Онлайн чтение книги Свадебный рэп
Прощание с Москвой

Купив Саше авиабилет и посетив пиццерию на Тверской, друзья пришли на Пушкинскую площадь, с которой они обычно начинали свои юношеские «забеги в ширину». И что интересно, хотя они всегда шли одним и тем же маршрутом – кафе «Красный мак» в Столешниковом переулке, потом «Огни Москвы» на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва», потом скамейка на Тверском бульваре, но утром, самым удивительным образом, оказывались чёрте где. Лёне всегда нравилось, проснувшись утром в незнакомом месте, угадывать по виду из окна, в каком районе Москвы они очутились, и он часто угадывал. Правда, было два случая, когда это ему не удалось. Один раз, когда они проснулись в комнате, где не то чтобы окно, дверь с трудом нашли. Это было владение дежурных электриков станции метро «Выхино». А в другой раз Лёня думал, что гуляет в общежитии ВГИКа, где-то на Яузе, а на самом деле они с Сашей давно уже были в Ярославле, хотя тоже – в женском общежитии.

Они собирались уже идти в Столешников переулок, когда рядом с ними остановилась машина, и из неё выглянул парень из тех, кого за глаза называют крутыми:

– Слышь, братан, – обратился он с максимальной для него вежливостью к Саше, выглядывая из-под огромного козырька бейсболки с вышитой золотом абревиатурой «NY», – я чего-то не врублюсь, это Пушкинская площадь?

– Да, – сказал Саша насторожённо. Ему сейчас всюду чудились боевики Фаренгейта.

– А где сам-то Пушкин?

– Да вот же он, – сказал Саша с облегчением, показывая на памятник.

Парень наклонил голову набок и, наконец-то, увидел памятник, который ему до этого загораживал козырёк бейсболки:

– Въехал! – обрадованно закричал он и сказал девушке, которая выглянула из второго окна, – Ну что, блин, а ты менжевалась, что уедем в Германию, а я Пушкина тебе не покажу, про которого Верка твоя, проститутка говорила. Вот он стоит, основной, сучара. Эх, надо было на зелень помазать, точно бы на червонец тебя обул.

Девушка восторженно смотрела по сторонам. Это было то самое легендарное место, про которое ей рассказывала подруга, что там мужиков – не меряно. И, пока парень смотрел на памятник, его девушка бегло профессионально оценивала мужиков у подножия монумента, которые ей все казались похожими на Пушкина – в цилиндрах, пелеринах, с тросточками, но почему-то с голыми ногами. Они улыбались девушке и, здороваясь, приподнимали цилиндры.

Лёня и Саша, сами того не ведая, в её глазах тоже оказались в цилиндрах и с голыми ногами, и она им улыбнулась.

Отвальные мероприятия Саша и Лёня начали, по традиции, со Столешникова переулка, где в конце, на пересечении с Петровкой, когда-то стояли столики кафе «Красный Мак». Ребята взяли в знаменитом, но уже изрядно запаршивевшем, винном магазине в Столешниковом бутылку армянского коньяка и медленно, под разговор, выпили её, закусывая афганскими финиками и фисташками, которые оказались солёными. Но после четвёртого глотка горькая солёность фисташек перестала чувствоваться, и они стали просто закуской.

Потом они, по старой традиции, пошли в кафе «Огни Москвы», располагавшееся на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва», но кафе оказалось закрыто на какую-то реставрацию, лифт где-то застрял, и, спускаясь по лестнице, Саша и Лёня попали на технический этаж.

По коридору, напоминавшему гостиничный, сновали с пачками накрахмаленного белья горничные, они получали его у кастелянш и укладывали на свои именные тележки. Во всех комнатах работали вентиляторы, но они не в силах были справиться с неимоверной летней жарой. Поэтому почти все женщины, кроме кастелянш и бухгалтерш, были полуодеты. Так же полуодеты были и какие-то молодые люди, может быть, официанты, или курьеры. В воздухе стоял устойчивый запах корейской кухни, в некоторых номерах полуодетые горничные пили с полуодетыми официантами, но в этом не чувствовалось никакой эротики. Все двери были настежь, просто, обед бригады на полевом стане.

