Онлайн чтение книги Тарзан и золотой лев
VIII. ПУТЬ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

На следующее утро, когда Лэ позавтракала и отправила Дуза с едой для Тарзана, к ней на прием напросилась молодая жрица, сестра Оу. Прежде чем девушка заговорила, Лэ догадалась, что она является агентом Каджа, и вероломный план, о котором ее предупредили, начал действовать. Девушка чувствовала себя явно неловко и выглядела испуганной, так как побаивалась королеву и знала, что в ее власти в любой момент предать ее смерти.

Лэ за ночь сумела придумать контрплан, который, по ее расчетам, должен был ошеломить Каджа и его сообщников. Она молча ждала, когда девушка заговорит о главном, но та долгое время не могла на это решиться и болтала о разных пустяках. Верховная жрица забавлялась, глядя на ее смятение.

– Не так уж часто, – сказала Лэ, – сестра Оу приходит во дворец своей королевы без приглашения. Я рада видеть, что она наконец-то осознала услугу, которой обязана верховной жрице Пламенеющего бога.

– Я пришла сказать тебе, – начала девушка, набравшись мужества и произнося заученные фразы, – что я нечаянно услышала разговор, содержание которого может представлять для тебя интерес, и, я уверена, обрадует тебя.

– Да? – удивилась Лэ, подняв свои дугообразные брови.

– Я нечаянно услышала, как Кадж беседовал со своими младшими жрецами, и отчетливо слышала, что он сказал, будто был бы рад, если бы человек-обезьяна совершил побег, поскольку это вывело бы тебя и самого Каджа из затруднительного положения. Я подумала, что Лэ, королева Опара, была бы счастлива узнать об этом, ибо всем известно, что она обещала дружбу человеку-обезьяне и не желает приносить его в жертву Пламенеющему богу.

– Я вполне сознаю свой долг, – произнесла Лэ надменным тоном, – и я не нуждаюсь в том, чтобы Кадж или кто-нибудь из жрецов или служанок напоминал мне о нем. Я знаю права верховной жрицы, и одно из них – право приносить жертвы. Именно поэтому я не позволила Каджу совершить этот обряд. Ничья рука, кроме моей, не может отдать кровь жертвы Пламенеющему богу, и послезавтра человек-обезьяна умрет под моим ножом на алтаре нашего храма!

Эффект этих слов, произведенный на девушку, был именно таким, на какой рассчитывала Лэ. На лице сообщницы Каджа промелькнуло разочарование и огорчение, она даже не нашла, что ответить, ибо в данной ей инструкции не предвиделось такое поведение Лэ. Она едва сумела придумать какую-то слабую отговорку, чтобы побыстрее покинуть дворец. Лэ проводила ее с улыбкой. Она не собиралась убивать Тарзана, но об этом сестра Оу, конечно, не знала и поэтому, вернувшись, принялась пересказывать Каджу весь разговор, старательно воспроизводя все подробности. Верховный жрец был глубоко раздосадован, ибо его план рушился на глазах. Присутствовавшая при беседе Оу, закусила губу от разочарования. Никогда еще она не была так близко от вожделенной цели стать верховной жрицей. В течение нескольких минут она расхаживала взад-вперед в глубокой задумчивости, а затем внезапно остановилась перед Каджем.

– Лэ любит этого человека, – сказала она. – Даже если она решится принести его в жертву, это будет продиктовано лишь страхом перед жителями Опара. Она все еще любит его, Кадж, как ни обидно тебе это слышать. Тарзан знает об этом и доверяет ей, а раз так, есть способ… Послушай, Кадж, мы подошлем кого-нибудь к человеку-обезьяне, и он скажет, что пришел от Лэ, которая приказала освободить его и помочь бежать. Этот некто приведет Тарзана прямо к нашей засаде, а когда он будет убит, мы обвиним Лэ в вероломстве. Наш человек скажет всем, что Лэ приказала вывести Тарзана из города, и это вызовет массовое недовольство. Вот тогда ты и потребуешь жизнь Лэ во имя искупления греха. Таким образом мы легко избавимся от них обоих.

– Отличная мысль! – воскликнул Кадж. – Надо будет провернуть все это завтра на рассвете, и, прежде чем Пламенеющий бог спустится в свою опочивальню, он успеет взглянуть на новую верховную жрицу Опара.

