Онлайн чтение книги Сумма теологии Summa theologica
Вопрос 77. О СОХРАНЯЮЩИХСЯ В ЭТОМ ТАИНСТВЕ АКЦИДЕНЦИЯХ

Теперь мы исследуем сохраняющиеся в этом таинстве акциденции, под каковым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) лишены ли остающиеся акциденции субъекта; 2) является ли субъектом других акциденций измеряемое количество; 3) могут ли такие акциденции воздействовать на внешнее тело; 4) подвержены ли они тлению; 5) можно ли производить из них что-то еще; 6) можно ли ими питаться; 7) о преломлении освященного хлеба; 8) можно ли смешивать что-либо с освященным вином.

Раздел 1. ОСТАЮТСЯ ЛИ АКЦИДЕНЦИИ В ЭТОМ ТАИНСТВЕ БЕЗ СУБЪЕКТА?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что акциденции в этом таинстве не остаются без субъекта, поскольку в этом таинстве истины не может быть никакой неупорядоченности или лжи. Но сохранение акциденций без субъекта противно тому порядку, который установлен в природе Богом и, кроме того, в этом есть нечто ложное, поскольку акциденции служат естественным признаком природы субъекта. Следовательно, акциденции в этом таинстве без субъекта не остаются.

Возражение 2. Далее, даже в случае чуда определение вещи не отнимается от нее и определение другой вещи не прилагается к ней (как, например, что человек, оставаясь человеком, может быть неразумным животным). В самом деле, из этого бы следовало, что члены противоречия могут существовать одновременно, а между тем определение, как сказано в четвертой [книге] «Метафизики», «есть обозначение сути вещи через слово»155Metaph. IV, 7.. Но в определение акциденции входит то, что она существует в субъекте, в то время как в определение субстанции — то, что она должна обладать бытием в себе и ни в чем ином. Следовательно, даже чудо не может отменить существование акциденций в этом таинстве без субъекта.

Возражение 3. Далее, акциденция индивидуализируется своим субъектом. Таким образом, если бы акциденции в этом таинстве сохранялись без субъекта, то они были бы не частными, а общими, что очевидно не так, поскольку в таком случае они были бы не чувственными, а только интеллигибельными.

Возражение 4. Кроме того, акциденции после освящения в этом таинстве не обретают никакой составленности. Но до освящения они не были составлены ни из материи и формы, ни из существования и сущности. Поэтому и после освящения они не составляются каким-либо из этих способов. Но это представляется неразумным, поскольку в таком случае выходит, что они проще ангелов, притом что в то же время эти акциденции схватываются чувствами. Следовательно, акциденции в этом таинстве не остаются без субъекта.

Этому противоречит сказанное Григорием в пасхальной проповеди о том, что «священные виды получают свое имя от тех вещей, которые были там прежде, а именно хлеба и вина». Следовательно, коль скоро субстанции хлеба и вина не сохраняются, то дело представляется так, что эти виды сохраняются без субъекта.

Отвечаю: виды хлеба и вина, которые схватываются нашими чувствами как остающиеся в этом таинстве после освящения, не находятся как в своем субъекте ни в субстанциях хлеба и вина, поскольку, как мы уже показали (75, 2), последние не сохраняются, ни в субстанциальных формах, поскольку не сохраняются и они (75, 6), а если бы и сохранялись, то [все равно], по словам Боэция, «не могли бы являться субъектом»156DeTrin. I, 2.. Кроме того, очевидно, что эти акциденции не находятся как в своем субъекте в субстанциях тела и крови Христа, поскольку субстанция человеческого тела никак не может претерпевать воздействие от таких акциденций. И уж тем более нельзя допустить, что прославленное и бесстрастное тело Христа изменяется для того, чтобы принять эти качества.

Поэтому некоторые говорят, что они как в субъекте находятся в окружающей атмосфере. Но и этого не может быть [по следующим причинам]. Во-первых, потому, что атмосфера невосприимчива к таким акциденциям. Во-вторых, потому, что эти акциденции не следуют за атмосферой, более того, перемещение атмосферы обусловливается движением этих видов. В-третьих, потому, что акциденции не переходят из субъекта в субъект так, чтобы одна и та же акциденция вначале была в одном субъекте, а после — в другом, поскольку акциденция индивидуализируется субъектом; поэтому невозможно, чтобы акциденция какое-то время находилась в одном субъекте и какое-то время — в другом, оставаясь при этом одной и той же. В-четвертых, потому, что коль скоро атмосфера не лишена собственных акциденций, у нее одновременно были бы и собственные акциденции, и чужие. И при этом нельзя утверждать, что это чудесно производится силою освящения, поскольку на это не указывают слова освящения, а они обусловливают только то, что означают.

Из сказанного следует, что в этом таинстве акциденции сохраняются без субъекта, что может быть произведено божественной силой; действительно, коль скоро следствие больше зависит от первой причины, чем от второй, то Бог, будучи первой причиной и субстанции, и акциденции, может посредством Своей беспредельной силы сохранить акциденцию в бытии при устранении субстанции так, как если бы она сохранялась в бытии своей надлежащей причиной (ведь при отсутствии естественных причин Он может производить следствия естественных причин, например, образовать человеческое тело в утробе девы «без семени человека»).