И вдруг в одной из комнат, из-за холодильника выглянул их одноклассник Володька Ремнёв, про которого ходили упорные слухи, что он служит в КГБ. Он был в чёрном официантском смокинге, но с растёгнутой до пупа рубахе, бабочка торчала из нагрудного кармана, как куриная косточка у Азазело.

– Привет, старик! – обрадовались ребята.

– Ты чего здесь делаешь? – спросил Лёня.

Сидевшая за этим столом горничная в черном кружевном бюстгалтере прыснула:

– Живёт он здесь.

– Ирк, ты, – попытался урезонить её Володька, – думай, чего говоришь.

– Ладно, думатель, сажай друзей за стол, – сказала рыжая пышнотелая женщина, накидывая на плечи белую форменную блузку горничной. – Вы тоже с ним служите? – спросила она, наливая им коньяк в тонкие большие стаканы.

– Нет, это школьные друзья, Саша и Лёня, – поторопился представить друзей Володя, чтобы снять тему принадлежности к органам.

– Рая, – представилась рыжая. – Вы закусывайте, – сказала она, пододвигая к Лёне австрийское печенье с шоколадной глазурью.

– Володь, ты оттуда ушёл, что ли? – выпив, спросил Саша.

– Дежурит он здесь, – сказала Ира. – Вон, – она махнула в сторону коридора, – сколько их там. Рота небось? – простодушно спросила она у Володи.

– Ну, ты Ирк, – попытался Володя изобразить возмущение, но у Иры, вероятно, было какое-то негласное право говорить Володе дерзости, на которые он не имел права обижаться. Очень возможно, что она была просто старше его по званию.

– А что, здесь прослушка? – спросил Лёня, рассматривая этикетку давно забытого югославского виньяка.

– Как положено, – ушёл от прямого ответа Володя. – А ты что, насовсем уезжаешь? – спросил он опешившего от такого вопроса Сашу.

– Нет, с чего ты взял?

– Чего ж ты тогда квартиру продаёшь? – тихо спросил Володя.

– А ты откуда знаешь? – удивлённо спросил Лёня. – Мы только так, прицениться хотели. Саша квартиру побольше хотел купить.

– Ага, побольше, – саркастически хмыкнул Володя. – Это с каких доходов, со сделки, что ли, сгоревшей?

– И всё-то ты знаешь, – задумчиво глядя на Володю, сказал Саша и налил всем по полному стакану.

– Нет, не всё, – загадочно сказал Володя.

Лёня удивлённо застыл со стаканом в руке.

– Ну, за школьную дружбу, – не заметив Володиной оговорки, провозгласил тост Саша.

– До дна, – упрекнул Лёня Володю, который только пригубил. – За школьную дружбу – до дна.

– Я не могу, у меня смена ещё не кончилась, я всё-таки на работе – неожиданно твёрдо отказался пить Володя.

– Да какая у тебя работа? – засмеялся Саша. – На друзей стучать. Мне такое место предлагали, в бюро по зарубежному туризму «Спутник», а потом у них в отделе кадров вдруг вспомнили про то, как меня на Красной площади тошнило в день приёма в пионеры. Так это твоя работа? – Саша привстал со стула.

Женщины, думая, что он собирается врезать Володе, мягко, профессионально, обволокли его голыми руками и, поглаживая, усадили на место.

– Да, ты был не готов к этой работе, и когда меня спросили о тебе, я дал объективную характеристику, – тоном неподкупного кондуктора сказал Володя.

– Интересно, какую? – мечтательно сказал Лёня. – Вообще, интересно, как каждый из нас выглядит с точки зрения органов. У каждого ведь есть свой школьный друг.

– Ничего интересного, – Володя глотнул коньяку. По всему чувствовалось, что ему самому не терпится рассказать что-нибудь секретное, продемонстрировать свою причастность к государственным тайнам.

– Ну, давай, колись, – подбодрил его Лёня. – Чего, например, плохого, ты углядел в Александре Николаевиче? Почему ты не рекомендовал его для работы в бюро международного молодёжного туризма при ЦэКа ВээЛКаэСэМ «Спутник»?

– Там много всего было, – уклончиво сказал Володя. – Разве вспомнишь сейчас, столько лет прошло.

– Ну, хоть что-нибудь? – азартно настаивал Лёня.

– Я тогда написал, что Саша субъективно честен.

– Как это? – перебил его Лёня.

