Онлайн чтение книги Берег удачи Taken at the Flood
Часть вторая

Глава 1

Эркюль Пуаро аккуратно сложил последнюю из газет, за которыми посылал своего друга Джорджа. Они дали довольно скудную информацию. Медицинская экспертиза показала, что череп убитого был проломлен несколькими тяжелыми ударами. Судебное дознание отложено на две недели. Всех, кто может дать какие-либо сведения о человеке по имени Инок Арден, недавно прибывшем, как предполагается, из Кейптауна, просят связаться с главным констеблем в Остшире.

Пуаро сложил газеты аккуратной стопкой и предался размышлениям. Дело заинтересовало его. Возможно, он не обратил бы внимания на первое маленькое сообщение об этом убийстве, если бы не визит миссис Лайонел Клоуд. Этот визит очень ярко напомнил ему события того дня в клубе во время воздушного налета. Он отчетливо вспомнил, как голос майора Портера сказал: «Быть может, некий Инок Арден появится где-нибудь в тысяче миль отсюда и начнет новую жизнь». И теперь Пуаро мучительно хотелось узнать побольше об этом человеке, по имени Инок Арден, который умер насильственной смертью в Вормсли Вейл.

Он припомнил, что немного знаком со старшим инспектором Спенсом из Остширской полиции, а также что молодой Мелон живет не очень далеко от Вормсли Хит и этот Мелон знает Джереми Клоуда.

Пока он обдумывал, звонить ли ему по телефону молодому Мелону, вошел Джордж и объявил, что какой-то мистер Роули Клоуд хотел бы его видеть.

— Ага, — сказал Эркюль Пуаро с удовлетворением. — Проводите его сюда.

Вошел красивый взволнованный молодой человек и, казалось, не знал, с чего начать.

— Ну, мистер Клоуд, — пришел ему на помощь Пуаро, — что же я могу сделать для вас?

Роули Клоуд с некоторым сомнением оглядел Пуаро. Пышные усы, безукоризненный костюм, белые гетры, остроконечные лакированные ботинки — все это заметно вызывало недоверие сдержанного молодого человека.

Пуаро прекрасно понимал это и забавлялся.

Роули начал довольно тяжеловесно:

— Боюсь, что я должен объяснить, кто я, и все такое. Вам незнакомо мое имя…

Пуаро прервал его:

— О нет, я прекрасно знаю ваше имя. Видите ли, на прошлой неделе у меня была ваша тетушка.

— Моя тетка? — Роули открыл рот.

Он смотрел на Пуаро с безграничным изумлением. Было так ясно, что это для него новость, что Пуаро отказался от своего первоначального предположения о связи этих двух визитов. Сперва ему показалось совпадением, хотя и примечательным, что за такой короткий срок два члена семьи Клоуд выбрали именно его для консультации, но секундой позже он сообразил, что здесь не совпадение, а просто поступки, естественно вытекающие из одной первопричины.

Вслух Пуаро сказал:

— Насколько я понимаю, миссис Лайонел Клоуд — ваша тетушка?

Пожалуй, Роули удивился еще больше. Он переспросил крайне недоверчиво:

— Тетушка Кэтти?.. Но… Может, вы хотите сказать, миссис Джереми Клоуд?

Пуаро покачал головой.

— Но какого черта тетушка Кэтти?..

Пуаро сдержанно ответил:

— Насколько я понял, ее послало ко мне Провидение.

— О Господи!.. — вздохнул Роули. Казалось, ответ Пуаро доставил ему облегчение и позабавил его. Он сказал, как бы успокаивая Пуаро:

— Она вполне безобидна, уверяю вас.

— Не знаю, — ответил Пуаро.

— Что вы имеете в виду?

— Да разве кто-нибудь когда-нибудь бывает вполне безобидным?

Роули широко открыл глаза. Пуаро вздохнул.

— Вы пришли попросить меня о чем-то? Да? — мягко напомнил он.

Лицо Роули снова приняло озабоченное выражение.

— Боюсь, это довольно длинная история…

Пуаро тоже боялся этого. Он сильно подозревал, что Роули не такой человек, который быстро дойдет до сути Дела. Он откинулся в кресле и полузакрыл глаза, когда Роули начал:

— Мой дядя, покойный Гордон Клоуд…

— Я все знаю о Гордоне Клоуде, — пришел ему на помощь Пуаро.

— Хорошо. Тогда мне не надо объяснять. Он женился за несколько недель до смерти на молодой вдове по имени Андерхей. После его смерти она поселилась в Вормсли Вейл — она и ее брат. Мы все считали, что ее первый муж умер от лихорадки в Африке. Но теперь выясняется, что, может, это и не так.

— А, — выпрямился в кресле Пуаро. — А что привело вас к этому предположению?

Роули описал появление мистера Инока Ардена в Вормсли Вейл.

— Быть может, вы видели в газетах…

— Да, видел, — снова помог ему Пуаро.

Роули продолжал. Он описал свое первое впечатление от этого Ардена, свое посещение «Оленя», письмо, которое он получил от Беатрис Липинкот и наконец разговор, который подслушала Беатрис.

— Конечно, — сказал Роули, — нельзя быть вполне уверенным в том, что именно это она и слышала. Может, она слегка преувеличивает или даже не так поняла.

— Она рассказала об этом полиции?

Роули кивнул.

— Я ей посоветовал это сделать.

— Я не совсем понимаю, простите меня, почему вы пришли ко мне, мистер Клоуд? Вы хотите, чтобы я расследовал это… убийство? Ибо я полагаю, что это убийство.

— О Боже! Нет, я вовсе не этого хочу, — сказал Роули. — Это дело полиции. Он, безусловно, убит. Нет, я хочу вот чего: чтобы вы узнали, кто был этот парень.

Глаза Пуаро сузились.

— А вы как думаете, кто он был?

— Я думаю… Инок Арден — не настоящее имя. Черт, это просто цитата. Теннисон. Я все выяснил: Инок Арден — это парень, который возвращается и видит, что его жена вышла замуж за другого.

— Так вы думаете, — спокойно спросил Пуаро, — что Инок Арден был сам Роберт Андерхей?

Роули ответил медленно:

— Он мог бы им быть. Примерно тот же возраст, внешность и прочее. Все, что слышала Беатрис, я перебирал в уме снова и снова. Конечно, она не может помнить в точности, что они говорили. Парень сказал, что дела у Роберта Андерхея плохи, здоровье его расстроено и ему нужны деньги. Может быть, все это он говорил о себе? Он, кажется, сказал что-то о том, что Дэвиду Хантеру не понравилось бы, если бы Андерхей оказался в Вормсли Вейл. Это ведь звучит так, будто он уже там под вымышленным именем.

— А какие свидетельские показания имеются у следствия относительно личности покойного?

— Ничего определенного. Только заявление служащих «Оленя», что это тот самый человек, который прибыл и зарегистрировался как Инок Арден.

— А документы?

— У него не было документов.

— Что? — Пуаро выпрямился в изумлении. — Совсем никаких бумаг?

— Никаких. Несколько пар носков, рубашка, зубная щетка и прочее, но никаких бумаг.

— Ни паспорта? Ни писем? Не было даже продовольственных карточек?

— Совсем ничего.

— Это очень интересно, — сказал Пуаро. — Да, очень интересно.

Роули продолжал:

— Дэвид Хантер, брат Розалин, приходил к нему на следующий день после его приезда. Он рассказал полиции, будто получил от этого человека письмо, в котором говорилось, что тот был другом Роберта Андерхея и сейчас находится в затруднительном положении. По просьбе сестры Хантер пошел в «Олень», повидался с этим человеком и дал ему пять фунтов. Так говорит он, и можете побиться об заклад, что он будет придерживаться этой версии. Разумеется, полиция держит в секрете то, что подслушала Беатрис.

— Дэвид Хантер говорит, что раньше не был знаком с этим человеком?

— Так он говорит. Во всяком случае, насколько я понимаю, Хантер никогда не встречался с Андерхеем.

— А как Розалин Клоуд?

— Полиция попросила ее взглянуть на труп и сказать, знала ли она убитого. Розалин утверждает, что он ей совершенно незнаком.

— Ну что ж, — сказал Пуаро. — Вот он, ответ на ваш вопрос.

— Не думаю, — возразил Роули резко. — Если мертвец — Андерхей, это значит, что Розалин никогда не была законной женой моего дяди и не имеет права ни на один пенни из его денег. Вы думаете, при этих обстоятельствах она опознала бы Андерхея?

— Так вы не верите ей?

— Я вообще этой парочке не верю.

— Но, без сомнения, есть множество других людей, которые могли бы наверняка сказать, Андерхей ли этот человек.

— Оказывается, найти их не так уж просто. Потому-то я и хочу, чтоб вы этим занялись. Найдите кого-нибудь, кто знал Андерхея. Видимо, у него не осталось родственников в Англии, он всегда был нелюдимым, одиноким человеком. Я полагаю, что могут быть старые слуги… друзья… ведь кто-нибудь да есть, но война разбросала людей. Я не знаю, с какого боку приниматься за это дело… И кроме того, у меня нет времени. Я фермер, у меня не хватает рабочих рук.

— Почему вы избрали именно меня? — спросил Эркюль Пуаро.

Казалось, Роули затрудняется дать ответ.

Слабая усмешка промелькнула в глазах Пуаро.

— Указание Провидения? — пробормотал он.

— О Господи, нет! — пришел в ужас Роули. — Дело в том, что… — Он колебался. — Я слышал, как один знакомый говорил о вас. Что вы волшебник, творите чудеса в делах такого рода. Я не знаю, сколько вы берете… Думаю, что дорого… Мы довольно-таки бедны… Но этот расход мы как-нибудь осилим. То есть если вы возьметесь помочь нам.

Эркюль Пуаро медленно сказал:

— Да, думаю, что смогу помочь вам.

Его память, очень точная и ясная, вернула его к прошлому. Человек, который всем надоедает в клубе. Шуршащие газеты. Монотонный голос.

Имя… Он тогда слышал это имя… Сейчас он вспомнит его… Если нет, он сможет спросить у Мелона… Нет, он вспомнил. Портер. Майор Портер.

Эркюль Пуаро поднялся на ноги.

— Не можете ли вы еще раз прийти ко мне сегодня к вечеру, мистер Клоуд?

— Право… не знаю. Наверно, смогу. Но ведь вы же не успеете ничего сделать за такое короткое время?

Он смотрел на Пуаро со священным ужасом и недоверием. Пуаро не было чуждо ничто человеческое, и он не мог упустить случая порисоваться.

Вспомнив своего блестящего предшественника, он торжественно сказал:

— У меня свой метод, мистер Клоуд.

Было ясно, что слова эти произвели впечатление. Выражение лица Роули стало чрезвычайно почтительным.

— Да… Конечно… В самом деле… Я ведь не знаю, как делаются такие дела.

Пуаро не стал его просвещать. Когда Роули ушел, он сел и написал короткую записку. Отдав ее Джорджу, он велел отнести ее в клуб «Коронэйшн» и подождать ответа.

Ответ был вполне удовлетворительным. Майор Портер свидетельствует свое почтение мосье Эркюлю Пуаро и будет счастлив видеть его и его друга в пять часов пополудни в Кэмпден-Хилл, на улице Эджвей, 79.

В половине пятого снова появился Роули Клоуд.

— Есть успехи, мосье Пуаро?

— О да, мистер Клоуд. Сейчас мы с вами пойдем к одному старому другу капитана Роберта Андерхея.

— Что? — раскрыл рот Роули. Он глядел на Пуаро с таким изумлением, с каким маленький мальчик смотрит на фокусника, достающего кролика из шляпы.

— Но это невероятно! Я не понимаю, как вы это делаете. Да ведь прошло всего несколько часов!

Пуаро снисходительно махнул рукой и сделал попытку казаться скромным. В его намерения не входило открывать Роули, каким простым путем он совершил этот фокус, а его тщеславию льстило, что он так поразил простоватого Роули.

Они вышли вдвоем, окликнули такси и поехали в Кэмпден-Хилл.

Майор Портер занимал второй этаж маленького обветшалого домика.

Веселая, цветущего вида женщина открыла им и провела наверх. Они очутились в квадратной комнате с книжными полками по стенам и несколькими довольно плохими гравюрами на спортивные сюжеты. На полу лежали два хороших ковра, приятной блеклой расцветки, но очень потертые. Пуаро заметил, что в центре комнаты пол как бы заново окрашен, в то время как по краям краска на полу стерлась. Он понял, что до недавнего времени здесь были другие, лучшие ковры, теперь проданные. Он поднял глаза и увидел человека, стоявшего навытяжку у камина в прекрасно сшитом, но поношенном костюме. Пуаро догадался, что майору Портеру, офицеру в отставке, живется нелегко. Налоги и все повышающиеся цены тяжело били по карману старого служаки. Но есть вещи, понял Пуаро, к которым майор так привык, что ни за что не откажется от них. Например, от своего клуба.

Майор Портер отрывисто сказал:

— Боюсь, не могу припомнить, где я встречал вас, мосье Пуаро. В клубе, говорите? Года два назад? Имя ваше, разумеется, знаю.

— А это, — сказал Пуаро, — мистер Роули Клоуд.

Майор Портер коротко кивнул в знак приветствия.

— Здравствуйте, сэр, — сказал он. — К сожалению, не могу предложить вам стакан хереса. Дело в том, что мой поставщик вина потерял свои погреба во время налетов. Есть джин. Отвратительная штука, я считаю. Или, может, пива?

Они согласились выпить пива. Майор Портер достал портсигар.

— Курите?

Пуаро взял сигарету. Майор чиркнул спичку и зажег сигарету.

— А вы ведь не курите, — сказал он Роули. — Не возражаете, если я закурю трубку? — И он закурил сам, сильно затягиваясь и выпуская густые клубы дыма.

— Итак, — спросил майор, когда все эти приготовления были закончены, — в чем же дело?

Он перевел взгляд с одного на другого.

Пуаро сказал:

— Вы, быть может, читали в газете о смерти человека в Вормсли Вейл?

Портер покачал головой.

— Возможно.

— Его звали Арден. Инок Арден.

Портер снова покачал головой.

— Его нашли в гостинице «Олень» с размозженным затылком.

Портер нахмурился.

— Дайте подумать… Да, что-то читал об этом, кажется… несколько дней назад.

— Да-да. Здесь у меня фотография — газетная фотография… и боюсь, не очень четкая… Мы хотели бы знать вот что, майор Портер: не видели ли вы этого человека когда-нибудь раньше?

Он передал в руки Портера лучшую из всех фотографий умершего, которую ему удалось найти.

Майор Портер взял и, нахмурясь, глядел на нее.

— Минуточку…

Майор достал очки, надел их и посмотрел на фотографию более пристально.

Внезапно он вздрогнул:

— Господи помилуй! Черт меня возьми!

— Вы знаете этого человека, майор?

— Конечно, знаю. Это Андерхей. Роберт Андерхей!

— Вы уверены в этом? — В голосе Роули звучало торжество.

— Конечно, уверен. Роберт Андерхей! Могу поклясться!

Глава 2

Зазвонил телефон, и Лин взяла трубку. Голос Роули:

— Лин?

— Роули?

Ее голос звучал печально. Он сказал:

— Куда ты пропала? Я ни разу не видел тебя за эти дни.

— Да знаешь… все домашние хлопоты. Бегаешь с корзинкой, стоишь в очередях то за рыбой, то за совершенно отвратительным печеньем. Все в этом роде. Домашний уют!

— Я хочу повидать тебя. У меня есть новости.

— Насчет чего?

Он усмехнулся.

— Хорошие новости. Приходи к роще. Мы там пашем.

Хорошие новости? Лин положила трубку. Какие могут быть хорошие новости у Роули? Денежные? Может быть, он выручил за бычка больше, чем ожидал?

Нет, подумала она, здесь должно быть что-нибудь более серьезное.

Когда она полем подходила к роще, Роули бросил трактор и пошел ей навстречу.

— Хелло, Лин!

— Роули, ты выглядишь как-то… по-новому!

Он довольно засмеялся:

— Я думаю! Еще бы! Наши дела приняли хороший оборот, Лин!

— Какие дела? Что такое?

— Ты помнишь, старый Джереми упоминал человека но имени Эркюль Пуаро?

— Эркюль Пуаро? — Лин наморщила лоб. — Да, что-то вспоминаю…

— Очень давно, еще во время войны. Они были в этом его старомодном клубе во время воздушного налета.

— Ну? — нетерпеливо спросила Лип. — Этот человек был странно одет и все такое. Француз или бельгиец. Забавный малый, но очень и очень дельный.

Лин подняла брови:

— Но ведь он… сыщик?

— Верно. Ну, так знаешь, тот парень, которого прикончили в «Олене»… Я тебе не говорил, но возникла мысль, что, может быть, он — первый муж Розалин Клоуд.

Лин засмеялась.

— Только потому, что он называл себя Инок Арден? Нелепая мысль!

— Не такая уж нелепая, девочка моя. Старик Спенс водил Розалин взглянуть на него. И она без колебания поклялась, что это не ее муж.

— Значит, с этим покончено?

— Было бы покончено, — сказал Роули, — если бы не я!

— Ты? А что сделал ты?

— Я пошел к этому Эркюлю Пуаро. Рассказал ему, что нам нужно еще одно свидетельство. Спросил, не мог бы он раздобыть кого-нибудь, кто лично знал Роберта Андерхея? Честное слово, он просто фокусник, этот малый. Точно кролика из шляпы, он вытащил человека, который был лучшим другом Андерхея, и все за несколько часов. Старикана зовут Портер… — Роули остановился, затем снова засмеялся тем же возбужденным смехом, который так удивил и испугал Лин. — Теперь выслушай большой секрет, Лин. Инспектор взял с меня клятву молчать, но мне хотелось, чтобы ты знала. Этот убитый — Роберт Андерхей.

— Что? — Лин отшатнулась. Она тупо уставилась на Роули.

— Роберт Андерхей собственной персоной. Портер ничуть не сомневался. Теперь понимаешь, Лин, — голос Роули звенел, — мы взяли верх! В конце концов мы взяли верх! Мы победили этих проклятых обманщиков!

— Каких проклятых обманщиков?

— Хантера и его сестру. Они уберутся отсюда. Розалин не получит деньги Гордона. Их получим мы. Они наши! Остается в силе завещание Гордона, которое он составил до женитьбы на Розалин, и по этому завещанию все будет разделено между нами. Я получу четвертую часть. Понимаешь? Если ее первый муж был жив, когда она вышла замуж за Гордона, то, значит, она вовсе и не выходила замуж за Гордона.

— А ты… Ты уверен в том, что все это так?

Он пристально посмотрел на нее и, казалось, впервые был слегка озадачен.

— Конечно, уверен! Это очень просто. Теперь все в порядке: так, как хотел Гордон, так, будто эта бесценная парочка никогда не вмешивалась в нашу жизнь.

«Все так… Но нельзя же, — подумала Лин, — зачеркнуть то, что случилось. Нельзя притворяться, что этого никогда не было».

Она медленно сказала:

— Что они будут делать?

Она видела, что до этой минуты такой вопрос и в голову не приходил Роули.

— Я не знаю. Полагаю, вернутся туда, откуда приехали. Я думаю, знаешь… — Она видела, как он медленно обдумывает этот вопрос. — Да, я думаю, нам следует что-нибудь сделать для нее. Верно, что она вышла за Гордона, ничего не зная. Насколько я понимаю, она действительно считала, что ее первый муж умер. Это не ее вина. Да, мы должны что-нибудь сделать для нее — дать ей приличное годовое содержание. Мы все должны договориться между собой.

— Она тебе нравится, да? — спросила Лин.

— Пожалуй. — Он подумал. — Чем-то нравится. Она славная девочка. И понимает толк в коровах.

— А я нет, — сказала Лин.

— О, ты научишься, — великодушно сказал Роули.

— А что будет с Дэвидом? — спросила Лин.

Роули нахмурился.

— К черту Дэвида! Деньги ни при каких обстоятельствах ему не принадлежали. Он просто явился и бесцеремонно жил за счет своей сестры.

— Нет, Роули. Не так, не так. Он не приживальщик… Он… он, может быть, искатель приключений…

— И гнусный убийца!

У нее дух захватило.

— Что это значит?

— Ну, а кто же, ты думаешь, убил Андерхея?

Она воскликнула:

— Я не верю этому! Не верю!

— Конечно, он убил Андерхея! Кто еще мог это сделать? Он был здесь в тот день. Приехал из Лондона поездом пять тридцать. Я встречал груз на станции и видел его мельком издали.

Лин резко сказала:

— Он вернулся вечером в Лондон.

— После того, как убил Андерхея, — с торжеством ответил Роули.

— Не говори так, Роули. В котором часу был убит Андерхей?

— Сейчас… Я точно не знаю. — Роули помедлил, подумал. — Мы не узнаем этого раньше завтрашнего для, когда начнется судебное дознание. Между девятью и десятью, мне кажется.

— Дэвид уехал обратно в Лондон поездом девять двадцать.

— Послушай, Лин, откуда ты это знаешь?

— Я… Я встретила его… Он бежал на этот поезд.

— Откуда ты знаешь, что он поспел на него?

— Потому что позднее он звонил мне из Лондона по телефону.

Роули сердито нахмурился.

— Какого дьявола ему было звонить тебе? Послушай, Лин, будь я проклят, если…

— О, какое это имеет значение, Роули? Во всяком случае, это доказывает, что он попал на поезд.

— Вполне мог успеть убить Андерхея и прибежать на поезд.

— Нет, не мог, если тот был убит после девяти.

— Ну хорошо, возможно, что он убит незадолго до девяти.

Но в голосе его прозвучало сомнение.

Лин полузакрыла глаза. Так вот она, правда? Когда, задыхаясь и чертыхаясь, Дэвид выбежал из рощи — неужели это был убийца, только что совершивший преступление? Ее обнимал убийца?..

Она вспомнила его странное возбуждение, безрассудность и смелость.

Могло убийство так подействовать на него? Могло. Ей приходилось признать это. Разве Дэвид и убийство так уж несовместимы? Мог бы он убить человека, который никогда ему не делал зла, выходца из прошлого? Человек, единственное преступление которого состояло в том, что он стоял между Розалин и большим наследством, между Дэвидом и возможностью пользоваться деньгами Розалин.

Она пробормотала:

— С чего бы ему убивать Андерхея?

— Боже, Лин, как ты можешь спрашивать? Я только что объяснил тебе! Если Андерхей жив, деньги Гордона получаем мы! К тому же Андерхей шантажировал его.

А вот это больше похоже на правду. Дэвид мог убить шантажиста. Пожалуй, он именно так поступил бы с шантажистом. Да, это похоже на правду. Спешка Дэвида, его возбуждение, его яростное, почти гневное объятие. И позднее его отречение от нее. «Мне лучше убраться с вашего пути»… Да, все сходилось…

Откуда-то издалека до нее донесся голос Роули:

— Что с тобой, Лин? Ты здорова?

— Да, конечно.