Ответ на возражение 1. Ничто не препятствует тому, чтобы по особому благодатному дозволению вещь определялась противоположно тому, как определяет ее общий закон природы, как это имеет место в случае воскрешения мертвых и прозрения слепых (ведь даже в человеческих делах некоторые индивиды обладают особым правом на то, что не сообразуется с общим законом). Так что хотя согласно общему закону природы акциденция должна находиться в субъекте, тем не менее, согласно порядку благодати, связанному с теми особыми причинами, о которых мы говорили выше (75, 5), акциденции в этом таинстве наличествуют без субъекта.

Ответ на возражение 2. Коль скоро бытие не является родом, оно само по себе не может быть сущностью субстанции или акциденции. Поэтому в определение субстанции не входит ее «бытие без субъекта», а в определение акциденции — ее «бытие в субъекте». Сути же, или сущности, субстанции присуще «обладать бытием без субъекта», а сути, или сущности, акциденции — «обладать бытием в субъекте». Но в этом таинстве акциденции находятся без субъекта не в силу своей сущности, а благодаря поддерживающей их божественной силе. Таким образом, определение акциденции не отнимается от них и определение субстанции не прилагается к ним, и потому они не прекращают быть акциденциями.

Ответ на возражение 3. Эти акциденции приобрели индивидуальное бытие в субстанциях хлеба и вина, а когда эти субстанции изменяются в тело и кровь Христа, они сохраняют то индивидуальное бытие, которым они обладали прежде, оставаясь индивидуализированными и чувственными.

Ответ на возражение 4. До тех пор, пока сохраняются субстанции хлеба и вина, эти акциденции не обладают ни каким-либо самостоятельным бытием, ни другими акциденциями, но их субъекты благодаря ним обладают «таким вот» бытием подобно тому, как снег «бел» благодаря белизне. Остающиеся же после освящения акциденции обладают бытием и, следовательно, состоят из существования и сущности так, как было показано в первой части, когда мы говорили об ангелах (I, 50, 2); а еще они состоят из количественных частей.

Раздел 2. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ИЗМЕРЯЕМОЕ КОЛИЧЕСТВО ХЛЕБА И ВИНА В ЭТОМ ТАИНСТВЕ СУБЪЕКТОМ ДРУГИХ АКЦИДЕНЦИЙ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что в этом таинстве измеряемое количество хлеба и вина не является субъектом других акциденций. В самом деле, акциденция не может быть субъектом другой акциденции, поскольку быть субъектом присуще материи, а форма субъектом быть не может. Но измеряемое количество — это акциденция. Следовательно, измеряемое количество не может быть субъектом других акциденций.

Возражение 2. Далее, другие акциденции, как и количество, индивидуализируются субстанцией. Поэтому если измеряемое количество хлеба и вина остается индивидуализированным согласно своему прежнему бытию, в котором оно сохраняется, то по той же причине и другие акциденции остаются индивидуализированными согласно тому бытию, которым они обладали прежде в субстанции. Следовательно, они не находятся в измеряемом количестве как в субъекте, поскольку каждая акциденция индивидуализируется своим собственным субъектом.

Возражение 3. Далее, среди прочих сохраняющихся акциденций хлеба и вина чувства схватывают разреженность и плотность, которые не могут находиться в измеряемом количестве, существующем вне материи. Действительно, как сказано в четвертой [книге] «Физики», редким является то, у чего мало материи при больших размерах, а плотным — то, у чего много материи при малых размерах157Phys. IV, 9.. Таким образом, не похоже, что измеряемое количество может быть субъектом остающихся в этом таинстве акциденций.

Возражение 4. Кроме того, абстрагированное из материи количество — это, пожалуй, математическое количество, которое не может быть субъектом чувственных качеств. Следовательно, коль скоро остающиеся в этом таинстве акциденции чувственны, то дело представляется так, что они не могут находиться как в своем субъекте в сохраняющемся в этом таинстве после освящения измеряемом количестве хлеба и вина.

Этому противоречит следующее: качества могут быть делимы только акцидентно, то есть благодаря субъекту. Но остающиеся в этом таинстве качества делятся посредством деления измеряемого количества, о чем свидетельствуют наши чувства. Следовательно, субъектом сохраняющихся в этом таинстве акциденций является измеряемое количество.

Отвечаю: должно утверждать, что остающиеся в этом таинстве другие акциденции находятся как в своем субъекте в сохраняющемся измеряемом количестве хлеба и вина.

Во-первых, потому, что нечто, обладающее количеством и цветом, а также подверженное влиянию других акциденций, схватывается чувствами, а чувства в таких вещах не обманываются.

Во-вторых, потому, что первое расположение материи суть измеряемое количество, в связи с чем Платон первое различие материи усваивал «большому» и «малому». А так как первым субъектом является материя, то вследствие этого все другие акциденции связаны со своим субъектом через посредство измеряемого количества (так, коль скоро первым субъектом окрашенности считается поверхность, то некоторые, как сказано в третьей [книге] «Метафизики», утверждали, что измерения являются субстанциями тел158Metaph. IИИ, 5). Поскольку же после устранения субъекта акциденции остаются согласно тому бытию, которым они обладали прежде, из этого следует, что все акциденции остаются основанными на измеряемом количестве.

