Онлайн чтение книги Странный мир
Глава 6

Если рассуждать на тему, кто к кому переезжает, то понятно, что деревья грецкого ореха или абрикосовые перевозить не будешь. А здесь, на второй базе, потребуются нормальные горшки, кирпичи для печки, топор, пила и много работы. Место для своего куреня «Квакушки» выбрали удачно. До воды всего пятьдесят метров вниз по склону. Да и постройка теплая, только отопление улучшить – и можно зимовать. Конечно, потребуется мужская рука, чтобы навесить хотя бы нормальную дверь. Канавкой постройку обвести, спилить пару старых сучьев, пока не упали на чью-нибудь голову. Да хватит здесь дел. Нужен еще один мужчина хотя бы с одной действительно правой рукой.

Однако дом в балке уж больно удачно стоит. Водный путь от него на запад почти не разведан – что-то там еще отыщется. И пастбище – мечта, и покосы кругом отличные. А, вздумай они уток или гусей развести – так ставь на берегу речушки кормушки – и вот тебе птичий двор. В общем – горячиться не надо. Как говорил дедушка, то, что выросло, – само себя поддерживает и радует, а то, что руками сделано, – требует ухода и ремонта. Это он тогда проводил аналогию между разными организационными структурами и иллюстрировал положение о том, что руководитель должен вести себя как садовник, работая рыхлителем и секатором, а не как строитель, роющий котлованы и возводящий пирамиды.

Сегодня от сбора орехов Славку отстранили, дали ему в помощь мелкую шустрятину Вику и наказали основать амбар. С учетом наличия в его распоряжении целого десятка прихваченных в поездку за солью гвоздей, задача крайне увлекательная, становящаяся просто головоломной с учетом деятельности мелких грызунов, отмечавшейся неоднократно прогрызенными корзинками. Складная садовая ножовка, что в последний момент затолкал в дорожную корзинку Маркович, теперь смотрится как дар свыше.

И помощница оказалась просто прелесть. Как только поделился с ней замыслом, указала деревья, расположенные нужным образом, и где выпиливать жерди правильных размеров, она тоже знала. Похоже, каждую травинку здесь по имени зовет. Так что тратить время на поиски не пришлось. И уже к вечеру на балках, положенных между четырех деревьев, красовалась наклонная решетка будущей крыши. Оставалось покрыть ее тростником. Вертикальные жерди для стен, надежно прилаженные к основательным поперечинам, ждали оплетения лозой и обмазки глиной. Главное, что внутри этого пространства удалось создать систему подвесов, позволяющих разместить десятки корзин на коротких веревочках. Естественно, крепилось это сооружение исключительно веревочными же бандажами из той самой замечательно прочной травы.

Девчонки ее рвали втроем. Две держат палку, третья обматывает вокруг нее травину. Причем одна из держащих кладет свою сторону на упертую в землю рогульку, а вторая поднимает свой конец рычага. И у них этого добра постоянно в бучиле целая охапка вымачивается, а вечерами они прядут нитки, чтобы соткать из них одежду, а Тамара Петровна уже сейчас вяжет из них распашонки своему малышу, который родится зимой.

А еще на острове у Виктории есть друг, Васька Уткин, к которому она иногда наведывается, и зовет его к себе. Но он не может к ним перебраться, потому что его бабушка считает это глупостью, но они никому ничего там не говорят, и про живущих здесь девчат никто не знает. Едят там почти одну рыбу, а лапшу берегут на зиму, и старший у них строгий, но справедливый. Всегда наказывает тех, кто не хочет делать то, что он велит. А если кто упрямится, тех прогоняет. Но все возвращаются и просят прощения.

Уфф! Одним духом столько на него вывалила!

– Слушай, Вика, а как это ты друга своего навещаешь, ведь живет он не очень близко, и речку надо переплывать, – любопытствует Слава, – ах да, у вас же лодка есть.

– Просто я тут все обошла не по разу на день пути. Людей искала. А переплыть на другой берег – не проблема. И потом, тут куча бродов имеется и узких мест. Хотя и на лодке однажды ходила, но на лодке боязно, как бы не отняли. А девчонка их не интересует – на фига им лишний едок? Кстати, возьмите меня за солью. Амбар и без меня достроят, а мне интересно посмотреть, что там дальше?

