,

Не предъявляя обвиненья?

Сам поразмысли, — все поймешь.

Представь мне обвиненья эти.

Ты знаешь, — в университете

Не обучалась я.

Так что ж?

Я жду развитья этой мысли.

Скажи простым мне языком…

Признайся…

С радостью. Но в чем?

Свои обиды перечисли.

Себе на пользу иль во вред,

Все расскажу я откровенно.

Прошу о том тебя смиренно.

Ты не рассердишься?

О нет!

Отделена простором океанским

Я от своей отчизны, дон Хуан:

Я родилась под солнцем мексиканским [27] Я родилась под солнцем мексиканским . — Многие испанские дворяне отправлялись служить в заморские владения в целях обогащения. Из текста явствует, что не был в этом смысле исключением и отец героя пьесы..

Отец мой там из первых был дворян

И был богат, но к берегам испанским

Решил вернуться из заморских стран

С женой и дочерью. Туман забвенья

Сокрыл причины этого решенья.

Севилья разрезается рекой,

Серебряною лентой, по которой

Скользят суда с покорностью, с какой

Склоняются вассалы пред сеньорой.

И мост из тяжких бревен лег дугой,

Воды не тронув ни одной опорой:

Вновь воедино связывает он

Наш город, что рекою раздвоён.

Отец мой поселился здесь, в Триане.

Родителей пленили тишь и мир,

Приветливость плющом увитых зданий,

Садов, сбегающих в Гуадалкивир.

Дожив до лет преклонных, без страданий

Они переселились в лучший мир,

Большого не оставив мне наследства,

Но все же дав для скромной жизни средства.

Держа одну служанку и слугу,

Я с той поры в тиши здесь обитала.

Я предана родному очагу,

И, верно, удивишься ты немало,

Узнав, что на севильском берегу

Два раза лишь всего я побывала.

Хотя недолог этот путь и прост,

Лишь дважды перешла я через мост.

Однажды я Севилью посетила,

Чтоб устремить благоговейный взор

На короля, Испании светило,

И на его великолепный двор.

Второй раз — в праздник пасхи это было —

На действо поглядеть пришла в собор.

Всего два раза вышла я отсюда,

Чтобы узреть два величайших чуда.

Но так, увы, случается всегда,

Что самому счастливому мгновенью

Сопутствует тягчайшая беда.

Придя, как я, в собор к богослуженью,

Увидел ты меня. С тех пор сюда

Являться стал ты неотступной тенью.

Я холодностью встретила твой пыл,

Но ты упорствовал — и победил.

Ответила письмом я благосклонным

На множество посланий, — их не счесть.

Ты мне казался истинно влюбленным,

Я думала, тебе внушает честь

Мечту лишь о супружестве законном.

Ты приходил ко мне раз пять иль шесть,

И сердце отдала тебе во власть я.

Вот в чем причина моего несчастья.

Отец твой — скрыл ты это, дон Хуан,—

Приход тебе исхлопотал богатый.

Как примешь ты священнический сан,

Дождем польются на тебя дукаты:

Пять тысяч в год! К чему же твой обман?

Задумал честь похитить у меня ты?

Но плохо ты еще со мной знаком,

Не жди успеха в замысле таком.

Вчера я все узнала. В тот же день я

Здесь принимала дядю своего.

Из Хереса сюда — вот совпаденье! —

Он прибыл наше укрепить родство:

Мне сватает он сына. Разрешенье

Из Рима есть на это сватовство [28] Разрешенье Из Рима есть на это сватовство. — Согласно церковным установлениям, брак между кузенами мог быть санкционирован только папской канцелярией..

И от тебя, обманщик, отреклась я,

В слезах на брак с кузеном дав согласье.

Как ты, священник завтрашний, прибег

К такому недостойному обману?

Ужель не побоялся ты навек

Позором запятнать свою сутану?

Вообразил ты, жалкий человек,

Что я твоей любовницею стану?

Нет, нет! Будь ты прекрасен, как Нарцисс [29] Будь ты прекрасен, как Нарцисс . — Нарцисс — красивый юноша, сын речного бога Кефиса и наяды Лириопы. Нарцисс, увидев в воде свое отражение, влюбился в него и умер от любовной тоски. Боги превратили его в цветок. Имеется и ряд других мифов, связанных с Нарциссом. (Ант. миф.),

Будь столь же хитроумен, как Улисс.

Все решено. Я больше не заплачу.

Мы расстаемся навсегда с тобой.

За эту маленькую неудачу

Ты щедро будешь одарен судьбой:

Получишь сан и золото в придачу.

Тут может позавидовать любой.

А я тебе прощаю оскорбленье;

Мне сердце исцелит бальзам забвенья.

Увы, не солгала молва!

Опровергать твои слова

Я не хочу своим ответом.

Но если много правды в этом,

В одном ты все же неправа.

Корыстолюбье и измена

Мне незнакомы. Я, Элена,

Любовью истинной согрет,

И счастья мне иного нет,

Как пред тобой склонить колена.

В тот день, когда известно стало

Мне о намереньях отца,

Уж было поздно: нам в сердца

Вонзилось огненное жало

И пламя страсти запылало.

Невыразимо тяжело

Меня известье потрясло,

Но выиграть хотел я время:

Молчал, дабы страданий бремя

На одного меня легло.

И если уж теперь открылось

Несчастье, что со мной случилось,

Клянусь тебе, любовь моя,—

Вовек не посягнул бы я

На недозволенную милость.

Ты хочешь мне удар нанесть,

Избрав другого? Злая месть!

Но я не лжец и не предатель.

Пусть поразит меня создатель,

Когда хоть слово лжи тут есть.

Меня не соблазнят дукаты,

Не устрашит отцовский гнев.

Из-за любимой, страх презрев,

Готов я смерть принять трикраты.

Насмешкой встречу все утраты,

За исключением одной:

Твоей любви. Владеют мной

Не помышленья о богатстве.

Смету я тысячи препятствий,

Но станешь ты моей женой.

Ужели не смягчить мне ту,

Кого я безгранично чту,

Решимостью столь непреклонной?

Чем я еще могу, влюбленный,

Твою восславить красоту?

А если б убедился я,

Что на земле владеть тобою

Мне не дозволено судьбою,

Отрекся б я от бытия:

Ведь жизнь моя — любовь твоя.

Без твоего благоволенья,

Элена, незачем мне жить.

Иду к судье, чтоб испросить

На нашу свадьбу разрешенье.

Постой!

Нельзя терять мгновенья.

Но что же делать ты намерен?

Увидишь.

Полно, дон Хуан!

Иль ты безумьем обуян?

Нет.

Труд отцовский зря потерян?

Пусть!

Но богатство!.. Ты уверен?..

Представь себе ребенка. Он

Дублоном золотым пленен.

Но вдруг цветок благоуханный

Пред ним, — и, только что желанный,

Уже отброшен прочь дублон.

Дитя — пример для мудреца.

Пойми сравненье до конца.

Любовь велит мне сделать то же:

Сокровищ мира мне дороже

Гвоздика твоего лица!

Хотя сама я жажду одного:

Любимому принадлежать всецело,—

Он столь безумное предпринял дело,

Что страх меня объемлет за него.

Но тот, кто знает страсти волшебство,

Поймет надежду, что меня согрела:

Моим супругом перед всеми, смело,

Назвать возлюбленного моего.

Любовь! Как слуг своих казнишь ты грозно!

Из них иные, честь свою губя,

Ее оплакивают, — слишком поздно.

Пусть беззаветно, пламенно любя,

Жить не могу я с дон Хуаном розно,

Но честь не дам похитить у себя.

Таким убытком, вам скажу по чести,

Я был бы огорчен на вашем месте.

Я не печалюсь. Пусть велик урон,—

Я, слава небесам, не разорен.

Уж эти мне голландцы! Нам пора бы

Унять бродяг [30] Уж эти мне голландцы! Нам пора бы Унять бродяг. — Намек на постоянные стычки с голландскими корсарами. Корабли голландских повстанцев, бороздившие просторы океанов, причиняли большой ущерб испанским торговым коммуникациям.. Иль на море мы слабы?

Поддерживает их британский флот.

Пока что им везет,

Но ненадолго: дело тут за малым,—

Проснуться надо нашим адмиралам.

Уж хорошо и то, что Дрейка нет.

Покойник досаждал нам много лет,

Ущерб торговле причинил великий [31] Уж хорошо и то, что Дрейка нет. Покойник досаждал нам много лет, Ущерб торговле причинил великий . — Френсис Дрейк (1540–1596) — удачливый и предприимчивый английский моряк, адмирал, гроза испанского флота. В течение многих лет корабли Дрейка совершали нападения на испанские суда в Атлантическом и Тихом океанах, а иногда (как, например, в 1578 г.) совершали даже опустошительные налеты на испанские порты в метрополии. Фр. Дрейку Лопе де Вега посвятил эпическую поэму «Dragontea» (1598)..

Зато проклятый этот граф Энрике [32] Зато проклятый этот граф Энрике … — Сложное и запутанное место для перевода. Дело в том, что в оригинале (издание 1647 г. и последующие перепечатки) после строки о графе Энрике было пропущено какое-то двустишие парной рифмовки, ныне не восстановимое. В сохранившемся контексте неясно, о каком графе Энрике идет речь. Можно понять, что это голландский военачальник (допустим, какой-то граф Генрих), но можно предположить, что это и испанский военачальник.

К Пуэрто Рико вывел корабли.

Большие вы убытки понесли?

С десяток тысяч песо. Да, немало.

Но тысяч сто осталось капитала.

В наследство их получит дон Хуан.

Зачем ему тогда духовный сан,

Раз он богат? Какая же причина…

Отдам я церкви сына.

Причины есть. Но о своих делах

Я не люблю кричать на всех углах.

Исхлопотал я своему студенту

Приход такой, где он получит ренту

В пять тысяч — шутка ли! — дукатов в год,

А с помощью отцовской возрастет

Она вдвойне.

Судьба его завидна.

Но разве, дон Фернандо, не обидно,

Что в вашем доме голоса внучат

Вовек не зазвучат?

В том и причина моего решенья,

Что к браку я питаю отвращенье.

Но почему? Не служит разве брак

Опорой добродетели?

Пусть так,

Пусть он одобрен церковью. Однако

Я сына уберечь хочу от брака.

Сейчас все объясню вам, старый друг.

С вниманием ловлю я каждый звук.

Юнцом приплыв за океан, я вскоре

Женился там. Была моя жена

Красавицей, но я ей дал лишь горе.

Креолка увлекла меня одна,

И все забыл в любовном я задоре,

Хотя она была собой дурна.

Мужьям красавиц нравятся дурнушки:

Нам по сердцу лишь новые игрушки.

Охвачен был любовным я огнем,

Внезапной страсти отдался всецело,—

Опутанный, быть может, колдовством,—

И связь моя последствия имела:

Родился дон Хуан. Нашел я в нем

Наследника и рад был без предела.

Но только я желанного достиг,—

Неистовая страсть угасла вмиг.

Как! Дон Хуан — побочный сын?

Я вспоминать о том не склонен.

Он государем узаконен,

Воспитан мной как дворянин.

А где же он сейчас?

В саду

И погружен в свои занятья.

Прилежен так?

Сверх вероятья.

С ним речь, бывает, заведу:

«Ты отдохнул бы…» — нет, куда там!

Мол, диспут предстоит ему.

Да, заключаю по всему,

Что видным будет он прелатом.

А как послушен он, как кроток,

Как скромен! Уверяю вас,

Ни разу он не поднял глаз

На женщину, хотя красоток

В Испании полным-полно.

Чужды ему порывы страсти.

Сын не в отца по этой части.

Я рад. Пора. Пора давно.

Сеньор! Простите! Не могу

Свою на вас обиду скрыть я:

У вас столь важные событья,

А вы об этом ни гугу.

Соседа вашего и друга

Оповестить вам не мешало б…

Я не люблю напрасных жалоб.

Скорее в том моя заслуга,

Что утомлять не стал я вас

Рассказом про свои убытки.

Ведь не обобран я до нитки.

Убытки? Слышу в первый раз.

Я не о том. Узнав случайно,

Что дон Хуан вступает в брак,

Понять я не могу никак,

Зачем вам это делать тайно?

Вы шутите, сосед?

Кто? Я?

Сейчас просил он разрешенья

На свадьбу, — но без оглашенья.

Вот вздор!

Был удивлен судья,

Но дон Хуан назвал предлог:

Мол, держит брак он под секретом,

Поскольку, услыхав об этом,

Отец его убить бы мог.

Так он сказал?

Ну да.

Вы сами

Все это слышали?

Клянусь!

Нет, Педро, все же я боюсь,

Что он не сжалится над нами.

Ага! Вот и папаша твой.

А вдруг от доброхотов рьяных

Проведал он о наших планах?

Тогда простись, брат, с головой.

Дон Хуан!..

Отец!

Я думал,

Ты в саду?

Да, я оттуда.

Прилагаю я старанья,

Чтоб на диспут предстоящий

Мог прийти во всеоружье,

Честь семьи не опорочить

И себе хвалу снискать.