— Ради Бога, не гляди так мрачно. — Он повернулся, посмотрел вниз с холма на ферму Лонг Уиллоуз. — Слава Богу, теперь мы сможем немного приукрасить это место, ввести некоторые приспособления, облегчающие труд, подготовить его для тебя. Я не хочу, чтобы ты жила в грязи, Лин.

Да, этот дом должен стать ее домом. Их с Роули домом…

А в какой-то день в восемь часов утра Дэвид будет предан смерти через повешение…

Глава 3

Дэвид, с бледным решительным лицом и настороженными глазами, положил руки на плечи Розалин.

— Все будет хорошо. Говорю тебе, все будет хорошо. Но ты должна не терять голову и поступать в точности так, как я тебе говорю.

— А если тебя арестуют? Ты ведь говорил. Ты говорил, что тебя могут взять.

— Да, это возможно. Но ненадолго. Ненадолго, если ты не потеряешь голову.

— Я сделаю все, что ты скажешь, Дэвид.

— Вот и хорошо! Тебе надо только придерживаться того, что ты сказала. Повторяй, что умерший не Роберт Андерхей, твой муж.

— Они поймают меня, заставят сказать то, чего я не хочу.

— Нет, этого они не сделают. Все хорошо, говорю тебе.

— Нет, все плохо. Все было плохо с самого начала. Взять деньги, которые нам не принадлежат. Я ночами лежу без сна, думая об этом, Дэвид. Взять то, что не принадлежит нам… Господь наказывает нас за наши грехи…

Он глядел на нее, нахмурясь. Она надломилась, да, определенно она надломилась. В ней всегда была эта религиозность. Совесть ее никогда не была спокойна. Теперь, если только ему не посчастливится, она совершенно сдаст. Здесь можно сделать только одно.

— Послушай, Розалин, — мягко сказал он. — Ты хочешь, чтобы меня повесили?

Ее глаза расширились от ужаса.

— О Дэвид! Ты не будешь… Они не смогут…

— Лишь один человек может довести меня до петли — это ты. Если только ты дашь им возможность предположить — взглядом, знаком или словом, — что убитый может быть Андерхеем, ты наденешь мне петлю на шею. Тебе это понятно?

Да, это дошло до нее. Она глядела на него огромными испуганными глазами.

— Я такая глупенькая, Дэвид.

— Нет, вовсе нет. Во всяком случае, здесь тебе не надо быть умной. Тебе только надо будет повторить под присягой, что покойный — не твой муж. Ты ведь сможешь это сделать?

Она кивнула.

— Если хочешь, представься глупой. Делай вид, будто ты не совсем понимаешь, о чем тебя спрашивают. От этого вреда не будет. Но твердо стой на том, о чем мы с тобой условились. Гейторн позаботится о тебе. Он очень хороший адвокат по уголовным делам, поэтому я пригласил его. Он будет присутствовать на дознании и защитит тебя от всех лишних вопросов. Но даже ему говори то же самое. Ради Бога, не пытайся быть умной и не думай, что сможешь помочь мне каким-нибудь своим способом.

— Я все сделаю, Дэвид. Сделаю все в точности так, как ты говоришь.

— Умница. Когда все это кончится, мы уедем… на юг Франции или в Америку… А пока позаботься о своем здоровье. Не лежи по ночам без сна, мучаясь и изматывая себя. Принимай то снотворное, которое прописал тебе доктор Клоуд, бромид или что там. Принимай каждый вечер по порошку, гляди веселее и помни, что скоро настанут лучшие времена.

— А теперь, — он посмотрел на часы, — пора идти на дознание. Оно начнется в одиннадцать.

Он еще раз оглянулся на прекрасную просторную гостиную. Красота, комфорт, богатство… Он пользовался всем этим. Прекрасный дом этот Фэрроубэнк. Быть может, он видит его в последний раз…

Он влип в историю, это ясно. Но даже теперь он ни о чем не жалеет. И в будущем он тоже будет ловить удачу. «Прилив бывает и в делах людей…»

Дэвид взглянул на Розалин. Та следила за ним большими умоляющими глазами. Инстинктивно он понял, чего она ждет.

— Я не убивал его, Розалин, — мягко сказал Дэвид. — Клянусь тебе в этом каждым святым твоего календаря!

Глава 4

Судебное дознание проходило в Корнмаркет.

Коронный судья, мистер Пэбмарт, маленький суетливый человек в очках, был абсолютно уверен, что он — самое важное лицо.

Рядом с ним высилось тучное тело старшего инспектора Спенса. В скромном отдалении от них сидел небольшой человек, по виду иностранец, с пышными черными усами. Семья Клоудов: мистер и миссис Джереми Клоуд, мистер и миссис Лайонел Клоуд, Роули Клоуд, миссис Марчмонт и Лин — все они были здесь. Майор Портер сидел отдельно. Он беспокойно двигался, ему было явно не по себе. Дэвид и Розалин прибыли последними и сели отдельно.

Коронер Пэбмарт откашлялся и, взглянув на присяжных (девять уважаемых местных граждан), начал процедуру.

— Доктор Лайонел Клоуд… Вы были у больной в «Олене» с врачебным визитом, когда за вами пришла Глэдис Айткин. Что она сказала?

— Она сообщила мне, что жилец из пятого номера лежит на полу мертвый…

— И поэтому вы пошли в номер пять?

— Да.

— Пожалуйста, опишите, что вы там увидели.

Доктор Клоуд описал. Труп человека… вниз лицом… повреждение черепа… затылок… каминные щипцы.

— Вы пришли к выводу, что повреждения были нанесены этими каминными щипцами?

— Некоторые из них — без сомнения, щипцами.

— И что, было нанесено несколько ударов?

— Да. Я не произвел детального осмотра, считая, что следует позвать полицию до того, как кто-либо притронется к трупу или изменит его положение.

— Вы поступили правильно. Человек был мертв?

— Да. Он был мертв уже несколько часов.

— Сколько времени, по вашему мнению, прошло с момента наступления смерти?

— Я затрудняюсь утверждать с уверенностью, но по крайней мере одиннадцать часов… Впрочем, вполне вероятно, что тринадцать или четырнадцать… Ну, скажем, это могло произойти между семью тридцатью и девятью тридцатью предшествующего вечера.

— Благодарю вас, мистер Клоуд.

Затем вышел полицейский хирург, давший полное, со знанием дела, описание ран. На нижней челюсти была ссадина и опухоль, а по затылочной кости нанесено пять или шесть ударов, из них некоторые уже после смерти.

— Напавший на Ардена убийца, очевидно, был в ярости?

— Безусловно.

— Большая ли сила требовалась, чтобы нанести подобные удары?

— Н-нет, не то чтобы сила. Можно было без особого напряжения замахнуться щипцами, если схватить их за концы ручек. Тяжелый стальной шар, головка щипцов, превращает их в грозное оружие. Даже очень слабый человек мог бы нанести эти повреждения, если бы действовал в припадке ярости.

— Благодарю вас, доктор.

Последовали подробности, касающиеся убитого: хорошо упитан, здоров, около сорока пяти лет. Никаких признаков недомогания или болезни — сердце, легкие и прочее в хорошем состоянии.

Беатрис Липинкот дала показания о прибытии покойного в гостиницу. Он зарегистрировался как Инок Арден из Кейптауна.

— Покойный предъявил продовольственную карточку?

— Нет, сэр.

— А вы ее у него просили?

— Не сразу. Я не знала, на сколько дней он остановится.

— Но впоследствии вы попросили ее?

— Да, сэр. Он прибыл в пятницу, а в субботу я сказала, что если он пробудет больше пяти дней, то пусть, пожалуйста, даст мне свою продовольственную карточку.

— Что он ответил?

— Он сказал, что даст ее.

— Но на самом деле не дал?

— Нет.

— Он не говорил, что потерял ее? Или что у него ее нет?

— О нет. Он только сказал: «Я разыщу и принесу ее вам».

— Мисс Липинкот, слышали вы в субботу вечером какой-нибудь разговор?

С пространным объяснением, насколько необходимо ей было посетить комнату номер четыре, Беатрис Липинкот рассказала свою историю. Коронер ловко направлял ее показания.

— Благодарю вас. Вы кому-нибудь говорили об этом подслушанном разговоре?

— Да, я рассказала мистеру Роули Клоуду.

— Почему вы рассказали это мистеру Роули Клоуду?

— Я думала, что ему следует знать.

Беатрис покраснела.

Поднялся высокий худой человек — мистер Гейторн — и попросил разрешения задать вопрос.

— Во время этого разговора между покойным и мистером Дэвидом Хантером упомянул ли хоть раз покойный, что он сам и есть Роберт Андерхей?

— Нет, нет, этого он не говорил.

— Значит, он говорил о Роберте Андерхее так, как будто Роберт Андерхей был другое лицо?

— Д-да…

— Благодарю вас, мистер коронер, это все, что я хотел выяснить.

Беатрис Липинкот села, и вызвали Роули Клоуда.

Он подтвердил, что Беатрис все ему рассказала, и сообщил о своем разговоре с покойным.

— Так его последние слова были: «Не думаю, чтобы вам удалось доказать это без моей помощи?» И под словом «это» подразумевался тот факт, что Роберт Андерхей жив?

— Так он сказал. И засмеялся.

— Он засмеялся? А как вы поняли его слова?

— Ну… Я подумал, что он пытается заставить меня предложить ему что-то, но… позднее… мне показалось…

— Ну, мистер Клоуд, что вам показалось позднее — едва ли существенно.

Верно ли, что в результате этого разговора вы решили попытаться найти человека, который бы знал покойного Роберта Андерхея? И что при помощи некоторого лица вам это удалось?

Роули кивнул:

— Это верно.

— Который был час, когда вы ушли от покойного?

— Насколько я могу установить, было без пяти девять.

— Каким образом вы это устанавливаете?

— Когда я шел по улице, я слышал в открытое окно позывные девятичасовой передачи новостей.

— Покойный упоминал, в котором часу он ожидает посетителя?

— Он сказал: «С минуты на минуту».

— Он не называл никаких имен?

— Нет…

— Вы свободны, свидетель Клоуд. Дэвид Хантер!

По залу прошел легкий шум. Все обитатели Вормсли Вейл вытянули шеи, чтобы взглянуть на высокого, стройного, резкого в движениях молодого человека, который с вызывающим видом стоял перед коронером.

С предварительными вопросами было покончено быстро. Затем коронер продолжал:

— Вы пошли к покойному в субботу?

— Да. Я получил от него письмо с просьбой о помощи и с упоминанием, что он знал в Африке первого мужа моей сестры.

— У вас есть это письмо?

— Нет. Я не храню писем.

— Вы слышали показания, данные Беатрис Липинкот о вашем разговоре с покойным. Это верные показания?

— Абсолютно неверные. Покойный говорил о том, что знал моего первого шурина, жаловался на свои Собственные неудачи и просил денег, которые, как это обычно бывает, он обещал вернуть.

— Он говорил вам, что Роберт Андерхей еще жив?

Дэвид улыбнулся.

— Конечно нет. Он сказал: «Будь Роберт Андерхей еще жив, я знаю, что он помог бы мне».

— Но это совершенно не то, что говорит нам Беатрис Липинкот.

— Те, кто подслушивает, — сказал Дэвид, — обычно слышат только часть того, что происходит, и часто все в целом понимают неверно, благодаря тому, что восстанавливают недостающие детали с помощью собственного богатого воображения…

Беатрис сердито задвигалась и воскликнула:

— Ну уж!..

Коронер повелительно сказал:

— Соблюдайте тишину!

— Итак, мистер Хантер, вы были у покойного еще раз, во вторник вечером?

— Нет, не был.

— Вы слышали, мистер Клоуд сказал, что покойный ждал посетителя?

— Возможно, что он ждал посетителя. Но если это так, значит, он ждал кого-то другого. Я уже раньше дал ему пятифунтовую бумажку и считал, что этого вполне достаточно. Доказательств того, что он когда-либо был знаком с Робертом Андерхеем, нет. А моя сестра, после того как наследовала после мужа большое состояние, стала мишенью для всевозможных любителей писать письма с просьбами и для всех местных попрошаек.

И он спокойно обвел глазами присутствующих Клоудов.

— Мистер Хантер, не скажете ли вы нам, где вы были во вторник вечером?

— Разузнайте сами, — сказал Дэвид.

— Мистер Хантер! — Коронер постучал по столу. — Так говорить в высшей степени глупо и безрассудно.

— Зачем я буду говорить вам, где я был и что делал? У меня будет для этого достаточно времени после того, как вы обвините меня в убийстве этого человека.

— Если вы будете упорствовать, это может случиться раньше, чем вы думаете. Вы узнаете это, мистер Хантер?

Наклонившись, Дэвид взял в руку золотую зажигалку. Его лицо приняло озадаченное выражение. Возвращая ее, он медленно сказал:

— Да, это моя.

— Когда вы пользовались ею в последний раз?

— Я потерял ее… — Он замолчал.

— Да, мистер Хантер? — Голос коронера звучал вкрадчиво.

Гейторн беспокойно зашевелился, будто собираясь заговорить. Но Дэвид опередил его.

— В последний раз она была у меня в пятницу — в пятницу утром. Не помню, чтобы я видел ее с тех пор.

Мистер Гейторн поднялся.

— С вашего позволения, коронер. Мистер Хантер, вы посетили покойного в субботу вечером. Не могло ли случиться, что вы тогда и оставили у него эту зажигалку?

— Вполне вероятно, — ответил Дэвид медленно. — Я уверен, что с пятницы ее не видел… А где ее нашли? — прибавил он.

Коронер сказал:

— Мы поговорим об этом позднее. Теперь вы можете сесть, мистер Хантер.

Дэвид медленно вернулся к своему месту. Он наклонился и шепотом заговорил с Розалин.

— Майор Портер!

Что-то бормоча и покашливая, майор Портер занял свидетельское место. Он стоял выпрямившись, как на параде. Только движение, которым он облизнул губы, показывало, как он нервничает.

— Вы Джордж Дуглас Портер, отставной майор королевской африканской пехоты?

— Да.

— Хорошо ли вы знали Роберта Андерхея?

Голосом, годным для плац-парада, майор Портер перечислил места и даты встреч.

— Вы видели тело покойного?

— Да.

— Вы можете опознать это тело?

— Да. Это тело Роберта Андерхея.

Взволнованный гул прошел по залу.

— Вы положительно утверждаете это, без малейшего колебания?

— Да.

— Вы не могли ошибиться?

— Нет, не мог.

— Благодарю вас, майор Портер. Миссис Гордон Клоуд!

Розалин поднялась. Она прошла мимо майора Портера. Он посмотрел на нее с некоторым любопытством. Она даже не взглянула на него.

— Миссис Клоуд, полиция показывала вам тело покойного?

Она содрогнулась.

— Да.

— Вы утверждаете, что это тело совершенно незнакомого вам человека.

— Да.

— Принимая во внимание только что сделанное мистером Портером заявление, не хотите ли взять обратно или изменить ваше собственное заявление?

— Нет.

— Вы по-прежнему утверждаете, что это тело не вашего мужа, не Роберта Андерхея?

— Это не тело моего мужа. Это человек, которого я не видела никогда в жизни.

— Но послушайте, миссис Клоуд, майор Портер определенно опознал тело своего друга Роберта Андерхея.

Без выражения Розалин произнесла:

— Майор Портер ошибается.

— В этом суде вы даете показания не под присягой, миссис Клоуд. Но, по всей вероятности, в скором времени вам придется давать показания под присягой в другом суде. Готовы ли вы там поклясться, что это не тело вашего мужа, Роберта Андерхея, а тело неизвестного вам человека?

— Я готова поклясться, что это тело не моего мужа, а совершенно неизвестного мне человека.

Голос ее не дрогнул и звучал ясно. Глаза твердо встретили взгляд коронера.

Он пробормотал:

— Вы можете сесть.

Затем, сняв пенсне, он обратился к присяжным: они здесь для того, чтобы установить, как умер этот человек. Впрочем, вопрос довольно ясен: не может быть и речи о несчастном случае или о самоубийстве. Нет также указаний на непреднамеренное убийство. Остается только одно решение — преднамеренное убийство. Что же касается личности убитого, ясности добиться не удалось.

Они слышали, как один свидетель, прямой и честный человек, на слова которого можно положиться, сказал, что это тело его друга, Роберта Андерхея. С другой стороны, смерть Роберта Андерхея от лихорадки была зафиксирована в 1945 году, и в то время у местных властей этот случай не вызвал никаких сомнений. В противоположность заявлению майора Портера, вдова Роберта Андерхея, ныне миссис Гордон Клоуд, твердо заявляет, что это тело не Роберта Андерхея. Это два диаметрально противоположных утверждения. Исходя из вопроса об установлении личности, они должны решить, нет ли какой-либо улики против того, чьей рукой совершено это убийство. Они могут считать, что ряд улик указывает на одно лицо, но потребуется еще множество доказательств, прежде чем можно будет возбудить судебное дело: доказательства, мотивы и обстоятельства преступления. Нужно будет установить, видел ли кто-нибудь этого человека вблизи места преступления в соответствующее время. Если этих данных нет, наилучшим решением будет: «Преднамеренное убийство без достаточных улик, указывающих, кем оно совершено». Такое решение позволит полиции произвести необходимые допросы.

Затем он отпустил присяжных обдумать решение.

Они затратили на это три четверти часа.

Они вернулись с решением: «Преднамеренное убийство, в котором обвиняется Дэвид Хантер».

Глава 5

— Я боялся, что они вынесут такой приговор, неодобрительно произнес коронер. — Предубеждение местных жителей. Чувство преобладает над логикой!

Коронер, главный констебль, старший инспектор Спенс и Эркюль Пуаро совещались после судебного дознания.

— Вы сделали все, что могли, — сказал главный констебль.

— Такое решение, мягко выражаясь, преждевременно, — сказал, нахмурясь, Спенс. — И это затруднит наши действия. Вы знакомы с мосье Эркюлем Пуаро, господа? Он способствовал отысканию Портера.

Коронер любезно сказал:

— Я слышал о вас, мосье Пуаро.

Пуаро сделал безуспешную попытку казаться скромным.

— Мосье Пуаро заинтересовался этим делом, — сказал с усмешкой Спенс.

— Да, правда, — подтвердил Пуаро. — Я был замешан в него, можно сказать, когда еще и дела-то не было.

И в ответ на их полные любопытства взгляды он рассказал о странной сцене в клубе, когда он впервые услышал имя Роберта Андерхея.

— Это подкрепит показание Портера, когда дело дойдет до суда, — задумчиво сказал главный констебль. — Это означает, что Андерхей действительно замышлял симулировать смерть и говорил, что думает использовать имя Инока Ардена.

Инспектор Спенс пробормотал:

— Да, но будет ли это считаться достаточно веским доказательством?

Слова, сказанные человеком, которого уже нет в живых.

— Это, может быть, и не будет считаться веским доказательством, — ответил Пуаро, — но это вызывает очень интересные соображения.

— Нам-то нужны не соображения, а какие-то конкретные факты, — сказал Спенс. — Нужно найти кого-нибудь, кто видел Дэвида Хантера в «Олене» или вблизи от него в субботу вечером.

— Это, должно быть, легко, — заметил главный констебль, хмурясь.

— Если бы это было за границей, в моей стране, это было бы легко, — сказал Пуаро. — Там было бы маленькое кафе, где кто-то постоянно пьет кофе по вечерам. Но в провинциальной Англии!.. — Он развел руками.

Инспектор кивнул.

— Часть людей сидит в трактире и не выйдет оттуда до закрытия, а остальные у себя дома слушают девятичасовую передачу известий. Если вы пройдетесь по главной улице между восемью тридцатью и девятью часами, улица будет совершенно пуста. Ни души.

— Он на это рассчитывал? — задумчиво предположил констебль.

— Может быть, — ответил Спенс, у которого был довольно несчастный вид.

Затем главный констебль и коронер ушли. Спенс и Пуаро остались вдвоем.

— Вам не нравится это дело, не правда ли? — с сочувствием спросил Пуаро.

— Этот молодой человек раздражает меня, — сказал Спенс. — С такими людьми никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Когда они вовсе и не виноваты, они держатся так, как вел бы себя преступник. А когда они виновны, вы могли бы поклясться, что они чисты как ангелы.

— Вы думаете, что он виновен? — спросил Пуаро.

— А вы? — ответил вопросом Спенс.

Пуаро развел руками.

— Хотел бы я знать, — сказал он, — какие именно факты говорят против него.

— Вы имеете в виду не точные улики, а все факты, которые дают возможность строить предположения?

Пуаро кивнул.

— Зажигалка, — сказал Спенс.

— Где вы ее нашли?

— Под телом.

— Отпечатки пальцев?

— Никаких.

— А, — сказал Пуаро.

— Да, — сказал Спенс. — Мне это и самому не очень нравится. Затем — часы этого человека остановились на девяти десяти. Это вполне соответствует медицинскому заключению и показанию Роули Клоуда, что Андерхей с минуты на минуту ждал посетителя.

Пуаро кивнул.

— Да, все очень точно сходится.

— По-моему, мистер Пуаро, нельзя не принимать во внимание, — продолжал Спенс, — что Дэвид — единственный человек (точнее говоря, он и его сестра), у которого есть хоть тень заинтересованности в убийстве. Или Дэвид Хантер убил Андерхея, или же Андерхей был убит неким приезжим, который следовал за ним по каким-то причинам, о которых мы ничего не знаем. Это кажется совершенно не правдоподобным.

— О, с этим я согласен.

— Видите ли, в Вормсли Вейл нет никого, кто был бы заинтересован в преступлении, разве что, по совпадению, здесь живет кто-то, кроме Хантера, кто был связан с убитым в прошлом. Я никогда не исключаю возможности совпадения, но в данном случае нет ни намека на что-нибудь подобное.

Роберт Андерхей был чужим для всех, кроме этих брата и сестры.

Пуаро кивнул.

— Семья Клоудов должна была бы беречь Роберта Андерхея как зеницу ока.

Роберт Андерхей, живой и здоровый, означал бы для них огромное состояние, которое они поделили бы между собой.

— И снова, мой друг, я с жаром соглашаюсь с вами. Роберт Андерхей, живой и здоровый, — это как раз то, что им было нужно.

— Итак, мы приходим к прежнему выводу: Розалин и Дэвид Хантер — единственные два человека, у которых есть мотивы к преступлению. Розалин была в Лондоне. Но Дэвид, как мы знаем, был в Вормсли Вейл в тот день. Он прибыл на станцию Вормсли Хит в пять тридцать.

— Итак, мы имеем мотив, написанный крупными буквами, и тот факт, что с пяти тридцати и до какого-то не установленного времени Хантер был здесь.

— Точно. Теперь возьмем рассказ Беатрис Липинкот. Я верю этому рассказу. Она действительно подслушала то, о чем рассказывает, хотя, возможно, несколько все приукрасила — ведь это так свойственно человеческой природе.

— Да, свойственно, вы правы!

— Помимо того, что я хорошо знаю эту девушку, я верю ей и потому, что некоторые вещи она просто не могла бы выдумать. Например, она никогда прежде не слышала о Роберте Андерхее. Поэтому я верю ее рассказу о том, что произошло между этими двумя мужчинами, а не рассказу Дэвида Хантера.

