Онлайн чтение книги Созерцатель скал
Часть четвертая

I. Ванна из гуано

Хуварак сдержал свое обещание и доставил лошадей к условленному месту.

Отряд ехал мрачный. Печальное известие подкосило всех. Никто не проронил ни слова.

Урбужан, сидя на коне, злобно озирался по сторонам.

– Однако, что-то не ладно, – после долгого молчания пробормотал Попрядухин. – Дождь-то зарядил как! Каждый день!

– Да, дороги размоет – не проехать.

Лошади и так скользили по горным крутым тропам, в особенности под Урбужаном, громадную тяжесть которого конь едва выдерживал.

Бандит ехал за Попрядухиным. Сзади него находился Вампилун, готовый при малейшем поводе разрядить свой револьвер в широкий затылок бандита. Урбужан чувствовал это и не делал ни одной попытки бежать. Впрочем, это не означало, что он и не желал. Он все время об этом только и думал, так как знал, что в первом населенном пункте его передадут властям. А ему это приятных перспектив не сулило.

Дорога шла среди круч. Только бурятские, привычные к этим путям лошади могли пробираться здесь. На многих местах дороги верхний слой почвы так размыло, что лошади едва не падали. Созерцатель скал предложил проехать другой дорогой, ближе к берегу. Отряд свернул к морю.

Прибрежная заброшенная дорога была более каменистой, но зато усеянной пометом бакланов. Местами скалы были покрыты гуано по крайней мере на тридцать сантиметров, в расщелинах лежали целые слои.

Спугнутые птицы стаями кружились над головами отряда.

– Бакланьи утесы! – воскликнул Вампилун.

В ту же минуту лошадь его поскользнулась, и он упал.

Урбужан, воспользовавшись происшедшим минутным замешательством, ударил своего коня и бешено поскакал в сторону по разветвлению дороги.

Созерцатель скал выхватил револьвер, потом вдруг, точно раздумав, махнул рукой.

– И сам башку себе сломит, – пробормотал он.

Вампилун уже поднялся на ноги.

В эту минуту до них донесся отчаянный крик. Свернув за нависшую скалу, они увидали лошадь, спокойно стоявшую на дороге, но всю в грязи и без всадника.

Стоны неслись снизу. Они взглянули.

– А собака! – сказал Попрядухин. – Так тебе и надо!

Лошадь, очевидно, упав, удержалась на дороге, а огромная туша слетела вниз в глубокую яму. Урбужан, конечно, разбился бы, если бы она не оказалась наполненной стекшим в нее со скал гуано, и теперь только голова и плечи его торчали из липкой, вонючей массы.

Услыхав голоса, разбойник закричал о помощи.

– Нет, собака! – пробурчал Попрядухин.

– Вы обещали не убивать!

– Мы не хотели убивать тебя, но не обещали вытаскивать.

– Назад! – скомандовал Созерцатель скал.

И отряд, повернув, поскакал обратно.

II. Попрядухин в плену

Через несколько дней пути Созерцатель скал заявил, что хочет побывать на месте гибели Аллы. Моряк был в таком подавленном состоянии, что Попрядухин и Вампилун не стали его отговаривать. Помня просьбу профессора, Созерцатель скал взялся заехать в Иркутск, сообщить, что узнал, в адрес, данный Булыгиным.

Попрощавшись со всеми, он свернул на дорогу к Иркутску.

Остальные решили ехать прямо на Ушканьи. Путь предстоял нелегкий.

Упорные, не прекращавшиеся дожди портили дорогу.

– Прямо человек сам не свой, – сказал Попрядухин, удивляясь Созерцателю скал.

Вампилун ничего не ответил. Он тоже был удручен. Его утешало несколько только то, что Урбужан получил заслуженное наказание.

Тащились они медленно, под проливным дождем.

Однажды на пустынной дороге среди скал показался вооруженный верховой, ехавший навстречу.

– Осторожней! – прошептал Вампилун. – Может быть, это из отряда Урбужана.

– Ты спрячься. А мы поедем навстречу, – решил Попрядухин. – Я посмотрю, что это за гусь.

Они ударили по лошадям.

Попрядухин старательно проделал весь церемониал бурятской встречи, то есть сделал вид, что встречный его совершенно не интересует, и он соблюдает лишь вежливость.

– Менду! – сказал он.

– Менду!

– Ту менду байна?

– Менду байна!

– Малду менду? – продолжал Попрядухин.

Бурят, видимо, сгорал от любопытства узнать, что они за люди, что-то промычал в ответ, и только было разинул рот задать этот вопрос, как Попрядухин опять перебил его:

– Что у вас нового и хорошего слышно?

На это бурят свирепо ответил:

– Ничего нет! Что вы за люди? – наконец грозно спросил он.

– Странные люди, батюшка, – скромно ответил Попрядухин.

– Большевика? – по-русски произнес бурят, кивая на ружье.

«Ага! Это партизан», – сообразил Попрядухин и твердо сказал:

– Да, большевики.

Бурят поднес руку ко рту. Раздался оглушительный свист. Почти тотчас же за скалой послышался конский топот, и показалось пять всадников.

– Большевика, – кивнул на них бурят.

Мгновенно их окружили со всех – сторон. Попрядухин еще не опомнился, как был связан, ружье отобрано.

Аполлошку только разоружили.

– Большевика? – угрожающе говорили всадники, грозя плетью.

Тут только Попрядухин смекнул, что попал к белым.

– Дело наше желтенькое, – прошептал он Аполлошке. – Это сволочь, бандиты... Как бы не спустили с нас шкуру.

Скоро показались палатки. Навстречу отряду вышел высокий бурят, видимо, начальство.

– Большевика, – с торжеством сказал всадник, указывая на Попрядухина.

– Врет, – нахально ответил Попрядухин.

Бурят нахмурился. Он выслушал доклад всадника и, подойдя к Попрядухину, грозно спросил по-бурятски:

– Ты за кого: за красных или за белых?

На этот раз, боясь попасть впросак, Попрядухин схитрил.

