Онлайн чтение книги Подари мне любовь Surrender My Love
Глава 2

Но предчувствия Кристен не оправдались, и война им пока не угрожала. Оказалось, что король Алфред и его советники задумали новый план, чтобы укрепить уже существующий, хотя и хрупкий мир. Посольство из пяти человек, прибывших в Уиндхерст с запада, отправлялось ко двору короля Гатрума, чтобы выполнить поручение Алфреда. На них никто не нападал, но на беду один из послов в пути тяжело захворал и сейчас мучился от непонятных болей, а ноги отказывались его держать.

Кристен узнала, с каким делом отправились посланцы короля, только после того, как проследила, чтобы несчастного уложили в постель, и позвала лекарок, но, прежде чем успела вернуться к мужу, те сообщили, что больной скончался, так что они не успели ни помочь ему, ни узнать причину смерти.

Именно эту печальную новость она и была вынуждена сообщить вновь прибывшим, страшно огорченным гибелью спутника, и не потому, что так скорбели об усопшем, которого едва знали, а из-за провала всей миссии – теперь приходилось бесславно возвращаться домой. Все, кроме Ройса, предполагали, что король придет в бешенство. Ройс прекрасно знал Алфреда, был связан с ним многолетней дружбой и считал, что тот, несомненно, расстроится, узнав о неожиданной задержке, и успокоится лишь тогда, когда отыщет кого-нибудь, чтобы заменить умершего.

Задача не из легких, поскольку несчастный был толмачом[2]Толмач – переводчик. и должен был объясняться от имени епископа, главы посольства. Остальным троим было поручено его охранять: дорога проходила по незнакомым, часто пустынным землям, кишевшим ворами и грабителями. Умри епископ, и легче всего было послать вместо него другого высокородного лорда или барона, но в королевстве Алфреда было не так много людей, говоривших на языке датчан, поэтому мирные переговоры грозили закончиться, еще не начавшись.

Селиг ждал, пока Ройс не объяснит ему, в чем беда: он не понимал ни единого слова из того, что говорили саксы.

В отличие от Кристен, с самого детства старавшейся узнать языки всех рабов, живших в доме отца, брат изучал только те языки, которые, по его мнению, могли пригодиться в торговых делах. Он легко понимал шведа или датчанина, финна и славянина, и, конечно, любой кельт принял бы Селига за своего, потому что с молоком матери он впитал знание их языка. Зато он совершенно не мог изъясняться с саксами, если собеседник, подобно Ройсу, не знал сразу кельтского и саксонского диалектов.

Селиг и не стремился изучать все языки, потому что не собирался совершать набеги на южные земли, как другие викинги, а хотел пойти по стопам отца, заняться торговлей и сколотить состояние. Тот единственный – неудачный – набег, когда сестра и друзья были захвачены в плен, был чем-то вроде попытки утолить юношескую жажду приключений, стремлением поживиться богатствами этой земли, прежде чем датчане окончательно покорили ее.

Конечно, волей-неволей придется заняться кельтским наречием, особенно теперь, когда Селиг решил поселиться в Уэссексе. Он старался выучить как можно больше слов, но, имея много дел помимо учебы, не очень-то далеко продвинулся. К тому же его наставницами, как правило, были женщины, а в постели, естественно, не до продолжительных бесед.

Когда Ройс вновь присоединился к компании, собравшейся у бочонка с элем, Кристен как раз вернулась, уложив детей. Они поужинали с гостями, но брат с сестрой не участвовали в беседе, состоявшей в основном из жалоб и сетований четверых посланцев.

Наполнив кружки мужчин элем, Кристен заговорила первая:

– Если я правильно поняла, король Алфред хочет приобрести союзников путем заключения браков между датчанами и саксами?

Ройс пожал плечами. В отличие от жены, он совершенно не удивился.

– В этом все дело. Три высокородных барона согласились пожертвовать ради крепкого мира своими прекрасными дочерьми и дать им богатое приданое.

Кристен пропустила мимо ушей упоминание о жертве, зная, что муж до сих пор не простил и не простит датчан за бойню, которую те устроили в Уиндхерсте одиннадцать лет назад.

– И в это приданое входят земли?

– Да.

