Онлайн чтение книги Собрание сочинений в шести томах. Том 3
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Хоть добыть к столу успел

Я немного провианта…

Быстры вы, как Аталанта! [50] Быстры вы, как Аталанта! — Аталанта — знаменитая аркадская охотница, прославившаяся быстротой бега. (Ант. миф.)

Но надеяться я смел,

Что друзья меня простят.

Где любовь, там и дерзанье.

В комплиментах состязанья

Дружбе истинной претят.

А мадридка правда чудо?

Не рискую спорить с вами,

Ибо сам я ел глазами

Ту, что подавала блюда.

Так она была прекрасна,

Что, скажу вам без прикрас,

Я из-за нее подчас

Вкус к еде терял.

Напрасно!

Разве то, что тешит очи,

Быть должно для тела пыткой?

Как же вас свести с мадридкой?

Был бы счастлив вам помочь я.

Ну, к тому возможность будет

Раньше праздника навряд,

Если волю даме брат

Дать не заблагорассудит.

Стражем быть сестре смазливой

Он не может безотлучно,

Как иной супруг докучный

Иль возлюбленный ревнивый.

Город он уйдет смотреть,

Чуть вечерний мрак сгустится.

Если б так!..

Плоха та птица,

Что не пробует взлететь.

Верьте: видел я на деле,

Что судьба и даже время

Совладать бессильны с теми,

Кто решил добиться цели.

Значит, нравится безмерно

Дама из Мадрида вам?

До смерти.

Не по зубам

Мне она была б, наверно.

Я не склонен в море плыть

Без надежд к земле причалить,

Иль глаза на солнце пялить,

Или феникса ловить. [51] Или феникса ловить. — Феникс — сказочная птица, обитавшая, по преданию, в Аравии. Достигнув старости, она сжигала себя на костре и выходила из своего пепла помолодевшей. (Ант. миф.)

Ни богатство одеяний,

Ни притворных чар искусство

Не вздувают ветром чувства

Паруса моих желаний.

Но в одном мы с вами схожи:

Как и вы, я в доме этом

Нынче со своим предметом

Встретился впервые тоже.

Речь вести про ваш предмет

Скромность не дает мне права,

Хоть горжусь я, что меня вы

Посвятили в свой секрет.

Не держать любовь в секрете

И неверным быть в любви —

Это у меня в крови,

Как у всех солдат на свете.

Где в колете из Милана,

В новеньких цветных чулках,

В крепких белых башмаках,

На глаза надвинув чванно

Шляпу с дорогим пером,

Появляется солдат,

Там лишь на него глядят

И толкуют лишь о нем,

Лентами и галунами

Разукрашенном пестрее,

Чем на галионе рея

Флагами и вымпелами.

Где ж тут верность соблюдать?

Как тут думать о подруге?

То в Беарне он, то в Брюгге,

А ведь ей-то скучно ждать…

Вот таков удел и мой.

Вижу я, послушав вас,

Что проказит здесь сейчас

Некий милый домовой

И что от его затей

Зла вам больше может быть,

Чем способны причинить

Шесть взаправдашних чертей.

Так или не так оно,

Пусть мне станет жизнь постыла,

Коль в Инес влюбиться было

Мне на радость суждено:

Все мужчины, как на грех,

С ней сдружиться жаждут тоже.

На «аминь» Инес похожа —

На устах она у всех.

Пусть за нею капитан

Строже смотрит.

Верно.

Нет.

Мне другим мешать не след.

Должен быть ей выбор дан.

Он за женщиной по праву.

Что ж, замутим воду, ибо

В чистой не наловишь рыбы.

Как! И вам Инес по нраву?

Нет, но мне иным путем

Не сойтись с Херардой скоро.

Вон Инес.

Уйдем, сеньоры!

Мы договорим потом.

Мое несчастье — знать, что отреклась

Я от себя в минуту исступленья;

Моя отрада — предавать забвенью

Слова, в которых нежность излилась;

Мое проклятье — сознавать, что власть

Я над собой теряю от мученья;

Моя обида — помышлять о мщенье

И чувствовать, что месть не удалась.

Моя любовь и мой ревнивый пыл,

Несущие с собой такие беды!

Исчезните, как тот, кто был мне мил!

Мой лживый друг! Покинь скорей Толедо,

Затем что страх мой ум уже затмил

И мне в борьбе не одержать победы.

Ах, Инес!

Кто здесь?

Солдат,

Тут стоящий на постое.

Дверь вон там.

Чуть-чуть с тобою

Поболтать я был бы рад.

Коль чуть-чуть — я вся вниманье.

Но спешите: занята я.

Я дрожу, теряюсь, таю…

Выслушай мои признанья!

Не страшусь я вражьей стали,

Ибо с детства был не трус,

Чтó маркиз де Санта Крус,

А потом эрцгерцог знали. [52] …маркиз де Санта Крус, А потом эрцгерцог знали … — О маркизе Санта Крус см. прим 10. Эрцгерцог Альберт, кардинал и архиепископ Толедский, был назначен Филиппом II губернатором Нидерландов, где он безуспешно пытался подавить национально-освободительное движение.