– Если Тамара Петровна отпустит.

Такого взгляда Славка не ожидал. Ледяной клинок.

– Она поначалу пыталась командовать, запрещать, не пускать, останавливать. А потом оказалось, что ничего-то здесь она не знает. Так что ее возраст – это только годы. Мы Тинку слушаемся.

Славка тут же вспомнил, что все здесь поглядывали на плотненькую русоволосую девушку, вроде как одобрения спрашивали.

– Так вы что, провели выборы?

– Само получилось. Сначала совета спрашивали у нее, а потом и разрешения. Она вообще-то тихая, но соображает хорошо.

* * *

По реке плыли еще целый день, работая в две пары весел. Вика менялась с Рипой, а Славка греб не прерываясь. Знакомые их новой спутнице места закончились после полудня, а еще через час левый берег оборвался. Простор и запах моря, и все это разом.

– Если бы я знала, что до моря так близко, задержалась бы в отлучке еще на денек. – Викины глаза блестят на фоне смуглой кожи лица.

Рипа тоже возбуждена, пробует на вкус воду.

– Соленая, но не очень. Надо подальше отойти.

А Славке не терпится, и он подхватывает парусом явно обозначившийся попутный ветер. Не сказать, что пошли быстрее, но можно отдохнуть от гребли. И волнение здесь чувствуется. А вот и вкус воды устраивает, и справа обозначился вход в глубокий залив. Пора высаживаться.

* * *

Место Славке откровенно не нравится. Ни дров, ни пресной воды. Но подруга уже выгружает из лодки бивачное имущество. Конечно, прихвачено у них с собой четыре пластиковых меха, набранных еще из реки, и дровишки припасены. Такая уж доля у мужика, не быть застигнутым врасплох женской фантазией. Пока он доставал и устанавливал привезенные с собой кирпичи, прилаживал на них горшок, разводил под ним экономный костер, девушки ушли в глубь бухты. Бродили там по щиколотку в воде, что-то пробовали и даже смеялись.

– Знаешь, Слава, тут за нас природа очень сильно постаралась. Это, считай, естественная солеварня с сепарацией. Так что ничего выпаривать не придется. – Рипа устраивается рядом с ним на одном спальнике. – Сейчас передохнем, а с утра начинаем погрузку.

А Вика смотрит на кирпичи, среди которых еще шевелятся язычки пламени угасающего костра.

– Ребята, а ведь я тупая.

– Ты чего это так расчувствовалась? – интересуется Славка.

– Мы ведь обжигали горшки. И бегали за два километра затачивать костяные острия. Могли ведь обжечь кирпич, и работать с удобствами, сидя по горло в воде, а не под куцым навесом посреди раскаленной степи. И для Васькиной рогатки легко было наделать кирпичных шариков.

Поскольку Рипа ничего не спрашивает, понятно, что про друга девочки она уже в курсе. А Славка объясняет горемычной, что способность находить оптимальные решения «Квакушки» продемонстрировали ярче, чем склонность к просчетам, а ничего абсолютного в мире нет, и все становится понятным при сравнении, но для этого требуется… спать.

* * *

Откалывать соль от сплошного массива – работа непростая. Туристический топорик наставляет Вика. Славка наносит удар булыжником по его обуху, а Рипа держит парус, отражающий осколки в нужную область. Потом совочек, метелка, и все горшки, пластиковые пакеты с давно оборванными ручками, выстеленные полиэтиленом корзинки, наполняются сероватым веществом. День прошел – не заметили. А с утра – гребля. Лодка нагружена – только держись. Вика идет по берегу и заметно опережает лодку.

Славка шевелит губами. Получается, что они больше трехсот килограммов волокут. Ужас. Две трети придется оставлять в курене. И половину камней, которые он нагрузил на радостях, что нашлись здесь окатанные плоские гальки, о которые можно точить ножи, и продолговатые дыньки с два кулака размером. А Викулька два часа набирала лукошко мелких камушков, чуть не на зуб пробуя каждый. Геологией, что ли решила позаниматься? При такой скорости добираться до места первой остановки им предстоит дня три. Хотя ветер меняет направление. Ну-ка, попробуем парус поставить.

