Онлайн чтение книги Стена
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Прошло почти двадцать четыре часа, прежде чем сознание полностью вернулось к Мэгги. Но и тогда она не в состоянии была ничего объяснить. Я решила, что, возможно, она снова ходила во сне, поскольку дверь в карантинный отсек была найдена открытой, и в ней торчал ключ. Мэгги совершенно не помнила, как очутилась там; помнила лишь, что когда очнулась, уже лежала в постели, на голове у нее был пузырь со льдом, в комнате находилась медсестра, а рядом с ней сидел доктор Джеймисон.

Но это было уже на следующий день. Встревоженный Артур отослал Мэри-Лу обратно в Мидлбанк и большую часть времени проводил либо с Мэгги — он всегда был к ней привязан, либо же с одним из окружных детективов, занимаясь осмотром места нападения.

Когда же Мэгги смогла говорить, Артур был рядом, держал ее руку в своей и выглядел еще более усталым и отчаявшимся, нежели прежде.

— Постарайся вспомнить, Мэгги. Зачем ты туда отправилась посреди ночи?

— Не знаю, — безучастно отозвалась она. — Должно быть, я спала и мне это приснилось. — Таким иносказательным манером она обозначала свойственные ей спорадические проявления лунатизма.

— Ты никого не видела?

— Я вообще не знала, что я там побывала.

Больше мы ничего не смогли от нее добиться, однако не вызывало сомнений, что она там побывала. И дело не только в ключе, торчавшем из двери. В дальней комнате возле кровати обнаружили одну из длинных шпилек для волос, которыми она пользовалась, со следами крови на ней. Но и это не все. Окно рядом с водосточной трубой было открыто с помощью лома или аналогичного инструмента.

Все это выглядело весьма загадочно. Мэгги ударили по голове в этой комнате, но когда Эллен обнаружила ее ранним утром следующего дня, все еще в бессознательном состоянии, Мэгги кто-то аккуратно уложил на полу в коридоре, у верхней ступеньки лестницы. А под голову ей подложили подушку из комнаты Джордан!

В тот день Артур настойчиво уговаривал меня уехать из Сансет-Хауса и вернуться в Нью-Йорк.

— Тебе нужно держаться подальше от этой дьявольской истории, — сказал он. — Мне с головой хватает и собственных забот. Если так будет продолжаться и дальше… — Он вымученно улыбнулся. — Если бы Буллард мог, он пришил бы мне и это последнее дело. Дескать, Мэгги слишком много знает, вот Ллойд и попытался от нее избавиться, двинув ее по голове.

Но я наотрез отказалась покинуть Сансет-Хаус и тогда же рассказала ему о нашей поездке в город и о состоянии, в котором мы нашли квартиру Джульетты.

— Репортеры, наверное, — отмахнулся, пожав плечами, Артур. — Они пролезают всюду—просто как термиты какие-то!

Относительно же сообщения в газетной вырезке Артур заявил, что он никогда не слышал ни о Лэнгдоне Пейдже, ни об Эмили Форрестер. Он смутно припомнил, что была некая Дженнифер, которую называли просто Джен, но фамилию ее он забыл.

Беда Мэгги, однако, очень взволновала его. В тот день мы впервые после гибели Джульетты ощутили нашу былую дружескую близость. Мы снова и снова перебирали в памяти события, свалившиеся на нас.

— В самом деле, Марша, кому-то Джули явно была поперек дороги. И она, вероятно, была слишком неразборчива в своих связях, — казалось, эта мысль сверлила его мозг и заставляла страдать— Джульетта и после своей гибели отравляла его жизнь.

Но зачем было убирать Джордан? Хотя он был с ней едва знаком, горничная казалась ему совершенно безобидной.

— Но зачем ты написал ту записку? — спросила я. — Почему было не поговорить с ней здесь?

— Ну да, у меня ведь была куча возможностей, — едко усмехнулся Артур. — Один раз я сделал такую попытку, а она захлопнула перед моим носом дверь.

Однако он чувствовал свою ответственность за нее, а кроме того, по его словам, она его тревожила.

— Ее поведение никак нельзя было назвать нормальным, ты не находишь? — спросил меня брат. — Она была явно чем-то напугана, и я чертовски хорошо знал, что боится она вовсе не меня.

— Ты уверен в этом, Артур?

— О Боже, ну конечно, — раздраженно ответил он. — Неужто и ты начинаешь во мне сомневаться, как и все прочие?

Несмотря на все, приятно было находиться снова вместе, общаться откровенно и по душам, как в былые времена. Мы сидели на верхней веранде—Артур, как обычно, на перилах—и курили, а над водой с шумом кружили чайки. Но был один вопрос, который я обязательно должна была ему задать.

— Артур, как ты думаешь… тогда, на крыше, не мог ли это быть Тони Радсфорд? Не его ли ты преследовал?

Он изумленно на меня уставился.

— Тони? Да нет, конечно! С чего бы ему лазать по нашим крышам?