– Ну, когда даёт слово, то его выполняет. Самостоятелен в оценках политической и экономической жизни страны, интересуется и хорошо ориентируется в трудах основоположников марксизма – ленинизма, целеустремлён, самостоятелен и упорен в поисках решений, характер уравновешенный.

– Ничего не понимаю, это же представление на орден, а меня из-за всех этих достоинств не приняли даже в комсомольскую синекуру? – обратился Саша к дамам.

Те пожали плечами, а Ира разлила коньяк по стаканам. Лёне коньяка не хватило, и Рая достала из холодильника тёмную бутылку виски «Шотландские братья». Лёня одобрительно ей кивнул, и она щедро плеснула ему полстакана.

– Или это хитрость: говорим одно, подразумеваем другое? – продолжал доискиваться правды Саша.

– Понимаешь, – начал Володя, с трудом находя слова, чтобы объяснить дилетанту всю диалектическую сложность оценки вредоносности личности с точки зрения властей в условиях умеренной тоталитарности, – то, что тебе кажется достоинством, на самом деле было главным пороком. Кому, на фиг, нужны люди, которые копаются в идеологии, чтобы посмотреть, как там всё свинчено. А там концы с концами не сходятся, и из-за этого людей приходится миллионами убивать. Но ты, слава Богу, к этому делу остыл, и тебя оставили в покое, но, конечно, к кормушке не подпустили, за тайное инакомыслие

– И меня тоже? – с надеждой спросил Лёня.

– С тобой проще, – Володя сделал глоток, чтобы промочить горло, – тебя спасло повышенное либидо и комплекс Казановы, который всегда с пониманием отмечался при анализе твоих поступков.

Женщины понимающе переглянулись, и Рая подвинула поближе к Лёне баночку красной икры.

– Каких поступков? – попытался Лёня узнать, где и когда его судьба сделала роковой поворот.

– Ну, например, когда ты стал брать уроки игры на гитаре у…

– Но я же бросил, – торопливо перебил Володю Лёня.

– Это твои проблемы, хотя способности у тебя явно были. Мы всем отделом твои записи слушали, под водочку.

– Ладно, тогда налейте, – с угрозой сказал Лёня, и Рая тут же выполнила его просьбу. – Был смутный день, пора распада, пора волнений и тревог, Вдруг маленький спустился Бог и сразу сделал всё, как надо. И он сказал, всё хорошо, всё будет так, как ты захочешь, всё будет так, как мы захочем, всё будет, как они захочут. Чего же хочешь ты ещё?

– Что это? – спросила Ира, подозревая, что они находятся на презентации белой горячки.

– Стихи, – невинно ответил Лёня.

– Чьи? – спросила Рая, предчувствуя скандал.

– Вот этого, – указал Лёня на Володю.

Женщины посмотрели на офицера КГБ так, будто застали его за отправлением естественной надобности в президентском номере.

Володя был подавлен, но уже через секунду к нему вернулось самообладание:

– Ну и что, – даже как-то легкомысленно улыбнулся он, – теперь стихи можно писать. Даже Андропов писал.

– А чего ты тут кокетничал, что не всё знаешь? – спросил Володю Лёня. – Это ты что имел в виду?

– Игоря Кудрина.

– Он умер, кажется, – решил показать свою осведомлённость Саша.

– Да, но как? – сказал Володя голосом сказочника, подходящего к самому страшному месту в сказке, когда Волк стучится к бабушке.

– А как? – помог ему Лёня, видя, как Володе хочется выдать ещё одну служебную тайну.

– Его нашли в туалете поезда Рига – Москва. То ли застрелили, то ли застрелился, короче, спустили на тормозах, даже не расследовали толком.

– И неужели тебя не попросили дать на него характеристику? Одноклассник всё – таки, – спросил Саша.

Володя отрицательно помотал головой:

– Это был не мой уровень, – сказал он серьёзно. – К моменту смерти Игорь занимал должность заместителя министра топливной энергетики Латвии.

Лёня присвистнул:

– Ни фига себе. Ну ты-то, наверное, догадываешься, почему это случилось?

– Думаю, он знал что-то такое, что ему знать не следовало. Сейчас ведь ситуация меняется по шесть раз на дню. Сначала тебя дрючат за то, что ты чего-то не знаешь, а потом убивают за то, что ты знаешь слишком много.