Славно сказано! Так свадьбу

К диспуту мы приурочим?

Слышал я, ты на женитьбу

Разрешенье получил?

Черт возьми!

Отец! О чем вы?

Vivit Dominus! [33]Боже правый! (Лат.) Конечно,

Выдал нас ему какой-то

Прокляториус прохвостус.

Полно, сын мой, не смущайся,

Не красней! Отцы нередко

Ошибаются в избранье

Поприща для чад своих.

Если ты решил жениться,

Отказавшись от прихода,—

Не скрывай: ведь у отца

Есть сто тысяч золотых.

От отца зачем таишься?

Ты мне, свет моих очей,

Дорог, как зеница ока.

Ах, отец!..

Скажи, не бойся.

Признавайся уж чего там!

Слышал ты: тебя назвал

Он зеницей oculorum. [34]Ока. (Лат.)

Все скажу вам без утайки.

Подчиняясь вашей воле,

Был готов я сан принять.

Но рожден я не для церкви.

Я женюсь на благородной,

Добродетельной девице,

Бедной, правда.

Вот так речь!

И, ее прослушав, я

Дух твой не исторг из тела?

Вон отсюда, негодяй!

Образумьтесь! Это — сын ваш!

Дон Фернандо!

Вон отсюда!

Попадамус в западню.

Стойте!

Руки прочь!.. Ах ты,

Незаконное отродье!

Упустить такие деньги —

В год пять тысяч золотых!

Выродок несчастный! Сгинь!

Можно ли своих детей

Попрекать происхожденьем? [35] Можно ли своих детей Попрекать происхождением? — Сентенция, характерная не только для демократизма Лопе де Вега, но и отражающая реальное положение в семейном укладе испанского дворянства того времени. Обилие побочных детей было довольно обыденным явлением в дворянских семьях (особенно в среде имущего дворянства).

Полагаю, что не сам он

Лоном пренебрег законным,

Чтоб под сердцем очутиться

У отцовской дамы сердца?

Если вы, отец, когда-то

Страсть греховную питали

К матери моей, — зачем же

Укорять меня рожденьем?

Я ль виновен, что вне брака.

Появился я на свет?

Veritas! [36]Истина! (Лат.)

Ну, хорошо!

Жизнь презренную твою

Я щажу, но чтоб в Севилье

Впредь тобою и не пахло!

Состоянье, что хотел я

Завещать тебе, оставлю

Церкви на помин души…

Эй, одежду и книжонки

Выкиньте ему в окошко!

Вон и ты отсюда, шельма!

Я ведь не женюсь, сеньор.

Если ступишь на порог,

Я велю тебя повесить

Здесь, на первом же крюке.

Разве я — баранья туша?

Я ручаюсь, что петлей

Кончат эти два ублюдка.

Я польщен. Мы, значит, оба

Вами сделаны, сеньор?

Оглянитесь, дон Фернандо:

Собирается толпа…

В дом, сеньор, пойдемте. Будет!

Ну и ну! Мы сели в лужу.

Что поделаешь? Должны мы

Жертвы приносить любви…

Ох уж этот Купидон! [37] Ох уж этот Купидон! — Купидон (или Эрот) — в античной мифологии бог любви. В данном случае «купидон» имеет переносное значение, т. е. «красавчик», «сердцеед».

С наслажденьем бы паршивца

Я ножом изрешетил!..

А родитель твой каков!

Посулить петлю! Кому же?

Корифею богословья!

Вот, ей-богу, смертный грех!

Полно!

Что ж теперь нам делать?

Умереть.

Дверь на запоре.

Подчиняются засовы

Находящимся внутри.

Не ударишься ли в слезы?

Что ж тут, Педро, удивляться?

У меня еще вчера

Был отец, и дом, и слуги,

И карета, а сегодня

Вижу запертые двери.

Их легко открыть: лишь крикни,

Что раскаялся, и завтра

Выбрить дашь себе макушку.

Пусть хоть тысячью смертей

Мне грозят, — не отступлюсь я

От женитьбы на Элене.

В древности из-за Елены

Пламень уничтожил Трою [38] В древности из-за Елены Пламень уничтожил Трою. — Имеется в виду Елена Спартанская, героиня древнегреческого эпоса, славившаяся необыкновенной красотой. Супруга царя Менелая. Похищение Елены троянским царевичем Парисом вызвало десятилетнюю войну между греками и троянцами, в результате которой Троя пала и подверглась разрушению..

У Елен с тех пор в натуре

Оставлять мужчин без крова.

Хочешь, дам тебе совет?

Ну, какой?

Сними сутану,

Платье светское надень

И явись к отцу — проститься:

Мол, в Италию ты едешь.

Тут родительское сердце

Дрогнет, убоясь разлуки.

Он со мной был так жесток!

Ну, отцовский гнев не вечен.

Попроси благословенья,

Выжми из себя слезу —

К просьбам лучшей нет подливки,—

И, ручаюсь, он размякнет,

Как картофель после варки.

А смогу ль я прослезиться?

Ты очисть на всякий случай

Луковку — и сможешь плакать

Хоть неделю в три ручья.

Ах, Элена! Укрепи

Мужество мое! Такие

Мне теперь грозят лишенья

Из-за верности тебе,

Что совсем упал я духом.

Вышвырнули нам пожитки

Из окна.

Он рвет и мечет!

Ясно: раз бушует буря,

То балласт кидают за борт.

А моя сутана где?

Боже мой! А где… где письма

Дорогой моей Элены?

Кружевной ее платок?

Письма? Хм… Платок? Вот ценность!

Да — для любящего сердца.

Разве сердце — это короб

Мелкого торговца, полный

Бумажонок и тряпья?

Ах, Элена!..

Ах, сутана!..

Писем нет!..

Штаны пропали!..

Где платок?

Ау, тюфяк!

Тот, кто сам любовь изведал,

Мне сочувствие подарит;

Незнакомый же с любовью

Назовет меня глупцом.

Зачем за мною по пятам

Идете вы?

Увы, сеньора!

Готов я умереть, коль скоро

Мой вид так ненавистен вам

И глухи вы к моим словам.

Уместно ль свататься, сеньор,

На улице?

Как строг ваш взор!

На ветер бросил я признанья?

Так ветер пусть, мне в назиданье,

Их мчит по улице, как сор.

Однако пропустите нас.

И все же, донья Серафина,

На то есть веская причина,

Чтоб тут остановил я вас.

Клянусь сияньем этих глаз!

Да?

Речь хотел я повести

Не о себе — о вашем деле.

Вот как?

Хочу, чтоб вы прозрели.

Вы собираетесь идти,

Увы, по ложному пути.

Хотите, став поводырем,

Вести меня иным путем?

Быть может. Выбор ваш, сеньора,—

Вернусь я к теме разговора,—

Не опорочу я ни в чем:

Достоинств много в дон Хуане.

Но вы подумайте заране:

Какая будущность вас ждет;

Любовь к священнику несет

Тревог вам столько и страданий!

В любом — дурном и правом — деле

Не нужно забывать о цели.

А здесь у вас какая цель?

Чем это кончится? Ужель

Предугадать вы не сумели?

Будь жертвой вы случайных бед,

Вам сострадал бы целый свет.

Но, сами устремляясь к бедам,

Притом, что их исток вам ведом,

Сочувствия не ждите. Нет!

Рикардо! Тронута весьма

Я вашей обо мне заботой.

Что ж, расскажу, пусть с неохотой,

О дон Хуане вам сама.

Вы, верно, знаете: дома

Семейств обоих наших рядом,

Их сад граничит с нашим садом.

Сперва дружил с его отцом

Покойный мой отец, потом

Брат, Леонардо. Ни разладам,

Ни даже спорам места нет.

Тем более для вас опасно…

Итак, с Хуаном ежечасно

Мы были вместе с детских лет.

Сначала был он лишь сосед,

Товарищ в играх, но с годами

Все крепла дружба между нами,

И, наконец, переросло

Ее спокойное тепло

В любви бушующее пламя.

Ах, как он страстно был влюблен!

Ответила на эту страсть я.

Увы, недолго длилось счастье:

Он охладел. Ужели он,

Остыв ко мне, другой пленен?

Следить за ним велела я,

Однако слуги мне доселе

Улик представить не сумели.

В неведенье его друзья.

Так что ж, соперница моя —

Плод моего воображенья?

Я чувствую, что охлажденье

Не без причины. Чем о ней

Я меньше знаю, тем страшней

Бессильной ревности мученья.

Не сплю ночей я, слезы лью,

Как лава кровь моя клокочет.

Меня он успокоить хочет,

Тревогу разгадав мою,

Но вижу я меж роз змею,

И в клятвы иссякает вера.

Что клятвы? Маска лицемера!

И вот я узнаю о том,

Что предназначена отцом

Ему духовная карьера.

Любовь — внушил ему отец —

Со здравым смыслом несовместна.

И знаю я, сказать вам честно,

Что будет горестным конец:

Расчет не пощадит сердец.

Но что мне делать, не пойму.

Сменить любовь на безразличье?

Смогу ли этого достичь я?

Вам удается ль самому

Влеченье подчинить уму?

А если вдруг усильем воли

Я страсть из сердца прогоню,—

Все ж нежность дружбы сохраню.

Своей тот не изменит доли,

В ком чувства разум побороли.

Как правда мне ни тяжела,

Благодарю за вашу речь я,

Ценю ее чистосердечье.

Неизмеримо больше зла

Неискренность бы принесла.

Мы редко тех благодарим,

Кто тягостный нанес удар нам.

Каким же был бы благодарным

Я вам, когда б я был любим!

Мечты развеялись, как дым.

Пусть сердце обольется кровью,

Но подчиню себя условью,—

О нет, не разлюбить (увы,

Я не смогу, пример мне вы),

Но вам не докучать любовью.

Покой ваш дорог мне и свят.

На ваше чувство к дон Хуану

Я покушаться впредь не стану.

Тем страсть сильней, — все говорят,

Чем больше для нее преград.

Что ж, если б за свои мученья

Просил я у судьбы отмщенья,—

Я б мог довольным быть вполне:

Знакома эта пытка мне —

Страсть без надежд на исцеленье.

Мне ветреность, как вам, чужда.

Надеюсь, что пройдут года,

И время зарубцует рану.

Но никогда я не устану

Боготворить вас. Никогда!

Учтивый кавальеро.

Ах!

Как огорчился он, бедняжка,

Клянусь, мне вчуже было тяжко!

Ушел он чуть ли не в слезах.

К чему, Финея, сожаленья?

Судьба велит — не прекословь!

Да, вещь прекрасная — любовь!

Еще прекраснее забвенье.

А, сестра!

Ты, брат? Откуда?

Был сейчас я у соседа

И принес оттуда две

Удивительные вести.

Первая — что дон Хуан

Собирается жениться.

Дон Хуан? Какой?

Какой?

Разве это непонятно?

«Дон Хуан» звучит так странно

В сочетании с женитьбой,

Что спрошу опять: какой?

Дон Хуан, соседский сын.

Быть не может!

У студента

Долгополая одежда,

Но, боюсь, не долгий ум.

Сколько средств извел родитель

На его образованье,

А юнец неблагодарный

Сдуру по уши влюбился.

Шутка ль? Столько лет ученья,

И карьера, и богатство —

Прахом все пошло. А что

Приобрел взамен безумец?

Лишь одно: что нынче сможет

Заключить в свои объятья

Ту, кого ласкал в мечтах.

Во-вторых, был удивлен я

Поведением отца.

Слов нет, гневаться он вправе,

Но чтоб на родное чадо

Кинуться с клинком в руке!

А потом, обрушив громы

На ослушника, велел он

Из окна на мостовую

Выбросить его пожитки:

Книги, платье и белье.

Так что баловень судьбы

Стал бедней церковной мыши.

Вижу, ты огорчена?

Думаю, что нам обоим

Надлежало б огорчаться:

Он друг детства нам с тобой.

Может быть, послушав нас,

Поутихнет дон Фернандо,

Если только он не умер:

Был от ярости чуть жив.

До сих пор была я в горе:

Без ответа я любила.

Но теперь мне горше вдвое:

Лютая терзает ревность.

Если любишь без ответа,

Не доискивайся правды,—

Ею лишь умножишь боль.

Что ж, Педро! Вняв твоим советам,

Я нарядился, как солдат.

А женщины благоволят

К мужчинам, по-мужски одетым.

Вот будет радость для Элены!

Ах! Что-то скажет мой отец?

Ужели счастию конец?

Гляжу я на родные стены,

На дом, где было все моим…

Увы, теперь он на запоре!

Твой старикан остынет вскоре,

И будет все опять твоим.

Остынет? Слух на всю округу

Распространил не сам ли ты,

Что, вняв намекам клеветы,

Он умертвил свою супругу?

Что ты несешь про клевету?

Как так?

Да ты младенец, что ли?

Пора тебе о женском поле

Судить трезвей.

Я женщин чту.

Они — прельстительные дряни!

От них в груди и жар, и дрожь,

Но ставить их нельзя ни в грош.

Небесных не порочь созданий!

