Онлайн чтение книги Таннен-Э — город под вечными льдами: легенды Австрии
ТИРОЛЬ

Фридль — Пустой карман

Государь Тироля герцог Фридрих III остался без власти и без денег, за что его противники в насмешку дали ему прозвище «Фридль — Пустой карман». Однажды, спасаясь от врагов, он на пути из Констанцы в Ландек остановился под видом странствующего менестреля в крестьянской усадьбе Цаппенгоф, что находится между Перфурхтсбергом и Тобадиллом.

Хозяин был человек душевный. Он ласково принял странника, усадил за стол и досыта накормил. В благодарность за угощение герцог спел песню про несчастного государя, изгнанного врагами из своих земель, брошенного всеми друзьями и подданными и вынужденного отныне скитаться по свету, нигде не находя пристанища. Слушателей до слез растрогала песнь странствующего певца, которая напомнила им судьбу их герцога. Услышав, как они его жалеют, Фридрих понял, что тирольцы остались верны своему государю и любят его. Тогда он открылся им, назвав свое имя, и крестьяне радостно приветствовали его появление. Со всех сторон стал стекаться народ, чтобы воздать почести своему герцогу. После долгих скитаний Фридрих впервые за долгое время почувствовал себя в безопасности среди своих верных тирольцев.

Спустя некоторое время герцог Фридрих отправился под чужим именем в Южный Тироль и пришел в Этцтальские горы. Там он жил как пастух и пас овец на горном пастбище в Финэйле. На долгом пути через горы он нашел пристанище в усадьбе Рофнергоф, ее хозяин укрывал его от врагов, а затем другой верный человек проводил его через перевал. Вблизи Мерана, при выходе из долины Шналя, другой преданный ему сторонник, мельник из Гендля, спрятал его от шпионов. Но в конце концов они все же дознались, где скрывается герцог, и Фридль чуть было не попался к ним в руки, но мельник из Гендля спас его: он вывез герцога на телеге, спрятав под кучей навоза и доставил в другое безопасное место.

Герцог Фридрих не забыл своего спасителя и даровал мельнику дворянское звание. Мельник получил герб с изображением мельничного колеса. С этого мельника из Гендля начался дворянский род графов Гендлей.

Пережив тяжкие времена, герцог Фридрих решил навсегда избавиться от гадкого прозвища «Пустой карман». Для этого он велел возвести в Инсбруке роскошные палаты с изящным эркером и в доказательство, что карман герцога уже не пуст, покрыть его крышу золотой черепицей.

С тех пор в новом дворе Инсбрукского замка красуется эркер с золотой крышей, напоминая нам о тирольском герцоге Фридрихе по прозвищу «Фридль — Пустой карман».

Госпожа Хитт

В стародавние времена, когда на земле еще жили великаны, высоко в горах над рекою И ни стоял великанский дворец и в нем жила могущественная королева, которая правила великанским царством. Звали ее госпожа Хитт, и нрав у нее был гордый, а сердце жестокое, поэтому все подданные боялись ее. В царстве великанши было много великолепных лесов, зеленых пастбищ и плодородных полей. Рудные жилы и залежи драгоценных камней выходили прямо на поверхность земли. Ее дворец был выстроен из хрусталя, и он так сверкал и переливался блеском, что виден был издалека. А вокруг дворца цвели чудесные розы невиданной красоты.

У госпожи Хитт был сынок, которого она без памяти любила. Малютка великан часто резвился поблизости от дворца. Он был любопытен и шаловлив, мать о нем очень тревожилась, хотя, в сущности, для этою не было серьезного повода и она волновалась из-за пустяков. Но госпожа Хитт до безумия обожала своего сына, и потому любая мелочь заставляла ее терзаться страхом.

Однажды ее малютке вздумалось покататься верхом на палочке. Мальчуган решил выломать себе ёлочку, которая росла на краю топкого болота. Пока он там дергал елку, почва под ним просела, и он вместе с палкой провалился в болото. Ребенок выкарабкался из лужи — но вы бы только посмотрели, на кою он стал похож после того, как нечаянно искупался в болоте! С головы до ног он весь перемазался вонючей грязью.

Великанчик с ревом бросился во дворец к маменьке. Госпожа

Хитт выбежала ему навстречу, успокоила после пережитого страха и в утешение посулила новую игрушку. Затем она приказала слугам искупать ребенка. А чтобы отмыть его начисто от вонючей жижи, она велела им хорошенько обтереть его по всему телу хлебным мякишем, размоченным в молоке.

Но такой поступок еще никому не сходил с рук: с хлебом и молоком нельзя безнаказанно безобразничать. Небо вдруг потемнело, и страшное землетрясение потрясло дворец. Раздался ужасный грохот, и стены дворца обрушились. Начался оползень, и гигантский камнепад прокатился по склонам, сметая на своем пути леса, тучные поля и цветущие сады. Царство госпожи Хитт погибло, а сама она окаменела, превратившись в огромную скалу. Превращенная в камень, она навеки застыла со своим окаменевшим ребенком на руках.

Великан горы Глунгецер

В самой глубине долины Фольдерталь, там, где вздымается, утопая в облаках, седая вершина Глунгецера, в старину были пышные луга. В тех местах мирно жил в своем замке король пастушьего племени с четырьмя красавицами дочками, которых все любили за их доброту и сердечность. Вокруг дворца раскинулся великолепный сад, в котором росли чудесные и диковинные цветы. Сад был украшен фонтанами и прудами — короче, это была красота, какую не часто встретишь. Альпийские животные паслись в этом саду, как ручные, девушки играли с ними, а звери спокойно позволяли себя гладить. Девушки не гнушались обществом простых пастухов, они часто спускались в долину к людям и помогали им не только добрым советом, но и делом. Не удивительно, что пастухи почитали девушек, как своих ангелов-хранителей.

И вот в это райское место забрел однажды неотесанный великан; ему так здесь понравилось, что он поставил себе на склоне горы хижину да и остался там жить. По ночам великан поднимал такой ор, что от его голоса сотрясались и рушились скалы и на мирные села в долине сыпался камнепад. Однажды великан увидал гуляющих по лугам королевен. Он так загляделся на их красоту, что тотчас же решил взять одну себе в жены.