Ночью Тарзан был разбужен стуком в одну из дверей темницы. Он услышал, как отодвигают засов, затем дверь, чуть скрипнув, медленно приоткрылась. В темноте он не мог разглядеть пришедшего, до его слуха доносились лишь осторожные шаги, обутых в сандалии ног, потом в темноте прозвучало его имя.

Голос был женский.

– Я здесь, – отозвался он. – Кто ты, и что тебе нужно от Тарзана из племени обезьян?

– Твоя жизнь в опасности, – ответил голос. – Иди следом за мной.

– Кто послал тебя? – спросил человек-обезьяна; его чувствительное обоняние пыталось определить, кем был ночной гость, но воздух был так насыщен ароматом благовоний, которыми было умащено тело женщины, что невозможно было разгадать, принадлежит ли она к сословию жриц или к какому другому.

– Меня послала Лэ, – ответила незнакомка, – чтобы вывести тебя из темницы на свободу во внешний мир за городскими стенами.

Ощупью в темноте она наконец нашла его.

– Вот твое оружие, – сказала она, передавая ему нож, а затем, повернувшись, взяла его за руку и повела через длинный извилистый темный коридор. Они спускались по ступенькам, проходили сквозь многочисленные двери, которые скрипели на ржавых петлях, и вскоре Тарзан уже не мог сообразить, в каком направлении они движутся и как далеко успели пройти.

Когда Дуз принес ему еду, Тарзан понял из отрывистых фраз жреца, что Лэ расположена к нему дружески и что она спасла его от Каджа, когда тот обнаружил его в лагере европейцев, опоивших его зельем и бросивших на произвол судьбы. Поэтому, когда незнакомка сказала, что она от Лэ, Тарзан сразу доверился ей. Невольно он вспомнил предостережение Джейн, отговаривавшей его от третьего путешествия в Опар, и хотя он не предполагал входить в сам город, но, видимо, над Опаром витал некий демон, угрожавший жизни каждого, кто осмеливался приблизиться к запретному городу или покуситься на спрятанные в забытых подвалах сокровища.

В течение часа проводница вела его через мрачную темноту подземных переходов, пока, наконец, они не оказались среди густых кустов, сквозь листву которых еле пробивался лунный свет. Свежий воздух свидетельствовал о том, что подземелье кончилось и что они достигли поверхности. Теперь женщина, которая не проронила ни слова с тех пор, как вывела его из темницы, также молча шла по извилистой тропинке, петлявшей по густому лесу. По расположению звезд и луны, а также по тому, что тропинка вела вверх, Тарзан понял, что они идут в горы, видневшиеся далеко за городом. В этих краях Тарзан никогда не бывал, да и местность была такой непривлекательной, что он вряд ли захотел бы здесь поохотиться. Однако он удивился характеру растительности, ибо издалека казалось, что горы голые, за исключением низкорослых деревьев и тощих кустиков. Но чем выше они поднимались, тем гуще становился лес, по которому они шли. Когда выглянула луна, Тарзан понял, что со стороны города деревья не были видны из-за нагромождения скальных пород.

Женщина по-прежнему молчала, и Тарзан, будучи сам человеком неразговорчивым, считал ее поведение нормальным. Если бы у него было, что сказать, он сказал бы, и поэтому справедливо полагал, что и у нее нет причины для разговора, ведь тем, кто идет далеко и быстро, не хватает дыхания для пустой болтовни.

Звезды на востоке погасли при первых признаках рассвета, а беглецы успели подняться по крутому склону и выйти на сравнительно ровную местность.

Когда они поднялись из ущелья, небо просветлело, и Тарзан увидел перед собой густую рощу, а сквозь деревья милях в двух-трех виднелось непонятное строение, блестевшее и сверкавшее на солнце, которое уже поднималось над горизонтом. Человек-обезьяна повернулся к своей спутнице и, взглянув на нее, оцепенел от удивления. Перед ним стояла Лэ – верховная жрица Опара.

– Вы? – воскликнул он. – Теперь Кадж действительно получит повод, который искал, чтобы избавиться от вас.

– Он не получит такого повода, – ответила Лэ, – я больше никогда не вернусь в Опар.

– Никогда не вернетесь в Опар? – воскликнул он. – Но куда же мы идем, и что вы собираетесь делать дальше?