Все женщины, чуть из пеленок,—

Уродины в счет не идут,—

Полны кокетства и причуд

От каблуков и до гребенок.

От женщин на головы нам

Извечно сыплются все беды.

От них страдали наши деды,

А больше всех — старик Адам.

Все добродетельные девы,

В миру и в иноческом чине,

Не могут замолить доныне

Грех прародительницы Евы.

Довольно, Педро, болтовни!

Стучи, нужда не терпит наша.

Стучать? А если твой папаша

Не в духе, боже сохрани?

Ты больно прыток.

Ты был прытче,

Затеяв этот маскарад.

Увы! На укоризну, брат,

Отвечу я старинной притчей.

Собрался раз мышиный сход:

Что делать? Как избыть бездолье?

Уже давно на все подполье

Страх наводил свирепый кот.

Шел диспут долго. Наконец

Наткнулся кто-то на идею,

Что извергу-коту на шею

Повесить надо бубенец.

Возликовали все: «Шалишь!

Не подкрадешься к нам бесшумно!»

Но тут взял слово самый умный,

Мордастый, длиннохвостый мыш:

«Задать собранию посмею

Один вопрос: какой храбрец

Наденет оный бубенец

На упомянутую шею?»

Да, милый Педро, это верно:

Осуществить наш дерзкий план

Нет сил.

Мужайся, дон Хуан!

Ей-ей, не так уж дело скверно.

Ты упади папаше в ноги,

Не позабудь пустить слезу,—

И отведешь от нас грозу.

Ужели мой родитель строгий

Не сжалится?

Скажи: мы впредь

Быть в рабстве у него готовы.

Носить ошейник и оковы.

Да луком не забудь тереть

Глаза исподтишка. Смелей!

Войду ли снова в эту дверь я?

Боюсь, что пышноваты перья

У нас для блудных сыновей.

И все ж вернувшееся чадо

От умиленного отца

Получит жирного тельца.

Но прежде расхлебать нам надо

Тобой заваренную кашу.

Кто тут?

Увы, — никто, сеньор:

Утратил имя я с тех пор,

Как я любовь утратил вашу.

И если больше недостоин

Благодеяний ваших я,—

На смерть, в далекие края,

Спешу я, безымянный воин.

Себе могилу я найду

Во Фландрии, на поле брани,

А, может, нынче же в Триане

От пули мстительной паду.

Да вы совсем… оперены

И бравым сделались солдатом.

Вам путь открыт, как всем пернатым,

На все четыре стороны.

А мне, любезный, все равно,

Что с вами сбудется, поверьте.

Ах! О моей плачевной смерти

Узнать вам скоро суждено.

Но вы, отец и благодетель,

От всех услышите, от всех,

О том, что гнев есть смертный грех,

А милосердье — добродетель.

Упав пред вами на колени,

Благословения ищу.

Раз я обиду не прощу,

Что проку от благословений?

Ужель природы глас умолк

И мой отец меня отринул?

Не сам ли ты отца покинул,

Нарушив свой сыновний долг?

Свой долг сыновний чту я свято,

Но сан принять я не могу.

Растил я божьего слугу

И не могу принять солдата.

К непослушанью и обману

Суровым быть мне честь велит.

За то, что не был ты убит,

Благодари свою сутану.

Как все духовные особы

(Я был еще в плену мечты,

Что церкви предназначен ты),

Ты был священен. А не то бы

Тебя и чудо не спасло.

Ступай же! Твой удел — изгнанье.

Теперь уместны бы рыданья,

Глаза же сухи, как назло.

Потри глаза скорее луком.

Мне помнится, не лил ты слез,

Когда обиду мне нанес.

Меня обречь хотите мукам?

Иль сердца нет у вас в груди?

Ступай!

О сжальтесь!

Вот так штука!

Кремень! Три, не жалея лука.

Нет, блудный сын! Прочь! Уходи!

В библейской притче, ваша милость,

Был блудный сын прощен отцом.

Считаете меня глупцом?

Мое терпенье истощилось.

Домой вернувшись, блудный сын

Был заключен отцом в объятья.

Тебя бы так же мог принять я,

Однако нет к тому причин.

Тот грешник каялся, ты — хуже:

Раскаянья не видно.

Три!

Раскаянье у нас внутри,

Не увидать его снаружи.

Не лезь в чужое дело, друг.

Сеньор! Вы слишком горячи.

Эй ты, бездельник, замолчи!

Иначе…

Не помог нам лук.

Дверь эта для тебя закрыта.

Ушел.

По правде говоря,

Из кожи вон мы лезли зря.

Кремень! А сердце — из гранита.

Да нынче чуть не все юнцы

Без спроса женятся.

Конечно.

Покаются чистосердечно,

Их побранят слегка отцы,

И все. Не то, что мой отец.

О боже! Выхода нам нету…

Не плюнуть ли на свадьбу эту?

Тогда всем бедствиям конец.

А Элена?

Пусть в Триане,

Занимаясь рукодельем,

Ждет, пока приспеет время

Для супружеских утех.

Педро! Поспешим в Триану.

Если принято решенье,

То скажи, зачем с ним медлить?

Что же ты решил? Жениться?

Честным людям подобает

Слово данное держать.

Вот еще! Держаться слова!

Выгоды держаться надо.

Боже! Как душой ты низок!

Я душою низок? Разве?

Кто ж тогда великодушен?

Я ль не поделился с другом

Луковкой своей последней?

Ну — в Триану! Поспешим!

Опасенья мне мешают

Радоваться доброй вести.

Так уж свойственно влюбленным:

В несомненном сомневаться

И в сомнительное верить.

Неужели это правда,

Что ты видела, Инес,

Дон Хуана в светском платье?

В шляпе с перьями, в ботфортах!

И клянусь, в такой одежде

Он куда приятней с виду,

Чем в сутане школяра.

Боже! Смею ль я поверить,

Что фортуна надо мною

Сжалилась? Но нет, боюсь,

Что она со мною шутит,

Не дает успокоенья,

То терзая смертной мукой,

То надеждою дразня.

Разве требовать могу я,

Чтоб из-за меня любимый

Пренебрег высоким саном,

И богатством, и почетом?

О крылатый Купидон,

Бог любви жестокосердый!

Почему так своенравно

Мечешь стрелы ты свои?

Что ты скажешь в оправданье?

Разве то, что ты незряч.

Это кто?

Входи без стука.

Ты уже хозяин в доме?

О любимая моя!

Верный своему обету,

Предстаю перед тобою.

Чтобы оказаться здесь,

Чтобы сохранить надежду

Стать твоим, твоим навеки,

Перенес я испытанья,

Коим до сих пор никто

На земле не подвергался.

Пусть переплывал Леандр

Геллеспонт, стремясь к любимой! [39] Пусть переплывал Леандр Геллеспонт, стремясь к любимой!  — Леандр — греческий юноша, влюбленный в Геро, жрицу Афродиты. Влюбленные жили на разных берегах Геллеспонта. Чтобы встречаться со своей возлюбленной, юноше каждую ночь приходилось переплывать пролив, и Геро, желая помочь ему, зажигала маяк. Однажды, во время бури, ветер загасил огонь и юноша погиб. Волны выбросили тело Леандра на берег, и Геро, увидев труп юноши, бросилась в море. (Ант. миф.)

Не страшней ли бурной бездны

Гнев сурового отца?

Я пытался получить

Разрешенье на женитьбу

Втайне от него. Однако

Кто-то выдал мой секрет.

Я возлюбленной не стану

Докучать, живописуя

Ярость льва, свирепость тигра.

Шпагу в грудь он мне направил.

И спасло меня от смерти

Лишь вмешательство соседей

И заступничество двух

Ангелов, меня хранящих

(Ты — один из них, Элена).

Дверь захлопнув предо мною,

Он велел мою одежду

Выкинуть через окно.

Испытать его желая,

Я явился в этом платье

Испросить благословенья,—

Мол, во Фландрию я еду.

Но отец был непреклонен —

Сына не благословил.

Тем не менее считаю,

Что его растрогал, ибо

Он, хотя кипел от гнева,

Не предал меня проклятью,

Как бы мог на его месте

Поступить другой отец.

Это мне дает надежду,

О любимая, на счастье

Заключить тебя в объятья

С дозволения отца.

Но сейчас необходимо

Мне уехать из Севильи,

Чтобы время помогло

Нашему благополучью:

Ведь за месяц привыкают

Люди к новости любой.

Возвращусь я — и пойдем мы

С легким сердцем под венец.

Усмотри в моей отлучке,

О бесценная, лишь верность

И любовь… Нет больше сил…

Видите ли, мы имели

Дело с луком, и глаза

С той поры на мокром месте.

Дон Хуан! Я полагала,

Что свидание с тобою

Сделает меня счастливой,

Стало ж мне еще грустней.

С радостью тебе внимала

Я, пока не сообщил ты

О разлуке предстоящей.

Где терпенья столько взять,

Чтобы вынести разлуку?

Не обмана я боюсь:

Если б не хотел жениться

Ты на мне, то для чего же

Ты отрекся от богатства

И отверг плоды ученья,

Пищу дав для пересудов?

Но, любимый, раз уж ехать

Должен ты, — скажи, куда?

Жаловал меня отец

Беспредельною любовью.

Пусть обижен и разгневан,

Все ж, разлукой удрученный,

Он смягчится и простит.

Я, отправившись в столицу,

Переписываться буду

С нашим другом и соседом;

В должный миг он даст мне знать.

Тут я возвращусь в Севилью

И исполню свой обет

Стать твоим. Но мне пора.

И хочу я на прощанье

Попросить тебя…

Нет, нет!

Мой возлюбленный! Не надо

Наносить мне оскорбленье

Просьбой дать обет любви.

Прежде улетят на звезды

Корабли Гуадалкивира,

Прежде звезды упадут

Рыбами на дно речное

И расколется хрустальный

Небосвод, в своем паденье

Землю на куски разбив,

Нежели забуду я,

В чем мы поклялись друг другу.

Мир любви не видел большей,

Чем моя. Сто тысяч жизней

Отдала б я за тебя!

Вот, Инес, вчера прилежно

Мы зубрили богословье,

А сегодня мы — вояки.

Видишь, как изменчив мир?

Ай да франт! И что ж ты, шельма,

Делать думаешь в Мадриде,

Расфуфырясь, как петух?

Как петух? Эх ты, наседка!

Много смыслишь ты в одежде!

Неимущий приживал,

Ухватил я редкий случай:

Эта шляпа и ботфорты

В лучший дом меня введут,

Тьму приятелей доставят…

Мой патрон уже уходит.

Будешь мне верна в разлуке?

Прежде, чем нарушу верность,

Солнце плюхнется на землю.

Ну, а кто ж его спихнет

С богом выбранного места?

Это сказано разумно.

Ах, любовь моя, пора!

По своей я отмечаю

Удлиняющейся тени

Сокращающийся день.

Небо да хранит тебя!

Присмотри, чтоб мой любимый

Не терпел ни в чем нужды.

Если бы не вы, сеньора,

Он ни в чем бы не нуждался.

Есть в Мадриде порученья?

Если он меня забудет,—

Ты напомни.

Что вы, что вы!

Он по гроб вам будет верен.

Ну, прощай!

Ого, как звонко!

Вдруг к моей щеке за это

Так же звонко приложиться,

Но рукой, а не устами

Пожелает дон Хуан?

Страх гнетет меня и ревность.

Почему?

Заходит солнце,

Что очам моим сияло.

Кто в столице в наше время

Может верность сохранить?

Как! Дон Хуан? Вы? Что за чудо!

Вы опрометчивы опять.

Чтоб гнев отцовский переждать,

Я скрыться должен был отсюда.

Но разве мог я жить вдали?

Оставил здесь я слишком много.

И нетерпенье, и тревога

Меня в Севилью привели.

Я здесь. Но полон я боязни,

Что двери в отчий дом закрыты.

Ищу помоги и защиты

От вашей дружеской приязни.

Но, к сожаленью, дон Хуан,

Я обнадежу вас едва ли.

Я, как вы помните, вначале

Одобрил горячо ваш план.

Пройдет, я думал, две недели,

Ну — три, и вас отец простит;

Однако ваш отъезд в Мадрид

Отнюдь вас не приблизил к цели.

Увы, на ваше примиренье

Надежда у меня слаба.

Задумал он купить раба

И завещать ему именье.

Он обезумел! Сам бы тоже

Продался в рабство я, дабы…

Уж если б я пошел в рабы,

То продал бы себя дороже.

Так он по-прежнему ярится?

Да, гнев нисколько не угас.

Но я хотел спросить у вас,

Как вам понравилась столица?

Ах, Леонардо! Что Мадрид

И все его увеселенья?

Когда душа полна томленья,

Ничто ее не веселит…

Вон твой отец!

О, лучше б нам

Сейчас попасться в лапы к зверю!

Нет, Фабьо, что-то я не верю.

Он здесь?

Сеньор! Я видел сам.

Сосед! От гнева холодея,

Услышал странный я рассказ:

Здесь будто бы, вблизи от нас,

Видали этого злодея.

Вы всё недобрых чувств полны?