Собираясь свататься, великан внимательно оглядел себя с головы до ног, чтобы не ударить в грязь лицом перед королем и его дочерьми. Неуклюжий чудак решил, что он вполне завидный жених, вот только платье надо бы привести в порядок. Он нашил на медвежью шкуру, которая служила ему одеждой, новые пуговицы из оленьего рога, вырвал себе на посох целую ель с корнями, расчесал свои кудлатые волосы заскорузлой пятерней, пригладил всклокоченную бороду и решил, что вполне приготовился к сватовству.

У бедного короля сердце сжалось, когда перед ним предстал незадачливый женишок. Отец с удовольствием отказал бы ему прямо с порога, да уж больно велик был этот гость — ростом с церковную колокольню и здоровенный, как большая скала. Поэтому король поостерегся очень уж обижать нежданного жениха. Он сказал:

— Ваше предложение — большая честь для меня. Но мои дочери вправе сами выбирать себе будущего супруга. Если одна из них примет ваше предложение, я не откажу вам в согласии.

Великан, обратившись к девушкам со всей возможной любезностью и с величайшей, как ему казалось, вежливостью, предложил руку и сердце. Но все четыре девицы ответили ему «нет», скрасив свой отказ улыбкой.

Незадачливый жених ужасно на них рассердился, потому что пришел свататься всерьез и не думал шутить. Великан вышел из дворца, но прежде чем ушагал прочь, поклялся страшной клятвой отомстить за пережитый позор. Ночью он принялся кидать с вершин Глунгецера громадные камни на крышу королевского дворца. Целые скалы катились со склона, с грохотом сметая все, что попадалось на их пути: погиб и королевский замок, на месте которого образовалось глубокое озеро. Но великан продолжал кидать камни, пока не завалил это озеро почти целиком. Сохранившиеся остатки водоема теперь называют Шварценбрунн, а все пространство вокруг него усеяно каменными глыбами. Там стоит глухая тишина, и даже звери обходят стороной это пустынное место.

Великан остался доволен, что хорошо за себя отомстил, и сказал себе, что прекрасно обойдется без жены. Но со временем он почувствовал жалость к четырем девушкам, которые из-за него утонули в озере. Он часто о них вспоминал и все никак не мог успокоиться. Великан покаялся в своем злодействе. Целые ночи напролет он просиживал на берегу, оплакивая смерть четырех невинных девиц. Великан рвал на себе волосы, вопил и плакал, так что даже камни помягчели от жалости, а помягчев, стали понемногу рассыпаться на кусочки. В конце концов великан сам себя проклял и превратился в маленького карлика. А королевские дочери стали водяными девами. В ясные лунные ночи они витают над темными водами озера, а с берега на них смотрит седой карлик — жалкое маленькое существо, заросшее волосами, похожими на серый лишайник, и, ломая руки, тянется к светлым созданиям, порхающим над водой. Когда смутные видения водяниц растворяются в туманной дымке, карлик камнем бросается в воду — и снова замирает в тишине водная гладь над черной пучиной до следующего полнолуния.

Блаженные девы

Среди волшебных существ, населяющих тирольские горы, на первом месте стоят лесные и горные феи, называемые блаженными девами. Живут они высоко в горах в глубоких пещерах, их царство находится среди скал и ледников. Лишь изредка допускают они смертного человека в свои таинственные владения. К тому, кого они сочтут достойным, они относятся дружелюбно и помогают ему. Но если человек окажется болтуном и выдаст другим людям их тайну, горные девы гневаются и болтуна ждет неминуемое наказание.

Однажды бедная пастушка из долины Этцталь пошла со своим сыном в горы, чтобы навестить мужа, который на альпийских лугах пас в это время овец. Поравнявшись на пути с часовней, она опустилась на колени, чтобы помолиться, а ее сынок играл в это время возле тропинки. Вдруг откуда ни возьмись на него стремительно налетел орел-ягнятник и унес мальчика на глазах матери. По воле случая орел приземлился со своей добычей на скалу неподалеку от того места, где отец мальчика пас овец. Он прогнал птицу камнями и спас свое дитя. Пастух думал, что так произошло по счастливой случайности, а на самом деле это вмешались блаженные девы. Они жили как раз над лугом под отвесной скалой, которая называется Арапкой. Три горные феи заставили орла сесть на тот утес, возле которого находился пастух, но ему никогда не удалось бы отпугнуть птицу камнями, если бы ему не помогли в этом блаженные девы.

С тех пор какая-то неутолимая тоска влекла мальчика в горы. Со временем из него вырос меткий стрелок и отважный скалолаз: охотясь на серн, он взбирался на самые неприступные утесы. Что-то так и притягивало его к Арапке. Люди рассказывали, что там наверху есть ледяное плато, где среди снегов бегают бесчисленные стада серн и встречаются каменные бараны. Но в эти потаенные места не забирался еще ни один охотник. Нашему смельчаку эти рассказы не давали покоя, и в один прекрасный день он полез на отвесную стену Арапки. Эта отчаянная попытка кончилась тем, что он застрял, не в силах сдвинуться ни назад, ни вперед, и, стукнувшись головой об камень, надолго потерял сознание. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на ложе из первинок и эдельвейсов в хрустальном дворце трех блаженных дев, которые во второй раз спасли ему жизнь. Юноша никогда еще не видел таких красавиц, он все смотрел на них и не мог наглядеться и до того залюбовался, что даже не чувствовал боли. Три дня они за ним ухаживали, а он бродил по всему дворцу, гулял по волшебному саду в недрах горы и разглядывал диковинных зверей, которые там жили.

Через три дня блаженные девы отпустили ею домой к родителям, но перед уходом взяли с него три обещания, и сказали, чтобы он крепко соблюдал эти обеты, если хочет снова тут побывать и счастливо жить в своей долине. Главное обещание заключалось в том, чтобы он ни единым словечком никому не обмолвился о том, что гостил в волшебном замке и видел блаженных дев. Вторым обещанием было никогда не убивать и не преследовать ни одно горное животное и не трогать ни серну, ни альпийского зайца, ни снежную куропатку. А в-третьих, чтобы он ни одному смертному не показывал дорогу к волшебному замку.

