Онлайн чтение книги Таннен-Э — город под вечными льдами: легенды Австрии
ШТИРИЯ

Сокровища Штубенбергеров в пещере Шекль

Мною веков назад в замке Оберкарпфенберг, что в Мюрцтале, от которою давно уж остались одни развалины, жили два брата из рода Штубенбергеров. Это были дикие и необузданные люди, они вели разбойничью рыцарскую жизнь и находились в постоянной вражде с рыцарями из соседних поместий. Братья то и дело разоряли монастырские угодья, и папа римский предал их анафеме. Но и после этою они не утихомирились и в конце концов так распоясались, что окрестные рыцари, объединившись, объявили им войну и двинулись на замок. Не под силу было Штубенбергерам сражаться с такой оравой, к тому же большая часть слуг их покинула, переметнувшись на сторону соседей. Собрали они тогда все свои награбленные сокровища, покинули замок Оберкарпфенберг и с несколькими верными подданными укрылись в неприступных ущельях у подножия горы Шекль, поросшего с северной стороны непроходимыми лесами. Там они выстроили крепость Штубегг, развалины которой и сейчас можно найти там, где начинается ущелье Раабкламм.

Вскоре после этого император Фридрих Второй стал снаряжаться в крестовый поход к Земле Обетованной, и австрийский герцог решил присоединиться к нему. И вот пронеслась молва, что у Гроба Господня в почетном карауле стоял командир римского легиона, который происходил из рода Штубенбергеров. Братья тоже решили отправиться в Землю Обетованную и доблестью в битвах с неверными искупить свою вину перед папой.

Прежде чем покинуть родину, они понадежнее запрятали свои сокровища. Дикие ущелья и неприступные скалы Шекля показались им самым подходящим местом. У подножия горы они после долгих поисков нашли, наконец, среди каменистых осыпей и обрывистых утесов просторную пещеру и темной ночью с помощью надежных слуг перетащили туда сокровища в большом кованом сундуке. Ко входу в пещеру они приделали массивную железную дверь, закрыли ее на замок и завалили сверху камнями. Щели между камнями они заткнули мхом, чтобы ни одна душа не заподозрила, что за этой кучей камней есть дверь. Ключи от сундука и от железной двери рыцари взяли с собой, оставили крепость на попечение надежного домоправителя и, собрав своих сторонников и слуг, отправились в варварские земли. Там они примкнули к другим паломникам.

Прошло несколько лет. И вот однажды в Штубегг пришел некий паломник из Земли Обетованной и принес домоправителю печальную весть о том, что господа фон Штубенберг отдали свою жизнь, защищая Землю Обетованную от неверных. Он сам, сказал паломник, закрыл глаза одному из умиравших братьев, и тот перед самой смертью поведал ему тайну спрятанных сокровищ и передал ключи. Братья велели, чтобы домоправитель передал сокровища их наследникам. Домоправитель был немало удивлен, но раздумывать долго не стал, собрался и вместе с паломником отправился к горе Шекль. Они принялись искать сокровища — но вот прошла неделя, потом другая, а найти пещеру им все не удавалось. Они долю безуспешно лазали по камням и в довершение всего потеряли оба ключа. Отчаявшись, они вернулись домой, и постепенно все в округе стали забывать о сокровищах Штубенбергеров. Прошло, наверное, еще лет сто. В Гшайде, недалеко от Вейца, жил тогда один бедный крестьянин, бывший подданный Штубенбергеров. Звали его Георг Гресхубер. Хлеба у него в доме обычно не было ни крошки, зато детей мал мала меньше — полон дом. Однажды, холодным зимним днем незадолго до Рождества, отправился он к подножию горы Шекль за хворостом, чтобы хоть в праздники детям дома тепло было. В унынии, тяжко вздыхая, он волочил по земле сухие сучья и ветки и стаскивал их в кучу. Занятый этим делом, он совсем не заметил, что, откуда ни возьмись, рядом с ним появился парнишка-пастушок.

«Эй! — крикнул парнишка. — Что с тобой? Что ты все вздыхаешь да причитаешь?» Крестьянин испуганно взглянул на него и грустно отвечал: «Да как же мне не причитать, если в животе у меня пусто, а дома пятеро детишек голодные сидят, и я придумать не могу, как их прокормить!»

«А ну пойдем со мной! — сказал пастушок. — Чем дрова собирать, посмотри лучше, что я тебе покажу!»

«Да что ты мне покажешь-то?» — проворчал крестьянин и внимательно взглянул на пастушка. Уже начинало смеркаться, и крестьянину показалось, что глаза у паренька вспыхивают, как раскаленные угли. Не по себе стало крестьянину.

Парнишка усмехнулся, схватил крестьянина за рукав и сказал: «Не бойся, ничего плохого с тобой не случится. Пойдем со мной, и я покажу тебе сокровища, которых тебе с лихвой хватит на всю жизнь».

Вот теперь крестьянину сделалось по-настоящему страшно, и больше всего ему теперь хотелось броситься вниз с горы и убежать подальше. Но парнишка так доверительно положил руку ему на плечо, что крестьянину стало стыдно, что он так испугался. К тому же его охватило любопытство: не было ли в россказнях странного пастушка хоть крупицы правды? Он пошел за пастушком, и вскоре они подошли к раскидистому можжевеловому кусту, а за кустом, полузаваленная грудой замшелых камней, виднелась железная дверь. Пастушок вынул из кармана два ключа. Один ключ он протянул крестьянину и попросил его отомкнуть дверь. Тот дрожащими руками повернул ключ в замке. Заскрипели заржавленные петли, и дверь отворилась; перед ними открылась сумрачная пещера. У пастушка в руках внезапно оказался горящий факел, и в свете неровного пламени крестьянин с замиранием сердца увидел, что парнишка рядом с ним черен, как уголь, а глаза у него горят страшным огнем.

Весь дрожа, крестьянин пошел следом за пастушком, который провел его через три сводчатых зала. В первом и втором высились груды угля, а в третьем стояло семь больших кованых сундуков, и огромный черный пес охранял их. Глаза у черного парня сверкали все ярче и, казалось, становились все больше и больше, и от этого сердце у крестьянина билось так громко, что он плохо понимал, что говорил ему спутник. «Ты все хорошо рассмотрел?» — спросил парнишка. Крестьянин молча кивнул. «Теперь давай вернемся назад во второй зал!» Крестьянин послушно пошел за ним. «А теперь набери полные карманы угля!» — велел ему тот.

Крестьянин сделал, что велено. Потом они вышли из пещеры, и хотя уже подступала ночь, и небо над горами потемнело, крестьянину показалось, что вольный свет небес никогда еще его так не радовал.

«А теперь взгляни, что за угли у тебя в карманах!» — вдруг ласково сказал ему парнишка. Тут увидел крестьянин, что карманы у него набиты золотом. «Всю свою жизнь, — серьезным голосом сказал ему пастушок, — ты можешь раз в день приходить сюда и всякий раз набирать две пригоршни углей. Но только из той кучи, которая навалена во втором зале. Однако берегись, не проговорись никому об этой тайне, иначе плохо тебе придется. Но если тебя прижмут к стенке, да станут заставлять открыть тайну, тогда пойди к начальникам и отдай им эти ключи и тот кусочек пергамента, который к ним привязан».

Крестьянин пообещал хранить уговор. Когда же он запер железную дверь и спрятал в карман ключи, парнишка исчез, как сквозь землю провалился.

Бедный крестьянин скоро разбогател. Каждый день ходил он к подножию горы Шекль и набирал полные пригоршни угля, который превращался в золото, как только он покидал пещеру. Дети его больше ни в чем не нуждались. Он покупал пашни, луга и виноградники. Сундуки и ларцы в его доме наполнялись золотом. Но когда год спустя он снес свою жалкую нищенскую лачугу и затеял строить солидный дом, зависть одолела соседей. Пошла молва, что он колдун, а кое-кто подозревал и кое-что похуже.

Россказни о колдовском богатстве дошли в конце концов и до самого барина — графа Ульриха фон Штубенберга, потомка рыцарей-разбойников. Он позвал к себе крестьянина и спросил, откуда у того деньги и с чего это он швыряется ими направо и налево.

Крестьянин дерзко ответил: «Деньги эти — не краденые! А откуда они у меня — я не скажу, это моя тайна. Но земли эти, где мы живем, в вашей власти, и я, так и быть, готов каждый день приносить вам пригоршню золота».