В-третьих, потому, что субъект является началом индивидуализации акциденций, вследствие чего выступающее в качестве субъекта некоторых акциденций необходимо должно так или иначе быть началом индивидуализации, поскольку само понятие индивида предполагает его единственность, что может иметь место двояко. Во-первых, потому, что для него неестественно находиться в чем-либо; так, нематериальные отделенные формы, обладая бытием в самих себе, также являются индивидами в самих себе. Во-вторых, потому, что форма, субстанциальная или акцидентная, по природе находится в чем-то одном, а не в нескольких, как эта вот белизна находится в этом вот теле. В первом случае началом индивидуализации всех присущих форм является материя. И коль скоро эти формы как таковые естественным образом находятся в чем-то как в субъекте, из того факта, что одна из них получает материю, которую не получает другая, следует, что никакая существующая подобным образом форма не может находиться в чем-то еще. Во втором случае нам надлежит утверждать, что началом индивидуализации является измеряемое количество. Ведь то, что нечто в силу природы может находиться единственно вот в этом другом, имеет место только тогда, когда это другое индивидуально само по себе и отличается от всего остального. Но субстанция, как доказано в первой [книге] «Физики», делима благодаря количеству Поэтому в формах такого вида частным началом индивидуализации является измеряемое.количество, а именно потому, что различающиеся по числу формы находятся в разных частях материи. Следовательно, измеряемое количество как таковое является своего рода индивидуализацией (так, мы можем представить себе несколько линий одного и того же вида, отличающихся по своему положению, которое входит в понятие этого количества, поскольку измерению свойственно быть «имеющим определенное положение количеством»159Categ. VI.), и потому субъектом других акциденций скорее может быть измеряемое количество, чем наоборот.

Ответ на возражение 1. Одна акциденция как таковая не может быть субъектом другой, поскольку она не обладает самостоятельным бытием. Но если акциденция воспринимается другой вещью, то об одной сказывается как о субъекте другой постольку, поскольку одна воспринимается субъектом через посредство другой (так, о поверхности говорят как о субъекте цвета). Поэтому когда Бог наделяет акциденцию самостоятельным бытием, она как таковая может являться субъектом другой.

Ответ на возражение 2. Как уже было сказано, другие находившиеся в субстанции хлеба акциденции были индивидуализированы посредством измеряемого количества. Поэтому скорее измеряемое количество является субъектом других остающихся в этом таинстве акциденций, чем наоборот.

Ответ на возражение 3. Разреженность и плотность являются частными качествами, которые сопутствуют телам по причине наличия в их размерах малого или большого количества материи, что подобно тому, как и все другие акциденции проистекают из начал субстанции. Поэтому как по устранении субстанции акциденции сохраняются посредством божественной силы, точно так же и по устранении материи сопутствующие материи качества, вроде разреженности и плотности, сохраняются посредством божественной силы.

Ответ на возражение 4. Как сказано в седьмой [книге] «Метафизики», математическое количество абстрагируется не из интеллигибельной, а из чувственной материи160Metaph. VII, 10.. Но материя называется чувственной потому, что она лежит в основе чувственных качеств. Отсюда очевидно, что остающееся в этом таинстве без субъекта измеряемое количество не является математическим количеством.

Раздел 3. МОГУТ ЛИ ОСТАЮЩИЕСЯ В ЭТОМ ТАИНСТВЕ ВИДЫ ИЗМЕНЯТЬ ВНЕШНИЕ ОБЪЕКТЫ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что остающиеся в этом таинстве виды не могут воздействовать на внешние объекты. В самом деле, в седьмой [книге] «Физики» доказано, что формы в материи производятся формами в материи, а не формами без материи, поскольку подобное порождает подобное. Но виды таинства являются видами без материи, поскольку они, как явствует из вышесказанного (1), сохраняются без субъекта. Следовательно, они не могут воздействовать на другую материю путем производства в ней какой-либо формы.

Возражение 2. Далее, когда действие главного действователя прекращается, необходимо прекращается и действие орудия (так, когда плотник отдыхает, его молоток не движется). Но все акцидентные формы действуют инструментально посредством силы субстанциальной формы как главного действователя. Следовательно, коль скоро субстанциальные формы хлеба и вина, как было показано выше (75, 6), в этом таинстве не сохраняются, то дело представляется так, что сохраняющиеся акцидентные формы не могут действовать так, чтобы изменять внешнюю материю.

Возражение 3. Далее, ничто не действует за пределами своего вида, поскольку следствие не может превзойти свою причину. Но все священные виды суть акциденции. Следовательно, они не могут изменять внешнюю материю, по крайней мере, в отношении субстанциальной формы.

Этому противоречит следующее: если бы они не могли изменять внешние тела, то их нельзя было бы воспринимать, поскольку, как сказано во второй [книге трактата] «О душе», вещь воспринимается чувством, на которое воздействует чувственная вещь161De Anima II, 5..

Отвечаю: все действует постольку, поскольку обладает актуальным бытием, вследствие чего все соотносится с действием точно так же, как оно соотносится с бытием. Таким образом, коль скоро, как было показано выше (1), результатом божественной силы является то, что виды таинства сохраняют свое бытие, которым они обладали прежде в субстанциях хлеба и вина, из этого следует, что они сохраняют и свои действия. То есть они сохраняют каждое действие, которое у них было во время наличия субстанций хлеба и вина, и тогда, когда субстанции хлеба и вина превращаются в тело и кровь Христа. Следовательно, они, безусловно, могут изменять внешние тела.

Ответ на возражение 1. Хотя виды таинства и являются формами без материи, тем не менее, они сохраняют такое же бытие, каким они обладали прежде в материи, и потому с точки зрения своего бытия они подобны находящимся в материи формам.

Ответ на возражение 2. Действие акцидентной формы зависит от действия субстанциальной формы точно так же, как бытие акциденции зависит от бытия субстанции, и потому коль скоро существование видов таинства без субстанций является следствием божественной силы, точно так же следствием божественной силы является и то, что они могут действовать без субстанциальной формы, поскольку каждое действие субстанциальной или акцидентной формы зависит от первого действователя, Бога.