Турок я громил в сраженьях,

Бил мятежников фламандских,

Слыл задирой как в испанских,

Так и в чуждых нам владеньях,

А сегодня оробел

Пред служанкою простой.

Знай, Инес, тому виной —

Купидон, божок-пострел,

Перед кем равно бессильны

И воитель закаленный,

И мальчишка, и ученый,

Скрюченный над книгой пыльной.

Все сказали?

Нет, чуть-чуть

Мне еще сказать осталось.

Ну?

Ах, не в себе я малость!

Дай хоть миг передохнуть.

Что это со мной, однако?

Что приводит в страх солдата,

Для кого была когда-то

Сущим пустяком атака,

Кто один на эскадрон

Устремлялся с тонкой шпагой?

Что с моей былой отвагой

Сделал ты, о Купидон?

Мне ее верни опять,

Раз уж я тебе служу!

Все?

Еще чуть-чуть скажу,

Если я смогу сказать.

Кто же, собственно, мешает

Высказаться вам, сеньор?

Ты, Инес.

Я? Что за вздор!

Робость мне твой вид внушает,

Ибо говорит о том,

Что тобою я не понят

И что ты надменна.

Все?

Нет.

Ну?

Договорю потом.

Где и как?

Коль случай дашь ты

Ночью свидеться с тобою,

До конца я все открою.

Ладно, свидимся!

Куда ж ты?

Слушать ваши излиянья

Я, простите, не вольна,—

Я ведь подметать должна.

Подметать?

Да, двор и зданье.

Не метлу хотел бы я

Видеть в этой ручке белой!

Небо! Дай мне сил быть смелой:

Вон соперница моя!

Страсть и ревность! Пособите

Мне ее в обман ввести!

Вам, сеньор, пора идти.

Но, Инес…

Сеньор, идите:

Здесь Херарду вижу я.

Не забудь ко мне явиться.

Ладно.

Veni, vidi, vici. [53]Пришел, увидел, победил (лат.) Знаменитые слова, которыми Цезарь охарактеризовал одну из своих побед.

И теперь Инес — моя!

Кто с тобой, Инес, был здесь?

Тот, кто разума лишился,

Так как завладеть решился

Тем, на что хозяин есть.

Убеждал меня он дерзко,

Что прийти должна к нему я

В эту ночь.

Хоть вещь такую

Предлагать девице мерзко,

Отпусти ему вину,

Ибо нелегко мужчине,

Как сама я вижу ныне,

У тебя не быть в плену.

Разве, будь у вас, сеньора,

Нежный друг иль муж законный,

Не пресекли б возмущенно

Вы такие разговоры?

Разве б тем, кто дорог вам,

Вы пренебрегать посмели?

Разве бегать захотели

Вы к другому по ночам?

Нет, затем что двух мужчин

Женщине любить невместно.

Той, кто слыть желает честной,

Мил быть должен лишь один.

Вот и жажду, слава богу,

Я лишь одного любить,

Как ни тщится перебить

Капитан ему дорогу.

Откровенность мне твоя

Лестна, дорога, приятна.

Это мне вполне понятно:

Женщины — и вы и я,

А любовь — такой вопрос,

Что волнует их всегда.

Значит, влюблена ты?

Да.

Неужель всерьез?

Всерьез.

Странно!

Вот уж, право, вздор!

Что я — каменная?

Нет,

Но слыхала с детских лет

Я, что страсть — удел сеньор,

И считала, что служанке

Некогда влюбляться страстно.

Чушь! Любви равно подвластны

И крестьянки и дворянки,

И у всех слепа она:

Предпочтем мы хвост коровий,

Коль нам эта пища внове,

Нежной ножке каплуна.

А к тому ж, поскольку страсть

С первого приходит взгляда,

Нам лишь дом покинуть надо,

Чтобы разом ей подпасть.

Вижу я, что в состоянье

Ты не только страсть вселить,

Но себя и обелить,

Подыскав ей оправданье.

Следует само собою

Из твоей горячей речи,

Что сегодня ночью встречи

Твой поклонник ждет с тобою.

Кто же это: капитан

Или тот, кем ты пленилась?

Чуть попозже, ваша милость,

Мной ответ вам будет дан.

Знай: вопрос такой прозрачный

Потому лишь задала я,

Что тебе, Инес, желаю

Сделать выбор поудачней.

Кто твой друг? Ответь мне честно!

Удался мой план сполна!

Это тайна, и она

Не должна вам быть известна.

Что имела право я

Рассказать открыто вам,

То в беседе по душам

Я открыла не тая.

Но могу ли чести друга

Болтовней ущерб нанесть я?

Что за вздор! В чем тут бесчестье?

Он — идальго, я ж — прислуга,

А ведь слиток золотой

Блеск теряет вполовину,

Коль завернут в мешковину.

Хватит скромности пустой!