В-четвертых же — но тут дело обошлось без клятвенных обещаний, потому что блаженные девы и без того были уверены, что он не нарушит это условие, — он должен был всю жизнь любить их и почитать и никогда не жениться на земной девушке. Но кому пойдет на ум влюбляться в простую смертную, если он вместо нее может поклоняться пресветлым феям волшебного царства?

Охотник клятвенно пообещал им соблюдать их наказы, и блаженные девы отвели его к глубокой расселине, которая кончалась у подножия горы и по дну которой протекал ручей, дающий начало реке Ахе: внизу за густыми зарослями рододендрона находился узкий лаз, ведущий на волю. Перед тем как ему спуститься, феи сказали ему, что он может навещать их в полнолуние и три дня гостить в их царстве.

Юноша вернулся домой другим человеком. Ему казалось, что все случившееся происходило во сне, и с тех пор он только и грезил о своем видении наяву. Вскоре он прослыл мечтателем. Его уже не манили ни танцы, ни песни. Он стал сторониться молодежи, потерял вкус к охоте. Зато он каждое новолуние бежал ночью к расселине у подножия горы Арапки и через темный лаз под кустами рододендронов проникал в царство блаженных дев. Три дня он оставался у них гостить и как зачарованный внимал их пению.

А дома он понуро слонялся из угла в угол, томился и скучал. Со щек его сбежал румянец, глаза потускнели. Друзья и родители тщетно гадали, что же это случилось с парнем и куда подевались ею здоровье и бодрость. Решили, что он заболел, и стали приставать с расспросами, но он только сердито отмахивался, говоря, что все в порядке и ничего с ним не случилось. Со временем родители заметили, что каждое полнолуние он исчезает из дома и три дня где-то пропадает. На следующий раз они решили узнать, куда он ходит, и незаметно пришли по его следам до самого входа в волшебное царство. Увидя, как сын собрался залезть в черную дыру, ведущую в недра горы, мать испугалась и окликнула его. В тот же миг разразился громовый раскат, гора сотряслась и вокруг посыпались камни. К ужасу молодого человека, скала перед ним сомкнулась и вход в волшебное царство закрылся. С тех пор он, как ни старался, так и не нашел туда хода.

Тут ему стало еще хуже прежнего. Он сделался еще бледнее, совсем перестал смеяться и улыбаться, ходил повесив голову, точно белый свет ему не мил. Мать плакала, отец бранился, но он ничего не замечал, и никто не мог его утешить. Часами он тужил, горюя о своей доле, забросил всякую работу и только проклинал свою злосчастную судьбу. Так прошло лето, настала осень, пастухи пригнали стада с горных лугов в долину

Зимой, когда на покинутые пастбища лег первый снег, к юноше пришли приятели и принялись рассказывать о своих охотничьих подвигах и опасностях, которые они пережили, лазая по горам. Ребята затеяли забраться на Арапку, чтобы поохотиться там на плато за сернами, и без умолку радовались будущим трофеям. Сперва юноша слушал их безучастно, но постепенно румянец разгорелся на его щеках, глаза заблестели, и было видно, что он впитывает каждое слово. Оказывается, охотничья страсть в нем не совсем угасла и сегодня впервые шевельнулась в его душе. Но, может быть, его взволновала другая мысль. Ведь они собирались взобраться туда, где было жилище блаженных дев! Юноша еще раз решил попытать счастья и поискать к ним дорогу, пускай даже ценою собственной жизни!

Юноша привел в порядок свое охотничье снаряжение, достал ружье и рано утром присоединился к охотникам. Сначала он шел вместе со всеми, но потом не утерпел и ринулся вперед один. Он бежал все быстрее и быстрее, взбирался все выше и выше и наконец один очутился на самом верху среди диких скал Этцтальской горной гряды. Там перед ним показалась первая серна: тонко свистнув, прыткое животное тотчас же скрылось. Юноша стал карабкаться вверх и увидел прямо под собой на небольшой лужайке крупное стадо серн, однако они были слишком далеко, чтобы достать их ружейным выстрелом. И только одно животное остановилось немного ближе. Перепрыгивая с уступа на уступ, юноша помчался за ним и загнал его на край отвесной пропасти, откуда дальше не было пути. Юноша уже прицелился, но тут среди тишины ему послышался странный звук и показалось, что это голос плачущей девушки! Но молодого человека так охватил охотничий задор, что он, не обращая внимания, навел ружье и выстрелил… И вдруг впереди вспыхнул яркий свет. Серна стояла целая и невредимая, а перед ней в воздухе показались три блаженные девы. Дивный свет струился от их белых одежд. Юноша хотел кинуться к ним, он вытянул руки, но они смотрели на него так сурово и неприступно, что его охватил ужас: ведь прежде он всегда видел их такими приветливыми и добрыми! Он невольно отступил назад и обрушился в пропасть.

Товарищи нашли его потом мертвого среди скал. А три блаженные девы больше никогда не показывались.

Таннен-Э, город под вечными льдами Этцтальского ледника

Высоко в горах Тироля стоял некогда богатый и процветающий город Таннен-Э. Обитатели этого города, богатые и счастливые люди, вели поистине райскую жизнь. Между ними никогда не бывало ни ссор, ни распрей, никто никому не причинял зла, и между жителями всегда царили мир и согласие. Спокойно жилось и диким зверям, никто на них не охотился, домашние животные и альпийские растения давали людям пищу, а в садах и лесах было достаточно плодов и ягод. В городе не было деления на богатых и бедных. Более состоятельные помогали нуждающимся. Так и жили они долгое время, и было над ними небесное благословение.

Но с годами эти счастливые отношения изменились. С ростом богатства во многих людях пробудилось корыстолюбие, среди них все больше становилось жадных, алчных и завистливых, и вот уже многие честные граждане оказались в нужде.

Между тем богатые начальники становились все заносчивее, и наконец они решили: «Давайте построим высокую башню, чтобы она поднялась до небес и прославила наш город среди всех народов мира. На башне мы повесим колокол, звон которого разнесется по горам и долинам. А звонить тот колокол будет только в нашу честь — в честь богачей и знатных начальников, возвещая о нашей славе и могуществе. А для бедняков в него не будут звонить, ибо они — ничтожные людишки, которые не заслужили почета и уважения».

Бедняки стали жаловаться на чинимую им обиду и притеснения, но богачи их даже не слушали и вели себя высокомерно и презрительно. Однако в тот же год город постигло первое бедствие.

