Онлайн чтение книги Сумма теологии Summa theologica
Вопрос 31. Об удовольствии как таковом

Теперь пришло время исследовать удовольствие и страдание. Что касается удовольствия, то нам следует рассмотреть четыре вещи: 1) удовольствие как таковое; 2) причины удовольствия; 3) следствия [удовольствия]; 4) добродетельность и порочность [удовольствия].

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов: 1) является ли удовольствие страстью; 2) является ли удовольствие субъектом времени; 3) отличается ли оно от радости; 4) присутствует ли оно в умственном желании; 5) сопоставление удовольствий высшего желания с удовольствиями низших; 6) сопоставление чувственных удовольствий друг с другом; 7) может ли какое-либо удовольствие быть неприродным; 8) может ли одно удовольствие быть противоположным другому.

Раздел 1. Является ли удовольствие страстью?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что удовольствие не является страстью. Так, Дамаскин отличает деятельность от страсти и говорит, что «деятельность есть движение, согласное с природою, страсть же — движение, противное природе»514De Fide Orth. II.. Но удовольствие, согласно Философу, является деятельностью515Ethic. VII, 13; X, 5.. Следовательно, удовольствие не является страстью.

Возражение 2. Далее, как сказано в третьей [книге] «Физики», «страдательное состояние присуще движимому»516Phys. Ill, 3.. Но удовольствие связано не с происходящим, а с уже завершенным движением, поскольку вытекает из уже обретенного блага. Следовательно, удовольствие не является страстью.

Возражение 3. Далее, удовольствие — это своего рода совершенство того, кто испытывает удовольствие, поскольку, согласно сказанному в десятой [книге] «Этики», оно «делает деятельность совершенной»517Ethic. X, 4.. Но претерпевающее воздействие или изменяющееся нельзя считать совершенным, о чем читаем в седьмой [книге] «Физики» и во второй [книге трактата] «О душе»518Phys. VII, 3; De Anima II, 5.. Следовательно, удовольствие не является страстью.

Этому противоречит мнение Августина, полагавшего удовольствие, или веселье, или радость, страстью души519De Civ. Dei XIV, 7, 9..

Отвечаю: как было показано выше (22, 3), движения чувственного желания принято называть страстями. Но каждое являющееся следствием чувственного схватывания душевное волнение суть движение чувственного желания, что в полной мере относится и к удовольствию, поскольку, согласно Философу, «удовольствие — это некоторое движение души и вместе с тем ее чувственное одномоментное устроение в соответствии с природой вещи»520Rhet. I..

Чтобы лучше понять сказанное, необходимо иметь в виду, что как иным природным вещам случается достигать своего естественного совершенства, точно так же подобное время от времени происходит и с животными. И хотя движение к совершенству не осуществляется внезапно, тем не менее само достижение естественного совершенства осуществляется внезапно. Однако между животными и другими природными вещами существует различие, поскольку последние не ощущают своего установления в соответствующем их природе состоянии, тогда как животные — ощущают. И это ощущение порождает в них некоторое душевное движение в чувственном желании, каковое движение называется удовольствием. Таким образом, словами о том, что удовольствие является «движением души», мы устанавливаем его род. Когда же мы говорим, что оно является «устроением в соответствии с природой вещи», то есть с тем, что существует в самой вещи, то этим мы устанавливаем причину удовольствия, а именно наличие ставшего блага. Далее, говоря, что это устроение является «одномоментным», мы подразумеваем, что это устроение должно понимать не как процесс устроения, но как его осуществленность по достижении предела движения, поскольку удовольствие — это не «становление», как утверждает Платон [в своем «Филебе"], но, как сказано в седьмой [книге] «Этики», «осуществленность»521Ethic. VII, 13.. Наконец, говоря, что это устроение является «чувственным», мы исключаем совершенство лишенных чувства вещей, которые не испытывают никакого удовольствия. Таким образом, очевидно, что коль скоро удовольствие является движением животного желания, последующего схватыванию чувства, то оно является страстью души.