– Боже милостивый, Ройс! – не веря ушам своим, воскликнула Кристен. – Твой король и его братья все эти годы сражались за то, чтобы не дать алчным датчанам захватить Уэссекс, а теперь собираются выделить им поместья?

– Его рассуждения просты, – пояснил Ройс. – Лучше эти владения, чем весь Уэссекс, ведь датчане опять тянут загребущие руки к здешним местам. По крайней мере сейчас нам известно, что не менее половины армии Гатрума так же устали от битв, как и мы, и не хотят ничего больше, кроме как осесть на уже захваченных землях. Последнюю же войну начала другая половина, в основном молодые люди, которые не успели разбогатеть. И едва не выиграли ее.

Датчане уже считали себя победителями, особенно после того, как решили, что Алфред погиб. Они сумели укрепиться в Чиппенхеме и начать грабить и жечь земли и поместья по всей округе.

Ройс впервые отправился на войну в 876 году, когда Алфред собрал армию, чтобы изгнать датчан из Уэрхема, а потом в 877 сражался в битве при Экзетере. Но когда в том же году войска по существующему обычаю были распущены на зиму, датчане застали врасплох Алфреда и его придворных в Чиппенхеме, где они наслаждались долгожданной передышкой, и королю с семьей едва удалось бежать.

Немногочисленные защитники короля были разбиты, датчане предали мирные поселения огню и мечу, а по стране распространился слух, что король мертв. Но Алфред выжил и уцелел, укрывшись со своим маленьким отрядом в болотах Сомерсета, и, построив там небольшую крепость, совершал оттуда постоянные набеги на датчан, расстраивая их планы.

Прошлой весной Ройсу передали, где можно встретиться с Алфредом. Он поспешил в Эгбрайтестен и именно там вместе с Селигом и своими людьми вступил в последнее кровавое сражение. Войско короля Алфреда встретило датскую армию у Этандуна и, обратив ее в бегство, преследовало до самой их твердыни. Последовала долгая осада ее, пока наконец воюющие стороны не договорились о мире. Правда, никто не верил, что это перемирие продлится долго, особенно потому, что датчане в прошлом так часто нарушали данные ими клятвы.

Конечно, на этот раз все было немного по-другому, поскольку датский король Гатрум и тридцать его военачальников изъявили желание принять христианскую веру. После того как обо всем было договорено, Гатрум отвел остатки своей армии в Чиппенхем и в этом году вернулся в Восточную Англию, где, если верить слухам, датчане наконец решили осесть в давно покоренных ими землях. Но многие еще хорошо помнили прошлое и продолжали сомневаться в том, что на их землю надолго пришла безмятежная жизнь. Однако были и такие, кто надеялся на это, ведь Алфреду впервые не пришлось платить датчанам подати, чтобы заставить их покинуть Уэссекс. Вместо этого король потребовал прислать ему заложников из новоокрещенных викингов. Кроме того, Алфред наконец признал, что земли к северу от Уэссекса принадлежат датчанам.

Они захватили Западную и Восточную Мерсию и превратили тамошнее население в крепостных, заселили Нортумбрию до самого крайнего севера, а Восточная Англия принадлежала им с самого начала.

Казалось, пришла пора оставить всякую надежду, что когда-нибудь удастся изгнать датчан из страны. Они твердо намеревались остаться жить здесь. Алфред проявил мудрость, признав неизбежное и предприняв все возможное, чтобы превратить существующий мир в долгий и прочный. Единственным способом достичь этого, по его мнению, были бы браки между коренным населением и завоевателями.

– Поэтому Алфред и посылает этих людей к королю Гатруму, – продолжал Ройс. – Их совсем немного, и датчане поймут, что этот маленький отряд не может представлять угрозу для них. Однако он вполне достаточный, чтобы помешать грабителям напасть на епископа. Именно епископ должен договориться с Гатрумом о браках, и остается лишь надеяться, что те трое, которых вновь изберет король Алфред, пользуются благосклонностью властителя датчан.

– С тем чтобы они могли посоветовать Гатруму не начинать войну, если дело дойдет и до этого, – догадался Селиг.

– Именно, – подтвердил Ройс. – Но теперь посланцам придется вернуться к Алфреду, пока не будет найден новый толмач, а на это могут уйти месяцы. Беда в том, что король не сидит на месте, а объезжает свои владения к западу отсюда, так что потребуется немало времени на то, чтобы его отыскать.

