Онлайн чтение книги Сокол и ласточка
Тетя самых честных правил

Николас Фэндорин (так звучало имя Николая Александровича на британский манер) очутился среди пассажиров тринадцатипалубного лайнера «Falcon»,[2]«Сокол» ( англ .) следующего маршрутом Саутгемптон – Карибы – Саутгемптон, не по своей охоте. В «люкс-апартамент» круизного теплохода Нику поместила воля двух женщин, и трудно сказать, с какой из сторон на магистра было оказано больше давления.

Первая из дам приходилась ему двоюродной тетей. Кузина покойной матери мисс Синтия Борсхед, старая дева, всю жизнь проведшая в кентском поместье, с самого рождения доставляла родственнику массу хлопот. Она безусловно любила своего «маленького Ники», но, будучи существом взбалмошным и эксцентричным, изливала свою любовь очень утомительными способами. Во-первых, она всегда знала, что он должен делать и чего не должен. Во-вторых, без конца ссорилась с ним и мирилась, причем в результате ссор «навсегда вычеркивала неблагодарного из своей жизни», а в результате примирений дарила ему дорогие, но чреватые проблемами подарки.

Два недавних примера.

На сорокапятилетие мисс Борсхед прислала племяннику в подарок золотые часы 18 века, усыпанные мелкими бриллиантами. Сначала за них пришлось уплатить таможенную пошлину, которая произвела зияющую пробоину в семейном бюджете. Далее оказалось, что у золотой луковицы двенадцатичасовой завод и ее надо подкручивать дважды в сутки, а про это не всегда вспомнишь. И вообще, довольно глупо выглядит интеллигентный человек, который выуживает из кармана этакое помпезное тюрлюрлю – будто какой-нибудь Майкл Джексон или Киркоров. А оно ведь еще и отзванивает «Боже храни короля», обычно в самый неподходящий момент. Главная же катастрофа приключилась, когда в капризном хронометре что-то сломалось. По бестолковости Николай Александрович не удосужился спросить, во сколько обойдется починка, до ремонта. Ну а потом было уже поздно. Чтоб расплатиться с мастером, пришлось продавать машину… Избавиться же от часов не представлялось возможным. Тетя очень хорошо помнила все свои подарки и часто интересовалась, пользуется ли ими племянник.

Ах, что часы! На последний день рождения Ника получил от тетушки подарочек того пуще. Озабоченная тем, что мальчик растеряет в России последние остатки аристократических манер, Синтия преподнесла бедному Фандорину ¹/₇ чистокровного жеребца. Одна седьмая означала, что конем он владел на паях еще с шестью собственниками и мог кататься один раз в неделю. Вороного Стюарта Пятого тетя разыскала на сайте шикарного подмосковного клуба, пленилась звучным именем и фотографиями, заплатила какие-то сумасшедшие деньги – и Николай Александрович оказался совладельцем злобного кусачего монстра, к которому и подойти было боязно.

Дальше так: плата за членство в клубе (пришлось брать заем в банке); ежемесячные собрания с остальными шестью компаньонами (ну и рожи! ну и разговоры!); по понедельникам поездки за город, через многочасовые пробки, чтобы покормить Стюарта Пятого сахарной морковкой и сделать очередную фотографию для тетушки.

Карибский круиз тоже был подарком – к 910-летию рода Фандориных. (Сам же Ника когда-то и раскопал, что первый фон Дорн получил рыцарские шпоры в 1099 году.) На девятисотлетие тетя, помнится, прислала спецтрейлером конную статую Тео Крестоносца для установки на дачном участке – но кошмарную эпопею с памятником предка лучше не вспоминать. Сколько ушло денег, времени и нервов на то, чтобы избавиться от каменного чудища!

Теперь, стало быть, новая причуда – океанское плавание.

Три года назад мисс Борсхед перенесла инсульт, усадивший ее в инвалидное кресло, однако не перешла к пассивному образу жизни, а наоборот, всемерно активизировала lifestyle.[3]Образ жизни ( англ .) Пока ходила на своих двоих, очень неохотно покидала пределы Борсхед-хауса и не читала ничего кроме «Дейли телеграф». Теперь же освоила интернет, существенно расширила круг интересов и пристрастилась к путешествиям. По убеждению Николаса, причиной были упрямство и неисправимая поперечность характера. Ничто не смело ограничивать свободы Синтии Борсхед, даже параплегия нижних конечностей.

