Онлайн чтение книги Тамада
На фестивале

В письмах они обращались друг к другу с самыми нежными именами. Разрывая её конверты, он с жадностью перечитывал всё письмо от начала до конца. Наоборот, она не сразу распечатывала его конверты, а сперва прятала их под подушку, потом долго рассматривала на свет, стараясь угадать, какие ещё неиспользованные ласковые слова придумал он для своей любимой. Сердце трепетно билось в груди, глаза туманились от счастья: да, несомненно, она любила и была любима. Далёкий, нежный, мужественный Ромео!

Они познакомились на юге, в доме отдыха. Она любила заплывать далеко от берега, и равных ей в этом не было. Но однажды в море её настиг и обогнал незнакомый парень: он шёл классическим кролем. Его сильные руки уверенно выбрасывались из воды, а вытянутые стройные ноги размеренно рубили воду, оставляя за собой кипящий след черёмуховой пены. Он обошел её шутя. Она попыталась догнать его, но он, как миноносец, стремительно уходил вперёд.

На берег они вышли вместе уже знакомыми. Это было чудесное зрелище: широкоплечий, загорелый юноша в белых плавках и хрупкая, но сильная девушка, почти подросток, с тонкими сильными руками и упругими формами тела. Высыхая на солнце, они исподволь разглядывали друг друга.

— Ромео и Джульетта! — с восхищением произнёс кто-то из отдыхающих. Так их и прозвали. А вообще его звали Петей, а её Любой. Люба жила на Урале, Петя работал в Москве, в редакции «Последних известий по радио».

Они провели в доме отдыха волшебный месяц, каждый день заплывая вдвоём до самого горизонта. Танцевали. Вечерами сидели на старой скамейке у моря, над самым обрывом, любуясь серебряной лунной дорожкой, а над ними в бездонном небе дружелюбно перемигивались весёлые южные звёзды.

Разъехались они с чувством неясной и смутной тревоги, поклявшись писать друг другу письма. И вот прошло более полугода. На краевых соревнованиях по плаванию Люба заняла первое место и поехала на Московский фестиваль. О своей поездке она не предупредила Петю, решив устроить ему сюрприз.

По заданию редакции Петя должен был передавать по радио свои впечатления о празднике с одной из площадей Москвы. Микрофон был установлен в конце бульвара на возвышении и замаскирован зелёными ветками. Петя волновался: он был впервые назначен на такую ответственную передачу. Все станции страны будут передавать его голос. Но самое главное — в маленьком далёком городке его услышит любимая Джульетта. Петя подбирал в уме наиболее выразительные слова и отдельные фразы, но на всякий случай он набросал предварительно на бумажку картину фестивального шествия. «Так оно будет верней», — решил он.

Петя стоял у микрофона один, посторонние сюда не допускались.

Последовал сигнал «Приготовиться!». В конце улицы показалась головная колонна праздничного шествия. Петя в последний раз торопливо пробежал глазами по заготовленной бумажке, быстро шепча побелевшими губами: «Впереди колонны шагает стройная девушка. Её светлые волосы отброшены назад, словно в лицо ей непрерывно дует ветер — ветер свободы и счастья. Её синий взор напоминает мне наши русские озера, синие, чистые, полные глубокого очарования…» «Нет, совсем, совсем недурно, — думал Петя, лихорадочно потирая ладони, — совсем как у Синявского. Важно создать у слушателей впечатление полной непринуждённости». А это было не так просто, когда зубы непроизвольно начинали выстукивать мелкую дробь.

Внимание! Сигнал. Микрофон включен. Пора! Петя находился в состоянии гипнотического транса, с этого момента он уже не принадлежал себе: он видел перед собой миллионы лиц, молодых и старых, бритых и бородатых, штатских и военных, моряков и зимовщиков, и все они требовательно ждали Петиного рассказа о празднике. А у него от волнения сразу вылетели из головы все слова…

Поикав с полминуты у микрофона, он наконец сообразил заглянуть в свою шпаргалку и кое-как начал свой репортаж. Петя смелел с каждым словом и вскоре, как подкачиваемый примус, загудел, входя в ораторский раж. И, казалось, никакие силы на свете теперь не смогли бы удержать его вдохновенной декламации по заготовленной бумажке.

Люба первая увидела его. Она шла рядом со своими подругами.

— Девочки, смотрите, да это же Петя!

Ей непонятно было лишь одно: зачем ему понадобилось прятаться там за зелёными ветками?

— Петя! — крикнула она, вся сияя от счастья.

Он оглянулся и посмотрел на неё странными, отсутствующими глазами.

— Петя! Ромео! Это я…

Но Петя, махнув рукою, громко выкрикнул:

— Сегодня мы приветствуем девушек, приехавших к нам из других стран: китаянок, австралиек, испанок и мексиканок, пылких дочерей солнечной Африки, весёлых парижанок…

Люба с недоумением поглядела на Петю.