– К чему столько суеты, – небрежно заметил Селиг, – когда я могу занять место толмача.

Кристен лишь хмыкнула на это, но Ройс широко улыбнулся:

– Да, ты легко сможешь объясниться с Гатрумом, но кто переведет тебе слова епископа?

Селиг слегка покраснел, он совсем забыл об этой досадной «мелочи».

– Проклятие! Последнее время мне становится все труднее объясняться со здешними жителями, – проворчал он и с упреком обратился к сестре: – Почему ты не заставила меня выучить язык саксов? Смогла ведь как-то уговорить Эрика и Торалла!

Эрик и Торалл были их младшими братьями, и Кристен напомнила:

– Их легко было убедить и даже приказать, тогда они были совсем маленькими. А ты? В жизни ничего не хотел слушать! – И, не обращая внимания на то, что Селиг пытается что-то возразить, продолжала: – И к чему тебе понадобилось ввязываться? Тебя это совершенно не должно касаться.

– Да… сам не знаю, – пожал плечами брат. – Просто у меня будет слишком много свободного времени до того, как приплывет Ивар, так что больше нечего делать, кроме как просидеть за кружкой эля следующие две недели.

Заметив, что почти все женщины по-прежнему беззастенчиво разглядывают ее брата-красавца, Кристен, вздохнув, обратилась к мужу:

– Может, это не такая уж и плохая идея.

– Тебе не кажется, Селиг, что ей надоел брат, который вечно путается под ногами и торчит в доме? – усмехнулся Ройс.

– Ничего здесь смешного нет, сакс, – раздраженно бросила Кристен. – Я горячо люблю брата, и ему это прекрасно известно, но мне не нравится, что, когда он здесь, вся работа стоит. Вместо того чтобы послушаться меня, вывести его во двор и сломать нос, ты…

– Но ты в жизни не предлагала такого, – едва удерживаясь от смеха, перебил Ройс.

– А следовало бы.

– Вероятно, мне стоит поехать с ними, – предложил Ройс, – вторым толмачом.

– При твоей-то ненависти к датчанам? Ты наверняка отправишься туда с мечом в одной руке и кинжалом – в другой. Лучше уж сразу выбрать меня, тогда не понадобится второй толмач, поскольку я говорю на обоих языках, – заявила Кристен.

Зеленые глаза мгновенно сузились, явно показывая, что Ройсу не слишком по душе пришлось это предложение. Послать его красавицу Кристен в гнездо грабителей-датчан, много лет жадно хватавших все, что только привлекало их внимание, разорявших страну, убивавших людей? Да он лучше вновь закует ее в цепи, хотя, когда в последний раз Ройс сделал это, она превратила его жизнь в ад.

– Ты никуда не поедешь, – произнес он, глядя на нее горящими глазами, словно подначивая ее вступить с ним в спор.

Прежде чем Кристен открыла рот, вмешался Селиг:

– Отец шкуру с меня сдерет, если я позволю тебе отправиться в Восточную Англию без сопровождения целой армии, Крис, и ты это прекрасно знаешь. Да ты и сама не захочешь надолго разлучиться с мужем и детьми. У вас обоих и без того много дел, а вот мне действительно нечем заняться. И кроме того, у Ройса полно людей, знающих кельтский, так что любой может служить вторым толмачом.

– Элфмар вполне подойдет, – согласился Ройс. – Правда, епископу может не понравиться слишком сложная процедура и то, что его слова должны будут пройти через чужие уста не один раз, а дважды, прежде чем достичь ушей короля, – добавил он.

– Что касается этого, – отмахнулся Селиг, – вполне вероятно, у короля Гатрума при дворе есть собственный толмач, а я и Элфмар просто будем внимательно слушать все сказанное, чтобы знать, что нас не обманывают и не стараются перехитрить.

– Да, ты скорее всего прав, и я поговорю с епископом, но решать будет он, – широко улыбнулся Ройс, показывая, что шутит. – Может, он скорее предпочтет вернуться к Алфреду, чем доверить норвежскому викингу представлять саксов в переговорах с датскими викингами. Ты был бы удивлен, узнав, как много саксов не делают между ними никакого различия.