На приглашение составить тете компанию в морском круизе Николай Александрович ответил вежливым, но решительным отказом. Слишком хорошо он себе представлял, во что это выльется.

Три недели он будет внимать поучениям, как исправить свою незадавшуюся жизнь. Тетя считала «маленького Ники» неудачником и, возможно, была права, но давать советы другим он тоже умел. Это, собственно, составляло его профессию. Знал он и тетины представления о «правильной жизни». Штука в том, что не все люди на свете правильные, а если человек неправильный, то и жить ему следует тоже неправильно.

Три недели будет выслушивать шпильки в адрес жены. Алтын и Синтия друг друга на дух не выносили, и тетушка все ждала, когда же у племянника наконец раскроются глаза. После истории с принцессой Дианой мисс Борсхед стала чуть терпимей относиться к разводам, допуская их целесообразность в некоторых исключительных случаях. (Нечего и говорить, что брак Николаса относился именно к этой категории).

А еще магистр подозревал, что главной причиной, по которой тетя так настойчиво звала его в круиз, был титул баронета, который Фандорин унаследовал от отца. Синтия Борсхед родилась в семье чаеторговца, разбогатевшего в послевоенные годы, и, как это часто бывает с детьми нуворишей, придавала очень большое значение аристократическим глупостям. Она держалась гранд-дамой. Носила только антикварные драгоценности и любила обронить в разговоре имя какого-нибудь титулованного знакомого. Стало быть, в течение трех недель она будет знакомить Нику со скучными стариками и старухами, говоря со значением: «Сэр Николас, второй баронет Фэндорин, мой племянник». С той же целью – чтобы выглядеть побарственней – некоторые заводят породистого пса: борзую или левретку. «Неужто я, дожив до седых волос, ни на что лучшее не годен?» – пожаловался Ника жене. (Белые волоски он у себя обнаружил недавно, расстроился, словно получил повестку с того света, и теперь все время поминал свои седины.)

Отвязаться от тети Синтии было очень непросто, но в конце концов Николай Александрович, наверное, отбился бы – если б собственная супруга не нанесла магистру удар в спину. Алтын отнеслась к его жалобам без сочувствия, а сразу и безапелляционно заявила: «Поедешь, как миленький».

Хотя удивляться было нечему. Супруга у Ники была дама прагматичная, целиком сосредоточенная на интересах своей семьи. А дела у Фандориных в последнее время шли неважно.

Консультационная фирма «Страна Советов» и до кризиса перебивалась с хлеба на квас. Природа обделила Николая Александровича деловой хваткой. Мало быть хорошим профессионалом, надо еще уметь свои способности продавать – а это тоже требует профессионализма, но иного рода. Агента или менеджера, который рекламировал бы достоинства гениального консультанта, отсеивал невыгодные заказы и выжимал максимум из выгодных, у Фандорина не было. Сам же он предпочитал браться за дела интересные, от неинтересных увиливал. При этом заработок обычно сулили дела скучные, а дела увлекательные частенько оборачивались прямым ущербом.

Взять хоть минувший год.

Самый неинтересный заказ: найти рекламный ход для продвижения на рынок нетрадиционного для России спиртного продукта. Напиток назывался кальвадос и никак не желал продаваться в массовых количествах, ибо название его трудно выговаривалось, а вкус ассоциировался у населения с яблочным самогоном. Однако заказчик, мини-олигарх с разнообразными финансовыми интересами, очень любил благородный нормандский напиток, верил в его российское будущее и уже купил во Франции компанию по его производству. Как быть?