Пора, сеньор, вам побороть их.

Он болен, изможден, в лохмотьях…

Не искупил ли он вины?

Пора простить! С ним примирясь,

Себя возвысите вы этим.

Возвышу? Потакая детям,

Отцы себя роняют в грязь.

Хотел бы, чтобы к этой теме

Нам возвращаться не пришлось,

Иначе наша дружба — врозь.

За ум и справедливость всеми

Вы чтимы и понять могли б,

Как искренне я к вам привязан.

Во имя дружбы я обязан

Не допустить, чтоб он погиб.

Он поселится у меня,

Пока не справится с недугом.

Весьма жалею. Вашим другом

Я был до нынешнего дня.

Теперь вы только мой сосед,

И то искать я буду средства,

Чтоб с вами избежать соседства.

Какой вам причинил он вред?

А вдруг на дерзкого мальчишку

Случайно упадет мой взор?

Сказать по совести, сеньор,

Хватили в строгости вы лишку.

Ну, кто б осмелился другой

Так рисковать по доброй воле?

Я тоже не испорчу роли.

Кто звал меня? Вы кто такой?

Видать, военный он.

Сеньор!

Я капитан морского судна.

Начнет он, угадать не трудно,

О дон Хуане разговор.

Слышал я, что ваша милость

Приобресть раба желает,

Чтобы этот раб, приятный

И наружностью, и нравом,

Позабыть помог вам скорбь

По утраченному сыну.

Я могу вам предложить,

Правда, не раба — рабыню,

Но такую, что из женщин

Ни одна с ней не сравнится

Красотой и добронравьем.

Где любовь, там и обман.

Я искал раба. Но если

Такова она, как вы

Мне ее аттестовали,—

Я согласен на рабыню.

Да уж вы не беспокойтесь.

Меру для ее достоинств

И найти я затрудняюсь,

Разве что ее цена

Вам понятье даст об этом.

Негритянка?

За кого вы

Приняли меня, сеньор?

К вам явиться с негритянкой!

Стало быть, она мулатка?

Тоже нет.

Так кто ж она?

Индианка, ваша милость,

С тех ост-индских островов,

Что теперь завоевали

Доблестные португальцы.

Девушку за горсть жемчужин

Выменял один купец

И потом ее доставил

Из Малакки в Лисабон,

Где и перепродал мне,

Бáрбара! Войди!

Да это

Не персидская ль царевна?

Дайте мне поцеловать

Руку вам, сеньор.

Красотка!

Римляне рабов считали

Членами своей семьи,

Им свое давали имя,

Завещали состоянья…

Я, разгневавшись на сына,

Так же поступить решил.

Мне она пришлась по сердцу.

Сколько?

Тысячу дукатов.

Правду мне сказали вы,

Что достоинства рабыни

Я увижу по цене.

Дорого? Зато и мило.

Это сущая дешевка.

Так понятлива, разумна,—

Начинаю я с души;

Что ж касается до тела —

И расхваливать не надо:

Здесь товар лицом, сеньор.

Я ручаюсь, что она

Непорочная девица;

Но и в случае противном

Стоила б она, клянусь,

Всей казны венецианской.

Танцевать и петь умеет,

Знает грамоту и счет,

Кулинарка — просто чудо.

Убедиться в этом сами

Не замедлите, сеньор.

Как зовут тебя, скажи?

Барбара. Мне это имя,

Совершив обряд крещенья,

Дал мой прежний господин.

Убоясь ужасной бури,

Нас застигшей в океане,

Он креститься мне велел,

И под сенью благодати

Мы остались невредимы.

А не то бы наш корабль

Бурей был разбит о скалы,

И воинственные кафры

Сделали бы нас мишенью

Для своих пернатых стрел.

Мой хозяин, от стихии

Потерпев большой убыток,

Должен был меня продать,

Чтоб дела свои поправить.

Кто ж клеймо тебе поставил:

Знак гвоздя на подбородке?

Домогался тот купец,

Чтоб его желаньям низким

Уступила я, — но тщетно.

Он решил мне отомстить,

Честь мою клеймом унизить.

Но как носят на щите

Герб с девизом в память славы,

Честь моя свой носит герб:

Черный гвоздь на белом поле.

А ведь сказано недурно.

Что ж, теперь за малым дело:

О цене договориться.

Слушай, Барбара: за сколько

Капитан тебя купил?

Нет, пока он мой хозяин,

Лишь ему я повинуюсь.

Если ж соблаговолите

Вы меня купить, сеньор,

Вам тогда скажу всю правду.

И умно, и благородно.

Чтобы нам не торговаться,

Уступлю вам половину.

Дайте мне пятьсот дукатов.

Отдал сам четыре сотни.

По рукам.

Но чур, платить

Сразу же и серебром.

Золото у вас купил я,

Золотом и заплачу.

Ваш товар.

Сошло. Вот чудо!

Барбара! Ты в дом мой входишь

Не рабой; нет, я надеюсь,

Что заменишь ты мне сына,

Изгнанного мной за дерзость.

С радостью служить вам буду.

Но, сеньор, позвольте верить,

Что мне господином станет

И ваш сын, не только вы.

Палящая своим огнем

Мой дух, любовь мне повелела

Войти рабыней в этот дом,

И мне лицо запечатлела

Она невольничьим клеймом.

Открыть я никому не смею,

Кто властен над судьбой моею,

Кто истинный мой господин,—

Отец или опальный сын.

Рабою стала я, но чьею?

Когда б спросили вы об этом

Мой долг и честь мою, — вы их

Не затруднили бы ответом:

Мой повелитель — мой жених,

Лишь с ним я связана обетом.

Сама же я должна молчать.

О, я хотела бы кричать,

С презреньем к общему злословью,

Что в рабство продана любовью!

Нет, на устах моих печать .

Когда ж наступит торжество

Любви великой, беспримерной,—

Я, не таясь ни от кого,

Скажу: была рабою верной

Возлюбленного своего .

Мне в тайне велено держать

Мою любовь, и ни на пядь

Не отступлю от приказанья.

Пусть о любви молчать — страданье,

Любовь мне силу даст молчать .

Мне совесть говорит сурово,

Что тот, кто мною так любим,

Теперь скитается без крова.

Я за свою вину пред ним

Свободой заплатить готова.

Я не колеблюсь, не робею.

Я на отважную затею

Решилась вопреки уму,

Покорна чувству своему.

Раба! Но чья? Я скрыть сумею.

Составить купчую пришел

Нотариус. К его приходу

Положен и кошель на стол.

Любовь мне даст свой ореол,

Взяв у меня мою свободу.

Надеюсь, будем мы друзья.

Раз в этот дом вступаю я,

То мне о нем бы не мешало

Кой-что услышать для начала.

Скажи, большая ли семья?

Супруга есть у господина?

Он вдов.

Имеет он детей?

Детей? Единственного сына.

Он взрослый?

Да, почти мужчина.

Чем занимается?

Ей-ей,

Не знаю. Предназначен он

Для церкви был еще подростком,

И вдруг, — пожалуйте, — влюблен,

Да так, что лезет на рожон.

Задать бы этим вертихвосткам!

Как звать его?

Звать? Дон Хуаном.

Любезник, верно?

Малый хват,

Как полагается дворянам.

Рабе опасности грозят!

Не бойся: с месяц так назад

Он выгнан из дому.

За что же?

Решил жениться.

Правый боже!

И это вся его вина?

Что, мало?

Я удивлена.

Еще кто в доме?

Э, всё рожи!

Стряпуха — старая карга…

Будь к старикам великодушней.

Да ты, красавица, строга!

А ты кто, — кухонный слуга?

Я управляющий конюшней.

О, важный пост!

Сама суди:

Слуга и не помыслит даже

При господине сесть.

Да.

Я же

Всегда сижу и — впереди,

Когда мы едем в экипаже.

А я готов просить, милашка,

Твоей руки.

Что ж, на!

Ох, тяжко!

Поосторожней!

Зря полез.

И впредь не лезь.

Опять промашка.

Она дерется, как Инес!

Держись почтительней отныне.

Дерутся. Эка, герцогини!

Любовью в рабство продана,

Я — делать нечего — должна

Свыкаться с участью рабыни.

Уж не надеялся ли ты

На то, что здесь, под нашим кровом,

Тебя я встречу добрым словом?

Но ты ведь ангел доброты.

Ты, значит, женишься? На ком?

Так в этом, стало быть, причина?..

Я опасался, Серафина,

Что станешь ты моим врагом,

Но разве поступить иначе…

Любовь моя глупа, о да!

Но знай: никто и никогда

Не назовет ее незрячей.

Ты обманул любовь мою,

Ты любишь женщину другую;

Я ль не права, что негодую?

Нет, я тебя не узнаю!

Скажи, бессовестный клеврет

Бессовестного дон Хуана,—

Для столь коварного обмана

Есть оправданье или нет?

Предатели уличены,

Так незачем и отпираться.

К чему, сеньора, волноваться?

Прошу, вложите меч в ножны.

А если б вы сейчас узнали,

Что из-за вас был весь содом

И входа нет нам в отчий дом,—

Вы б, может, меньше бушевали?

Из-за меня?

Из-за кого же?

Что вам рассказывал ваш брат?

А что соседи говорят?

Так это, значит, я? О боже!

И разобраться не успев,

Кричите. Но теперь вам ясно,

Что вы разгневались напрасно?

Любовь мой извиняет гнев.

Прости! Прости мою вину!

Ах, мнительность, колдунья злая!

К несчастью своему, была я

Все время у нее в плену.

Я не ждала, что принести

Мне эту жертву ты решишься;

Я думала, ты подчинишься

Велению отца. Прости!

Ах, мне ли о любви мечтать!

Не знаю даже, выйду ль снова

На стогны города родного,

Не прячась от людей, как тать.

Я — жалкий юноша, который,

Отцом отвергнут, неимущ,

Поник, как без опоры плющ.

Позволь мне быть твоей опорой!

Но будет нелегка стезя…

Твоей я буду — непреложно.

В слова порой не верить можно,

Не верить в силу чувств — нельзя.

Должны хранить мы тайну свято,

Не то, боюсь, поступит круто

Мой брат, — лишит тебя приюта.

Итак, мы скроем все от брата.

К молчанью вынуждена я.

О счастье не скажу ни слова,

Пока секрет — его основа,

Но знай — навеки я твоя!

Ну вот! Запутан я совсем,

Сижу, как муха в паутине.

Зачем внушил ты Серафине,

Что я женюсь на ней? Зачем?

Рогаткой заперта была

Твоя любовная дорога.

Когда б ее не снял я, много

Она бы причинила зла.

Представь-ка, что ее упреки

Услышал брат ее сейчас.

У Леонардо из-за нас

И так достаточно мороки.

И к хлопотам своим, дружище,

Он мог бы здорово остыть.

А нам бы предстояло жить

С двумя врагами в их жилище.

Как ни прикидывай, — все худо.

Вытаскивая из огня,

Ты в полымя толкнул меня.

Как выпутаться мне отсюда?

Подумай: к моему ли благу

Слова, что я женюсь на ней?

Слова? Я думал, ты умней.

Не подписал же ты бумагу!

Что ж, верно. Спорить я не стану…

Моя Элена!.. Ждать нет сил.

Скорей бы вечер наступил,

И я помчался бы в Триану!

До завтра лучше обождать бы,

Не то, заметив наш уход,

Хозяйка здешняя поймет

Свою ошибку в смысле свадьбы.

До завтра! Ты смеешься, что ли?

Явился я в Севилью вновь,

Чтоб увидать свою любовь,

И должен ждать еще? Доколе?

Мне ждать и полчаса невмочь,

До завтра от тоски умру я.

О ночь! Приди, мне жизнь даруя!

Приди, приди скорее, ночь!

О солнце! Нетерпенья полный,

Молю тебя. Твой лик блестящ,—

Надень скорее черный плащ

И, погрузясь в морские волны,

День бесконечный оборви!

Когда ж тебя не примет море,

Вот — слезы радости и горя,

Соленый океан любви.

Омоешься ты в океане

И встанешь, новый день даря.

Но мне — мне не нужна заря:

Мой день, моя заря — в Триане!..

Ну, Педро, в путь!

Еще не время.

Стемнело.

У тебя в мозгах.

Не солнце ли, увы и ах,

Тебе так размягчило темя?

Заврался ты.

Но добродетель

И красота ее…

Пусть так,

Но можно похвалить, чудак,

Без выкрутасов и без петель,

При этом меры не теряя

И не теряя головы.

Но если чувства таковы?

Пойдем! Там ждет блаженство рая.

Мне это ощущенье внове.

Скажу открыто, не таясь:

Ты так мне по сердцу пришлась,

Как будто мы родня по крови.

Сеньор! Хотя судьба доныне

Была мне мачехою злой

И, насмехаясь надо мной,

Бесправной сделала рабыней,—

Я все прощаю ей (коль скоро

Нет тайного подвоха в том)

За то, что я попала в дом

Столь благородного сеньора.

Твои слова так горячи,

Ты так в глаза глядишь мне смело,

Что верю я тебе всецело

И отдаю тебе ключи.

