Онлайн чтение книги Сумма теологии Summa theologica
Трактат о любви. Вопрос 23. О любви как таковой

Соблюдая должную последовательность, теперь мы должны рассмотреть любовь: во-первых, любовь как таковую; во-вторых, соответствующий ей дар мудрости. Первое исследование коснется пяти вещей: во-первых, любви как таковой; во-вторых, объекта любви; в-третьих, ее актов; в-четвертых, противоположных [ей] пороков; в-пятых, относящихся к ней предписаний.

Первое из приведенных исследований будет двояким: во-первых, мы рассмотрим любовь саму по себе; во-вторых, любовь в ее отношении к своему субъекту.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) является ли любовь дружбой; 2) является ли она чем-либо сотворенным в душе; 3) является ли она добродетелью; 4) является ли она отдельной добродетелью; 5) является ли она одной добродетелью; 6) является ли она наибольшей добродетелью; 7) возможна ли без нее какая-либо истинная добродетель; 8) является ли она формой добродетелей.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ ДРУЖБОЙ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь — это не дружба. В самом деле, согласно Философу, ничто так не приличествует дружбе, как жить сообща с другом219Ethic. VIII,6. Но любовь к горнему является [любовью] человека к Богу и ангелам, «которых обитание не с плотью» (Дан. 2:11). Следовательно, любовь не является дружбой.

Возражение 2. Далее, дружбы без ответного чувства не бывает220Ethic. VIII,2.. Но любовь простирается даже на врагов, согласно сказанному [в Писании]: «Любите врагов ваших» (Мф. 5:44). Следовательно, любовь не является дружбой.

Возражение 3. Далее, как говорит Философ, существует три вида дружбы, направленные соответственно на удовольствие, полезность или добродетельность221Ethic. VIII,3.. Но любовь не является дружбой ради пользы или удовольствия; так, Иероним в своем письме к Паулину говорит, что из самих начал Библии следует, что «истинная дружба, которую скрепляет Христос, состоит в том, что людей сближают не домашние интересы, не простое телесное присутствие, не лукавая и обольщающая лесть, а страх Божий и изучение божественных Писаний». Но не является она и дружбой ради добродетели, поскольку возвышенной любовью мы любим даже грешников, тогда как основанная на добродетели дружба бывает только между добродетельными222Ethic. VIII,4.. Следовательно, любовь не является дружбой.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Я уже не называю вас «рабами»... но... «друзьями"" (Ин. 15:15). Но это было сказано им по причине любви. Следовательно, любовь является дружбой.

Отвечаю: как говорит Философ, не всякая любовь обладает признаком дружбы, но только та, которая соединена с желанием блага, когда, так сказать, мы любим кого-либо так, что желаем ему блага223Ibid.. Если же мы не желаем блага тому, кого мы любим, а желаем блага только себе (в указанном смысле принято говорить, что мы любим вино, лошадей и тому подобное), то такая любовь является не дружбой, а своего рода вожделением. В самом деле, было бы нелепым говорить о дружбе с вином или с лошадью.

Однако одного желания блага для дружбы недостаточно, но необходима также и взаимность любви, поскольку дружба существует между двумя друзьями и это желание блага основано на своего рода общении.

Таким образом, коль скоро между человеком и Богом существует общение, поскольку Он сообщает нам Свое блаженство, то на этом общении, о котором [в Писании] сказано: «Верен Бог, Которым вы призваны в общение Сына Его» (1 Кор. 1:9), необходимо должна быть основана некая дружба. Та же любовь, которая основана на этом общении, суть любовь к горнему, из чего со всей очевидностью следует, что эта любовь является дружбой человека с Богом.

Ответ на возражение 1. Жизнь человека двояка. [Во-первых] это направленная вовне жизнь со стороны его чувственной и телесной природы, и в отношении этой жизни нет никакого общения или товарищества между нами и Богом или ангелами. Во-вторых, это духовная жизнь человека со стороны его ума, и в отношении этой жизни существует товарищество между нами, Богом и ангелами, хотя оно в нашем нынешнем состоянии жизни является несовершенным, по каковой причине [в Писании] сказано: «Наше же жительство — на небесах» (Филип. 3:20). Но это «жительство» будет совершенным на небесах, когда «рабы Его будут служить Ему; и узрят Лицо Его» (Откр. 22:3, 4). Следовательно, здесь любовь несовершенна, а совершенной она будет на небесах.