Ответ на возражение 1. Как сказано во второй [книге трактата] «О душе», врожденная и не встречающая препятствий деятельность является вторым совершенством522De Anima II, 1. Или, по терминологии Аристотеля, «второй энтелехией»., и потому когда вещь устанавливается в соответствующей ей врожденной и не встречающей препятствий деятельности, то, как было замечено выше, этому последует обусловливаемое состоянием совершенства удовольствие. Таким образом, когда мы говорим, что удовольствие является деятельностью, то этим мы указываем не на сущность, а на причину.

Ответ на возражение 2. В животном надлежит различать двоякое движение: одно происходит в соответствии с интенцией к цели и принадлежит желанию, другое — в соответствии с исполнением и относится к внешней деятельности. Таким образом, в том [животном], которое уже достигло доставляющего ему удовольствие блага, движение исполнения, которым оно двигалось к цели, прекращается, а движение желающей способности сохраняется, поскольку как прежде оно желало того, чего не имело, точно так же теперь оно получает удовольствие от того, чем обладает. В самом деле, хотя удовольствие, если рассматривать его с точки зрения наличия удовлетворяющего желание приятного блага, и является своего рода успокоением желания, тем не менее в силу того, что впечатление, произведенное в желании его объектом, сохраняется, удовольствие в определенном смысле следует полагать движением.

Ответ на возражение 3. Хотя имя страсти в большей мере подходит тем страстям, которые склоняют к уничтожению и злу — вроде телесных недугов, а равно и душевных страданий и страхов, тем не менее, как было показано выше (23, 1 ), некоторые страсти склоняют к благому, и в этом смысле удовольствие правильно причисляют к страстям.

Раздел 2. Происходит ли удовольствие во времени?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что удовольствие происходит во времени. В самом деле, согласно Философу, «удовольствие — это своего рода движение»523Rhet. I.. Но любое движение происходит во времени. Следовательно, удовольствие происходит во времени.

Возражение 2. Далее, о вещи говорят как о продолжительной, или длительной, с точки зрения времени. Но некоторые удовольствия называют длительными. Следовательно, удовольствие происходит во времени.

Возражение 3. Далее, душевные страсти принадлежат к одному и тому же роду. Но некоторые душевные страсти происходят во времени. Следовательно, удовольствие также [происходит во времени].

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «никто не получает удовольствие во времени»524Ethic. Χ. 3..

Отвечаю: нечто может происходить во времени двояко: во-первых, само по себе, во-вторых, благодаря чему-то еще и, так сказать, акцидентно. Ведь коль скоро время — это мера последовательности вещей, то ко времени сами по себе имеют отношение те вещи, для которых последовательность или нечто, связанное с последовательностью, является сущностным; таковы движение, покой, речь и тому подобное. С другой стороны, как о происходящих во времени благодаря не самим себе, а чему-то еще, говорят о вещах, для которых последовательность не является сущностной, но которые при этом являются субъектами той или иной последовательности. Так, бытие человеком последовательно не сущностно, поскольку оно — не движение, а предел движения, или изменения (ведь это бытие является следствием порождения), однако коль скоро человек является субъектом изменчивых причин, то в этом отношении бытие человеком происходит во времени.

Таким образом, следует говорить, что удовольствие само по себе, конечно же, происходит не во времени, поскольку относится к уже обретенному благу, которое, так сказать, является пределом движения. Но если это обретенное благо является субъектом изменений, то удовольствие акцидентно будет происходить во времени, тогда как в том случае, когда оно в целом неизменно, удовольствие не будет происходить во времени ни само по себе, ни акцидентно.

Ответ на возражение 1. Как сказано в третьей [книге трактата] «О душе»525De Anima III, 7., движение бывает двояким. В одном случае это «действие чего-то незаконченного, то есть существующего в возможности»; такое движение является последовательным и происходит во времени. Другое движение — это «действие чего-то законченного, то есть существующего актуально», например, мыслить, ощущать, желать и тому подобное, а вместе со всем этим и получать удовольствие. Такие движения не являются ни последовательными, ни происходящими сами по себе во времени.