Хозяйкой будь в моем дому,

Распоряжайся полновластно.

Хочу, чтоб ты была причастна

К моим делам, а потому

Тебе одной во всей вселенной

Открыться я не побоюсь:

Сейчас с тобою поделюсь

Своею тайной сокровенной.

Здесь прежде жил мой сын…

Сеньор!

Я вас предупреждаю честно,

Что мне об этом все известно:

На кухне вышел разговор.

Его в священники я прочил,

А он ослушаться посмел,—

Жениться, видишь, захотел,—

И чуть отца не обморочил.

Боясь меня, чтоб сбить со следа,

Удрал неведомо куда;

Теперь же, возвратясь сюда,

Живет у моего соседа.

Я был разгневан не шутя

И шалопаю задал перца.

Но может ли не дрогнуть сердце,

Когда мой сын… мое дитя…

Под маскою высокомерья

Я боль душевную таю.

Узнала тайну ты мою.

И я не обману доверья.

Сюда вернулся он больным,

В лохмотьях, — так мне говорили,—

Чужие люди приютили

Беднягу, сжалившись над ним.

Так прояви свое усердье,—

Пойди к нему! Ступай скорей,

Заботой замени своей

Родительское милосердье.

Тебе и тайну, и ключи

Я вверил. От твоих стараний

Зависит все. О дон Хуане

Заботься. Обо мне молчи.

Его увидев, ты поймешь,

Как жаль терять такого сына:

Он молод, но уже — мужчина,

Умен, учтив, собой хорош!

Не только что на взгляд отца,

Спроси у встречного любого,—

В Севилье не найдешь такого,

Как он, второго молодца.

Он в мать. Она была креолка,

Всех женщин в Мехико умней.

Жениться я не мог на ней;

Жаль, — в доме больше было б толка.

Так вот желание мое,—

Чтоб ты пошла сейчас к бедняжке.

Снеси ему две-три рубашки

Из тех, что брошены в тряпье.

Как будто это от тебя,

А я тут ни при чем, запомни!

Теперь ты знаешь: не легко мне

Быть строгим, так его любя.

Ему без денег, верно, худо,

А что он может дать в залог

Ростовщику? Вот кошелек,

В котором пятьдесят эскудо.

Как видишь, Барбара, не зверь я.

Тебе приказ понятен мой?

О да, сеньор! И всей душой

Благодарю вас за доверье.

Горжусь я вашим порученьем.

Могу одно сказать о нем:

Вы в милосердии своем

Почти сравнялись с провиденьем.

А если вдруг удобный случай

Представится, шепни ему,

Что, дескать, видно по всему,

Как приутих мой гнев кипучий.

Вверни еще два-три словца

О том, как всеми чтим священник,

О том, как скучен брак без денег,

Как славно в доме у отца.

Сеньор мой добрый! Опасаюсь,

Что будет несговорчив он.

Но ваша воля мне закон,—

Поговорить с ним попытаюсь.

Так собери сейчас белье

И с ним ступай в соседский дом.

Смотри же, действуй там с умом!

Пускай усердие твое

Послужит целям господина.

О сын мой! Кровь моя и плоть!

Не так же ли скорбел господь,

Распятого увидев сына?

А кто покажет мне дорогу?

Да знает этот дом любой.

Но можешь Фабьо взять с собой.

Я шлю благодаренье богу

За столь чудесную помогу!

Как дон Фернандо с первых слов

Со мною ласков стал, сердечен!

Он вовсе не бесчеловечен,

Он даже и не так суров,—

Прощенье даровать готов.

Пришло счастливое мгновенье,—

Разлуке тягостной конец.

О дон Хуан! Мне твой отец

И деньги дал, и порученье

Больного взять на попеченье,—

Теперь бестрепетно живи!

Прибавил он, — благослови

За сердце доброе его ты,—

Свою любовь, свои заботы

К моим заботам и любви.

Сияйте радостью опять,

Мои заплаканные очи:

Вновь после непроглядной ночи

Вам ваше солнце будет слать

Живительную благодать.

Но кто рассеял этот мрак

И дал мне доступ к властелину

Моей души? Да тот, кто сыну

Со мною не дозволил брак,

Мой самый непреклонный враг.

Когда вступала в этот дом,

Я встречи ожидала с хмурым,

Неумолимым самодуром.

Я рада, что ошиблась в нем.

И думаю теперь о том,

Что часто дерзкая отвага

Мудрей обдуманного шага;

И может получиться так,

Что самый беспощадный враг,

Желая зла, приносит благо.

Решили вы любовь преодолеть?

Тогда, Флоренсьо, поклялся я впредь

Не видеть Серафину. Как жестоко

Я ни страдал, — не нарушал зарока.

Но Купидон явил мне чудо вновь:

Спас от любви, дав новую любовь.

Что ж, радуюсь выздоровленью друга.

Лекарство от любовного недуга

Есть разве лишь одно:

Другой предмет любви. Давным-давно

И женщинам известно, и мужчинам,

Что клин из сердца выбивают клином.

Вчера поднять глаза случилось мне,

И девушку увидел я в окне.

Сияние очей ее прелестных

Я уподоблю блеску звезд небесных.

Мой взор она невольно привлекла

И благородной ясностью чела,

И гордою осанкой королевы.

Красою юной девы

Я очарован был

И прежнюю любовь свою забыл.

Воспламенилось сердце чувством новым

К рабыне, что живет под этим кровом.

К рабыне?

Да. Моя безмерна страсть.

Рикардо! Вы могли так низко пасть?

В невольницу влюбиться!

Погодите.

Увидите ее, — тогда судите.

Откуда же, — из Африки она?

О нет, из Индии привезена.

Она, как солнце, к нам пришла с востока.

Рассказ ваш огорчил меня глубоко.

Не верю просто я ушам своим.

Как! Серафина, нежный серафим,—

И варварка, рабыня, индианка?

О да, она невольница, служанка,

Однако же, притом… Да вот, взгляните сами.

Этот дом.

Уже пришли?

Ты, видно, из прихода

Святого Пешехода?

Дала обет пять тысяч миль пройти?

Откуда знать мне? Вечно взаперти.

Что ж, ключницы от века домоседки:

Известно, — важным птицам место в клетке.

Пример со знатных дам бери теперь:

Гляди в окно, коль выхода нет в дверь.

По-моему, скучнее нет занятья.

Глядеть в окно? Ты вовсе без понятья.

Я не цветок, чтобы торчать в окне.

Ну, как? Теперь поверили вы мне?

Понравилась вам эта индианка?

Прелестная смуглянка!

Какую вы жемчужину нашли!

Она ценней сокровищ всей земли.

Скажи, что за тобой иду я следом.

Предмет моей любви теперь вам ведом.

Вы видите, слуга

Вошел в дом к Серафине.

О, как она прекрасна и строга:

Во всем равна богине…

Постой мгновенье, Барбара! Постой!

Сеньор! Любезны слишком вы со мной.

Умерьте ваше рвенье!

В ответ на мой восторг — пренебреженье?

Какие на меня у вас права?

Права любви.

Красивые слова,

Приманка. Ловят на нее упрямо

Мужчины женщин со времен Адама.

Чего желаешь, — бархат, шелк, парчу?..

Я о своих желаньях умолчу.

Тебя избавлю я от рабской доли.

А может быть, я счастлива в неволе?

Здесь жизнь моя и все мои мечты.

Ах! Значит, Леонардо любишь ты?

А разве дон Хуан не лучше?

Боже!

И ты влюбилась в дон Хуана? Тоже?

Он скоро женится…

Люби меня!

Взгляни, — я полн любовного огня!

Я изменил обычаям и вкусам

Родной страны и сделался индусом:

Отныне я, о мой златой кумир,

Язычества сторонник.

Ты — солнце, освещающее мир,

А я — солнцепоклонник.

Прекрасна эта ручка, но сейчас

Ей красоты прибавит мой алмаз.

Я благодарна доброму сеньору,

Но перстень этот мне не будет впору.

Я бедная раба,

И чересчур рука моя груба,

А честь и совесть чересчур негибки.

Прости! Тебя обидел по ошибке.

Позволь мне к лепестку твоих ланит

Притронуться хоть пальцем.

Экий стыд!

Перебирайте лучше в пальцах четки,

А я боюсь щекотки.

Твой господин тебя уступит мне.

Боюсь, что не сойдетесь вы в цене.

Будь даже золота у вас, алмазов,

И перлов, и рубинов, и топазов

Не меньше, чем расходует поэт

На то, чтобы изобразить рассвет,—

Вам не купить и этой туфли, знайте!

Но вот и провожатый мой. Прощайте!

Красотка своенравна!

Дайте срок:

Я хитрость в ход пущу и кошелек.

Подожди, сейчас он выйдет.

Я корзину отдал Педро.

Хорошо. Смотри же, Фабьо,

Никому не проболтайся

О секретном порученье,

Что мне дал наш господин.

Ну, ступай.

Я через час

За тобой вернусь.

Пожалуй.

Кто такие эти франты,

Что с тобой точили лясы?

Два прескучных кавальеро.

Видишь ли…

Я вижу, вижу!

Вот как? Кучерская ревность

Мне не слишком по душе.

Если эти два фазана

Подлетят к тебе еще раз,

То, клянусь, я их привечу

Мастерским тычком ножа.

Здесь покои дон Хуана?

Да.

Ступай.

До скорой встречи.

От несчастия такого

Вовсе пал я духом, Педро.

Снова рясу надевать?..

Что ж тут остается делать?

Может, родственники силой

В Херес увезли ее?

Поклялась, что будет ждать!

Мы уехали, — и сразу

К нам доверье испарилось.

Женщины непостоянны.

Ну, конечно, здесь обман!

Слуги, видишь ли, не знают,

С кем, куда сеньора скрылась.

Прежде чем надеть сутану

(Ведь за это вся Севилья

Нас с тобой поднимет на смех),

Потолкуем с той рабыней,

Что хозяйством управляет

В доме твоего отца.

Издали мне показалось,

Сложена она недурно.

Ничего.

Я восхищен!

Не поверишь, что рабыня.

А меня, признаться, больше

В восхищение приводят

Два китайских одеяла:

Нас они зимой согреют,

Летом от жары спасут.

Сердце и душа трепещут.

Здесь, у ваших ног, сеньор,

Ваша верная рабыня.

Полно, полно!.. Иисусе!

Кто ты? Подними лицо!

Педро! Кто это?

Мне слезы

Не дают лица поднять.

Господи! Наверно, оба

Упились мы!..

Упиваюсь

Ангельскими я слезами!..

Ты мираж иль сновиденье?..

О любимая! Ответь:

Неужели образ твой

Лишь моим воображеньем

Сотворен из пустоты?

Отвечайте же, сеньора,

Кто вы? Может, это козни

Чернокнижников севильских?

Это вы? Или нам нужно

Уносить отсюда ноги?

Это я, мой дон Хуан!

Педро! Это я, не бойся!

Разве кто другой посмел бы

Вверить жизнь свою и честь

Необузданной стихии —

Гневу твоего отца?

Я узнала, что намерен

Он имущество свое

Завещать рабу, — и вот,

Стала я его рабыней.

Оказал он мне доверье,

Я теперь хозяйка в доме.

А сегодня дон Фернандо,

Душу мне открыв, велел

Печься о тебе. И я,

Словно лань, стрелой любовной

Уязвленная, помчалась

К роднику моей любви.

Дал отец для нужд твоих

Кошелек; при этом был он

Ласки полн и состраданья,

А суровый взор порою

Затуманивался влагой.

Так бывает иногда:

Из окошка в старом доме

Вдруг выглядывает юность.

Он велел, чтоб от женитьбы

Я тебя отговорила,

Но совет смертелен был бы

Для советчицы самой.

Видишь, у меня клеймо

На лице? Оно поддельно,

И его легко стереть.

Но на сердце у меня,

Мой возлюбленный властитель,

Выжжено клеймо любви,

И его не сгладит время.

Этот знак на подбородке —

То не гвоздь, то наконечник

Купидоновой стрелы;

Ею к дому господина

Я навек пригвождена.

Пусть, свое утратив имя,

Я зовусь твоей рабыней;

Пусть ничтожные глупцы,

Склонные считать любовь

Маскою корыстолюбья,

Познакомятся воочью

С той из женщин, для которой

Сделались слова: Рабыня

Своего возлюбленного

Именем и смыслом жизни.

Услышаны мои мольбы!

Владычица моей судьбы

И госпожа моей свободы

Развеяла мои невзгоды,

Явившись в образе рабы.

Гремит в истории хвала

Героям Греции и Рима,

И слава их неугасима.

Но пусть бессмертны их дела,—

Геройством ты их превзошла.

Сей гвоздь есть рабства знак. Однако

Он, повелением творца,

На небе твоего лица

Сияет знаком зодиака,

Мне указуя путь из мрака.

О чудо! Здесь моя любовь!

Так пусть, свершая чудо вновь,

Твой взор молящий и стыдливый

Смирит мой пыл нетерпеливый,

Мою бунтующую кровь.

В слезах я встретил утро это.