В коридоре крикнули:

– Где майор Ремнёв?

– В пятнадцатом с одноклассниками квасит, – ответили ему.

В номер влетел старший лейтенант пограничных войск, но увидев своего начальника в окружении посторонних людей, замер.

– Что там? – начальственным тоном спросил Володя.

– Товарищ майор, машины прибыли, разрешите грузить?

– Да, только следите за маркировкой. Ну, друзья, – поднял Володя стакан, – мне пора, рад был встрече. Может, ещё увидимся.

– Не хотелось бы, – вырвалось у Саши.

– Нехтмгм, – промычал Володя с долькой лимона во рту и вышел.

– Чего это они грузить хотят? Не янтарную комнату случаем? – спросил Лёня Иру и Раю одновременно.

Первой ответила Рая:

– Аппаратуру свою. Гостиница на реконструкцию закрывается, вот они своё барахло и вытаскивают.

– Хорошо хоть вывозят, а то могли бы и пожар инсценировать, а приборы налево пихнуть. Сейчас покупателей на это дело найти просто, – сказала Ирина.

– На это старьё? – презрительно скривилась Рая. – Да оно сто лет никому не надо, поэтому и вывозят, а было бы новое, такой терракт здесь изобразили бы. И нас бы не пожалели для эффекта.

– Ты веришь, что они на это способны, – с подкупающе простодушной интонацией телевизионного ведущего спросила Ира.

– А тут веришь, не веришь, деньги-то всем нужны, рванули бы, нас не пожалели, – Рая зябко передёрнула обнажившимися плечами.

– Ну, мы тоже пойдём. Спасибо за угощение, за компанию, – сказал Саша и первым вышел из комнаты.

В коридоре его догнал Лёня. Он похлопал себя по карманам:

– Ах, чёрт, зажигалку оставил. Ты подожди на лестнице, я сейчас, – и он снова скрылся в рабочем номере.

Саша вышел на лестницу и закурил. Мимо него солдаты таскали небольшие, но, судя по всему, нелёгкие картонные и деревянные коробки, на которых толстым чёрным маркёром было написано: «Стойка 4, блок 3», «фидер», «сопли», «мама», «папа» и прочие слова, понятные только тому, кто их писал.

Он уже выкурил шесть сигарет, а Лёни всё не было. Саша хотел вернуться в номер, но на входе в коридор уже стоял часовой и его туда не пустил. Лёня появился через полчаса с большим пластиковым пакетом, в котором угадывались бутылки и закуска.

– Ну, чего, зажигалку нашёл? – ехидно спросил Саша.

– Зажигалку? – рассеянно повторил Лёня. – Нашёл… да, вот что мне Ирка дала, – показал он Лёне миниатюрный диктофон.

Лёня включил его, и Саша услышал свой голос, потом Лёнин тост за школьных друзей.

– Это чего такое? – изумился Саша.

– Представляешь, Володька под столом оставил, чтобы наши разговоры записать, – с восторгом сказал Лёня.

– Но зачем, чего мы такого особенного сказать можем? – продолжал удивляться Саша.

– Да уж приспособил бы для чего-нибудь, недаром американцы предупреждают, ничего не говорите, потому что это всегда может быть использовано против вас.

– А они-то, блин, откуда знают? У них же кругом третья поправка к конституции. Или вторая?

– Тоже, небось, попадали, чем они лучше, такие же лохи, в общем, как и мы. У них даже чудовище и то, ты вникни, Лох – несское, – назидательно подняв палец, сказал Лёня.

– Только не надо ля-ля-бу-бу, – помотал головой Саша, освобождая её из тенет лёниной словесной эквилибристики. – Во-первых, лохнесское чудовище не в Америке, а в Шотландии, – показал он рукой вдоль коридора, – и, во-вторых, Лох – несс в переводе означает «не лох». Вот тебе, например, говорят – «Лох», тогда ты лох, а когда говорят «Лохнесс», то значит лохизма уже нет. И ты тогда clever man, что значит клёвый чувак.

Лёня задумчиво пожевал губами и, звякнув бутылками, сказал:

– У нас ещё дел полно. Куда поедем?

– Поехали домой, – попросил Саша. – У нас же самолёт в семь утра.

– Да, – согласился Лёня, – надо пораньше лечь, отдохнуть.