Если б тут остановился

На постой сам Купидон,

То твоей красой и он

Непременно бы пленился

И тебе, Инес, в залог,

Как хозяйке заведенья

Постоялец на храненье

Отдает свой кошелек,

Стрелы отдал бы без спора:

Ведь естественно храниться

Им у той, сквозь чьи ресницы

Блещут молнии — не взоры.

Вижу я, что вы хотите

Вызнать, кто во тьме ночной

Нынче встретится со мной,

И поэтому мне льстите.

Я ж молчу по той причине,

Что нейдет из головы

У меня, как близки вы

Мной любимому мужчине.

Здесь мужчин, мне близких, нет.

Как! А брат ваш?

Мне все ясно!

Знай: любезник он опасный,

И внимать ему не след.

Раз Амур готов все стрелы

Мне отдать, то почему

Не задеть одной ему

Брата вашего?.. В чем дело?

Ой, что с вами?

Ничего.

Он — мужчина…

Да.

И он

Впрямь в тебя, Инес, влюблен?

Так же, как и я в него.

Значит, ночью на свиданье

Он явиться обещал?

Да, и перстень этот дал

В подтвержденье обещанья.

Я же, верьте, хоть бедна,

Но на шаг такой согласье

Не расчетом — только страстью

Дать была побуждена,

От нее сходя с ума.

Что ж, спасибо за доверье.

Изгоню любовь теперь я

Из своей груди сама.

Что вошло туда сегодня,

То сегодня и уйдет!

Ловкий сделала я ход!

Милостью клянусь господней,

Это бред ума больного,

Верить в это не могу я!

Вон они вдвоем.

Такую

Вещь услышав от другого,

Я бы небылицей ложной

Счел ее. Ужель Лисена

Предо мною?

Несомненно.

Тише!

Видно, все возможно

Для того, кто любит.

Надо

Мне идти, иль не поспею

Я постели взбить.

Вернее,

Вздуть огонь и пламя ада.

Ты горишь уже сейчас,

Я ж искусною игрою

Твой ревнивый пыл утрою.

Да хранит вас бог!

И вас.

Эй, Инес!

Сеньор?

В сторонку

Отойдем.

Призыв бесплодный!

Почему?

Я не свободна.

Дам тебе я…

Что?

Гребенку.

Вы — цирюльник?

Я? Отнюдь.

Просто рад тебе служить.

Можно ль столь жестокой быть?

Можно ль к каждой юбке льнуть?

Что за спор? Какою тучей

Небо дружбы вдруг затмилось?

Я за что-то впал в немилость.

Ревность — признак страсти жгучей

И, увы, ее изнанка.

Вижу я, Херарда, ясно:

Вам соперницей опасной

Эта кажется служанка.

Но признаюсь, — раз житья

Не дают вам подозренья,—

Что имеет отношенье

К ней не спутник мой, а я.

Правило у нас такое:

С ним мы делим пополам

Все, что нужно делать нам

И в пути и на постое.

Нравятся ему сеньоры —

Он и сводит дружбу с ними.

Со служанками ж простыми

Я вступаю в разговоры,

Так что, — верьте слову друга,—

Юрисдикции моей

Подлежит Инес, а с ней —

Вся окрестная прислуга.

Если вам, Бельтран, сдается,

Что раз город наш в опале,

Мы, мадридки, глупы стали,

Мне поправить вас придется.

Кстати, устоял Мадрид

Под недавнею грозой.

Он — ковчег, где спасся Ной.

Иль сундук, в котором Сид

Подменил песком монету. [54] …устоял Мадрид Под недавнею грозой. — Вероятно, намек на то, что двор покинул Мадрид незадолго до событий, происходящих в пьесе. Он — ковчег, где спасся Ной . — Ной — по библейской легенде, патриарх, спасшийся со своей семьей в ковчеге во время «всемирного потопа». Иль сундук, в котором Сид Подменил песком монету.  — В народной героической поэме «Песнь о Сиде» рассказывается, что Сид, нуждаясь в деньгах для своих походов, прибег к хитрости: наполнил сундуки вместо драгоценностей речным песком, он получил под залог сундуков крупную сумму у бургосских ростовщиков.

Всякой твари в нем по паре.

Правильно! Там много тварей,

А людей почти и нету.

Кроликов в столице старой

Развелось невпроворот,

А двуногих всех пород

Есть лишь по два экземпляра.

Мудрецы и дуралеи,

Доктора и шарлатаны,

Карлики и великаны,

Царедворцы и лакеи,

Домоседы и гуляки,

Остряки и тугодумы,

Бедняки и толстосумы,

Скромники и забияки,

Жулики и прокуроры,

Простаки и лицемеры,

Голубицы и мегеры,

Судомойки и сеньоры —

Все они в былой столице

По двое затем остались,

Чтоб их дети постарались

Вновь помочь ей заселиться.

К лику дур меня, Бельтран,

Не удастся вам причесть.

Зря меня старался ввесть

Ваш Флоренсио в обман.

Вы, — пусть даже в самом деле

Отдан весь ваш пыл прислугам,

Поделиться с вашим другом

Юрисдикцией успели.