Всю ночь в Триане, до рассвета,

Укрыв лицо полой плаща,

Я звал, от страсти трепеща,

Я тщетно ожидал ответа.

Бесправья знак, клеймо рабы

Поставит мир тебе в заслугу,

Но мне, как своему супругу,

Ты передай его, дабы

На мне был знак твоей судьбы.

Пускай, как буква на бумаге,

На мне оттиснется клеймо.

Оно без лишних слов, само,

Как алое пятно на стяге,

Расскажет о твоей отваге.

Оно — знак чести. Потому

Благословение клейму,

Что сделало тебя рабою!

С ним неразлучный, я с собою

В загробный мир его возьму!

Тише! Серафина!

Кто?

Захотелось мне увидеть

Новую твою рабыню.

Видишь ли, рабыня, это…

Это донья Серафина.

Брат сеньоры, Леонардо,

И отец мой — в давней дружбе.

Как сеньора хороша!

Как невольница красива!

Вам, сеньор, не до рабыни,

Коль возлюбленная ваша

Так мила и грациозна.

Как зовут тебя, дружок?

Барбара, моя сеньора.

Барбара! Я дон Хуану

Не возлюбленная.

Вот как?

Значит, вы его невеста?

Да, ты угадала: скоро

Мы поженимся.

Тогда

Мне, сеньора, остается

Вас поздравить…

и себя —

С гибелью надежд безумных.

Кто рубашки эти сшил?

Кто? Домашние служанки.

Мы, бог даст, сошьем получше.

Не пора тебе? Ступай-ка,

Дома хватятся.

О да!

Здесь я лишняя, конечно.

Вас, сеньора, ожидает

Гостья.

Гостья? Кто такая?

Та, что вам милей, сеньора,

Всех других подруг — Лисарда.

Дон Хуан! Прошу прощенья,

Я сейчас вернусь.

Постой!

Барбара, куда ты? Педро

До дому тебя проводит.

Не удерживай меня,

Или я не удержу

Вопль измученного сердца!

Педро! Удержи ее.

Несравненная Элена!

Вы напрасно рассердились.

Мы сейчас вам объясним,

Отчего такую чушь

Здесь болтала Серафина.

Я напрасно рассердилась?

Негодяй! Ты надо мной

Издеваешься?

Сеньора!

Тише! Вы меня убьете!

Если ты оскорблена

Заблуждением, в котором

Пребывает эта дама

И которое чернит

Свет любви взаимной нашей,

То обрушь свое возмездье

Не на Педро, — на меня.

Горе! Я тебя прогневал!

Что вы! Разве я осмелюсь

Гневаться на вашу милость?

Да любой испанский гранд

Честью бы почел жениться

На изысканной сеньоре,

Для которой вы решились

Отказаться от сутаны.

«Кто рубашки эти сшил?

Мы, бог даст, сошьем получше».

Дай-то бог ей, богомолке!

Горе мне! Из-за кого

Продала себя я в рабство!

Как смогу тебя утешить,

Если выслушать не хочешь?

О предательство! И вот,

Рабское клеймо кричит

Миру о моем бесчестье!

Вашим гневом до того

Бедный человек запуган,

Что язык прильпе к гортани.

Разве я звалась рабыней?

Доньей я звалась Эленой.

Как троянская Елена,

Разожгла пожар я грозный

И сама в огне погибну.

И севильского Париса

Я нашла в тебе, изменник,

Честь укравший у меня.

Я, трианская Элена,

Продала себя в неволю,

Чтоб купить за это счастье

Некоему дон Хуану.

Если господин жесток,

Должен раб спасаться бегством.

Не посетуй, дон Фернандо,

Я в Триану возвращусь,

А оттуда — к дяде, в Херес:

Лучше уж рабой быть там.

Ну?

М-да!

Боже!

Обойдется!

Догони ее!

И то!

Рухнули мои надежды.

Так в отчий дом он снова принят?

Размолвке, стало быть, конец?

Не мудрено понять: отец

Родного сына не отринет.

Старик о сыне так вздыхал,

Что этих вздохов дуновенье

Задуло пламень озлобленья,

И в доме снова мир настал.

Везет, однако, дон Хуану:

Опять, обласканный отцом,

В родительский вступил он дом,

Хотя и скинул с плеч сутану.

Но что ж его нигде не видно?

Здесь тайна.

Думаете, он

В рабыню, как и вы, влюблен?

Нет, просто дон Хуану стыдно,

Что слишком он теперь заметен.

Он не в восторге от того,

Что злоключения его

Являются предметом сплетен.

Когда бы он любил, как я,—

Он относился бы с презреньем

К людским догадкам и сужденьям.

Я вам, конечно, не судья,

Но не могу не изумляться:

К невольнице — такая страсть!

Как вы могли столь низко пасть?

Никто не может с ней равняться!

Принцесса с головы до пят.

Но вызов своему сословью

Вы бросили такой любовью.

Любовь не ведает преград!

Что сталось с Барбарой? Она

Была веселой, словно пташка,

И вот теперь вздыхает тяжко,

Бледна, безмолвна и грустна.

Видать, ревнует. В самом деле,

Чуть дон Хуан вернулся в дом,

Заботитесь вы лишь о нем,

А к ней порядком охладели.

Она ревнует? Экий вздор!

Да разве можно ставить рядом

Рабу с родным, любимым чадом?

А кто же виноват, сеньор?

Рабыню вы ввели сначала

Как дочь свою родную в дом,

Но поостыли к ней потом,

И это ей обидно стало.

А может быть, для перемены

Еще причина есть: один

Щеголеватый дворянин

Тут вечно подпирает стены…

А я поверил капитану,

Который продал мне ее,—

Мол, недотрога… Ох, бабье!

Скорее, правда, к дон Хуану

Она приревновала вас.

Постой, — не тот ли кавальеро?

Ну да, возьми его холера!

Закрыты предо мной сейчас

Пути прямые. Путь окольный

Один остался для меня.

К чему столь долгая возня

С красоткой этой подневольной?

Была бы ровня вам! А тут —

Давайте звонкую монету,

И вещь у вас.

Рабыню эту

За миллион не продадут.

Но почему так холодна

Она ко мне?

Пойдемте! Будет!

Что ж, если стыд совсем забудет

И вознамерится она

Интрижки грязные плести

С какой-то рожей богомерзкой,—

Я покажу рабыне дерзкой,

Как следует себя вести.

Порою, как мы с вами знаем,

У низких родом дух высок,

Хоть, может, это невдомек

Иным нахальным шалопаям.

Не опасайтесь же, сеньор,

За нравственность своей рабыни:

Неотразимому мужчине

И то сумеет дать отпор.

А дон Хуану уж пора

Быть здесь. Замешкался он что-то.

Знать, по душе ему охота.

Уехал с раннего утра.

Но я не против. Лишний пыл

Охота, может быть, остудит,

И о женитьбе он забудет.

По-моему, уже забыл.

Эй, Фабьо! Расседлай коня!

Он, бедный, притомился, в мыле.

А Педро на своей кобыле

Отстал порядком от меня…

Какую радость бог мне шлет!

Отец! Целую ваши руки.

Скучал я, словно бы в разлуке

С тобой мы были целый год.

Как поохотился, сынок?

Сейчас…

Ты б отдохнул сначала.

О нет! Заря меня застала…

Рассказывать, не сняв сапог?

Эй! Кто там!

Да, сеньор?

Поди-ка

И дон Хуану помоги:

Стяни с сеньора сапоги.

С меня?

Ты что так смотришь дико?

Тебе понятно или нет?

Я Педро подожду.

Что? В споры?

Смотри, не уколись о шпоры.

А я велю подать обед.

Ушел, благодаренье богу!

Мой ангел! Я горю в огне!

Дай для лобзанья руку мне!

Сеньор! Прошу вас, дайте ногу!

Ушел он, отгони тревогу.

Ты мне безмерно дорога.

Я твой вассал, я твой слуга.

О счастье! Наконец опять я

К тебе простер свои объятья!

Но мне, сеньор, нужна нога.

У нас нет времени для ссор.

О, дай обнять мне стан твой стройный!

Не окажусь ли недостойной

Подобной чести я, сеньор?

Мой бог! Вот странный разговор.

Причуды женского ума

Порой загадочны весьма.

Ведь я не начал же с упрека,

Хотя и ревновал жестоко,

К кому — ты ведаешь сама.

Тут бродит некий франтик скушный,

К твоей красе неравнодушный.

Но я — пускай тебе он мил —

В миг нашей встречи все простил.

Как вы, сеньор, великодушны!

О благородные мужчины!

Несуществующие вины

Они готовы нам простить,

Чтобы зато самим грешить.

Вы жили в доме Серафины…

Ты знаешь, что меня туда

Толкнула крайняя нужда.

Не страсть ли?

Что с тобой случилось?

Прощу прощенья, ваша милость.

Вы столько тратите труда

Для этих жалких оправданий…

То «ваша милость», то «сеньор»!

К чему? Смягчи суровый взор,

Подумай о своем Хуане.

О госпожа моих мечтаний!..

Я — госпожа? Но город весь

Вам скажет, что живу я здесь

У вашей милости в неволе.

Любви в тебе не вижу боле,

Упрямство вижу лишь да спесь.

Сдаюсь! Тирань уж до конца.

Противны замыслу творца

Несообразности такие,—

Как мягкий воск сердца мужские,

Как мрамор — женские сердца.

Как воск? С каких же это пор?

Останешься неумолимой?

Ужели я из уст любимой

Услышу смертный приговор?

Уж лучше сразу под топор.

Ах! Видела бы ты, как ныне

На берегу ручья, в кручине,

Оплакивал я жребий свой,

Мешая с быстрою струей

Потоки слез!

О Серафине?

Безумная! Ну что ж, убей

Меня холодностью своей…

Но нет, в обитель вечной ночи

Есть путь вернее и короче.

Отец, сюда! Ко мне! Скорей!

Отец, смотрите — вот Элена,

Ее хотел я в жены взять.

Вонзите меч по рукоять

Мне в грудь!.. Прошу, склонив колена:

Избавьте от земного плена!..

Безумец, замолчи!..

Оставь!..

Любимый!

Это сон иль явь?

Что ты сказала?

По ошибке…

Слезам мне верить иль улыбке?

Люблю!.. Но от тревог избавь.

Мир, значит? Так бы вам давно.

Ты что отстал?

Да все твой сокол.

Уж я махал, свистал и цокал,

Но слеп и глух он, как бревно.

Охота! Черт ее дери!

Как дурень, в поисках удачи

Трясешься день-деньской на кляче,

С постели вставши до зари,

Голодный маешься без толку

И, возвратясь, увы и ах,

Домой привозишь в тороках

Одну-другую перепелку.

Нет, нет, уволь. Вот то ли дело

Картишки! Сесть с колодой карт!

А то, пожалуйста, бильярд!

Стол, два кия, кусочек мела,—

И с громом катятся шары.

Кто будет отрицать, что сразу

Есть польза и руке и глазу

От этой царственной игры?

Взяв деревянный молоток,

Нередко юные дворяне

Шары гоняют по поляне,—

Есть и в таком занятье прок.

Для воспитания отваги

И укрепленья силы рук

Иной раз не мешает, друг,

Скрестить с лихим партнером шпаги.

И дальше б мог перечислять я

Для духа, тела и ума

Как благотворные весьма,

Так и приятные занятья.

А что касается охоты,

То это — дело королей;

Там штат сокольников, псарей,

Нельзя же быть им без работы.

Ну где равняться с ихним братом

И выезжать на птичий лов

Нам с нашей парою одров

И соколом подслеповатым?

Поди поешь, поспи, — и вновь

Твой лик угрюмый прояснится.

Надеюсь я, что примириться

Нам удалось, моя любовь?

Но только поклянись мне впредь…

Клянусь!

…не видеть Серафины.

Да!

Да?

Ты — мой кумир единый,

Зачем мне на других глядеть?

Ты несравненна, бесподобна,

Навеки ты моя, я твой!

Прекрасный тезис, каковой

Развить бы стоило подробно.

Развей.

Вот буду я в ударе,

И целый сочиню трактат.

А нынче?

Нынче мне простят,

Что дам лишь краткий комментарий.

Местоименья я и ты

Враждебны, чтó почтем мы ясным

Всем оппонентам беспристрастным.

Согласья нет у сей четы

Ни в гласном звуке, ни в согласном.

Но мой и твой — местоименья

Созвучные. Процесс склоненья

Склоняет к дружбе звуковой.

И вот пример для упражненья:

Навеки ты моя, я твой .

Да ты и впрямь грамматик истый.

Твой комментарий — образец.

Ты не забыл, что ждет отец?

Прости!

Прощай!

Мой ангел чистый!

Где стойкость, гордость где моя?

Противилась недолго я

Красноречивым уговорам.

Но кто кольнет меня укором?

Кто будет строгий тот судья?

Могла ль, не будучи глухой,

Остаться я неумолимой

В тот миг, когда вскричал любимый

С надеждой, верой и мольбой:

Навеки ты моя, я твой?

Прочь, ревность! Замолчи! Довольно!