Консультант изучил весь портфель инвестиционной активности клиента и быстро нашел эффективное решение, не требующее дополнительных затрат. Среди прочих проектов, энтузиаст яблочного бренди вложился в съемку телесериала про брутального, хладнокровного опера по прозвищу Ментол. Рабочее название проекта было «Вам с Ментолом?». Николай Александрович предложил поменять герою кличку на Кальвадос. Прошелся по сценарию, кое-что подправил. Мол, у милиционера такая привычка: он изживает из своего словаря ненормативную лексику – заменяет ее словом «кальвадос». Например, «кальвадос тебе в глотку», «ребята, нам кальвадос настал» и так далее. Возникает комический эффект, звучное словечко застревает в памяти телеаудитории. Название сериала будет «Полный Кальвадос». Заказчик от идеи пришел в восторг. На полученный гонорар Фандорин заказал себе в офис дубовый книжный стеллаж во всю стену – давно о таком мечтал.

Самое интересное дело в минувшем году было такое: по зашифрованной грамотке 16 века найти клад, зарытый на реке Оскол во время нашествия крымского хана Девлет Гирея. Месяц захватывающей работы в архивах и умопомрачительного дедуктирования, две недели ползания по оврагам с металлоискателем – и наконец блестящий триумф: найден кувшин с парой сотен серебряных «чекушек». Общая стоимость клада по акту – пятнадцать тысяч рублей, при этом находку конфисковала местная милиция из-за неправильно оформленного разрешения на раскопки. Таким образом, доход – ноль целых ноль десятых. Убыток – полтора месяца времени, накладные расходы плюс административный штраф. Зато сколько было счастья, когда в наушниках «Гарретта» раздался победный «цветной» сигнал!

В общем и целом годовой баланс у «Страны Советов» получился удручающий. Не лучше складывались обстоятельства и у Алтын Фархатовны Фандориной.

Профессия, которой она когда-то решила себя посвятить, в современной России окончательно вышла из моды и, что еще печальней, стала гораздо хуже оплачиваться, особенно в условиях кризиса. В девяностые годы, когда юная задиристая девица выбирала свой жизненный путь, журналистика почиталась делом важным и прибыльным. Телекомментаторы создавали и губили репутации политических лидеров, большие чиновники уходили в отставку из-за стрингерских расследований – одним словом, пресса действительно была «четвертой властью».

Потом эпоха публичной политики закончилась, началась эра тотального канкана. Про «четвертую власть» никто больше не поминал, пресса поделилась на две половины: официозно-пропагандистcкую и ту, что, путая с проституцией, называют древнейшей из профессий.

С выживаемостью у Алтын было все в порядке. Поначалу она неплохо приспособилась к новой реальности. Коли не стало общественно-политической журналистики, Алтын перешла в сектор «честного глянца»: возглавила автомобильный ежемесячник для женщин. Но комфортное шеф-редакторское кресло (чудесная зарплата, хорошие бонусы плюс каждый месяц новое авто на тест-драйв) в последнее время стало скрипеть и шататься, того и гляди совсем развалится. Журнал сменил владельца. На беду, у нового хозяина любовница оказалась страстной автомобилисткой. К тому же девочке захотелось иметь собственный журнал – в ее кругу это считалось «круто». Через некоторое время стало ясно, что дни прежнего шеф-редактора сочтены. Владелец только и глядел, к чему бы придраться, чтобы выставить ее за дверь. Алтын пока держалась, но иллюзий не строила. Надеялась лишь на то, что владельцу надоест расставлять капканы и он уволит ее по-честному, то есть с выплатой выходного пособия. На эти деньги можно будет год-другой перебиться, пока не подыщется новая работа. Однако найти что-то приличное вряд ли удастся – журналы закрываются, штаты сокращаются. Безработных шеф-редакторов в Москве, что пингвинов в Антарктиде…

– Старушка, конечно, пассажир тяжелый, – сказала Николасу жена, – я тебе сочувствую. Но ничего, потерпишь. В кои-то веки сделаешь что-то не для себя любимого, а для семьи. Бабуля на девятом десятке, она вышла на финишную прямую. Вопрос – кому достанется приз. Или она завещает свои миллионы какому-нибудь фонду по спасению мухи цеце, или вспомнит, что у нее есть бедный племянник, у которого двое трудных детей и без пяти минут безработная жена. Пусть старая зараза полюбит тебя последней немеркнущей любовью.

Сколько Николай Александрович ни возмущался, сколько ни стыдил супругу за низменное стервятничество, Алтын не устыдилась и напора не ослабила.

– Ничего, Евгений Онегин поехал же пасти своего дядю. А у Онегина, между прочим, детей не было!