Ответ на возражение 3. Завершающееся в субстанциальной форме изменение обусловливается не самой субстанциальной формой, а теми активными и пассивными качествами, которые действуют посредством силы субстанциальной формы. Но в священных видах эта инструментальная энергия сохраняется такой, какой она была прежде, благодаря божественной силе, и потому их действие может быть инструментально определено к субстанциальной форме, как и вообще все может действовать вне своего вида, но посредством не собственной силы, а силы главного действователя.

Раздел 4. ПОДВЕРЖЕНЫ ЛИ ВИДЫ ТАИНСТВА ТЛЕНИЮ?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что виды таинства не подвержены тлению, поскольку тленность связана с отделением формы от материи. Однако, как явствует из вышесказанного (75, 2), материя хлеба в этом таинстве не сохраняется. Следовательно, этот вид не подвержен тлению.

Возражение 2. Далее, форма не может быть уничтожена иначе, как только акцидентно, то есть вместе с уничтожением субъекта, по каковой причине самобытные формы нетленны, как это имеет место в случае духовных субстанций. Но виды таинства являются формами без субъекта. Следовательно, они не подвержены тлению.

Возражение 3. Далее, если они уничтожаются, то это может происходить или естественно, или чудесно. Но они не могут быть уничтожены естественно, поскольку после уничтожения субъекту уничтожения не может быть усвоено сохранение. И при этом они не могут быть уничтожены чудесно, поскольку происходящие в этом таинстве чудеса имеют место в силу освящения, посредством которого виды таинства сохраняются, а одно и то же не может быть причиной и сохранения, и уничтожения. Следовательно, виды таинства никоим образом не могут быть подвержены тлению.

Этому противоречит следующее: наши чувства свидетельствуют о том, что освященные гостии разлагаются и истлевают.

Отвечаю: уничтожение есть «движение из бытия к небытию»162Phys. V, 1.. Затем, мы уже показали (3), что виды таинства сохраняют то свое бытие, которым они обладали прежде в субстанциях хлеба [и вина]. Следовательно, коль скоро бытие акциденций может быть уничтожено во время присутствия субстанций хлеба и вина, то точно так же оно может быть уничтожено и после устранения этих субстанций.

Затем, до [устранения субстанций хлеба и вина] такие акциденции могут уничтожаться двояко: во-первых, сами по себе; во-вторых, акцидентно. Они могут уничтожаться сами по себе вследствие либо изменения качеств, либо увеличения или уменьшения количества, но не так, как увеличение или уменьшение имеет место только в одушевленных телах, каковыми субстанции хлеба и вина не являются, а путем прибавления или отнятия, поскольку, как сказано в третьей [книге] «Метафизики», в случае отнятия один размер распадается и получается два, тогда как в случае прибавления, напротив, два размера становятся одним163Metaph. III, 5.. Но очевидно, что эти акциденции точно так же могут уничтожаться и после освящения, поскольку сохраняющееся измеряемое количество способно претерпевать прибавление и отнятие, а коль скоро оно, как было показано выше (1), является субъектом чувственных качеств, то оно точно так же может быть и субъектом их изменения, как, например, когда изменяется цвет или вкус хлеба или вина.

Акциденция может быть уничтожена и иначе, а именно вследствие уничтожения субъекта, и таким образом они тоже могут быть уничтожены после освящения. В самом деле, несмотря на устранение субъекта то бытие, которым они обладали в субъекте, сохраняется, и это бытие им присуще и подобает субъекту. Поэтому такое бытие может быть уничтожено противным ему действователем — ведь субстанции хлеба и вина тоже были субъектами уничтожения; более того, их уничтожение обусловливается предшествующим изменением, касающимся акциденций.

Однако между вышеприведенными уничтожениями надлежит проводить различение. Действительно, если при замещении в этом таинстве субстанций хлеба и вина телом и кровью Христа имеет место такое изменение в акциденциях, которое не обусловливает уничтожения хлеба или вина, то при таком изменении тело и кровь Христа в этом таинстве остаются (таковым может быть изменение либо со стороны качества, как когда слегка изменяется цвет или вкус хлеба или вина, либо со стороны количества, как когда хлеб или вино разделены на такие части, которые позволяют сберечь природу хлеба или вина). Но если изменение достаточно велико для того, чтобы уничтожить субстанцию хлеба или вина, то тогда тело и кровь Христа в этом таинстве не остаются (это может иметь место либо со стороны качества, как когда цвет, вкус и другие качества хлеба или вина изменяются настолько, что становятся несовместимыми с природой хлеба или вина, либо же со стороны количества, как, например, когда хлеб искрошен или вино разбрызгано, и в этих [крошках или брызгах] уже нельзя обнаружить вида хлеба или вина).

Ответ на возражение 1. Тлению присуще устранять бытие вещи, и потому коль скоро форма существует в материи, из этого следует, что уничтожение отделяет форму от материи. Но если бытие, пусть и подобное бытию в материи, наличествует вне материи, то оно может быть устранено тлением и при отсутствии материи, что и имеет место в этом таинстве, как явствует из вышесказанного.

Ответ на возражение 2. Хотя виды таинства являются формами без материи, тем не менее, они сохраняют то бытие, каким они обладали в материи.