— Не знаю, — ответила я. — Но, по-моему, именно его пуговицу я нашла в саду под решеткой.

Он лишь посмеялся и сказал, что я заразилась детективной инфекцией, витающей над нашим островом. Кто-то всегда оставляет поблизости запонку или пуговицу, нарочно, чтоб полиция имела улику под рукой. А если бы я была благоразумной девочкой и не строила разные догадки, то пошла бы вздремнуть и предоставила бы властям заниматься этим делом.

Однако лицо его, когда он покинул меня и отправился к себе, было задумчивым.

Дремать я не стала. Днем отправилась поплавать, а потом сидела на пляже, подставив лицо солнцу и морскому ветерку, и думала об Аллене Пелле. Трудно было представить его в той жизни Джульетты, какая предстала нам в ее роскошных апартаментах. И тем не менее художники там бывали, почему бы и ему не стоять возле этого ее бара— или же за его стойкой? Смешивал коктейли, смеялся, болтал. Бывали, наверное, и иные моменты, когда компания расходилась и они оставались там вдвоем. Но мне не хотелось об этом думать. Я поднялась в дом и переоделась к ужину, чувствуя себя чрезвычайно усталой и подавленной.

Именно в ту ночь я начала думать, что Артур все-таки был причастен к этой тайне.

Время от времени я заглядывала в комнату к Мэгги, а в полночь отпустила сиделку, чтобы та смогла спуститься вниз и поужинать. Лиззи оставила для нее в столовой термос с кофе и поднос, и я посоветовала ей не спешить.

— Пожалуйста, не оставляйте ее одну, мисс Ллойд, — уходя, попросила сиделка. — Она вроде бы спит, однако то и дело порывается выбраться из постели.

Сиделка отправилась вниз, я же уселась возле кровати Мэгги. Странно было видеть ее спящей; ее загрубевшие от работы руки были неподвижны, а волосы, заплетенные в две косы, разметались по подушке. Я и забыла, какие у нее чудесные волосы. Как много времени прошло с тех пор, когда, просыпаясь по утрам, я наблюдала, как она торопливо их расчесывает.

— Ну потерпи же, Марша. Мне же нужно что-то на себя надеть, так ведь?

— Но не вечно же ты будешь расчесывать свои волосы! — капризно говорила я.

Теперь же она спокойно спала, и я зашла в ванную, чтобы положить в резиновый пузырь свежего льду, как вдруг, мельком глянув в окно, увидела, что кто-то с электрическим фонариком стоит возле кустов. Пока я смотрела, лучик света двинулся в сторону сарая и замер на его замке.

Меня охватил страх. Я неподвижно замерла, вглядываясь в темноту, и в тишине слышала, как сиделка гремит внизу посудой. Тогда я бросила пузырь со льдом и ринулась в комнату Артура.

Его там не было. Он даже не ложился. В изумлении я остановилась в дверях. Вот его книга. В пепельнице еще дымилась его сигарета. Но сам он исчез.

Когда я вернулась к лестнице, он как раз входил через парадную дверь. В коридоре было темно, но я разглядела его неясный силуэт и услышала, как он тихонько прикрывает дверь. Тогда я отскочила в сторону. Стоя в дверях комнаты Мэгги, слышала, как он крадучись поднимается по лестнице; вскоре хлопнула дверь его комнаты.

Когда я вернулась к Мэгги, то обнаружила, что она уже выпростала одну ногу из постели и пытается подняться. Я снова уложила ее, а когда вернулась сиделка, я пошла к себе. Но, ложась в постель, я уже понимала, что Артур, несмотря на всю его откровенность в тот день, многое утаил от меня.

В ту ночь я спала крепко. Наверное, при чрезмерной нагрузке мозг просто достигает такой точки, когда единственным спасением является сон. Когда я проснулась, комната была залита солнцем, а из спальни Артура слышалось журчание душа. Снизу доносился умиротворяющий аромат кофе и бекона, к пристани подходила рыбацкая лодка, груженная треской, а самая нахальная из ворон уселась на моем столике на веранде и деловито клевала мои сигареты.

И все было как обычно, даже огромная красная медуза, дрейфовавшая неподалеку. Но когда я вышла на веранду, чтобы прогнать ворону, то заметила внизу еще один предмет, лишь частично погруженный в воду— с каждой волной его прибивало к берегу и тут же относило назад. Предмет по виду напоминал мужской носовой платок довольно-таки яркой окраски, и у меня вдруг возникло тошнотворное ощущение, что он мне знаком.

Одно было несомненно— я должна была его достать. Оглядываясь назад, не могу с уверенностью сказать, почему я сочла это таким важным. Но тогда я даже не раздумывала и, торопливо, одевшись, сбежала вниз. Старые рыболовецкие снасти по-прежнему хранились в стенном шкафу в холле, лески порядком подгнили, а крючки заржавели. Но сами удочки находились во вполне приличном состоянии, я взяла одну из них и вышла на веранду. Однако задача оказалась не такой уж простой, как я рассчитывала. Эта штуковина то и дело ускользала, возвращалась и снова терялась; и надо было видеть лицо Уильяма, когда он в конце концов застал меня за этим занятием. Он оставался невозмутимым и тогда, когда, раскрасневшись от напряжения, я таки выловила этот платок.