Он всецело завладел

Вашей сферою любовной,

В коей он — судья верховный,

Вы же — лишь докладчик дел.

Но пора ему понять,

Что не к чести, а к позору

Юноше любить сеньору

И служанок соблазнять.

Вам ли, коль Инес — прислуга,

Привилегией своей —

Юрисдикцией над ней —

Поступаться ради друга?

Обещал он на свиданье

К ней прийти во тьме ночной

И вручил ей перстень свой

В подтвержденье обещанья.

Но кто мил мне хочет быть,

Тот о женщинах подобных

И романах низкопробных

Должен начисто забыть

И блюсти себя так стойко,

Чтоб не смела никогда

Взор его привлечь звезда,

А не то что судомойка.

Боже! Что за вкус ужасный!

Что за пошлые влеченья!

Что за склонность наслажденье

Находить в грязи!

Напрасно

Вы черните вкус Бельтрана.

Люди не чета ему

По талантам и уму

Тем же увлекались рьяно.

Замолчи, иль будет ею

Мне твой вкус приписан.

Что ж,

Раз молчанье ты блюдешь,

Я охотно онемею,

Чтоб избегнуть перебранки,

Хоть не понял до сих пор,

Для чего любить сеньор,

Если в мире есть служанки,

Коих облегает нежно

Не одежда из парчи,

Бархата или камчи,

А передник белоснежный,

Словно молоко коровье,

Продаваемое ими?

Грех с красотками такими

Не потешиться любовью!

Разве можно связь с пастушкой

Называть интрижкой грязной,

Коль все дамы безобразны

Рядом с этакой простушкой,

Коли взглядом мимолетным

Удается ей подчас

Даже молоко для нас

Сделать зельем приворотным?

Хоть, Бельтран, и обращен

Весь ваш пыл на этих пав,

Но, их ноги увидав,

В них легко признать ворон.

Вкруг одной такой же крошки

Некий франт ходил павлином,

Но оставил с носом длинным

Он ее, взглянув на ножки.

Ведь и черт хорош собой

На картинах для того,

Чтобы вид копыт его

В нас вселял испуг двойной.

Словом, приравнять к чертям

Ваших судомоек можно.

Силитесь вы безнадежно

Их поставить ниже дам.

Помните, Бельтран, что всяк

Пахнет тем, чем он живет:

Кожей — тот, кто кожи мнет,

Рыбьей чешуей — рыбак,

И посудой — судомойка.

Пусть. И все ж милей вдвойне

Всех духов на свете мне

Свежесть судомойки бойкой.

Словом, спорить не охоч я

С вами об Инес моей.

Значит, впрямь вы близки с ней?

Нет, но стану этой ночью.

Но ведь мне она сказала,

Что мой брат увлекся ею.

Вас назвал сестрой своею

Я ей с самого начала.

Вот и приняла на веру

Ложь твою Инес, Бельтран.

Не к лицу такой обман

Истинному кавальеро.

Вы ж, Флоренсио, бесспорно

Оправдались предо мной,

И с повинной головой

Я должна просить покорно

Мне позволить вас в объятья

Заключить с глубоким чувством.

Мир скрепить, в том поручусь вам,

Счастлив я такой печатью.

Ах!

Лисена здесь! Ну что ж,

Друга я собой прикрою.

Эй, Инес! Так отчего я

На цирюльника похож?

Прочь с дороги!

Неужели

Ты не дашь себя обнять?

Лучше дайте мне понять,

Как вы ширмой стать успели.

Прочь! Известно вам прекрасно,

Кто я.

Так ли уж точь-в-точь

Я похож на ширму?

Прочь!

Стой!

Я закричу!

Напрасно!

Что? Напрасно? Нет, дружок,

Вы меня не хороните!

Нас, Херарда, заслоните,

Чтоб Инес обнять я мог!

Хорошо. Но жду и я

При нужде от вас того же.

Как стерпеть все это, боже!

Ты — моя?

Да, я — твоя.

Я — твоя!

Моя?

Нет.

Нет?

Кто ж «твоя» здесь произнес?

Просто, услыхав вопрос,

Повторила я ответ.

Прочь!

Ты — свет очей моих,

О Флоренсио, отныне!

Свет очей моих!

Унынье

Не должно туманить их,

Раз, Инес, я стал их светом.

Я вам не Инес.

А кто?

Что с тобой? Ты чушь несешь.

Лишь тебя люблю я.

Верю:

Стою, милый, я того.

Мне за это хвастовство

Ты заплатишь в полной мере.

Лишь тебя люблю я!

Рад

Это слышать.

Откровенно

Говорю вам: я — Лисена.

Прочь с дороги, прокурат!

Жизнь моя!

О муки ада!

Как меня господь карает!

Ревность! Кто тобой сгорает,

Для того огонь — прохлада.

Жизнь моя!

Своим успехом

У тебя я горд весьма.

Вы, Бельтран, сошли с ума!