Как сердцу было горько, больно,

Когда пришлось ему подпасть

Тебе, неистовой, под власть,

Пусть ненадолго, пусть невольно!

Без колебанья, всей душой

Я снова на любовь отвечу,

С доверьем кинусь я навстречу

Призыву нежности живой:

Навеки ты моя, я твой!

Барбара! С тобою можно

Перекинуться словечком?

А, Финея! Как живешь?

С той поры, как дон Хуан

В дом родительский вернулся,

Столько дела по хозяйству,

Что минутки нет свободной.

Все работаешь? Бедняжка!

Ну, как донья Серафина?

Сатана ее возьми!

Это сущая тигрица!

Это аспид африканский!

Ей бы зваться доньей Ведьмой,

А не доньей Серафиной.

От любви совсем рехнулась,

И не стало мне житья.

Целый день за туалетом:

Примеряем платья, гребни,

Кольца, серьги, ожерелья…

Сто причесок переменит,—

То не этак, то не так.

Все к окошку подбегает,

Ждет, что милый друг посмотрит,

Смотрит, ждет ли милый друг.

Даже ставням надоело

Открываться, закрываться,

И скрипят они от злости.

Дон Хуан заходит часто?

Да уж мимо не пройдет.

Вот как?

Он у нас в гостиной

Кресла все протер. Сидит

С томным видом. А она

Перед ним так и гарцует,

Блеском сбруи ослепляя.

Влюблены?

От страсти млеют,

Как весной осел с ослицей.

Не идет ли дело к свадьбе?

Что-то он ни шьет ни порет.

С чем же ты сюда?

С письмом. Содержанье — пустяки,

Суть в другом… но это тайна.

Что за тайна? Ради бога!

Барбара! К чему расспросы?

Не скажу.

И это — дружба?

Рада бы, да не могу.

Если поклянусь молчать?

Проболтаешься.

Как видно,

Ты не веришь в нашу дружбу…

Утомившись на охоте,

Господин мой отдыхает;

Можешь мне отдать письмо.

Тайну же оставь себе,

Я не так уж любопытна.

Дашь мне клятву?

Если хочешь.

Пусть не видеть мне вовеки

Индии моей родимой,

Если выболтаю тайну.

Так и быть. Соседка наша…

Нас никто не слышит?

Нет.

Говорю, одна соседка,

Знахарка, бумагу эту

Окурила корешками

И заклятье нашептала,

Чтобы дон Хуан женился.

Вот письмо. И знай, в день свадьбы

Нас отпустят на свободу.

Тайну, что ты мне открыла,

Схороню на дне души.

Ну, прощай. Я тороплюсь

На свиданье… с этим, помнишь?

Ты на днях меня с ним вместе

Встретила на Каль де Франкос.

Как недолго длится счастье!

С переливчатою тканью

Сходна жизнь: едва луч света

По-иному упадет,—

Вмиг она меняет краски.

Боже праведный! Зачем же

Я терзаюсь, жду, надеюсь?

И чего еще мне ждать?

Новых разочарований?

Надо было бы в Триану

Мне еще тогда вернуться,

Но любовь меня поймала

На приманку лжи и слез.

Не прошло с тех пор и часа,

Как клялся предатель этот,

Что навек мы с ним едины.

Если б так! Тогда б кинжал

Я себе вонзила в грудь,

Радуясь, что дон Хуану

Наношу я этим рану.

Не нахожу себе покоя.

Любовь!.. Цена волненьям грош,

Но из-за них не ешь, не пьешь,

Не спишь ночей и все такое.

Моя Элена!

Не трудись!

Твои мне речи надоели.

Ты к низменной стремишься цели,

Не устремляй же очи ввысь.

Не надо клятв — вновь не поверю,

Как я поверила тогда,

Но бездну твоего стыда

Теперь я до конца измерю.

Дождусь, когда ты под венец

Пойдешь… Ах, лишь бы поскорее!

Сегодня? Завтра? Не позднее!..

И рабству моему конец.

Я пожелаю дон Хуану

В любви, в согласье жить с женой

И со спокойною душой

Вернусь к себе домой, в Триану.

Я думаю, что дядя с сыном

Уже приехали и ждут,

Пока я трачу время тут

На объясненья с… господином.

Ты огорчен? А, чувство долга?

Ущерба я не понесла.

С клеймом фальшивым я жила

В служанках. Но совсем недолго.

Не пролегал, как знаешь ты,

Мой путь к тебе короткий, скромный

Ни через океан огромный,

Ни через горные хребты.

Какой же ты нанес мне вред?

Жива я, целы руки, ноги…

Так в чем твоя вина?

О боги!

Ты слышал, Педро? Что за бред!

Вот женское непостоянство!

От них господь нас сохрани!

В сто раз изменчивей они,

Чем моря зыбкое пространство,

Чем клуб гонимой ветром пыли,

Чем очертания луны,

Чем фантастические сны,

Чем флюгер на дворцовом шпиле.

Адам мужчинам ненароком

Зла сделал больше, чем добра:

Изделье из его ребра

Его потомкам вышло боком.

Еще и часа не прошло,

И вдруг — такая перемена.

Надежды не сбылись!

Элена!

Как сумрачно твое чело!

За что опять я впал в немилость,

Моя любовь? Скажи! Ответь!

Мне легче было б умереть.

Я польщена. О, ваша милость —

Великодушие само!

«Моя любовь» — как много чести!

Но что вы скажете невесте,

Которая вам шлет письмо?

Умильно-сладких изъяснений,

Конечно, в нем полным-полно.

Благоухает же оно

Букетом колдовских курений.

Письмо рабыня Серафины

Доставила. Прочти его.

Хотя зачем ей колдовство,

Сеть хитроумной паутины,

Раз ты и так влюблен? Страстями

Не правит волшебство. И я,

Прочтя письмо иль не прочтя,

Ей сердце вырвала б ногтями.

С тобой, Элена, спорить трудно.

Коль ревность с разумом в ладу,

Ей оправданье я найду,

Но ты ревнуешь безрассудно.

Едва ль признается сеньор,

Что вел себя со мной постыдно,

А верный Педро, очевидно,

С сеньором не затеет спор.

Будь мне обманщик брат иль сват,

Зовись он даже дон Хуаном,

Обман назвал бы я обманом.

Но чем пред вами виноват

Мой уважаемый коллега?

Причастен разве он к письму?

Ты не докажешь никому,

Что уголья белее снега.

Все к лучшему: и вам урок —

Не доверяться переписке,

И мне — обман увидев низкий,

Презреть слащавых слов поток.

Сеньора! Капельку терпенья.

Терпенья нет, есть гнев и боль.

Доколь, о господи, доколь

Такие выносить мученья?

Она меня сведет с ума!

И то. Хоть эту мысль мы гоним,

Любовь — безумия синоним.

А что касается письма,

То зря увидела бедняжка

В нем волшебство и наговор.

Когда нам ревность застит взор,

Черна и белая бумажка.

Так ему и заявлю.

Тсс… Не дон Хуан ли это?

Мне, сеньор, отец ваш нужен.

Мой отец? Он отдыхает.

Что вас привело, сеньоры?

Полагаю, не осталось

Незамеченным, сеньор,

Что не раз я вел беседу

С вашей новою рабыней.

Люди злы и то, что видят,

Истолковывают дурно.

Вняв нашептыванью слуг,

Гневается дон Фернандо.

Побудить ее меж тем

Лаской я хотел иль страхом

В суд явиться и признать,

Что она — моя рабыня;

Что ее один солдат,

Обещав на ней жениться,

С ним бежать подговорил

Из моих владений дальних

И в Испанию привез.

Отпирается беглянка,

Но, бог даст, в конце концов

Истина восторжествует.

Вас обманывает зренье.

Может быть… я допускаю,

Сходна Барбара лицом

С вашей беглою рабыней.

Сходна именем, лицом,

Голосом — и не она?

Отобрать ее я мог бы,

Как похищенную ценность,

И без выкупа; однако,

Проявляя уваженье

К дому вашему, согласен

Стоимость ее вернуть.

Обращайтесь с этим иском

К правосудью, ваша милость.

Обладай вы даже всем

Серебром индийских недр,

Барбару вам не уступим.

Не мишень ли я, однако,

Далеко зашедшей шутки?

Все, что я сказал вам, — правда.

Но решать такое дело

Не приличествует шпагой,

И поэтому теперь я

К правосудью обращусь.

Эка! Не было печали!

Я стерпел такую дерзость

Только потому, что думал,

Будто этот кавальеро

Впал в ошибку. Может быть!

Видимо, он сам обманут

Совпадением имен

В сочетанье с внешним сходством.

Ты теперь имеешь право

Сцену ревности устроить.

Признаюсь, что он во мне

Ревность пробудил — не меньше,

Чем в Элене Серафина…

Что же делать мне?

Попробуй

Убедить Элену в том,

Что о браке с Серафиной

И не думал ты.

Но как

Убедить ее?

На то

Слезы есть, обеты, клятвы.

Сердце женское, мой милый,

Не бушующее море,

Не скала, не лютый зверь.

Ты поплачь, пообещай,

Поклянись, — оно смягчится.

Сколько бедствий от любви!

Если бы в Элладе древней

Это все происходило,—

Так и быть, но здесь, у нас,

Меж Севильей и Трианой!..

Честь Элены под угрозой,

Под угрозой жизнь моя!

Что дадите мне, сеньор,

За приятнейшие вести?

Сам их забирай в награду.

Если б столько мне за службу

Дали, я б не отказался.

Ну, короче!

Вам везет.

Можно ли сказать короче?

Письма, что ли, есть?

Письмо

От сеньора Леонардо.

Что там было в нем — не знаю,

Только донье Серафине

Ваш отец в подарок перстень

После этого отправил.

С кем же он отправил перстень?

С Барбарой.

Везет и впрямь!

Кажется, опять фортуна

Подложила нам свинью.

А награда за известье

Вам гроша не будет стоить.

Да?

Замолвите словцо…

Перед кем? Чего ты мнешься?

Перед батюшкою вашим,

Чтоб жениться он позволил

Мне на Барбаре. Она

Индианка и рабыня,

Но ведет себя примерно…

Новая напасть!

Гордись!

Значит, вкус твой безупречен.

Ты с ней говорил?

А как же,

Да конфузится. Робка.

Я поговорю с ней сам.

Пожелаю вам за это

Быть таким же долговечным,

Как устав монастыря.

Сразу столько бед? О боже!

Хороша? А?

Хороша.

Но строптива. Ничего,—

После свадьбы присмиреет.

Какой алмаз! Его приму

Я с восхищеньем. Это платье

За труд хочу тебе отдать я.

Скажи сеньору своему,

Что я до глубины души

Растрогана столь щедрым даром.

Его благодарю я с жаром,

Вы так, сеньора, хороши,

Что будь алмаз как солнце ярок,

Прекрасней будь небесных звезд,

И то б для вас был слишком прост

И незначителен подарок.

Ты что к нам не заходишь? Верь,

С тобой подружимся мы скоро.

Вы так добры ко мне, сеньора!

Но столько дел у нас теперь,

Что некогда подумать даже

Об отдыхе. Нет просто мочи:

С рассвета до глубокой ночи

Я мою, шью, стираю, глажу…

Меж тем по виду твоему

Усталости поверить трудно:

Ты выглядишь, на зависть, чудно.

Завидуете вы? Чему?

Трудам? Заботам? Униженьям?

Нет, зависть неуместна тут.

Что для тебя постылый труд,—

Мне было б только наслажденьем.

Моя мечта — о том, чтоб рано

Иль поздно волю получить.

Моя мечта — до смерти быть

Простой служанкой дон Хуана.

И я стремилась к той же цели,

Но не снести мне горьких мук.

Немного потерпи, мой друг;

Надеюсь, не пройдет недели,

Мы свадьбой кончим сватовство,

И снова будешь ты свободна.

Отец увидел, что бесплодно

Тиранить сына своего,

Что с рясой сын его простился

Навеки, и возврата нет.

А остальное — не секрет.

Ах, если б дон Хуан женился!

И я в день бракосочетанья,

Быть может, волю получу.

Я за тебя похлопочу,

И кончатся твои страданья.

Скорей бы этот день настал!

Да, да, скорей бы! Дай-то бог!

А если ты, найдя предлог,

Не пожалеешь мне похвал,—

В долгу я не останусь, помни!

Вас буду с жаром восхвалять я.

Возьми еще и это платье,

Оно когда-то очень шло мне.

Вы так добры!

Но не сорви

Его любовь, как плод незрелый.

Ведь от посредницы умелой

Зависит все в делах любви.

Гожусь я для таких услуг.

Давай, обнимемся!

Сеньора,

Храни вас бог!

Ужели скоро

Меня обнимет мой супруг?

Судьба казнит, казнит меня. Доколе?

Бичи ее мне душу истерзали,

Шипы ее мне сердце искололи;

Душа и сердце — мук моих скрижали.

Милей мне смерть, чем эта жизнь в юдоли,

Где доля верности — одни печали.

Я продана и предана. Сумели

Ложь с трусостью достичь желанной цели.