Ответ на возражение 2. Дружба простирается на личность двояко: во-первых, в отношении ее самой, и в таком случае дружба простирается только на друзей; во-вторых, она простирается на кого-либо в отношении кого-то другого, как когда человек, дружа с некоторой личностью, ради нее любит и то, что ей дорого: детей, слуг и так далее. Действительно, если наша любовь к друзьям очень сильна, то ради них мы готовы любить всех, кто им близок, даже если среди них есть такие, которые причиняют нам неприятности или [даже] ненавидят нас, и в таком случае дружба возвышенной любви простирается даже на наших врагов, которых мы любим ради любви к Богу, с Которым по преимуществу и соединяет нас дружба любви к горнему.

Ответ на возражение 3. Основанная на добродетельности дружба непосредственно направлена на добродетельного как на основополагающую личность, но ради него мы любим также и тех, которые принадлежат ему хотя бы они при этом и не были добродетельными. Таким вот образом любовь к горнему, которая в первую очередь является основанной на добродетельности дружбой, простирается и на грешников, которых мы любим ради любви к Богу.

Раздел 2. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬЧЕМ-ЛИБО СОТВОРЕННЫМ В ДУШЕ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь не является чем-либо сотворенным в душе. Ведь сказал же Августин, что «тот, кто любит ближнего, с необходимостью должен прежде всего любить саму любовь»224De Trin. VIII, 7.. Но «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:16). Таким образом, из этого следует, что прежде всего он любит Бога. Далее, согласно ему же, «"Бог есть Любовь» сказано таким же образом, каким сказано, что «Бог есть Дух» (Ин. 4:24)»225De Trin. XV, 17.. Следовательно, любовь не является чем-либо сотворенным в душе, но она суть Сам Бог

Возражение 2. Далее, Бог — это духовная жизнь души подобно тому, как [сама] душа — это жизнь тела, согласно сказанному [в Писании]: «В этом жизнь твоя» (Вт. 30:20). Но душа сама по себе оживляет тело. Следовательно, и Бог Сам по себе оживляет душу. Но Он оживляет ее любовью, согласно сказанному [в Писании]: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев» (1 Ин. 3:14). Следовательно, Бог Сам есть любовь.

Возражение 3. Далее, сотворенная вещь не может обладать бесконечной силой, напротив, всякая тварь суетна. Но любовь не есть суетность, более того, она противоположна суетности, и при этом сила ее бесконечна, поскольку она возводит душу человека к бесконечному благу. Следовательно, любовь не является чем-либо сотворенным в душе.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Любовью я называю движение души к наслаждению Богом ради Него Самого»226De Doctr. Christ. III, 10.. Но движение души есть нечто сотворенное в душе. Следовательно, любовь есть нечто сотворенное в душе.

Отвечаю: Мастер посвящает рассмотрению этого вопроса семнадцатый вопрос своей первой книги и приходит к заключению, что любовь является не чем-либо сотворенным в душе, а Самим Святым Духом, проживающим в нашем уме. Однако этим он хочет сказать не то, что движение любви, посредством которого мы любим Бога, есть Сам Святой Дух, но то, что это движение исходит от Святого Духа без какого бы то ни было посредствующего навыка, в то время как другие добродетельные акты исходят от Святого Духа через посредство навыков к другим добродетелям, например, навыка к вере, надежде или некоторым иным добродетелям. По его словам, так происходит по причине превосходства любви.

Но если мы правильно взглянем на вещи, то [придем к выводу, что подобное решение], напротив, принижает любовь. В самом деле, когда Святой Дух подвигает человеческий ум, движение любви не проистекает из этого движения так, как если бы человеческий ум был просто движим без того, чтобы быть началом этого движения, как когда тело подвигается некоторой внешней движущей силой. В противном случае это противоречило бы самой природе произвольного акта, начало которого, как было показано выше (11—1, 6, 1), должно находиться в нем самом, из чего бы следовало, что акт любви не является произвольным актом, а это привело бы к противоречию, поскольку любовь по самой своей природе предполагает акт воли.