При этих последних словах Селиг рассмеялся:

– Я помню время, когда и ты не видел особой разницы между датчанами и норвежцами!

– Это было до того, как я встретил вот этого викинга, – вздохнул Ройс, притягивая к себе на колени и не думающую протестовать Кристен, что, как отметил Селиг, не так-то легко, поскольку сестра была настоящей великаншей по сравнению с саксонскими женщинами. – У нее есть способ заставить мужчину забыть обо всех войнах на свете, – продолжал Ройс, нежно глядя на жену.

– О чем ты сейчас думаешь, муж мой? – поинтересовалась Кристен, обнимая Ройса.

– О том, что час уже довольно поздний.

Селиг молча ухмыльнулся, наблюдая их любовные игры. И он и его семья давно уже были вынуждены смириться с тем, что Кристен без памяти влюблена в своего сакса.

– Да, – согласился он. – Думаю, и мне пора отправляться в постель, если завтра с утра пораньше придется держать путь в Восточную Англию.

– Вот именно, если, – съязвила Кристен. – И если намереваешься сегодня ночью делить эту самую постель, лучше поскорее выбирай, с кем, потому что я не желаю повторения той драки, что случилась из-за тебя в прошлый раз, и не собираюсь никого разнимать, не говоря уже о том, что вопли этих бешеных баб наверняка разбудят гостей.

– Но я-то не виноват, Крис! – Селиг протестующе закатил глаза. – Эдит никак не хочет понять, что я не буду… не могу… не выношу ревности.

– Уж это точно! Любую ревнивицу в два счета доведешь до убийства!

– Оставь его, злючка, – вмешался Ройс, едва удерживаясь от смеха. – Ты уже довольно поиздевалась над ним сегодня! Смотри, он багровый, как свекла!

– Он? – фыркнула Кристен, делая вид, что никак не может поверить этому. – Да он перестал краснеть из-за женщин уже лет с пятнадцати! У моего брата нет ни стыда ни совести.

– Поскольку она не желает слушаться мужа, – перебил Ройс, подхватив жену на руки и поднимаясь, – придется посмотреть, нельзя ли отвлечь ее и найти другое, куда более приятное занятие.

Селиг заметил, что Кристен и не подумала возражать.

– Вы сломаете себе спину, если снова попытаетесь тащить меня по этой лестнице, милорд, – только и пробормотала она.

– Господи Боже, как я ненавижу, когда ты бросаешь мне подобный вызов!

Ройс действительно нес жену на руках до самой спальни – отнюдь не легкая задача, поскольку Кристен вряд ли могла считаться пушинкой. Зато у Селига не было сомнений, что Ройс сумеет заставить жену отблагодарить его.

Кристен не ошиблась относительно брата – в зале было слишком много женщин, из которых можно было выбирать, женщин, готовых на все и стремившихся оказаться в его постели хотя бы на одну ночь. И если бы Селиг не старался угодить каждой, не отвечал так охотно на любой зазывный взгляд, жизнь наверняка была бы куда более легкой и спокойной.

Усмехнувшись, Селиг поманил пальцем Эдит. Может, нужно выбрать другую? Это ведь она подралась из-за него и победила, но Селиг и так достаточно наказал девчонку, всю ночь утешая побежденную. Однако ревность и собственнические инстинкты Эдит стали совершенно новыми переживаниями для Селига. Сам он никогда не испытывал подобных чувств, и все его женщины также хорошо усвоили, что не стоит поддаваться столь безнадежным эмоциям. Если они хотят верности, значит, придется поискать другого любовника, только и всего.

– Желаете еще эля, милорд? – мрачно спросила Эдит, надувшись и явно не ожидая услышать ничего хорошего. Но Селиг одарил ее улыбкой, завоевавшей сердца бесчисленных женщин, улыбкой, осветившей, казалось, весь зал.

– Нет, только тебя, милашка.

Она чуть не сбила Селига со скамьи, несмотря на то, что он был выше едва ли не на фут и весил больше девушки фунтов на сто. Она бросилась ему на шею с такой силой, что Селиг не успел опомниться: губы впились в его рот жадным поцелуем, руки уже пробрались под тунику. Селигу хотелось смеяться. Может, ревность, в конце концов, не такая уж плохая штука!