Холода и заморозки уничтожили урожай на полях, и осенью начался голод. Страдания бедняков невозможно передать словами, но богачи прятали под замком свои припасы, а сами по-прежнему роскошествовали и только смеялись над голодающими. «Пускай себе перемрут! — говорили они. — И чем скорее, тем лучше! Тогда и голодать не будут и попадут себе прямо в рай. Здесь на земле они были только лишними едоками». И действительно, много людей в городе поумирало тогда от голода.

А потом наступила зима и пошел снег. Он валил все гуще и гуще, снегопад не переставал много дней и недель. Вскоре снегу стало по окна, затем по крыши домов, и жители города уже не могли с ним справиться. Они принялись звонить в колокол, чтобы вызвать на помощь людей из долины. Но звон колокола не мог пробиться сквозь густую завесу метели. Никто не услышал набата и не пришел на помощь жителям города Таннен-Э. А снег все падал и падал, гуще и гуще, и накрыл некогда счастливый город своим белым саваном. Только шпиль гигантской башни еще высовывался из снега, но он покрылся сверкающей ледяной коркой и торчал, словно устремленная в небо громадная серебристая игла.

Этот обледенелый каменный шпиль по сей день вздымается над этцтальским ледником, а город Таннен-Э лежит погребенный под вечными льдами ледника Вейскутель.

Хитте-Хатта и великая Йордан в долине Гургля

К востоку от города Унгарберг над Штрадом в долине Гурглеталь, которая протянулась от Имста к Нассарейту, над горной пещерой невдалеке от мрачного ущелья есть открытое место. В пещере находился вход в царство горных фей, названных блаженными девами, а на открытом месте поблизости от ущелья стояла в стародавние времена каменная хатка, сложенная из неотесанных глыб — жилище дикого великана и его подруги, такой же страшной и дикой, как ее супруг.

Великана звали Йордан. Он совершал набеги на окрестности, похищая детей и скотину и пожирая добычу в своей хижине. В особенности он враждовал с феями: он их убивал или, захватив в плен, сажал в глубокую пещеру.

Однажды он так поймал поблизости от пещеры молоденькую фею и притащил к себе домой. Бедняжка дрожала от страха и была ни жива ни мертва. Великан с хохотом швырнул ее своей супруге и сказал:

— Сверни ей шею! Я проголодался!

— Послушай, муженек, — ответила великанша, — оставь девчонку в живых! Она мне пригодится в хозяйстве.

— Еще чего! — гаркнул великан. — Где это она тебе пригодится?

— Да в хатке-то всегда работы хватает, — сказала великанша. — То одно, то другое дело. Мне подмога всегда пригодится.

— Хатка-хватка! — передразнил ее муженек. — Ладно, забирай себе свою Хитте-Хатку, пускай будет тебе работница!

— Видать, мало тебе было одной черной, что ты решила завести еще и белую кощенку! — сказал великан напоследок, потому что в доме у них жила черная кошка.

С тех пор бедную фею так и стали звать «Хитте-Хатта». Хозяева дали ей старую замызганную одежду и заставили выполнять всю черную работу. Но девушка оказалась прилежной и сноровистой, трудилась от зари до зари, терпеливо сносила свою тяжелую долю и не жаловалась. Великанша осталась довольна новой помощницей, не обижала служанку и обращалась с нею так ласково, насколько это было возможно при ее дикарском нраве; фея и кошку хорошо обихаживала: не забывала вовремя положить ей в мисочку еду и даже позволяла спать в своей постели. Кошка скоро привыкла к своей покровительнице, ластилась к ее ногам, мурлыкала и всюду ходила за девушкой по пятам.

Но фея в душе тосковала и только мечтала, как бы ей вырваться из великанского плена. Однажды великан отправился из дома по своим делам, а его женушка средь бела дня завалилась спать, и тут фея, улучив удачную минуту, пустилась бежать в долину. Следом за нею побежала и кошка, точно догадалась, что иначе лишится своей любезной подружки. И вот в тот же вечер на пороге крестьянского дома появилась в долине миловидная девушка с черной кошкой и спросила, не найдется ли здесь для нее работы. Хозяин был добродушный дядя, но тяжеловатый на подъем, так что дела у него шли ни то ни се. Работы в усадьбе хватало, но ели в этом доме не досыта и платил он работникам скудно, а потому они у него подолгу не задерживались, так что у хозяина всегда была нужда в служанках и работниках. Поэтому он, увидев перед собой ладную и статную девушку, не стал дознаваться, кто, мол, она такая да откуда, а тотчас же нанял ее без лишних разговоров.

Фея принялась за дело и стала работать не покладая рук. Все у нее спорилось как надо, и что ни поручи, все было готово к сроку, — одно удовольствие посмотреть! С новой работницей в дом пришел достаток, точно она принесла с собой счастье. И лен уродился как никогда, и скотина стала гладкой и ухоженной. Девушка, бывало, никогда лишнего слова не скажет, скромно и молчаливо она то хлопотала по дому, то гнула спину на поле: хозяева очень скоро разглядели, какое им нечаянно досталось сокровище, и не приставали к ней с расспросами. Любимицей девушки была черная кошечка, и уж ее она холила и лелеяла, а кошка отвечала своей покровительнице преданной любовью.

И только одно не давало покоя бедной Хитте-Хатте — страх перед великаном. Обнаружив, что служанка сбежала из дому, он бушевал от ярости. Сначала он сорвал злость на жене, отколотив ее хорошенько за то, что она недоглядела и среди бела дня проспала девчонку. Великан обрыскал в поисках всю гору и в конце концов обнаружил беглянку у крестьянина. Но в долине всюду стояли кресты и святые образа, поэтому туда он не мог за ней сунуться. А девушка была от него в безопасности.

Так минуло несколько лет. Про великана и слух пропал. Вы спросите, что случилось с этим дикарем? Он сгинул — видно, час его пришел, и Хитте-Хатта могла отныне спокойно выполнять свою работу. В доме добряка-хозяина ей нечего было бояться.