На следующий день крестьянин и вправду явился пред графские очи и дал удивленному графу золотой слиток величиной с кулак. И тут вспомнил граф Штубенбергер легенду о пропавших сокровищах его предков и понял, что бедный крестьянин нашел то место, где они спрятаны.

Но Георг Гресхубер не пожелал раскрыть тайну. Даже когда граф приказал пытать его, с уст крестьянина не сорвалось ни одного неосторожного слова. И все же под конец он не смог дольше переносить истязаний и поведал о чудесном пастушке и о том, как тот показал ему пещеру. Он пообещал графу показать ему заветное место и, оправившись от пыток, повел его к тому самому можжевеловому кусту, за которым находилась железная дверь. Куст оказался на месте, но за ним были лишь груды замшелых камней, железная дверь исчезла бесследно, и с тех пор еще никому не удавалось напасть на след сокровищ.

Ключи, которые крестьянин передал графу, хранятся у Штубенбергеров как семейная реликвия. Надпись на пергаментном свитке гласит:

Гляйхенбергская ведьма

Где-то возле восточной границы Штирии на крутой отвесной скале высятся мощные стены замка Гляйхенберг. Сотни лет назад, в прекрасный летний день, хозяйка замка стояла во внутреннем дворе с ребенком на руках. Ей не было никакого дела до того, что происходит в замке, она тормошила своего маленького сына, ласкала его, но ребенок был вял, бледен и едва дышал. Он уже которую неделю был болен, и с каждым днем становился все слабее и слабее. Ни врачи, ни опытные знахарки не в силах были исцелить мальчика.

Вдруг что-то встревожило хозяйку замка, и она подняла глаза. Домоправитель с несколькими слугами насильно тащили от входа в замок молодую цыганку, руганью и пинками подгоняя ее вперед. Та упиралась изо всех сил, кричала, царапалась, кусалась и никак не хотела идти.

«Подозрительная какая-то девчонка, милостивая госпожа, — крикнул домоправитель испуганной хозяйке. — Этому цыганскому отребью ни в чем нельзя доверять».

Цыганка вырвалась, бросилась на землю перед госпожой, обняла ее ноги, стала уверять в своей невиновности и молить о пощаде. Госпожа милостиво подняла женщину и принялась утешать ее. Она отослала мужчин прочь, сказав им, что сегодня совсем неподходящий день, чтобы причинять боль какому-либо созданию божию, особенно такому несчастному. Она назвала цыганку «бедной маленькой пичужкой» и сказала, что сама хорошо знает, что такое страдание, и пусть-де цыганка ничего не боится и летит себе на вольную волю.

Молодая девушка вскочила, поцеловала руку госпоже и с состраданием глянула на больное дитя. «Госпожа, — сказала она, — вы так добры и милостивы, и я никогда вам этого не забуду. Я хочу отблагодарить вас. Я знаю одно средство, от которого бледные щечки вашего сына снова зарумянятся. Есть волшебная вода, которая исцелила уже множество болезней. Каждый вечер я буду приносить вам кувшин этой воды сюда, к камню». С этими словами она пригнулась, нырнула в кусты, что обрамляли замок, и исчезла.

На следующий вечер хозяйка замка действительно обнаружила у камня кувшин с водой. Вода в кувшине как-то странно пузырилась и переливалась искорками. Вреда от нее не будет, подумала госпожа и дала ребенку попить. И вот каждый вечер хозяйка замка стала поить своего сына чудесной водой, все больше и больше уверяясь в ее полезном действии. Шли недели. Щеки у мальчика налились, как яблочки, а щуплое тельце окрепло и округлилось. Цыганская вода, похоже, творила чудеса. Прошло три месяца, и счастливая мать сидела на камне, а возле нее в траве играл радостный, здоровый сынок. Внезапно зашевелились кусты, ветви раздвинулись, и перед хозяйкой замка оказалась смуглая молодая цыганка, она улыбнулась и погладила малыша по голове. Госпожа сказала, что хочет щедро наградить ее, но девушка покачала головой и ответила: «Не беспокойтесь, высокородная госпожа, лучшей награды мне не надо. Да хранит Бог вас и ваше дитя!»

Хозяйка замка сняла с шеи сына золотую цепочку, на которой висел медальон с портретом мальчика. «Возьми на память хотя бы это!» Цыганка взяла цепочку с медальоном, еще раз улыбнулась и вновь исчезла за кустами.

Шли годы. Малыш превратился в стройного молодого рыцаря, уже испытанного в жестоких битвах. Времена были неспокойные, крестьяне тогда бунтовали, разбойничали, разоряли страну, громили замки. Но о крепкие стены замка Гляйхенберг они бились впустую. Под конец они запросили прощения, и рыцарь Гляйхенберг с великой готовностью заключил с ними мир.

Однажды перед воротами замка появилась целая орава гомонящих крестьян. Крестьяне требовали, чтобы их допустили до господина. Они тащили за собой несчастную, истерзанную цыганку, которая едва могла стоять на ногах. «Господин, — кричали они, — посмотрите, это ведьма. Она одна повинна в том, что мы бедствуем. Она заколдовала наших коров и разорила наши поля».

Домоправитель и господские слуги стали допрашивать цыганку, но она все отрицала. В конце концов они решили начать пытки, но в ужасе и страхе цыганка закричала так пронзительно, что эхо разнесло этот крик по всему замку: «Благородный господин фон Траутманнсдорф, помоги! Помоги мне, благородный господин!»

Владелец замка, который как раз вышел во двор замка вместе со своей свитой, услышал крик женщины и велел слугам привести ее к нему. Слуги тут же подвели ее, она бросилась рыцарю в ноги и взмолилась: «Господин, смилуйтесь надо мной! Я та самая цыганка, которой Ваша мать когда-то подарила золотую цепочку». Всхлипывая, она сорвала с шеи цепочку и протянула ее рыцарю. Он открыл крышку медальона и с удивлением узнал в портрете самого себя.

«О, Боже, бедная страдалица! — вскричал он, потрясенный. — Ведь она спасла мне жизнь, когда я был ребенком. Сейчас же снимите с нее кандалы и позаботьтесь о ней».

Но было уже поздно. Причиненные истязания окончательно подорвали силы пожилой женщины. «Благородный господин, — прошептала она, — позвольте мне умереть спокойно, исполните лишь мое последнее желание: я хочу показать вам источник, который исцелил Вас. Ведь он вернет здоровье еще многим страждущим. Но поторопитесь! Я чувствую, что конец мой близок».

Рыцарь и его слуги на руках принесли умирающую в долину, и она показала им источник. «Бог сотворил его, — сказала она, — на благо всех людей».

Это были последние слова старой цыганки. А родник в Гляйхенберге стал с тех пор благословенным источником для людей. Не иссяк он и сегодня.

Герольд фон Лихтенштейн

Во времена Карла Великого в благословенном Айхфельде жил один храбрый воин по имени Арибо. У него была жена, которую звали Ода, и каменный дом, обнесенный толстой крепостной стеной и широким рвом. И был у них один-единственный сын, которого они окрестили Герольдом. Он был крепким, здоровым, к тому же веселым и сообразительным ребенком, и родителям было чем гордиться.

Однажды авары напали на страну, и Арибо отправился на войну. Несколько месяцев Ода и сынишка ждали его возвращения. Но тот так и не вернулся — он погиб в бою с аварами.

Прошло несколько лет. Герольд стал сильным, могучим юношей. Он изучил искусство владения оружием, чтобы защищать родину подобно покойному отцу. Случилось так, что вскоре ему это пригодилось. Свора разбойников-аваров напала на Айхфельд и окружила дом, в котором находились Герольд с матерью и слуги. Осажденные храбро оборонялись, но вскоре поняли, что долго им так не протянуть. Тогда Герольд собственной рукой поджег дом, чтобы он не попал в руки врагам, и прорвался сквозь ряды аваров вместе с матерью и прислугой. Через несколько дней авары ушли из Айхфельда.

После них остались лишь развалины дома и опустошенные поля. Но Герольда это не сломило: он сам взялся за плуг и работал с раннего утра до позднего вечера. Однажды, работая на пашне и ведя плуг за парой быков, он заметил в свежевспаханной борозде камень, переливающийся всеми цветами радуги. Герольд сунул его в карман, подстегнул быков и продолжал работать, почти забыв о своей находке. Когда стало темнеть, он отправился домой и, войдя в дом, вспомнил про камень и положил его на стол. Мать еще не разжигала очаг, в комнате было темно, но стоило камню оказаться на столе, как вся комната тут же озарилась ярким светом. Герольд и его мать в недоумении глядели на камень, источавший чудесное сияние.