Ответ на возражение 2. Об удовольствии говорят как о продолжительном, или длительном, постольку, поскольку оно происходит во времени акцидентно.

Ответ на возражение 3. У других страстей, в отличие от удовольствия, в качестве их объекта не выступает уже обретенное благо. Поэтому в них усматривается гораздо больше несовершенного движения, нежели в удовольствии. Поэтому удовольствию в первую очередь приличествует происходить не во времени.

Раздел 3. Отличается ли удовольствие от радости?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что удовольствие в целом суть тоже, что и радость. В самом деле, страсти души различаются согласно своим объектам. Но у удовольствия и радости один и тот же объект, а именно обретенное благо. Следовательно, радость в целом суть то же, что и удовольствие.

Возражение 2. Далее, одно движение не может завершаться двумя пределами. Но одно и то же движение желания завершается радостью и удовольствием. Следовательно, удовольствие и радость в целом суть одно и то же.

Возражение 3. Далее, если радость отличается от удовольствия, то похоже на то, что по той же причине от удовольствия следует отличать веселость, экстаз и бодрость, то есть полагать их различными страстями души. Но это, похоже, не соответствует действительности. Следовательно, радость не отличается от удовольствия.

Этому противоречит следующее: никто не говорит о радости неразумных животных и в то же время никто не отрицает наличия в них удовольствия. Поэтому радость — это не то же самое, что и удовольствие.

Отвечаю: радость, по утверждению Авиценны526De Anima IV, это своего рода удовольствие. Тут следует иметь в виду, что как некоторые желания являются природными, а некоторые подчинены не природе, а разуму о чем уже было сказано ранее (30, 3), точно так же и некоторые удовольствия являются природными, а некоторые — не природными, а разумными. Или, иными словами, а именно словами Дамаскина и Григория Нисского, «удовольствия бывают душевные и телесные»527De Fide Orth. Il; Nemesius, De Nat. Horn.. Итак, мы получаем удовольствие равно и от того, что мы желаем по природе, и от того, что мы желаем по распоряжению разума. Но мы не говорим о радости иначе, как только в том случае, когда удовольствие связано с разумом, и потому мы не приписываем неразумным животным радость, но — только удовольствие.

Затем, желаемое нами естественным образом может быть также объектом разумного желания и удовольствия, но не наоборот. Следовательно, любой объект удовольствия может в разумных существах служить также и объектом радости. Тем не менее он не всегда является объектом радости, поскольку возможно ощущение телесного удовольствия, не сопровождаемое радостью в разуме. Следовательно, удовольствие простирается на большее количество вещей, чем радость.

Ответ на возражение 1. Поскольку объектом желания души является схваченное благо, то разнообразие схватывания, так сказать, следует относить к разнообразию объекта. Поэтому душевные удовольствия, которые еще называют радостями, в целом отличны от удовольствий, которые являются только удовольствиями. Все это было разъяснено нами выше, когда речь шла о вожделениях (30, 3).

Ответ на возражение 2. Подобное различие наблюдается также и в случае вожделений, так что удовольствие следует соотносить с вожделением, а радость — с желанием, которое, похоже, в большей мере относится к вожделению души. Следовательно, в соответствии с различием движений надлежит проводить различение и покоев.

Ответ на возражение 3. Все указанные именования относятся к удовольствию и восходят к следствиям удовольствия; так, веселость (laetitia) происходит от «расширения» сердца, экстаз — от внешних признаков внутреннего удовольствия, проявляющихся настолько, насколько внутренняя радость выходит за пределы своих границ, а бодрость — от некоторых специальных признаков и следствий веселости. Впрочем, все эти имена, похоже, в первую очередь надлежит относить к радости, поскольку мы используем их только применительно к разумным сущностям.

