Онлайн чтение книги Тайна академика Фёдорова
Фрагменты прошлого.

5. Генерал.

Придя на работу в субботу шестого ноября, Леонид Иванович никак не мог сосредоточиться на делах, ожидая, когда же ему доставят сегодняшние газеты. Но вот, наконец– то, принесли! Испытывая необычное для него волнение, генерал развернул "Правду", тут же отложил её, чтобы связаться с секретарём:

– Пожалуйста, пятнадцать минут ни с кем не соединять!

Шебуршин вновь взялся за газету, снова отложил её, чтобы извлечь из внутреннего кармана заветные листки Десятого, потом опять развернул "Правду". Хотя в списках Десятого содержались сведения о публикациях, начиная с четвёртого ноября, генерал начал проверку со вчерашнего дня. Почему? Да, всего лишь потому, что это на номере 308 значится "4 ноября" – дата выхода в свет, но материалы ведь поступают на день раньше.

Нередко, правда, не на день, а лишь на несколько часов – только не в данном случае. "Правда", 1982, № 308, 4/ХІ – "Осуждение агрессии". Нью-Йорк. XXXVII сессия Генеральной Ассамблеи ООН приступила к рассмотрению вопроса о бомбардировке Израилем иракского ядерного центра" – значилось пунктом 1 в списке Десятого. Вторым пунктом было: "США, поражение республиканцев"

Генерал, однако, рассудил, что, теоретически эти сведения Десятый мог получить и из какого-либо другого источника. Третий пункт в списке был вообще коротким: "1982, № 309, 5/XI. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР О присуждении Государственных премий СССР 1982 года в области науки и техники". И всё – больше ничего! Конечно, Леонид Иванович понимал, что Десятый был вынужден заучить, зазубрить, не допуская ни малейшей ошибки, массу сведений, точно привязать эти сведения к датам и номерам газет. Это было нелёгким делом. И всё же, просматривая списки Десятого дома в первый же вечер, Шебуршин не избежал некоторого разочарования. Подсозна­тельно хотелось чего-то яркого, существенного, политически значимого. Но нет, в списках Десятого всё было буднично, как бы серо. Впрочем, ведь и вся "Правда" была такой – будничной, сероватой, скупо и объективно сообщавшей о массе международных и внутренних событий, каждое из которых, в общем-то, было серо и обыденно.

„А, собственно, кто, кроме политинформаторов и политработников, то есть не в силу служебных или общест­венных обязанностей, может прочитать всю "Правду" от передовицы до последней заметки?!– впервые задумался генерал. – Не в "серости" ли скупой, хотя и объективной информации наших газет одна из причин растущей аполитичности народа? С другой стороны, сам факт глушения иностранных радиостанций делает их психологически привлекательными: запретный плод слаще". Хотя генерал был прекрасно осведомлён о целях и о методах работы всех этих филиалов ЦРУ, вроде "Свободы", где, кстати, успешно действовал его человек – Олег Туманов, нельзя было не отметить, что психологически "информация" БиБиСи или "Свободы" выглядела привлекательной для массового слу­шателя не только в силу своей запретности или остроты тем, но и в результате последовательной и целенаправленной работы именно над привлекательностью, над интересностью, над способами подачи своих материалов.

Приходилось также признать, что Пятое управление КГБ, занимавшееся диссидентами, немало помогало деятельности той же "Свободы". Несколько упрощая, суть этой деятельности можно представить в виде следующей схемы: диссиденты, то есть весьма специфические в психо­логическом отношении личности, с помощью американских спецслужб подпольно "публикуют" (зачастую лишь в нескольких экземплярах) нечто не совпадающее с официаль­ной идеологией; Пятое Управление их за это таскает к себе, а то и отправляет (как правило, совершенно оправданно) на лечение в психиатрические учреждения; "Свобода" делает из этого материал, который вновь нелегально издаётся и распространяется в СССР диссидентами, что даёт повод для интереса к ним со стороны Пятого Управления и новых сообщений "Свободы": и … всё повторяется. Леонид Ивано­вич находил такое положение не просто глупым, но вредным. Конечно, в условиях холодной войны (которая уже около трёх лет – с начала событий в Афганистане – всё более тяготела к переходу в свою классическую "горячую" форму) борьба с идеологическим влиянием противника необходима. Вот только организовывать и вести её следовало иначе – совер­шенно иначе! Будучи опытным аппаратчиком, Шебуршин никогда не вмешивался в дела чужого ведомства, впрочем, у него и своих забот было более чем достаточно.