И точно так же нельзя говорить, что Святой Дух подвигает волю к акту любви так, как если бы воля была орудием, поскольку хотя орудие и может являться началом действия, однако оно не способно выбирать, действовать ли ему или нет, и в таком случае акт не был бы ни произвольным, ни заслуживающим [награды]. А между тем нами уже было показано (II-I, 114, 4), что любовь к горнему является основанием заслуги, и потому если воля и подвигается к акту любви Святым Духом, то необходимо, чтобы воля тоже была действенной причиной этого акта.

Но ни один акт не может быть совершенным образом произведен активной силой иначе, как только если он является соприродным этой силе по причине некоторой формы, которая выступает в качестве начала этого акта. Поэтому Бог, Который подвигает все вещи к надлежащим им целям, дарует каждой из них ту форму, посредством которой она склоняется к предназначенной Им для нее цели, и тем самым Он «все устрояет на пользу» (Прем. 8:1). Далее, очевидно, что акт любви превосходит природные возможности силы воли. Поэтому если бы к этой естественной силе не была дополнительно добавлена некоторая склоняющая ее к акту любви форма, то ее акт был бы менее совершенным, чем природные акты и акты других способностей, и при этом его исполнение не было бы ни легким, ни приятным. Но это явно не так, поскольку никакая другая добродетель не обладает такой сильной склонностью к акту, как любовь, и при этом никакая другая добродетель не производит свой акт со столь большим удовольствием. Поэтому для осуществления нами акта любви в высшей степени необходимо, чтобы в нас наличествовала некоторая форма навыка, которая была бы дополнительно добавлена к естественной силе, склоняла бы эту силу к акту любви и обусловливала бы легкость и приятность ее акта.

Ответ на возражение 1. Сама по себе божественная Сущность есть любовь, равно как Она же есть мудрость и благость. Поэтому когда о нас говорят как о благих тою благостью, которой является Бог, и как о мудрых тою мудростью, которой является Бог, то имеют в виду, что благость, посредством которой мы формально благи, суть причастность божественной благости, и мудрость, посредством которой мы формально мудры, суть причастность божественной мудрости. [В указанном смысле] и та любовь, посредством которой мы формально любим ближнего, суть причастность божественной любви. Такой способ изложения характерен для платоников, идеями которых был вдохновлен Августин, и когда это обстоятельство не принимается во внимание, то в результате подчас возникают некоторые заблуждения.

Ответ на возражение 2. Действенным образом жизнью как души посредством любви, так и тела посредством души является Бог, формально же любовь является жизнью души, а душа — жизнью тела. Из этого мы можем заключить, что как душа мгновенно соединяется с телом, точно так же любовь [мгновенно соединяется] с душой.

Ответ на возражение 3. Любовь действует формально. Но действенность формы зависит от силы того действователя, который вселил эту форму, из чего очевидно, что любовь не есть суетность. А то, что она производит бесконечное следствие, поскольку, оправдывая душу, она соединяет ее с Богом, доказывает бесконечность божественной силы, которая является инициатором любви.

Раздел 3. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь не является добродетелью. В самом деле, любовь — это своего рода дружба. Но философы не считали дружбу добродетелью, как это явствует из сказанного в восьмой [книге] «Этики»227Ethic. VIII, 2., и при этом она не входит в число ни нравственных, ни умственных добродетелей. Следовательно, любовь не является добродетелью.

Возражение 2. Далее, «добродетель есть максимальный предел способности»228De Coelo I, 11.. Но любовь не является чем-то предельным, скорее она суть нечто, прилагаемое к радости и миру. Следовательно, похоже, что любовь не является добродетелью и что она должна сказываться о радости и мире.

Возражение 3. Далее, любая добродетель есть акцидентный навык. Но любовь не является акцидентным навыком, поскольку она суть нечто более превосходное, чем сама душа, в то время как акциденция не может превосходить свой субъект. Следовательно, любовь не является добродетелью.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «любовь — это добродетель, которая при совершенной упорядоченности наших расположений соединяет нас с Богом, поскольку посредством нее мы любим Его».