– Я пойду с тобой, – ответила она. – Я не требую твоей любви. Я прошу тебя лишь вывести меня из Опара подальше от моих врагов, собирающихся меня убить. Другого выбора не было. Ману-обезьяна подслушала их разговор, пришла ко мне и рассказала обо всем, что они замышляли. Спасла бы я тебя или принесла бы тебя в жертву – моя судьба была предопределена. Оу хочет стать верховной жрицей, а Кадж – правителем Опара. Но я не принесла бы тебя в жертву, Тарзан, ни при каких обстоятельствах, поэтому у нас обоих оставался только один выход – бежать вместе. Мы не могли идти ни на север, ни на запад через долину, потому что Кадж устроил там засаду, и хотя ты храбрый воин, они одолели бы тебя своим численным превосходством.

– Но куда вы меня ведете!? – спросил Тарзан.

– Я выбрала меньшее из двух зол – идти через незнакомую местность, которая, согласно нашим легендам, населена страшными чудовищами и страшными людьми. Но в мире есть человек, способный пройти по ней, – это ты, Тарзан.

– Но если вы ничего не знаете об этой территории и ее обитателях, откуда вы знаете дорогу сюда? – поинтересовался Тарзан.

– Нам хорошо известна тропа к вершине, – ответила Лэ, – но дальше никто не ходил. Великие обезьяны и львы пользуются ею, когда спускаются в Опар.

Львы, конечно, не могут рассказать, куда она ведет, да и великие обезьяны тоже. С ними мы находимся в состоянии войны. По этой тропе они приходят в Опар, чтобы похищать наших людей, но здесь и мы подстерегаем их, чтобы потом принести в жертву Пламенеющему богу. Правда, в последнее время они стали очень осторожны, а нам до сих пор непонятно, зачем они похищают наших людей.

Едят они их, что ли? Это очень сильная раса, стоящая выше, чем Болгани-гориллы, и более разумная. В наших жилах течет кровь великих обезьян, но и в их жилах течет человеческая кровь.

– Но почему вы выбрали этот путь, Лэ? Разве не было другого?

– Нет, – ответила жрица, – дорога через долину охраняется людьми Каджа.

Этот путь – наша единственная возможность для спасения. Я провела тебя по тропе, которая пересекает крутые скалы, защищающие Опар с юга. По ней мы должны попытаться найти дорогу через горы и спуститься вниз.

Человек-обезьяна задумчиво смотрел вперед. Будь он один, он никогда бы не пошел этим путем. Тарзан был уверен в себе и не сомневался, что смог бы пересечь долину Опара, несмотря на коварные происки Каджа. Теперь ему приходилось думать о Лэ, и он понимал, что ее благородный поступок накладывает на него определенные моральные обязательства, которыми нельзя пренебрегать.

Идти по тропе, держась как можно дальше от загадочного строения, казалось самым разумным решением, поскольку для них важнее всего было найти дорогу через горы и пересечь негостеприимную местность, но мельком увиденное сооружение, скрытое густой листвой, возбудило его любопытство до такой степени, что он почувствовал неодолимое желание подойти к нему поближе.

Строение было явно воздвигнуто руками людей. Может быть, древними атлантами, а может, первыми поселенцами Опара? По своим размерам и великолепию здание напоминало дворец.

Человек-обезьяна не знал страха, хотя и обладал врожденной осторожностью, которую унаследовал от диких животных. Он не боялся никого из обитателей джунглей, так как в схватке один на один, благодаря своей хитрости и отваге, всегда мог рассчитывать на победу, но существа, о которых рассказала Лэ, судя по всему, обладали зачатками разума, и, следовательно, могли объединить свои усилия в борьбе против Тарзана. А это делало победу весьма проблематичной. Хотя, кто знает, может быть, легенды сильно преувеличивали их интеллектуальные способности. Вполне вероятно, что тщательное изучение загадочного строения обнаружит, что это всего лишь покинутые руины, а самыми страшными противниками, с которыми придется столкнуться Тарзану, будут львы и великие обезьяны. Их Тарзан не боялся, более того, он надеялся установить с ними дружеские отношения. Повелитель джунглей справедливо полагал, что без труда сможет ориентироваться в лесу и решил выбрать путь покороче и побыстрее.

– Пошли, – сказал он Лэ и начал спускаться по склону в сторону леса и еле видимого строения.