Как в этот дом стремилась я! И вот

С трудом одолеваю я ступени,

Как будто бы всхожу на эшафот.

От слабости дрожат мои колени…

Здесь враг… мой враг возлюбленный живет.

На мне клеймо, как память об измене.

О рабства знак! Всем людям расскажи

О злобе, о предательстве, о лжи!

Дай зеркало!

На! Я бы стал

Глядеть в глаза своей любимой.

К несчастью, оказалась мнимой

Прозрачность этих двух зеркал.

Тсс… Вреден шум и для Элены,

И для тебя. Дом полон слуг,

И могут оказаться вдруг

Они свидетелями сцены.

Нелестный слух о господине

Пройдет средь челяди.

Ты прав.

В глаза гляди мне.

Нет.

Вот нрав!

Строптивость не к лицу рабыне.

Не так уж я строптива нравом,

Но, кажется, не входит в круг

Обязанностей ваших слуг

Глядеть восторженно в глаза вам?

Я жду признаний, — ни к чему

Увертки и хитросплетенья,—

Я сам с тебя без промедленья

Все обязательства сниму.

Меня от всяких обязательств

Избавит документ.

Какой?

Ваш свадебный контракт с другой.

Тогда замкнется круг предательств,

И я покину этот дом.

Таких не знаю документов.

Зато с одним из претендентов

На ваши чувства я знаком.

Здесь был Рикардо. План ваш ясен.

Какой Рикардо?

Тот, кто в вас

Влюблен безумно и сейчас

Наговорил мне всяких басен:

Что были вы его рабой,

Что убежали вы с солдатом…

Что?..

Понял я — ты с этим фатом

Стакнулась, чтоб он мог с тобой

Бежать, не вызвав подозренья.

Я не спрошусь, решив уйти.

Предвечный судия! Отмсти

За это клятвопреступленье!

О, если б на моей руке

Не пальцы были, а кинжалы,—

Я знак поставила бы алый,

Изменник, на твоей щеке,

Чтоб о злодействе знал весь мир!

Присматривай за нею зорко:

Физиономия не терка,—

Ей пользы нет от лишних дыр.

Я, к бессердечию привычный,

Жду от тебя всего.

Еще бы! Лицо не берегут особы,

Которые, как ты, двуличны.

Ну, мир! Как комиссионер,

Я слажу дельце.

На в задаток

Моей ладони отпечаток.

Ой-ой!

Всем сводникам в пример!

Барбара! Что это значит?

Поухаживать задумал

Педро, да не тут-то было.

Вот как?

Пошутил я только.

Шутников я не люблю!

Дон Хуан! Хотя собрался

Ты уйти, — прошу, останься.

К нам со свадебным контрактом

Скоро будут Леонардо

И нотариус. Родня

Приведет твою невесту.

Да, мой сын, не удивляйся:

Мне известно, что сутану

Снял ты ради Серафины;

Мне она сама призналась.

Будь по-твоему: сегодня,

По-семейному, без шума

Брачный договор скрепим.

О приданом сговорились:

Двадцать тысяч золотых.

Как? Жениться! Вдруг? Сегодня?

Надо бы обдумать, взвесить…

Ничего не понимаю!

Быть священником не хочешь

И жениться не намерен?..

Ваша воля мне закон.

Только я подумал, как бы

Второпях не ошибиться…

Ошибиться? Ты в уме ли?

Ты шнурки ей на ботинках

Недостоин завязать!

Где, скажи, твои мозги?

Бросив ради Серафины

Пятитысячную ренту,

Заартачился пред свадьбой!

Берегись меня прогневать.

Марш к себе!..

Иду.

Ах, Педро!..

Ты побудь с Эленой.

Тсс!..

Барбара! Чтоб дом весь был

Как стекло. Чтоб ни пылинки.

А тем паче — здесь, в гостиной.

Это что? Ты недовольна?

Смотришь волком. Ах ты, дрянь!

Думаешь, мне непонятно,

Отчего тебя так корчит?

Ты себя вообразила

Полновластною хозяйкой,

Благо, лишь мужчины в доме.

И, узнав, что Серафина,

Как супруга дон Хуана,

Вступит в дом, ты от досады

Забываешь о приличьях.

Берегись! Знай свое место.

Все ключи и власть над домом

Я невестке передам.

Ишь ты!.. Педро! Что ты скажешь

О рабыне этой дерзкой?

Я в них плохо разбираюсь,

Но случается иной раз:

Самой скромной вдруг шлея

Попадет куда не надо.

Не продать ли мне ее?

Где конец моим страданьям?

Неужель судило небо

Мне расстаться навсегда

С именем своим и честью

И влачить существованье

Презираемой рабы?

Начинает мне казаться,

Что и вправду я рабыня,

А безжалостный виновник

Бед моих — мой господин.

Педро! Знаешь ты, кто я?

Что-то я вас не пойму.

Мне, наверное, приснилось,

Что из Мехико в Триану

Привезли меня ребенком,

Что сеньорою Эленой

Называлась я.

Боюсь,

Что от горя вы… того.

Не рабыня вы. Любовь

Вас принудила поставить

На своем лице знак рабства.

Правду ты сказал: любовь.

Стало быть, я — это я?

Ты уверен в этом, Педро?

Я уверен ли? Еще бы!

И хотел бы вас уверить,

Что ваш подвиг благородный

Ставит дон Хуан высоко.

Ревность лжет вам, говоря,

Что задумал он жениться

На сеньоре Серафине.

Как, злодей! Как, лживый пес!

Хочешь ты меня опять

Обмануть, проклятый сводник?

Умоляю вас, сеньора,

Поскорей вложить в ножны

Ваши дважды пять кинжалов:

Я глазами дорожу.

Раздражительность понятна,

Если дама… в положенье,

Но от ревности кусаться!..

А нотариус? Он здесь?

Только Барбара и Педро.

Странно! Где же дон Хуан?

Полагаю, у отца

Он с нотариусом вместе.

Барбара! Ты что, не хочешь

Разговаривать со мною?

Некогда. Должна прибрать я

Комнаты, расставить стулья…

…для судей, что нынче будут

Тяжбу разбирать мою.

Я вижу, два семейства в сборе.

Контракт я приготовил, — вот.

Лишь подписей недостает

На этом брачном договоре.

Добро пожаловать в мой дом!

Ты скоро в нем хозяйкой станешь.

Как больно ты мне сердце ранишь,

Не зная ничего о том!

Сеньор! Прошу: рабой примите

Меня в свой дом.

Рабой? Тогда

Какая здесь во мне нужда?

Тсс!.. тише! Будем ждать событий.

Зачем же мне теперь молчать?

Тсс! Вы погубите все дело.

Я все терпела и терпела,

Мне нечего уже терять.

Эй вы! В своем ли вы рассудке?

Кончайте болтовню!

Сеньор!

У Барбары от помидор

Или от лука резь в желудке.

Пусть выйдет вон иль замолчит.

Итак, сеньору и сеньоре

На этом брачном договоре

Поставить подпись надлежит.

Да будет это им ко благу.

Ну вот, конец!

Конец? Бог весть.

Еще, сеньора, время есть:

Пока они прочтут бумагу,

Да то да се — вот полчаса…

На что надеяться мне, Педро?

Порой бывает небо щедро

И нам являет чудеса.

Послушайте. Давным-давно

Один каноник жил в Толедо.

Он крепко не любил соседа.

Однажды, выглянув в окно,

Такую видит он картину:

Стоит соседская коза

И пялит на реку глаза,—

Попутал, видно, черт скотину:

Вот-вот скакнет. А там, внизу,

Наверняка сломает шею.

Ликует поп: «Господь злодею

Отмщенье шлет через козу».

Но превращается улыбка

Внезапно в кислую гримасу;

Бежит он, подоткнувши рясу,

К козе… Произошла ошибка:

Свою козу узнал он в той,

Которую считал соседской.

Я смысл истории простецкой

Вам растолкую с прямотой:

Сейчас прозреет ваш поклонник

И, отведя от вас грозу,

Спасет любимую козу,

Как вышеназванный каноник.

Нет, он подпишет отреченье

И в пропасть сам меня столкнет.

Таков единственный исход.

Они заканчивают чтенье.

Теперь нам замолчать полезно.

О!..

Подпишите здесь.

Сеньор!

Я рву ваш гнусный договор,

И пусть меня поглотит бездна.

Безумная! Отдай бумагу!

А получу взамен сама

Того, кто свел меня с ума?

Вот дрянь!

Пошли мне бог отвагу!

Открыться? Но я так смущен…

Увы, контракт разорван в клочья.

Ты! Прочь!

Уйти готова прочь я,

Но кто мой разум отнял?

Он.

Подождите. Я сейчас

Доложу о вас сеньору.

Кто там, Фабьо?

От судьи

Предписанье вам, сеньор:

Передать рабыню эту

На поруки.

Что такое?

Пусть войдет ее владелец,

Но один, без провожатых.

День для тяжб неподходящий

Выбрали невежи эти.

Кажется, мы помешали?

Господа! Простите нам

Неуместное вторженье.

Лучше мы придем к вам завтра.

Завтра? Нет, сейчас, при всех

Признаюсь: вы мой хозяин.

Я согласна к вам вернуться.

Прочь отсюда! Подтверждаю

Все, что скажете вы им.

Ослепленная любовью,

В этот дом вступила я,

Но сейчас я убедилась,

Как вы мною дорожите,

И раскаялась. Я ваша!

Прочь! Скорей! Чего мы ждем?

Провожатые мои

Ждут снаружи из почтенья

К дому вашему, сеньор.

Я прошу вас разрешить мне,

Как законному владельцу,

Увести с собой рабыню.

Нет, сеньор! Я полагаю,

Что признания ее —

Плод душевного расстройства

И для ваших домогательств

Основаньем быть не могут.

А к тому же тот, кто хочет

Взять ее, сначала должен

Мне вернуть пятьсот дукатов.

Но украденную вещь

Возвращают безвозмездно.

Очень жаль, но если вам

В спор со мной вступить угодно,

То на время нашей тяжбы

Должно ценность на поруки

Третьему лицу отдать.

Можем за нее мы сами

Поручиться.

Незаконно.

Вот сеньор Флоренсьо. Он

Взять ее к себе согласен.

Нет! Зачем? Я ваша, ваша!

Это повторю я всем.

Если дело за деньгами,

Я могу их уплатить:

У меня как раз есть сумма,

Что назвал вам дон Фернандо.

Я хочу поговорить с ней.

Слушай же!

Что вам угодно?

Ты, Элена, в исступленье,

Но и я теряю разум,

Тщетно выхода ища

Из такого затрудненья,

Тщетно измышляя средство

Увенчать надежды наши,

Честь твою не запятнав.

Вы отличный адвокат.

Не рассказывал вам Педро

О канонике с козой?

Вам давно пора увидеть,

Как, свое изранив сердце

Об утесы равнодушья,

Я свергаюсь с крутизны

В бездну вашего коварства.

Я сейчас уйду отсюда.

Вот хозяин мой, Рикардо;

Душу я свою и сердце

Отдаю ему во власть.

Что же до тебя, предатель,

Заклеймивший мне лицо,

То презрением всеобщим

Сам ты будешь заклеймен.

Жалкий трус! Ничтожный отпрыск

Благородного отца!

Замолчи!

Нет, не желаю.

Замолчи, моя любовь!

Замолчи!

Как! Что я слышу?

Ты назвал «своей любовью»

Эту дерзкую рабыню?

Барбара, идем!

Постойте!

Вы ошиблись. Кем, скажите,

Вы считаете ее?

Кем, сеньор? Своей рабыней.

Этого не может быть,

Раз она — моя невеста.

Кто твоя невеста?

Я.

Что? Раба — твоя невеста?

Негодяй! Чтоб в этом доме

Больше я ее не видел!

Уступаю вам рабыню.

Забирайте — и бесплатно!

Тише! Все вам объясню.

Я была тому причиной,

Что, отвергнув сан и деньги,

Дон Хуан отца прогневал.

Дон Фернандо! Вы решили

В наказанье дон Хуану

Взять раба на место сына

И наследника. И вот

Своему слуге Альберто

Приказала я (о горе!),

Чтоб меня он продал в рабство.

А клеймо на мне — подделка,

Я сейчас его сотру.

Что еще?.. Мой дом — в Триане…

Имя же мое — Элена…

Для подробностей не место

И не время…

Вам, сеньор,

Я прощаю ваш обман.

Вам права на дон Хуана

Я, сеньора, уступаю.

И, в Триану возвращаясь,

Я всегда гордиться буду

Тем, что, движима любовью,

Поступила добровольно

Я к возлюбленному в рабство.

Подвиг ваш так благороден,

Что свои права на брак

Уступаю вам, сеньора.

Удивления достойно

То, что здесь мы услыхали.

За геройские деянья

Полагается награда.

Дон Хуан! Подай ей руку

И в объятья заключи.

Господа! Мне дайте слово.

Что нам скажешь ты?

Раба

Своего возлюбленного

Льстит себя надеждой робкой,

Что сумела угодить

Столь блестящему собранью.