Оборона магистра рухнула, когда тетя Синтия сделала мощный ход: сообщила, что совершит с племянником лишь первую часть маршрута, до острова Мартиника, а там останется, чтобы пройти курс кактусотерапии; каюта же (невероятный двухэтажный «люкс» с собственной террасой) останется в полном распоряжении Ники. На оставшиеся две недели круиза к нему смогут присоединиться жена и дети, перелет тетушка оплатит.

– Тортуга! Барбадос! Аруба! – пропела Алтын, водя пальцем по карте. – На халяву! По системе «все включено»!

– Не обольщайся, – уныло молвил Фандорин, понимая, что проиграл. – Знаю я эти лайнеры. Там одних чаевых раздашь столько, что хватило бы на двухнедельный отпуск в Египте.

– Ты совсем не думаешь о детях, – обрушился на него последний, добивающий удар. – Когда еще они смогут побывать в этих сказочных местах? А вот Синтия, лапочка, о них подумала.

Если уж Алтын называет тетю «лапочкой», дело совсем труба, подумал тогда Николай Александрович.

Первая встреча железных женщин произошла тринадцать лет назад. Фандорин привез юную жену в Лондон – показать свой родной город. Ради такого дела выбралась из Кента и тетушка. Встретились в отеле «Савой», на знаменитом тамошнем afternoon tea.[4]Послеполуденный чай ( англ .) Синтия вырядилась, будто вдовствующая герцогиня на Эскотские скачки: костюм в цвет розового жемчуга, несусветная шляпа и все такое прочее. Должно быть, желала, чтоб московитка осознала весь масштаб свалившегося на нее счастья – войти в такое семейство! Алтын же в ту пору еще числила себя стрингером и одевалась согласно имиджу. Была она в сандалиях и бесформенном холщовом балахоне, черные волосы украшены разноцветными индейскими бусинами. К этому надо прибавить огромный живот с дозревающей двойней, по случаю которой на балахоне были вкривь и вкось нашиты луна с солнцем.

Обе дамы уставились друг на дружку с одинаковым выражением снисходительного недоумения. Из самых лучших побуждений Синтия сказала (она искренне верила, что аристократический стиль поведения – сочетание чопорности с бесцеремонностью): «Что ж, милая, пока вы в положении, можете носить то, что вам удобнее. Но потом все-таки придется привести себя в приличный вид. Имя „леди Фэндорин“, которое вы теперь носите, обязывает. Отправляйтесь в отдел дамского платья „Харродс“, пусть к вам вызовут мистера Ламбета. Скажите, что мисс Борсхед из Борсхед-хауса попросила сделать вам полный гардероб. Счет можно прислать на мой адрес». «О'кей, – ответила Алтын на своем бойком, но совсем не аристократичном английском. – Заеду, чтоб сделать вам приятное. Но вы тогда тоже загляните, пожалуйста, на Пикадилли в магазин „Готический ужас“. Пусть вас тоже прикинут по-людски, сделают татуху на плечо и пирсинг на язык. – Да еще ляпнула, грубиянка, поднявшись. – Пойду я в номер, а то меня что-то подблевывает». Минут пять после ухода новообретенной родственницы тетя хранила мертвое молчание. Потом сдержанно обронила: «Что ж. По крайней мере, она способна рожать детей».

Кстати сказать, на детей у Ники была последняя надежда. В отличие от жены, он не думал, что Ластик с Гелей так уж обрадуются перспективе Карибского плавания. Сын и дочь у Николая Александровича были нестандартные, мало похожие на других подростков.

Перемена характера и поведения произошла с близнецами в нетипично раннем возрасте, лет с десяти. Сначала брат, а вскоре за ним и сестра вдруг стали не такими, как прежде. Пропали непосредственность и веселость, оба сделались молчаливыми и скрытными. О чем думают, непонятно, с родителями не откровенничают, а смотрят иногда так, будто это они взрослые, а папа с мамой – несмышленые дети.

