Онлайн чтение книги Соучастница
Глава 17

Четырьмя серебристыми ударами прозвенели часы в гостиной. Филипп перевернул страницу газеты, в чтение которой погрузился, чтобы успокоиться.

Раймонда порхала вокруг него, как бабочка вокруг пламени.

– Признайся, ты снова виделся с ней?

– Нет, – ответил он, не поднимая головы. – Я с ней не виделся.

– Или звонил ей из телефона-автомата.

– Нет, я ей не звонил.

– Тогда почему же она тебе не звонит? Почему не приезжает?

Филипп сложил газету и смерил ее суровым взглядом. Вместе с губной помадой – после случая с сигаретой она ею больше не пользовалась – исчез последний яркий оттенок с ее отмеченного бессонницей лица. По ночам она спала очень плохо, более утомленная при пробуждении, чем при отходе ко сну, она весь день проживала на нервах, внезапно переходя от криков к слезам, от просьб к угрозам, то чрезмерно активная, то апатичная и молчаливая, а иной раз охваченная настоящей паникой, от которой в ее глазах появлялся нездоровый блеск, как у безумной…

Филипп больше не решался оставлять ее одну.

– Ты сама не знаешь, чего хочешь, – сказал он. – Если Люсетта приезжает сюда, ты набрасываешься на меня с упреками… Но вот она уже не приезжает – и ты подозреваешь меня в том, что я встречаюсь с ней тайком.

После всего, что мне стало известно, уж лучше бы она приезжала.

Последние два дня она просто не находила себе места – и все из-за этого приглашения в Мулен.

– Почему она не приезжает за ответом?

В принципе, это я должен ей сообщить о своем решении. Поскольку сегодня пятница… Загнанный в тупик, он инстинктивно заговорил с англосаксонским акцентом, который прочно зарекомендовал себя в традиционной политике старой Англии: Wait and see, ждать и видеть! «Если не двинусь с места, я ничего не потеряю, – рассуждал он сам с собой. – Или же, поразмыслив, она отказалась от этого уик-энда, и тогда неуместная инициатива с моей стороны может все поставить под сомнение… Или же она по-прежнему думает о нем, и тогда сама вернется к этому вопросу. В таком случае…»

С задумчивым видом он поглаживал кончиками пальцев бархатистый подлокотник кресла. «В таком случае несложно будет заставить ее потерпеть… Достаточно дать ей немного надежды…»

Раймонда пристально смотрела на Филиппа, словно читая его мысли. Он отвернулся, и его взгляд упал на поднос, на котором она минуту назад принесла виски. Вид двух пустых стаканов вызвал у него приступ ярости.

– А это почему здесь? Кто-нибудь позвонит… Всполошимся, забудем о стаканах… как забыли о сигарете.

Поставив на место в бар бутылку «Джильбейз», он взял поднос, отнес его на кухню, прополоскал стаканы и сам поставил их в буфет.

«Достаточно дать ей немного надежды…» Идея медленно прокладывала себе путь… «И даже, если потребуется… даже переспать с ней… если от этого будет зависеть наша безопасность…»

Он принялся проклинать Раймонду, ее дурацкую ревность, ее присутствие, которое все усложняло. Если Люсетта явится снова, не придется ли ему пыжиться, тогда как будь у него возможность поговорить с ней без свидетелей…

«Не ждать и увидеть ее!» Он преобразовал старое английское изречение для своего личного употребления; в своей примитивной форме оно вдруг показалось ему символом капитулянтства. Он выйдет из дома под каким-нибудь предлогом, в действительности же, чтобы позвонить Люсетте и договориться с ней о встрече где-нибудь в городе. По иронии судьбы Раймонда своим допросом сама подсказала ему эту мысль. Опять же из-за Раймонды он, разумеется, не мог и думать, чтобы поехать на выходные в Мулен, но он выберет нужные слова… а при необходимости – и действия, чтобы увильнуть от этого свидания…

В ту самую минуту, когда он был готов уже привести свой план в исполнение, позвонили в дверь. На верху лестницы появилась Раймонда.

– Это она, – объявила она. – Я видела ее машину.

Категорическим жестом руки Филипп велел ей исчезнуть, и она скрылась, в свою очередь, дав ему понять, что будет подслушивать.

Люсетта, которой Филипп открыл дверь, улыбалась, даже вела себя импульсивно: казалось, она приехала лишь для того, чтобы вернуть одну книгу о Бразилии и взять другую.

– Это так увлекательно!

Все было бы хорошо, если бы ее восторг не был столь преувеличенным. Выспренность слов не вводила Филиппа в заблуждение.

– И это только начало, – сказал он, подыгрывая ей, и провел за собой в кабинет. – Вам еще столько предстоит открыть.

– Увы, я полная невежа, и поэтому рассчитываю на то, что вы меня просветите.

Хотя он чувствовал всю неестественность ее поведения, он обрадовался такому повороту беседы, и мало-помалу увлекся близкой его сердцу темой. Пленник своей мечты, он проявлял себя то лириком, рассказывая о фольклоре и костюмах, то ученым, пробираясь к самым истокам древних культур, то мистиком, путешествуя по Мато Гроссо.

Люсетта была идеальной слушательницей. Разинув рот, сверкая глазами, она внимала речам Филиппа.

– Ну что ж! – воскликнула она, наконец. – Мне только еще больше захотелось посетить эту сказочную страну. Вам не нужна случайно секретарша в поездке? – добавила она как бы между прочим.