Озеро Цирайнерзее

Вверху на вершинах хребта Зонненвендйох, неподалеку от озера Ахензее, лежит среди безлюдных гор глубокое темное озеро Цирайнерзее. В его чистых водах резвится форель, на берегах стелятся приземистые хилые сосенки. В окрестностях озера много расселин, провалов и пещер. Из одной такой пещеры, как гласит старинное предание, вел глубокий ход к жилищу русалки. Смельчак, который отваживался в него проникнуть (а это редко кто делал, потому что далеко не у всякого хватило бы храбрости на такой поступок), попадал к подземному озеру, в котором обитала русалка. Сказывают, что там спрятаны такие несметные сокровища, которые нельзя даже вообразить. На некотором отдалении от озера находится страшная пещера Граузенхёле. Кто забредет под ее громадные своды, тому несдобровать. Входящего встречает град камней, но по сей день неизвестно, кто там швыряется камнями.

Однажды в окрестности озера забрел охотник на серн. В этот час русалка, хозяйка озера, как раз кормила рыбок и поливала цветы в своем саду. Охотник так и замер на месте, и сердце у него забилось при виде неземной красавицы: никогда в жизни он еще не встречал такой прекрасной девушки. Русалка и впрямь была прелестна. Подол ее белоснежного одеяния был унизан ослепительными жемчужинами. И вдруг охотник увидел, как из расселины скалы показался огромный, зеленый, отвратительный дракон. Моргая от яркого солнца, чудовище, принюхиваясь, повело носом, затем выползло окончательно из своей норы и расправило огромные крылья. Разинув страшную пасть, оно уже приготовилось к прыжку, чтобы броситься на красавицу.

Охотник молниеносно схватил ружье, зарядил его освященной пулей и выстрелил в дракона. Пуля угодила тому прямо в голову. Чудовище перевернулось в воздухе, скатилось со склона и у ног красавицы испустило дух. Хозяйка озера взглянула на стрелка, который спас ей жизнь, и с улыбкой поманила рукой. Юноша несказанно обрадовался. Он подбежал к деве, преклонил перед нею колено и сказал, что она самое прекрасное создание в целом свете и он готов за нее жизнь отдать. Она ничего не ответила, а молча взяла его за руку и повела в пещеру к подземному озеру. Внутри со стен лилось такое сияние, все так сверкало и ослепительно блестело, что у охотника зарябило в глазах и он в первую секунду даже зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что стоит среди драгоценных камней и золота, которое лежало грудами, словно он попал в царскую сокровищницу. А девушка нырнула в воду и только помахала ему рукой на прощание перед тем, как скрыться.

Охотник бросился на берег, оглашая пещеру горькими рыданиями. Никакие сокровища не могли заменить ему чудную красавицу. Наконец он немного успокоился и услышал идущий со всех сторон словно бы из стен шепот: «Бери, бери, это все твое!» Он послушался, уныло набил себе карманы и воротился из подземного мира на воздух. Спустя некоторое время он утешился и начал радоваться свалившемуся богатству, потому что был бедным человеком и оно пришлось ему кстати. Но с тех пор он всю жизнь с благодарностью вспоминал хозяйку озера.

Про озеро Цирайнерзее рассказывают не только то, что там живет русалка: говорят, что дно его уходит на безмерную глубину и что оно таит в себе колдовские силы. Говорят, что его дно расположено на уровне долины реки Инн, а рыбы, живущие в озере, на самом деле не рыбы, а проклятые души, ожидающие, когда с них будет снято проклятие. Когда последняя душа освободится от от злых чар, озеро Цирайнерзее пересохнет, по высохшему дну можно будет войти в подземную пещеру и добыть там богатые сокровища.

Казермандль — злой дух Обервальхена

Однажды поздней осенью, когда стада уже вернулись с горных пастбищ, трое приятелей — один родом из Туксерталя, другой с Фольдероберга, а третий с Ваттенберга — путешествовали пешком по долине Ваттенталь. В Вальхене они зашли в трактир и заказали себе горькой настойки с горечавкой — напиток крепкий, да без него при тяжелой работе лесоруба или скотника трудно обойтись. И вот пока они сидели в трактире, потягивая настойку и радуясь отдыху, тот из них, что пришел из Туксерталя, нечаянно глянул в окно и заметил, что в пастушьей хижине на горе ярко светится окно.

— Что за черт! Никак опять Казермандль на пастбище объявился!

— Тсс! — шикнул на него хозяин, приложив палец к губам. — Помалкивай лучше, да не ори так! И только не вздумай его ругать! С этим молодцом надо держать ухо востро, а не то свернет тебе невзначай шею, если ты его разозлишь. Нынче летом он у меня всех коров связал одной цепью, да и повесил мордами вниз. Смотрю, а у них уже головы распухли и глаза, как у раков, выпучились. Пастух, конечно, выругался, обозвал его чертовой нежитью. И что ж ты думаешь? В тот же день он удавил лучшую корову в стаде, а пастуху так загнал трубку в глотку, что тот с тех пор уж забыл, как ругаться. Таким смирным стал, что твоя овечка!

Хозяйка слушала, кивая головой, и потом тоже подтвердила все, что сказал ее муж, а от себя прибавила:

— Да уж, с этими горными духами, которые принимают вид пастуха-сыровара, нужна ой какая осторожность! Ведь таким он стал в наказание за большие грехи. Иной раз он носится как оголтелый по горным лугам, пока не свалится, добегавшись до изнеможения. Да, ребята! Казермандль — это вам не простой пастух. Говорю вам — это прежний хозяин здешних лугов. Он проклят за то, что обманным путем отнял у соседа треть его владений. За это он наказан тем, что вечно должен бегать вокруг границ альпийского луга.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся парень из Туксерталя. — Зря вы нас пугаете, хозяюшка! Вот я, так ничего не боюсь — будь то дух, или человек, или бродячая собака!

С этими словами он встал из-за стола, вышел на порог, взобрался на край каменного лотка у колодца и крикнул:

— А ну-ка, чертово отродье! Иди сюда, бездельник! Я тебя не испугаюсь!