Отвечаю: человеческий акт является благим настолько, насколько он соответствует надлежащим ему правилу и мере. Поэтому человеческая добродетель, которая является началом всех добрых действий человека, заключается в следовании правилу человеческих действий, которое, как было показано выше (17, 1), двояко, а именно человеческий разум и Бог.

Следовательно, подобно тому, как нравственная добродетель, согласно сказанному во второй [книге] «Этики», является тем, что «определено в соответствии с правильным суждением»229Ethic. II, 6., так и природа [теологической] добродетели заключается в достижении Бога, как было сказано нами ранее в отношении веры (4, 5) и надежды (17, 1). Таким образом, из этого следует, что любовь — это добродетель, поскольку любовь, по достижении Бога, соединяет нас с Богом, что подтверждается вышеприведенной цитатой из Августина.

Ответ на возражение 1. Философ не отрицает того, что дружба является добродетелью, но говорит, что это «или добродетель, или нечто причастное добродетели»230Ethic. VIII, 1.. В самом деле, мы могли бы сказать, что она является нравственной добродетелью с точки зрения совершаемых в отношении другого человека поступков, но под аспектом, отличным от [аспекта] правосудности. Ведь правосудность касается того, что сделано в отношении другого человека под аспектом законного долженствования, тогда как дружба, как разъясняет Философ, протекает под аспектом дружественности, нравственных обязательств и бескорыстной помощи231Ethic. VIII, 15.. Однако тут нужно заметить, что она не является отдельной от других добродетелью — ведь ее похвальность и добродетельность извлекаются непосредственно из ее объекта, а именно в той мере, в какой она, так сказать, опирается на нравственную благость добродетелей. Это очевидно из того факта, что не всякая дружба достойна похвалы и добродетельна, например, когда она основана на удовольствии или пользе. Поэтому дружба во имя добродетели есть скорее нечто причастное добродетели, нежели сама добродетель. Следовательно, ее сопоставление с любовью некорректно — ведь первичным образом любовь основывается не на добродетели человека, а на благости Божией.

Ответ на возражение 2. Любить человека и радоваться за него принадлежит одной и той же добродетели, поскольку, как было разъяснено нами выше в трактате о страстях (II-I, 25, 4), радость является следствием любви. По этой причине добродетелью считается любовь, а не последующая ей радость. А когда добродетель описывается как нечто предельное, то этим дается понять, что она есть нечто последнее, но не в порядке следования, а в порядке превосходства, что подобно тому, как сто локтей превосходит шестьдесят.

Ответ на возражение 3. Всякая акциденция с точки зрения своего бытия уступает субстанции, поскольку субстанция обладает бытием в себе самой, тогда как акциденция обладает бытием в чем-то другом. Однако если взглянуть на вещи со стороны их вида, то в таком случае та акциденция, которая проистекает из начал своего субъекта, уступает своему субъекту, что подобно тому, как следствие уступает своей причине, тогда как та акциденция, которая проистекает из причастности более возвышенной природе, будучи уподоблением этой более возвышенной природы, превосходнее своего субъекта, что подобно тому, как свет превосходнее прозрачного тела. Следовательно, любовь, будучи причастна Святому Духу, превосходнее души.

Раздел 4. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ ОТДЕЛЬНОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь не является отдельной добродетелью. Так, Иероним говорит: «Я дозволю себе вкратце обозначить все добродетели именем той возвышенной любви, посредством которой мы любим Бога»; и Августин говорит, что «добродетель есть порядок в любви»232De Civ. Dei XV, 22.. Но отдельная добродетель не может входить в определение всех добродетелей вместе. Следовательно, любовь не является отдельной добродетелью.

Возражение 2. Далее, то, что простирается на все дела добродетели, не может быть отдельной добродетелью. Но любовь простирается на все дела добродетели, согласно сказанному [в Писании]: «Любовь долготерпит, милосердствует» (1 Кор. 13:4), и т. д.; более того, она простирается на все человеческие поступки, согласно сказанному [в Писании]: «Все у вас да будет с любовью» (1 Кор. 16:14). Следовательно, любовь не является отдельной добродетелью.

Возражение 3. Далее, предписания Закона относятся к делам добродетели. Но Августин говорит, что «возлюби» есть «общая заповедь», а «не желай» есть «общий запрет». Следовательно, любовь есть общая добродетель.