– Увы, мои скромные средства этого не позволяют, – ответил он тем же тоном.

– Секретарша, которая все расходы по путешествию взяла бы на себя. Я бегло говорю по-английски… немного по-португальски… Я могла бы вам быть очень полезной.

Прозвучавшее, как шутка, предложение все же было сформулировано с недвусмысленной четкостью.

– Ну, – сказал он, – у нас еще есть время подумать об этом.

– Да, верно, – согласилась она, – время у нас есть. – Она повернулась к стеллажам. – Итак, какое произведение вы посоветуете прочесть новообращенной?

Он указал ей на очерк исследований Амазонии.

Ну вот, – воскликнула она, засовывая томик в дамскую сумку, очень похожую на портфель. – Теперь, когда у меня есть чтиво, я убегаю.

С готовностью, которая была не что иное, как плохо скрываемая торопливость, он помог Люсетте надеть пальто. Филиппа так и подмывало подтолкнуть ее к выходу, но он сдержался. Люсетта медленно натянула перчатку…

– Я также хотела спросить вас, – промолвила она, не поднимая головы.

Вдруг она вся как бы ушла в созерцание второй перчатки, у которой разошелся шов.

– Я хотела вас спросить… Завтра после обеда… мне приехать за вами на машине или вы предпочитаете, чтобы мы добирались туда по отдельности?

– Куда это? – с туповатым видом спросил Филипп. Он тотчас пожалел, что задал этот нелепый вопрос, ибо по тому, как резко она сорвала с руки перчатку, он понял, что вызвал у нее лишь раздражение своей уверткой.

– Не прикидывайтесь дурачком, – сухо бросила она, – вам это не идет. Если вы не хотите ехать в Мулен, скажите об этом прямо.

«Не так уж и сложно заставить ее потерпеть, – повторил он мысленно… – Дать ей немного надежды…» Поскрипывание паркетной дощечки на втором этаже напомнило ему, что он не хозяин своих решений. Филипп попытался уйти от прямого ответа.

– Я полагал, вы отказались от этой мысли.

– А я полагала, что уговорила вас.

Досада изобразилась на лице Люсетты, но досада, в которой не было ничего пассивного. Необычный блеск глаз, нервные движения пальцев, теребивших перчатку, подергивание губ – весь ее вид отражал внутреннюю борьбу, которая шла в ней.

Вопрос застал Филиппа врасплох.

– Почему вы меня избегаете? – Она стояла перед ним с дерзким блеском в глазах, вызывающе выпятив грудь. – Неужели я до такой степени вам противна?

Ошарашенный, Филипп отступил на шаг. «Она спятила, – подумал он про себя… – Разбушевавшаяся психопатка…» Одновременно он думал о Раймонде, которая наверху…

– Люсетта, я вас умоляю, вы испортите нашу дружбу.

– Плевала я на вашу дружбу. – Слезы готовы были брызнуть у нее из глаз. – Мне не дружба ваша нужна… Вы знаете, знаете, Филипп, знаете уже давно и притворяетесь, что ничего не замечаете.

Он покосился на дверь, ведущую в коридор. Между ним и Раймондой существовал уговор оставлять дверь открытой или, точнее, это было обязательство, которое она ему навязала, чтобы не упустить ни одного слова из их разговора. Он оказался между двух огней!.. В каком словаре найти слова, одни и те же слова, способные успокоить одну, не вызвав гнева другой?

«Достаточно дать ей немного надежды…» Всю свою надежду Люсетта вложила в этот уик-энд, она слишком много о нем думала, предаваясь самым прекрасным фантазиям и витая в облаках. Поскольку она слишком уверовала в победу, поражение, пусть даже временное, было бы для нее таким ударом, что она потеряла бы всякий контроль над собой.

– Секретарше вашего издателя, наверное, везет больше, чем мне.

Нет, это не отказ, не просто отказ повергал ее в такое состояние, но отказ, мотивированный наличием соперницы.

– Вы заблуждаетесь, Люсетта… Секретарше более пятидесяти пяти лет… почти шестьдесят… Она годится мне в матери…

Он почувствовал, что этот аргумент поколебал его соперницу, и поспешил закрепить достигнутый успех:

– Мне не безразличны ваши чувства, напротив.

Он подошел к двери, чтобы закрыть ее. Позже он объяснит Раймонде, что Люсетта сама… Одновременно мысли галопом проносились у него в голове: «Достаточно дать ей немного надежды…» Ревнуя к живой сопернице, не станет же Люсетта ревновать к умершей.

– Поймите меня правильно… Память о ней еще так жива…

Он бесшумно прикрыл дверь и повернулся, готовый прошептать слова, которые дадут понять, что в будущем… в самом недалеком будущем…

Но Люсетта не дала ему на это времени.

– Лгун! Грязный лгун!.. Неужели вы осмелитесь утверждать, что любили свою жену? Что это из-за нее вы…

Слова толкались у нее на губах. Охваченная непонятной яростью, она лепетала, молотя себя кулаками по груди:

– Что из-за нее вы отвергаете меня? Как вам не стыдно… говорить, что вы ее любили?

Филипп терял почву под ногами. Свою супружескую любовь, семейное согласие, в общем, прочность брачных уз он отрицать не мог.

– Да, – подтвердил он, – я ее любил… И до сих пор ее люблю.

Тут Люсетта перестала жестикулировать. Застыв в позе величественной серьезности, она смерила Филиппа презрительным взглядом и спросила, не повышая голоса:

– Если вы ее любили, почему же вы убили ее?