* * *

После выгрузки основной части соли и переноски ее в курень лодка облегчилась незначительно. Вика, вернувшаяся из поездки на море, осталась с Тамарой, а остальные девчонки направились с Рипой и Славкой в Балку. Ну и всякой всячины с собой прихватили немало – орехи, курага, всего не упомнишь. Гребли ровненько, никуда не торопились. Славка поглядывал на «Квакушек». Какие же они разные!

Вот Гайка в когда-то белом одеянии, покрытом пятнами: зелеными от травы и листьев, коричневыми от ореховой кожуры, бурыми двух оттенков – замытой крови и ржавчины. У нее, кроме копья, – лук и тростниковые стрелы. И ивовые – тоже. Оперенные, с тупым костяным наконечником и двузубым деревянным. А вот хищные стальные острия, пригодные на зайца или косулю. Интересно, из чего сделано?

– В стеклоочистителях пружинки такие имеются, – объяснила девушка, – и еще удалось открутить несколько гаек. – Она показала «снасть» из двух грузиков на концах веревочки.

Охотница, что тут еще сказать? И сейчас сидит не просто так, а высматривает, что бы подстрелить на ужин.

Встретившая их первой Зинка в четыре руки с Рипой вяжут сетку накомарника, натягивая ее на легкий деревянный обруч. А Тинка, чье белое одеяние заметно светлей, чем у Гайки, выплетает из толстых крученых шнуров плоскую косицу ремня. Интересно, сколько прядей в работе, семь или восемь? Забавно, вот такие маленькие, и такие деловые. Все время чем-то заняты. Это, похоже, у женщин в крови. Вот он спокойно может сидеть, смотреть на бегущую воду и мыслить… о бренности бытия, о вечности вселенной или предстоящей ночи с любимой женщиной. Потому и ворочает весла, пока созидательницы каждым движением своих слабых пальчиков понижают в бытии уровень этой самой бренности.

* * *

Добрались, разместились. Все в Балке было нормально. Кирпичей «напекли» почти сотню, по десятку-другому, чередуя их с горшками, чашками, мисками. Оно неизбежно потребуется, хоть погреб обкладывать, хоть помещение для мытья в зимнее время оборудовать. Обжиговая печь простаивать не должна. А если использовать в качестве подставок под горшки необожженные кирпичи, то из них как раз получаются обожженные.

У Веры в степи пошли рекордно высокие утрусы пшеницы, да еще Маркович, поглядев скептическим взором на совочек с метелкой, которыми она пользовалась, сделал коробчонки с зубастыми крышечками из пластика передней панели «Судзучки». Так что женщины вышли в поле впятером, а Славка заготовил длинные жерди для второй лодки. Как раз по оставшемуся количеству пластиковых листов.

Однако на душе было неспокойно. На пару с куренем они, похоже, должны были перезимовать без потерь. А вот за островитян сердце болело. Не дураки, не бездельники, но… неладно что-то в Датском королевстве. Рипа поняла его сразу.

– Знаешь, ненавижу страх. Я ведь тогда этих дубинок испугалась так, что у меня чуть ноги не подкосились. Если бы ты не начал строить из себя Чингачгука, не знаю, что со мной было бы.

– Ты ведь смелая, – обнял он Рипу за талию.

– С тобой. – Она ткнулась носом ему в плечо.

* * *

К поселку островитян снова подошли на рассвете. Бдительные караульные обнаружили их сразу, как только они приблизились к лагерю. Ритуальное разоружение на этот раз демонстрировать не стали, приблизились к костру, поздоровались. А вот и руководитель, на этот раз только с караульным, возвращающимся на пост. Крепыши с дубинками сегодня отдыхают.

– Здравствуйте, Семен Аркадьевич!

– И вам доброго утра, Всеслав Ильич, и… – Взгляд в сторону Рипы.

– Доктор, – отрекомендовалась она. – Больные, раненые есть?

– Стас руку сломал, лубок наложили. Да Иван Федорович животом занемог.