«Что за чудо!» — выкрикнули они почти разом. Мать с сыном не могли насмотреться на это волшебное сияние и недоумевали, как из мертвого камня могут вырываться такие яркие, переливающиеся лучи.

«Сам Бог одарил нас этим камнем, — сказал Герольд. — Наверняка он очень дорогой. Завтра я отвезу его в Юденбург и продам. Но сначала я хочу спросить, что скажет об этом камне наш отшельник».

В лесу, по дороге в Юденбург, жил один набожный старец, которого все очень уважали за его мудрость. Крестьяне часто приглашали его разрешить какую-либо запутанную тяжбу. На следующее утро Герольд пришел к нему и рассказал о своей находке. Старец долго смотрел на чудесный камень, а затем сказал: «Сам Бог оделил тебя этой вещицей. Не продавай ее! Возьми меч и иди в Аахен, к нашему императору Карлу. Пусть этот камень будет ему подарком, а в остальном — вверься небесам!»

Несказанно обрадовался Герольд, услышав совет мудреца. Уже давно его сокровенным желанием было отправиться в императорский дворец, верно служить императору и стать настоящим воином, таким как его отец Арибо. Но все же на сердце у него было неспокойно. Кто позаботится о матери в его отсутствие? Однако старец пообещал Герольду, что сам займется этим и что все крестьяне будут по очереди работать на пашнях его матушки. Герольд надел панцырь, опоясался мечом, спросил у матери благословения и прекрасным летним утром отправился в Аахен, в императорский дворец.

В это время император как раз воевал с восставшими саксами. Герольд обрадовался, узнав об этом — ведь он был еще молод и ничего не знал о лишениях и страданиях жизни воина и думал только о том, чтобы отличиться перед императором.

Император приветливо принял молодою воителя, и Герольд своей храбростью и бесстрашием вскоре завоевал сердца боевых товарищей. К нему все хорошо относились, а у капитана он был любимчиком. Однажды он рассказал Герольду, что хорошо знал ею отца, Арибо, и что тот в боях с аварами был примером мужества и решительности для всех. Герольд гордился этим.

Однажды на лагерь императорского войска напали саксонцы. Бой длился целый день — саксы дрались мужественно и отчаянно. Когда опустилась тьма, Герольд вспомнил о своем чудесном камне, который он всегда держал при себе. Он прикрепил камень к своему шлему, и тот начал так сверкать и искриться, что казалось — солнце взошло посреди ночи. Саксы не могли понять этой странности и решили, что подземные духи вышли из-под земли и приняли сторону врагов. Саксов охватила паника, и они со всех ног бросились бежать. Герольд пришпорил лошадь и еще долго гнал врагов вместе со своими солдатами. Вот так и победило в этом бою императорское войско.

Змеиная корона

Жил однажды в Штирии маленький мальчик, Родители у него умерли, и был он так беден, что ни гроша медного за душой у него не было. Приходилось ему побираться по дворам и довольствоваться тем, что оставалось на крестьянском столе от обеда, а частенько это бывали одни объедки.

Вот как-то раз мальчик отправился в лес за ягодами. И встретилась ему женщина в белоснежном одеянии, которая дала какую-то странную вещицу, всю сверкающую дивным светом. Мальчик взял удивительный подарок и некоторое время разглядывал его, не зная, что же с ним делать, потом засунул за ленту на своей шапочке и пошел дальше.

Вскоре ему повстречались люди. Они удивленно взглянули на паренька и спросили, почему он носит деньги прямо на шляпе. Мальчик удивился, снял шляпу и обнаружил за лентой новенький сияющий крейцер. Он очень обрадовался и положил крейцер к себе в мешок. Но не успел он его туда положить, как на шляпе появился еще один — и так продолжалось весь день и весь следующий год — мальчик уже утомился вынимать крейцеры. И вот через год у него набралось семь мешков золота.

Шли годы. Бедный мальчик превратился в богатого человека, и были у него теперь свои земли, луга, поля и большой крестьянский двор. Вскоре он стал богаче графа, у которого, правда, был большой замок, но зато не было денег — одни сплошные долги. Граф злился, видя, что сосед богатеет, и как только он дознался, откуда у крестьянина такое богатство, то день и ночь думал о том, как бы ему заполучить змеиную корону — чудесный дар женщины в белоснежном одеянии.

И вот однажды, когда крестьянин со своими домашними работал в поле, а дома никого не было, граф тайком пробрался в лес, переоделся в старое, рваное нищенское рубище, обмазал себе лицо смолой и сажей и, как вор, пробрался к крестьянину во двор. В поисках вожделенной короны он перевернул вверх дном весь дом. Наконец он нашел ее, но в это время в сенях послышались шаги; граф никак не мог придумать, куда деть ценную вещицу — взял, да и проглотил ее, затем выскочил в окно и припустил в лес: там он собирался снять нищенское одеяние и вновь одеться в дорогие графские одежды, которые были припрятаны в кустах.

Но тут змеиная корона, которая теперь была у него в брюхе, опять заявила о себе. Всякий раз, как только граф пытался стянуть с себя грязное нищенское рубище, оно вновь оказывалось на нем, да и с рваными штанами получалось не лучше. Таинственная сила короны действовала изнутри, и невероятным образом повторяла любую вещь, которую он снимал с себя и отбрасывал в сторону. Бедному, несчастному графу ничего не оставалось, как отправиться в замок в грязном нищенском одеянии. Но ему совсем не хотелось, чтобы в таком виде его увидели слуги. Он выбрал укромное местечко у крепостной стены, где мог незаметно перелезть через нее и пробраться в свои покои. Но не успел он соскочить со стены, как, к несчастью, наткнулся на сторожа, который дозором обходил стену. Тот увидел чумазого оборванца и решил, что перед ним вор или разбойник. Недолго думая сторож схватил кнут — и давай охаживать графа кнутом. Теперь таинственная сила змеиной короны перешла на сторожа. Как только он опускал кнут, устав им махать, что-то вновь и вновь заставляло его обрушивать удары на спину бедного графа. И он все стегал и стегал его кнутом — весь вечер и всю ночь.

На теле графа места живого не осталось — сплошь синяки да шишки. Тут ему сделалось совсем дурно, и он выплюнул змеиную корону. В тот же момент сторож опустил кнут, а граф смог, наконец, избавиться от нищенского одеяния. Но со змеиной короной он уже хлебнул лиха и поспешил вернуть ее крестьянину.

Вы думаете, крестьянин зажил теперь в роскоши и довольстве и был счастлив до конца дней своих? Ничуть не бывало. Змеиная корона всегда была к его услугам, он с ней забот не знал: деньги появлялись по первому его желанию, а от этого он стал легкомысленным и расточительным. И вот как-то раз, когда он всю ночь просидел в харчевне, пил и играл в кости, корона куда-то пропала, и больше ее никто никогда не видел. И теперь крестьянину поневоле пришлось покончить со своей распутной жизнью, и, как все люди, в поте лица своего добывать хлеб насущный. Но хозяйство у него было крепкое, и никогда ему больше не довелось испытать нужду. Сказочно богатым он уже больше не бывал, но дни свои прожил счастливо.

Озеро Вильдзее на горе Цирбицкогель

Там, где сегодня раскинулось под вершиной Цирбицкогель озеро Вильдзее, стояла раньше маленькая деревенская церковь, и все прихожане и прихожанки окрестных долин могли по воскресеньям приходить сюда на службу. Но вот как-то однажды молодые парни и девушки устроили гулянку, выпили, и так им весело стало, что забрались они в церковь и принялись трезвонить в колокола, играть на органе, да плясать под эту музыку. А когда вконец распоясались, вдруг откуда ни возьмись появилась в церкви никому не знакомая старуха, и в руках у нее был кувшин с водой. Проклятье обрушилось из ее уст на головы парней и девушек. Она принялась лить воду из кувшина на пол церкви и вода все лилась и лилась, не кончаясь. Она поднималась все выше, и парни с девушками утонули, да и сама церковь вскоре погрузилась в пучину озера, которое разлилось на том месте, где она стояла. Только остроконечный шпиль чуть виднелся над озерной гладью.