— Я тоже, — сказал Пуаро. — Она произвела на меня впечатление необыкновенно правдивой свидетельницы.

— У нас есть подтверждение, что ее рассказ правдив. Как вы думаете, для чего брат и сестра отправились в Лондон?

— Это один из самых интересных для меня вопросов.

— Видите ли, денежное положение таково: Розалин имеет только пожизненный доход с собственности Гордона Клоуда. Она не может касаться капитала, не считая, кажется, тысячи фунтов. Но драгоценности принадлежат ей. Так вот: первое, что она сделала в городе, это отнесла несколько наиболее ценных вещей на Бонд-стрит и продала их. Ей срочно нужна была большая сумма денег — иными словами, ей надо было заплатить шантажисту.

— Вы называете это уликой против Дэвида Хантера?

— А вы нет?

Пуаро покачал головой.

— Доказательством, что шантаж имел место, это может быть. Но доказательством намерения совершить убийство — нет. Это несовместимо, мой дорогой. Или молодой человек собирался платить, или же он задумал убийство. Вы нашли доказательство того, что он собирался заплатить.

— Да-да… Может быть и так. Но он мог изменить свое решение.

Пуаро пожал плечами.

— Я знаю людей такого типа, — задумчиво продолжал инспектор. — Это люди, которые хорошо проявили себя во время войны. Колоссальная отвага. Дерзость. Безрассудное пренебрежение собственной безопасностью. Эти люди пойдут на что угодно. Обычно они получают ордена, но заметьте: чаще посмертно. Да, во время войны такой человек — герой. Но в мирное время… в мирное время такие люди часто кончают тюрьмой. Они любят опасность, не умеют идти прямо, и им наплевать на общество… И наконец, они ни во что не ставят человеческую жизнь.

Пуаро кивнул.

— Говорю вам, — повторил инспектор, — я знаю людей такого рода.

На несколько минут наступило молчание.

— Ну что ж, — сказал наконец Пуаро. — Мы пришли к выводу, что перед нами тип человека, способного на убийство. Но это все. Мы не продвинулись ни на йоту.

Спенс взглянул на него с любопытством.

— Вы сильно заинтересовались этим делом, мосье Пуаро?

— Да.

— А почему, разрешите спросить?

— Честно говоря, я и сам не вполне понимаю, — развел руками Пуаро. — Может быть, потому, что когда два года назад я сидел в клубе моего приятеля и очень неважно себя чувствовал (я не люблю воздушных налетов, я не смельчак, хотя мне и удается скрывать это), так вот, я говорю, когда я сидел в курительной клуба моего приятеля с отвратительным чувством вот здесь, — Пуаро выразительно погладил свой желудок, — там что-то бубнил клубный надоеда, добрейший майор Портер. Он рассказывал длинную историю, которую никто не слушал, кроме меня. А я слушал потому, что хотел отвлечься от мыслей о бомбах, и потому, что факты, о которых он рассказывал, показались мне интересными и наводящими на размышления… И я еще тогда подумал о возможных последствиях той ситуации, о которой рассказывал майор. И теперь действительно кое-что произошло.

— Но нечто неожиданное, да?

— Наоборот, — возразил Пуаро. — Произошло именно то, чего можно было ожидать, и это само по себе является примечательным.

— Вы ожидали, что произойдет убийство? — недоверчиво спросил Спенс.

— Нет, нет, нет!.. Но жена вторично выходит замуж. Существует возможность, что первый муж жив? Да, он жив. Он может появиться? Да, он появляется. Отсюда возможен шантаж. Шантаж происходит. Есть возможность заставить шантажиста молчать? Клянусь, его заставили замолчать!

— Ну, — сказал Спенс, с некоторым недоумением глядя на Пуаро, — я полагаю, все эти дела происходят примерно одинаково. Это обычный вид преступления — шантаж, приведший к убийству.

— Вы хотите сказать — неинтересный? Обычно — нет. Но данный случай интересен, потому что, видите ли, — безмятежно сказал Пуаро, — в нем все не правильно.

— Не правильно? Я не понимаю, почему вы называете его не правильным.

— Потому что в нем нет ничего… как бы это сказать… ничего такого, что имело бы правильные очертания…

Спенс удивленно смотрел на Пуаро.

— Главный инспектор Джепп, — заметил он, — всегда говорил, что у вас уклончивые суждения. Дайте мне хоть один пример того, что вы называете не правильным.

— Ну, умерший человек, например. Он совершенно не правильный. Разве вы этого не чувствуете? Ну да, может быть, у меня богатое воображение. Тогда возьмем такой пункт: Андерхей прибывает в «Олень». Он пишет Дэвиду Хантеру. Хантер получает письмо на следующий день… наверно, за завтраком.

— Да, это так. Он говорил, что получил письмо от Ардена в это время.

— Это было первое сообщение — не правда ли? — о прибытии Андерхея в Вормсли Вейл. И что же он делает прежде всего? Спроваживает сестру в Лондон…

— Это вполне понятно, — сказал Спенс. — Он хочет развязать себе руки, чтобы по-своему направить события. Он опасается, что женщина проявит слабость. Он верховодит в семье. Миссис Клоуд у него совершенно под пятой.

— О да, это сразу видно… Итак, он посылает ее в Лондон и навещает этого Инока Ардена. Мы имеем довольно ясное представление об их разговоре благодаря Беатрис Липинкот, и что сразу бросается в глаза — Дэвид Хантер не уверен, был ли человек, с которым он разговаривал, Робертом Андерхеем или нет. Он подозревал, что это так, но не знал точно.

— Но в этом нет ничего странного, мосье Пуаро. Розалин Хантер вышла замуж за Андерхея в Кейптауне и поехала с ним прямо в Нигерию. Хантер и Андерхей никогда не встречались. Поэтому, хотя, как вы говорите, Хантер подозревал, что Арден — это Андерхей, он не мог знать этого наверняка, потому что никогда не встречал этого человека.

Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора Спенса.

— Так, значит, вы не видите в этом ничего… странного? — спросил он.

— Я знаю, к чему вы клоните. Почему Андерхей не сказал прямо, что он Андерхей? Ну, я думаю, это тоже объяснимо. Респектабельные люди, когда они совершают что-нибудь нечестное, любят сохранять видимость респектабельности. Они любят представить дело в таком виде, чтоб самим остаться незапятнанными, так сказать… Нет, я не думаю, что в этом есть что-то странное. Нужно понимать человеческую природу.

— Да, — сказал Пуаро. — Человеческая природа. Вот, по-видимому, настоящий ответ на вопрос, почему я так заинтересовался этим делом. На судебном дознании я оглядывался вокруг, смотрел на всех присутствующих, особенно на Клоудов. Их так много, все они связаны общими интересами, все так различны по своим характерам, мыслям и чувствам. И все они много лет зависели от одного сильного человека, главы семьи, от Гордона Клоуда! Я не хочу сказать — целиком зависели. У всех у них есть свои средства к существованию. Но все они, сознательно или бессознательно, опирались на Гордона, искали в нем опору. А что происходит, спрошу я вас, старший инспектор, что происходит с плющом, когда дуб, вокруг которого он вился, рухнет?

— Ну, это едва ли вопрос по моей части, — сказал Спенс.

— Вы думаете, не по вашей? А я думаю, по вашей. Характер человека, мой дорогой, не застывает. Он может набираться сил. А может и вырождаться. Каков человек наделе, становится видно только тогда, когда приходит испытание, то есть тот момент, когда вы или устоите на собственных ногах, или упадете.

— Не знаю, право, к чему вы клоните, мосье Пуаро. — Спенс был явно сбит с толку. — Во всяком случае, теперь у Клоудов все в порядке. Или будет все в порядке, когда останутся позади все формальности.

На это, напомнил ему Пуаро, может уйти много времени. Еще надо опровергнуть показания миссис Гордон Клоуд. В конце концов, должна ведь женщина узнать своего мужа, увидев его.

Он наклонил голову немного набок и вопросительно смотрел на огромного старшего инспектора.

— А разве два миллиона фунтов не стоят того, чтобы ради них не узнать собственного мужа? — цинично спросил инспектор. — И кроме того, если он не был Робертом Андерхеем, почему же он убит?

— Да, — пробормотал Пуаро, — в этом-то и вопрос.

Глава 6

Пуаро вышел из полицейского участка, погруженный в мрачные размышления.

Его шаги все замедлялись. На базарной площади он остановился и огляделся.

Рядом был дом доктора Клоуда со старой латунной вывеской. Немного дальше — почтовое отделение. На другой стороне — дом Джереми Клоуда. Прямо перед Пуаро, несколько в глубине, стояла католическая церковь — скромное, небольшое здание, казавшееся увядшей фиалкой по сравнению с внушительным храмом Святой Марии, который высился посреди площади, символизируя господство протестантской религии.

Повинуясь какому-то импульсу, Пуаро вошел в ворота католической церкви и, миновав паперть, оказался внутри. Он снял шляпу и опустился на скамью.

Его мысли были прерваны звуком подавленных горестных рыданий.

Пуаро повернул голову. На другой стороне прохода стояла коленопреклоненная женщина в темном платье, закрыв лицо руками. Вот она встала, и Пуаро, глаза которого расширились от любопытства, встал и последовал за ней. Он узнал Розалин Клоуд.

Она остановилась под аркой, стараясь успокоиться. И тут Пуаро очень мягко заговорил с ней.

— Мадам, не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

Она не удивилась и ответила с наивной простотой огорченного ребенка:

— Нет. Никто, никто не может помочь мне.

— Вы в большой беде, не так ли?

— Дэвида забрали, — сказала она. — Я совсем одна. Они говорят, что он убил… Но он не убивал! Нет!

Она посмотрела на Пуаро и проговорила:

— Вы были там сегодня? На судебном дознании. Я видела вас.

— Да. Если я могу помочь вам, мадам, я буду очень рад сделать это.

— Я боюсь. Дэвид говорил, что со мной ничего не случится, пока он будет рядом. Но теперь, когда его посадили, я боюсь. Он сказал: они все хотят моей смерти. Это страшно даже сказать. Но, наверно, это так и есть.

— Позвольте мне помочь вам, мадам.

Она покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Никто не может мне помочь. Я даже не могу пойти к исповеди. Я должна нести всю тяжесть своего греха совсем одна. Господь отвернулся от меня. Я не могу надеяться на милосердие божье.

Затравленный взгляд ее был полон печали.

— Я должна была бы исповедаться в своих грехах, исповедаться. Если бы я могла исповедаться!..

— Почему вы не можете исповедаться? Вы ведь для этого пришли в церковь, правда?

— Я пришла найти утешение… Но какое может быть утешение для меня? Я грешница.

— Мы все грешники.

— Но вы могли бы раскаяться… Я хотела сказать… рассказать… — Она снова закрыла лицо руками. — О, сколько лжи, сколько лжи…

— Вы солгали о своем муже? О Роберте Андерхее? Так это был Роберт Андерхей, тот убитый?

Она резко повернулась к нему. Ее глаза приняло подозрительное, настороженное выражение. Она резко выкрикнула:

— Говорю вам, это не был мой муж. И нисколько не похож на него!

— Умерший вовсе не был похож на вашего мужа?

— Нет! — сказала она упрямо.

— Скажите мне, — сказал Пуаро, — как выглядел ваш муж?

Ее глаза пристально взглянули на него. Затем лицо ее тревожно застыло, а глаза потемнели от страха.

Она выкрикнула:

— Я не хочу говорить с вами!

Быстро пройдя мимо него, она побежала вниз по тропинке и вышла через ворота на базарную площадь.

Пуаро не пытался следовать за ней и только удовлетворенно кивнул головой.

— Ага, — сказал он себе. — Значит, вот в чем дело!

И медленно вышел на площадь.

После некоторого колебания он двинулся по Хай-стрит, пока не подошел к гостинице «Олень», которая была последним зданием перед открытым полем.

В дверях «Оленя» он встретил Роули Клоуда и Лин Марчмонт.

Пуаро с интересом взглянул на Лин. Красивая девушка, подумал он, и притом умная. Лично его этот тип не восхищает. Он предпочитает что-нибудь более мягкое, женственное. «Лин Марчмонт, — подумал он, — по существу — современный тип, хотя с таким же успехом можно этот тип назвать и елизаветинским. Такие женщины сами решают свою судьбу, они не стесняются в выражениях, и в мужчинах им нравится предприимчивость и дерзость…»

— Мы очень благодарны вам, мосье Пуаро, — сказал Роули. — Ей-богу, это было похоже на фокус.

«Да, это так и было», — подумал Пуаро. Если задают вопрос, ответ на который знаешь заранее, то вовсе не трудно представить его в виде фокуса.

Ему очень нравилось, что для простака Роули появление майора Портера как бы из небытия казалось таким же загадочным, как появление множества кроликов из шляпы фокусника.

— Как вы это делаете, не могу понять, — продолжал Роули.

Пуаро не посвящал его. Ведь фокусник не сообщает зрителям, каким образом осуществлен фокус.

— Во всяком случае, Лин и я бесконечно вам благодарны.

Лин Марчмонт, подумал Пуаро, не выглядит особенно благодарной. Вокруг глаз у нее тени, пальцы нервно сжимаются.

— Это внесет огромные изменения в нашу будущую семейную жизнь, — сказал Роули.

Лин перебила резко:

— Откуда ты знаешь? Я уверена, что потребуются всевозможные формальности и прочее.

— Так вы женитесь? И когда? — вежливо спросил Пуаро.

— В июне.

— А давно вы помолвлены?

— Почти шесть лет, — сказал Роули. — Лин только что вернулась из армии.

Она была в Женских вспомогательных частях содействия флоту.

— А военнослужащим запрещено выходить замуж?

Лин коротко сказала:

— Я была за морем.

Пуаро заметил недовольный взгляд Роули. Затем Роули сказал:

— Пошли, Лин. Я думаю, мосье Пуаро торопится вернуться в город.

Пуаро с улыбкой сказал:

— Я не возвращаюсь в город.

— Что? — Роули остановился как вкопанный.

— Я ненадолго остаюсь здесь, в «Олене».

— Но… Но почему?

— Здесь прекрасный пейзаж, — ответил Пуаро безмятежно.

Роули неуверенно сказал:

— Да, конечно. Пейзаж здесь красивый… Но разве вы… Разве вас не ждут дела?

— Я кое-что скопил, — сказал Пуаро улыбаясь. — Мне не приходится чрезмерно много работать. Нет, я могу наслаждаться бездельем и проводить время там, где захочется. А сейчас мне пришла фантазия пожить в Вормсли Вейл.

Он заметил, что Лин Марчмонт подняла голову и пристально посмотрела на него. А Роули, показалось ему, был слегка раздражен.

— Вы, наверно, играете в гольф? — спросил он. — В Вормсли Хит отели гораздо лучше. Совершенно изумительное там место.

— Меня сейчас интересует только Вормсли Вейл, — ответил Пуаро.

Лин сказала:

— Пойдем, Роули.

Роули неохотно последовал за ней. В дверях Лин остановилась и затем быстро вернулась. Она тихо заговорила с Пуаро:

— Дэвида Хантера арестовали после дознания. А вы… вы думаете, на это есть основания?

— Мадемуазель, они не могли поступить иначе после такого решения присяжных.

— Меня интересует, считаете ли вы, что это сделал он?

— А вы что думаете? — спросил Пуаро.

Но Роули уже вернулся за ней. Ее лицо окаменело. Она сказала:

— До свидания, мосье Пуаро. Я… я надеюсь, мы еще увидимся.

— Что ж, вероятно, увидимся, — пробормотал Пуаро…

Договорившись с Беатрис Липинкот о комнате, он снова вышел. Теперь он направился к дому доктора Лайонела Клоуда.

Дверь открыла тетушка Кэтти.

— О! — сказала она отступая. — Мосье Пуаро!

— К вашим услугам, мадам, — поклонился Пуаро. — Я пришел засвидетельствовать вам свое почтение.

— Это очень мило с вашей стороны, конечно. Да… Ну… Войдите, пожалуйста. Садитесь, я уберу этот томик мадам Блавацкой… И может быть, чашечку чая?.. Только бисквит ужасно черствый. Я хотела пойти к булочнику за свежим, иногда по средам у них бывает рулет с вареньем, но дознание спутало все мои хозяйственные планы.

Пуаро сказал, что считает это вполне понятным.

Как ему показалось, известие о том, что он остается в Вормсли Вейл, привело в раздражение Роули Клоуда, да и тетушка Кэтти была не слишком гостеприимной. Она смотрела на него почти с ужасом. Наклонившись вперед, она произнесла хриплым заговорщическим шепотом:

— Ни слова моему мужу, прошу вас, о том, что я была у вас и советовалась с вами насчет… насчет… ну, вы знаете о чем.

— Ни звука не пророню.

— Я имею в виду… Конечно, в то время я и понятия не имела… что Роберт Андерхей, бедняга, — это так трагично — был в самом Вормсли Вейл. Это все еще кажется мне совершенно невероятным совпадением!

— Все было бы гораздо проще, — согласился Пуаро, — если бы спиритический столик направил вас не ко мне, а прямо к «Оленю».

Тетушка Кэтти немного повеселела при упоминании о спиритическом столике.

— Пути, по которым все движется в потустороннем мире, неисповедимы, — сказала она. — Но я ощущаю, мосье Пуаро, что во всем этом есть особое значение. А вы не чувствуете этого? Что все в жизни имеет значение?

— Да, разумеется, мадам. Даже в том, что я сижу сейчас здесь, в вашей гостиной, и в этом есть особое значение.

— О, в самом деле? — Миссис Клоуд выглядела несколько ошарашенной. — В самом деле есть? Да, наверно, это так… Вы возвращаетесь в Лондон, конечно?

— Не сразу. Я остаюсь на несколько дней в «Олене».

— В «Олене»? Ах да, в «Олене»! Но это там, где… О мосье Пуаро, вы думаете, что это благоразумно?

— Я был направлен к «Оленю», — сказал Пуаро торжественно.

— Направлены? Что вы хотите сказать?

— Направлен вами.

— Но я никогда не хотела… Я хочу сказать, не имела ни малейшего понятия. Это все так ужасно, вы не находите?

Пуаро печально покачал головой и сказал:

— Я только что разговаривал с мистером Роули Клоудом и мисс Марчмонт. Я слышал, они женятся. И довольно скоро.

Тетушка Кэтти немедленно повеселела.

— Милая Лин, она такая прелестная, и у нее такая хорошая память на цифры. А у меня совсем нет памяти на цифры, никогда их не могу запомнить. То, что Лин дома, — просто благодать божья. Когда я запутываюсь, она всегда выручает меня. Милая девочка, надеюсь, она будет счастлива. Роули, конечно, замечательный молодой человек, но, знаете, возможно, несколько скучноват. Я хочу сказать — скучноват для девушки, которая столько поездила по свету, как Лин. А Роули, понимаете, всю войну был здесь… С этой стороны все в порядке… Никакой трусости или увиливания, как это было в Бурскую войну… Но я хочу сказать, что это немного ограничило его представления.

— Шесть лет помолвки — хорошая проверка чувств.

— О да! Но я думаю, что эти девушки возвращаются домой какими-то беспокойными… И если встречается кто-либо иной… Кто-нибудь, кто вел, быть может, жизнь, полную приключений…

— Например, как Дэвид Хантер?

— Между ними ничего нет, — взволнованно сказала тетушка Кэтти. — Совершенно ничего. Я в этом твердо уверена! Было бы ужасно, если бы что-нибудь было, не правда ли, раз он оказался убийцей… Да еще своего собственного деверя! О нет, мосье Пуаро, пожалуйста, не покидайте нас с мыслью, что между Лин и Дэвидом существует какая-то привязанность. Наоборот, они даже ссорились каждый раз, как встречались… Я чувствую только, что… О Господи, кажется, идет мой муж! Так вы помните, мосье Пуаро, ни слова о нашей первой встрече! Мой бедный муженек так рассердится, если он подумает, что… О Лайонел, дорогой, это мосье Пуаро, который так кстати привел майора опознать убитого.

Доктор Клоуд выглядел усталым и измученным. Его глаза, светло-голубые, с крошечными зрачками, неопределенно блуждали по комнате.

— Как поживаете, мосье Пуаро? Возвращаетесь в город?

«Боже милостивый! Еще один выпроваживает меня обратно в Лондон», — подумал Пуаро.

Вслух он сказал:

— Нет, я остаюсь на день-другой в «Олене».

— В «Олене»? — Доктор Клоуд нахмурился. — Так полиция хочет, чтобы вы здесь немного побыли?

— Нет, я сам этого хочу.

— В самом деле? — Доктор вдруг взглянул быстрым острым взглядом. — Значит, вы не удовлетворены дознанием?

— Почему вы так думаете, доктор Клоуд?

— А разве не так?

Хлопоча о чае, миссис Клоуд вышла из комнаты. Доктор продолжал:

— Очевидно, вы чувствуете что-то неладное?

Пуаро был поражен.

— Странно, что вы говорите об этом. Значит, вы сами это ощущаете?

Клоуд заколебался.

— Н-нет… Скорее… возможно, это просто ощущение нереальности. В романах шантажистов всегда убивают. А как в действительной жизни: да или нет? Логический ответ — да. Но это кажется неестественным.

— Что-нибудь неубедительно с медицинской точки зрения? Я спрашиваю неофициально, конечно.

Доктор Клоуд задумчиво сказал:

— Нет, не думаю.

— Да, что-то есть. Я вижу, что-то есть.

Когда Пуаро хотел, его голос приобретал почти гипнотическую силу.

Доктор Клоуд нахмурился, а затем сказал с некоторым колебанием.

— Конечно, у меня нет опыта в уголовных делах. Во всяком случае, медицинское свидетельство не есть нечто точное и бесспорное, как думают профаны и писатели. Мы можем ошибаться — медицина может ошибаться. Что такое диагноз? Догадка, основанная на очень немногих фактах и на неясных предположениях, которые указывают не одно, а несколько решений. Я вполне уверенно произношу диагноз «корь», так как за свою жизнь видел сотни случаев кори и знаю все разнообразие ее многочисленных признаков и симптомов. Чрезвычайно редко встречается то, что учебники называют «типичный случай кори». В моей практике мне попадались странные случаи. Я видел женщину уже на операционном столе, приготовленную к удалению аппендикса, а в последнюю минуту распознали паратиф! Я видел, как ребенку с кожным заболеванием серьезный и знающий молодой врач поставил диагноз тяжелого случая авитаминоза, а пришел местный ветеринар и разъяснил матери, что у кошки глисты и что ребенок подхватил их! Доктора, как и все другие, могут быть жертвами предвзятой идеи. Вот мы видим человека, по всей вероятности, убитого, и лежащие рядом с ним каминные щипцы со следами крови. Было бы бессмысленно говорить, что его убили чем-то иным, а не щипцами. И все же, будучи совершенно незнаком с другими случаями, когда человеку проламывали голову, я предположил бы, что это сделано чем-то иным… О, я не знаю чем, но чем-то не таким гладким и круглым, с более острыми гранями… чем-то вроде кирпича.