Этому противоречит следующее: общее не перечисляется совместно с отдельным. Но любовь перечислена вместе с отдельными добродетелями, а именно надеждой и верой, согласно сказанному [в Писании]: «А теперь пребывают сии три — вера, надежда, любовь» (1 Кор. 13:13). Следовательно, любовь является отдельной добродетелью.

Отвечаю: акты и навыки, как было показано выше (ΙΙ-Ι, 18, 2; ΙΙ-Ι, 54, 2), получают свой вид от своих объектов. Затем, как уже было сказано (II-I, 27, 1), надлежащим объектом любви является благо, и потому там, где налицо отдельный аспект блага, налицо и отдельный вид любви. Но божественное благо, будучи объектом блаженства, обладает отдельным аспектом блага, и потому являющаяся любовью к этому благу любовь к горнему — это отдельный вид любви. Следовательно, любовь является отдельной добродетелью.

Ответ на возражение 1. Любовь входит в определение каждой добродетели не потому, что она является каждой добродетелью по сущности, но потому, что каждая добродетель так или иначе зависит от нее, о чем речь у нас впереди (8). В таком же смысле и рассудительность, как разъясняется во второй и шестой [книгах] «Этики», входит в определение нравственных добродетелей, поскольку [все] они зависят от рассудительности.

Ответ на возражение 2. Та добродетель и то искусство, которые определены к конечной цели, господствуют над теми добродетелями и теми искусствами, которые определены к другим, вторичным целям; так, военное искусство господствует над искусством править лошадьми. Таким образом, коль скоро объектом любви является конечная цель человеческой жизни, а именно вечное блаженство, то из этого следует, что она простирается на все дела человеческой жизни путем господства над ними, а не путем непосредственного выявления всех добродетельных актов.

Ответ на возражение 3. О предписании любви говорят как об общей заповеди потому, что к ней как к своей цели сводятся все прочие предписания, согласно сказанному [в Писании]: «Цель же увещания есть любовь» (1 Тим. 1:5).

Раздел 5. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ ОДНОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь не является одной добродетелью. В самом деле, навыки различаются согласно своим объектам. Но у любви два объекта, Бог и ближний, которые бесконечно далеки друг от друга. Следовательно, любовь не является одной добродетелью.

Возражение 2. Далее, как было показано выше (II-I, 54, 2), различные аспекты объекта порождают различные навыки, хотя бы сам объект в действительности был чем-то одним. Но существует немало аспектов, под которыми Бог является объектом любви, поскольку мы должны любить Его за каждую из Его милостей. Следовательно, любовь не является одной добродетелью.

Возражение 3. Далее, любовь включает в себя дружбу с ближним. Но Философ насчитывает несколько видов дружбы233Ethic. VIII.. Следовательно, любовь, подразделяясь на несколько видов, не может являться одной добродетелью.

Этому противоречит следующее: Бог является не только объектом любви, но и объектом веры. Но вера — это одна добродетель, поскольку и божественная истина — одна, согласно сказанному [в Писании]: «Одна вера» (Еф. 4:5). Следовательно, и любовь является одной добродетелью по причине единства божественной благости.

Отвечаю: любовь, как было показано выше (1), является своего рода дружбой человека с Богом. Затем, различение видов дружбы проводят, во-первых, со стороны различия их целей, и в указанном смысле насчитывают три вида дружбы, а именно дружбу ради пользы, ради удовольствия и во имя добродетели. Во-вторых, [ее различают] со стороны различия отношений, на которых основана дружба, и в указанном смысле существует один вид дружбы между родственниками и другой — между согражданами или спутниками, причем, как указывает Философ234Ethic. VIII, 14., первый вид основан на природных отношениях, а второй — на общественных отношениях или на товариществе попутчиков.

Однако любовь к горнему не может быть разделена ни одним из вышеуказанных способов, поскольку ее цель, а именно благость Божия, одна, и общность неизменного блаженства, на котором основана эта дружба, тоже одна. Таким образом, их этого следует, что любовь является одной добродетелью просто и ее нельзя разделить на несколько видов.

Ответ на возражение 1. Этот аргумент был бы убедительным, если бы Бог и ближний были равноценными объектами любви. Но это не так, поскольку главным объектом любви является Бог, в то время как ближнего любят из любви к Богу.