Но не успел он произнести эти слова, как вдруг перед ним откуда ни возьмись возник злой дух-луговик в виде серого старикашки с грозно поднятым кулаком. Тут вся храбрость с парня слетела: как заяц бросился он бежать, зашмыгнул в дом и заперся на засов. И вот сидят они все и, затаив дыхание, ждут, что будет дальше. Однако на дворе все было тихо. Тогда друзья успокоились, решив, что там ничего и не было, и начали дразнить своего товарища, что, мол, у страха глаза велики — мало ли что может почудиться! Опрокинув еще по рюмочке, они пошли на сеновал спать. Но только все легли, тут-то оно и началось. Поднялся дикий шум, что-то грохотало и топало, да так громко, что бедные парни уже боялись, как бы им не оглохнуть. И больше всего досталось парню из Туксерталя. В него летели деревянные подойники и бочонки для масла, корзинки, вилы и железные цепи! Со страху он с головой зарылся в сено, иначе бы ему несдобровать. Наконец разъярившийся Казермандль стал отплясывать на беззащитном парне дикую пляску, драл его за волосы и до того трепал, что тот взмолился:

— Помогите! Ой, помогите мне Бога ради! — закричал бедняга в смертельном страхе и потерял сознание.

Его друзья, хотя и слышали оглушительный грохот, не могли прийти ему на помощь, потому что Казермандль их околдовал. Они были бы и рады помочь товарищу, но не могли даже пальцем пошевельнуть. Наутро они нашли несчастного полумертвым, он весь был исцарапан, избит, покрыт ссадинами и синяками. По счастью, хозяин был опытный коновал. Он и помог пострадавшему: привел его в чувство, провозился с ним целое утро и поднял-таки на ноги.

Пополудни вся троица, присмиревшая и унылая, отправилась в обратный путь. А самый громкий на похвальбу парень из Туксерталя молча плелся позади всех, мысленно проклиная свое бахвальство, которое навлекло на него месть Казермандля.

Фея горного хребта Зонненвендйох

Неподалеку от города Раттенберг на левом берегу реки Инн находится гора Зонненвендйох высотою в две тысячи метров. В стародавние времена на ней жила могущественная фея — хозяйка горы и покровительница дикого зверья, которое водилось на ее склонах и в ущельях.

Однажды молодой рыцарь из замка Мернштейн, который стоял вблизи Брикслега, отправился на охоту. Преследуя серну, он очутился у подножья Зонненвендйоха, и вдруг на его пути возникла величавая женщина, которая преградила ему дорогу. Рыцарь очень удивился, еще больше удивили его слова, которые произнесла прекрасная незнакомка:

— Почему ты охотишься в моих владениях? Разве ты не знаешь, что все звери находятся под моей защитой? Я не разрешаю причинять им ни малейшего вреда!

— Простите меня, госпожа, — ответил рыцарь, оправившись от неожиданности. — Я не хотел вас прогневать. Я не думал, что делаю что-то запретное, когда забрел сюда, преследуя серну.

Рыцарь был пригожим юношей с открытым и добрым лицом. Не удивительно, что он понравился фее, и уж тем более не удивительно, что она ему тоже понравилась, ибо фея была прекраснее любой земной девушки. Беседуя с рыцарем, фея вдруг поняла свое одиночество. И ей захотелось, чтобы юноша остался с нею и никогда не покидал ее царства. И вот она сказала, что подарит ему свою любовь, если только он пообещает никогда больше не охотиться. Рыцарь был так пленен ее красотой, что с радостью готов был пообещать ей все что угодно, и фея отвела его в свое царство, которое находилось в глубине горы. Она вела его через сверкающие чертоги с хрустальными потолками и розовыми мраморными стенами. Там были сады с вечно цветущими деревьями, зеленые луга с мирно пасущимися стадами, серебристо-прозрачные ручьи и благоуханные цветы, яркие, как драгоценные камни.

Гуляя по волшебному царству, оба все больше влюблялись друг в друга. В тот же день они обменялись обетом вечной верности, а фея в знак своей любви надела юноше на палец перстень. С тех пор рыцарь стал еще чаще ездить на охоту, но никогда не приносил домой убитой дичи, потому что всегда отправлялся прямехонько вглубь горы, где жила его милая фея. Друзья и соседи очень удивлялись, потому что молодой хозяин Мернштейна был умелым охотником, его копье било без промаха и он уложил уже много медведей и кабанов. Заметили люди и то, что он перестал ездить в гости к другим рыцарям и словно не замечал хорошеньких девушек из знатных семей.

И вот однажды его друг, хозяин замка Раттенберг, пригласил юношу на свадьбу своего сына. Рыцарь не мог отказаться от приглашения. Сначала общее веселье его не увлекало, он думал только о своей ненаглядной фее из горы Зенненвендйох, внимание, которое оказывали ему девицы, только докучало рыцарю, однако ничто так не привлекает хорошеньких девушек, как равнодушие мужчины. Среди гостей оказалась одна девушка из Инсбрука, это была избалованная, капризная красавица. Ей показалось обидно, что рыцарь Мернштейн ее точно и не замечает, и она пустила в ход все свои чары, чтобы завоевать его благосклонность. Сначала рыцарь неохотно беседовал с нею, но потом ему начала нравиться веселая беспечная девушка, и так как он успел изрядно выпить вина, то уже не очень хорошо понимал, что делает. Одним словом, на другое утро он обнаружил, что с пальца у него исчез перстень феи, и он вспомнил, что подарил его вчерашней даме. Тут его охватили стыд и раскаяние. Он пустился бегом к Зонненвендйоху просить прощения у феи. Все время перед ним скакал белый олень, то и дело перебегая ему дорогу. И тут в рыцаре пробудился охотничий задор. Преследуя оленя, он выбежал на лужайку перед скалой, в которой раньше всегда отворялась дверь, стоило ему лишь постучать в нее перстнем. Но сегодня он так и не смог достучаться, ведь перстня-то у него больше не было.

Рыцарь стучал и стучал, звал и просил прощения, и вот перед ним появилась фея. Она не сердилась, а только посмотрела на него строго и печально. В руке она держала пропавший перстень.

— Ты мне изменил, — сказала она. — Ты клялся, что ни на кого, кроме меня, не посмотришь, никогда не снимешь с руки мой перстень и никогда не будешь охотиться на моих зверей. Ты трижды нарушил клятву. Прощай же навек!

Фея исчезла, и рыцарь увидел перед собой гладкую каменную стену. Долгие часы он не отходил от скалы, он звал фею, умолял ее и просил прощения. И лишь когда спустились сумерки, он в смертельном унынии пошел прочь. Едва он дошел до берега реки, как со склона сорвался оползень и засыпал скалу.