Раздел 4. Присутствует ли удовольствие в умственном желании?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что удовольствие не присутствует в умственном желании. Ведь сказал же Философ, что «удовольствие является чувственным движением»528Rhet. I.. Но чувственное движение не находится в умственной силе. Следовательно, удовольствие не присутствует в умственном желании.

Возражение 2. Далее, удовольствие — это страсть. Но страсти находятся в чувственном желании. Следовательно, удовольствие находится только в чувственном желании.

Возражение 3. Далее, удовольствие общо нам и неразумным животным. Следовательно, оно может находиться только в таком месте, которое общо нам и неразумным животным.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Обретайте удовольствие в (осподе»529В синодальном переводе: «Утешайтесь Господом». (Пс. 36:4). Но Бога можно достичь только умственным, а никак не чувственным желанием. Следовательно, удовольствие может находиться в умственном желании.

Отвечаю: как было сказано выше (3), некоторые удовольствия последуют схватыванию разума. Но когда разум схватывает что-либо, то в движение приводится не только связанное с некоторой частной вещью чувственное желание, но также и умственное желание, которое называется волей. И в этом случае в умственном желании, или воле, будет присутствовать удовольствие, но не телесное, а то, которое мы называем радостью.

Впрочем, между удовольствиями той и другой силы существует еще то различие, что удовольствию чувственного желания сопутствует телесное изменение, тогда как удовольствие умственного желания — это простое движение желания. Поэтому Августин говорит, что «[страстное] желание и радость есть не что иное, как воля, сочувствующая тому, чего мы хотим»530De Civ. Dei XIV, 6..

Ответ на возражение 1. В приведенном определении Философ использует понятие «чувственное» в широком значении этого слова, т. е. применительно к любому виду восприятия, поскольку [в другом месте] он говорит, что «удовольствие может быть при всяком чувстве, так же как при мышлении и умозрении»531Ethic. X, 4.. Кроме того, мы вправе предположить, что он дает определение удовольствию чувственного желания.

Ответ на возражение 2. Удовольствие является страстью в собственном смысле слова только тогда, когда ему сопутствует телесное изменение. Но в умственном желании ничего подобного не наблюдается, поскольку оно суть простое движение желания, и то же самое можно сказать о Боге и ангелах. Поэтому Философ говорит, что «Бог всегда наслаждается одним и простым удовольствием»532Ethic. VII, 15., а Дионисий в конце [трактата] «О небесной иерархии» замечает, что «ангелы невосприимчивы к нашему исполненному страстью наслаждению, но сорадуются Богу с несокрушимым весельем»533De Coel. Hier. XV, 9..

Ответ на возражение 3. Мы можем испытывать не только те удовольствия, которые общи нам и бессловесным животным, но и те, которые общи нам и ангелам. Ведь сказал же Дионисий, что «святые мужи часто бывают причастны ангельскому наслаждению».534Ibid.И точно так же доступные нам удовольствия обнаруживаются не только в общем нам и бессловесным животным чувственном желании, но и в общем нам и ангелам умственном желании.

Раздел 5. Являются ли телесные и чувственные удовольствия более вильными, чем духовные и умственные?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что телесные и чувственные удовольствия сильнее духовных и умственных. В самом деле, согласно Философу, все люди тянутся к удовольствиям535Ethic. X, 4.. Но тянутся более к чувственным, нежели к интеллигибельным духовным удовольствиям. Следовательно, телесные удовольствия сильнее.

Возражение 2. Далее, значимость причины проявляется в следствиях. Но телесные удовольствия причиняют более значительные следствия, поскольку «они влияют на состояние тела, а у некоторых вызывают даже помешательство»536Ethic. VII, 5.. Следовательно, телесные удовольствия сильнее.

Возражение 3. Далее, телесные удовольствия в силу своей неистовости нуждаются в смягчении и сдерживании, тогда как в сдерживании духовных удовольствий никакой нужды нет. Следовательно, телесные удовольствия сильнее.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Как сладки гортани моей слова Твои! Лучше меда — устам моим» (Пс. 118:103). А Философ сказал, что «деятельность, сообразная мудрости, доставляет наибольшее удовольствие»537Ethic. X, 7..