Я ведь только вторю эхом

Излияньям сумасбродным,

Коим страстно предается

Сей Нарцисс, кому придется

Утонуть в ручье холодном [55] Сей Нарцисс, кому придется Утонуть в ручье холодном . — Нарцисс — прекрасный юноша, влюбившийся в собственное отражение в воде. (Ант. миф.).

Вздор! Ручьев в Толедо нет.

Милый мой, уйдем отсюда!

Вы, Бельтран, не друг, а чудо!

Злиться зря, Инес, не след.

Ширмой им и впредь, как видно,

Чтоб совсем меня добить,

Сводник, вы решили быть.

Разве это так постыдно?

Хоть мы сводников виним

В самых низких прегрешеньях,

Но в любовных похожденьях

Вечно прибегаем к ним.

Лес ты любишь?

Всей душою.

А ведь часто так бывает,

Что влюбленных прикрывает,

Словно ширмой, он листвою.

Чист ли светлый лик небес?

Да.

А ведь они — покров

Для любых земных грехов.

Стал я ширмою, Инес,

Потому что в этом мире

Все хоть чем-нибудь прикрыто:

Вкруг монарха скачет свита,

Солнце плавает в эфире,

Всунута рука в перчатку,

Втиснута нога в башмак,

Спит под палубой моряк,

Ставят на дыру заплатку,

Золото в песке таится,

Прячутся алмазы в глине,

Снедь и скарб хранятся в скрыне,

Вьет гнездо под крышей птица,

Маскируют дряблость кожи

Притиранья и румяна…

Можно ль порицать Бельтрана,

Коль прикрыл он друга тоже?

Ах, Бельтран! Ужель возможно,

Чтобы обо мне мой милый

За четыре дня от силы

Позабыл так безнадежно?

Ах, Бельтран! Ужель сейчас

Перестала быть я вдруг

Той, с чьего лица ваш друг

Не сводил в Гранаде глаз?

Ах, Бельтран! Ужель обманом

Мне воздать имел он право?

Повторяете мне зря вы,

Что меня зовут Бельтраном,—

Это всем давно известно.

Но коль скоро мне опять

Можно вас Лисеной звать,

Должен я сказать вам честно,

Что явились, без сомнений,

Вы причиной ваших бед.

Ведь измена — рикошет

Ревности и подозрений.

Помнить женщина должна,

Что, влюбившись в одного,

Забывает для него

Всех других мужчин она.

Вы ж Эстасьо поощряли

И, Флоренсио дразня,

Ревность в нем день ото дня

Все сильнее обостряли.

Виноваты вы сугубо

В том, что взялся за клинок он

В миг, когда от ваших окон

Гнал его соперник грубо.

А теперь, когда спасенья

Ищет он вне стен Гранады,

На него свалить вы рады

Собственные прегрешенья.

Ну, что скажете?

Бесспорно,

Я повинна в том, что он

Был терзаться принужден

Ревностью пустой и вздорной,

Но, бежав из дома тайно

И служанкой став простою,

Искупила я с лихвою

Грех, содеянный случайно.

Нет, Бельтран, скажу вам прямо:

Здесь Флоренсио остаться

Вы подбили, чтоб спознаться

Со второй мадридской дамой.

Словом, вы, во всем виня

Лишь характер мой тщеславный,

Лицемерствуете явно.

Вы не знаете меня.

Верьте: если бы в одной

Даме вдруг слила природа

Все, чем красота и мода

Привлекают взор мужской;

Если бы у дамы этой

Были не уста, а лалы.

Не ланиты, а кораллы,

Не глаза, а самоцветы;

Если б рядом с ней казалась

Блеклой даже роза мая;

Если б мудрость неземная

На челе ее читалась,—

Я сумел бы не подпасть

И ее всесильным чарам.

Мне такой не нужно даром.

Я — и дама? Я — и страсть?

Я — и нежности пустые?

Я — и длинные посланья?

Я — и тайные свиданья?

Я — и ревность? О святые

Судомойки! Как глубоко

Чту я вас, как неизменно!

Лучше б вы меня, Лисена.

Изобидели жестоко,

Оскорбили, осрамили,

Пред друзьями оболгали,

Иль публично изругали,

Иль в сатире заклеймили,

Чем сказать, что пыл сердечный

Посвятил я знатной даме!

Хоть учтив, равно как с вами,

Я с мадридкою, конечно,

Страсть тут ни при чем совсем.

Полно! Спорить я не стану

С тою, кто нанес мне рану.

Стойте! Злиться-то зачем?

Ах, ушел! Опять одна я

И опять грущу тайком:

Встало все теперь вверх дном,

И что делать — я не знаю.

Нет, притворщик криводушный,

Я с тобою все же слажу!

С мулов снимешь ты поклажу

И поставишь их в конюшню.

Ба, Финео! Как отрадно

Увидаться с вами снова!

Первым выразили то вы,

Что сказать мечтал я жадно.

Ежечасно с теплотою

Вспоминал о вас я тут.

Это был напрасный труд,

Ибо я того не стою.

Как я счастлив, что, скитаясь,

Встретил друга!

А куда вы

Едете?