Ответ на возражение 3. Это уничтожение видов является естественным, а не чудесным; впрочем, оно предполагает соделываемое при освящении чудо, а именно сохранение этими видами таинства без субъекта того же самого бытия, каким они обладали в субъекте, что подобно тому, как чудесно прозревший слепой обладает естественным зрением.

Раздел 5. МОЖНО ЛИ ПРОИЗВОДИТЬ ЧТО-ЛИБО ИЗ ВИДОВ ТАИНСТВ?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что из видов таинства ничего произвести нельзя, поскольку все, что производится, производится из некоторой материи. В самом деле, ничто не производится из ничего, хотя при сотворении из ничего и было произведено нечто. Но в основе видов таинства не находится никакой материи за исключением тела Христа, а это тело нетленно. Следовательно, похоже, что из видов таинства ничего произвести нельзя.

Возражение 2. Далее, относящиеся к разным родам вещи не могут происходить друг от друга; так, линия не делается из белизны. Но акциденция и субстанция относятся к разным родам. Следовательно, коль скоро виды таинства являются акциденциями, то дело представляется так, что из них невозможно произвести какую-либо субстанцию.

Возражение 3. Далее, если из них производится какая-либо телесная субстанция, то такая субстанция не лишена акциденции. Поэтому если бы из видов таинства производилась какая-либо телесная субстанция, то в таком бы случае субстанция и акциденция производились из акциденции, то есть две вещи из одной, что представляется невозможным. Следовательно, из видов таинства невозможно произвести какую-либо телесную субстанцию.

Этому противоречит следующее: чувства свидетельствуют о том, что из видов таинства производится нечто: при их сжигании — пепел, при их разложении — черви, при их измельчении — прах.

Отвечаю: коль скоро «уничтожение одного есть возникновение другого»164De Gener. et Corrupt. I, 3., из видов таинства, которые, как было показано выше (4), тленны, непременно должно производиться нечто, поскольку они не уничтожаются путем полного исчезновения, как бы обращаясь в ничто, но, напротив, их явно сменяет что-то чувственное.

Впрочем, как именно что-либо может быть из них произведено, понять непросто. Ведь очевидно, что из поистине находящихся там тела и крови Христа ничего произведено быть не может, поскольку они нетленны. Конечно, если бы субстанции или даже материи хлеба и вина, как утверждали некоторые, в этом таинстве сохранялись, то было бы легко представить, как им на смену приходит тот или иной чувственный объект. Однако, как мы уже показали (75, 2), это предположение ложно.

Поэтому другие говорили, что возникающие вещи производятся не из видов таинства, а из окружающей атмосферы. Но есть немало способов показать, что это невозможно. Во-первых, потому что когда одна вещь производится из другой, последняя вначале представляется изменившейся и испорченной, а между тем в прилегающей атмосфере никакого предшествующего изменения или порчи не наблюдается; следовательно, из нее не возникают ни черви, ни пепел. Во-вторых, потому, что произведение подобных вещей посредством таких изменений природа атмосферы не допускает. В-третьих, потому что может сгореть или сгнить много освященных гостий, а между тем произведение сколько-нибудь большого земляного тела из атмосферы возможно только в случае предшествующего значительного и вполне ощутимого уплотнения атмосферы. В-четвертых, потому, что то же самое могло бы происходить и с окружающими их твердыми телами, например железными или каменными, которые [однако] после произведения рассматриваемых вещей сохраняют свою целостность. Таким образом, это мнение несостоятельно как противоречащее свидетельству наших чувств.

В связи с этим еще некоторое полагали, что процесс уничтожения видов сопровождается восстановлением субстанций хлеба и вина и из этих-то восстановившихся субстанций хлеба и вина и производятся пепел, черви и тому подобное. Но и такое объяснение представляется невероятным. Во-первых, потому, что коль скоро субстанции хлеба и вина, как было показано выше (75, 4), превращаются в тело и кровь Христа, субстанции хлеба и вина не могут восстановиться в своем прежнем состоянии иначе, как только путем обратного изменения тела и крови Христа в субстанции хлеба и вина (так, если воздух изменился в огонь, то он не может восстановиться без обратного изменения огня в воздух). Но это невозможно. Ведь если субстанции хлеба и вина уничтожаются, то они не могут восстановиться опять, поскольку то, что обратилось в ничто, не может восстановиться в прежнем объеме, разве что предположить, что означенные субстанции восстанавливаются постольку, поскольку Бог воссоздает новые субстанции взамен прежних. Во-вторых, это представляется невероятным потому, что невозможно установить тот момент времени, в который восстанавливается субстанция хлеба. В самом деле, из того, что было сказано выше (4), со всей очевидностью следует, что до тех пор, пока сохраняются виды хлеба и вина, также сохраняются тело и кровь Христа, которые, как мы уже показали (75, 2), не пребывают в этом таинстве совместно с субстанциями хлеба и вина. Таким образом, субстанции хлеба и вина не могут восстанавливаться ни тогда, когда присутствуют виды таинства, ни тогда, когда эти виды отсутствуют, поскольку в противном случае субстанции хлеба и вина пребывали бы без присущих им акциденций, что невозможно. Так что, выходит, остается признать, что в последний миг уничтожения видов восстанавливаются материи хлеба и вина, причем эти материи в строгом смысле слова было бы правильно называть не восстанавливающимися, а воссоздаваемыми, в каковом случае рассматриваемое мнение было бы не лишено смысла.