Отвечаю: как было показано выше (1 ), удовольствие связано с ощущением или постижением надлежащего объекта. Затем, относительно деятельности души, особенно же чувственной и умственной души, следует отметить, что коль скоро она не распространяется на внешнюю материю, то, таким образом, она выражается в актах или совершенствованиях действователя, например, в мышлении, ощущении, желании и тому подобном, в то время как деятельность, распространяющаяся на внешнюю материю, выражается в актах и совершенствованиях скорее преобразуемой материи, поскольку «движение — это акт движущего в движимом»538Phys. Ill, 3.. Следовательно, вышеупомянутые действия чувственной и умственной души сами по себе являются некоторыми благами действователя и познаются посредством чувства и ума. Поэтому удовольствие обусловливается не только их объектами, но и ими самими.

Таким образом, если мы сопоставим умственные и чувственные удовольствия с точки зрения их получения от самих действий, например, при чувственном и умственном познании, то, безусловно, умственные удовольствия намного превзойдут чувственные. В самом деле, человек получает намного больше удовольствия при познании чего-то путем осмысления, нежели ощущения. Это связано с тем, что умственное познание более совершенно и более познаваемо, поскольку ум отражается в собственном акте куда отчетливей, чем это делает чувство. Кроме того, умственное познание и более любимо, поскольку никто не предпочтет свое телесное зрение умственному видению, которого, по словам Августина, нет у животных и дураков539DeThn.XIV, 14..

Вообще, если сопоставлять интеллигибельные духовные удовольствия с чувственными телесными удовольствиями в целом, то в собственном смысле слова духовные удовольствия сильнее. Это может быть явлено путем рассмотрения трех необходимых для удовольствия вещей, а именно привносимого в соединение блага, того, с чем оно соединяется, и самого соединения. Итак, духовное благо и больше, и любимей телесного, доказательством чему служит тот факт, что люди склонны скорее воздержаться от самых больших телесных удовольствий, чем лишиться чести, которая является умственным благом. Точно также и умственная способность является более возвышенной и знаемой, нежели чувственная способность. То же можно сказать и об [умственном] соединении, которое глубже, совершеннее и прочнее [телесного]. Оно глубже постольку, поскольку чувства останавливаются на внешних акциденциях вещи, в то время как ум проникает в ее сущность, ибо объектом ума является «какова вещь суть». Оно совершенней постольку, поскольку соединение чувственного с чувством подразумевает движение, т. е. несовершенное действие, по каковой причине чувственные удовольствия не воспринимаются сразу, но так, что пока одна их часть завершается, другая еще только ожидается, что очевидно на примере удовольствий, связанных с трапезой или соитием, тогда как умопостигаемые вещи неподвижны и, следовательно, удовольствия такого рода воспринимаются сразу. Оно прочнее постольку, поскольку объекты телесных удовольствий преходящи и быстротечны, тогда как духовные блага непреходящи.

С другой стороны, в отношении нас телесные удовольствия гораздо неистовей, и причин на то три. Первая из них та, что чувственные вещи нам более известны, чем умопостигаемые. Вторая — та, что чувственные удовольствия, будучи страстями чувственного пожелания, сопровождаются некоторыми телесными изменениями, в то время как при духовных удовольствиях этого не происходит, за исключением тех случаев, когда высшее желание побуждает [к действию] более низкое. Третья — та, что к телесным удовольствиям стремятся ради противопоставления их порождающим страдания телесным недугам. Поэтому телесные удовольствия, из-за сопутствующих им страданий, ощущаются острее и, следовательно, бывают более желанными, чем духовные удовольствия, у которых нет никаких противоположных им страданий, о чем будет сказано ниже (35, 5).