Ответ на возражение 2. Любовь любит Бога ради Него Самого, поскольку любовь преимущественным образом относится к одному аспекту любимости, а именно благости Божией, каковая суть Его субстанция, согласно сказанному [в Писании]: «Славьте Господа, ибо Он — благ» (Пс. 105:1). Все прочие причины, побуждающие или обязывающие нас любить Его, вторичны и последуют первой.

Ответ на возражение 3. У человеческой дружбы, о которой говорит Философ, бывают различные цели и различные формы общения. Но, как было показано выше, это не имеет никакого отношения к любви к горнему, и потому приведенная аналогия неудачна.

Раздел 6. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ НАИБОЛЕЕ ПРЕВОСХОДНОЙ ИЗ ВСЕХ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь не является наиболее превосходной из всех добродетелей. В самом деле, чем возвышеннее способность, тем возвышенней и ее добродетель, и ее деятельность. Но ум возвышеннее воли, поскольку он направляет волю. Следовательно, вера, которая находится в уме, превосходнее находящейся в воле любви.

Возражение 2. Далее, то, посредством чего действует другой, представляется менее превосходным из двух; так, слуга, посредством которого действует господин, ниже своего господина. Однако, согласно сказанному [в Писании], «вера... действует любовью» (Гал. 5:6). Следовательно, вера превосходнее любви.

Возражение 3. Далее, то, что дополняет другое, представляется более совершенным из двух. Но надежда, похоже, есть нечто, дополняющее любовь, поскольку объектом любви является благо, а объектом надежды — трудное для достижения благо. Следовательно, надежда превосходнее любви.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Любовь из них — больше» (1 Кор. 13:13).

Отвечаю: коль скоро благо человеческих действий зависит от их упорядоченности в соответствии с надлежащим правилом, то человеческая добродетель, которая является началом благих действий, необходимо состоит в следовании правилу человеческих действий. Но правило человеческих действий, как было показано выше (3), двояко, а именно человеческий разум и Бог. Первым из них, однако, является Бог, поскольку посредством этого правила должен упорядочиваться [в том числе] и человеческий разум. Поэтому теологические добродетели, которые состоят в следовании этому первому правилу, поскольку их объектом является Бог, превосходнее нравственных и умственных добродетелей, которые состоят в следовании человеческому разуму. Из всего этого можно заключить, что из всех теологических добродетелей первой является та, которая следует Богу в наибольшей степени.

Затем, то, что является таковым через посредство самого себя, всегда первее того, что является таковым через посредство чего-то другого. Но вера и надежда прилепляются к Богу ради того, чтобы посредством Него познать истину или обрести благо, в то время как любовь прилепляется непосредственно к Самому Богу как к своему пределу, а не ради получения чего-либо от Него. Таким образом, любовь превосходнее веры и надежды и, следовательно, всех остальных добродетелей, что подобно тому, как рассудительность, которая непосредственно прилепляется к разуму, превосходнее остальных нравственных добродетелей, которые прилепляются к разуму постольку, поскольку означают нечто среднее в человеческих действиях или страстях.

Ответ на возражение 1. Деятельность ума завершается помещением мыслимого в мыслящий субъект, и потому превосходство умственной деятельности определяется в соответствии с мерой ума. Деятельность же воли и любой желающей способности, со своей стороны, завершается в стремлении желания к вещи как к своему пределу, и потому превосходство желающей деятельности измеряется являющейся объектом деятельности вещью. Но те вещи, которые ниже души, превосходнее в душе, чем как они есть сами по себе, поскольку вещь содержится в чем-либо таким способом, каким допускает содержащее235De Causis 12.. С другой стороны, вещи, которые выше души, превосходнее сами по себе, чем как они находятся в душе. Поэтому то, что ниже нас, лучше знать, чем любить, по каковой причине Философ умственные добродетели предпочитал нравственным236Ethic. X, 7, 8., тогда как любить то, что выше нас, а особенно — Бога, лучше, чем знать. Следовательно, любовь превосходнее веры.

Ответ на возражение 2. Вера действует любовью не инструментально, как господин — посредством своего слуги, а [действует посредством нее] как посредством своей надлежащей формы, и потому приведенный аргумент бездоказателен.