Не знаю, право.

Просто взад-вперед катаюсь,

Чтоб навербовать солдат.

В одиночку?

Нет, я еду

С капитаном Асеведо.

Если так, за вас я рад:

Он хороший друг и смелый

Человек.

А вы куда?

По делам, как и всегда.

Что ж, весьма благое дело.

Комната тут есть, наверно?

Да. Вот ключ.

Какая душка!

Прелесть!

А она, вертушка,

Привередлива?

Безмерно!

Ею капитан пленился

И остаться здесь решил,

Чтó он мне и сообщил,

Хоть я сам в нее влюбился.

Тут пробудем мы, покуда

Бой быков не состоится.

Не служанка — чаровница!

Не простолюдинка — чудо!

Я готов служить и сам

Той, под чей начал попали

Вы и капитан.

Едва ли

Впрок пойдет та служба вам:

У Инес крутенек норов.

Все ж попробую дерзнуть.

Ты грустишь, Инес?

Отнюдь.

Понял я из разговоров,

Что мой друг пленен тобой.

А поскольку с ним мы дружны,

Быть тебе, Инес, не нужно

Столь суровой и со мной.

Лучший номер вам дала я.

Вы одни?

Пока.

Пойду

В нем порядок наведу.

Что за стан!

О дева рая! Погоди! Мы знать хотим,

Кем огорчена ты ныне.

Я? Мужчиной.

Ах, богиня! Коль отринута ты им

И замены ищешь равной,

Выбирай меж нас.

Почто?

Не по нраву мне никто.

До чего ж ты своенравна!

Ну?

Алмаз!

Спрошу я прямо,

Без ненужного стыда:

Что вас привело сюда?

Праздник?

Нет.

Так что ж?

За дамой

Мчусь я вслед.

Куда?

Не знаю.

Хоть твердил мне весь Мадрид,

Что в Аранхуэс спешит

Сердцеедка озорная,

Там ее я не застал.

А сады вы осмотрели? [56] А сады вы осмотрели?  — Королевский замок в Аранхуэсе окружен садами и парками со множеством скульптур и фонтанов.

Да.

Они и в самом деле

Дивны?

Выше всех похвал!

Дон Филипп, король испанский,

От родителя и деда

Унаследовал немало

Гордых зданий и строений,

И, как если б это были

Люди — не сооруженья,

Новые собратья к ним

Прибавляются все время.

Эскурьяльский монастырь,

Как осьмое чудо света,

Всей земле и, вероятно,

Всей вселенной стал известен.

Об алькасарах высоких

В Сеговии и Толедо,

О дворце в Мадриде слышал

Каждый смертный несомненно.

Впрочем, я распространяться

Долго не могу об этом,

Ибо описать спешу

Красоту Аранхуэса.

По пути туда я днем

Васиамадрид проехал,

Чем весьма доволен, ибо

Нет в нем ночью освещенья.

Над рекою живописной

Там стоит дворец прелестный,

Но в гостинице старинной,

Уцелевшей по соседству,

Нет удобств и слишком грязно,

Что гневит всех дам проезжих.

Особняк посла в Арганде [57] Эскурьяльский монастырь…В сей вселенной стал известен. — Эскуриал — дворец и монастырь, построенный при Филиппе II близ Мадрида, позднее превращенный в усыпальницу испанских королей. Об алькасарах высоких В Сеговии и Толедо. — О толедском алькасаре см. прим. 45. Алькасар в Сеговии был построен в XIV в. Альфонсом XI и содержал множество ценнейших памятников искусства. О дворце в Мадриде слышал … — Мадридский королевский дворец — Паласио — одно из старинных зданий столицы, ныне не существует. Васиамадрид проехал… Там стоит дворец прелестный. — Васиамадрид — небольшой городок недалеко от Мадрида. Здесь и до наших дней сохранился так называемый «Верхний дом» (Casa de arriba), дворец, некогда принадлежавший графам Альтамира. Особняк посла в Арганде — старинный дворец в городке Арганда на пути из Мадрида в Аранхуэс.

Осмотрев, нашел ночлег я

В Сан Мартине де ла Вега.

Вот вино. Прошу отведать.

Я с рассветом перебрался

На пароме через реку,

От разливов коей дамба

Охраняет низкий берег,

И, в Аранхуэс прибыв,

Первым делом загляделся

На деревьями обильный

Сад плодовый Тотипела,

Где сгибает ветви тяжесть

Яблок, груш, айвы, орехов,

Персиков и абрикосов,

Слив, и шпанки, и морели.

Видел мост я через Тахо,

Реку с именем столь древним,

Что оно и в годы власти

Злобных мавров уцелело.

Потому в Толедо Тахо

Впущен под собор в цистерны,

Как идальго с кровью чистой

Вплоть до пятого колена.

После улицей Толедской,

Главной улицею местной,

Вышел я на пруд, иль Море

Дураков.

Как? Как?

Не смейтесь.