— Но вы об этом не говорили на дознании?

— Нет, потому что я не уверен. Дженкинс, судебный врач, не сомневался в выводах, а он человек, с мнением которого считаются. Но это была предвзятая идея — оружие, лежащее рядом с телом. Может ли быть, что рана нанесена этими щипцами? Да, может быть. Но если бы вам показали только рану и спросили, чем она нанесена… Ну, я не знаю, быть может, вы не сказали бы этого вслух, так как это звучит бессмысленно, но… можно было бы предположить, что их было двое: один стукнул его кирпичом, а другой — щипцами…

Доктор остановился, с сомнением покачал головой.

— Звучит бессмысленно, да?

— А не мог он упасть на что-нибудь острое?

Доктор Клоуд покачал головой.

— Он лежал вниз лицом посреди комнаты на толстом старом ковре.

Доктор замолчал, так как вошла жена.

— А вот и Кэтти с бурдой, — сказал он после паузы.

Тетушка Кэтти несла поднос, на котором была посуда, половина хлебца и немного варенья на дне вазочки.

— Я думаю, чайник кипел, — с сомнением заметила она, поднимая крышку чайника и заглядывая в него.

Доктор Клоуд снова фыркнул, пробормотал: «Бурда!» — и вышел из комнаты.

Тетушка Кэтти сказала:

— Бедный Лайонел, его нервы ужасно расшатаны после войны. Он слишком много работал. Так много врачей тогда уехало. Он не давал себе отдыха. Выезжал к больным днем и ночью. Удивительно, как он совсем не свалился. Конечно, он рассчитывал уйти на покой сразу же по окончании войны. Это было условлено с Гордоном. Вы знаете, любимое занятие моего мужа — ботаника, и особенно лечебные травы, применявшиеся в средние века. Он пишет об этом книгу. Он так ждал спокойной жизни, возможности заняться исследованиями. Но затем, когда Гордон умер при таких обстоятельствах… Ну, вы знаете, как обстоят сейчас дела. Налоги и прочее. Он не может оставить практику, и это делает его желчным. И в самом деле, это несправедливо. То, что Гордон умер, не оставив завещания, пошатнуло мою веру. Я хочу сказать, что не вижу в этом какого-то высшего промысла. Ничего не могу поделать, но мне это кажется ошибкой.

Она вздохнула. Затем немного оживилась.

— Но, с другой стороны, я получила отрадное заверение из потустороннего мира: «Мужество и терпение — и будет найден выход». И в самом деле, когда сегодня этот милый майор Портер встал и сказал таким твердым мужественным голосом, что бедняга убитый — Роберт Андерхей, тут я увидела, что выход найден! Удивительно, не правда ли, мосье Пуаро, что все оборачивается к лучшему?

— Даже убийство! — сказал Эркюль Пуаро.

Глава 7

Пуаро вошел в гостиницу «Олень» в задумчивом настроении и слегка поеживаясь, так как дул резкий восточный ветер. Холл был пуст. Он открыл дверь направо. В комнате пахло застоявшимся дымом, и огонь почти потух.

Пуаро на цыпочках подошел к двери в конце холла, на которой была надпись «Только для постоянных жильцов». Здесь огонь горел хорошо, но в большом кресле, уютно грея ноги у огня, сидела монументальная старая леди, которая взглянула на Пуаро так яростно, что он с извинениями ретировался.

Некоторое время он стоял в холле, глядя то на застекленную дверь пустой конторы, то на дверь с надписью «Кофейная». По собственному опыту Пуаро хорошо знал, что кофе в деревенских гостиницах подается неохотно и только к завтраку, и даже тогда его главной составной частью является водянистое горячее молоко. Здесь маленькие чашечки мутной жидкости, называемой «черным кофе», подавались не в кофейной, а в гостиной. Виндзорский суп, бифштекс по-венски и паровой пудинг, составлявшие обед, можно было получить в кофейной ровно в семь. А до тех пор в просторных помещениях «Оленя» царила полнейшая тишина.

Погрузившись в размышления, Пуаро пошел вверх по лестнице. Вместо того чтобы свернуть налево, где была его собственная комната номер одиннадцать, он свернул направо и остановился перед дверью пятого номера. Огляделся.

Тишина и пустота. Пуаро открыл дверь и вошел.

Полиция в комнате больше не появлялась. Видно было, что здесь недавно сделали уборку. На полу не было ковра. Очевидно, старый толстый ковер пошел в чистку. Одеяла были сложены на кровати аккуратной стопкой.

Прикрыв за собой дверь, Пуаро обошел комнату и осмотрел ее меблировку: письменный стол, старомодный, хорошего красного дерева комод, высокий гардероб из того же материала (вероятно, тот, который маскировал дверь в четвертый номер), большая металлическая двуспальная кровать, умывальник с холодной и горячей водой — дань современности и недостатку прислуги, большое, но довольно неудобное кресло, два стула, тяжелый мраморный камин с прямыми углами и старомодной викторианской решеткой, кочерга и совок, принадлежащие к тому же набору, что и каминные щипцы.

У камина Пуаро наклонился и осмотрел его. Послюнив палец, он провел им по правому углу камина. Палец слегка почернел. Он повторил эту операцию другим пальцем у левого угла камина. На этот раз палец был совершенно чист.

«Так», — сказал себе Пуаро.

Он осмотрел умывальник. Затем подошел к окну. Оно выходило на какую-то плоскую кровлю (крыша гаража, догадался он) и на маленькую улицу. Отсюда нетрудно забраться в номер и уйти незамеченным. Впрочем, так же легко подняться сюда незамеченным и по лестнице. Он только что сам это проделал.

Пуаро спокойно удалился, бесшумно закрыв за собой дверь. Он пошел в свою комнату. В ней было очень холодно. Он снова спустился в холл, поколебался, но потом, подгоняемый вечерним холодом, решительно вошел в комнату «Только для постоянных жильцов», придвинул к огню второе кресло и сел.

Монументальная старая леди вблизи выглядела еще более устрашающей. У нее были серо-стальные волосы, пышно растущие усы, и, когда она заговорила, выяснилось, что у нее глубокий, внушающий ужас голос.

— Эта гостиная, — сказала она, — предназначена только для лиц, проживающих в отеле.

— Я проживаю в этом отеле, — ответил Эркюль Пуаро.

Старая леди минуты две размышляла, прежде чем возобновить атаку, затем сказала тоном обвинения:

— Вы иностранец.

— Да, — ответил Эркюль Пуаро.

— По моему мнению, — сказала старая леди, — вы все должны вернуться.

— Куда вернуться? — спросил Пуаро.

— Туда, откуда и приехали, — твердо заявила старая леди; как бы подводя итог, прибавила:

— Иностранцы! — и фыркнула.

— Это было бы трудно, — мягко сказал Пуаро.

— Чепуха, — отрезала старая леди. — А за что же мы сражались в этой войне? За то, чтобы все могли вернуться на свои места и жить там.

Пуаро не стал спорить. Он уже знал, что у каждого человека существует своя версия того, «за что мы сражались в этой войне».

Воцарилась враждебная тишина.

— Я не знаю, что за времена теперь наступают, — сказала старая леди. — Просто не знаю. Каждый год я приезжаю и останавливаюсь здесь. Мой муж умер здесь шестнадцать лет назад. Он похоронен здесь. Я каждый год приезжаю на месяц.

— Благочестивое паломничество, — сказал Пуаро вежливо.

— И каждый год дела обстоят все хуже и хуже. Никакого обслуживания. Несъедобная пища. Бифштекс по-венски, как бы не так! Бифштексы делают из огузка или из филея, а не из тощей конины…

Пуаро печально покачал головой.

— Одно хорошо: они закрыли этот аэродром, — сказала старая леди. — Просто позор, когда молодые летчики приходили сюда с этими ужасными девицами. Ну и девицы! Не знаю, о чем только думают их матери. Разрешать им так шляться! Я порицаю правительство: матерей посылают работать на заводах, освобождают только тех, у кого маленькие дети. Чепуха и ерунда! За маленьким ребенком каждый может присмотреть. Младенец не побежит за солдатами. А за девушками от четырнадцати до восемнадцати лет действительно надо смотреть. Им нужны матери. Только они могут знать, что у дочек на уме. Солдаты! Летчики! Только об этом девчонки и думают… Американцы! Негры! Поляки…

Возмущение старой леди было так велико, что она закашлялась. Когда кашель прошел, она продолжала, все больше распаляясь:

— Почему вокруг их лагерей колючая проволока? Чтобы солдаты не приставали к девушкам? Нет, чтобы девушки не приставали к солдатам! Они просто помешаны на мужчинах. Посмотрите, как они одеваются. Брюки! А некоторые дуры носят шорты! Они не делали бы этого, если бы знали, как это выглядит сзади!

— Я согласен с вами, мадам…

— А что они носят на головах?! Шляпы? Нет, скрученный кусок материи, а лица покрывают краской и пудрой. Грязное пятно вокруг рта. Красные ногти не только на руках, но и на ногах!..

Старая леди сделала передышку и выжидательно посмотрела на Пуаро. Он вздохнул и покачал головой.

— Даже в церкви, — продолжала старая леди, — без шляпы. Иногда даже без этих глупых шарфов. Только эти безобразные, завитые перманентом волосы. Волосы? Никто сейчас и не знает, что такое волосы. Когда я была молода, я могла сидеть на своих волосах!..

Пуаро бросил украдкой взгляд на серо-стальные букли. Казалось невероятным, что эта свирепая старая леди когда-то была молода.

— На днях одна из них заглянула сюда, — продолжала старая леди. — Повязанная оранжевым шарфом, накрашенная и напудренная. Я посмотрела на нее. Я только посмотрела на нее! И она ушла обратно!

— Она не принадлежала к постоянным жильцам, — продолжала старая леди. — Ни одна подобная особа здесь не останавливается, слава Богу. Так что же ей понадобилось в спальне мужчины? Отвратительно, иначе не назовешь. Я сказала об этой девице хозяйке, этой Липинкот, но она так же испорчена, как и все, — готова бежать на край света ради любого, кто носит брюки.

У Пуаро пробудился легкий интерес к рассказу.

— Та женщина вышла из спальни мужчины? — переспросил он.

Старая леди с жаром ухватилась за эту тему.

— Да, именно так. Я видела ее своими собственными глазами. Из пятого номера.

— А в какой день это было?

— Накануне того дня, когда поднялся весь этот шум с убитым мужчиной. Какой позор, что все это случилось здесь. Раньше это было очень приличное старомодное местечко. А теперь…

— А в котором часу дня это было?

— Дня? Это было вовсе не днем. Вечером. Даже поздно вечером. Совершенный позор! После десяти. Я ложусь спать в четверть одиннадцатого. И вот она выходит из номера пятого, наглая бесстыдница, пялится на меня, затем снова скрывается в номере, смеясь и болтая с тем мужчиной.

— Вы слышали его голос?

— Я же говорю вам. Она исчезает за дверью, а он кричит: «Уходи, убирайся отсюда, я уже сыт по горло!» Красиво, когда мужчина так разговаривает с девушкой! Но они сами виноваты. Нахалки!..

— Вы этого не рассказывали полиции? — спросил Пуаро.

Она пронзила его взглядом василиска[3] Василиск — сказочное чудовище, змей, убивающий взглядом и дыханием. и, шатаясь, поднялась с кресла. Возвышаясь над ним и глядя сверху вниз, она произнесла:

— У меня никогда никаких дел с полицией не было. С полицией! Вот еще! Я — и полиция?!

Бросив последний злобный взгляд на Пуаро и дрожа от ярости, она вышла из комнаты.

Несколько минут Пуаро сидел, задумчиво поглаживая усы, а затем пошел искать Беатрис Липинкот.

— О да, мосье Пуаро, вы имеете в виду старую миссис Лидбеттер? Вдова каноника Лидбеттера, она каждый год приезжает сюда, но, конечно, между нами говоря, она — сущее наказание. Иногда она ужасно груба с людьми и, кажется, не понимает, что в наше время многое изменилось. Правда, ей почти восемьдесят.

— Но она в ясном уме? Она сознает, что говорит?

— О да! Она весьма проницательная старая леди. Иногда даже слишком.

— Вы не знаете, что за молодая женщина приходила к убитому во вторник вечером?

Лицо Беатрис выразило удивление.

— Я не помню, чтобы молодая женщина приходила к нему. Как она выглядела?

— На голове у нее был оранжевый шарф, лицо, насколько я понял, сильно накрашено. Она была в номере и говорила с Арденом во вторник в десять пятнадцать вечера.

— Честное слово, мосье Пуаро, понятия не имею!

Задумавшись, Пуаро отправился искать инспектора Спенса.

Спенс выслушал рассказ Пуаро молча. Затем он откинулся в кресле и медленно кивнул головой.

— Странно, не правда ли? — сказал он. — Как часто нам приходится возвращаться к той же старой формуле: «Cherchez la femme».

Французское произношение инспектора было не так хорошо, как у сержанта Грейвса, но он гордился им. Он встал и пересек комнату. Затем вернулся, держа что-то в руке. Это была губная помада в золоченом картонном футлярчике.

— У нас с самого начала было свидетельство того, что в деле может быть замешана женщина, — сказал он.

Пуаро взял помаду и слегка мазнул ею по тыльной стороне ладони.

— Хорошего качества, — сказал он. — Темно-вишневый цвет, обычно употребляемый брюнетками.

— Да. Она была найдена на полу в пятом номере. Закатилась под комод, и вполне допустимо, что пролежала там некоторое время. Никаких отпечатков пальцев. Но теперь ведь нет такого разнообразия губной помады, как раньше. Всего несколько цветов.

— И разумеется, вы уже провели расследование?

Спенс улыбнулся.

— Да, — сказал он, — мы уже провели расследование, как вы называете. Розалин Клоуд употребляет такую помаду. И Лин Марчмонт. Фрэнсис Клоуд использует более мягкий оттенок. Миссис Лайонел Клоуд совсем не красит губы. Миссис Марчмонт предпочитает бледно-розовый цвет. Беатрис Липинкот, видимо, не употребляет такой дорогой помады, ее служанка Глэдис — тоже…

Он остановился.

— Вы досконально все разузнали, — сказал Пуаро.

— Не достаточно досконально. Теперь похоже, будто в деле замешан кто-то посторонний — быть может, какая-нибудь женщина, которую Андерхей знал раньше.

— И которая была у него во вторник в десять пятнадцать вечера?

— Да, — сказал Спенс и прибавил со вздохом:

— Это снимает подозрения с Дэвида Хантера.

— Вы уверены?

— Да. Его светлость наконец соизволили дать показания. После того как его поверенный приходил и увещевал его. Вот его собственный отчет о том, где он был.

Пуаро читал аккуратно отпечатанную записку:

«Выехал из Лондона в Вормсли Хит поездом четыре шестнадцать. Прибыл туда в пять тридцать. Пошел в Фэрроубэнк пешеходной тропой».

— Причина его приезда, — вставил старший инспектор, — необходимость, по его словам, взять некоторые вещи, оставшиеся здесь, письма и бумаги, чековую книжку, а также посмотреть, не вернулись ли рубашки из стирки.

Разумеется, рубашек еще не было. Честное слово, стирка в наши дни превращается в целую проблему. Уже четыре недели, как у нас взяли стирку, в доме не осталось ни одного чистого полотенца, и теперь моя жена сама стирает все мои вещи…

После этого по-человечески очень понятного отступления старший инспектор вернулся к показаниям Дэвида.

«Ушел из Фэрроубэнка в семь двадцать пять и утверждает, что, опоздав на поезд семь тридцать, пошел погулять, потому что до девяти двадцати поезда нет…»

— В каком направлении он отправился гулять?

Инспектор посмотрел на свои записи.

— Говорит, что к Даунс Копс, Бэтс Хилл и Лонг Ридж.

— То есть полный круг в обход Белой виллы.

— Честное слово, вы на лету усваиваете местную географию, мосье Пуаро!

Пуаро улыбнулся и покачал головой.

— Нет, я не знаю перечисленных вами мест. Я просто угадал.

— Ах так, просто угадали? — Инспектор покосился на Пуаро. — Затем, по его словам, когда он поднялся на Лонг Ридж, он понял, что должен поторапливаться, и помчался прямиком к станции Вормсли Хит. Он еле-еле поспел на поезд, прибыл на вокзал Виктории в десять сорок пять, пошел в Шепердс-Корт, прибыл туда в одиннадцать часов. Последнее подтверждает миссис Гордон Клоуд.

— А чем подтверждается все остальное?

— Подтверждения есть, хотя их крайне мало. Роули Клоуд и другие видели, как он приехал в Вормсли Хит. Служанок не было дома (у Дэвида, конечно, есть свой ключ), так что они его не видели, но нашли в библиотеке окурок папиросы, весьма их заинтриговавший, а также обнаружили беспорядок в бельевом шкафу. Затем один из садовников, работавший допоздна — закрывал теплицы, кажется, — заметил его. Мисс Марчмонт встретила его у Мардонского леса, когда он бежал к поезду.

— Кто-нибудь видел, успел ли он на поезд?

— Нет, но он позвонил по телефону из Лондона мисс Марчмонт в одиннадцать ноль пять.

— Это проверено?

— Да, мы уже получили ответ на запрос о звонках по этому номеру. Был телефонный разговор в кредит в одиннадцать ноль четыре, с Вормсли Вейл, номер 34. Это номер мисс Марчмонт.

— Очень, очень интересно, — пробормотал Пуаро.

Но Спенс продолжал старательно и методично:

— Роули Клоуд ушел от Ардена без пяти девять. Он совершенно уверен, что не раньше. Примерно в девять десять Лин Марчмонт видит Дэвида Хантера у Мардонского леса. Предположим даже, что он пробежал всю дорогу от «Оленя», — было ли у него время встретиться с Арденом, поссориться с ним, убить его и добраться до леса? Мы тщательно рассчитали все, и не думаю, что это возможно. Однако теперь мы начинаем сначала. Арден вовсе не был убит в девять часов, он еще был жив в четверть одиннадцатого, если только это не приснилось вашей старой леди. Он был убит или той женщиной, которая обронила свою губную помаду, женщиной в оранжевом шарфе, или кем-то, кто вошел после ухода этой женщины. И тот, кто совершил убийство, предусмотрительно перевел стрелки часов назад, на девять десять…

— Что сильно осложнило бы положение Хантера, если бы он не встретил случайно Лин Марчмонт в том месте, где он никак не мог ожидать ее встретить, — сказал Пуаро.

— Да, осложнило бы. Поезд девять двадцать — последний из Вормсли Хит. Уже темнело. Этим поездом всегда едут игроки в гольф. Никто не заметил бы Дэвида, да станционные служащие и не знают его в лицо. А в Лондоне он не взял такси. Так что в этом случае только слова его сестры подтверждали бы, что он действительно вернулся в Шепердс-Корт тогда, когда он говорит.

Пуаро молчал, и Спенс спросил:

— О чем вы думаете, мосье Пуаро?

Пуаро сказал:

— Продолжительная прогулка вокруг Белой виллы. Встреча в Мардонском лесу. Позднее — телефонный звонок… А Лин Марчмонт помолвлена с Роули Клоудом… Очень бы мне хотелось знать, о чем они тогда говорили по телефону?

— Вами движет свойственное людям любопытство?

— О да! — ответил Пуаро. — Мною всегда движет именно такого рода любопытство.

Глава 8

Становилось поздно, но Пуаро хотел нанести еще один визит. Он подошел к дому Джереми Клоуда. Там маленькая, смышленая на вид служанка провела его в кабинет, в котором хозяина не было.

Оставшись один, Пуаро с интересом огляделся. Даже дома у Джереми все очень правильно и сухо, как пыль, подумал он. На письменном столе стоял большой портрет Гордона Клоуда. Другая выцветшая фотография изображала лорда Эдварда Трентона верхом на коне. Пуаро рассматривал этот портрет, когда вошел Джереми Клоуд.

— А, простите, — в некотором смущении Пуаро поставил назад фотографию.

— Отец моей жены, — сказал Джереми с горделивой ноткой в голосе. — И одна из его лучших лошадей Честнат. Пришла второй на дерби тысяча девятьсот двадцать четвертого года. Вы интересуетесь скачками?

— Увы, нет.

— Поглощают массу денег, — сухо сказал Джереми. — Лорд Эдвард обанкротился из-за них, был вынужден уехать за границу и жить там. Да, этот спорт — дорогое удовольствие.

Но все же в его голосе по-прежнему звучала та же горделивая нотка.

Пуаро решил, что сам Джереми скорее выбросил бы деньги на улицу, чем вложил в лошадей, но люди, поступающие так, вызывают у него тайное восхищение. Клоуд продолжал:

— Чем могу быть полезен, мосье Пуаро? Вся наша семья в долгу перед вами за то, что вы разыскали майора Портера, который опознал убитого.

— Кажется, вся семья ликует по этому поводу, — сказал Пуаро.

— О, это несколько преждевременная радость, — сухо возразил Джереми. — Еще много воды должно утечь. Ведь смерть Андерхея в Африке была установлена. Нужны годы, чтобы опровергнуть такого рода факт. К тому же показания Розалин были очень определенны. Она произвела хорошее впечатление на суд…

Казалось, Джереми Клоуд не хотел рассчитывать на какое-либо улучшение в своем будущем.

Затем, раздраженным и усталым жестом отодвинув какие-то бумаги, он сказал:

— Но вы хотели видеть меня.

— Я хотел спросить вас, мистер Клоуд, вполне ли вы уверены, что ваш брат не оставил завещания? Я имею в виду завещания, сделанного после женитьбы…

На лице Джереми отразилось удивление.

— Не думаю, чтобы когда-нибудь возникало такое предположение. И до отъезда из Нью-Йорка он, безусловно, не делал завещания.

— Он мог его составить за два дня пребывания в Лондоне.

— У юриста?

— Или написать его самолично.

— И заверить его? А кто бы его мог заверить?

— В доме было трое слуг, — напомнил ему Пуаро. — Трое слуг, которые погибли в ту же ночь, что и он.

— Гм… Да… Но даже в том случае, если он поступил, как вы предполагаете, завещание тоже погибло при бомбежке.

— Ну, это еще вопрос. Недавно множество документов, которые считались полностью утраченными, было расшифровано новым способом. Например, документы, испепеленные внутри домашних сейфов, но не настолько поврежденные, чтобы их не удалось прочитать.

— В самом деле, мосье Пуаро, ваша идея чрезвычайно интересна. Чрезвычайно интересна. Но я не думаю… Нет, я просто не верю, чтобы из этого что-нибудь вышло… Насколько мне известно, в доме на Шеффилд-Террас не было сейфа. Гордон все ценные бумаги и прочее держал в своей конторе, а там завещания, безусловно, не было.

— Но ведь можно сделать запрос, — настаивал Пуаро. — Навести справки. Вы можете уполномочить меня сделать это?