Однако теперь, если, конечно, факт перемещения Десятого к нам из будущего подтвердится, могла возникнуть иная ситуация, к которой также следовало готовиться. С такими мыслями генерал начал сверять список десятого с "Правдой" за шестое ноября:

– Так! Что тут у нас?! "Продолжая дело Великого Октября. Доклад тов. В.В. Гришина на торжественном заседании, посвящённом 65-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции в Кремлёвском дворце съездов 5 ноября 1982 года." – Совпадает!

Следующее: "Обуздать гонку вооружений". Так, весьма конспективно изложено, но совпадает полностью! Дальше: "Сформировано правительство в Голландии. Премьер министром стал Люберрс." Тоже совпадает, хотя в оригинале "Правды" имя написано несколько иначе –

Любберс. Однако мелкие неточности сообщений из списка лишь убеждали Шебуршина в том, что всё это – не выдумка, не мираж, а действительно сообщения, привезённые из будущего в памяти Десятого! Генерал не догадывался, что Фёдоров долго думал не только над тем, какие сообщения газет выбрать, но и над тем, насколько точно их переда­вать – допустимы ли конспективность и ошибки. Так что, заголовки Десятый зазубрил точно, текст излагал – конспективно, а в нескольких местах допустил умышленные несущественные ошибки. Так было и с фамилией ставшего премьером голландского лидера партии христианских демократов Любберсом.

Уже после прочтения третьей или четвёртой "Правды" Шебуршин убедился в том, что Десятый говорил правду – он действительно попал сюда из будущего. Обдумывая состоявшуюся между ними беседу, генерал всякий раз приходил к выводу, что Десятый, безусловно, не был профессионалом. Значит, не мог он оказаться и подосланным к нему агентом противника. Но то, что вначале представля­лось как результат недостаточной подготовленности гостя из будущего к беседе с ним, теперь представало в совершенно ином свете. Проверяя версию Десятого (прибыл для того, чтобы предотвратить разрушение страны), генерал выискивал в словах, мимике, стиле речи, построении беседы, в затронутых Десятым темах то, что противоречило этой версии, что её подтверждало и какие элементы следовало использовать для того, чтобы завоевать первоначальное доверие высокопоставленного работника Конторы (так среди сотрудников именовался Комитет).

Леонид Иванович вначале обнаружил много слабостей в действиях Десятого с этой точки зрения, сделав допущение, что тот действительно каким-то образом смог вернуться в прошлое: если уж он смог узнать названия и содержание сверхсекретных операций, то почему не использовал для установления доверительных отношений, например, деталей, что называется, бытового характера о жизни и деятельности Конторы, без сомнений гораздо более доступных? Почему, затронув весьма поверхностно и схематично будущее разви­тие страны, не попробовал завоевать интерес и закрепить его, например, ссылкой на те явно знакомые Десятому сведения о предательской деятельности работников КГБ? Что это – результат непрофессионализма и волнения, недостаточная подготовленность к беседе с ним, неумение правильно строить отношения с незнакомыми людьми?