– Мы за вас, – сказал он. – Мы за вас.

– За кого «за вас?»

– За бурят, – произнес Попрядухин.

Недоумение разлилось по лицу допрашивающего. В это время из палатки показался солдат в форме фельдфебеля.

– Большевика поймали? – спросил он.

Бурят сообщил о своем допросе. Старая царская форма рассеяла сомнения Попрядухина.

– Я слышал, – сказал фельдфебель и кивнул на Попрядухина. – Несомненно, большевик!

– Что вы, ваше благородие! – завопил старик. – В мои ли годы?

– Неча кувыркаться-то, – сердито крикнул солдат. – Надо лучше его к самому князю. Он разберет. Наше дело маленькое.

– К какому князю? – спросил испуганно Попрядухин.

– К начальнику. Там увидишь – какой.

После долгого ожидания под дождем пленников ввели в палатку.

Увидав Попрядухина, Урбужан даже приподнялся. От злобы у него, как у кабана, выступила пена на губах.

– Лучше бы вам на свет не родиться! – прошипел он. – Я угощу вас так... В пещеру их! – крикнул он. – Я приду!

Пещера в скалах неподалеку от лагеря служила тюрьмой.

– Попали в переплет, – растерянно бормотал старик. – Ловко засыпались. Думал, собаки в живых нет. Камой, черт его вытащил?

Он бормотал сам с собой и ругался, приводя изречения охотского исправника. Аполлошка сначала, глядя на него, принялся реветь; потом заснул, положив голову ему на колени.

– Эх, подвел я тебя, малец! – вздыхал Попрядухин. – Этот зверь такое придумает, что, истинно, рождению не обрадуешься.

Старик слышал о применявшейся у бандитов пытке шомполом. Говорили даже, что сдирают кожу. «Нешто, руки на себя наложить? А малец? Бежать?» Но у входа стоял часовой с угрюмым, злым лицом.

Хоть бы Вампилун цел остался. Может, выручит. Но где и как? Что может он сделать против отряда и взбешенного Урбужана.

Старик уныло повесил голову.

В это время до его слуха донесся из глубины пещеры какой-то глухой не то писк, не то лай. Потом мимо ног шмыгнул зверек. Лисенок! «Верно, вода от дождей в нору затекла», – предположил он. И снова предался своим мрачным размышлениям.

Но время шло и шло. Урбужан не показывался.

Сменился часовой. Спустились сумерки. Проснулся Аполлошка.

Попрядухин ласково погладил его кудри.

– Что, паря? Чтой-то долго нас не ведут?

– Забыли?

– Нет. Вишь, часовой стоит.

Аполлошка встал, потянулся. Неожиданно насторожился.

– Ты чего?

– Зверем пахнет.

– Лисята здесь. Сейчас один пробегал тут.

Аполлошка вскочил.

– Где?

– Здесь.

Мальчик забыл про опасность. Поймать живого лисенка – давнишняя мечта. Он тихонько начал пробираться в глубь пещеры.

Старик вздохнул. Сколько минут так прошло, он не заметил. Было уже темно. Вдруг кто-то кинулся на него и едва не задушил в объятиях. Старик чуть не заорал, не узнав Аполлошку.

– Нашел! Выход нашел! – шептал парнишка. – Где жили лисята. Выход! Бежим скорей!

Попрядухин вскочил с места. «Господи! Неужели спасение от Урбужана?»

Сбивая с ног Аполлошку, он, как безумный, кинулся вперед.

Лиса, уводя своих детей от наводнения, инстинктом нашла кратчайшее расстояние наружу в стене пещеры и прокопала выход между камнями. Аполлошка, гоняясь за лисенком, наткнулся на него. Без большого труда он свалил один из камней; образовалось отверстие, достаточное, чтобы пролезть мальчику и старику.

Не прошло и нескольких минут, как они, изорванные и исцарапанные, мчались по скалам, под прикрытием сумерек. Бежали они, не зная куда, стараясь только взобраться на самую неприступную кручу.

Старик все время дивился, почему не пришел Урбужан. Он не знал, что, пока они сидели в пещере, на стоянке бандитов разыгрались кровавые события.

III. Охота за рябчиками

Едва Попрядухин с Аполлошкой отошли, как на Вампилуна налетел разъезд. Скрутили, прежде чем он успел прийти в себя, и обезоружив, повели в лагерь.

Через несколько сот шагов они встретили, офицера, который что-то сказал конвойным.

Они направились к офицерской палатке.

Брань и смех, раздававшиеся без стеснения на весь лагерь, указывали, что здесь находится начальство.

– Светлов, веди сюда! – крикнул пьяный голос.

Конвойные ввели Вампилуна в просторную палатку. За столом, заставленным бутылками и остатками обеда, играла в карты компания офицеров, человек восемь. Заспанные, измятые лица, красные веки, запах спирта, тяжелая матерная брань, сопровождавшая каждое слово, говорили, что попойка продолжается несколько дней, и компания в том состоянии опьянения, когда уже утеряна грань реального. К своему удивлению, Вампилун увидел мистера Таймхикса. Англичанин сидел на другой половине палатки и по своему обыкновению что-то писал.

При виде арестованного из-за стола поднялся коротенький, толстый человек в мундире и полковничьих эполетах. Жесткие усы, тяжелый подбородок, низкий лоб, упрямые бычьи глаза – все говорило Вампилуну, что перед ним известный полковник N.

Рукой он сделал пьяной компании знак быть потише, но на него не обратили внимания, равно как и на арестованного. Очевидно, это было будничное явление.

– Большевик? – пьяно спросил он, вылезая из-за стола и вынимая револьвер.

– Нет, – ответил Вампилун. Возможность, что это пьяное животное сейчас же пристрелит его, ужаснула молодого партизана.

– Чем можете доказать?

Вампилун недоумевающе пожал плечами.

– Кто вас здесь знает? – продолжал полковник, разглядывая револьвер.

В эту минуту, чуть не опрокинув палатку, ввалилась огромная туша. Вампилун, к ужасу своему, узнал Урбужана.

При виде бурята-комсомольца злобное торжество засветилось на мрачном безобразном лице бандита. Он подошел к полковнику, по-приятельски положил ему руку на плечо и посадил рядом с собой за стол.

Кивая на Вампилуна, он что-то заговорил.

Вампилун понял, что его судьба решена. Полковник, видимо, что-то хотел сказать Урбужану, но в эту минуту вошел прапорщик, почти мальчик, с университетским значком на мундире.

Полковник вопросительно поднял на него глаза.

– Ваше превосходительство! – вытянулся он. – Я прошу вас не назначать моих людей для расстрела. Это производит разлагающее действие.

– Что-о т-такое?

У полковника задергались усы. Краска залила щеки.

Но офицер, не оробев, повторил свой рапорт.

Вампилун заметил, что выкатившиеся полковничьи глаза неестественно блестящи и пусты внутри, точно стеклянные шары. Видимо, безумие алкоголя владело им.

– Почему только вы просите меня об этом?

– Чистый интеллигент, да?

– Не знаю, почему не просят другие.

– Учить, учить вас, щенков, надо, воспитывать. В перчатках хотите воевать, сукины сыны!

Много слез и крови видели эти пустые глаза. По приказу полковника в гражданскую войну сносились с лица земли целые деревни. От его имени веяло в этих краях смертью и ужасом.

Твердость офицера казалась ему подозрительной. Когда он взглянул снова на упрямца, взгляд его не предвещал ничего доброго.

– Останьтесь здесь.

– Слушаюсь.

Полковник вышел из палатки.

Вампилун стоял в томительном ожидании, чувствуя на себе злобный взгляд Урбужана.

Офицеры, окончив партию, принялись снова сдавать. Полковник, возвратившись, жестом остановил их.

– Господа, приготовьте винтовки. Будет охота.

– Охота?

– За рябчиками. Дайте ему! – кивнул он на прапорщика.

– А где же рябчики?

– Сейчас прилетят. Светлов, водки!

Вошел фельдфебель и доложил, что все готово...

По знаку полковника денщики раздвинули полы палатки.

Открылся вид на перелесок и поляну. Там находилось под конвоем десятка два захваченных крестьян.

– Ну-с, сейчас их станут отпускать группами и объявят, что будут свободны, если убегут. Наш долг позаботиться, чтобы ни один большевик не убежал. Господа офицеры, приготовьтесь! Стреляют сначала младшие.

Офицеры взяли винтовки и разместились, чтобы удобней было целиться.

Полковник махнул рукой.

Четыре человека отделились от конвойных и неуклюже побежали к перелеску.

Раздался залп.

Трое упали. Четвертый, хромая, продолжал бежать.

– Прапорщик! Рябчик улетает!

Руки прапорщика прыгали, и он долго не мог нацелиться. Партизан уже скрывался. Адъютант выстрелом уложил его.

– Баба! Сопляк! – презрительно крикнул полковник. – Следующий раз вы начинаете!

– Ваше превосходительство...

– Вы будете стрелять, если вы не тайный большевик. Готовьтесь!

Он снова махнул рукой.

Еще несколько человек побежало к перелеску. Грянул залп. Прапорщик промахнулся.

Полковника затрясло. Страшная брань сорвалась с его губ.

Офицер швырнул винтовку, губы его задрожали... Неожиданно раздался револьверный выстрел... Когда дым, наполнявший палатку, рассеялся, Вампилун увидел, как прапорщик присел, потом свалился на пол.

– Светлов, вытащить эту падаль!

Денщики наклонились над самоубийцей.

Англичанин, со странной улыбкой смотревший на эту сцену, встал и подошел к полковнику.

– Я всегда говорил Черчиллю, что в России достаточно твердых людей, – сказал он, пожимая полковнику руку. – О вас я сделаю представление.

Вампилун, только что думавший обратиться к нему за помощью, как к европейцу, сразу уяснил себе многое.

– Вы стреляйте, – вдруг точно вспомнив о нем, обратился к Вампилуну полковник. – Дать ему винтовку!..

– Покажите вашу удаль, – с презрительным смехом протянул ему винтовку адъютант.

Полковник стал с ним рядом.

– Господа! Летит рябчик!

Вампилун знал, что обречен. Известие о гибели Аллы, грозные пытки, которые ждали его у Урбужана, не спускавшего с него горевших яростью глаз, – все это поджигало его. Когда он почувствовал холод железа в своей руке, жажда мести неудержимо овладела им. Жаль, что мистер Таймхикс опять скрылся в то отделение. В мгновенно создавшемся плане Вампилун не забыл и его.

– Еще выводок!

Вампилун прицелился.

То, что произошло дальше, случилось в одно мгновение. Выпуская заряд в воздух, он мгновенно наклонился, схватил валявшийся на земле наган прапорщика. Почти в упор – в висок – он уложил полковника. Второй заряд засел в Урбужане. Третий был пущен наудачу в отделение, где работал мистер Таймхикс, и, судя по злобному крику его, не пропал даром. Четвертый избавил Вампилуна от пыток и казни.

IV. Беглецы

Проглянувшая луна дала возможность беглецам оглядеться.

Они находились среди голых, диких скал, на громадной круче.

– Как только не сломали себе шею, – удивлялся Попрядухин. – Куда занесло! Скажи кто, в жисть бы не поверил, что смелости хватит. От Урбужана куда хошь залезешь. Не приведи бог здесь ветер подует.

– Пещера, пещера! – прошептал Аполлошка, указывая ему вниз на скалы, где в нескольких метрах над морем виднелась темная щель – вход в пещеру.

– Давай веревку!

Привязав узловатую веревку к громадному выступу камня, старик бросил ее вниз. Она как раз хватала до темного отверстия.

– Попробуем!

С большой осторожностью он начал спускаться.

Жуткое путешествие! Старик висел над клокочущим морем. Веревка качалась и ударяла его о камни. Малейший ветер относил его в сторону. Один раз его ударило рукой, которой он держался около узла, сорвало кожу, больно было до слез, но он все же крепился.

Только сознание, что их могут заметить преследователи или поднявшийся ветер сорвет в море, дало ему силы довести до конца путешествие.

– Есть! – донесся, наконец, его голос снизу. – Слезай!

Аполлошка не заставил себя ждать.

Если бы теперь тунгус с полуострова Святой Нос видел его, он не сказал бы «дахтэ-кум».

Мальчик за это время, проведенное в путешествии и охоте, развился, лазил великолепно, как матрос.

Созерцатель скал недаром уделял ему много внимания.

Мальчик был ловок, и Попрядухин за него не беспокоился.

Веревку, так пригодившуюся им, захватил Аполлошка же, по собственной инициативе. Без нее он никуда здесь не ходил.

Через несколько минут мальчик стоял около старика. Беглецы находились в большой пещере, которую можно было приметить с Байкала, но попасть снизу в которую не представлялось возможным. Для этого надо было иметь крылья. О спуске в нее сверху никому бы не пришло в голову, так как для этого требовалось предварительно совершить опасный подъем на грозную кручу.

Итак, на первое время беглецы могли считать себя в безопасности, тем более скоро начался проливной дождь.

Мало-помалу к Попрядухину вернулась его обычная шутливость.

– Теперь, дахтэ-кум, твоя работа начинается. Проживем мы тут неизвестно сколько. Пещера самая потайная. Ищи кладов!

Аполлошка засмеялся.

Обстоятельства мало располагали к веселью. Снизу все время доносились вместе с шумом моря какие-то глухие стоны.

– Дед, кто это? – спросил испуганно мальчик.

– В пещерах воют души погибших на море, – серьезно пояснил Попрядухин. – Это тебе не Рассея. Братские места. Здесь ухо востро держи, за каждым камешком смерть сторожит...

Аполлошка притих.

Подкрепившись захваченным хлебом, беглецы решили осмотреть свое жилище. К счастью, недалеко от входа им удалось найти смолье, лежавшее здесь бог весть сколько времени. Устроив из него нечто вроде факелов, они зажгли их и двинулись в глубь пещеры.

У входа пещера была довольно высока, можно было стоять согнувшись. Дальше она постепенно суживалась и становилась ниже, так что едва позволяла пройти двоим. Так шла она на протяжении нескольких метров.

– Странно, что здесь нет гнезд, – заметил Попрядухин.

Скоро ход стал выше. Метров через пятнадцать они очутились в обширной зале. Аполлошка, шедший впереди с огнем, вдруг с криком ужаса выронил факел, и пещера погрузилась во мрак. Дрожа, он схватился за Попрядухина. Старик замер в невольном испуге.

– Что? Что? – тормошил он Аполлошку. – Что там? Чего тебе попритчилось?

Мальчик дрожал, уткнувшись ему в колени. Наконец, старику удалось зажечь свой факел.

Колеблющееся пламя осветило мрачную картину. Посредине подземелья стоял камень, на нем лежал человеческий череп и берцовые кости, а в углу виднелось еще несколько человеческих скелетов громадных разменов и груда костей. Глядя на это жуткое зрелище, Попрядухин и Аполлошка стояли неподвижно, прижавшись друг к другу.

Какая страшная драма произошла в этом мрачном подземелье на диком Байкале? Чьи это гигантские скелеты? Был ли тут кровавый бой и здесь умерли раненые бойцы, или это дикари-промышленники, погибшие от голода? Может быть, тут жил знаменитый байкальский пират Сохатый? Но, судя по костям, это была порода каких-то особо крупных людей, которых в наше время не существует.

Мало-помалу старик и Аполлошка пришли в себя и осмотрелись. Пол пещеры состоял из песчаника и был совершенно ровный; почти квадратная зала имела шагов пятнадцать в длину и шагов двенадцать в ширину. С отвесных стен и потолка свешивались сталактиты. Зала уходила в узкую галерею, которая вела вверх.

«Жаль, что нет с нами профессора! – подумал Попрядухин. – Уж если искать в пещерах по Байкалу кладов, так в этой по всем приметам можно. Сколько скелетов. Где какая резня, там ищи богатства. Не иначе, из-за него».

Аполлошка тем временем разглядывал с интересом уводивший дальше ход.

– На сегодня, я думаю, будет, – решил старик, заметив его намерение идти дальше. – Завтра осмотрим остальную часть. Устал я, по скалам лазавши. А, видимо, звери здесь не живут. Да и как они в нее попадут? Непонятно, почему нет в ней птичьих гнезд? – бормотал он.

Возвратившись к входу, они почувствовали, что от сегодняшнего опасного путешествия страшно устали. Расположившись тут же, оба крепко уснули, зная, что никто их не потревожит.

Утром они услышали, что дождь продолжает барабанить. Они могли не опасаться преследования.

После завтрака беглецы продолжали осмотр пещеры. Их труды продолжались до вечера.

Еще несколько новых галерей было найдено ими, но никаких следов пребывания людей в пещере или какого-нибудь клада не обнаружено. Вечером Попрядухин взобрался по веревке наверх и окончательно прикрепил ее к большой скале, привязав так прочно, чтоб ее не сорвало в самую сильную бурю, так как, в противном случае, им бы не выбраться из пещеры.

– Ну, наша парадная лестница сделана. Мы можем начинать устраиваться в новой квартире, – довольно сообщил он. Вдоль скал старик искусно замаскировал веревку, так, чтобы ее никто не заметил с моря. Конец веревки, чтобы не качало ветром, он привязал у пещеры к скале.

V. Потайная галерея

Дождь, на их счастье, продолжался. Это было что-то необыкновенное. Старик в непогоду спал, как сурок, и не обращал внимания на странное явление. Он отсыпался после долгого путешествия. Зато Аполлошка занимался поисками. Целые дни ходил и выстукивал стены пещеры, нет ли где тайника с сокровищами. Он ископал в зале весь пол пещеры. Около камня он нашел костяное шило, рыбий скелет и перо. Но эти находки, показавшиеся бы драгоценными профессору, мало его удовлетворяли.

Сначала Попрядухин помогал ему советами; старика тоже манило найти клад, тогда бы он устроил собственный питомник пушных зверей.

Но, убедившись, что никаких признаков пребывания людей в пещере, кроме скелетов, нет, он плюнул на Аполлошкину затею.

Мальчик один продолжал поиски.

Аполлошка проявил необыкновенное упорство, инстинктивно шаря по самым дальним и темным углам.

Внимание его наконец привлек небольшой проход из залы, который он заметил в первый день. У входа его тогда лежали скелеты, теперь отодвинутые в сторону стариком. В противоположность другим коридорам, которые тянулись далеко, этот через несколько метров вдруг обрывался, упираясь в стену. Причем он не суживался постепенно, как остальные, а был точно закрыт стеной. Когда осматривали пещеру, этот тупик тоже подвергся обследованию. Убедившись, что он замкнут, им перестали интересоваться. Аполлошка теперь, поколачивая молоточком, добрался и до него. Скалы при постукивании издавали везде ровный глухой звук. Но когда он швырнул молотком вверх, куда не могла достать его рука, звука удара не последовало. Молоток, ударившись о скалы, не упал обратно к его ногам, а куда-то просто исчез.

Это его заинтересовало.

Он тщательно с фонарем обыскал песчаный пол около стены. Молотка не оказалось. Аполлошка был в недоумении.

Высота пещеры достигала здесь пяти метров, причем потолок был неровный. Как раз тот угол потолка, куда он швырнул молоток, служил высшей точкой подъема. Стена, которой замыкался коридор, опускалась довольно покато. Аполлошка, не долго думая, хотя и не без труда, вскарабкался наверх к потолку.

Первым делом он увидел свой молоток, завязший в расщелине. Вытаскивая молоток, почувствовал, что камень точно качается. Аполлошка принялся раскачивать его. Вдруг с большим грохотом и шумом, чуть не уронив его самого, громадная глыба рухнула вниз.

Сначала за поднявшимся облаком пыли ничего не было видно, потом, когда пыль улеглась, Аполлошка с изумлением увидел, что обрушившийся камень прикрывал вход в верхнюю галерею, более напоминавшую водосточную трубу, полого уходившую наверх вглубь.

Это было важное открытие.

Аполлошка замер на пороге радости и колебался. Потом осторожно влез в галерею. Острый запах зверя ударил в нос.

Очевидно, пещера служила жилищем лисиц. Но это обстоятельство, в другое время возбудившее бы живейший интерес Аполлошки, теперь совершенно прошло мимо его внимания. Он осторожно полз по галерее, внимательно оглядывая песочный грунт и скалы.

Вдруг он вскрикнул от боли: кто-то укусил его за ногу. Посветил факелом и рассмеялся. Он наколол ногу. Скоро он нашел на песчаном полу и виновника этого – обломок конца ножа.

Значит, здесь были люди. Уколовший ногу кусок большого ножа, которым хорошо можно было копать и землю, – откуда он здесь?

У него родилась догадка, что часть ножа брошена там же, где его сломали, вероятно, натолкнувшись на камень.

С еще большим вниманием осмотрел он почву кругом и стены. И тогда заметил на одной из них ясные следы копоти. Это была копоть не от его факела, он здесь еще не лазил. А вот и следы свечи или сала! Очевидно, при копании свеча или светильник обкапали скалы, или, накапав, ее здесь прикрепляли к скале, – теперь это был факт.

Аполлошка не сомневался, что нашел место клада.

Это была нелегкая работа. В узком, тесном помещении, в темноте, так как факел был потушен, полулежа, Аполлошка усердно копал каменистый грунт. Только под вечер, совершенно изнеможенный, вернулся он к Попрядухину. Кое-что он все-таки сделал.

VI. Отрезанные от мира

Сладко и крепко, как убитый, спал Аполлошка и вдруг проснулся среди ночи. Сам, никто его не будил – необычайное происшествие! Мертвая тишина стояла кругом, тьма непроглядная. Он не испытывал ощущения испуга, а только не мог понять, что такое.

Если проснулся, значит – должно быть утро. И то, что темно, его испугало. Что случилось? Почему он проснулся? Разве кто звал? Он прислушался. Все молчало. Что же его разбудило?

Он был полон недоумения.

Раздался кашель и кряхтенье Попрядухина.

– Не спишь? – удивленно спросил он.

– Нет! Ты меня не будил? – задал вопрос старик. – Кака чуча! Ровно одурел – проснулся. Вот история!

– Разве в пещере у нас неладно что?

Но изумительно беззвучная, мертвая тишина, стоявшая в подземелье, говорила, что там ничего не случилось.

Снизу ровным гулом доносился всплеск Байкала.

– Видно, духов наших ты потревожил в той галерее, – пошутил Попрядухин. – Может быть, они сторожат клад. Странно, с чего это?

После раздумья он замолчал. Они готовились уже заснуть, как Попрядухин воскликнул:

– А, догадываюсь! Было землетрясение! Я помню, достаточно легко тряхнуть мою кровать, я просыпаюсь. Это на Байкале бывает частенько.

Некоторое время они ожидали подтверждения высказанного предположения, но подземных толчков, колебания почвы вновь не было.

– А пещера не может обвалиться? – спросил Аполлошка.

– Скалы могут свалиться в море. Я здесь видел следы недавних обвалов, но наша пещера, по-видимому, прочна.

Побеседовав о землетрясениях, о необыкновенном дожде, беглецы уснули.

Пробуждение их было трагическим.

Попрядухин проснулся раньше мальчика. Подойдя к выходу взглянуть, идет ли дождь, он, к своему ужасу, обнаружил, что веревка, которую он привязал к камню пещеры, а вверху к скале, их лестница, служившая выходом к миру, бесследно исчезла.

Беглый осмотр убедил его в том, что верхняя скала с прикрепленной к ней веревкой рухнула в море, очевидно, вследствие ночного землетрясения.

Они должны были оставаться в пещере, пока какое-нибудь проходящее мимо судно не заметит их и не сумеет как-нибудь прийти к ним на помощь.

Дождь продолжал моросить с прежним упорством. Надежда на судно была слабая. Да и заметит ли кто их в этом тумане? Он вспомнил скелеты и содрогнулся.

VII. Золото

Аполлошка хотел сюрпризом сообщить Попрядухе, как он звал деда, если что найдет. Но землетрясение заставило забыть о кладе.

– Ну? – сказал старик. – Что теперь будем делать? Как выйдем? – Попрядухин растерялся. – По камням не выбраться. К морю тоже не спуститься. Будем караулить, судно какое не заметит ли. Хлеба на неделю хватит.

– А если поискать выхода?

– Чего же искать, дурья голова? Мы ж с тобой все ходы облазили. Везде упираются в стену. Коли бы где выход наружу был, зверье бы жило. Помнишь, как лисицы в той пещере. А здесь нигде и духу нет звериного.

Аполлошка вдруг вскочил, как помешанный.

– Есть! Есть! – вскричал он. – В одной галерее пахнет!

Попрядухин так и сел.

– Где? Что же ты молчал?

– Я вчера нашел новую галерею.

Старик обрадовался.

Но если землетрясение завалило и этот последний выход?

– Айда, вставай скорей!

Мигом, захватив факелы и хлеб, они пробежали расстояние, отделявшее их от верхнего хода. До него своды пещеры и коридоры везде были не повреждены. Все-таки с трепетом вступили они в галерею, найденную Аполлошкой. Старик потянул носом воздух и с радостью услышал запах зверя. Коли зверь жил, значит, есть выход.

– Здесь я ищу клад! – взволнованно показал мальчик место, когда они пролезали мимо раскопок.

– После... после... Теперь не до жиру, быть бы живу! Не до кладов!

За местом раскопок отверстие сильно суживалось, и они едва могли ползти. Но чем дальше лез старик, тем острее становился приток свежего воздуха.

Через несколько минут они увидели небо. С криками восторга они вылезли на высокую террасу на внутреннем склоне горы. Почувствовав себя спасенными, они с наслаждением растянулись на громадном камне и долге не могли прийти в себя.

Через час, отдохнув, они вспомнили о галерее.

«А, может быть, там скрыты громадные богатства? Неужели они уйдут, не посмотрев? А через несколько месяцев землетрясение скроет их навеки».

Словом, в сумерки они снова лезли туда, откуда с такой радостью выбрались.

Но они лазили недаром.

В том месте, где копал Аполлошка, после нескольких ударов их ножи наткнулись на железный ящик. Это был ларец древней работы. После многих усилий ларец был выкопан и вытащен.

Он оказался так тяжел, что они с трудом доволокли его до выхода. С нетерпением спустили на камни.

Ларец весь был покрыт искусными украшениями и заперт на замок.

Кинжалом и камнями они сбили петли. Ларец распахнулся.

Они онемели.

Там лежали... древние каменные дощечки, покрытые монгольскими надписями с фигурами, вроде тех, что они видели на скалах. Разочарование их было велико. Только когда они выложили их все, на дне оказалось несколько золотых слитков.

Старик жадно взвесил золото на руке.

– Около пятнадцати килограммов, – сказал он с загоревшимися глазами.

Аполлошка взвизгнул от восторга.

– Тысяч двадцать, – пробормотал старик, – а может, и больше. Искали платину, а нашли... Выходит, Федот, да не тот. А, промежду прочим, и это хлеб. Молодец, парень! – хлопнул он Аполлошку по плечу. – Теперь только бы добраться до Иркутска.

VIII. В горах

Для каждого из них десять тысяч было целое состояние. Это совершенно опьянило их. Попрядухин смотрел на Аполлошку дикими глазами.

Мысленно он уже дал назначение своему богатству: он устроит на берегу Байкала питомник соболей. Аполлошка заявил, что даст деньги профессору для устройства биологической станции, а сам будет у него учиться.

Попрядухин неодобрительно хмыкал и привел изречение охотского исправника насчет науки.

– А промежду прочим, – сказал он, – делай, как знаешь.

Оставалось добраться до какого-нибудь селения. Теперь это, пожалуй, – самая трудная задача. Гораздо нужнее найденного богатства были им хлеб и оружие. Без них они могли погибнуть – усталые после лишений и голода.

Дорог к ближайшим селениям они не знали. По мнению Попрядухина, следовало держаться юго-западного направления. Не зная значительного размера наводнения, опасались только одного: натолкнуться на отряды Урбужана, который, по их расчетам, должен был находиться где-то в этом районе. Они и не подозревали, что стихийное явление изменило всю обстановку в Прибайкалье. Добравшись до Иркутска, они предполагали отправиться со своим богатством на розыски профессора, на Ушканьи острова.

Но на первых же порах при спуске с гор они натолкнулись на страшные следы ливней. Почва сверху была совершенно размыта.

В песчаных местах, где верхний слой состоял из сыпучего песка, последний так разрыхлило, что нога уходила по колено.

В одном месте Попрядухин неожиданно провалился в землю до головы. С помощью мальчика едва вылез, перепуганный и полузадохшийся. Оказывается, в земле образовалась пустота. В другом месте они нашли целые подземные коридоры, вымытые водой.

На другой день они услыхали отдаленный выстрел. Оба закричали от радости: «Люди! Спасение!»

Аполлошка, как сумасшедший, кинулся по направлению звука. Напрасно Попрядухин кричал ему об осторожности, что надо сначала удостовериться, не враг ли. Аполлошка бежал так стремительно, что едва ли расслышал.

Попрядухин, видя, что все бесполезно, из осторожности остановился у верхушки горы, наблюдая, как мальчик бежит по заросшему склону. Вдруг, совершенно беззвучно, мальчик исчез в траве.

Это было необъяснимо, так как трава нигде здесь не достигала и полуметра высоты, кроме того, она ровно затягивала весь склон, нигде не виднелось ни болота, ни сыпучего песку, куда бы он мог провалиться.

Бегом Попрядухин стал спускаться по его пути и достиг уже половины склона, как вдруг почувствовал, что почва у него под ногами колеблется, как если бы он шел по протянутому в воздухе полотну. Он мгновенно опустился на траву, вытянувшись во весь рост.

Было очевидно, что травяной тонкий ковер служил навесом над огромным, вымытым водой, подземельем, как им попалось раньше... В иных местах он был настолько слаб, что не выдерживал тяжести человека. В одно из таких мест, разогнавшись, и влетел Аполлошка.

Но где теперь его искать? Надо было скорее вытаскивать его. Кто знает, может быть, там течет река!

Подползши к краю травяной завесы, Попрядухин ножом разрезал ее и стал в это окно звать Аполлошку. Мальчик не отзывался. Из подземелья тянуло сыростью и холодом. Падавшие лучи света показывали, что оно было необыкновенно обширно и глубоко. Возможно, что мальчик просто потерял сознание или убился.

Наконец, когда Попрядухин уже отчаивался, вдруг откуда-то издалека, к его радости, донесся глухой отклик. Надо было ползти вниз по травяному полу. И он пополз, теряясь в предположениях, как помочь мальчику.

В эту минуту из-за огромного камня показался рыжебородый человек в «ичигах» с ружьем и остановился в недоумении, видя ползущего по траве; его поразило то, что нет зверя, к которому старик подкрадывался, и не видно ружья. Попрядухин подзывал его к себе, так как вставать на непрочном навесе было рискованно.

Промышленник недоверчиво глядел на него.

Тогда Попрядухин, опасаясь за судьбу Аполлошки, знаками показал ему, что здесь нельзя встать.

Все так же недоверчиво озираясь по сторонам и зарядив предварительно винтовку, держа ее наготове, охотник подошел к нему. Он сразу понял, в чем дело. В двух словах Попрядухин объяснил, что случилось с мальчиком. Рыжебородый человек тоже наклонился и стал кликать. Аполлошка оказался где-то неподалеку. Промышленник быстро поднялся на утес, своротил с него длинную и сухую, как мачта, сосну и спустил ее в отверстие поблизости от Аполлошки сучьями вверх, чтоб мальчику легче было выбраться.

Скоро Аполлошкина голова, вся в пыли и земле, показалась на поверхности. Прибайкалец помог ему вылезти. Аполлошка был сильно напуган, но жив и здоров, так как упал не очень глубоко и на мягкое, высохшее русло потока. Испуг его скоро прошел, и он почувствовал себя по-прежнему.

Попрядухин, выбравшись на твердую почву и успокоившись, стал расспрашивать охотника, что случилось в Прибайкалье, отчего эти подземные пустоты, которых раньше никогда не было. Тут только они узнали про размеры наводнения, часть которого видели, сидя в своей пещере.

– А не впервой ведь у нас, – заметил охотник. – Десятка три годов тому назад здесь было такое же. Слыхал, и раньше бывали.

Он рассказал, что произошло.

Вода хлынула так быстро, что едва успели спасти скот и кое-что из имущества, бежав в горы и предоставив дома и пожитки на волю стихии.

Селенга нигде не поднималась меньше пяти-шести метров. Вода залила лежавшие в долине нивы, сенокосы, огороды. Дороги размыло, мосты снесло.

Путь в горы под дождем, в холод и жизнь в шалашах и балаганах – все это было истинное бедствие. Сознание, что посевы уничтожены, увеличивало угнетенность беженцев.

Крайне суеверное и невежественное население – в большинстве староверы, у которых никогда не умирали легенды о близком конце мира и о пришествии антихриста – готовилось к смерти. Трудно даже представить, что они перенесли за это время. Селения сообщались между собой на лодках.

– Но разве вы не имели сообщений, что кругом Байкала все по-прежнему?

– Уже несколько недель нет никаких известий ниоткуда, мы думали, что мы одни остались в живых, – ответил охотник.

– А телеграф?

– Смыло начисто, столбика не найти. А у нас на берегу «карга» так пропиталась водой, что столбы выскакивали вверх, как пробки. Диво, паря, чистое диво! – заключил он. – Деревню Кудару знаешь? Ну, так ее в прошлое наводнение не затопило, потому как она на пригорке, а Тальникову залило; ныне Кудару залило, а Тальникова стоит выше воды. Как это?

Попрядухин с сомнением покачал головой.

– Верно, после землетрясения Кудара опустилась, а Тальникова поднялась, – подумав, ответил он. – На Байкале это бывает.

– Известно, – недоверчиво сказал охотник.

– Далече отсюда до Иркутскова? – спросил старик.

– Да горами сотни три, однако, будет. Все равно пока не проедешь.

– Значит, сидеть придется?

– Посидишь. Теперь дороги скоро подсохнут. Через неделю, либо как.

Охотник повел их к себе. Скоро стало видно становище семейских[39]Семейские – русские старообрядцы. Помимо других мест в XVI-XVIII вв. старообрядцы бежали от притеснений и в Польшу. В течение XVIII в. их дважды при помощи вооруженной силы изгоняли оттуда. В 1764 г. старообрядцев из Польши отправили в ссылку в Сибирь. Часть из них попала в Забайкалье, где они и получили наименование «семейские». Долго сохраняли своп старые обычаи, верования и нравы. в горах. Среди леса стояли палатки, шалаши из лиственницы, березовой коры и балаганы. Горели костры. Бабы варили обед. Кругом бегали, играли ребята. Тут же ходили лошади, позванивая путами. Это был настоящий цыганский табор.

– Можно будет покамест у тебя остановиться? – спросил Попрядухин.

– Нет, однако, паря. Я – бессемейный; я да баушка. И можно бы, да больная у баушки. Тоже в лесу нашли как вас, после потопии. Сколь недель без ума лежала, а теперь в себя пришла. Чудная девка... Говорят, здешняя, а непохоже... Держу ее, покамест совсем поправится. Вас уже некуда! Да и табашник ты. Сами себе шалаш поставите. Долго ли!

– Конечно, – согласился Попрядухин. – В шалаше нам не впервой.

Тотчас они принялись за сооружение жилища. Рыжебородый усердно помогал. К вечеру они имели жилплощадь на Байкальских горах.