— О, конечно, конечно. Было бы очень любезно с вашей стороны заняться этим. Но, боюсь, у меня нет никакой веры в успех этой затеи. Разве что случайно… Так вы, значит, сразу возвращаетесь в Лондон?

Глаза Пуаро сузились: в тоне Джереми прозвучало явное нетерпение.

«Возвращаетесь в Лондон»… Неужели они все хотят, чтобы он ушел с дороги?

Прежде чем он смог ответить, открылась дверь и вошла Фрэнсис Клоуд.

Пуаро поразили два обстоятельства. Во-первых, то, что она выглядела совершенно больной. Во-вторых, очень сильное сходство ее с фотографией отца.

— Мосье Пуаро пришел навестить нас, дорогая, — сказал без всякой необходимости Джереми.

Она пожала ему руку, и Джереми Клоуд немедленно сообщил ей предложение Пуаро поискать завещание.

Фрэнсис выразила сомнение.

— Очень мало шансов, мне кажется.

— Мосье Пуаро возвращается в Лондон и любезно предложил навести справки.

— Насколько я знаю, майор Портер возглавлял противовоздушную оборону в этом районе, — сказал Пуаро.

Странное выражение мелькнуло на лице миссис Клоуд.

— А кто такой этот майор Портер?

Пуаро пожал плечами.

— Офицер в отставке, живущий на пенсию.

— Он действительно был в Африке?

Пуаро с любопытством посмотрел на нее.

— Конечно, мадам. А почему бы и нет?

Она сказала с отсутствующим видом:

— Не знаю. Он изумил меня.

— Да, миссис Клоуд, — произнес Пуаро. — Это мне понятно.

Она быстро взглянула на него. Что-то похожее на страх промелькнуло в ее глазах.

Повернувшись к мужу, она сказала:

— Джереми, мне очень жаль Розалин. Она совсем одна в Фэрроубэнке и, наверно, очень подавлена арестом Дэвида. Ты не будешь возражать, если я приглашу ее пожить пока здесь, у нас?

— А ты думаешь, что это было бы желательно, дорогая? — спросил Джереми с сомнением в голосе.

— О, желательно? Я не знаю, но нужно быть гуманным. Она так беспомощна.

— Вряд ли она согласится.

— Но, во всяком случае, я могу пригласить ее.

Адвокат спокойно сказал:

— Ну, сделай так, если от этого почувствуешь себя счастливее.

— Счастливее?

Это слово вырвалось у нее со странной горечью. Затем она быстро взглянула на Пуаро.

Пуаро вежливо пробормотал:

— Разрешите мне попрощаться с вами.

Она проводила его в переднюю.

— Вы возвращаетесь в Лондон?

— Я поеду туда завтра, но самое большее на двадцать четыре часа. А потом я вернусь в гостиницу «Олень», где вы найдете меня, мадам, если я вам понадоблюсь.

Она резко спросила:

— Зачем вы можете мне понадобиться?

Пуаро не ответил на вопрос и просто повторил:

— Я буду в «Олене»…

Позже, в ту же ночь, Фрэнсис Клоуд говорила мужу:

— Я не верю, что этот человек едет в Лондон по той причине, которую называет. Я не верю всем этим разговорам о том, что Гордон составил завещание. А ты веришь этому, Джереми?

Безнадежный, усталый голос ответил ей:

— Нет, Фрэнсис, нет, он едет по какой-то другой причине.

— По какой?

— Понятия не имею.

Фрэнсис спросила:

— А что мы будем делать, Джереми? Что нам теперь делать?

Помолчав, он ответил:

— Я думаю, Фрэнсис, остается делать только одно…

Глава 9

Испросив у Джереми Клоуда необходимые полномочия и документы, Пуаро быстро получил ответы на все свои вопросы. Ответы были вполне определенны.

Дом был разрушен до основания. Участок был расчищен только совсем недавно, при подготовке к новой стройке. Никого не осталось в живых, кроме Дэвида Хантера и миссис Клоуд. В доме находилось трое слуг: Фредерик Гейм, Элизабет Гейм и Эйлин Карриган. Все трое погибли сразу. Гордон Клоуд был вынесен живым, но скончался по дороге в больницу, не приходя в сознание.

Пуаро записал фамилии и адреса родственников троих слуг. «Возможно, — объяснил он, — что слуги сообщали своим друзьям какие-нибудь сплетни или пересуды, и это может дать мне ключ к некоторым крайне необходимым сведениям…»

Чиновник, с которым он говорил, был настроен очень скептически. Геймы были родом из Дорсета, а Эйлин Карриган — из графства Корк.

Затем Пуаро направил стопы к квартире майора Портера. Он помнил слова Портера, что тот прежде возглавлял противовоздушную оборону, и надеялся, что майор мог быть на дежурстве в ту самую ночь и видеть что-либо из происшедшего на Шеффилд-Террас.

Были у Пуаро и другие причины желать разговора с майором Портером.

Свернув за угол улицы Эджвей, он был поражен, увидев полицейского в форме возле того самого дома, куда он направлялся. Мальчишки и другие какие-то люди стояли кольцом, глазея на окна дома.

Сердце Пуаро упало: по этим признакам он понял, что произошло.

Констебль преградил Пуаро путь.

— Туда нельзя, сэр, — сказал он.

— Что случилось?

— Вы ведь не живете в этом доме, сэр?

Пуаро покачал головой.

— К кому вы шли?

— Я хотел видеть майора Портера.

— Вы его друг, сэр?

— Не могу претендовать на звание друга. А что случилось?

— Джентльмен застрелился, насколько я понимаю. А вот и инспектор.

Дверь открылась, и вышли двое. Один из них был местным инспектором, а в другом Пуаро узнал сержанта Грейвса из Вормсли Вейл. Сержант тоже узнал Пуаро и познакомил его с инспектором.

— Лучше войдем, — сказал инспектор.

Все трое вошли в дом.

— Они телефонировали в Вормсли Вейл, — объяснил Грейвс. — И старший инспектор Спенс послал меня сюда.

— Самоубийство?

Инспектор ответил:

— Да. Кажется, ясный случай. Не знаю, может, на него подействовало то, что ему пришлось давать показания на дознании. Иногда это странно действует на людей. Но он, насколько я понял, последнее время вообще был в подавленном настроении. Финансовые трудности и так далее. Застрелился из собственного револьвера.

Пуаро спросил:

— Вы разрешите мне пройти наверх?

— Если хотите, мосье Пуаро. Проведите, сержант.

— Да, сэр.

Грейвс повел Пуаро в комнату на втором этаже. Комната выглядела так же, как ее помнил Пуаро: блеклых цветов старые ковры, книги. Майор Портер сидел в большом кресле. Его поза была почти естественной, только голова упала вперед. Правая рука повисла сбоку, и под ней, на ковре, лежал револьвер. В воздухе до сих пор чувствовался очень слабый запах пороха.

— Считают, что это произошло часа два назад, — сказал Грейвс. — Никто не слышал выстрела. Хозяйка ходила за покупками.

Пуаро хмурился, глядя на неподвижную фигуру Портера с маленькой опаленной ранкой на правом виске.

— Уже составили себе представление, почему он это сделал, мосье Пуаро? — спросил Грейвс.

Он относился к Пуаро почтительно, потому что видел почтительное отношение к нему инспектора Спенса. По его же личному мнению, Пуаро был тоже одним из этих ужасных старых отставников.

Пуаро с отсутствующим видом ответил:

— Да-да, причина была очень основательная. Трудность не в этом.

Его взгляд упал на маленький столик слева от майора Портера. На нем стояла большая, тяжелая стеклянная пепельница, лежала трубка и коробок спичек. Ничего больше. Он обвел комнату глазами. Затем подошел к бюро, крышка которого была открыта.

Здесь все было очень аккуратно. Бумаги тщательно сложены. В центре — маленькое пресс-папье, письменный прибор с ручкой и двумя карандашами, пачка чистой бумаги и марки. Все в полном порядке. Обычная жизнь и упорядоченная смерть… Ну, конечно… в этом все дело… вот чего не хватает! Он спросил у Грейвса:

— Он не оставил никакой записки? Никакого письма к коронеру?

Грейвс покачал головой.

— Нет, не оставил. А от бывшего военного можно было этого ожидать.

— Да, это очень странно…

Пунктуальный в жизни, майор Портер оказался не пунктуальным в смерти.

То, что Портер не оставил записки, думал Пуаро, было не правильно.

— Это будет ударом для Клоудов, — сказал Грейвс. — Для них это означает потерю позиций. Им придется выискивать еще кого-нибудь, кто близко знал Андерхея…

Он в нетерпении переступил с ноги на ногу.

— Хотите еще что-нибудь посмотреть, мосье Пуаро?

Пуаро отрицательно покачал головой и вслед за Грейвсом вышел из комнаты.

На лестнице они встретили хозяйку. Она явно наслаждалась своей причастностью к волнующему событию и сразу начала тараторить. Грейвс проворно удалился, предоставив одному Пуаро выслушивать ее болтовню.

— Просто не могу перевести дыхание. Сердце, вот это что. Грудная жаба. От нее умерла моя мать, упала замертво, идя по рынку. Я сама чуть не упала, когда нашла его… О, во мне все перевернулось! Никогда ничего подобного не ожидала, хотя он уже давно был в подавленном настроении. Беспокоился из-за денег, я думаю, и жил впроголодь. А ведь никогда не позволял угостить себя чем-нибудь. И потом, вчера ему пришлось ехать в Остшир, в Вормсли Вейл, давать показания в суде. Это подействовало на его разум, это точно. Он выглядел ужасно, когда вернулся. Шагал по комнате всю ночь. Взад и вперед, взад и вперед. Там человек был убит, и его большой друг, как говорят. Бедняга, это потрясло его. Взад и вперед, взад и вперед. А потом я пошла за покупками, мне пришлось долго простоять в очереди за рыбой, и я поднялась спросить, не выпьет ли он чашку чая, а он сидит, несчастный, револьвер выпал из руки, а сам откинулся в кресле. Это ужасно на меня подействовало, честное слово. Пришлось звать полицию и все такое… И я спрашиваю: каким же становится мир?

— Мир становится трудным для жизни, — медленно ответил Пуаро, — и это касается всех, кроме сильных.

Глава 10

Был девятый час, когда Пуаро вернулся в «Олень». Его ждала записка от Фрэнсис Клоуд с просьбой прийти к ней. Он пошел тотчас же.

Фрэнсис ждала его в гостиной. Этой комнаты он раньше не видел. Открытые окна выходили в обнесенный высоким забором сад, где в полном цвету стояли груши. На столах были вазы с тюльпанами. Навощенная старая мебель сияла, медь решетки и угольные щипцы весело поблескивали. В камине горел яркий огонь.

«Очень красивая комната», — подумал Пуаро.

— Вы сказали, что я захочу вас видеть, мосье Пуаро. Вы были совершенно правы. Мне надо кое-что сказать. И я думаю, лучше всего рассказать это вам.

— Всегда легче, мадам, рассказывать новость тому, кто уже прекрасно знает, в чем она заключается.

— Вы думаете, что знаете, о чем я собираюсь рассказать?

Пуаро кивнул.

— С каких пор?..

Она оставила вопрос неоконченным, но он поспешно ответил:

— С того момента, как я увидел фотографию вашего отца. В вашей семье очень сильны черты фамильного сходства. Нельзя было бы сомневаться в том, что вы и он — родственники. И так же сильно проявлялось это сходство у человека, который пришел сюда под именем Инока Ардена.

Она вздохнула — глубокий, печальный вздох.

— Да-да, вы правы, хотя у бедного Чарлза была борода. Это был мой двоюродный брат, мосье Пуаро. Я никогда не знала его хорошо, но когда мы были маленькими детьми, мы играли вместе… А теперь я привела его к смерти — к отвратительной, жалкой смерти…

Минуты две они молчали. Затем Пуаро мягко сказал:

— Вы расскажете мне…

Она очнулась.

— Да, это надо рассказать. Мы были в отчаянном денежном положении — вот с чего все началось. Мой муж… у моего мужа были серьезные неприятности… самые скверные неприятности. Ему угрожало бесчестье, быть может, тюрьма… Да, собственно, и сейчас еще угрожает… Поверьте, мосье Пуаро, тот план, который я составила и осуществила, — это мой план, муж не имеет к нему ни малейшего отношения. Подобные планы вообще ему совершенно несвойственны — для него это слишком рискованно. Я же никогда не боялась риска. И должно быть, всегда была неразборчива в средствах. Например, я прежде всего попросила в долг у Розалин Клоуд. Не знаю, дала бы она мне денег или нет, будь она одна. Но вмешался ее брат. Он был в отвратительном настроении и нанес мне — так я считаю — незаслуженное оскорбление.

Поэтому, обдумывая свой план и приводя его в исполнение, я не испытывала никаких угрызений совести. Надо вам сказать, что в прошлом году мой муж пересказал мне довольно интересный разговор, который он слышал в клубе.

Насколько я знаю, вы присутствовали при этом разговоре, поэтому я не буду вдаваться в подробности. Он позволял предположить, что первый муж Розалин не умер — и в таком случае, разумеется, у нее не было бы никаких прав на деньги Гордона. Конечно, это было лишь неясное предположение, но оно засело в нашем сознании как некий слабый шанс, который мог бы осуществиться. И мне внезапно пришло в голову, что можно кое-что сделать, используя это предположение. Чарлз, мой кузен, жил в деревне, в очень бедственном положении. Он побывал в тюрьме и был совершенно беспринципен, но на войне держался хорошо. Я попросила его помочь нам… Конечно, это был шантаж, не более и не менее. Но мы думали, что у нас хорошие шансы на успешное завершение этого дела. В худшем случае, думала я, Дэвид Хантер откажется платить. Я не думала, что он мог бы обратиться в полицию: люди, подобные ему, не любят полиции…

Ее голос зазвучал глуше.

— Наш план как будто бы удался. Обмануть Дэвида оказалось легче, чем мы думали. Конечно, Чарлз не мог прямо выдавать себя за Роберта Андерхея. Розалин в один момент разоблачила бы его. Но, к счастью, она переехала в Лондон, и это дало Чарлзу возможность, по крайней мере, намекнуть, что, может быть, он сам и есть Роберт Андерхей. Итак, как я уже говорила, Дэвид, казалось, попался на нашу удочку. А вместо этого…

Голос ее теперь задрожал.

— Нам следовало знать, что Дэвид — опасный человек. Чарлз умер… убит… А если бы не я, он был бы жив. Я послала его на смерть…

Спустя некоторое время она продолжала сухим тоном:

— Вы можете представить себе, что я испытываю с тех пор.

— Тем не менее, — сказал Пуаро, — вы быстро сообразили, как действовать дальше. Это вы подговорили майора Портера опознать в вашем кузене Роберта Андерхея?..

Но она прервала его:

— Нет, клянусь вам, нет! — повторяла она со страстью. — Только не это! Никто не был удивлен больше меня… Удивлен? Да нет, я была просто ошарашена, когда этот майор Портер вышел и заявил, что Чарлз — наш Чарлз! — это Роберт Андерхей. Я этого не могла понять… И до сих пор не понимаю.

— Но кто-то ходил к майору Портеру. Кто-то уговорил его или подкупил, чтобы он опознал в убитом Андерхея…

Фрэнсис решительно сказала:

— Только не я. И не Джереми. Ни он, ни я не способны на это. О, я понимаю, для вас это звучит абсурдно! Вы считаете, что раз я способна на шантаж, то так же легко пошла бы и на мошенничество. Но для меня между шантажом и мошенничеством лежит пропасть. Вы должны понять: я была внутренне убеждена — да и сейчас тоже, — что мы имеем право на часть денег Гордона. Я была готова добыть обманом то, что мне не удалось получить честным путем. Но сознательно, обдуманно лишить Розалин всего, ложно показав, что она вовсе не жена Гордона… О нет, уверяю вас, мосье Пуаро, этого я не могла бы сделать. Прошу вас, прошу, верьте мне.

— Я считаю, — медленно сказал Пуаро, — что каждый способен только на определенного рода дурные поступки. Я верю вам.

Затем он пристально взглянул на нее.

— Вам известно, миссис Клоуд, что майор Портер сегодня днем застрелился?

Она отпрянула. В ее широко раскрытых глазах застыл ужас.

— О нет, мосье Пуаро, не может быть!

— Да, мадам. Видите ли, майор Портер был честным человеком. Он оказался в тяжелом материальном положении, и, когда пришло искушение, он, как и многие другие, не смог устоять. Ему могло показаться, он мог убедить себя, что его ложь морально оправдана. Он уже раньше был глубоко предубежден против женщины, на которой женился его друг Андерхей. Он считал, что она низко поступила с его другом. А затем эта бессердечная маленькая авантюристка вышла замуж за миллионера и завладела состоянием своего второго мужа в ущерб его собственной родне. Портеру, наверно, казалось заманчивым вставлять ей палки в колеса. Ему казалось, она заслужила это. И кроме того, опознав убитого, он обеспечил бы себе будущее. Когда Клоудов восстановили бы в правах, он. Портер, получил бы свою долю… Да, я вижу, как велико было искушение. Но, как и многим людям его типа, ему не хватало воображения. Он никогда не предполагал, что будет чувствовать себя так ужасно во время дознания. Это было заметно. А в ближайшем будущем ему предстояло повторить ту же ложь под присягой. И не только это: был арестован человек, обвиненный в убийстве, и ложное опознание убитого дало очень весомое подтверждение этому обвинению. Майор вернулся домой, честно посмотрел фактам в лицо и избрал тот выход, который казался ему наилучшим.

— Он застрелился?

— Да.

Фрэнсис пробормотала:

— Он не сказал, кто… Кто?

Пуаро медленно покачал головой.

— Нет. У него был свой кодекс чести. Никаких указаний на того, кто уговорил его совершить клятвопреступление.

Пуаро пристально смотрел на женщину. Да, несомненно, она испытала облегчение при этом известии. Но это было естественно в любом случае…

Она встала и подошла к окну, потом сказала:

— Итак, мы в том же положении, что были вначале…

Хотел бы знать Пуаро, о чем она сейчас думала.

Глава 11

На следующее утро инспектор Спенс употребил почти то же выражение, что и Фрэнсис.

— Итак, мы снова там, где начинали, — сказал он со вздохом. — Мы должны узнать, кто же на самом деле был этот Инок Арден.

— Это я вам могу сказать, инспектор, — сказал Пуаро. — Его настоящее имя Чарлз Трентон.

— Чарлз Трентон! — Инспектор свистнул. — Гм, один из этих Трентонов… Так, надо думать, это она его подтолкнула… то есть миссис Джереми… Однако мы вряд ли сможем доказать ее связь с этим делом. Чарлз Трентон. Мне кажется, я припоминаю…

Пуаро кивнул.

— Да. Он был под судом.

— Помню. Если не ошибаюсь, мошенничество в отелях. Являлся обычно в «Ритц», выходил оттуда, как будто живет там, и покупал «роллс-ройс» при условии, что будет его испытывать все утро, объезжал самые дорогие магазины и покупал вещи, и могу вас заверить, что чеки, данные человеком, которого у входа ждет «роллс», чтоб отвезти его покупки в «Ритц», не будут подвергаться сомнению. Кроме того, у него прекрасные манеры, он отлично воспитан. Он действительно живет в отеле неделю, другую, а затем, как только начинают возникать подозрения, спокойно удаляется, распродавая по дешевке различные предметы приятелям, к которым заезжает… Чарлз Трентон… Гм… — Инспектор посмотрел на Пуаро. — Так вы все это разузнали, да?

— Каковы успехи в деле против Дэвида Хантера?

— Нам придется освободить его. В тот вечер у Ардена была женщина. Мы основываемся не только на рассказе этой старой ведьмы. Джимми Пирс шел домой — его выставили из «Стога сена», он становится задирой после двух стаканов, — так вот, он видел, как какая-то женщина вышла из «Оленя» и заняла телефонную будку около почты. Это было сразу после десяти часов. Говорит, что это была совсем незнакомая ему женщина, которая, как он думает, останавливалась в «Олене». «Потаскушка из Лондона», — вот как он ее назвал.

— Он близко видел ее?

— Нет, с другой стороны улицы. Кто же, в самом деле, она была, мосье Пуаро?

— Он не говорил, как она была одета?

— Твидовое пальто, оранжевый шарф на голове, в брюках и сильно намазана. Совпадает с описанием старой леди.

— Да, совпадает. — Пуаро нахмурился.

Спенс спросил:

— Так кто же она? Откуда она взялась, куда исчезла? Вы знаете наше железнодорожное расписание. Поезд девять двадцать — последний на Лондон. А в обратном направлении — десять ноль три. Может, эта женщина околачивалась тут всю ночь и уехала в Лондон на поезде шесть восемнадцать утра? Может, у нее была своя машина? Может, она уехала с попутной?.. Мы разослали запросы по всем окрестностям — никакого результата.

— А как насчет поезда шесть восемнадцать?

— Он всегда переполнен и, кстати, большей частью мужчинами. Я думаю, что женщина была бы замечена — именно женщина такого типа. Конечно, она могла приехать и уехать на машине, но на машину сразу обращают внимание в Вормсли Вейл в нынешние времена. Мы ведь в стороне от магистрали.

— В ту ночь не была замечена машина?

— Только машина доктора Клоуда. Он выезжал к больному. Надо думать, кто-нибудь обратил внимание на неизвестную женщину в машине.

— Это не обязательно была неизвестная, — медленно сказал Пуаро. — Человек слегка пьяный, да еще на расстоянии сотни ярдов, мог и не узнать местную жительницу, не очень хорошо ему знакомую. Особенно если она оделась иначе, чем здесь принято…

Спенс посмотрел на него вопросительно.

— Узнал бы этот молодой Пирс, например, Лин Марчмонт? Она уезжала на несколько лет.

— Лин Марчмонт была в это время в Белой вилле со своей матерью, — сказал Спенс.

— Вы уверены?

— Миссис Лайонел Клоуд — эта ненормальная жена доктора — говорит, что она звонила ей туда по телефону в десять минут одиннадцатого. Розалин Клоуд была в Лондоне. Миссис Джереми… Ну, ее я никогда не видел в брюках, да она почти не красится. И ее никак нельзя назвать молодой.

— Мой дорогой, — Пуаро наклонился вперед, — в темную ночь, при тусклом свете уличных фонарей, разве узнаешь возраст женщины, к тому же еще накрашенной?

— Послушайте, Пуаро, — спросил Спенс, — к чему вы клоните?

Пуаро снова откинулся на стуле и сощурил глаза.

— Брюки, твидовое пальто, оранжевый шарф, закутывающий голову, много краски, потерянная помада. Это наводит да размышления…

— Можно подумать, что вы дельфийский оракул, — проворчал инспектор. — Хотя я понятия не имею, что это такое, но зато молодой Грейвс тоже любит щеголять подобными словечками, которые ничуть не помогают ему в сыскной деятельности. Еще будут какие-нибудь таинственные заявления, мосье Пуаро?