Рассказывают, что рыцарь всю жизнь так и не мог забыть своего горя. Впоследствии он уехал из долины. Говорят, что он отправился в Святую Землю. На родину он больше не вернулся.

Отважная служанка из Ваттензерской долины

По обе стороны Ваттензерской долины раскинулись высокогорные альпийские луга. Один из них, с левой стороны, назывался лугом Вотца.

Зимой здесь вместо хозяина-сыровара оставался домовничать трудолюбивый Казермандль — тоже сыровар, но из племени горных духов. Все ночи напролет в хижине пастуха стоял шум и гам, и лишь с приближением Рождества Казермандль утихомиривался. Когда с наступлением весны первый черный дрозд принимался распевать в близлежащих сосняках любовную песнь, Казермандль прощался с хижиной и до наступления осени его никто больше не видел.

В доме крестьянина, которому принадлежал этот луг, служила в работницах молоденькая девушка. Она была очень добра и заботлива и к людям, и к бессловесным животным. Она добросовестно ухаживала за своей старой матерью, которая уже много лет не вставала с кровати. Теперь снова наступило Рождество, и девушка в доме и хлеву натерла все до блеска, вычистила щеткой и прибрала. Когда крестьянин в рождественский сочельник вместе с батраками и несколькими знакомыми сел за праздничный стол, зашла речь об альпийском луге, и один из гостей сказал:

— Интересно, что поделывает сегодня Казермандль? Неужели тоже празднует Рождество?

Крестьянин уже успел выпить две четвертинки красного вина и с хмельной удалью воскликнул:

— Кто из вас отважится прямо сейчас подняться на луг Вотца и посмотреть, что делает Казермандль, а в доказательство того, что он там был, принесет из альпийской хижины подойник, тот получит самую лучшую корову из тех, что стоят в моем хлеву!

Соседи и работники промолчали, никто не хотел выходить из дома в непроглядную темень. И уж тем более никто не согласился бы сунуть нос в альпийскую хижину даже за такую награду. Тамошний Казермандль славился нехорошим норовом, непрошеным гостям от него уже не раз доставалось по лбу. Девушка тоже слышала весь разговор и, видя, что все молчат, набралась храбрости и сказала себе: «Попробую-ка я это сделать с божьей помощью, ведь я пойду туда не из бахвальства и не из любопытства. Корова для матушки очень бы пригодилась». Итак, служанка заявила, что готова пойти на альпийский луг, и тотчас покинула теплую комнату.

Несладко было ей взбираться по обледенелой тропинке да по колено в снегу брести в кромешной тьме. До горной хижины было два часа пути. А вокруг — мертвая тишина, только звезды мерцают над головой и белеет под ногами снежная пелена. Не удивительно, что девушку начал одолевать страх. Но она упорно шла вперед и наконец добралась до альпийской хижины.

В хижине пастуха горел яркий свет, стол и лавки сверкали чистотой, даже пол был вымыт до блеска. Казермандль сидел в праздничной одежде у очага, курил маленькую трубку и размешивал на сковороде какую-то кашу, черную как смоль. На месте девушки, наверно, и мужчина бы струсил и удрал бы опрометью. У девушки тоже сердце ушло в пятки, но она вспомнила, как нужна была матушке корова, и переступила через порог, сделала, как ее учили, вежливый книксен, но прежде чем она успела заговорить, чтобы объяснить цель своего прихода, Казкрмандль ее остановил. Он кивнул девушке и сказал:

— Иди сюда, сядь и поешь со мной!

Служанку испугало странное кушанье, и она не решалась взять протянутую ложку. Казермандль тихо засмеялся и сказал:

— Не бойся, девонька! Быстро перекрести кашу и увидишь, что ее очень даже можно есть.

Девушка послушно перекрестила сковороду. В ту же минуту перед ней оказались прекрасные оладьи, и она с аппетитом принялась есть, потому что проголодалась за длинную дорогу. Человечек и служанка ели наперегонки, и еда показалась им очень вкусной. Когда они как следует вычистили сковороду, Казермандль сказал:

— Я знаю, зачем ты пришла. Ты должна узнать, что я здесь делаю, и принести подойник в знак того, что ты здесь была. Я его сейчас тебе дам, потому что ты славная и честная девушка. Когда спустишься в долину, потребуй у крестьянина самую лучшую стельную корову. Пускай расплачивается за свои шуточки, раз ему вздумалось забавы ради гонять тебя ночью в холод и снег в горы.

Получив подойник, девушка отправилась домой. На обратном пути она уже ничуточки не боялась. Мерцали звезды, белела снежная пелена, все замерло в тишине, но девушка весело напевала. Она вошла в теплую комнату, поставила подойник на стол и попросила обещанную корову. Крестьянин сначала выпучил глаза от изумленья, но потом только посмеялся:

— Ты сама виновата, что сдуру в полночь помчалась на альпийский луг. Не ожидал, что ты такая глупая и примешь мою шутку за чистую монету. Твой поход не стоит и ломаного гроша, не то что коровы.

А наутро крестьянина ждал в рождественский праздник неприятный сюрприз. Зайдя в хлев, он увидел, что у него околела одна из лучших коров. От досады крестьянин чуть волосы на себе не рвал. Корова была его любимицей и заработала ему много призов.

— Отдал бы корову мне, этого бы не было, — сказала служанка. — Может быть, теперь ты все-таки сдержишь свое обещание?

Но крестьянин только отругал ее и не захотел разговаривать. На следующий день в хлеву опять лежала мертвой хорошая корова; она запуталась в привязи и удавилась. А когда на третий день погибла третья корова, хозяин пошел на попятный, испугавшись, что иначе у него околеет все стадо. Итак, он отдал служанке стельную корову, и падеж в его хлеве прекратился. Служанка забрала корову домой, с благодарностью вспоминая Казермандля; с тех пор она каждый вечер молилась о спасении его души.

Как крестьянину приснился сон про мост через реку Цирлу

Трудно жилось одному крестьянину в Ринне, куда ни глянь — сплошь одни прорехи. И вот однажды был ему такой сон, будто он должен пойти на мост через Цирлу, и там он узнает что-то такое, за что потом всю жизнь будет благодарить судьбу. Тот же сон повторился и на следующую ночь. Странное дело, подумал он, и поведал про свой сон жене, а напоследок сказал:

— Кажется мне, что неспроста все это, схожу-ка я завтра на Цирлу и посмотрю, что делается на мосту.