— Я заметила, как он тут плавает, — пустилась я в ненужные объяснения. — По-моему, он принадлежит Артуру.

— Да, мисс, — невозмутимо ответствовал он. — Ваш поднос наверху, мисс.

Разумеется, он знал, что к Артуру платок не имеет никакого отношения. Он был не только кричащей окраски, но к тому же запачкан краской, и я ни минуты не сомневалась, что видела его раньше. Я высушила его и спрятала, однако в будущем мне еще суждено было поволноваться из-за него.

Остаток дня мне запомнился смутно — в основном какие-то детали, казавшиеся в то время несущественными. Во-первых, из окружного центра позвонил шериф.

— Надо кое-что обмозговать, Марша, — сообщил он. — Насчет этого нью-йоркского дельца. Почти что каждый мужчина в то или иное время наведывался обратно на материк на поезде, однако на прошлой неделе таких оказалось не слишком много. Фред Мартин из гольф-клуба ездил навестить больную мать. Я уже потолковал с Дороти, и эта самая больная мать действительно существует. Затем мистер Дин— возможно, заграбастать очередной миллиончик. И юный Радсфорд за компанию с Бобом Хатчинсоном отлучались на денек, чтобы заказать какие-то кубки для гольф-турнира. Это я к тому, что их визиты в Нью-Йорк вызывают у меня подозрение.

— Уж не хотите ли вы сказать, что подозреваете и их самих в этих убийствах?! Но это же чушь! — Мне сразу стало не по себе.

— Может, чушь, а может, и нет. Во всяком случае, двое из этих джентльменов были знакомы с вашей куколкой.

Больше ему нечего было сообщить, кроме того разве, что сообщение о расстроенной помолвке Пейджа— Форрестер по-прежнему не дает ему покоя. — Может, вы все-таки поспрашиваете среди своих знакомых, что это за имена, а, Марша? — попросил он. — Люди обычно знают представителей того круга, к которому принадлежат. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Они ж встречаются то там, то сям, В любом случае это не повредит.

Эта зацепка вряд ли помогла бы нам, но, как впоследствии признался Рассел Шенд, к тому времени— имея в виду наши убийства— он тонул со своими версиями уже в третий раз, так что тонкая соломинка казалась ему основательным бревном.

Впрочем, тот день мне следовало бы обозначить в своем календаре красными чернилами, ибо именно тогда миссис Кертис сообщила мне нечто, что* ни она, ни я не посчитали относящимся к делу, но чему суждено было разрастись до угрожающих размеров, прежде чем мы добрались до истины.

Она занималась починкой каких-то штор, и, после того как я ей заплатила, не ушла, однако, а стояла, нерешительно глядя на меня.

— Не думаю, что это важно, мисс Марша, — заговорила она, нервно натягивая на руки хлопчатобумажные перчатки. — Но я рассказала об этом мистеру Кертису, и теперь он говорит, что лучше мне сказать вам. Это случилось три года назад, весной, когда я пришла, чтобы распечатать дом. Может, вы помните? Тогда еще был счет за стекло в подвальном окне…

— Я не помню, но это неважно. Продолжайте, миссис Кертис.

— Ну так вот, первым делом я всегда топлю печи. Дом сырой, и чтобы просушить его, требуется некоторое время. Так вот, спустилась я за дровами в подвал, а там почему-то окно разбито. Раму вынули и снова поставили назад— просто прислонили, не закрепляя, а стекло разбилось, осколки валялись на полу.

— Вы хотите сказать, что кто-то залезал тогда в дом через подвальное окно?

— Похоже было на то. В тот же вечер я рассказала мистеру Кертису, и на следующий день он пришел и все в доме осмотрел. Вроде бы все было в порядке. И ничего не пропало. В крыше над изолятором мы нашли протечку, но только и всего… И еще мистеру Кертису показалось тогда, будто незадолго до того сюда заезжал какой-то автомобиль. Но, он не придал этому большого значения, весной люди иногда заезжают сюда, чтобы полюбоваться заливом. Очень уж красивый отсюда открывается вид.

Через несколько недель я вспомнила об этом разговоре, вспомнила, как неловко мялась у двери миссис Кертис, и поняла, что в этот день она сообщила мне нечто чрезвычайно важное. Но тогда уже было слишком поздно.

Я как раз провожала ее на улицу, когда раздался свист почтальона, и я тут же позабыла о ней. Но не совсем. Я рассказала обо всем Расселу Шенду, когда в следующий раз увиделась с ним. Однако и он тоже не придал особого значения тому факту, что три с лишним года назад, весной, кто-то искал убежища в Сансет-Хаусе.