Ответ на возражение 3. Объектом надежды и любви является одно и то же благо, но любовь подразумевает соединение с этим благом, а надежда — удаленность от него. Поэтому любовь, в отличие от надежды, не относится к этому благу как к чему-то трудному для достижения (ведь соединенное достигнуто), что как раз и доказывает, что любовь совершенней надежды.

Раздел 7. МОЖЕТ ЛИ КАКАЯ-ЛИБО ИСТИННАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ СУЩЕСТВОВАТЬ БЕЗ ЛЮБВИ?

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что некоторые истинные добродетели могут существовать без любви. В самом деле, добродетели надлежит производить доброе действие. Но ведь и те, которые любви не имеют, подчас доброе делают, например, одевают раздетых, кормят голодных и т. п. Следовательно, [иные из] истинных добродетелей могут существовать и без любви.

Возражение 2. Далее, любовь невозможна без веры, поскольку, согласно апостолу, она — от «нелицемерной веры» (1 Тим. 1:5). Но и неверующие могут обладать и истинной воздержанностью, если они обуздывают свои вожделения, и истинной правосудностью, если их суждения справедливы. Следовательно, [иные из] истинных добродетелей могут существовать и без любви.

Возражение 3. Далее, согласно сказанному в шестой [книге] «Этики», наука и искусство являются добродетелями. Но они могут быть обнаружены и в грешниках, которым недостает любви. Следовательно, [иные из] истинных добродетелей могут существовать и без любви.

Этому противоречат следующие слова апостола: «Если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13:3). Но истинная добродетель в высшей степени полезна, согласно сказанному [в Писании]: «Она научает целомудрию и рассудительности, справедливости и мужеству, полезнее которых ничего нет для людей в жизни» (Прем. 8:7). Следовательно, не может существовать никакой истинной добродетели без любви.

Отвечаю: как было показано выше (11—1, 55, 4), добродетель всегда определена к благу. Но благо по преимуществу заключено в цели, поскольку если вещь стремится к цели, то ее назовут доброй не иначе, как только в отношении ее цели. Таким образом, коль скоро цель бывает двоякой, а именно конечной и ближайшей, то двояким бывает и благо: одно — конечным и всеобщим, другое — ближайшим и частным. Конечным и главным человеческим благом является наслаждение Богом, согласно сказанному [в Писании]: «А мне благо — приближаться к Богу» (Пс. 72:28), и к этому благу человек определяется любовью к горнему. Что же касается вторичного и, так сказать, частного блага человека, то оно может быть двояким: одно из них — это истинное благо, поскольку оно само по себе может быть определено к главному благу, каковое суть конечная цель, в то время как другое благо является не истинным благом, а [только] кажущимся таковым, поскольку оно удаляет нас от конечного блага. Из этого очевидно, что истинной добродетелью в строгом смысле слова является та, которая направляет к главному человеческому благу, в каковом смысле Философ говорит, что «добродетель есть расположенность совершенной вещи к тому, что является наилучшим»237Phys. VII, 3., и с этой точки зрения никакая истинная добродетель не может существовать без любви.

Однако если мы назовем добродетелью то, что определяет к некоторой частной цели, то мы тем самым укажем на добродетель, в которой в той мере, в какой она направлена на некоторое частное благо, нет никакой возвышенной любви. Но если это частное благо является не истинным, а [только] кажущимся благом, то и та добродетель, которая определяет к такому благу, не истинна, а поддельна. По этой причине Августин говорит, что «не являются добродетелями ни та рассудительность скупца, посредством которой он изобретает различные способы получить барыш, ни правосудность скупца, посредством которой он не присваивает себе чужую собственность из страха перед наказанием, ни воздержанность скупца, посредством которой он обуздывает желание дорогих удовольствий, ни мужество скупца, посредством которого, как говорит Гораций, «он покоряет горы, бросает вызов морю, проходит сквозь огонь, чтоб бедности избегнуть"". Если же, с другой стороны, это частное благо поистине благо, например, когда речь идет о благополучии государства или о чем-то подобном, то налицо истинная, хотя и несовершенная добродетель, если она соотносит все с конечным и совершенным благом. Таким образом, не в строгом смысле слова истинная добродетель возможна и без любви.