Так он прозван, ибо часто

В нем топились и посмертно

Становились лебедями

Те, кто разуменьем беден:

Влюбчивые легковеры,

Бравшие невест без денег,

Скопидомы и гуляки,

Книгочеи и невежды,

Ябедники и спесивцы,

Скромники и сердцееды.

Правильно! Столь глупым птицам

В Море Дураков и место.

Дивный там дворец построен!

Славен он великолепьем

Коридоров, зал, покоев,

Множеством картин бесценных,

И твореньем Тициана [58] Славен он… И твореньем Тициана. — Тициан (1477–1576) — великий итальянский живописец. —

Алтарем дворцовой церкви,

И часами — образцом

Хитроумья и терпенья.

Видел я в садах французских

Сотни статуй несравненных,

Что играют на различных

Музыкальных инструментах,

Хоть души, и чувств, и вкуса

Лишены они, конечно.

Там еще, пожалуй, больше

Клумб фигурных и боскетов

В виде змей и крокодилов,

Птиц, собак, быков, медведей.

Привелось мне также видеть

В тутовом саду надменных

И заносчивых павлинов

С многоцветным опереньем.

С недостроенного моста

Через Тахо осмотрел я

Лабиринт и винтовую

Лестницу у побережья.

Вслед затем зашел в коровник,

Зданье красоты отменной,

И на площадь возвратился

По двенадцати аллеям.

Шесть верблюдов ассирийских

Я на площади приметил.

Привезти из стран восточных

Их в испанские пределы

Повелел Филипп, который

Вновь отвоевать намерен,

Как король ерусалимский, [59] Повелел Филипп… Как король ерусалимский. — В титул испанского короля входило также наименование его королем Иерусалимским.

Гроб господень у неверных.

Побыл, наконец, и там я,

Где Харама с Тахо пенным

Браком, хоть и не церковным,

Сочетается навеки.

Умолчу я о фонтанах,

Бьющих в мраморных бассейнах,

И о водометах в виде

Нимф или детей прелестных,

И о цветниках роскошных —

Месте игр и развлечений

Юной дочери монарха, [60] Месте игр и развлечений Юной дочери монарха. — Имеется в виду инфанта Анна, родившаяся в 1601 г.

Светлой, словно день весенний.

Там, где раз она прошла,

Тотчас наступает лето;

Расцветают розы, споря

Белизной с самой Венерой; [61] …споря белизной с самой Венерой. — Венера — в римской, мифологии богиня любви и красоты.

Аромат струит жасмин,

Дрок вздымает венчик бледный,

Распускаются жонкили

И нарцисс высокомерный;

Разливая благовонье.

Голубеют и алеют

И гвоздика, и ракитник,

И левкои, и лилеи.

У ручьев, журчащих в парке,

Можно птиц хохлатых встретить,

Именем арабским сайды

По ошибке наречéнных,

Ибо шлют их нам сюда

Не мориски, а индейцы. [62] Ибо шлют их нам сюда Не мориски, а индейцы. — Морисками в Испании называли мавров, оставшихся в стране после 1492 г. (год изгнания мавров из Испании) и принявших христианство. В 1609 г. мориски были также изгнаны из Испании.

Но прерву я описанье

Этих мест благословенных

И скажу лишь, что пристало

Их назвать вторым эдемом [63] …пристало Их назвать вторым эдемом. — Эдем — согласно библейской легенде, земной рай, в котором жили Адам и Ева.

И что пробудил их к жизни

Сам родитель незабвенный

Нынешнего венценосца,

Карла Пятого преемник. [64] …пробудил их к жизни… Карла Пятого преемник — то есть Филипп II.

Довелось вам видеть много,

Хоть со мной расстались вы

Лишь шесть дней назад.

Увы!

Прогневил я, видно, бога,

Раз, обшарив парки эти,

Даму все ж не разыскал

И в Ильескас поскакал,

Проклиная все на свете,

Там узнал про праздник здешний

И примчал сюда за ней.

Верьте мне: в душе моей

Нынче прямо ад кромешный,

Так что лучше помолчу я.

Позабудьте огорченья,

Потому что развлеченья

Здесь найдутся, как я чую.

В номер поднимитесь свой,

Сбросьте сапоги и шпоры,

Ибо милые сеньоры

В город съехались толпой

Посмотреть на праздник чудный,

Так что будет им твердыню

Вашей грусти и унынья

Штурмом взять совсем нетрудно.

Ведь разнообразье — это

Соль, без коей пресен мир.

Кстати, знайте: на турнир

Созваны сюда поэты.

Всем любителям стихов

Можно выступить в турнире.

Сколько нужно строф?

Четыре.

А каков посыл?

Таков:

«Дай мне, боже, пыл витийский,

Чтоб воспеть непринужденно

Перл Испании, рожденный

От жемчужины австрийской».

Трудно даже догадаться,

Как такой посыл развить.

Ну, пойду наряд сменить.

Я ж хочу Инес дождаться.

Ах, Инес! Ужели стать

Ты моею не согласна?

Ах, не тратьте слов напрасно!

Прочь! Мне нужно подметать.