Однако поскольку утверждение о том, что что-либо в этом таинстве помимо силы самого освящения, которое не предполагает воссоздания или восстановления материи, может иметь место чудесным образом, представляется неразумным, то нам, пожалуй, лучше говорить, что при актуальном освящении в качестве субъекта последующих форм чудесно даруется измеряемое количество хлеба и вина. А так как оно присуще материи, то и впоследствии все, что связано с материей, происходит из измеряемого количества. Поэтому все, что может быть произведено из материи хлеба или вина, если оно имеет место, возникает из вышеуказанного измеряемого количества хлеба или вина посредством не нового чуда, а того чуда, которое произошло прежде.

Ответ на возражение 1. Хотя здесь и нет никакой материи, из которой можно было бы что-либо произвести, тем не менее, как мы уже показали, ее роль исполняет измеряемое количество.

Ответ на возражение 2. Эти виды таинства действительно являются акциденциями, однако, как было показано выше (3), они наделены действием и силой субстанции.

Ответ на возражение 3. Измеряемое количество хлеба и вина сохраняет свою собственную природу и [при этом] чудесным образом получает силу и свойство субстанции; поэтому оно может переходить в то и другое, то есть в субстанцию и измерение.

Раздел 6. МОЖНО ЛИ ПИТАТЬСЯ ВИДАМИ ТАИНСТВА?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что видами таинства питаться нельзя. Ведь сказал же Амвросий, что «это не хлеб, попадающий в наше тело, но — хлеб вечной жизни, подкрепляющий субстанцию нашей души». Но все, что питает, попадает в тело. Следовательно, этот хлеб не питает, и то же самое можно сказать о вине.

Возражение 2. Далее, как сказано во второй [книге трактата] «О возникновении и уничтожении», «все питаются тем, из чего состоят»165De Gener. et Corrupt. II, 8.. Но виды таинства являются акциденциями, тогда как человек не состоит из акциденций, поскольку акциденция не является частью субстанции. Следовательно, похоже, что видами таинства питаться нельзя.

Возражение 3. Далее, Философ говорит, что «питаются как субстанции, а растут как количество»166De Anima II, 4.. Но виды таинства не являются субстанциями. Следовательно, ими питаться нельзя.

Этому противоречит следующее: апостол, рассуждая об этом таинстве, говорит, что «иной бывает голоден, а иной упивается» (1 Кор. 11:21), а глосса, комментируя эти слова, замечает, что «он имеет в виду тех, которые после священного богослужения и освящения хлеба и вина требуют свое приношение и, не разделяя его с другими, берут все себе, так что подчас даже упиваются». Но этого бы не происходило, если бы виды таинства не питали. Следовательно, видами таинства можно питаться.

Отвечаю: ныне, когда мы ответили на предыдущий вопрос, этот вопрос не представляет никакой трудности. Ведь, как сказано во второй [книге трактата] «О душе», пища питает, когда изменяется в субстанцию питающегося индивида167Ibid.. Но мы уже показали (5), что виды таинства могут изменяться в производимую из них субстанцию. Значит, они могут изменяться в человеческое тело по той же причине, по которой они могут изменяться в пепел или червей. Отсюда понятно, что ими питаться можно.

При этом чувства свидетельствуют о неправоте тех, которые утверждают, что виды не могут питать путем изменения в человеческое тело, а просто подкрепляют и подбодряют посредством воздействия на чувства (как человек бывает взбодрен запахом пищи и опьянен винными парами). В самом деле, такого подкрепления не может надолго хватить человеку, тело которого вследствие постоянного изнурения нуждается в восстановлении сил, а между тем человек, вкусив достаточно много гостий и освященного вина, может быть подкреплен ими надолго.

И точно так же несостоятельно мнение тех, которые полагают, что священные виды питают благодаря сохраняющимся субстанциальным формам хлеба и вина: как потому, что формы, как было показано выше (75, 6), не сохраняются, так и потому, что питать является актом не формы, а, пожалуй, материи, которая принимает форму питающегося, в то время как форма пищи исчезает. Поэтому, как сказано во второй [книге трактата] «О душе», в начале [переваривания] пища не подобна [питающемуся], а в конце [переваривания] — подобна.

Ответ на возражение 1. Хлеб после освящения считается находящимся в этом таинстве двояко. Во-первых, со стороны вида, который, как говорит Григорий в пасхальной проповеди, сохраняет имя предшествующей субстанции. Во-вторых, хлебом может называться истинное тело Христа, поскольку оно суть мистический хлеб, «сшедший с небес» (Ин. 6:58). Таким образом, Амвросий, говоря, что этот хлеб не попадает в тело, использует слово «хлеб» не в первом, а во втором смысле, поскольку Христово тело не изменяется в тело человека, а питает его душу.

Ответ на возражение 2. Хотя виды таинства не являются тем, из чего состоит человеческое тело, однако, как уже было сказано, они изменяются в то, из чего оно [состоит].

Ответ на возражение 3. Хотя виды таинства не являются субстанциями, однако, как уже было сказано, они обладают силой субстанции.

Раздел 7 ПРЕЛОМЛЯЮТСЯ ЛИ В ЭТОМ ТАИНСТВЕ СВЯЩЕННЫЕ ВИДЫ?

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что священные виды в этом таинстве не преломляются. Ведь сказал же Философ в четвертой [книге] «Метеорологики», что тела ломаются при определенном расположении пор168Meteor. IV, 9., которые не могут быть усвоены видам таинства. Следовательно, виды таинства не преломляются.

Возражение 2. Далее, преломление сопровождается звуком. Но виды таинства не издают никаких звуков, поскольку, по словам Философа, издавать звук могут твердые тела с гладкой поверхностью169De Anima II, 8.. Следовательно, виды таинства не преломляются.