Ответ на возражение 1. Действие того, кому недостает любви, может быть двояким. Во-первых, [оно может быть] сообразовано с этим недостатком любви, как когда он делает нечто в соотнесении с тем, в силу чего ему недостает любви. Такой акт всегда зол, и именно его имеет в виду Августин, когда говорит, что если неверующий делает что-либо как [именно] неверующий, то это [его действие] всегда греховно, даже когда он одевает раздетых и тому подобное, но при этом направляет делаемое к своему неверию как к цели.

Однако существует и другое действие того, кому недостает любви, которое сообразовано не с этим недостатком любви, а с обладанием действующим каким-то иным даром Божиим, верой или надеждой, или даже с его естественным благом, которое, как уже было сказано (10, 4), не полностью устраняется грехом. В таком случае акт без любви может быть добрым по роду, хотя добрым не совершенным образом, поскольку ему недостает должной упорядоченности к конечной цели.

Ответ на возражение 2. Поскольку цель для практических дел является тем же, чем является начало для дел созерцательных, то как при недостаточности правильного установления первого недоказуемого начала не может быть истинной в строгом смысле слова науки, точно так же не может быть истинной в строгом смысле слова воздержанности или правосудности без той должной упорядоченности к цели, которая обусловливается любовью, хотя при этом человек может иметь правильное побуждение в отношении других дел.

Ответ на возражение 3. Наука и искусство по самой своей природе подразумевают отношение к некоторому частному благу, а не к конечному благу человеческой жизни, как это имеет место в случае нравственных добродетелей, которые делают человека благим просто, о чем уже было сказано (II-I, 56, 3). Следовательно, приведенная аналогия неудачна.

Раздел 8. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ ФОРМОЙ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ?

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь не является истинной формой добродетелей. В самом деле, форма вещи является или сущностной, или видовой. Но любовь не является видовой формой других добродетелей, в противном случае из этого бы следовало, что остальные добродетели принадлежат к тому же самому виду, что и любовь. Не является она и сущностной формой других добродетелей, в противном случае она бы ничем не отличалась от них. Следовательно, она никоим образом не является формой добродетелей.

Возражение 2. Далее, любовь при сравнении ее с другими добродетелями называют их корнем и основанием, согласно сказанному [в Писании]: «Вы, укорененные и утвержденные в любви» (Еф. 3:18). Но как корень, так и основание являются не формой, а, пожалуй, материей вещи, поскольку они суть первое при ее создании. Следовательно, любовь не является формой добродетелей.

Возражение 3. Далее, формальная, конечная и деятельная причины друг с другом не совпадают238Phys. II, 7.. Но любовь называют целью и матерью добродетелей. Следовательно, ее нельзя называть их формой:

Этому противоречит сказанное Амвросием о том, что любовь — это форма добродетелей.

Отвечаю: в нравственных вопросах акт получает свою форму по преимуществу от цели. Так это потому что распорядителем нравственных актов является воля, объектом и формой которой, если так можно выразиться, является цель. Но форма действия всегда обусловливается формой действователя. Следовательно, в случае нравственных вопросов то, что сообщает акту его упорядоченность к цели, необходимо сообщает ему и форму Но из того, что уже было сказано (7), очевидно, что именно любовь и направляет акты всех остальных добродетелей к конечной цели и, следовательно, она же и сообщает форму всем остальным актам добродетели. В указанном смысле о любви и говорят как о форме добродетелей — ведь последние получают имя добродетели в отношении своих «оформленных» актов.

Ответ на возражение 1. Любовь называется формой других добродетелей не потому, что она является их видовой или сущностной формой, а потому, что она является их деятельной причиной, в силу чего и сообщает им всем форму так, как мы показали выше.

Ответ на возражение 2. Любовь сравнивают с основанием или корнем в том смысле, что все остальные добродетели произрастают и питаются от нее, а не в том, в котором основание и корень носят признак материальной причины.

Ответ на возражение 3. О любви говорят как о цели других добродетелей потому, что она направляет все остальные добродетели к своей собственной цели. А матерью других добродетелей любовь называют потому, что она, распоряжаясь ими, зачинает акты этих добродетелей посредством своего стремления к конечной цели подобно тому, как мать зачинает в себе, но от другого.