Ты, чей лик звездой блистает,

В ком я вижу не служанку,

А зарю, что спозаранку

Мрак с небес лучом сметает,

Ты отправиться со мною

На войну должна, и верь,

Что…

Мне не до вас теперь.

Вот когда порой ночною

Навестите вы меня,

Всласть поговорим мы с вами:

Мне, сеньор, болтать с гостями

Не дают средь бела дня,

Да и я прослыть ленивой

Не намерена нисколько.

Вот теперь Инес не только

Хороша, но и учтива!

Верю слову твоему я

И молю творца смиренно,

Чтоб скорее над вселенной

Распростер он тьму ночную.

Эх простак! Ты так же глуп,

Как твой чванный капитан.

Удается мне мой план.

Ревность! Рвись рыданьем с губ,

Брызжи влагой из очей,

Рви мне грудь, чтоб мог излиться

Гнев, который в ней таится!

Сердце! Скорбью пламеней,

Скорбно в пламени стенай,

Стань ретортой раскаленной

И свой пыл в раствор соленый

Слез моих перегоняй!

Сердце! Суждено сгореть

От обиды нам с тобою.

Раз уж я любви не стою,

Значит, стоит умереть.

Ах, Инес! Беда, беда!

Боже правый! Что случилось?

Что тревожит вашу милость?

Прибыл новый гость сюда,

И боюсь я встречи с ним.

Как? Ведь брат ваш — вам охрана.

Я Флоренсио обманно

Братом назвала своим.

А скажите, гость наш новый

Вам не брат? Вот было б счастье!

За такое счастье клясть я

От тоски судьбу готова!

Спрячь меня на эту ночь,

А с зарей опять в дорогу

Он отправится.

Ей-богу,

Случаи мне решил помочь!

Помещение вам дам

Я в одном из коридоров.

Скрыться от докучных взоров

Сможете легко вы там.

Дверь на ключ запру я, чтоб

Не вошли к вам, но в свой час

Ужин принесу для вас.

Будешь ты молчать?

По гроб.

В этом вам ручаюсь честью.

Мы ж тебе свою вручили.

В добрый час!

Вы угодили

В сети, что сумела сплесть я!

Мне она дала согласье

Передать им ваши речи.

Вон Инес.

Инес!

Вот встреча!

К вам-то ведь и собралась я.

Ты с Херардой говорила?

Хоть и при подруге, но

Без свидетелей.

Умно!

Как они держались?

Мило

И просили провести

Вас в гостинице всю ночь,

Коль вы видеть их не прочь

С полуночи до шести.

Где же спать нам здесь?

Могу я,

Чтоб Херарде удружить,

Комнатой вам услужить.

А к тому же в ночь такую

Не придется помышлять

Ни минуты нам о сне.

Вы пока не нужны мне.

Отправляйтесь-ка гулять

Или просто предложите

Капитану ужин с чаркой.

Ночь, надеюсь, будет жаркой!

Завтра все мне расскажите.

Странного на свете много,

Схожа явь порой со снами;

В том, что происходит с нами,

Сам лукавый сломит ногу.

Я вдогон за дамой мчался,

Ревновал, был сам не свой,

Но с прислугою простой

Здесь, в Толедо, повстречался,

И узду с себя сорвало

Сразу же мое желанье.

Хоть прочел негодованье

Я в глазах Инес сначала,

Ночью с ней любой ценою

Я увижусь… Вот она!

Мнит он, видно, что склонна

Ночью стать я с ним иною.

Я надеюсь, вам вполне

Номер ваш, сеньор, по нраву?

Да, он у меня на славу.

Будьте ж благодарны мне.

Ночь в Толедо проведу

Я один.

Вот и прекрасно!

А скажи, ты не согласна…

Ужин вам подать? Иду.

Нет, со мной о неком деле

Ночью обменяться мненьем?

С превеликим наслажденьем.

Где ты будешь?

Я? В постели.

А живу я в помещенье,

Что за кухней, чуть левее.

Так и быть, зайду к тебе я.

Заходите без стесненья,

Только уговор — молчок!

Выгонят меня с позором,

Коль узнают, что с сеньором

Провела я хоть часок.

Словом, так: ко мне спешите

Точно в полночь на свиданье,

Коль решенье в ожиданье

Изменить вы не решите.

Как взросла, дивлюсь, ей-ей!

Здесь такая красота,

Что бесхитростность — и та

Придает лишь цену ей?

Правда, лоск обыкновенно

Ценим выше простоты мы,

Но они же несравнимы:

Дешев он, она — бесценна.

Стольким враз порой ночною

Дать свидание должна я,

Что сама уже не знаю,

Чьею сделаюсь женою.

Капитан по мне томится,

Льнет ко мне поручик нудный,

Друг Херарды безрассудно

Обольстить меня стремится,

А Лусиндо и Рисело

Нужно с дамами свести…

Ночь! Скорее мрак сгусти

Над землею охладелой!

Стань помощницей мне, чтобы

Все уладились дела

И благословлять могла

Ночь в Толедо я до гроба!