— Я уже говорил вам, — сказал Пуаро, — что это дело не правильных очертаний. В качестве примера я привел мертвеца, который был не правилен как Андерхей. Ясно, что Андерхей был чудаком с рыцарскими убеждениями, старомодным и консервативным. Человек в «Олене» был шантажистом; в нем не было ничего ни рыцарского, ни старомодного, ни консервативного, да и особенно чудаковатым его не назовешь — поэтому ясно, что он не был Андерхеем. Он не мог быть Андерхеем, потому что люди не меняются. Интересно здесь только то, что Портер назвал его Андерхеем.

— Это и привело вас к миссис Джереми?

— К миссис Джереми меня привело сходство. Очень определенные черты лица. Трентоновский профиль. Если разрешите мне неуместную шутку, в качестве Чарлза Трентона мертвец имел правильные очертания… Но есть еще много вопросов, на которые нам нужны ответы. Почему Дэвид Хантер так легко позволил себя шантажировать? Можно с уверенностью ответить? Нет. Итак, он тоже действует не в соответствии со своим характером. Затем Розалин Клоуд. Все ее поведение необъяснимо, но одно мне особенно хотелось бы знать: почему она боится? Почему она думает, что с ней обязательно случится что-нибудь дурное теперь, когда рядом нет больше ее защитника — брата? Кто-то… или что-то является причиной этого страха. И ведь не то чтобы она боялась потерять состояние, нет, она боится большего. Может быть, и она боится за свою жизнь…

— Боже милостивый! Мосье Пуаро, не думаете же вы…

— Вспомните, Спенс, вы только что сказали, что мы снова там, где начинали. Это значит, что и семья Клоудов там, где была. Роберт Андерхей умер в Африке. И жизнь Розалин стоит между ними и обладанием деньгами Гордона Клоуда…

— Вы в самом деле думаете, что кто-нибудь из них мог бы сделать это?

— Да, думаю. Розалин Клоуд двадцать шесть лет, и хотя психически она неустойчива, но физически вполне сильна и здорова. Она может прожить до семидесяти, может еще дольше. Но пусть хотя бы еще только сорок четыре года. Не находите ли вы, инспектор, что кое-кому сорок четыре года могут показаться слишком большим сроком?..

Глава 12

Когда Пуаро вышел из полицейского участка, с ним почти сразу поздоровалась тетушка Кэтти. Она несла множество покупок и подошла к нему, задыхаясь от нетерпения.

— Это так ужасно — то, что произошло с майором Портером, — сказала она.

— Я знаю, его взгляд на жизнь был слишком материалистический. Армейская рутина, знаете ли, так ограничивает кругозор, и, хотя он столько времени провел в Индии, боюсь, что он прошел там мимо духовных ценностей. Ах, мосье Пуаро, упущенные возможности! Как это всегда печально!..

Во время этой взволнованной речи тетушка Кэтти, видимо, совсем забыла о своих покупках. Один из пакетов внезапно упал у нее из рук, и из него вывалилась в грязь тощая треска. Тетушка Кэтти так засуетилась, что, пока Пуаро спасал треску, выпустила из рук второй пакет — и банка с патокой весело покатилась по Хай-стрит.

— Большое спасибо, мосье Пуаро! — Тетушка Кэтти приняла в объятия треску, и Пуаро побежал за патокой. — О, благодарю вас… я такая неловкая… но уж очень я расстроилась. Этот несчастный человек… Да, она липкая, но мне, право, неловко воспользоваться вашим носовым платком… Ну, это очень любезно с вашей стороны… Так вот, я говорю, что в жизни мы умираем, а в смерти мы живем… Я нисколько не удивлюсь, если увижу астральное тело кого-нибудь из моих дорогих умерших друзей. Можно, знаете ли, даже встретить их на улице. Да вот совсем недавно, вечером, я…

— Разрешите? — Пуаро засунул треску в глубину сумки. — Да, так вы сказали?..

— Астральные тела, — сказала тетушка Кэтти. — Я попросила двухпенсовую монету, потому что у меня были только полупенсовые. Но в то же время я подумала, что это лицо мне знакомо. Я только не могла припомнить, чье оно… Да так и не припомнила… Но теперь я думаю, что, наверно, это кто-то, кто ушел в иной мир… может быть, уже давно… поэтому мое воспоминание было совсем смутным… Просто замечательно, что Провидение посылает нам людей, которые нам нужны, даже если мы нуждаемся только в монете для телефона. О Бог мой, какая очередь у булочника! Наверно, получили рулет с вареньем или пирожные. Надеюсь, я еще успею…

Миссис Лайонел пустилась бежать через дорогу и присоединилась к очереди угрюмых женщин, вытянувшейся около кондитерского магазина.

Пуаро пошел дальше по Хай-стрит. Он не свернул к «Оленю». Вместо этого он направился к Белой вилле.

Ему очень хотелось поговорить с Лин Марчмонт, и он подозревал, что и Лин Марчмонт не прочь будет побеседовать с ним.

Было чудесное утро, совсем летнее, но все же с весенней свежестью, которая летом исчезает.

Пуаро свернул с дороги. Он увидел пешеходную тропу, ведущую вверх, мимо усадьбы Лонг Уиллоуз, к склону холма над Фэрроубэнком. Этим путем шел Чарлз Трентон со станции в пятницу, незадолго до смерти. По пути вниз, на склоне холма, он встретил поднимавшуюся Розалин Клоуд. Он не узнал ее, что было неудивительно, поскольку он не был Робертом Андерхеем, и она, естественно, по той же причине не узнала его. Но когда ей показали труп, она поклялась, что никогда прежде не видела этого человека. Сказала ли она так ради безопасности или в тот день она настолько была погружена в свои мысли, что даже не взглянула в лицо человеку, мимо которого прошла по тропе? Если так, то о чем она думала? Не думала ли она, случайно, о Роули Клоуде?

Пуаро свернул по боковой дорожке, которая вела к Белой вилле. Сад Белой виллы выглядел чудесно. В нем было много цветущих кустов сирени и золотых шаров, а в центре лужайки — старая развесистая яблоня. Под этой яблоней в шезлонге сидела Лин Марчмонт.

Она нервно вскочила, когда Пуаро церемонно пожелал ей доброго утра.

— Вы испугали меня, мосье Пуаро! Я не слыхала, как вы подошли по траве. Так вы еще здесь, в Вормсли Вейл?

— Я все еще здесь.

— Почему?

Пуаро пожал плечами.

— Это прелестное, уединенное место, где можно отдохнуть. Я отдыхаю.

— Я рада, что вы здесь, — сказала Лин.

— Так вы не скажете мне, как все остальные в вашей семье: «Когда вы вернетесь в Лондон, мосье Пуаро?» — и не будете с нетерпением ждать ответа?

— Они хотят, чтобы вы вернулись в Лондон?

— Кажется, так.

— Нет, я этого не хочу.

— Это я вижу. А почему, мадемуазель?

— Потому что это значит, что вы не успокоились. Не поверили в то, что это сделал Дэвид Хантер.

— А вам так сильно хочется, чтобы он… оказался невиновным?

Он заметил, как слабый румянец разлился под ее бронзовым загаром.

— Естественно, я не хочу, чтобы человека повесили за преступление, которого он не совершал.

— Естественно… О да!

— А полицейские просто предубеждены против него, потому что он дразнит их. Это худшее в Дэвиде: он любит дразнить людей.

— Полиция предубеждена не настолько, как вы думаете, мисс Марчмонт. Предубеждены были присяжные. Они отказались последовать совету коронера. Они вынесли приговор о виновности Дэвида, поэтому полиция была вынуждена арестовать его. Но могу вам сообщить, что полиция далеко не удовлетворена доказательствами в деле Дэвида.

Она спросила живо:

— Так, значит, они могут отпустить его?

Пуаро пожал плечами.

— А кто, вы думаете, совершил убийство, мосье Пуаро?

Пуаро медленно произнес:

— В тот вечер в «Олене» была какая-то женщина.

Лин воскликнула:

— Я ничего не понимаю. Когда мы думали, что этот человек — Роберт Андерхей, все казалось так просто. Почему майор Портер застрелился? Мы снова там, где начинали.

— Вы — третий человек, произносящий эту фразу.

— Да? — удивилась она. А что вы делаете теперь, мосье Пуаро?

— Разговариваю с людьми. Вот что я делаю. Просто разговариваю с людьми.

— И не спрашиваете их об убийстве?

Пуаро покачал головой.

— Нет, я только… как бы это сказать… собираю сплетни.

— И это помогает?

— Иногда да. Вас удивило бы, как много я знаю о повседневной жизни в Вормсли Вейл за последние несколько недель. Я знаю, кто куда ходил гулять, кого встречал, а иногда — что они говорили. Например, я знаю, что этот Арден шел в деревню по тропе мимо усадьбы Фэрроубэнк и спросил мистера Роули Клоуда о дороге, что у него не было багажа, — только рюкзак. Я знаю, что Розалин Клоуд перед тем провела больше часа на ферме с Роули Клоудом и что там чувствовала себя счастливой, а это так необычно для нее.

— Да, — подтвердила Лин. — Роули говорил мне. Он сказал, что она была похожа на служанку, получившую выходной день.

— Ага, он так сказал? — Пуаро помолчал, затем продолжал:

— Да, я знаю кучу историй о том, кто куда ходил. И я слышал кучу историй о людях, находящихся в затруднительном материальном положении. Например, о вас и о вашей матери.

— Это не секрет, — сказала Лин. — Мы все пытались выжать деньги из Розалин. Вы это имели в виду, да?

— Я этого не говорил.

— Но это правда! И я полагаю, вы слышали сплетни обо мне и Роули и Дэвиде.

— Но вы собираетесь выйти замуж за Роули Клоуда?

— Собираюсь ли? Если б я сама знала… Именно это я пыталась решить в тот день, когда Дэвид выбежал из лесу. Эта мысль была похожа на большой вопросительный знак в моем мозгу. Что мне делать? Что мне делать? Даже поезд в долине, казалось, задавал тот же вопрос. Паровозный дым в небе стоял в форме вопросительного знака.

На лице Пуаро появилось странное выражение.

Неверно поняв его, Лин воскликнула:

— О, неужели вы не видите, мосье Пуаро, как все это трудно? Вопрос вовсе не в Дэвиде. Дело во мне! Я изменилась. Я была в отъезде три… почти четыре года. Теперь я вернулась, но вернулась другим человеком. И это общая трагедия. Люди возвращаются домой изменившимися, должны снова приспосабливаться к прежней жизни. Нельзя уехать, жить по-иному и не измениться.

— Вы не правы, — сказал Пуаро. — Трагедия жизни состоит в том, что люди не меняются.

Она изумленно посмотрела на него, покачала головой. Он настаивал:

— Да-да. Это так. Но почему вы уехали одной из первых?

— Почему? Я ушла в армию, пошла служить.

— Да-да. Но почему вы вступили в армию в числе первых? Вы были помолвлены. Вы любили Роули Клоуда. Ведь вы могли бы работать на ферме, здесь, в Вормсли Вейл?

— Могла бы, наверно. Но я не хотела…

— Вы хотели уехать отсюда. Вы хотели побывать за границей, увидеть жизнь. Вы хотели, быть может, уехать от Роули Клоуда. И теперь вы неспокойны, вам все еще хочется… уехать! О нет, мадемуазель, люди не меняются!

— Когда я была на Востоке, я тосковала по дому! — воскликнула Лин, как бы защищаясь.

— Да-да. Вам хотелось быть там, где вас не было. И так, может быть, с вами будет всегда. Вы мысленно рисуете себе картину, например, как Лин Марчмонт возвращается домой… Но эта картина не осуществляется, так как та Лин Марчмонт, которую вы воображаете, не настоящая Лин Марчмонт. Это та Лин Марчмонт, какой вы хотели бы быть.

Лин спросила с горечью:

— Значит, по-вашему, я никогда и нигде не буду довольна?

— Я этого не говорю. Но я утверждаю: когда вы уезжали, вы не были счастливы от своей помолвки с Роули, и теперь, когда вы вернулись, вы по-прежнему несчастливы.

Лин сорвала листок и задумчиво покусывала его.

— Чертовски здорово вы во всем разбираетесь, мосье Пуаро.

— Это мое ремесло, — скромно ответил Пуаро. — Я думаю, есть еще одна истина, которую вы пока не познали.

— Вы имеете в виду Дэвида? Вы думаете, я люблю Дэвида?

— Ну, это вам самой решать, — пробормотал Пуаро сдержанно.

— А я не знаю! Что-то есть в Дэвиде, чего я боюсь. Но что-то и притягивает меня… — Она минуту помолчала, а затем продолжала:

— Вчера я говорила с его бригадным генералом. Когда он услышал, что Дэвид арестован, он приехал сюда узнать, чем может помочь. Генерал рассказывал мне, каким невероятно смелым был Дэвид. Он сказал, что Дэвид был одним из самых храбрых людей, какие когда-либо служили под его началом. И все же, знаете, мосье Пуаро, несмотря на все, что он говорил, на все его похвалы, у меня было такое чувство, будто он не совсем уверен, не абсолютно уверен, что Дэвид не сделал этого…

— И вы тоже не уверены?

Лин криво и как-то жалко улыбнулась.

— Нет… Видите ли, я никогда не доверяла Дэвиду. А разве можно любить человека, которому не доверяешь?

— К несчастью, можно.

— Я всегда была несправедлива к Дэвиду, потому что никогда не доверяла ему… Я многому верила из грязных местных сплетен… Верила намекам, что Дэвид вовсе и не Дэвид Хантер, а просто дружок Розалин Клоуд… Мне стало стыдно, когда я встретила этого бригадного генерала и он рассказал мне, что знал Дэвида еще мальчиком, в Ирландии.

— Это поразительно, — пробормотал Пуаро, — как люди любят хватать палку не с того конца.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал. Вспомните: в ту ночь, когда произошло убийство, звонила вам по телефону миссис Клоуд — я имею в виду жену доктора?

— Тетушка Кэтти? Да, звонила.

— О чем был разговор?

— Какая-то невероятная путаница с какими-то отчетами…

— Она говорила из своего дома?

— Да нет, ее телефон был как раз не в порядке. Ей пришлось идти в автомат.

— В десять минут одиннадцатого?

— Около этого. Наши часы никогда не показывают время точно.

— Около этого, — задумчиво повторил Пуаро и деликатно продолжал:

— Это был не единственный ваш телефонный разговор в тот вечер?

— Нет, — коротко ответила Лин.

— Дэвид Хантер звонил вам из Лондона?

— Да. — Внезапно она вспыхнула. — Я полагаю, вы хотите знать, что он сказал?

— О, я бы не осмелился…

— Да, пожалуйста, можете это узнать! Он сказал, что уезжает… исчезает из моей жизни. Он сказал, что не даст мне счастья и что он никогда не стал бы праведником… даже ради меня.

— И поскольку это была, вероятно, правда, вам она не понравилась, — сказал Пуаро.

— Надеюсь, он уедет — то есть если его полностью оправдают… Я надеюсь, они оба уедут в Америку или еще куда-нибудь. Тогда, быть может, мы сумеем перестать думать о них… Будем учиться стоять на собственных ногах… Мы перестанем источать недоброжелательство…

— Недоброжелательство?

— Да. Впервые я почувствовала это однажды вечером у тетушки Кэтти. Она устраивала вечеринку. Может быть, потому, что я недавно вернулась из-за границы и нервы у меня были напряжены. Я почувствовала, как это недоброжелательство витает вокруг нас в воздухе. Против нее — против Розалин Клоуд. Разве вы не понимаете? Мы желали ее смерти — все мы! Желали, чтобы она умерла… А это ужасно — желать, чтобы кто-то, кто никогда не сделал вам ни малейшего зла, умер…

— Ее смерть, разумеется, — единственное, что может принести пользу вашей семье. — Пуаро говорил бодрым тоном делового человека и практика.

— Вы хотели сказать, польза с материальной точки прения. Уже одно пребывание Розалин здесь причинило нам во всех отношениях много вреда. Завидовать человеку, негодовать на него, попрошайничать вредно для всякого. И теперь она совсем одна здесь, в Фэрроубэнке. Она похожа на привидение, она выглядит испуганной до смерти, она выглядит… О! Она выглядит так, будто теряет рассудок. И не разрешает нам помочь ей. Никому из нас. Мы все пытались. Мама приглашала ее погостить у нас, тетя Фрэнсис приглашала ее к себе. Даже тетушка Кэтти ходила к ней и предложила, что поживет у нее в Фэрроубэнке. Но она теперь не хочет иметь с нами ничего общего, и я не виню ее. Она даже не хотела повидаться с бригадным генералом Дэвида. Я думаю, она больна, больна от беспокойства, страха и горя. А мы ничего не делаем для нее, потому что она не разрешает нам.

— А вы пытались? Вы лично?

— Да, — сказала Лин. — Я ходила туда вчера. Я спросила, не могу ли сделать что-нибудь. Она посмотрела на меня… — Вдруг Лин содрогнулась. — Мне кажется, она ненавидит меня. Она ответила: «От вас я и подавно не приму помощи». Дэвид, я думаю, сказал ей, чтобы она оставалась в Фэрроубэнке, а она всегда делает то, что скажет ей Дэвид. Роули носил ей яйца и масло из Лонг Уиллоуз. По-моему, один только Роули из всех нас ей симпатичен. Она поблагодарила его и сказала, что он всегда к ней добр. И правда: Роули добрый.

— Есть люди, — сказал Пуаро, — к которым испытываешь большую симпатию, большую жалость, люди, которым приходится нести слишком большую тяжесть. Розалин Клоуд мне очень жаль. Если бы я мог, я бы помог ей. Даже сейчас, если бы она согласилась меня выслушать…

С внезапной решимостью он поднялся.

— Послушайте, мадемуазель, — сказал он, — пойдемте в Фэрроубэнк.

— Вы хотите, чтобы и я пошла с вами?

— Если вы готовы быть великодушной и отзывчивой.

Лин воскликнула:

— Да, я готова. Конечно, готова!

Глава 13

Минут через пять они уже подходили к усадьбе Фэрроубэнк. Подъездная аллея извивалась по склону между тщательно подстриженными купами рододендронов. Ни забот, ни затрат не жалел Гордон Клоуд, чтобы сделать Фэрроубэнк нарядным и пышным.

Горничная, которая открыла им дверь, казалась удивленной и сомневалась, смогут ли они увидеть миссис Клоуд.

— Мадам еще не вставала, — сказала она.

Однако же она ввела их в гостиную и пошла наверх сообщить о приходе гостей.

Пуаро огляделся. Он сравнивал эту комнату с гостиной Фрэнсис Клоуд. Та была уютна и отражала характер хозяйки. А гостиная в Фэрроубэнке была безлична, говорила только о богатстве, слегка облагороженном хорошим вкусом. Об этом позаботился Гордон Клоуд: все в комнате было хорошего качества и отлично выполнено, но не было никакого признака личного выбора, ничто не указывало на вкус хозяйки комнаты. Розалин жила здесь, в Фэрроубэнке, как мог жить иностранный турист в «Ритце» или в «Савойе».

«Любопытно, — подумал Пуаро, — а другая…»

Лин прервала нить его размышлений, спросив, о чем он думает и почему у него такой хмурый вид.

— Говорят, мадемуазель, что грех искупается смертью. Но мне кажется, иногда за грех можно расплачиваться и роскошью. И легче ли такое наказание — быть оторванной от привычной жизни? А когда она промелькнет вдали, путь к ней уже прегражден…

Он остановился. Горничная, отбросив всю свою чопорную сдержанность и став просто пожилой испуганной женщиной, вбежала в комнату и, заикаясь, давясь словами, проговорила:

— О мисс Марчмонт… о сэр… хозяйка… наверху… ей очень плохо… она не отвечает, я не могла разбудить ее, а рука ее совсем холодная…

Круто повернувшись, Пуаро выбежал из комнаты. Лин и служанка последовали за ним. Он помчался наверх, на второй этаж. Горничная указала на открытую дверь прямо перед лестницей.

Это была большая нарядная спальня. В открытые окна ярко светило солнце, освещая дорогие ковры на полу.

В широкой резной кровати лежала Розалин. Казалось, она спала. Ее длинные темные ресницы были опущены, голова очень естественно лежала на подушке. В одной руке Розалин держала скомканный носовой платок. Она была похожа на опечаленного ребенка, который плакал до тех пор, пока не уснул.

Пуаро схватил ее руку и пощупал пульс. Рука была холодна как лед. Это подтвердило то, о чем он уже догадался.

Он тихо сказал Лин:

— Она уже давно мертва. Она умерла во сне.

— О сэр! О, что же мы будем делать? — Горничная расплакалась.

— Кто ее врач?

— Дядя Лайонел, — ответила Лин.

Пуаро приказал горничной вызвать по телефону доктора Клоуда, и она вышла из комнаты, все еще всхлипывая.

Пуаро взад и вперед шагал по комнате. На белой картонной коробочке, лежащей возле кровати, он увидел надпись: «По одному порошку перед сном».

Обернув руку носовым платком, Пуаро открыл коробочку. Там оставалось еще три порошка. Он прошел через комнату к камину, затем к письменному столу.

Стул перед ним был отодвинут, бювар открыт. В бюваре лежал лист бумаги со словами, нацарапанными детским неоформившимся почерком: «Я не знаю, что делать… Я не могу больше… Я была так грешна. Я должна кому-нибудь рассказать и успокоиться… Я сначала не хотела быть такой дурной. Я не знала, что из этого произойдет. Я должна записать…»

Последние слова обрывались ровной чертой. Перо лежало отброшенное.

Пуаро стоял и глядел на эту записку. Лин все еще стояла у кровати, глядя на мертвую молодую женщину.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Дэвид.

— Дэвид, — кинулась к нему Лин. — Вас освободили? Я так рада…

Он отмахнулся от ее слов и от нее, почти грубо отстранив с дороги, и склонился над неподвижной белой фигурой.

— Роза! Розалин! — Он прикоснулся к ее руке, затем повернулся к Лин.

Его лицо пылало от гнева, но слова прозвучали громко и неторопливо:

— Итак, вы убили ее? В конце концов вы избавились от нее! Сначала избавились от меня, закатали меня в тюрьму по дутому обвинению, а потом все вместе вы убрали с дороги и ее! Все вместе или один из вас? Впрочем, мне это безразлично! Вы ее убили! Вам хотелось этих проклятых денег — теперь они ваши! Ее смерть дает вам эти деньги! Теперь вы вылезете из долгов! Вы все будете богаты — компания грязных убийц и воров, вот вы кто! Вы не осмеливались прикоснуться к ней, пока я был рядом. Я умел защищать свою сестру — она ведь сама никогда не умела постоять за себя. Но когда она осталась здесь одна, вы воспользовались случаем…

Он остановился, слегка покачнулся и произнес тихим дрожащим голосом:

— Убийцы!

Лин воскликнула:

— Нет, Дэвид! Нет, вы заблуждаетесь! Никто из нас не хотел убить ее. Мы не могли бы этого сделать.

— Лин Марчмонт, один из вас убил ее. И вы знаете это так же хорошо, как и я!

— Я клянусь, мы не делали этого, Дэвид! Клянусь, что мы не сделали ничего подобного!