Возражение 3. Далее, у преломления и жевания, похоже, один и тот же объект. Но то, что съедается, является истинным телом Христа, согласно сказанному в Писании: «Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь» (Ин. 6:56). Таким образом, преломляемое и пережевываемое суть тело Христа, в связи с чем в исповедании Беренгария [Турского] сказано: «Я согласен со святой католической церковью и исповедаю сердцем и языком, что хлеб и вино на алтаре после освящения являются истинными телом и кровью Христа, истинно берутся в руки и преломляются священником, крушатся и пережевываются зубами верующих». Следовательно, усваивать преломление видам таинства неправильно.

Этому противоречит следующее: преломление является следствием разделения того, что обладает количеством. Но здесь не преломляется ничего из имеющего количество помимо видов таинства, поскольку не преломляется ни тело Христа, которое неразрушимо, ни субстанция хлеба, которая к этому времени не сохраняется. Следовательно, преломляются виды таинства.

Отвечаю: в старину на этот счет бытовало множество мнений. Некоторые полагали, что в этом таинстве преломление происходит не в действительности, а только в зрении наблюдающих. Но это мнение несостоятельно, поскольку в этом таинстве истины чувства в отношении присущих им объектов суждения не обманываются, а один из этих объектов преломляется, в результате чего из одной вещи получается несколько, что, как явствует из сказанного во второй [книге трактата] «О душе», свойственно всему чувственному.

Поэтому другие утверждали, что преломление происходит в действительности, но без какого бы то ни было субъекта. Но и это противоречит нашим чувствам, поскольку в этом таинстве наблюдается количественное тело, которое вначале одно, и после разделяется на многие, и оно-то и должно быть субъектом преломления.

Однако говорить, что преломляется истинное тело Христа, никоим образом нельзя. Во-первых, потому, что оно неразрушимо и бесстрастно; во-вторых, потому, что, как мы уже показали (76, 3), оно полностью присутствует в каждой части, что противно природе того, что преломлено.

Так что нам остается говорить, что преломляемость, как и другие акциденции, находится в измеряемом количестве хлеба. И как священные виды являются таинством истинного тела Христа, точно так же преломление этих видов является таинством страстей Господних, которые имели место в истинном теле Христа.

Ответ на возражение 1. Как сохраняются в видах таинства разреженность и плотность, о чем уже было сказано (2), точно так же сохраняется и пористость, а значит — и преломляемость.

Ответ на возражение 2. Твердость является следствием плотности, и коль скоро плотность в видах таинства сохраняется, то сохраняется и твердость, а значит — и способность издавать звук.

Ответ на возражение 3. То, что съедается в своем собственном виде, преломляется и пережевывается тоже в своем собственном виде, однако тело Христа съедается в виде таинства, а не в присущем ему виде. Поэтому Августин, разъясняя слова [Писания]: «Плоть не пользует нимало» (Ин. 6:63), говорит, что эти слова обращены к тем, кто мыслит по плотски, думая, «что плоть должно есть как отделяемую по частям от трупа или как купленную на бойне». Таким образом, истинное тело Христа преломляется не иначе, как только согласно его священному виду. И в этом же смысле надлежит понимать исповедание Беренгария, а именно, что преломление и пережевывание должно относить к виду таинства, в котором поистине присутствует тело Христа.

Раздел 8. МОЖНО ЛИ СМЕШИВАТЬ С ОСВЯЩЕННЫМ ВИНОМ КАКУЮ-ЛИБО ЖИДКОСТЬ?

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что никакую жидкость нельзя смешивать с освященным вином, поскольку все, что смешивается с другим, становится причастным качеству этого [другого]. Но никакая жидкость не может быть причастной качеству видов таинства, поскольку последние, как было показано выше (1), являются акциденциями без субъекта. Следовательно, похоже, что никакую жидкость нельзя смешивать со священным видом вина.

Возражение 2. Далее, если какой-либо вид жидкости смешать с этим видом, то в результате должно получиться что-то одно. Но ничто не может образоваться ни из жидкости, которая является субстанцией, и вида таинства, который является акциденцией, ни из жидкости и крови Христа, которая благодаря своей неразрушимости не подвержена возрастанию и умалению. Следовательно, никакая жидкость не может быть смешана с освященным вином.

Возражение 3. Далее, если смешать какую-либо жидкость с освященным вином, то она, похоже, тоже становится освященной (как освящается вода при добавлении ее к святой воде). Но освященное вино является истинной кровью Христа. Выходит, что и добавленная жидкость становится кровью Христа, причем без кого-либо освящения, каковое мнение представляется нелепым. Следовательно, никакая жидкость не может быть смешана с освященным вином.

Возражение 4. Кроме того, если одна из двух [смешиваемых] вещей полностью исчезает, то никакой смеси нет170De Gener. et Corrupt. I, 10.. Но если мы примешиваем какую-либо жидкость, то дело представляется так, что вид освященного вина полностью исчезает в том смысле, что в нем перестает быть кровь Христа — как потому, что много и мало суть количественное различие, которое привносит изменение подобно тому, как белое и черное обусловливает различие цвета, так и потому, что когда жидкость смешивается, она, похоже, беспрепятственно проникает все целое, вследствие чего в нем перестает быть кровь Христа, поскольку она не присутствует там совместно с какой-либо другой субстанцией. Следовательно, никакая жидкость не может быть смешана с освященным вином.