– Мы сойдем с тропы и двинемся через лес? – изумилась Лэ.

– Почему бы и нет? – невозмутимо отозвался Тарзан. – Насколько я могу судить, это самый короткий путь.

– Но мне страшно, – сказала она. – Я всего лишь женщина…

– Человек умирает только раз, – ответил Тарзан. – И рано или поздно умереть все равно придется. Постоянный страх перед смертью сделал бы нашу жизнь несчастной. Мы пойдем кратчайшим путем и, возможно, увидим такое, ради чего стоило рискнуть.

Некоторое расстояние они еще шли по тропе. По мере приближения к лесу огромных деревьев становилось все больше, и наконец они вступили в настоящие джунгли. Хотя человек-обезьяна шел размашистым шагом, он постоянно был начеку и замечал все, что происходило у него за спиной. Следы на тропе говорили ему о зверях, которые тут проходили. Несколько раз Тарзан останавливался и прислушивался. Он часто поднимал голову, принюхиваясь чувствительными ноздрями и стараясь уловить окружающие запахи.

– Сдается мне, что в лощине люди, – вдруг сказал он. – И, по-моему, за нами следят. Судя по всему, это весьма умное существо, поскольку я могу уловить лишь слабый запах его присутствия.

Лэ с тревогой осмотрелась вокруг и придвинулась к Тарзану.

– Я никого не вижу, – шепнула она.

– Я тоже, – отозвался человек-обезьяна. – И я не могу точно распознать его запах, но уверен, что кто-то следует за нами. И, повторяю, он умен, если скрывает свой запах от нас. Скорее всего он передвигается по деревьям на достаточной высоте, и запах скользит над нашими головами. Подождите здесь, я хочу убедиться в этом.

Тарзан легко вспрыгнул на ветки ближайшего дерева и забрался наверх с ловкостью ману-обезьяны. Минуту спустя он спрыгнул рядом с Лэ.

– Я был прав, – сказал он. – Недалеко от нас кто-то есть. Но я не могу определить кто – то ли человек, то ли мангани, этот запах мне незнаком, он не похож ни на тот, ни на другой, и в то же время напоминает и тот, и другой. Ну что ж, пойдемте посмотрим.

Он поднял Лэ на плечо и мгновенно взобрался на высокое дерево.

– Если он не видит нас, – сказал Тарзан, – то собьется со следа, потому что теперь наш запах будет выше, и потребуется некоторое время, чтобы уловить его снова, если, конечно, он сообразит, в чем дело.

Лэ восхищалась силой человека-обезьяны: он с легкостью нес ее с дерева на дерево и со своей обычной скоростью. В течение получаса он продолжал движение, а потом вдруг остановился на раскачивающихся ветках.

– Взгляните! – воскликнул он, указывая рукой вперед и вниз.

Посмотрев в указанном направлении, девушка сквозь листву увидела небольшое селение, окруженное частоколом, за которым укрылось с десяток хижин, вызвавших ее удивленное внимание. Не меньшее любопытство проявил и Тарзан. Безусловно, это были хижины, предназначенные для проживания, но они, казалось, двигались по воздуху взад-вперед и вверх-вниз. Тарзан перебрался на дерево поближе и опустился на ветку. Затем осторожно пополз вперед, а девушка последовала за ним. Вскоре деревня стала видна как на ладони, и тайна танцующих хижин тут же разъяснилась.

По форме они напоминали ульи – форма, обычная для многих африканских племен – и имели около семи футов в диаметре и около шести в высоту, но вместо того, чтобы стоять на земле, каждая хижина была подвешена на крепкой травяной веревке к одному из гигантских деревьев. От основания хижины до земли спускалась веревка потоньше. В стенах были проделаны отверстия, способные пропустить человека.

Внутри частокола Тарзан разглядел и обитателей этой странной деревни.

Они показались человеку-обезьяне не менее странными, чем их селение. То, что они принадлежали к негроидной расе, было очевидно, но с подобным типом человеку-обезьяне сталкиваться не приходилось. Все они были обнажены и не носили украшений, их тела покрывали лишь небрежные мазки краски. Туземцы отличались высоким ростом и выглядели очень мускулистыми, хотя ноги были слишком коротки, а руки, наоборот, слишком длинны, чтобы говорить о гармонии. Вообще, своим обликом они больше походили на зверей: низкие покатые лбы, резко выступающие надбровные дуги, хорошо развитые массивные челюсти.