Много лет спустя жил в этих краях справный крестьянин, на себя трудился и Бога не забывал. Вот приснилось ему однажды, что церковь-то можно из воды вытащить. Только надо для этого, чтобы вытягивали ее два быка-близнеца, которых мать-корова семь лет будет вскармливать своим молоком. И когда вскорости после этого одна из его коров принесла двоих бычков, решил он, что они и вытащат церковь из воды. Он велел служанке не доить эту корову, чтобы все ее молоко доставалось бычкам, потому что ему приснилось, что ни капли материнского молока у этих бычков брать нельзя.

И служанка честно исполняла приказ хозяина до самого последнего дня. А в последний день забыла, да и подоила корову. На следующее утро бычков торжественно повели к озеру Вильдзее. Шпиль башни зацепили длинной цепью и привязали другой конец к упряжке. А на берегу озера собралась большая толпа; и вот все смолкли, и быки начали тянуть цепь. Церковь поднималась из воды все выше и выше, вот уже и паперть показалась, и оставалось дернуть последний раз, чтобы вытащить церковь целиком — но тут силы у быков кончились: ведь в последний день их материнским молоком не напоили.

Церковь медленно уходила обратно под воду; она погружалась и погружалась, вот и шпиль исчез под водой… И до сих пор стоит она на дне озера, и ни один человек никогда ее больше не увидит.

Агнес фон Пфаннберг

Примерно в часе ходьбы от Фронляйтена на одном из отрогов горной цепи устремляется к небу высокая сторожевая башня. Чуть пониже нее высятся полуразрушенные каменные стены часовни, а вокруг в полнейшем беспорядке громоздятся груды расколотых кирпичей, остатки фундамента крепостной стены, бесформенные обломки перекрытий, поросшие буйной зеленью колючих кустов. Это и есть все, что осталось от неприступного замка Пфаннберг, который погиб под сапогами солдат богемского короля Оттокара Второго в 1269 году.

Хозяева этого замка, братья Бернхард и Генрих фон Пфаннберг, состояли в войске короля Богемии, а в то время Оттокар был еще и герцогом Штирии, и им пришлось отправиться воевать с пруссами и литовцами. В скором времени их сослуживцы — тоже штирийские рыцари — заподозрили братьев в измене и предательстве и отдали обоих под стражу. В конце мая 1269 года перед стенами замка Пфаннберг появились полчища солдат богемского короля, осадили крепость и потребовали ее сдачи.

Госпожа Агнес Пфаннберг, супруга Бернхарда, опечалилась, узнав о пленении мужа, и решила бороться до конца. Она отказалась сдать крепость, и преданные своей госпоже слуги замка встретили наступающих богемцев градом камней. Сделав несколько попыток взять крепость штурмом, богемцы поняли, что затея им дорого обойдется. Они потеряли уже почти треть своих людей, а вперед ни на шаг не продвинулись. Тогда они решили перекрыть все подступы к замку и обречь осажденных на голодную смерть.

Две недели минуло с начала осады, и казалось, что богемцы так ничего и не добьются. Но вот однажды враги приметили мальчонку — он как ни в чем не бывало карабкался вверх по крутому отрогу скалы, на которой стоял замок. Они долгое время за ним наблюдали, и вдруг заметили, как он нырнул в какую-то расщелину — и пропал. Это был маленький сынишка управителя замка, который собирал на солнечном склоне землянику. Кто-то из богемцев вызвался взобраться ночью на скалу и исследовал расщелину. Он обнаружил в скале коридор, который явно вел внутрь крепости. В конце его была запертая железная дверца. Тогда предводитель богемцев решил взять крепость хитростью.

Когда наутро осажденные принялись, как обычно, наблюдать за лагерем противника, они, к великой своей радости, обнаружили, что враги снимаются с места и уходят. Однако радость осажденных была преждевременна. Под вечер они собрались все во дворе замка за пиршественным столом, никто уже и не думал об опасности, даже дозорные покинули свой пост, чтобы присоединиться к общему ликованию. Никто в замке и не заметил, что около полуночи несколько вооруженных воинов подкрались к замку и полезли вверх по скале. Вскоре они добрались до расщелины, в которой исчез мальчонка. Ветхая железная дверца, преграждавшая вход в тесный коридор, легко подалась, и вражеские солдаты беспрепятственно проникли во двор замка. Часть их внезапно обрушилась на головы ничего не подозревавших обитателей замка, остальные же тем временем открыли ворота и впустили остальное войско, которое под прикрытием темноты подошло под самые стены замка с другой стороны. Началась ожесточенная битва, которая закончилась гибелью почти всех защитников замка. Лишь около двадцати уцелевших укрылись в неприступной башне.

Когда враги ворвались во двор, Агнес, хозяйка замка, была как раз в башне, в одном из своих покоев. Глянув в окно, она тут же поняла, в каком отчаянном положении находились ее верные слуги. Она не стала тратить драгоценное время на причитания, не пала духом, а тут же поспешила в оружейную, схватила меч и щит — и спустилась к немногим оставшимся в живых защитникам. Агнес призвала их броситься в гущу врагов и мечом проложить себе дорогу к свободе. Лучше умереть в сражении, чем трусливо согласиться на презренный плен, сказала она.

Слова отважной госпожи воодушевили горстку защитников замка. Открыв ворота башни, они, во главе со своей госпожой, как неистовый ураган, набросились на далеко превосходящего их врага. Богемцы были до того ошарашены, что начали отступать, и нашим защитникам удалось прорваться почти до самых ворот замка. Они уже почитали себя спасенными, когда вражеское копье вонзилось Агнес в бедро. Сраженная, она упала наземь, а свита ее так была перепугана, что на мгновение все замерли, словно окаменев. Не успели они оправиться от испуга, как были окружены врагами со всех сторон и пали в сражении один за другим, и лишь двоим удалось спастись.

Агнес фон Пфаннберг и раненая продолжала биться с врагами. Неимоверным усилием она сбросила с себя и сразила еще двоих напавших на нее богемцев и затем упала сама под ударами богемских мечей.

Сражение закончилось. Победители праздновали победу. Они громили подвалы и грабили кладовые. Когда взошло солнце, они принялись обыскивать павших — и тут хватились тела госпожи, ведь им велено было разрушить замок, а жену владельца замка живой или мертвой доставить королю Оттокару. Но как ни старались, тело госпожи они не нашли. Те двое, которым удалось спастись, пробрались ночью во двор замка, пока все спали, и унесли тело своей госпожи.

Перед тем как отправиться восвояси, победители подожгли крепость. Лишь неприступная башня уцелела.

Каждый год, в ночь июньского полнолуния, в полночь, из развалин замка доносится конское ржание и голоса. На выступе в стене замка появляется высокая фигура в развевающихся белых одеждах и сияющем шлеме. Щит и меч засверкают в ее руках, и чуть позади загомонит многоликая толпа призраков — ее верных воинов. Это Агнес фон Пфаннберг, храбрая защитница своей крепости; в полночный час она выходит из глубин старого замка, чтобы удостовериться, что земля ее свободна от вражеских войск.

Победитель дракона из Миксница

В стародавние времена — так давно, что никто уж и не помнит, когда это было — неподалеку от Миксница, в горах, жил дракон. Он был похож на огромную безобразную змею. Его туловище было покрыто чешуйчатым панцырем, у него были крылья, усаженные шипами, и ноги с мощными и длинными когтями. Во всей округе натворил он немало бед, нападая на людей и скот, и не было ничего удивительного в том, что все жители долины Мура жили в постоянном страхе.

Однажды прожорливый дракон добрался до одного богатого крестьянина, что жил в Пернеге, близ Ретелыптайна, и владел огромным хозяйством. Жадное чудовище сожрало двух коров из его стада, убив при этом мальчика-пастушка. После этого случая крестьянин пообещал невиданное вознаграждение всякому, кто убьет дракона. В округе жило множество молодых парней, которые ради звонкой монеты на все были готовы. Но никому из них не удалось убить дракона. Большинство смельчаков не шли дальше красивых и бесстрашных речей. Кто-то, правда, доходил до пещеры дракона, но лишь только увидит безобразное чудовище, бежит без оглядки обратно. Единицы решались помериться силой с драконом, но и они безудержно радовались, когда им удавалось вырваться невредимыми из его лап. А уж самые храбрые и вовсе не возвращались из пещеры дракона. В конце концов ни у кого больше не было желания рисковать своей жизнью. А дракон как ни в чем не бывало продолжал разбойничать, и от того крестьянина вскорости ушли все работники.