Николас забил тревогу. Но не склонная к панике Алтын сказала, что это раннее начало пубертата и что сама она в детстве тоже была сущим волчонком. Ее беспокоило только одно: Ластик с Гелей стали очень мало есть. Мальчик и раньше был самым низкорослым и щуплым в классе, но девочка, всегда отличавшаяся отменным аппетитом, тоже осунулась, на треугольном личике остались одни глаза. Нормальные дети, измеряя свой рост, радуются, когда прибавился новый сантиметр, а эти расстраивались. Зачем-то без конца измеряли объем груди и талию, втягивая и без того впалые животы.

Чтоб не травмировать детскую психику, родители сами сходили на консультацию к специалисту, и тот сказал, что это не вполне типичная симптоматика легкого подросткового аутизма, подсознательный страх роста и взросления. Со временем пройдет само собой, а чтоб не пострадало здоровье, нужно потихоньку подмешивать в еду питательно-витаминные добавки…

Сначала ожидания Николаса оправдались. Плыть на океанском лайнере ни сын, ни дочка не захотели, заявив, что им это неинтересно. Но когда Алтын стала перечислять названия островов, которые посетит корабль, Ластик зачарованно повторил: «Барбадос? Супер. Я еду». «И я еду», – эхом откликнулась Геля. Это все Джонни Депп, подумал Ника. Насмотрелись про пиратов Карибского моря. Оставалось утешаться тем, что сыну и дочке все-таки не чуждо хоть что-то детское.

И магистр смирился со своей участью. В конце концов, одну неделю можно и потерпеть. В этом даже есть своя прелесть – ненадолго вырваться из привычного мира. Сменить темп, отключиться от повседневных забот, оказаться в размеренном, уютном, благопристойном мире, где все улыбаются, говорят приглушенным голосом, а максимально допустимое проявление эмоций – сухо заметить: «Что ж. По крайней мере, она способна рожать детей». За время обитания в полоумной стране своих предков бывший подданный ее величества привык к повышенному расходу адреналина и, вероятно, жить в Англии постоянно уже не сумел бы. Но поскучать на британском корабле, где намеренно воссоздается и культивируется атмосфера былых времен – почему бы и нет? Раз уж все окружающие так этого хотят.

Первые пять дней плавания более или менее совпали с ожиданиями Николаса. Но когда до Форт-де-Франса осталось плыть всего сутки, тетя Синтия сначала чуть не свернула себе шею, а потом преподнесла племяннику сюрприз, от которого адреналин так и забурлил в крови.

Однако лучше рассказать по порядку. Для этого удобнее всего заглянуть в блог, который Николай Александрович вел с первого дня путешествия.

Дело это было для Фандорина новое, в Москве у него не оставалось времени вести виртуальный журнал, да и нужды особенной не возникало. Обо всем, что произошло за день и что его волновало, Ника мог поговорить вечером с женой. Однако на период недолгой разлуки он взял обязательство записывать все мало-мальски примечательные события в интернет-дневник. Это живее и естественнее, чем слать электронные письма. А реакцию корреспондентов получаешь незамедлительно, в виде комментов.

Верная секретарша Валя наскоро преподала магистру краткий курс блоговедения, открыла аккаунт и помогла выбрать ник (то есть прозвище) с аватаром (визиткой-картинкой). Фандорин решил назваться «Длинным Джоном» в честь пирата из «Острова сокровищ»: даром он что ли заделался мореплавателем, держит курс на Вест-Индию, ну и рост у него тоже подходящий – метр девяносто девять.

Жену приучать к такой форме общения не пришлось, она давно у себя в журнале вела шеф-редакторский блог. Ник у нее был «Болид». Валя – та дневала и ночевала в интернете. В последнее время она причесывалась а-ля Грета Гарбо и приобрела соответствующую томность в манерах, но на стиле письма это не сказывалось. Будучи девушкой нетривиальной судьбы (и это еще мягко сказано), Валентина получила неупорядоченное образование. Бойко тарахтела на иностранных языках, но родным владела нетвердо – особенно орфографией. Вот почему в свое время она с энтузиазмом подхватила моду писать «по-албански», где безграмотность возведена в принцип. Теперь эта дурацкая причуда у приличных интернет-пользователей считается дурным тоном, но Валя отказываться от «албанского» упорно не желала. Или не могла.

Итак, путевые заметки «Длинного Джона» с комментариями «Болида» и «Греты Гарбо»: