Онлайн чтение книги Стая
Глава 4. Бегство

Родные глаза. Мамины глаза. Они запоминаются на всю жизнь. Их больше никогда не получается вычеркнуть из памяти. Взгляд своей мамы, той, которая была с ним рядом 18 лет, он запомнит навсегда. И как бы не убеждали его потом, что волчица не заменит настоящую мать, то есть женщину, он не поверит. Спорить не станет, но и верить тоже. Для него истинной матерью останется степная волчица. Такой же истинной, как солнце на свободе. Как ветер и трава сочного зеленого цвета. Она приятно щекочет ступни, если по ней ступать босыми ногами. Это так здорово, что аж дух захватывает! Вот ты идешь и чувствуешь, как дышит земля. Да, только сбросив обувь можно на самом деле ощутить, как вздымается и опускается грудь земли. Почему здесь заставляют носить тапки или ботинки? Он никогда этого не делает. Справедливости ради стоит сказать, что почти все из того, что положено здесь совершать, для него пытка. И зачем он только напал на того парня? Дикость. Словно озверел, в самом деле. Какое-то помутнение нашло от всех его разговоров про побег и бунт. Вот и получил свой бунт. Наверное, этот человек испугал. Да, он не так прост, раз сумел его понять.

А что если все это было нарочно придумано? И на самом деле тот парень вовсе даже не разгадал секрет Азамата? Эта мысль вспыхнула в мозгу, словно лампочка в темноте. Резко, но вместе с тем долгожданно. Только теперь стало еще хуже. Руки и ноги привязаны к кровати тугими ремнями. Он дергается, но освободиться не получается. Что за напасть такая? Так и хочется завыть, но нельзя, этот урок он усвоил твердо. Провалиться бы снова в сон, где были мамины глаза, такие родные! Так много знаков вопросов, а где же ответы? Нужно действовать, а не валяться здесь, распластанным беспомощно на постели… Дальнейшее развитие событий подсказала женщина, вошедшая в палату. На этот раз это была не та девушка с голубыми глазами. У этой глаза недобрые, а руки – грубые. Почувствовать их грубость Азамат смог, когда она отстегивала уверенными движениями ремни. Но только радоваться оказалось рано, потому что пациента вовсе не спешили освободить окончательно.

Как только последний ремень был сброшен, мощным движением женщина потянула Азамата с кровати, взяв за воротник пижамы, которая у всех пациентов была в лечебнице одинаковой. Пленник поневоле и не думал сопротивляться. Большим умником быть не надо, чтобы понять, что кулак у санитарки тяжелый, так что она очень даже быстро может обеспечить ему не то что сон с мамиными глазами, а травму. Ноги послушно зашаркали по полу. По-прежнему босые. Персонал давно отступился от странностей необычного пациента, списав все это на психическое расстройство. Пусть так, ему же проще. По крайней мере, было проще до того момента, как женщина не повлекла его в подвал. Спускаться пришлось по металлическим ступеням, холодным и неприятно ребристым. При каждом шаге кажется, что все нутро съеживается, даже душа сжимается в комочек. Стоило дать полумраку подвала поглотить Азамата по частям, как предчувствие боли вцепилось в его тело мертвой хваткой, отказываясь отпустить. Даже волосы на голове зашевелились от страха. Холод, которым дышало помещение, дополнял картину. А то, что увидел перед собой ведомый, было картиной еще той…

Посреди помещения, занимая большую его часть, высилась кушетка. Над кушеткой (которая, без сомнения, есть не что иное, как ложе для пыток), висит внушительных размеров нечто, похожее на блин с маленькими лампочками-глазками. Такую штуковину Азамат видел впервые. Его пугают эти погасшие глаза-лампочки. Чудится, что как только они зажгутся, начнется самое главное злодейство с ним в главной роли. Причем едва ли роль окажется комедийной…

Рядом с кушеткой стоят непонятного вида приборы, на которых прыгают какие-то зигзаги и короткие линии. И все это дополняется множеством проводов, которые тянутся к кушетке и обратно. От увиденного колени сами собой начинают дрожать. А руки санитарки тем временем тянут в сторону этого страшного ложа. На этот раз Азамат начинает упираться, сопротивляться. Как ни странно, но женщина оказывается сильнее его. Наверняка сказывается недоедание и слабость от таблеток, которыми его здесь пичкают.

– А ну не брыкайся, иначе хуже будет! – одернула его спутница. – Он только вроде собирался что-то возразить, но передумал, когда нечаянно заметил в верхней части подвала, вроде как у потолка, окно. Оно было совсем небольшое, но если постараться, то худому человеку протиснуться можно. А самое главное – никаких решеток! Это шанс выбраться на свободу, который нужно использовать. Все-таки общение с тем бунтарем пошло на пользу, самому бы ему вряд ли пришло в голову думать о том, что отсюда можно убежать. Что ж, теперь только осталось сообразить, какой момент окажется подходящим… Но тут очередной поворот не дал сосредоточиться. Санитарка пихнула его на кушетку, в помещении появился широкий мужчина, один из тех, что скручивают тебя в три погибели, из тех, кто лишает возможности двигаться. Да, против такой силищи устоять получится вряд ли.

Азамата пристегнули ремнями к кушетке, на голову стали прикладывать какие-то штуки с проводами. Названия этих штуковин он не знал, но догадывался, что они ничего хорошего не принесут. Боль и только боль. Но прежде чем отдаться ей всецело на растерзание, ему дали заметить, что в подвале находится еще один человек. Тот самый парень, который сперва затевал бунт… Он стоял и смотрел, как над товарищем собираются учинить нечто страшное. В глазах светился страх и беспомощность. Ясно, что пришел он сюда не сам, а его привели, чтобы показать, как наказывают смутьянов и драчунов.

На миг только едва знакомые люди встретились взглядами, а потом в приборах что-то затрещало, загудело. Эти страшные машины вот-вот нанесут удар, чтобы восторжествовала справедливость, если такое слово вообще существует в стенах этой лечебницы. Должно быть, оно давно умерло от пыток на такой же кушетке. Смерилось и умерло, чтобы никому не мешать жить, не тревожить совесть врачей и санитаров, потому что они – просто исполнители своего дела. И наверняка считают его благородным, но только есть ли благородство в том, чтобы причинять боль людям? Вопрос, на который нет ответа, ведь для каждого боль своя. Для Азамата сильнее была та, что внутри, но это только оттого, что он не испытал боли, приносимой мозгу и телу после терапии разрядом тока. Впрочем, можно сказать, что ему повезло, потому что та боль его миновала. Как только в приборах возросло гудение и жужжание, а на лбу помимо воли стали появляться капельки пота от страха, когда пациент на кушетке зажмурился, стиснув крепче кляп, который ему засунули в рот, чтобы не кричал на всю округу, что-то произошло. И благодаря этому он спасся.

А случилось то, что парень, приведенный в подвал для наблюдения за «лечением» странного приятеля, воспользовался моментом, и как только санитар повернулся спиной, ударил его стулом по голове. Хвала железным ножкам этого случайного стула, который пригодился, наконец, по-настоящему. Если бы не эти самые ножки, то вряд ли удалось бы сбить с ног такого здоровенного мужчину. Еще хорошо, что санитарки, которая привела Азамата, здесь не оказалось, а то бы и она схлопотала. Отправившись предупредить врача о том, что все готово для процедур над буйным пациентом, женщина спасла свою жизнь. Но медлить нельзя. Парень, как только санитар рухнул на пол, подбежал к двери с тем же стулом, чтобы с его помощью запереться, пристроив стул таким образом, чтобы пробраться в подвал так просто не удалось. Как только импровизированная и не самая надежная баррикада была воздвигнута, незнакомец побежал к Азамату, чтобы освободить его от ремней и проводов. А тот шальными глазами смотрел на лежавшего без движения на полу санитара. Что-то красное текло у него из-под головы. Красное… кровь! Догадка ошеломила так, словно он никогда не видел крови…

Нет, конечно, вид крови был ему знаком и даже очень хорошо, но больше это касалось животных, а не людей. Потому что людей в его обществе было мало. Да и не думалось никогда, что можно вот так вот просто причинить другому вред, потому что в дикой природе если и добивают, то более слабого, а у волков так вообще подобного не принято. Только вот долго смотреть на это зрелище не пришлось, потому что только что освободивший его парень, уже тянул за собой в сторону того самого окошка.

– Давай скорее, что ты как замороженный?! Сейчас врач придет, а там и еще народ подтянется, тогда нам точно не успеть. Я первый лезть буду, а ты за мной, чтоб потом смог тебе руку протянуть, а то вдруг испугаешься еще. Мне уж понятно, что ты диковат! Но если здесь останемся, то совсем нелюдями станем, а ты разве хочешь этого, скажи-ка?!

Азамат отрицательно покачал головой и посмотрел на неожиданного друга так, чтобы тот сумел понять, что недавнее нападение было не нарочно, а нечто вроде наваждения. Действительно ли незнакомец так и понял, или только показалось, но они обменялись улыбками доброжелательности, а потом сообща стали пробираться к свободе. Чтобы выбираться из окна было удобней, сдвинули кушетку, поставили ее под окном. Получалось, что если разбить стекло, то большая часть туловища сразу окажется на улице, останется только ноги подтянуть и выбраться. Так они и сделали. И как раз вовремя.

Если бы не дела, которые отвлекли доктора, то беглецов наверняка бы уже поймали, а так, пока пропажа двух пациентов обнаружилась, пока нашли бездыханное тело санитара, двое смельчаков уже прятались за машинами и под машинами. В какой-то момент им даже удалось запрыгнуть в открытую фуру большого грузовика, в котором для больницы привезли не то какое-то оборудование, не то продукты. Как бы там ни было, но им везло: они остались незамеченными, спрятавшись за пустыми коробками, а как только приметили жилые обычные дома, осторожно выбрались наружу, чтобы двигаться дальше. Конечно, за время пребывания в лечебнице тот, что был вместе с Азаматом, успел отвыкнуть от простой жизни за пределами стен, а Азамат так и вовсе с таким количеством жилых домов и людей сталкивался впервые, но, тем не менее, они чувствовали, что совершили подвиг, и что теперь все будет хорошо. Все получится, потому что главное, что они обрели, – это свобода.