Его дикий взгляд немного смягчился.

— Может, и не вы, Лин…

— Нет, Дэвид, клянусь вам, нет…

Эркюль Пуаро сделал шаг вперед и кашлянул. Дэвид стремительно обернулся к нему.

— По-моему, ваше предположение излишне драматично, — сказал Пуаро. — Зачем сразу делать вывод, что ваша сестра убита?

— Вы говорите, что она не убита? Вы называете это, — он указал на тело в кровати, — естественной смертью? У Розалин нервы были не в порядке, да, но у нее не было никаких органических заболеваний. Сердце у нее было вполне здорово.

— Прошлой ночью, — сказал Пуаро, — прежде чем лечь спать, она сидела здесь и писала…

Дэвид шагнул за ним, наклонился над листом бумаги.

— Не дотрагивайтесь до записки, — предупредил его Пуаро.

Дэвид отдернул руку и, стоя неподвижно, прочел записку.

Затем быстро повернул голову и испытующе взглянул на Пуаро.

— Вы предполагаете самоубийство? С чего бы Розалин кончать с собой?

На этот вопрос ответил не голос Пуаро. Спокойный с остширским выговором голос старшего инспектора Спенса раздался из открытой двери:

— Предположим, что в прошлый вторник вечером миссис Клоуд была не в Лондоне, а в Вормсли Вейл… Предположим, что она пошла повидать человека, который шантажировал ее… Предположим, что в нервном припадке она убила его…

Дэвид круто обернулся к Спенсу. Взгляд его был тверд и гневен.

— Моя сестра была в Лондоне во вторник вечером. Она была в номере, когда я вернулся в одиннадцать часов.

— Да, — сказал инспектор, — так говорите вы. И могу сказать, вы твердо придерживаетесь своей версии. Но я не обязан верить вашим словам. И во всяком случае, немножко поздно спорить об этом. — Он жестом указал на кровать. — Ей уже никогда не придется предстать перед судом.

Глава 14

— Он не хочет признать это, — сказал Спенс. — Но думаю, он сам знает, что убийство совершила она.

Сидя в своем кабинете в полицейском участке, он через стол смотрел на Пуаро.

— Смешно, что мы так тщательно проверяли его алиби и совсем не думали о ней. А между тем нет никаких доказательств, что она в ту ночь была в своем номере в Лондоне. Мы остановились только на его словах, веря, что она была там. Все это время мы знали, что только два человека были заинтересованы в смерти Ардена — это Дэвид и Розалин Клоуд. И я очертя голову гнался за ним и забывал о ней. Понимаете, она казалась такой кроткой… даже не совсем в своем уме… Но, быть может, в этом и заключается частичная разгадка.

Весьма вероятно, что Дэвид Хантер поспешил отправить ее в Лондон именно по этой причине. Быть может, он понимал, что она способна потерять голову, и мог знать, что в этом состоянии она становится опасной. Забавно также то, что я часто видел ее в оранжевом полотняном платье — это был ее любимый цвет. Оранжевые шарфы, полосатое оранжевое платье, оранжевый берет. И однако, даже когда старая миссис Лидбеттер дала описание молодой женщины с оранжевым шарфом на голове, я все-таки не догадался, что это могла быть сама миссис Гордон. Я все же полагаю, что девушка не вполне в своем уме и не могла отвечать за себя. Судя по вашему рассказу о ее посещении церкви, она была вне себя от угрызений совести и сознания вины.

— Она сознавала свою вину, да, — сказал Пуаро.

Спенс продолжал задумчиво:

— Она, должно быть, напала на Ардена в припадке помешательства. Не думаю, чтобы у него были хоть какие-нибудь подозрения. Он, конечно, не опасался такой хрупкой девочки…

Минуты две он раздумывал в молчании, потом сказал:

— Одно мне еще не вполне ясно. Кто подкупил Портера? Вы говорите, что не миссис Джереми. А я держу пари, что все-таки это сделала она.

— Нет, — возразил Пуаро, — не миссис Джереми. Она отрицает это, и я верю ей. На этот счет я был глуп. Мне давно следовало знать, кто это был.

Майор Портер сам сказал мне.

— Он сказал вам?

— О, конечно, не прямо. Он даже не знал, что он это сделал.

— Ну, кто же это?

Пуаро склонил голову набок.

— Разрешите мне сначала задать вам два вопроса?

Старший инспектор удивился.

— Спрашивайте все, что хотите.

— Что это были за снотворные порошки в коробочке у постели Розалин Клоуд?

— Эти порошки? — еще больше удивился инспектор. — О, они совершенно безвредны. Бромид. Успокоительное средство. Она принимала по одному порошку каждый вечер. Мы взяли их на анализ, разумеется. С ними все в порядке.

— Кто прописал их?

— Доктор Клоуд.

— Когда он их прописал?

— О, уже давно.

— А какой яд убил ее?

— Ну, мы, собственно, еще не имеем результатов вскрытия, но я думаю, что тут можно не сомневаться. Морфий, и очень сильная доза.

— А у нее найден морфий?

Спенс с любопытством посмотрел на собеседника.

— Нет. К чему вы клоните, мосье Пуаро?

— Теперь я перейду ко второму вопросу, — не отвечая, продолжал Пуаро. — Дэвид Хантер звонил Лин Марчмонт из Лондона в одиннадцать ноль пять во вторник вечером. Вы говорите, что проверяли вызов. Это был единственный междугородный вызов из этой квартиры в Шепердс-Корт. А в эту квартиру никто не звонил в тот же вечер?

— Был один такой вызов. В десять пятнадцать. К тому же из Вормсли Вейл. Говорили из автомата.

— Понятно. — Пуаро замолчал.

— Какая-то гениальная догадка, мосье Пуаро?

— На этот вызов ответили? Я имею в виду — телефонистка получила ответ лондонского абонента?

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — сказал Спенс медленно. — Кто-то, следовательно, был в квартире. Это не мог быть Дэвид Хантер: он еще был в поезде по пути домой. Тогда выходит, что это была Розалин Клоуд. А если это так, то Розалин Клоуд не могла быть в «Олене» за несколько минут до этого. Так вы клоните к тому, мосье Пуаро, что женщина в оранжевом шарфе была не Розалин Клоуд. А если это так, то не Розалин Клоуд убила Ардена. Но тогда почему же она покончила с собой?

— На этот вопрос, ответить просто, — сказал Пуаро. — Она не покончила с собой. Розалин была убита.

— Что?!! — Она была обдуманно и хладнокровно убита.

— Но тогда, кто убил Ардена? Мы уже сняли подозрения с Дэвида…

— Нет, Ардена убил не Дэвид.

— А теперь вы снимаете подозрения с Розалин? Но, черт побери, только у этих двух были какие-то мотивы…

— Да, — сказал Пуаро. — Мотивы. Именно это ввело нас в заблуждение. Если у А были мотивы убить С, а у В были мотивы убить Д, нам кажется нелепым, не правда ли, что А убил Д, а В убил С?

Спенс застонал.

— Проще, мосье Пуаро, проще. Я совершенно не понимаю, что вы хотите сказать этими вашими А, В и С…

— Это сложно, — согласился Пуаро. — Это очень сложно. Потому что, видите ли, здесь перед вами два различных вида преступления, и соответственно — у вас должно быть два разных убийцы. Входит Первый убийца, входит Второй убийца…

— Не цитируйте Шекспира, — стонал Спенс. — Это не драма времен Елизаветы.

— Да нет, это как раз по Шекспиру. Здесь налицо все чувства, человеческие чувства, которыми Шекспир упивался: ревность, ненависть, внезапные поступки в порыве страстей. Есть стремление использовать счастливый случай: «Прилив бывает и в делах людей. Прилив, который — если не упустишь — к богатству приведет…» Кто-то играл эту роль, старший инспектор. Схватить счастливую возможность и повернуть ее по-своему — все это было блистательно исполнено и, так сказать, под самым вашим носом.

Спенс с раздражением потер свой нос.

— Выражайтесь понятнее, мосье Пуаро, — взмолился он. — Если можете, скажите только, что вы думаете.

— Я буду ясен, ясен, как кристалл. Перед нами три смерти, не так ли? Вы согласны с этим? Трое людей умерли…

Спенс пытливо посмотрел на него.

— Да, я бы сказал, что это так. Не собираетесь ли вы меня уверить, что один из этих троих еще жив?

— Нет-нет, — сказал Пуаро. — Они мертвы. Но как они умерли? То есть как вы классифицировали их смерти?

— Ну, что касается этого, мосье Пуаро, то вам известны мои взгляды. Одно убийство и два самоубийства. Но, по-вашему, последнее самоубийство — не самоубийство, а второе убийство.

— По-моему, — сказал Пуаро, — здесь произошло одно самоубийство, один несчастный случай и одно убийство.

— Несчастный случай? Вы хотите сказать, что миссис Клоуд отравилась случайно? Или вы думаете, что майор Портер застрелился по несчастной случайности?

— Нет, — сказал Пуаро. — Несчастной случайностью была смерть Чарлза Трентона, иначе — Инока Ардена.

— Несчастная случайность! — Инспектор взорвался. — Случайность? И вы это говорите про исключительно зверское убийство, когда голова человека размозжена многими ударами?

Ничуть не задетый этим взрывом, Пуаро спокойно отвечал:

— Когда я сказал: несчастный случай, я имел в виду, что не было намерения убивать.

— Не было намерения убить, когда голова человека так разбита! Может, вы хотите сказать, что на него напал невменяемый?

— Я думаю, что это близко к истине, однако не совсем в том смысле, какой имеете в виду вы.

— Миссис Гордон была единственной не вполне нормальной женщиной в нашем случае. Я замечал, что иногда она выглядела очень странно. Конечно, миссис Лайонел тоже не без странностей, но она никогда не впадает в неистовство… Ну, а уж у миссис Джереми голова сидит на плечах правильнее, чем у кого бы то ни было. Между прочим, вы говорите, что не миссис Джереми подкупила Портера?

— Нет. Я знаю, кто это сделал. И как я сказал, Портер сам проговорился об этом. Одно незначительное замечание… Ах, я готов высечь себя за то, что сразу этого не заметил!..

— А затем ваш анонимный сумасшедший АВС убил Розалин Клоуд? — Голос Спенса звучал все более скептически.

Пуаро энергично замотал головой.

— Вовсе нет. Именно здесь удаляется Первый убийца и на сцену выходит Второй убийца. Здесь уже совершенно иной вид преступления, никакой горячности и страсти. Холодное, тщательно обдуманное убийство, и я намерен, инспектор Спенс, добиться того, чтобы убийцу повесили за это убийство.

С этими словами он поднялся и направился к двери.

— Послушайте! — воскликнул Спенс. — Вы должны назвать мне имена. Вы не можете так уйти.

— Да, очень скоро я назову вам имена. Но сейчас я жду кое-что… Могу даже сказать точнее: я жду письма из-за моря.

— Не выражайтесь, как рыночный предсказатель судьбы! Эй… Пуаро!

Но Пуаро уже выскользнул за дверь.

Он пересек площадь и позвонил у дома доктора Клоуда. Дверь открыла миссис Клоуд и, как обычно, ахнула при виде Пуаро. Он не стал терять времени.

— Мадам, я должен поговорить с вами.

— О, конечно… Входите, пожалуйста… Боюсь, у меня не было времени вытереть пыль…

— Я хочу кое о чем спросить вас. Как давно ваш муж стал морфинистом?

Тетушка Кэтти немедленно разразилась слезами.

— О Боже, Боже!.. А я так надеялась, что никто никогда не узнает… Он начал во время войны. У него было такое ужасное переутомление и такая ужасная невралгия. С тех пор он все старается уменьшить дозу… Честное слово, старается. Это и приводит его по временам к такой раздражительности…

— И это одна из причин, по которой ему нужны деньги?

— Думаю, что да. О Боже, мосье Пуаро! Он обещал лечиться…

— Успокойтесь, мадам. И ответьте мне на другой вопрос. В тот вечер, когда вы звонили по телефону Лин Марчмонт, из дому вы пошли к телефону-автомату возле почты, не так ли? Вы кого-нибудь встретили на площади?

— О нет, мосье Пуаро, ни души.

— Но я понял так, что вам пришлось одолжить двухпенсовую монету, потому что у вас были только полупенсовики.

— О да, мне пришлось попросить ее у женщины, которая вышла из телефонной будки. Она дала мне двухпенсовик вместо моих полупенсовиков.

— Как она выглядела, эта женщина?

— Да похожа на артистку. Оранжевый шарф на голове… Забавно, но я почти уверена, что где-то видела ее раньше. Ее лицо показалось мне очень знакомым. Я думаю, это была одна из тех, кто переселился в иной мир. Но я, знаете ли, так и не смогла вспомнить, как и когда я была с ней знакома…

— Благодарю вас, миссис Клоуд, — сказал Эркюль Пуаро.

Глава 15

Лин вышла из дому и взглянула на небо.

Солнце садилось. Небо было не красное, а сияло каким-то неестественным багряным светом. Тихий, безветренный вечер. «Будет буря», — подумала Лин.

Ну, время пришло. Она больше не может откладывать. Она должна пойти на ферму Лонг Уиллоуз и рассказать Роули. По крайней мере, на это он имеет право: она скажет ему сама. Не выбирать легкого пути — объяснения письмом.

Решение принято, окончательно принято, говорила она себе и все же внутренне как-то странно противилась этому. Она огляделась вокруг и подумала: «Итак, прощай все — весь мой мирок, мой собственный образ жизни». Ибо у нее не было иллюзий. Жизнь с Дэвидом будет рискованной игрой, приключением, которое может обернуться и плохо, и хорошо. Он сам раньше предупреждал ее…

В ночь убийства, по телефону…

А теперь, несколько часов назад, он сказал: «Я намеревался уйти из твоей жизни. Я был глупцом, когда думал, что смогу оставить тебя. Мы поедем в Лондон и сразу поженимся. О да, я не собираюсь давать тебе возможность колебаться. Здесь у тебя корни — корни, которые держат тебя. Я должен вырвать тебя с корнями». И добавил: «Мы сообщим об этом Роули, когда ты будешь уже настоящей миссис Дэвид Хантер. Бедняга. Лучше всего сообщить ему об этом именно так».

Но с этим она не была согласна, хотя ничего не возразила Дэвиду. Нет, она должна сама сообщить Роули.

И вот теперь она шла к Роули!

Буря уже начиналась, когда Лин постучала в дверь Лонг Уиллоуз. Роули открыл и удивился, увидев ее.

— Хелло, Лин! Почему ты не позвонила мне и не сказала, что собираешься прийти? Ты могла не застать меня дома.

— Я хочу поговорить с тобой, Роули.

Он пропустил ее вперед и сам последовал за ней в большую кухню. На столе стояли остатки ужина.

— Я собираюсь установить здесь новую плиту, — сказал он. — Тебе будет легче хозяйничать. И новую раковину…

Она прервала его:

— Не строй планов, Роули.

— Ты хочешь сказать — пока эта бедняжка не похоронена? Да, это действительно довольно бессердечно. Но она, по-моему, никогда не была особенно счастливой. Была больна, наверно. Так и не смогла прийти в себя после того проклятого воздушного налета. Во всяком случае, она мертва, и до нее мне нет дела… или, вернее, нам с тобой…

Лин собралась с духом.

— Нет, Роули. Не говори «нам с тобой». Не говори о нас как об одном целом. Именно об этом я пришла сказать тебе…

Он пристально посмотрел на нее. Она сказала спокойно, ненавидя себя в эту минуту, но не колеблясь:

— Я выхожу замуж за Дэвида Хантера, Роули.

Она не знала, чего именно ожидает — протеста, быть может, взрыва гнева, но, уж конечно, не того, как Роули воспринял это.

Минуты две он пристально смотрел ей в лицо, затем круто повернулся, перешел в другой конец комнаты и долго возился с кочергой у печки.

Наконец он снова повернулся к ней с почти отсутствующим видом.

— Так, — сказал он. — Ну, давай объяснимся. Ты выходишь за Дэвида Хантера? Почему?

— Потому что я люблю его.

— Ты любишь меня.

— Нет. Я любила тебя… давно, когда уезжала. Но меня не было здесь четыре года… И я изменилась. Мы оба изменились.

— Нет, — сказал он спокойно. — Я не изменился.

— Ну, может быть, ты не так сильно изменился…

— Я совсем не изменился. У меня и возможности не было измениться. Я ведь продолжал здесь гнуть спину. Я не прыгал с парашютом, не высаживался ночью на прибрежные скалы и не закалывал людей под покровом темноты.

— Роули!..

— Я не был на войне. Я не сражался. Я не знаю, что это такое! Я вел здесь прекрасную, спокойную жизнь — в глуши, на ферме. Счастливчик Роули? Ты бы стыдилась такого мужа!

— Нет, Роули… О нет. Дело совсем не в этом!

— А я говорю тебе, что в этом!

Он подошел к ней ближе. Кровь прилила у него к голове, резко обозначились вены на лбу. А этот взгляд… Она однажды видела такой взгляд, когда проходила мимо быка в поле. Бык закидывал голову, рыл землю копытом, медленно наклонял лоб с огромными рогами… Доведенный до тупого бешенства, слепой ярости…

— Помолчи, Лин. Теперь ты выслушай меня. Я упустил то, что мог бы испытать. Я упустил шанс сразиться за свою страну. Я видел, как мой лучший друг ушел и не вернулся. Я видел, как моя любимая — моя любимая! — надела военную форму и уехала за море. А я был просто человеком, которого она оставила позади. Моя жизнь стала адом — разве ты не понимаешь, Лин? Сущим адом. Затем ты вернулась — и с тех пор жизнь моя хуже ада. С того самого вечера у тетушки Кэтти, когда я увидел, как ты смотришь на Дэвида Хантера. Но он не получит тебя, ты слышишь? Если ты не для меня, то никому ты не достанешься. Как ты думаешь, кто я?

— Роули…

Она поднялась, отступила на шаг. Она была охвачена ужасом. Этот человек уже не был человеком, он был жестоким животным.

— Я убил двоих, — сказал Роули. — Ты думаешь, я остановлюсь перед третьим убийством?

— Роули…

Он уже склонился над ней, его руки схватили ее за горло…

— Я больше не вынесу, Лин…

Его руки стиснули ей горло, комната завертелась, потом все закрыла чернота, звенящая чернота, и стало нечем дышать…

Но тут внезапно послышалось покашливание. Чопорное, слегка искусственное покашливание.

Роули прислушался. Его руки ослабили хватку, опустились. Лин упала на пол, как тряпичная кукла.

У самой двери, виновато покашливая, стоял Пуаро.

— Надеюсь, я не помешаю? — сказал он. — Я стучал. Да, право же, я стучал. Но никто не ответил. Я полагаю, вы были заняты?

Атмосфера была напряжена до крайности. Роули дико глядел на Пуаро.

Казалось, сейчас он бросится на него, но через несколько мгновений Роули отвернулся и сказал бесцветным и вялым голосом:

— Вы появились в самый подходящий момент. Как раз в последнее мгновение.

Глава 16

В грозовую, насыщенную опасностью атмосферу Пуаро внес разрядку, ощущение неторопливости и покоя.

— Как чайник? Кипит? — спросил он.

Роули тупо ответил:

— Да, кипит…

— Тогда вы не откажетесь приготовить кофе? Или чай, если это быстрее…

Роули повиновался, как автомат.

Эркюль Пуаро достал из кармана чистый носовой платок, намочил его в холодной воде, выжал и подошел к Лин.

— Вот, мадемуазель, если вы обвяжете его вокруг шеи… Вот так… Да, вот английская булавка. Увидите, это сразу облегчит боль…

Хриплым шепотом Лин поблагодарила его. Кухня в Лонг Уиллоуз, Пуаро, хлопочущий вокруг нее, — все казалось ей кошмаром. Она чувствовала себя совсем разбитой, горло мучительно болело. Шатаясь, она поднялась на ноги, и Пуаро осторожно довел ее до кресла и усадил.

— Вот так, — сказал он и через плечо спросил: — Кофе?

— Готов, — ответил Роули.

Он принес кофе. Пуаро налил чашку и подал Лин.

— Послушайте, — сказал Роули. — Я думаю, вы не поняли. Я пытался задушить Лин.

— Ну-ну… — произнес Пуаро огорченно. Казалось, его расстроила такая бестактность Роули.

— На моей совести две смерти, — сказал Роули. Это была бы третья, если бы не появились вы.

— Давайте будем пить кофе, — предложил Пуаро, и не говорить о смерти.

Эта тема неприятна мадемуазель Лин.

— Бог мой! — Роули изумленно глядел на Пуаро.

Лин с трудом глотала кофе. Он был горячий и крепкий, и вскоре горло стало меньше болеть; кроме того, кофе подкрепил ее.

— Ну вот, теперь лучше, да? — спросил Пуаро.

Она кивнула.

— Теперь мы можем разговаривать, — продолжал он. — Я, впрочем, имею в виду, что говорить буду я.

— Что вам известно? — с трудом произнес Роули. — Вам известно, что я убил Чарлза Трентона?

— Да, — ответил Пуаро. — Я уже давно это знаю.

В это время дверь распахнулась. Это был Дэвид Хантер.

— Лин, — воскликнул он. — Ты не сказала мне…

Он остановился, озадаченно переводя взгляд с Лин на Роули и на Пуаро.

— Что с твоим горлом?

— Еще одну чашку, — сказал Пуаро.

Роули достал чашку из шкафа. Пуаро взял ее, налил кофе и протянул Дэвиду. Снова Пуаро был господином положения.

— Садитесь, — сказал он Дэвиду. — Мы будем сидеть здесь и пить кофе. И вы все трое будете слушать лекцию о преступлении, которую прочтет вам Эркюль Пуаро…

Лин подумала: «Это фантастический ночной кошмар. Это мне снится. Этого не может быть в действительности!»

Казалось, все трое загипнотизированы нелепым маленьким человеком с большими усами. Все они послушно сидели здесь: Роули — убийца; она — жертва; Дэвид — человек, который любит ее; и все держали в руках чашки с кофе, и все слушали этого маленького человечка, который каким-то странным образом взял власть над ними.

— Как возникает преступление? — начал Пуаро. — Да, это вопрос. Какие стимулы необходимы? Должно ли быть врожденное предрасположение? Всякий ли способен на преступление? И что происходит — об этом я спрашиваю себя с самого начала, — что происходит, когда люди, которые были защищены от настоящей жизни, от ее трудностей и унижений, внезапно лишаются своей защиты?

Я говорю, как вы видите, о Клоудах. Здесь присутствует только один Клоуд, и поэтому я говорю очень свободно. С самого начала эта проблема увлекла меня. Обстоятельства избавили целую семью от необходимости стоять на собственных ногах. Хотя каждый член семьи жил собственной жизнью, имел свою профессию, занятие, однако никто из них не выходил из-под сени благодетельной защиты. Они все были избавлены от опасений. Они жили в безопасности, в безопасности ненатуральной, искусственной. Гордон Клоуд всегда оберегал их. Я хочу сказать вам следующее: никогда нельзя знать, каков характер человека, пока не наступит проверка. Для большинства из нас эта проверка наступает в начале жизни. Очень рано человек сталкивается с необходимостью стоять на собственных ногах, самому встречать лицом к лицу опасности и трудности и избирать собственный путь их преодоления. Это может быть путь прямой и может быть извилистый, но, во всяком случае, человек обычно рано узнает, из какого теста он сделан.