– Пусть меня проводят к больному, я должна его осмотреть.

Кивок в сторону одного из караульных, и у костра остаются трое.

– Это соль. – Славка снимает с плеча палку, к концам которой привязаны увесистые мешочки. – Мне бы ножей пяток односторонней заточки.

Хозяин смотрит на увязанные шнурами заклеенные скотчем старые пластиковые пакеты.

– Сколько здесь?

– Не взвешивал. Когда паковал, казалось, что двадцать килограмм, а пока донес, решил, что тридцать. – Не то чтобы Славка решил «поговорить», но старая общеизвестная шутка – это вроде знака дружелюбия.

– Я сейчас, – подхватив дар, Семен Аркадьевич унес его в одну из построек, потом перешел в другую, и, наконец, вернулся.

– Вот, все что имеем. – На его ладони три ножика: складной, с выкидным лезвием, расхлябанный в дым, столовый с длинной тонкой ручкой, годный только на то, чтобы масло намазывать, и великолепный кухонный нож из стали, которая не тупится, с удобной прочной рукояткой.

– А еще пару ваш кузнец когда сделает? Я все равно буду еще раз соль завозить, тогда и заберу. – Cтоль быстрого положительного отклика парень не ожидал.

– Никогда. Ушел кузнец. Нет, не погиб. Забрал с собой женщину и пацана и даже не попрощался.

В голове у Славки возникли сильные подозрения. Шустрила Викуша, не помчалась знакомиться с новым для себя местом, а в этом поселке у нее был дружок. Похоже, что этот дружок у девушки и сейчас есть, да не здесь.

– Жаль. – Делиться с собеседником подозрениями он не собирается. – Что-то Док там затеяла?

Около входа в «барак», несмотря на ранний час, суетятся люди. Заносят и выносят свертки, тащат посудины. Соваться в место, где командует медик, следует только по его приглашению, поэтому все остаются на месте.

– Слушайте, а почему вы хотели, чтобы я со своими людьми перебрался на левый берег, когда сами живете на правом? Полагаете, проблемы в области мирного сосуществования? Видел ведь я, как вы с подругой на дубинки в руках у моих помощников зыркнули. – Хозяин задал очень точный вопрос. Наверняка долго думал.

Славка медлит. Отвечать правду не хочется. А надо.

– Правый берег, конечно, ближе. Я его уже осмотрел и планы составил. Потому и предлагаю вам занять свободную территорию. Уживемся – будем друг друга навещать. А нет – так и фиг с ним, речка – граница, не подеремся, чай, из-за рыбы.

– А вы, юноша, прямо Наполеон. Целую империю задумали. Правобережную.

Ага, его явно провоцируют на развернутый эмоциональный ответ. А вот и нет, не дождетесь. И вообще, мужик оказался прогнозируемым – знакомая реакция на знакомые понятия.

– Если надумаете селиться около нас, будем помогать.

– Это откуда же в вас столько доброты? – Ого, Семен Аркадьевич сам начинает горячиться. Получай.

– Это забота об интересах популяции. – Хватит на сегодня высоких материй. Пусть слегка подумает над этим словом. – Загляну, однако, в кузницу. Раз нет здесь мастера, деваться некуда, придется самим ремесло осваивать. Так можно ознакомиться с достижениями самых высоких технологий?

– Милости прошу. И это, я ведь за соль должен, вам, может, еще что-то нужно?

– Ножницы, чтобы волосы стригли, и компас, хоть игрушечный или сувенирный.

– А из провизии? У меня немного сахару есть, меда баночка, чай, шоколад.

– Спасибо, это нам без надобности. Вот если нормальный топор, чтобы без всякого современного выпендрежа, это да. – Славка уже понимает, что есть у этого жука спецзапасец, и что сам он для него перешел в разряд «нужных» людей.

Семен Аркадьевич снова отправился рыться в своих кладовых, а в кузнице оказалось интересно. Камера от автомобиля с подкачкой от ножного насоса со вторым, явно недавно вклеенным соском. Из него шланг из термопрочной резины через металлическую трубку подает воздух в выложенный из глины горн. Наковальня – массивная железяка непонятного происхождения, грубые щипцы пинцетной конструкции, судя по размеру – для удержания поковок. Молоток – тоже какая-то деталь от машины, приделанная к слегка помятой трубе. Ни зубила, ни бородка. Картинка прозрачная. Мастер забрал с собой все, что сделал сам, оставив кузницу в «первоначальном» состоянии. Так сказать, вернул в стартовые условия.