А был у этого крестьянина приемный сын, веселый, сметливый парень. Увидев, что все поденщики уходят со двора отца, и каждый день слыша новые истории о бесчинствах дракона, он принял твердое решение самому попробовать одолеть его. Он понимал, что не хватит у него силенок открыто биться с драконом, поэтому, никому ничего не говоря, долго готовился к исполнению своего замысла.

Сначала он пробрался к пещере, в которой жила зверюга, затаился в нагромождении валунов и внимательно изучил обиталище врага. Вскоре он заметил вытянутый желоб, который дракон выкопал от пещеры в долину. Желоб тот был совершенно гладкий — ни одного камешка или трещины. Это удивило паренька, но поразмышляв, он понял, что у дракона на брюхе должна быть тонкая и нежная кожа. «Да, — подумал наш юный герой, — тут-то я тебя и возьму, прожорливая тварь!»

Вечером, когда задул благоприятный ветер и дракон не мог почуять чужой запах, парень пробрался к желобу и вкопал там в землю несколько десятков кос и серпов, да так, чтобы острия торчали из земли, в направлении к пещере. Затем он спрятался в кустах неподалеку от желоба.

Каждой ночью дракон сползал по желобу в долину, чтобы напиться воды из ручья. И на этот раз нашему герою не пришлось долго ждать: не прошло и часа, как услышал он ужасный рев и хрип: это дракон спускался по желобу. Доползши до места, где торчали острые лезвия кос, дракон вдруг начал реветь и выть, да так, что у парня лицо побледнело и дыхание свело от страха. Острия кос вонзились в тонкую шкуру дракона и он встал на дыбы, затем снова обрушился наземь, и вновь вонзились в его брюхо железные пики. Воя от боли и ярости, чудовище ворочалось во все стороны и било громадным хвостом и крыльями так ожесточенно, что вокруг ломались высоченные деревья и вылетали из земли огромные валуны. Но чем больше буйствовал дракон, тем глубже вонзались косы и серпы в его тело. Весь в кровоточащих ранах, дракон наконец забился в предсмертной агонии, скорчился в безобразный кровавый ком, скатился к долине и там издох.

По всей округе прокатилась радостная весть о смерти дракона, и отовсюду собрались люди взглянуть на мертвое чудище. Мало у кого не пробегали по коже мурашки при виде дракона. Он и мертвый был страшен, его чешуйчатое гигантское тело и застывшая в яростном оскале пасть навевали безудержный ужас. Наконец несколько крепких работников оттащили тело чудовища к огромной яме и скинули его вниз. Ох, и пришлось же им постараться!

А тот крестьянин подарил догадливому и храброму пареньку свое хозяйство, и все жители долины Мура еще долго воздавали ему всяческие почести за то, что он избавил их от этакой напасти.

Подкидыш из Вильдона

У подножья горы, на которой стоит замок Вильдон, в зеленых лугах берет начало источник, прозванный в народе Ведьминым ручьем. Некогда всякая нежить — ведьмы, гномы, домовые — творили здесь свои бесчинства. Долгое время у источника любила сиживать злая колдунья с маленьким толстым, мерзким уродцем.

Однажды ясной лунной ночью рыцарь фон Вильдон ехал верхом по дороге из замка. Он так глубоко задумался, что даже не замечал, куда ступает конь, — пустил его медленной рысью и не смотрел ни направо, ни налево. Потому он и не заметил безобразную женщину, сидевшую на корточках на краю дороги у Ведьминого ручья. Старуха пристально смотрела пустыми глазами в источник, мутила палкой воду, обрывала цветы и бросала их на землю. Рыцарь неминуемо сбил бы ее, если бы из кустов не выскочил маленький уродец и не вцепился бы в уздечку. Конь как вкопанный остановился перед старухой.

Фон Вильдон вздрогнул и испуганно посмотрел на нее. Старуха поднялась, оперлась на палку и прихрамывая подошла к рыцарю.

— Счастливого пути, господин рыцарь, — с усмешкой сказала она всаднику, — помни обо мне, когда увидишь своего ребенка, и впредь будь внимательней в пути!

Старуха гадко усмехнулась, уродец громко засмеялся, и они исчезли. У рыцаря мороз подрал по коже, и он пришпорил коня.

Но вскоре он забыл о зловещей встрече, ведь у него было так радостно на душе: жена родила ему необыкновенно красивого малыша. Рыцарь взял новорожденного на руки и был безмерно счастлив — еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким счастливым — как вдруг услышал во дворе замка пронзительный свист.

Ему показалось, что он видит, как внизу через двор крадется безобразная женщина с ручья, но видение быстро исчезло. Рыцарю слишком хотелось убедить себя, что он ошибся, — он стал ласкать малыша и вскоре все забыл. Через несколько дней ребенка крестили, и был устроен большой праздник. И снова рыцарю почудилось, что через зал прошмыгнула ужасная старуха и исчезла в спальне жены. Он бросился вслед за ней, но нигде не смог ее найти. Ночью ему долго не спалось, и он беспокойно ворочался в постели. Наконец около полуночи глаза его сомкнулись. Тогда ведьмин мальчишка влез в окно, сел ему на грудь, вцепился в горло и стал душить. Рыцарь проснулся, с; трудом перевел дыхание и подумал, что видел страшный сон. Он выругался, сам не зная почему, но спать уже не мог, встал и поспешил в спальню жены. Подойдя к кровати, он с ужасом увидел, что его прелестный, белокурый малыш исчез. Вместо него рядом с женой спал крепенький рыжий ребенок.

Рыцарь слишком хорошо помнил угрозу старой ведьмы с ручья и знал, что подмена ребенка — это дело ее рук. Он пришел в бешенство и неминуемо выбросил бы приемыша в окно, если бы не его добросердечная жена. Ей было жалко чужого ребенка. Она хоть и горько оплакивала своего исчезнувшего малыша, воспитывала и лелеяла чужого мальчика, как собственного сына.

Вскоре эту удивительную и печальную историю уже рассказывали по всей стране. Повсюду искали сына владельца замка. Оруженосцы и слуги по приказу хозяина исколесили страну вдоль и поперек. Но пропавший ребенок исчез бесследно, и посланные гонцы вернулись к своему господину ни с чем.

Однако рыцарь не мог смириться с тем, что ею прелестный маленький сын пропал навсегда. И хотя все слуги и оруженосцы уверяли, что они обыскали все закоулки, он сам собрался в дорогу и без устали ездил по всей стране в поисках мальчика.

Однажды, почти потеряв надежду, фон Вильдон вынужден был искать кров и защиту от непогоды в закопченной хижине угольщика в дальнем глухом лесу. Жена угольщика вышла ему навстречу и приветливо поздоровалась. На руках она держала красивого, белокурого мальчика. У рыцаря едва не остановилось сердце. Это был его собственный сын! Он сразу узнал его, потому что у ребенка угольщика на левой щечке было такое же родимое пятнышко, как у его сына. Он вырвал ребенка из рук ошеломленной женщины и стал ласкать и целовать его, и плакать, и смеяться одновременно. Потом спросил у угольщиков, как ребенок попал к ним. Женщина ответила, что это не ее сынок — видно Богу было так угодно — она любит мальчика всей душой, как собственное дитя, но это не ее ребенок! Она родила крепкого рыжего мальчика, но вскоре после рождения какой-то незнакомец подменил его на это слабое, нежное созданье. Тогда рыцарь поведал ей свою историю и сказал, что рыжий ребенок угольщиков цел и невредим и находится в замке Вильдон.

Как только распогодилось, рыцарь вместе со своим вновь обретенным сыном покинул хижину угольщиков и поспешил назад в замок. Рыжего мальчика вернули родителям, и неизвестно, где было больше радости: в хижине угольщика или в рыцарском замке.

Когда сын угольщика превратился в стройного юношу, он поступил в услужение к молодому рыцарю и, будучи самым преданным оруженосцем, сопровождал его во всех путешествиях и военных походах. О старухе с Ведьминого ручья и ее уродце с тех пор не было ни слуху ни духу.