Ответ на возражение 1. К телесным удовольствиям тянутся сильнее постольку, поскольку чувственные блага более известны и более общи, а еще потому, что люди нуждаются в удовольствиях ради избавления от многих видов горя и страданий, и так как многие, не будучи добродетельными, не могут достигнуть духовных удовольствий, то они вынуждены тянуться к удовольствиям тела.

Ответ на возражение 2. Телесные изменения происходят преимущественно вследствие телесных удовольствий постольку, поскольку последние суть страсти чувственного пожелания.

Ответ на возражение 3. Телесные удовольствия возникают в чувственной способности, которая управляется разумом, и потому они должны смягчаться и сдерживаться разумом. А духовные удовольствия находятся в уме, который управляется самим собой, и потому они сами по себе сдержанны и мягки.

Раздел 6. Являются ли удовольствия от осязания более сильными, чем удовольствия, связанные с другими чувствами?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что удовольствия от осязания не сильнее, чем удовольствия, предоставляемые другими чувствами. Ведь высшими удовольствиями, похоже, надлежит считать те, без которых не может быть никаких радостей. Но таковы удовольствия, предоставляемые зрением, поскольку, как говорил Товия, нет радости тому, кто сидит во тьме и не видит света небес. Следовательно, самые сильные чувственные удовольствия предоставляются зрением.

Возражение 2. Далее, как говорит Философ, «более всего ценится то, что любимо»540Rhet. I.. Но «из чувств больше всего ценят зрительное восприятие»541Metaph. I, 1.. Следовательно, похоже на то, что самые сильные удовольствия предоставляются зрением.

Возражение 3. Далее, началом дружбы ради удовольствия преимущественно является зрение, а причиной такой дружбы — удовольствие. Следовательно, похоже на то, что самые сильные удовольствия предоставляются зрением.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что самые сильные удовольствия связаны с осязанием542Ethic. Ill, 13..

Отвечаю: как было показано выше (25,2; 27,4), все доставляет удовольствие настолько, насколько оно любимо. Затем, как сказано в первой [книге] «Метафизики», чувства любят по двум причинам, а именно ради познания и в связи с их практической пользой543Metaph. I, 1.. Таким образом, чувства доставляют удовольствия в обоих указанных смыслах. Но поскольку человеку свойственно схватывать знание как нечто само по себе благое, то из этого следует, что первые чувственные удовольствия, то есть те, которые связаны с познанием, свойственны именно человеку, тогда как удовольствия тех чувств, которые любимы в связи с их практической пользой, общи всем животным.

Поэтому если речь идет о тех чувственных удовольствиях, которые связаны с познанием, то очевидно, что наиболее сильные удовольствия предоставляются зрением. Если же мы говорим о тех чувственных удовольствиях, которые связаны с практической пользой, то в этом случае наибольшие удовольствия предоставляются осязанием. В самом деле, полезность чувственных вещей измеряется их отношением к сохранению природы животного. Но чувственные объекты осязания имеют наиболее тесное отношение к такой полезности, поскольку осязание способствует познанию тех вещей, которые жизненно необходимы животному, а именно вещей горячих и холодных, и тому подобных. Поэтому в данном отношении предоставляемые осязанием удовольствия превосходят [прочие] как такие, которые наиболее тесно связаны с целью. Кроме того, в силу указанной причины те животные, которые не испытывают иных чувственных удовольствий помимо тех, которые сопряжены с практической пользой, не получают никаких удовольствий от других чувств иначе, как только в их связи с чувственными объектами осязания, поскольку «не обоняя, а пожирая зайца получают наслаждение псы... и лев получает удовольствие не от мычания быка, а от его пожирания»544Ethic. Ill, 13..