Но у Клоудов все было иначе. У Клоудов не было возможности узнать свои собственные слабости до тех пор, пока они не были внезапно лишены своей опоры и не были вынуждены, совершенно неподготовленные, встретиться лицом к лицу с трудностями. Одно, только одно стояло между ними и восстановлением их спокойного существования — это жизнь Розалин Клоуд. Я совершенно уверен, что каждый из Клоудов без исключения подумал в то или иное время: «Если бы Розалин умерла!..»

Лин вздрогнула. Пуаро помолчал, давая этим словам проникнуть в их сознание, а затем продолжал:

— Мысль о смерти, о ее смерти, приходила в голову каждому — я в этом уверен. Но приходила ли затем следующая мысль — об убийстве? И не претворилась ли эта мысль, в одном конкретном случае, из мысли в действие?

Не меняя голоса, он обернулся к Роули:

— Вы думали убить ее?

— Да, — сказал Роули. — Это было в тот день, когда она пришла на ферму. Больше здесь никого не было. Я тогда подумал, что мог бы очень легко убить ее. Она казалась трогательной и очень хорошенькой… как телята, которых я отослал на рынок. Видишь, какие они трогательные, но все равно посылаешь их на убой. Я был даже удивлен, что она не боялась… Она бы боялась, если бы знала, что у меня на уме… Да, это было у меня на уме, когда я взял у нее зажигалку, чтобы зажечь ей сигарету…

— Розалин забыла зажигалку. Так вот каким образом она оказалась у вас!

Роули кивнул.

— Не знаю, почему я не убил ее тогда, — произнес он с удивлением. — Я думал об этом. Можно было бы выдать ее смерть за несчастный случай или что-нибудь в этом роде.

— Это был не ваш тип преступления, — объяснил Пуаро. — В этом все дело. Того человека, которого вы убили, вы убили в ярости — вы ведь в действительности не думали его убивать, мне кажется…

— Боже милостивый, конечно нет! Я ударил его в челюсть. Он упал назад и ударился головой об ту мраморную каминную доску. Я глазам своим не поверил, когда увидел, что он мертв.

Внезапно он бросил испуганный взгляд на Пуаро.

— Как вы узнали это?

— Думаю, — ответил Пуаро, — что я воссоздал довольно точную картину ваших действий. Вы поправите меня, если я ошибусь. Вы пошли в «Олень» — не так ли? — и Беатрис Липинкот рассказала вам о подслушанном разговоре. Затем вы пошли, как вы уже говорили, к вашему дяде, Джереми Клоуду, чтобы узнать его мнение, как юриста, о данной ситуации. И там что-то случилось, из-за чего вы раздумали советоваться с ним. Я, кажется, знаю, из-за чего. Вы увидели фотографию…

Роули кивнул.

— Да, она стояла на письменном столе. Я внезапно уловил сходство. И я понял, почему лицо этого парня казалось мне таким знакомым. Я уразумел, что Джереми и Фрэнсис подбили какого-то ее родственника на это дельце, чтобы выколотить денежки из Розалин. Это привело меня в ярость. Я сразу пошел обратно в «Олень», поднялся в пятый номер и обвинил парня в том, что он жулик. Он засмеялся и признал это — сказал, что Дэвид Хантер прекрасным образом придет с денежками в тот самый вечер. Я просто был вне себя, когда понял, что моя собственная семья оставляет меня в дураках. Я назвал его свиньей и ударил. Он упал на камин… Я уже говорил…

Последовала пауза. Затем Пуаро спросил:

— А потом?

— Зажигалка, — медленно произнес Роули. — Она выпала у меня из кармана. Я ее всюду носил с собой, думал вернуть Розалин, когда встречу ее. Зажигалка упала на труп, и я увидел инициалы на ней: Д.Х. Она принадлежала Дэвиду, а не Розалин. Да, Дэвиду. Еще с того самого вечера у тетушки Кэтти я понял… Ну, да это неважно. Мне иногда казалось, что я схожу с ума… Может, я и правда немного сумасшедший. Сначала Джонни ушел… Потом эта война… Я… я не умею об этом говорить, но иногда я бываю слепым от бешенства… А теперь Лин — и этот тип. Я вытащил мертвого на середину комнаты и повернул его лицом вниз. Затем я взял эти тяжелые каминные щипцы… Ну, да я не буду входить в детали. Я стер отпечатки пальцев, очистил мраморную каминную доску… Потом я перевел стрелки на девять часов десять минут и разбил их. Я унес его продовольственную карточку, его бумаги — подумал, что по ним можно опознать его. Затем я вышел. Мне казалось, что при помощи рассказа Беатрис о подслушанном разговоре Дэвид как раз влипнет в историю…

— Спасибо, — вставил Дэвид.

— А затем, — сказал Пуаро, — вы пришли ко мне. Вы разыграли со мной хорошенькую комедию, ничего не скажешь. Просили меня найти какого-нибудь свидетеля, который знал бы Андерхея. Мне уже было ясно, что Джереми Клоуд повторил в своей семье историю, которую рассказал майор Портер. Почти два года вся семья лелеяла тайную надежду, что Андерхей может появиться. Это желание влияло на миссис Лайонел Клоуд при ее манипуляциях со спиритическими столиками — конечно, подсознательно, — но этот инцидент очень характерен. Ну что ж, я совершаю свой «трюк фокусника». Я доволен, что поразил вас, а на самом-то деле это я оказался совершенным простофилей. Да, и затем в комнате у майора Портера… после того, как он предложил мне сигарету, вам он сказал: «А вы ведь не курите…» Откуда он знал, что вы не курите? Предполагается, что он только сейчас познакомился с вами. Даже дурак, каким я оказался, должен был в тот момент понять всю правду; что вы и майор Портер уже столковались между собой. Не удивительно, что он так нервничал в утро дознания. Да, я был простофилей, я привел майора Портера опознать труп. Но я не остался простофилей навсегда. Сейчас-то я уже не простофиля!..

Он сердито оглядел всех и продолжал:

— Но затем майор Портер нарушил это соглашение. Он не хотел давать ложные показания под присягой на процессе об убийстве. А сила обвинения против Дэвида Хантера в большой мере зависела от опознания личности убитого. И майор Портер ретировался…

— Он написал мне, что не сможет выдержать до конца, — хрипло сказал Роули. — Презренный глупец. Разве он не видел, что мы зашли слишком далеко, чтобы можно было остановиться? Я приехал к нему, чтобы попытаться урезонить его. Но я опоздал. Он писал, что скорей застрелится, чем станет клятвопреступником в деле об убийстве. Входная дверь била не заперта — я вошел и увидел его мертвым. Не могу вам сказать, что я почувствовал. Мне казалось, что я уже дважды убийца. Если бы он только подождал… Если бы я только смог поговорить с ним…

— Он оставил записку? — спросил Пуаро. — Вы уничтожили ее?

— Да… Мне больше ничего не оставалось делать. Записка была к коронному судье. В ней просто говорилось, что на дознании он, Портер, дал ложное показание. Умерший — не Андерхей. Я эту записку унес и уничтожил.

Роули ударил кулаком по столу.

— Это было похоже на дурной сон, на ужасный ночной кошмар. Я начал эту историю и должен был продолжать ее до конца. Мне нужны были деньги, чтобы получить Лин, и я хотел, чтобы Хантера повесили. Но вдруг — я не мог этого понять — дело против него прекратили. Какая-то версия о женщине… О женщине, которая была в этом номере позже. Я не мог ничего понять, я и сейчас не понимаю. Какая женщина? Как могла какая-то женщина разговаривать с Арденом после того, как он умер?

— Женщины не было, — сказал Пуаро.

— Но, мосье Пуаро, — хрипло сказала Лин. — Эта старая леди. Она видела ее. И слышала.

— Ага, — сказал Пуаро. — Но что она видела? И что именно она слышала? Она видела кого-то в брюках, в легком твидовом пальто. Она видела голову, совершенно закутанную оранжевым шарфом, лицо, покрытое гримом, и ярко накрашенный рот. Все это она видела при тусклом свете. А что она слышала? Она видела, как «потаскушка» вернулась в пятый номер, а из глубины комнаты услыхала мужской голос, сказавший: «Уходи отсюда, девочка». Ну что ж, так ведь это она видела мужчину и слышала мужчину! Да, это была гениальная идея, мистер Хантер, — прибавил Пуаро, спокойно повернувшись к Дэвиду.

— Что вы хотите сказать? — резко спросил Хантер.

— Теперь я буду рассказывать историю вам. Вы приходите в «Олень» в девять часов или около этого. Вы приходите не убивать, а заплатить деньги. И что вы находите? Вы находите человека, который шантажировал вас, на полу, убитым жестоким, варварским способом. Вы умеете быстро соображать, мистер Хантер, и вы сразу поняли, что вы в неминуемой опасности. Никто, насколько вам известно, не видел, как вы входили в гостиницу «Олень», и ваша первая мысль — убраться как можно скорее, поспеть на поезд девять двадцать, вернуться в Лондон и затем клясться, что вас не было вблизи Вормсли Вейл. Чтоб попасть на этот поезд, вам приходится бежать напрямик.

При этом вы неожиданно натыкаетесь на Лин Марчмонт и в то же время понимаете, что уже не успеете на поезд: вы видите в долине дым этого поезда. Она — чего вы не знаете — тоже видела этот дым, но не отдавала себе отчета в том, что это означает для вас невозможность поспеть на этот поезд, и когда вы говорите ей, что сейчас девять пятнадцать, она принимает это на веру без малейшего колебания.

Чтобы утвердить ее в сознании, что вы в самом деле поспели на этот поезд, вы придумываете весьма ловкий ход. Вы составляете совершенно новый план, как отвести от себя подозрения.

Вы возвращаетесь в Фэрроубэнк, преспокойно открыв дверь своим ключом, берете шарф своей сестры, ее губную помаду и принимаетесь гримировать свое лицо, как для сцены.

В подходящее время вы возвращаетесь в «Олень», обращаете на себя внимание старой леди, которая сидит в гостиной «Только для постояльцев» и специальность которой — разносить сплетни по этой гостинице. Затем вы поднимаетесь в пятый номер. Когда вы слышите, что старая леди идет ложиться спать, вы выходите в коридор, затем снова поспешно скрываетесь в комнату, и вам остается только громко сказать: «Лучше тебе убраться отсюда, девочка»…

Пуаро сделал паузу.

— Очень талантливое представление, — заметил он.

— Это правда, Дэвид? — воскликнула Лин. — Это правда?

Дэвид широко усмехнулся.

— Я считаю, что из меня вышел бы прекрасный актер на женские роли. Боже, видели бы вы лицо этой старой мегеры!

— Но как вы могли быть здесь в десять часов и все-таки звонить мне из Лондона в одиннадцать? — с недоумением спросила Лин.

Дэвид поклонился в сторону Пуаро.

— Все объяснения дает Эркюль Пуаро, — ответил он, — человек, которому все известно. Так как же я это сделал?

— Очень просто, — сказал Пуаро. — Вы позвонили на квартиру вашей сестре из автомата и дали ей точные инструкции. Ровно в одиннадцать часов четыре минуты она должна была вызвать Вормсли Вейл, номер 34. Когда мисс Марчмонт подошла к телефону, телефонистка проверила, тот ли это номер, затем, без сомнения, сказала: «Вызов из Лондона» или «Говорите с Лондоном», что-нибудь в этом роде. Так это было.

Лин кивнула.

— Затем Розалин Клоуд повесила трубку. Вы, — повернулся Пуаро к Дэвиду, — внимательно следя за временем, набрали номер 34 и, соединившись, сказали: «Вас вызывает Лондон» (слегка измененным голосом), — а затем стали говорить. Перерыв в телефонном разговоре на минуту или две — не редкость в наше время, он мог показаться Лин Марчмонт просто нарушением связи…

Лин спокойно сказала:

— Так вот для чего вы звонили мне, Дэвид…

Что-то в ее тоне, как он ни был спокоен, заставило Дэвида пристально взглянуть на нее. Потом он повернулся к Пуаро и поднял руки вверх.

— Сдаюсь. Никаких сомнений, вы действительно знаете все. Сказать по правде, я был здорово напуган. Мне необходимо было что-нибудь придумать. Ну, а после того как я позвонил Лин, я прошел пешком пять миль до Дэслеби и приехал в Лондон первым утренним поездом. Проскользнул в квартиру как раз вовремя, чтобы успеть измять постель и позавтракать вместе с Розалин. А что полиция может заподозрить в убийстве Розалин, мне и в голову не приходило. И разумеется, я не имел ни малейшего понятия, кто убил Ардена. Я просто не мог себе представить, кто мог желать его смерти. Абсолютно ни у кого, насколько я знаю, не было мотивов для этого преступления, кроме как у меня самого и у Розалин.

— Вот в этом и была вся сложность. Мотив. У вас и у вашей сестры был мотив для убийства Ардена. А у каждого члена семьи Клоуд был мотив убить Розалин…

Дэвид быстро спросил:

— Так она была убита? Это не было самоубийством?

— Нет. Это было тщательно продуманное, ловко осуществленное преступление. В одном из ее снотворных порошков на дне коробки бромид был заменен морфием.

— В порошках… — Дэвид нахмурился. — Вы подозреваете… Не может быть, что вы подозреваете Лайонела Клоуда!

— О нет, — сказал Пуаро. — Видите ли, практически любой из Клоудов мог подмешать морфий. Тетушка Кэтти могла бы самовольно заменить порошки, прежде чем они вышли из дома доктора. Роули приносил в Фэрроубэнк масло и яйца. Миссис Марчмонт приходила туда. И миссис Джереми Клоуд. Даже Лин Марчмонт приходила. И у каждого из них был мотив преступления…

— У Лин не было мотива! — воскликнул Дэвид.

— У нас у всех был мотив, — сказала Лин. — Вы это имеете в виду?

— Да, — подтвердил Пуаро. И именно это делает случай трудным. Дэвид Хантер и Розалин Клоуд имели мотив убить Ардена — и они его не убивали. У всех Клоудов были мотивы убить Розалин Клоуд — и все-таки ни один из вас ее не убил. Этот случай всегда, с самого начала имел не правильный ход. Розалин Клоуд убита человеком, который больше всех терял с ее смертью… — Он слегка повернул голову. — Вы убили ее, мистер Хантер!

— Я? — воскликнул Дэвид. — Какого лешего мне убивать собственную сестру?..

— Вы убили ее потому, что она не была вашей сестрой. Розалин Клоуд погибла при воздушном налете в Лондоне почти два года тому назад. Женщина, которую вы убили, была молодая ирландка-горничная, Эйлин Карриган, фотографию которой я получил сегодня из Ирландии…

И с этими словами он достал из кармана фотографию. С быстротой молнии Дэвид выхватил ее из рук Пуаро, прыгнул к двери, выскочил из дома, захлопнул дверь и исчез. С яростным ревом Роули бросился за ним.

Пуаро и Лин остались вдвоем. Лин воскликнула:

— Это не правда! Это не может быть правдой!..

— О нет, это правда! И вы были близки к истине, когда предполагали, что Дэвид Хантер ей не брат. Попробуйте предположить, что она ему не сестра, — и все станет на свое место. Эта Розалин была католичкой (а жена Андерхея нет), она была совестлива и страстно предана Дэвиду. Представьте себе чувства Дэвида в ночь бомбежки, когда его сестра умерла, Гордон Клоуд при смерти, вся эта новая жизнь, полная комфорта и денег, уплывала от Дэвида.

И тут он увидел девушку, примерно того же возраста, единственную, кто остался в живых кроме него, контуженную и без сознания. Очевидно, они уже раньше были близки, и он не сомневался, что сможет заставить ее делать все, что захочет. Он умеет подойти к женщине, умеет нравиться, — добавил Пуаро, не глядя на Лин, которая покраснела. — Он из тех людей, которые всегда гонятся за удачей. И вот он опознает в Эйлин свою сестру. Когда Эйлин приходит в себя, она видит его у своей кровати. Он улещивает ее и убеждает принять на себя эту роль.

Но вообразите себе их смятение, когда приходит письмо, шантажирующее письмо. Все время я говорил себе: «Разве Хантер из тех, кого так легко шантажировать?» Казалось также, что он был в неуверенности, действительно ли человек, шантажирующий его, Роберт Андерхей. Но почему же он оставался в неведении? Ведь Розалин Клоуд могла сразу сказать ему, был ли этот человек ее первым мужем. Зачем ему было так поспешно отправлять ее в Лондон, не дав ей возможности взглянуть на этого человека? Да потому что… тут могла быть только одна причина… Дэвид не мог рисковать, не мог допустить, чтобы этот человек взглянул на нее. Если этот человек — Андерхей, он не должен обнаружить, что Розалин Клоуд — вовсе не Розалин.

Нет, здесь был только один выход: заплатить, чтобы заставить шантажиста молчать, а затем бежать, переехать в Америку. Но тут неожиданно незнакомец-шантажист был убит, и майор Портер опознал в нем Андерхея!

Никогда в жизни Дэвид не оказывался в таком переплете! К тому же — и это самое страшное — сама девушка начинает сдавать. Совесть все больше мучает ее. Она проявляет признаки умственного расстройства. Рано или поздно она сознается, все выдаст, и его смогут привлечь к судебной ответственности.

Кроме того, ее привязанность становится для него все более тягостной. Он полюбил вас. И решил порвать свои путы. Эйлин должна умереть. Он заменяет морфием один из порошков, прописанных доктором Лайонелом, настоятельно напоминает ей, что она должна принимать их каждый вечер, внушает ей страх перед Клоудами. Дэвид Хантер не будет заподозрен, поскольку смерть его сестры означает, что все ее деньги перейдут обратно к Клоудам. Это была его козырная карта: отсутствие мотива преступления. Как я говорил вам, это дело с самого начала имело не правильные очертания…

Дверь открылась, и вошел инспектор Спенс.

Пуаро быстро спросил:

— Ну что?

Спенс сказал:

— Все в порядке. Мы схватили молодчика.

Лин тихо спросила:

— Он… сказал что-нибудь?

— Сказал, что хорошо попользовался денежками Клоудов. Удивительно, — прибавил инспектор, — как у них язык развязывается в неподходящий момент. Мы, конечно, надели ему наручники. Но он сказал: «Бросьте, ребята. Я игрок и знаю, когда теряю последнюю ставку».

Пуаро пробормотал:

— «Прилив бывает и в делах людей. Прилив, который — если не упустишь — к богатству приведет…» Да, прилив выносит иногда на берег удачи, но ведь бывает и отлив, и он может унести вас в открытое бурное море…

Глава 17

В воскресенье утром, услышав, что кто-то постучал в дверь, Роули Клоуд вышел и увидел Лин.

Он отступил на шаг.

— Лин!

— Можно войти, Роули?

Он посторонился. Лин прошла мимо него на кухню. Она возвращалась из церкви, на ней была шляпа. Медленно, почти торжественно, она подняла руки, сняла шляпу и положила ее на подоконник.

— Я пришла домой, Роули…

— Что, Боже правый, ты хочешь сказать?

— То, что сказала. Я пришла домой. Это мой дом — наш с тобой дом. Я была дурной и не понимала этого раньше, не понимала, что это конец странствий. А ты разве не понимаешь, Роули: я пришла домой!

— Ты сама не знаешь, что говоришь, Лин… я… я пытался убить тебя…

— Знаю. — Лин поморщилась и поднесла руку к горлу. — Но именно в тот момент, когда я подумала, что ты уже убил меня, я осознала, какой катастрофической дурой была!

— Не понимаю, — сказал Роули.

— О, не будь глупым. Я всегда хотела выйти замуж за тебя. Ты это знаешь. А затем я отошла от тебя — ты казался мне таким ручным… таким кротким… Я думала, что жизнь с тобой будет такой безопасной… такой скучной. Я почувствовала влечение к Дэвиду потому, что он был опасен и привлекателен и, честно говоря, еще потому, что он так хорошо знает женщин. Но все это было ненастоящее. Когда ты схватил меня за горло и сказал, что если я не достанусь тебе, то не достанусь никому… тогда я поняла, что создана для тебя! В тот момент казалось, что, к сожалению, я поняла это слишком поздно… Но Эркюль Пуаро вошел и спас положение… И теперь я твоя, Роули!

Роули покачал головой.

— Это невозможно, Лин. Я убил двоих… Погубил их…

— Вздор! — воскликнула Лин. — Не будь ослом, Роули, и не впадай в мелодраму. Если ты подрался с рослым парнем и ударил его, а он упал и разбил себе голову о каминную решетку, — это не убийство. Даже закон не считает это убийством.

— Непредумышленное убийство. За это сажают в тюрьму.

— Возможно. Если это так, я буду стоять на ступеньках, когда тебя выпустят.

— И еще Портер. Я морально виновен в его смерти.

— Нет, не виновен. Он был вполне взрослым человеком, отвечающим за свои поступки. Он мог бы отвергнуть твое предложение. Человек не может возлагать вину на другого за решение, которое сам принимает с открытыми глазами. Ты предложил ему совершить бесчестный поступок, он принял твое предложение, а потом раскаялся и прибегнул к самому легкому выходу. Он просто был слабым человеком.

Роули еще раз упрямо покачал головой.

— Из этого ничего хорошего не получится, девочка: Ты не можешь выйти замуж за уголовника.

— Я не думаю, что ты попадешь в тюрьму. Если бы это было так, полицейские уже давно пришли бы за тобой.

Роули посмотрел на нее с удивлением.

— Но, черт возьми, непредумышленное убийство… подкуп Портера…

— А почему ты думаешь, что полиции известно или будет известно что-либо об этом?

— Этот самый Пуаро знает все.

— Он — не полиция. Я скажу тебе, что думает полиция. Зная теперь, что в тот вечер Дэвид Хантер был в Вормсли Вейл, полиция считает, что он убил и Ардена, и Розалин. Его не станут обвинять в смерти Ардена, потому что в этом нет надобности. Кроме того, если не ошибаюсь, нельзя дважды арестовывать человека по одному и тому же обвинению. Но до тех пор, пока полиция думает, что это сделал он, она не будет искать другого виновника.

— Но этот Пуаро…

— Он сказал инспектору Спенсу, что это был несчастный случай, и, насколько я понимаю, инспектор только посмеялся над ним. Если хочешь знать мое мнение, я думаю, что Пуаро никому ничего не скажет. Он такой славный…

— Нет, Лин, я не могу позволите тебе идти на риск. Кроме всего прочего, я… Могу ли я положиться на себя? Я хочу сказать, что жить со мной будет небезопасно.

— Может, ты и прав… Но знаешь, Роули, я ведь люблю тебя… и тебе пришлось пережить сущий ад… А о собственной безопасности я никогда не заботилась.