Но постепенно генерал пришёл к выводу, что Десятый действовал продуманно и правильно, не "пережимая" на интересе, явно умалчивая о деталях, которые позволили бы возникнуть первоначальному доверию, и очень поверхностно обрисовав свою цель и мотивы. Он умышленно дал возмож­ность зародиться сомнениям и вопросам, которые теперь так занимали генерала, предоставив ему шанс самому всё проверить и оценить. Похоже, Десятый знал ту его особенность, что первоначальное доверие и интерес генерала к новым знакомым частенько с необратимостью переходили в свою противоположность. И напротив, если Леонид Ивано­вич сам собирал информацию о ком-то и затем, действуя на этой основе, устанавливал контакт, то такая связь становилась прочной, а доверие – надёжным. Вот и сейчас, получив сведения о Десятом (под удобным предлогом и среди множества ненужных ему сведений о других людях из Воронежа), генерал испытывал интерес к своему недавнему собеседнику, желание с ним встретиться и обсудить целый ряд вопросов.

Вторым побуждением генерала, которое возникло после установления им фантастического совпадения текстов "Правды" с заметками Десятого о них, стало намерение проверить обстоятельства предстоящей смерти Брежнева.

К сожалению, генерал не располагал ни необходимыми людьми, которых можно было бы найти в окружении генсека, ни временем для внедрения своих людей. Но кое-какие сведения ему получить удалось. И они закономерно привели генерала к вопросу, а не была ли смерть генерального секретаря ЦК КПСС ускорена? Встал и другой вопрос: что знает и может пояснить по этому поводу Десятый?

Кроме того, ещё до смерти Брежнева, удалось найти благовидный предлог и поговорить с Шумом. Этот чрезвы­чайно проницательный и безусловно патриотически настро­енный работник Конторы ведал вопросами экономической контрразведки. Шебуршину было важно и то, что говорил Шум и как он вёл себя в процессе беседы. По поведению своего собеседника Шебуршин понял, что от Шума не остался скрытым факт старательного легендирования начальником ПГУ мнимой случайности их встречи и содержания беседы, а также и невысказанная обоими, но явная тревога о возможных опасностях будущего развития событий в стране. Расстались они как единомышленники, хотя и не проявили этого ни словом, ни намёком.

Генерал сравнивал текст и фотографию в "Правде" в связи с кончиной Леонида Ильича с описанием этих материалов, которые сделал Десятый. "Правда" № 319 за понедельник, 15 ноября 1982 года: на первой полосе крупный заголовок – "Москва прощается с Л.И. Брежневым". Здесь же крупное, чёткое фото: слева от гроба первым стоит Устинов, вторым – Черненко, а четвёртым – глава Конторы Андропов; справа от гроба – вторым Горбачёв, а четвёртым Громыко. Всё это было точно описано Десятым, а процитированное им начало статьи совпадало буква в букву: "В глубоком трауре наше государство. Траур объявлен в ряде зарубежных стран. Советские люди, все прогрессивное человечество отдают дань глубокого уважения Леониду Ильичу Брежневу – выдающемуся политическому и государственному деятелю современности". Всё, что Деся­тый написал о содержании "Правды" на заветных двух листах, полностью соответствовало тому, что генерал читал сейчас в газетах, выглядело как подробный конспект. Генерал впервые представил себе Десятого за этим конспектированием: вот он сидит, скорее всего – в библио­теке, выбирает наиболее доказательные места, делает точные выписки…

Шебуршин принял решение встретиться с Десятым. Время, место и обстоятельства предстоящей встречи были им подготовлены с особой тщательностью.Слишком большое значение придавал генерал этой встрече, чтобы допустить малейшую оплошность или хотя бы самую ничтожную утечку информации. Любая утечка была опасной.

Готовя предстоящую встречу, генерал во второй раз в жизни серьёзно задумался о том, насколько всё же детерминированы все его действия в Конторе, несмотря на высокий руководящий пост, насколько он ограничен в средствах и возможностях. В первый раз ему эти мысли пришли в голову, когда, проверяя Десятого, он попытался было получить собственные сведения о событиях в окружении Брежнева в канун его смерти. Однако трудности никогда не охлаждали генерала, а обостряли его способности выбирать правильное направление деятельности и планировать её.