Как открыли Рудную гору

Если идти вниз по теченью речки Эрцбах, то рано или поздно можно выйти к тому месту, где берет начало Леопольдштейнерское озеро. И вот тут-то, в узком ущелье, прямо у самой тропинки можно увидеть в скале небольшую пещеру наподобие грота, посреди которой темнеет бездонный колодец, полный воды. Говорят, что много-много тысяч лет назад, во времена царя Давида, из этого колодца вылезало иногда странное существо, которое любило погреться на солнышке. Это странное существо было все покрыто чешуей, вот почему жители окрестных гор думали, что это водяной. Все они боялись его, но все же в один прекрасный день решили, что надо бы поймать водяного. Только как его поймаешь, ведь он запросто из рук выскользнуть может. Тогда придумали они вот что. Вымазали старый кафтан в смоле, да и набросили его на человечка, когда тот подле пещеры спал. Связали ему руки-ноги и дали попить и поесть. Поначалу водяной никак не хотел человеческую еду брать, а потом попробовал и остался очень доволен. Поел он и пошел за мужиками в долину. Они на всякий случай посадили его на веревку, но он и так не сопротивлялся и убегать, кажется, не собирался.

Когда же мужики со своим пленником поравнялись с тем местом, откуда открывался вид на Рудную гору, уперся вдруг водяной и ни в какую дальше двигаться не захотел. Заартачился он, разъярился, а потом видит, что ничего не помогает, и принялся жалобно так просить мужиков, чтоб отпустили его подобру-поздорову. Те же ни за что не соглашаются. Тогда предложил он им хорошо заплатить, а они говорят:

— Ну ладно, поглядим, что ты нам предложить можешь.

Человечек же им отвечает:

— Выбирайте сами, чего хотите. Могу дать вам золотых монет, которых вам хватит на год, могу дать серебряных на два года, или же медных — на веки вечные.

— Давай медных, чтоб на всю жизнь хватило! — загалдели тут мужики в один голос.

— Молодцы, соображаете! — сказал водяной. — Вон, видите, там стоит гора, вот она-то и даст вам меди, сколько захотите, на века хватит. И пусть принесет она счастье и благополучие вам и вашим потомкам!

С этими словами показал он на огромную Рудную гору, что возвышалась вдали.

Мужики же не сразу отпустили водяного, потому что решили сначала проверить, много ли там там руды.

Полгода прорубались они в ту гору, на склонах которой виднелись красноватые медные жилы. И действительно, вскоре добыли они столько руды, что никто уже в словах водяного больше не сомневался. Теперь уже ждать было нечего, и они отпустили его на свободу. Все вместе проводили они его до самого грота, где отловили когда-то, и он тут же нырнул в темный колодец. И в тот же миг задрожали скалы, а вода окрасилась в кроваво-красный цвет. Испугались мужики и почудилось им, будто слышат они, как водяной со дна колодца ехидно кричит:

— Эх вы, простофили, о самом главном-то меня спросить и забыли, о карбункуле и о кресте на орехе.

Что хотел водяной этим сказать, так никто и по сей день не знает. Уж сколько людей думали-гадали, да так и не разгадали этой загадки. Горняки верят, что карбункул самый лучший камень для того, чтобы шахту освещать, а крест на орехе, наверное, как-то с компасом связан, который в горном деле тоже используют.

Водяной же с той поры никогда больше не показывался ни у грота, ни в Леопольдштейнерском озере. А Рудная гора и впрямь принесла тем местам вечное благоденствие.

Конец серебряного рудника в Цайринге

Когда-то в Цайринге был богатый серебряный рудник. Рудокопы добывали изрядное количество серебряной руды и получали не только достаточное жалованье, но и имели долю в добыче. Понятное дело, что денег у них было в избытке. Поначалу они жили как полагается и радовались своему благополучию; но со временем, как это часто бывает, начали забываться и веселились не в меру, позволяя себе дурацкие проделки. Но и это бы еще ничего, кабы они не раззадорились до того, что перестали уже стыдиться дурных поступков.

Раньше они носили одежду из простого сукна или войлока. Теперь им этого стало мало, а подавай им шелк да бархаты. Нарядились и стали красоваться, точно графы или князья. Вино они признавали лишь самое дорогое, кушали дичь из господских лесов, превосходную форель и гольца из заповедных водоемов. После работы они только и делали, что пировали да кутили, бражничали и напропалую играли в кости, и уже сами не знали, что бы им еще такое особенное вытворить, чтобы всех удивить.

Однажды, когда рудокопы спустились под землю, четырнадцать из них остались дома. Им, видите ли, не захотелось в этот день работать, поэтому они лениво грелись на солнце, болтали и смеясь рассказывали друг другу о вчерашних веселых проделках. И тут внезапно предстал перед ними, словно вырос из под земли, весь сверкающий серебром старичок в серебряном плаще и серебряной шляпе — сам маленький, как говорится, от горшка два вершка, но с большущей головой. У старичка была длинная белая борода, а лицо светилось серебряным светом. Рудокопы оцепенели от страха, а человечек грозно поднял руку и воскликнул:

— Я хозяин всех рудников и все богатства горы моя собственность. Я долго терпел ваше поведение! Вместо того чтобы благоразумно распорядиться богатством, как пристало людям, вы разбазариваете мои дары и с каждым днем безобразничаете все больше. До сих пор я оберегал вас и не давал воде хлынуть в шахты, но, если вы не исправитесь, я все затоплю и разрушу рудник. Вы умрете внутри горы страшной смертью. Даю вам семь лет сроку, чтобы одуматься!

Хозяин горы исчез также внезапно, как появился. Едва переведя дух, рудокопы, бледные от страха, бросились в штольни и оповестили товарищей о грозном предупреждении. Тут уж они, конечно, исправились, и какое-то время дух горы, глядя на них, не мог нарадоваться. Рудокопы вели спокойную, благоразумную жизнь, прилежно трудились, умеренно ели, мало пили и перестали чудить.

Но через несколько месяцев пережитые страхи и добрые намерения выветрились у них из головы. А еще через несколько месяцев они уже и вовсе стали потешаться над своей пугливостью, с утра до вечера посмеиваясь над четырнадцатью рудокопами за их сказочку, пока те не поверили, что она им померещилась. Все снова взялись за старое и вели себя еще более разнузданно и безобразно, чем раньше. Целыми днями рудокопы, напившись, просиживали в кабаках, ночи же напролет играли в кости, бранились и сквернословили и даже завели себе серебряные кегли — деревянные им уже не годились.

Однажды, перепившись, они затеяли драку, и один из них нечаянно зашиб до смерти маленького мальчика, который как раз в эту минуту шел с бабушкой мимо кабака. Старушка несла кувшин с маковыми семенами; когда она кинулась к внуку, желая его защитить, сосуд выпал из ее дрожащих рук. Она подняла малыша и прижала к себе. Но все нежные слова, которые она ему шептала, не могли вернуть его к жизни. Тогда она выпрямилась, пристально посмотрела на рассыпавшееся маковое семя и прокляла рудокопов:

— Рудник в Цайринге иссякнет на столько лет, сколько здесь лежит маковых зерен.

В тот миг, когда мальчик был убит, исполнилось как раз семь лет с того дня, как серебряный хозяин горы предостерег рудокопов.

Следующим утром они отправились на работу в рудник. Тысяча четыреста рудокопов спустились в ночную тьму и никогда больше не увидели дневного света.

Старому глухому горняку показалось, что он слышит зловещий шум внутри горы, и он, предостерегая своих товарищей, просил их в это утро не спускаться вниз. Но рудокопы лишь посмеялись и весело и беззаботно спустились в шахту. Только старик остался наверху.

Прошло совсем немного времени, и земля задрожала. Огромные потоки воды хлынули с угрожающей быстротой в шахты и котлованы и уничтожили рудник со всеми рудокопами, которые спустились вниз.

Тысяча четыреста рудокопов погибли в это утро, и с тех пор подземные клады остаются недоступными для людей. Но прошло еще совсем мало лет с тех пор, как просыпались на дорогу маковые семена, и никто не знает, сколько еще понадобится лет, чтобы их число сравнялось с числом зерен.

Серебряные малыши из Арцберга

К югу от Пассэля, у входа в ущелье Раабкламм раскинулось селение Арцберг. Неподалеку от нею долгое время добывали серебро и сказывают, будто тамошний рудник приносил немалый доход. Еще сегодня идет молва, что название Арцберг связано с добычей руды в стародавние времена. Поднимающиеся вблизи скалистые стены — рудные глыбы Гёссера — внутри сильно расщеплены. Сказывают, что там, в недрах горы, были залежи серебряной руды, охранявшиеся диковинным горным народцем, серебряными малышами.