— Он, вероятно, не узнал меня. Пе-е-тя!.. — громко выкрикнула она, приложив ладони рупором ко рту.

Но он, глядя куда-то в пространство, поверх её головы, в каком-то необъяснимом экстазе продолжал свое:

— Вот мимо меня проходит молодая стройная девушка. Может быть, она родилась на берегах Темзы или выросла на берегах норвежских фиордов. Её светлые волосы отброшены назад, словно в лицо ей непрерывно дует ветер — ветер свободы и счастья. Её синий взор напоминает мне наши русские озера, синие, чистые, полные глубокого очарования…

Люба растерянно огляделась по сторонам. «Боже, а ведь как клялся в своей верности! И в письмах. А теперь уже какой-то там новой блондинке в лоб непрерывно дует ветер. Что же это такое?..»

— Пе-е-тя! — закричала она с такой силой, что лошадь конного милиционера испуганно осадила на тротуар.

— …Чешки, венгерки, гречанки, итальянки, нет слов, чтобы описать всю красоту их возбуждённой радости. Я от души приветствую вас в нашей столице!

— Он, сердечный, видно, рехнулся, — догадалась одна из подруг.

— Совсем зашёлся. Пойдем, Любашенька, плюнь на него…

— Петя, Ромео, оглянись, это ж я! — теряя последнюю надежду, снова позвала Люба, пытаясь пробиться к нему сквозь толпу.

Петя растерянно посмотрел вниз, он наконец узнал её, но — увы! — остановиться он уже не мог и продолжал выкрикивать стихи, записанные им на бумажке:

Тут Люба не выдержала и бросилась к лестнице, ведущей на трибуну.

— Петя, милый, что с тобой? Это же я, твоя Джульетта!

Но Петя, увидев ее, испуганно замахал руками и сердито показал милиционеру, чтоб он не подпускал к нему посторонних. Милиционер тут же оттеснил Любу на мостовую. Петино сердце обливалось кровью, но он, как Прометей, был прикован к микрофону и лишь растерянно разводил руками.

— Нет на земле сегодня такого города, где бы можно было найти столько стройных, овеянных счастьем девушек!

«Какое вероломство!» Не оглядываясь, Люба вместе с подругами торопливо пошагала вниз по улице, исчезая у него на глазах в бурной реке красочного карнавального шествия.

Подавляя горе и подступившие к горлу слезы, Петя беспомощно глядел в ту сторону, куда уносила шумная, поющая река его счастье, его любовь, его Джульетту, и продолжал железным голосом передавать в эфир:

— Как солдаты мира, каждый из нас будет твёрдо стоять на своём посту!

Дочитав репортаж до конца, Петя устало присел на скамью. Его похвалили по телефону и предупредили, что через полчаса снова подключат в эфир.

«И дернул меня чёрт читать эту передачу! — с отчаянием думал Петя. — Называется перекрыл Синявского! Однако что же теперь делать? Где её искать? В Москве миллионы людей».

И Петя представил, как бедная, одинокая Любочка, оставленная им, сидит сейчас где-нибудь на скамейке и вытирает тихие слезы. А кругом веселье, смех, музыка, пляски, гремит радио… «Радио… Радио… Позвольте! — Он радостно вскочил. — Радио! Она сидит на скамейке и слушает радио. Значит, она услышит и его голос. Ведь его голос передают все рупоры».

Люба невесело шла со своей колонной, всё ей было не мило, праздник померк в её глазах.

И Петины мысли сразу переключились на третью скорость.

* * *

И вдруг она услышала из радиорупора удивительно знакомый голос. Радиорупоры были установлены вдоль всей улицы, и этот голос сопровождал её на всем пути.

— Несомненно, на этом чудесном празднике произойдут тысячи встреч и знакомств…

«Но это же Петя, это Петин голос!» — радостно всплеснула руками Люба и стала вслушиваться в то, о чём он передавал по радио.

— Кроме гостей из-за границы, в столицу сегодня приехали представители и других советских городов. У многих из них в Москве есть близкие друзья. И сейчас они, вероятно, участвуют в праздничном шествии, а мысли их устремлены к добрым друзьям и любимым. Они не теряют надежды повидаться с ними. Что может быть на свете крепче чистой дружбы?! И никакие расстояния и недоразумения не препятствие для истинных и глубоких чувств. И такие чувства всегда победят.

Где же можно назначить такую встречу? — спрашивал Петин голос. — Много в Москве красивых мест и уголков. Но сегодня особенно весело будет на фестивальном карнавале в Центральном парке имени Горького. И там, где-нибудь у главного фонтана, под песню серебряных струй, друзья встретятся вновь!

И сердце безошибочно подсказало Любе, что эти слова были адресованы ей одной. Обернувшись к подругам, она радостно сообщила:

— После соревнований вечером пойдём в Центральный парк. Сегодня там карнавал. И, говорят, очень красив главный фонтан! Я очень люблю по вечерам глядеть на фонтаны, — добавила она на всякий случай, — это моя страсть…