Зарыв в «полу» шалаша золото и дощечки с монгольскими надписями, Попрядухин и Аполлошка уснули так крепко, что случись землетрясение, оно не разбудило бы их.

В лагере семейских бабушка Тарбагатаиха пользовалась репутацией колдуньи. Она лечила травами лихорадки, головную боль, вывихи, переломы, знала заговоры, снимала порчу, охраняла животных от домовых, словом, была нужный человек в обиходе суеверных прибайкальцев.

К ней относились со страхом, и Аполлошка, прожив несколько дней в лагере, невольно проникся этим отношением к колдунье. В то же время его тянуло заглянуть в таинственное жилище ее, стоявшее на отлете в лесу.

Через несколько дней, разжигаемый любопытством, он, однако, осмелился, подошел довольно близко. Увидев, что старухи нет, он заглянул. Внутри жилище Тарбагатаихи было увешано пучками сухих трав и кореньев. Аполлошка пожалел, что с ним не было Федьки, который интересовался народной медициной знахарей и колдуний и лекарственными травами.

Вдруг Аполлошка замер, остолбенев от изумления. Он услышал нежный женский голос, тихо певший песню.

– Алла! – воскликнул он и, как безумный, забыв про колдунью, ворвался в шалаш.

– Аполлошка!

То, что произошло там, не поддается описанию. Радость обоих была беспредельна. Аполлошка слетал за Попрядухиным. Старик чуть не выкрутил усы, пока бежал до шалаша.

Рассказывать хватило на целый вечер. Узнав о гибели Вампилуна, Алла заплакала.

Она по нескольку раз заставляла Попрядухина повторять рассказ о профессоре, о том, как они намечали планы спасти ее от Урбужана.

Старик охотно повествовал, вспоминая все подробности памятных событий.

IX. В Иркутске

Старожилы не запомнили в Прибайкалье подобных явлений.

Вот уже две недели, как солнце и ясное небо исчезли в окутавшей город пелене ливня.

Небывалые дожди захватили район бывшей Иркутской губернии и Забайкальской области. По газетам, где-то, за тысячи верст отсюда, стояло знойное лето, а в окрестностях Байкала творилось что-то неладное. Ничто не предвещало скорого окончания неслыханных дождей. Местные Советы трудящихся были не на шутку встревожены этим угрожающим положением.

Созерцатель скал, попав в Иркутск, когда начался период дождей, с нетерпением поглядывал на небо, ожидая, скоро ли прояснит и можно будет выехать к месту, где бросилась в Байкал Алла, а затем на Ушканьи, к профессору. Ждал, ждал и впал в отчаяние. Дождь лил уже неделю.

Горные дороги все размыло, ехать нельзя. Необходимо было выждать. Чего? Чтобы подсохло?

Безнадежно звучало это слово под непрекращающееся бульканье дождя и неумолчный шум водосточных труб.

В конце второй недели в Иркутске началась тревога.

Прежде наступления какой-нибудь геологической катастрофы городу грозило другое.

Затопленные улицы не просыхали. Земля уже не впитывала огромного количества выпавших атмосферных осадков. Почвенная вода заливала погреба и подполья, поднималась в колодцах, грозя хлынуть и затопить дворы. А дождь все хлестал.

Вода в Байкале поднялась на чудовищную при его громадной площади высоту, до двух метров. Но стоило взглянуть на Ангару, чтобы понять, где главная опасность.

Река тоже грозно поднималась с каждым днем.

Из многих мест вдруг прекратилось поступление всяких сведений. Селения, расположенные в горах по берегам Байкала, вероятно, постигла какая-то катастрофа.

Уже несколько недель не было никаких известий из района Верхнеангарска, Горячинска, Святого Носа, Ольхона и Лены.

Катастрофа надвигалась на город. В один день Ангара затопила остров против Иркутска, перешла линию берега и грозила двинуться на улицы.

Началась паника. Не знали, укладываться ли и спешить с имуществом на вокзал, пока Ангара не сорвала понтон, соединяющий город с вокзалом, или забивать окна нижних этажей от подступавшей реки. А между тем времени нельзя было терять. Ангара приближалась, дождь неумолчно барабанил по крыше, струи хлестали из водосточных труб.

И третий был пункт наступления воды – в самом доме.

Страшно было открыть люк в подполье. Там у самых краев чернела и, казалось, значительно молчала, вода. Это были войска в засаде. Таинственный немой враг, подкравшийся снизу, из недр земли, самый неодолимый и неумолимый. От дождя ограждала крыша, от реки – стены. Молчаливые воды подполья беззвучно вступали в комнаты. Вода казалась существом хитрым и злым.

Положение делалось невыносимым.

Утренние газеты принесли известия о затоплении Верхнеудинска.

Верхнеудинск стоит на слиянии Уды и Селенги.

Селенга, быстрая горная река, поднялась от дождей местами на четыре метра. И где вода выше, там быстрей шел поток. Расположенная на низменном берегу часть города давно была залита, но это обычно бывало в половодье и никого не тревожило. Боялись, чтобы река не залила дальше. Беды ждали с низменной части города. Она пришла с песчаных гор, расположенных в северо-восточной части. Потоки неожиданно хлынули из колодцев с нагорной части. А Селенга бросилась навстречу с низменной, и город был затоплен.

Пока передавали это известие, начался штурм Иркутска. Начала его Ушаковка. Эта маленькая речушка – в сухое лето просто ручеек – теперь катилась бурным потоком, заливая дачи на берегу.

Затем вступила в бой Ангара, до сих пор только показывавшая свои силы. Подкрепленная за ночь новыми дождями, она ворвалась в двухэтажный деревянный дом на острове. До этого дня он, стоя по пояс в воде, не поддавался ее напору. И вот дом сдвинулся, осел на бок и поплыл.

Разрушение началось!

У домов, расположенных на набережной, вода подошла к воротам.

В эту минуту, как молния, пролетела весть: «Сорвало понтон!»

Иркутск был предоставлен собственной участи.