Однажды в окрестностях Арцберга появился бедный, но веселый рудокоп по имени Якоб и захотел здесь, в рудном промысле, счастья попытать. Он поднимался на все окрестные горы, перелазил все горные склоны, выстукивал скалистые стены и изучал выломанные пустые скальные породы, беря пробы из содержащих руду отбитых камней.

Однажды пришел он и к стенам Гёссера и без устали их выстукивал и барабанил, но ни одна из рудных жил нигде так и не показалась. К вечеру он смертельно устал и изнемог, однако же был, как всегда, доволен, а то, что он снова напрасно искал серебро, его ничуть не огорчало. Он улегся в траву и хотел было немного отдохнуть, но вскоре крепко заснул.

Когда же проснулся, уже близилась полночь. Полный месяц висел на небе, окутывая всю местность таинственным волшебным мерцанием. Парень встал и собрался домой, в обратный путь. Ночное пристанище он обрел в хижине бедного крестьянина. Случайно его взгляд упал на маленький клочок луга, раскинувшегося в долине по другую сторону реки и озаренного ярким светом месяца. Малого пробрал озноб. Что за диковинный маленький народец копошился там внизу! Сначала рудокоп словно к месту пристыл и только стоял, дивясь, с разинутым ртом. Но потом он осторожно спустился вниз по склону и прокрался под защитой кустарника к тому лугу. При сумеречном свете месяца плясала и прыгала на лужайке, поросшей травой, целая толпа веселых малышей. Одеты они были, как рудокопы, однако же одежда их блестела, словно серебро. Некоторые стучали маленькими молоточками в скалистые стены или били ими по камням, так что только искры летели; другие собирали выломанные куски породы и уносили их прочь. Будто озорные мальчишки, забрасывали они друг друга маленькими блестящими камешками. Но все происходило так спокойно и беззвучно, что молодому рудокопу стало не по себе и он захотел побыстрее убраться оттуда. Не успел он сделать и несколько шагов, как малыши в серебряной одежде заметили его и тут же начали забрасывать маленькими камешками, не произнося, однако же, ни единого слова.

Добрый Якоб помчался оттуда что есть сил, а малыши в серебряной одежде гнались за ним по пятам, преследуя до самой хижины крестьянина.

На следующее утро поведал Якоб крестьянину о том, что с ним приключилось нынешней ночью.

— Ну что ж, — сказал крестьянин, — в таком случае я бы на твоем месте не медлил ни минуты и тотчас же начал бы добывать серебро из той скалистой стены.

Хотя Якоб был парень бесшабашный, однако же вовсе не легкомысленный, и ему не очень-то улыбалось снова отправиться в царство кобольдов. Но в конце концов он уговорил самого себя, набрался мужества, одолжил у крестьянина повозку, запряг в нее лошадей и поехал в горы. Во время пути дорогу ему перебежал один из мальчиков в серебряной одежде. Малыш приветливо помахал ему ручонкой и, казалось, совершенно ничего не имел против того, чтобы рудокоп ехал за ним следом.

Тут Якоб окончательно уверовал в то, что он, не подвергаясь опасности, может поискать серебро. Ему и в самом деле повезло. Уже через несколько дней наткнулся он на богатую серебряную жилу. Вот и стал бедный рудокоп богачом. Взял он тут других рудокопов к себе на службу и стал, как настоящий горняк, добывать серебро.

Но вскоре счастье бедного Якоба пробудило зависть у алчных людей. По закону того времени Якоб должен был часть своей добычи отдавать владетелю ближнего замка Штубегг. Графа Штубенберга в ту пору в стране не было, а управитель его был человек жестокосердный и завистливый. Он то так, то этак пытался обмануть Якоба, а когда рудокоп хотел было защитить свои права, повелел бросить его в темницу.

Тут управитель и решил, что одержал легкую победу и голыми руками захватит рудник. Он тотчас же проник в недра горы и чуть не обезумел от жадности, увидев еще громоздившиеся там скопления богатейших сокровищ благородной руды. Словно безумный, промчался он по штольням.

Однако серебряным малышам это пришлось вовсе не по душе, и они снова и снова заманивали его все дальше и дальше в недра горы, покуда он не заблудился безвозвратно в темных ходах рудника и так никогда больше и не вышел на свет Божий.

Вскоре после этого явился в свой замок граф: он тотчас же выпустил Якоба из темницы и вернул ему снова все, что принадлежало тому по праву.

В благодарность за освобождение рудокоп велел воздвигнуть в Арцберге церковь Святого Якоба.

Рудник действовал еще целое столетие, пока постепенно рудная жила не оскудела и добыча руды не прекратилась. А серебряных малышей никто больше с тех пор не видывал.

Королева змей близ Юденбурга

В седой древности в округе Юденбург, в каменном карьере, тянувшемся по солнечной стороне дороги из Эппенштейна в Пату, кишмя кишели змеи. Лежа на камнях, они грелись на солнце, извиваясь ползали в сухой траве, гнездились в ямах — короче говоря, там был настоящий змеиный рай. Сказывают, что в стародавние времена, когда на свете случались еще кое-какие чудеса, — ныне такого больше не бывает — порой можно было встретить там и белую змею. Белую змею с небольшой короной на голове — Королеву змей. Только один раз в столетие можно отыскать такую вот коронованную змею. Ее корону выковывают в недрах гор гномы.

Волшебная же сила подобных змей — общеизвестна.

Поблизости от каменного карьера стояла тогда бедная хижина. Жил там камнелом с женой и маленькой дочуркой. Ребенок часто сиживал у дверей хижины, зачерпывая ложкой из миски молоко с накрошенными туда кусочками хлеба. Однажды вечером, когда малышка снова трапезничала, запах молока привлек Королеву змей. Она приползла к хижине и стала жадно лакать молоко, меж тем как ребенок, не спуская любопытных глазенок со змеи, спокойно продолжал черпать ложкой из миски.

Однако через некоторое время девочка сказала змее:

— Нельзя пить одно только молоко, поешь и хлебушка. (С такими или подобными словами матушка, верно, часто уговаривала малышку поесть.)

Змея же, не обращая никакого внимания на девчушкино приглашение, продолжала лакать своим острым язычком одно только молоко.

Тут малышка разозлилась и закричала:

— Раз ты не хочешь, я сама тебе помогу!

И ударила змею ложкой по голове. Коронка упала ребенку на колени. Королева же змей поспешно уползла прочь.

Мать девочки увидела из окна, как ребенок ударил змею. В ужасе ринулась женщина из хижины, но змея уже давно исчезла, а ребенок, целый и невредимый, сидел на пороге. Женщина так испугалась, что успокоилась не скоро. Прижав к себе ребенка, она ласкала и целовала его.

Малышка же весело лепетала, рассказывая матушке о змее, а потом показала ей сверкающую коронку, что держала в ручонке.

Вскоре, когда дочурка заснула в своей постели, камнелом и его жена, преисполненные удивления и немого восторга, стали разглядывать при свете свечи мерцающее творение искусства, сработанное целиком из золота и драгоценных камней.

Внезапно их испугали омерзительные шорох и шипение. Вскочив, они стали смотреть в окно. Змеи, бесчисленное множество змей, шипя и извиваясь, так и кишели, ползая туда-сюда у окна и натыкаясь головами на стекла. Камнелом в ужасе схватил жену за руку! В противоположном окне они тоже ничего не увидели, кроме змей, которые хотели проникнуть в горницу. Хижина камнелома была осаждена полчищами свирепых змей. Быть может, целых полчаса муж и жена не смели шевельнуться. В полном оцепенении, вне себя от страха, сидели они, словно аршин проглотив, у стола, глядя, как проклятые, на окна. Внезапно мужу пришла в голову спасительная мысль. Он взял коронку, отворил маленькое раздвижное оконце, и с быстротою молнии выбросил драгоценную коронку. Змеи тотчас исчезли из-под окон. Некоторое время камнелом и его жена еще слышали шипение и шорох ползущих извивающихся змей, потом постепенно настала тишина.

Но в эту ночь супруги долго не могли заснуть, а потом все снова и снова просыпались и вскакивали, думая, будто слышат шипение змей.