Этому противоречит следующее: наши чувства свидетельствуют о том, что другая жидкость может быть смешана с вином не только до его освящения, но и после.

Отвечаю: правильный [ответ] на этот вопрос явствует из вышесказанного. В самом деле, мы уже показали (3), что сохраняющиеся в этом таинстве виды, получая посредством силы освящения способ бытия субстанции, точно так же получают и модус действия и претерпевания, благодаря чему могут действовать и претерпевать так, как могла бы на их месте действовать и претерпевать субстанция. Но очевидно, что если бы там находилась субстанция вина, то с ней можно было бы смешивать любую другую жидкость.

Впрочем, результат такого смешения может быть различным как со стороны формы, так и со стороны количественных [свойств] жидкости. Действительно, если примешиваемой жидкости достаточно для того, чтобы она распространилась на все вино, то все вместе образует смешанную субстанцию. Но в том, что состоит из [двух] смешанных вещей, уже нет ни одной из них, поскольку обе они превращаются в образованную из них третью, в результате чего бывшего прежде вина больше не существует. Причем если добавляемая жидкость принадлежит другому виду как, например, когда примешивается вода, то вид вина упраздняется и получается жидкость другого вида. А если добавляемая жидкость принадлежит тому же самому виду, как когда к вину [добавляется] вино, то вид сохраняется, однако исчисляемые [свойства] вина изменяются, о чем свидетельствуют различные акциденции, как, например, когда одно вино белое, а другое красное.

Если же количество добавляемой жидкости столь незначительно, что она не может распространиться на весь [объем], то смешанным оказывается не все вино, а только его часть, которая не сохраняет свое прежнее количество вследствие добавления сторонней материи, однако остается такой же по виду, причем не только тогда, когда незначительное количество добавленной жидкости относится к тому же виду, что и то, с чем она смешивается, но даже тогда, когда она относится к другому виду (так, смешанная с большим количеством вина капля воды принимает вид вина171De Gener. et Corrupt. I, 5.).

Но очевидно, что тело и кровь Христа пребывают в этом таинстве дотоле, доколе, как было показано выше (4; 76, 6), количественно сохраняются виды, поскольку освященными являются этот вот хлеб и это вот вино. Следовательно, если добавляемой жидкости любого вида настолько много, что она распространяется на все освященное вино и смешивается с ним повсеместно, то в результате получается нечто количественно отличное и кровь Христа более не сохраняется. Но если количество добавленной жидкости столь незначительно, что она не распространяется повсюду и затрагивает только часть вида, то кровь Христа прекращает быть только в этой части освященного вина и остается быть во всем остальном.

Ответ на возражение 1. Папа Иннокентий III в «Декреталиях» пишет так: «Сами акциденции явно воздействуют на разбавляемое вино, поскольку если добавить воду, то она принимает вкус вина. Из этого следует, что акциденции изменяют субъект точно так же, как субъект изменяет акциденции, ибо природа уступает чуду и делаемое силой необычно». Однако эти слова должно понимать не так, что будто бы та же самая акциденция, которая находилась в вине прежде его освящения, впоследствии обнаруживается в добавленном вине, а так, что такое изменение является результатом действия, поскольку остающиеся акциденции вина, как было показано выше, сохраняют действие субстанции и воздействуют на добавляемую жидкость, изменяя ее.

Ответ на возражение 2. Добавляемая к освященному вину жидкость никоим образом не может смешаться с субстанцией крови Христа. Однако она может смешаться с видом таинства, причем так, что после такого смешения упомянутый вид разрушается полностью или частично тем самым способом, каким из этого вида, как мы уже показали (5), может быть произведено чего-то еще. Если он разрушается полностью, то никаких дальнейших вопросов не возникает, поскольку целое становится однородным. Но если он разрушается частично, то тогда налицо одно измерение со стороны непрерывности количества и несколько — со стороны модуса бытия, поскольку одна часть целого будет присутствовать без субъекта, тогда как другая — в субъекте (что-то подобное наблюдается в случае состоящего из двух металлов предмета, когда со стороны количества имеется один предмет, а со стороны видов материи — два).

Ответ на возражение 3. Как говорит папа Иннокентий в вышеупомянутых «Декреталиях», «если после освящения в потир добавить другое вино, то оно не превратится в кровь и не смешается с кровью, но, смешиваясь с акциденциями предыдущего вина, оно распространится по всему объему, не увлажняя при этом то, что вокруг». Эти слова относятся к тому случаю, когда сторонней жидкости недостаточно для того, чтобы обусловить упразднение присутствия в целом крови Христа, поскольку о вещи сказано как о «распространяющейся по всему объему» в том смысле, что она касается тела Христа согласно размерам вида таинства, в котором оно содержится, а не его собственным размерам. И это никак не относится к святой воде, поскольку благословение воды, в отличие от освящения вина, не производит изменения в ее субстанции.

Ответ на возражение 4. Некоторые утверждали, что даже незначительного добавления сторонней жидкости достаточно для того, чтобы в целом перестала присутствовать субстанция крови Христа, ссылаясь при этом на приведенную [в возражении] причину, которая, однако, выглядит неубедительно, поскольку «больше» и «меньше» привносят различие в измеряемое количество не со стороны его сущности, а со стороны определения его меры. Кроме того, если добавленной жидкости очень мало, то она не может беспрепятственно проникнуть все целое и в смысле размеров, которые хотя и присутствуют без субъекта, однако противостоят другой жидкости точно так же, как в случае своего наличия противостояла бы им субстанция, о чем уже было сказано в начале раздела.