– Загляните ко мне, Всеслав Ильич! – Хозяин уже тут. – Похоже, ваша доктор не скоро освободится. Звенит инструментами и рычит на моих так, что они вокруг нее мотыльками порхают.

Прошли в автобус. Чисто, опрятно. Очень красивая женщина, не юная, но лет на десять моложе мужа.

– Ольга Николаевна.

Раскланялся, пробурчал, что рад. Вот и главный «стимул» местного руководителя. Ничего не скажешь, выглядит прекрасно. Одета, причесана. Не что-то особенное, но за собой следит. Шторки на окнах, многие сиденья в салоне сняты. Есть стол, в дальнем конце занавеска.

– Не желаете винограду, Всеслав Ильич? – мило улыбается хозяйка. – Он, правда, доставлен был давно, но подвялился и не потерял во вкусе.

Отказ от лакомства застрял у Славки в горле. Приняв редкую, потерявшую многие скукожившиеся виноградинки кисть, поднес ее к глазам и посмотрел на свет. Есть семечки. Кажется. Снял со спины сделанный из лозы короб, висящий на тех самых сплетенных из веревочек ремешках, аккуратно уложил туда эту драгоценность.

– Внученьку угощу, – ответил он шуткой на шутку, потеребив себя за «козлиное недоразумение», пушащееся на подбородке. – Однако простите, должен осмотреть вашу свалку на предмет санитарии. Таковы инструкции, с нашим Доком не забалуешь.

Дважды соврал. Стыдно. Во-первых, именно с этим Доком он последнее время очень много «баловал», причем в самой изысканной форме. Складывалось впечатление, что она то ли проверяла выполнимость некоего трактата о радостях общения между мужчиной и женщиной, то ли проводила комплекс мероприятий по пресечению у него в дальнейшем интереса к иным экземплярам особей противоположного пола.

Но, главное, если на столе виноград, значит, в этот лагерь могли попасть… косточки от персиков он отыскал быстро. От фиников чуть погодя. Еще какие-то неидентифицируемые числом три, все разные. А потом – целую россыпь мелких круглых, от вишни или черешни – не понял. Трех размеров. А ведь наверняка этой Ольге Николаевне удалось пропустить через свой пищеварительный тракт и весь оказавшийся на планете семенной фонд клубники, и, может, еще чего-то. Ведь взрослые люди!

* * *

– Слава, я остаюсь здесь на несколько дней. Нужно присмотреть за мужиком. Аппендикс я ему удачно иссекла, но швы вызывают у меня некоторые опасения. – На любимую больно смотреть. Губы синие. Трясется.

– Проводи меня до лодки. Есть новости.

– Хорошо, заодно и попрощаемся, – понятненько, хочет лишить его интереса к женщинам на весь срок разлуки.

Все было прекрасно, пока не сообщил об уходе кузнеца и не высказал подозрение, что это дело рук Викуленьки. Вот тут Рипа просто взвилась.

– Слушай, ты этому Васильку, кузнецову подмастерью, закажи настрого к Виктории прикасаться. Ей никак сейчас нельзя залетать.

– Не понял. Она же еще маленькая.

– Не настолько, насколько ты думаешь. Я их осмотрела. Все четыре уже могут забеременеть.

– Тогда что изменится с твоим возвращением?

– Проинструктирую. И не смотри на меня так. Никакие запреты не сработают, даже страх на этих семиселок влияния не окажет. Они уже посмотрели костлявой в глаза, их выручит только знание и умение. Взыграет голос плоти, а потом кесари их, узкобедрых. У Тинки еще есть шансы родить нормально, но с вероятностью разрыва связок. Так что, друг ситный, готовься. Побыл осеменителем, побудешь и наглядным пособием. Да-да, именно ты. – И уже извиняющимся тоном: – Ну нет у меня тут больше никого.