Итак, коль скоро предоставляемые осязанием удовольствия являются самыми сильными из тех, которые связаны с практической пользой, а предоставляемые зрением удовольствия являются самыми сильными из тех, которые связаны с познанием [то возникает вопрос, какие из них сильнее], и если кто-либо пожелает сравнить между собой те и другие, то обнаружит, что в абсолютном смысле слова осязательные удовольствия превосходят зрительные, поскольку последние не выходят за пределы чувственных удовольствий. Ведь очевидно, что во всем наиболее могущественным является природное, а именно удовольствия осязания [в первую очередь] сопряжены с природными вожделениями, например, пищи, соития и тому подобными. Если же мы рассматриваем удовольствия зрения в том смысле, что зрение служит непосредственно уму, то в таком случае удовольствия зрения являются наиболее сильными, поскольку умственные удовольствия превосходят чувственные.

Ответ на возражение 1. Как уже было разъяснено (3), радость указывает на удовольствие души, и она в первую очередь связана со зрением, а вот природные удовольствия связаны в первую очередь с осязанием.

Ответ на возражение 2. Зрение, как сказано в том же месте ["Метафизики"], любят больше всего за то, что оно [более других чувств] «содействует нашему познанию и обнаруживает много различий [в вещах]»545Metaph. I, 1..

Ответ на возражение 3. Удовольствия обусловливают чувственную любовь одним образом, а зрение — другим. Ведь удовольствия, и особенно те, которые предоставляются осязанием, являются конечной причиной дружбы ради удовольствия, в то время как зрение является причиной в том смысле, в каком причиной движения является его начало, поскольку наблюдающий за привлекательным объектом получает впечатление от образа, каковое впечатление склоняет его к любви этого объекта и желанию им насладиться.

Раздел 7. Может ли како-либо удовольствие быть неприродным?

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что ни одно из удовольствий не может быть неприродным. Ведь удовольствие так относится к душевным волнениям, как покой — к телам. Но желание природного тела может обрести покой только в соответствующем природе месте. Поэтому и ни одного из покоев животного желания, каковым является удовольствие, нельзя достигнуть в не соответствующем природе месте. Следовательно, ни одно из удовольствий не может быть неприродным.

Возражение 2. Далее, то, что противно природе, является насильственным. Но «насилие тягостно»546Metaph. V, 5.. Следовательно, неприродное не может доставить удовольствие.

Возражение 3. Далее, из вышеприведенного определения Философа (1) очевидно, что удовольствие вызывает то, что воспринимается [получающим удовольствие] как устроенность в соответствии с его природой. Но каждой вещи естественно быть устроенной в соответствии со своей природой, поскольку природное движение движет к природной цели. Следовательно, всякое удовольствие является природным.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что некоторые вещи доставляют удовольствие «не по природе, а вследствие болезни»547Ethic. VII, 6, 7..

Отвечаю: мы говорим о чем-либо как о природном постольку, поскольку, как сказано во второй [книге] «Физики»548Phys. II, 1., оно существует согласно природе. Что касается человека, то его природу можно понимать двояко. Во-первых, коль скоро главной частью человеческой природы являются ум и разум, то его видовую природу [в первую очередь] надлежит рассматривать [именно] в связи с ними. В указанном смысле природными для человека могут быть названы те удовольствия, которые доставляются тем, что принадлежит человеку со стороны его разума; так, например, природным для человека является удовольствие от рассмотрения истины или от добродетельных дел. Во-вторых, под человеческой природой можно понимать нечто противоположное разуму и обозначающее то, что общо человеку и другим животным, и в первую очередь ту часть человека, которая не подчиняется разуму. В этом смысле о том, что связано с сохранением тела или имеет отношение к индивиду, например, о пище, питье, сне и тому подобном, или же о том, что касается вида, например, о соитии, говорят как о доставляющем человеку природное удовольствие. Притом в каждом из видов удовольствий можно усмотреть нечто «неприродное» в абсолютном смысле слова и в то же время «природное» в некотором отношении. В самом деле, время от времени случается так, что некоторое природное видовое начало индивида искажается, в результате чего то, что противно природе вида, акцидентно становится природным для данного конкретного индивида; так, например, для кипятка природным является нагревать. Поэтому мы можем наблюдать, как нечто, не являющееся природным для человека — то ли в отношении разума, то ли в отношении сохранения тела, — становится природным для этого вот конкретного человека в связи с некоторым искажением в нем природы. И это искажение может происходить или со стороны тела — то ли вследствие некоторой болезни (так, страдающему от лихорадки сладкое может казаться горьким и наоборот), то ли вследствие дурного нрава (так, некоторые с удовольствием поглощают землю, уголь и тому подобное), или со стороны души (так, следуя традициям, иные находят удовольствие в людоедстве, или в противоестественной связи с животным, или в других такого рода противных человеческой природе вещах).