Пока Тарзан наблюдал за туземцами, он заметил, как один из них спустился по веревке из хижины на землю, и сразу понял назначение веревки и расположение входов в жилищах.

Странные существа были заняты едой. Некоторые держали в руках кости, отрывая от них куски мяса своими огромными челюстями, другие пожирали фрукты и корнеплоды. В трапезе принимали участие и мужчины, и женщины, дети и взрослые, не видно было лишь стариков. Все они были безволосыми, за исключением рыже-коричневых пучков на головах. Речь их по тону напоминала рычание зверей, и ни разу, пока Тарзан наблюдал за ними, он не увидел кого-нибудь смеющимся или улыбающимся, что отличало их от других известных ему африканских племен. Никакой кухонной утвари или признаков костра не было видно. На земле лежало только их оружие – короткие копья, похожие на дротик и нечто вроде боевых топоров с острым металлическим лезвием.

Тарзан из племени обезьян был рад, что пошел этой дорогой, ибо смог увидеть такой тип туземцев, о существовании которого он и не подозревал. Тип настолько низкий, что граничил со зверем. Даже ваз-доны и хо-доны из Пал-ул-дона стояли на ступеньку выше их в своем развитии.

Глядя на них, Тарзан не переставал удивляться тому, что они были в состоянии изготавливать оружие, которое он видел и которым они, судя по всему, неплохо владели. Даже с такого расстояния была заметна великолепная отделка оружия. Их хижины производили сильное впечатление своим необычным архитектурным решением, а частокол, окружавший поселок, крепкий и построенный в большим запасом прочности, служил надежной защитой от львов, наводнявших окружающий лес.

Наблюдая за странным племенем, Тарзан и Лэ вдруг почувствовали, что к ним кто-то приближается, и, спустя мгновение, увидели человека, похожего на тех, кто находился в поселке. Пробравшись по ветвям дерева, нависшим над частоколом, человек спрыгнул на землю в самом центре селения. На него никто не обратил внимания. Он подошел к остальным и опустился на корточки, казалось, он что-то рассказывает им, и, хотя Тарзан не мог слышать его слов, но по жестам и мимике, которой он подкреплял свою скудную речь, человек-обезьяна сразу понял, что тот рассказывает своим товарищам о двух странных существах, встреченных им недавно в лесу. Видимо, это он преследовал Тарзана и Лэ, так удачно скрывая свой запах. Рассказ возбудил слушателей, некоторые из них вскочили и принялись подпрыгивать, нелепо хлопая себя по бокам. Однако выражение их лиц мало изменилось, а через короткое время возбуждение улеглось, и они вновь уселись на корточки.

В этот миг из лесу донесся громкий крик, вызвавший в памяти Тарзана воспоминания детства.

– Болгани! – прошептал он.

– Одна из великих обезьян? – спросила она, вздрогнув.

Вскоре они увидели ее спускающейся на тропу в джунглях, ведущую к поселку.

Горилла, но какая горилла! Подобной Тарзан никогда до этого не встречал. Гигантского роста, это существо шло прямой походкой человека, не касаясь земли кистями рук. Форма черепа и свирепое выражение напоминали обезьяньи, но Тарзан уловил и некоторое отличие. Когда горилла подошла поближе, он понял, что перед ним Болгани, но с душой и разумом человека. Но не только это поразило Тарзана: тело гориллы было покрыто украшениями!

Золото и бриллианты сверкали на косматой шкуре, на предплечьях и ногах позвякивали браслеты, а с пояса почти до земли свешивалась длинная узкая полоска, расшитая золотом и бриллиантами. Никогда еще Джон Клейтон, лорд Грейсток, не видел такого великолепия, даже в сокровищницах Опара.

Сразу же после того, как относительную тишину леса нарушил страшный крик, Тарзан заметил, какое действие он произвел на обитателей поселка. Все сразу же вскочили на ноги, женщины и дети попрятались за стволами деревьев или же взобрались по веревкам в свои хижины, мужчины пошли к воротам, ведущим в селение.

Перед воротами горилла остановилась и снова подала голос, но на сей раз из ее горла послышалось не звериное рычание, а членораздельная речь…