Когда на следующее утро муж осторожно отворил дверь хижины и выглянул наружу, все было, как всегда, как каждое утро прежде. Змеи исчезли. Только в траве подле двери неподвижно лежала большая белая змея. То была Королева змей, убитая своими соплеменниками за то, что утратила корону.

Еще столетие должно миновать, прежде чем змеи обретут новую королеву.

Дровосек из Мариацелля — страж у врат ада

Вблизи от Миттербаха близ Мариацелля много-много лет тому назад стоял небольшой трактир. По воскресным и праздничным дням сходились там развеселые дровосеки со всей округи. Они играли и пели, да и бражничали немало, и всякий раз под конец, по старинному обычаю дровосеков, там случалась жестокая потасовка.

Одному из дровосеков бывало особливо худо в такие дни. Каждое воскресенье он напивался, как бочка, а если после пирушки не случалось жестокой потасовки, то он и вовсе был совершенно несчастен. За его буйство дровосека прозвали «Страшила Зепп». Однажды в праздник Вознесения Христова в Мариацелль со всех сторон издалека явились благочестивые паломники. Страшила Зепп тоже устремился туда. Вырядился он роскошно. Его грубошерстная непромокаемая куртка была с зелеными кантами, жабо на груди — красное, штаны из шкуры серны доходили до колен. Он надел зеленые чулки и новые, с иголочки, башмаки. Ею зеленая тирольская шляпа была украшена громадной кистью из шерсти серны, а хвост тетерева Зепп предприимчиво направил вперед, как бы призывая всех идущих навстречу к драке.

Но ни в коем случае не думайте, что Зепп отправился в Мариацелль, чтобы пойти в церковь! Пока он, тяжело ступая, шел туда, он уже представил себе, какая великолепная потасовка могла бы быть в таком месте как Мариацелль, битком набитом людьми. Однако, придя туда, он напрасно гордо шествовал от одного кабака к другому. Ни у кого не было желании драться, ссориться и сыпать проклятиями в день такого светлого праздника. Все люди сидели за столами кроткие как овечки.

Когда настало время обеда, Зепп был зол на самого себя и на весь мир. Он нетвердо держался на ногах уже в Мариацелле, потому как набрался в разных кабаках, и без конца злился и ворчал:

— Подраться надо еще сегодня! Черт возьми! Гром и молния! Подраться надо еще сегодня!

Зепп затевал склоку со всеми встречными, но они лишь обходили его стороной, держась подальше от буяна и оставляя его наедине с самим собой.

В конце концов он стал утешать себя: «В трактире близ Миттербаха найдется, верно, для нашего брата еще парочка-другая порядочных драчунов. Боже милостивый, где эти негодяи, эти трясущиеся от страха головорезы! Подраться надо еще сегодня!»

В трактире в Миттербахе было полным-полно дровосеков и прочих воскресных собутыльников, но словно кто-то наколдовал-.. И здесь не нашел Зепп никого, кто испытывал бы хоть милейшее желание подраться.

— Зепп! — взывали к нему дровосеки. — Сегодня святой день! Присядь к столу, успокойся и опрокинь мирно свой стаканчик!

— Нет! — в ярости воскликнул Зепп, полагая, что лопнет от злости. — Мне надо выпить еще! Тут уж ничего не поможет, против этого никаких средств нету. А если никто со мной выпить не захочет, тогда тут, должно быть, без черта не обошлось.

И он, ринувшись в дверь, выбежал из трактира. Он ревел и кричал изо всех сил, что черт-де — трус несчастный, если он сейчас же, на этом самом месте не устроит хорошенькую драку.

У дровосеков в трактире холодок пробежал по спине, когда до них донесся из леса такой же громкий крик, какой издавал Зепп.

— Ура! — ревел Зепп. — Тут в лесной чаще торчит один, жаждущий подраться! Дружище, я иду! Сейчас и начнем!

И словно медведь или дикий вепрь, ринулся Зепп в заросли и исчез.

У сображников его было смутно на душе. Им вовсе не по сердцу пришлось то, что произошло. Долго ждали они возвращения безумного Зеппа. В тот день, однако же, он обратно не вернулся. Да и на следующий день и нигде и никто так и не обнаружил его следа. Неделю, потом другую ждали его дровосеки, но Зепп — исчез.

Минуло три года. Снова настал праздник Вознесения Христова, и дровосеки, как было у них заведено, отправились со своих лесных делянок в Мариацелль на божественную церковную службу. Как всегда в день Вознесения Христова, думали они о безумном Зеппе и шли, тяжело ступая, удрученно и не произнося ни слова. Когда же они подошли ближе к трактиру, где три года назад обретался их исчезнувший сображник, один из дровосеков сказал:

— Хотелось бы знать, что сталось с Зеппом! Сегодня как раз три года минуло с тех пор, как он исчез! О небо! У меня и сейчас еще холодок пробегает по спине, когда я думаю о том, как он кричал тогда в лесу.

Меж тем они подошли к его хижине и узрели там — о чудо! — безумного Зеппа. Сгорбленный и скрюченный, покрытый копотью и обливаясь потом, сидел он на корточках на дровяном чурбане перед хижиной.

— Зепп! Зепп! — закричали дровосеки, окружая его. — Откуда ты взялся? Где так долго пропадал? Почему ничего не давал о себе знать?

Но Зепп лишь, словно защищаясь, поднял руку и простонал:

— Воды!

Товарищи увидели по его лицу, что он умирает от жажды; один из них тут же бросился бежать и принес кувшин холодной воды. Зепп поднес кувшин ко рту и залпом осушил его, затем вытер свое закоптелое лицо, поставил кувшин на землю, выпрямил немного согбенную спину и снова стал чуточку более похож на прежнего безумного Зеппа.

— Если уж вам хочется знать, — начал он свой рассказ, — то со мной приключилось нечто ужасное. Столь ужасное, что мне вовсе не хочется говорить об этом — и если я это делаю, то только чтоб удовлетворить ваше любопытство. Итак, слушайте внимательно! Тогда я, словно обезумевший дикарь, помчался в лес… Боже милостивый! Гром и молния! Слышу, ветви ломаются, да так, что в лесу стоит адский шум. И тут навстречу мне идет какой-то великан, огромный малый с медвежьими лапами, точь-в-точь такой же жаждущий драки парень, как я. Я кричу ему:

— Дружище! Я иду! Сейчас начнем! — И тут же бросаюсь прямо на него! Однако же малый хватает меня — и у меня голова идет кругом. Я не в силах шевельнуть ни одним пальцем — ив тот же миг земля разверзается под нашими ногами. Там, внизу, — черный провал, он становится все глубже и глубже, и наконец мы приземляемся в аду. А черт — потому что кто еще, как не черт, мог бы поднять в лесу такой шум, — черт, стало быть, насмеявшись вдоволь надо мной, говорит, что из меня вышло бы прекрасное жаркое, какое и нужно в аду. Но поскольку я пожелал отметить светлый праздник дракой, я, мол, в наказание буду нести в аду службу привратника, стража у врат ада. О Боже, о Боже! Еды мне доставалось вдоволь, но воды — ни глотка, даже ни капли, потому как в аду стоит такая проклятая жара, что вся вода тотчас испаряется. И если вы думаете, что мне хоть разок удалось поспать, то ошибаетесь. Работы было невпроворот! Даже представить себе невозможно, сколько людей ежедневно отправляется в ад: тут тебе и рыцари, и знать, и бедняки, и умники, и глупцы. Только я справлюсь с одними, как новые уже снова тут как тут. Короче говоря, за все три года я ни разу глаз не сомкнул. В конце концов я так страшно устал, ну прямо как собака, так что чуть не дал улизнуть целой партии новых обитателей ада. Тут меня с моей службы отпустили, и черт дозволил мне поискать какой-нибудь уголок, чтобы поспать. Адова жара стояла повсюду, поэтому искал я совсем недолго и улегся в ближайшем углу. Когда же проснулся, то оказалось, что я возле своей хижины. Дорогие друзья, принесите мне побыстрее еще кувшин воды, я умираю от жажды!

Залпом осушил он еще один кувшин воды, затем выкупался в ручье и сменил покрытую копотью одежду на чистую. Теперь он снова выглядел так же, как и раньше, только больше уже не казался дикарем, глаза у него стали кроткими, как у овечки. Затем вместе с другими дровосеками он отправился в Мариацелль, в церковь Божьей Милости.

И, хотите верьте, хотите нет — с той самой минуты у безумного Зеппа раз и навсегда пропало желание драться.