Сказанного достаточно для ответа на [все] возражения.

Раздел 8.Может ли одно удовольствие быть противоположным другому?

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что ни одно из удовольствий не может быть противоположным другому. Ведь душевные страсти получают свой вид и свою противоположность от своих объектов. Но объектом удовольствия является благо. И коль скоро благо не противоположно благу, но, как говорит Философ, «благо противоположно злу, а зло — благу»549Praedic. VIII., то похоже на то, что ни одно из удовольствий не противоположно другому.

Возражение 2. Далее, как доказано в десятой [книге] «Метафизики», каждая противоположность не может иметь больше одной противоположности550Metaph. X, 4.. Но удовольствию противоположно страдание. Следовательно, удовольствие не противоположно [другому] удовольствию.

Возражение 3. Далее, если одно удовольствие противоположно другому, то так может быть только в силу противоположности доставляющих эти удовольствия вещей. Но такое различие будет материальным, в то время как противоположность, согласно сказанному в десятой [книге] «Метафизики», возникает из различия формы551Ibid.. Следовательно, ни одно из удовольствий не противоположно другому удовольствию.

Этому противоречит следующее: согласно Философу, вещи, которые принадлежат к одному и тому же роду и при этом препятствуют друг другу, являются противоположностями552Phys. VIII, 8.. Но, как сказано в десятой книге «Этики», некоторые удовольствия препятствуют друг другу553Ethic. X, 5.. Следовательно, некоторые удовольствия противоположны друг другу.

Отвечаю: как уже было сказано (23, 4), удовольствие в душевных волнениях подобно покою в природных телах. Но если два покоя относятся к противоположным пределам, то о них говорят как о противоположных друг другу; так, «покой вверху противоположен покою внизу»554Phys. V, 6.. Поэтому и в душевных волнениях одно удовольствие бывает противоположным другому

Ответ на возражение 1. Это высказывание Философа должно понимать применительно к благу и злу добродетелей и грехов, поскольку хотя один грех и может быть противоположным другому греху, тем не менее ни одна из добродетелей не может быть противоположной другой добродетели. Что же касается других вещей, то ничто не препятствует тому, чтобы благо одного сущего было противоположно благу другого, например, [пара] «горячее» и «холодное», где первое является благом огня, а последнее — благом воды. И точно так же одно удовольствие может быть противоположным другому. Этого не может быть только в случае блага добродетели, поскольку благо добродетели зависит оттого, насколько нечто приличествует [человеку] с точки зрения только одной вещи, а именно разума.

Ответ на возражение 2. Удовольствие в душевных волнениях подобно естественному покою в телах постольку, поскольку его объектом является нечто соответствующее или, так сказать, соприродное. А вот страдание сродни насильственному покою, поскольку его объект так же противен животному желанию, как место насильственного покоя противно естественному желанию. Но естественный покой, как сказано в пятой книге «Физики»555Ibid., противоположен как насильственному покою того же самого тела, так и естественному покою другого. Поэтому удовольствие [может быть] противоположным как другому удовольствию, так и страданию.

Ответ на возражение 3. Доставляющие нам удовольствие вещи, коль скоро они являются объектами удовольствия, обусловливают не только материальное, но и — в тех случаях, когда формальность удовольствия различна — формальное различие. Так это потому, что, как было показано выше (23, 1, 4; 30, 2), различие в формальном объекте обусловливает видовое различие в действиях и страстях.