Но жена заартачилась:

— Ишь, что вздумал! — закричала она. — Ты хочешь все бросить, стоптать башмаки и к тому же целый божий день лодырничать на мосту? Или у нас мало работы дома?

Крестьянин не посмел с ней спорить, остался дома и никуда не пошел, но сон не выходил у него из головы. И недаром: на следующей неделе сон повторился. На этот раз он не послушался жены, и сколько она ни бранилась, он собрался и ни свет ни заря отправился в Цирл и к восходу был уже на мосту.

Ждет-пождет крестьянин — а на мосту никого. Наконец увидел пастуха с козами, тот поздоровался и погнал стадо дальше. После того опять долго никого не было. Крестьянин ждал час, другой, третий, солнце палило, и он принялся досадовать на себя. Мало ли что может человеку присниться? А я, как дурак, стою на мосту! Да если бы об этом узнали деревенские, проходу бы не было от насмешек. Но все равно он ни за что не хотел уходить с моста. Ведь кто знает, что еще может случиться! Наконец настал полдень — время обеда, крестьянин оголодал, но у него в кармане был лишь кусок сухого кукурузного хлеба. Он его съел, но сытым от этого не стал. К вечеру наш крестьянин почувствовал, что скоро у него лопнет терпение, но тут он испугался, что жена высмеет его за легковерие и вдоволь поиздевается над ним. И он мужественно продолжал стоять на мосту. На закате пастух с козами снова появился на дороге и очень удивился, увидев, что крестьянин все еще стоит на мосту.

— Так ты все еще здесь? — спросил он с удивлением. — Чего ты ждешь?

— Да вот видишь ли, — с досадой ответил крестьянин, — приснилось мне, будто я должен пойти на этот мост, и тут я вроде бы узнаю что-то такое, за что всю жизнь буду потом благодарить судьбу.

— Подумаешь, сон! — сказал пастух и засмеялся. — Мне вон тоже однажды приснилось, что я должен пойти в Ринн к какому-то крестьянину, там я будто бы найду котел, набитый золотом, который замурован в очаге. Но крестьяне в Ринне здорово высмеяли бы меня, приди я туда и начни крушить у них очаги.

Но тут наш приятель уже смекнул, что к чему, и во весь дух припустил к себе домой. Возвратившись на ночь глядя, он, не обращая внимания на жену, которая набросилась на него с попреками, тотчас разобрал очаг и нашел большой котел с золотом. Так он стал самым богатым крестьянином во всей округе, и жена больше не попрекала его за то, что он, как дурак, стоял на мосту. Впрочем, чего ж тут удивительного!

Мышиная напасть

Меж пологих Иннфиртельских холмов посреди леса лежит маленькое Хольцестерское озеро, на берегу которого в давние времена жили графы Франкинги. То был гордый, храбрый и прямодушный род, и лишь последний Франкинг, с которым пресеклась мужская ветвь рода, оказался ужасным злодеем.

Едва завидев во дворе замка нищего, граф приказывал схватить его и бросить в башню, под житницы, где уже томились другие несчастные. Узникам не давали ни есть, ни пить, и они умирали голодной смертью. Их отчаянные вопли доносились даже до покоев графа.

А тот знай себе пирует со своими друзьями и соседями за столом, уставленным изысканными кушаньями, злорадно усмехается и приговаривает: «Слыхали, как пищат мыши в моих амбарах!» Гости почувствовали, что от такого ужаса им уже ни один кусок не идет в горло, встали со своих мест и в безмолвии покинули замок, чтобы никогда не возвращаться более.

Уж на что в те времена люди были привычны к суровости и грубости нравов, но жестокости графа фон Франкинга не могли снести даже его бесчувственные сотоварищи.

И все же в конце концов Господь пресек бесчинства злодея. В замке на берегу озера вдруг началось нашествие мышей. Сначала они заселили лишь погреба, чердаки и кладовые, где быстро расплодились. По ночам граф просыпался от зловещих шорохов. В темноте слышались писк и беготня, чьи-то лапки скреблись, чьи-то зубки что-то грызли во всех углах его опочивальни, а когда он высекал огонь, то с ужасом замечал десятки мышей, которые — шмыг, шмыг — пропадали в щелях и норах.

Граф потерял покой, и с уст его исчезла злорадная улыбка, когда мыши даже средь бела дня стаями забегали по горницам и переходам. Они прыгали на лавки, обгрызали хлеб на столе и утаскивали мясо с блюд. Мыши раскачивались в складках занавесей и вили гнезда в ящиках. Куда ни повернись — всюду так и кишат мыши.

Хуже всего, однако, приходилось ему ночью, ведь тогда они набрасывались на него прямо в постели и так путали и мучили его, что он не мог сомкнуть глаз.

Вскоре серые зверьки и вовсе заполонили замок, и граф увидел, что надо бежать отсюда, пока не поздно. Тогда его осенила спасительная мысль. Посреди озера возвышался маленький островок. «Там, — подумал он, — я построю замок, не увяжутся же эти проклятые мыши за мной по воде, и я смогу наконец снова спать спокойно».

Он немедля начал строительство, и вскоре замок был возведен. Франкинг покинул свой старый замок и решил, что наконец-то сможет вздохнуть с облегчением.

На другое утро он проснулся после чудесного бодрящего сна и взглянул в окно. Но едва он увидел, что делается на том берегу, как у него похолодело сердце: от самого берега все озеро было покрыто мышиными полчищами, которые переплывали его на деревянных дощечках, — ив мгновение ока новый замок тоже заполонили мыши.

«Здесь без нечистой силы не обошлось, — перешептывались слуги. — Не иначе как хозяин наш великий злодей, если Господь уже на этом свете уготовил ему такую тяжкую кару». И ночью они тайком уплыли с острова на лодках. Теперь граф остался один-одинешенек. Некоторое время он кое-как влачил еще жалкое существование, но силы его скоро иссякли, и тогда его сожрали мыши.

Со временем от обоих замков остались лишь руины, да и маленький островок погрузился под воду. Все, что напоминает сегодня о замке, подвергшемся нашествию мышей, — это глубокий омут посреди озера.