Онлайн чтение книги Тарзан торжествующий Tarzan Triumphant
ГЛАВА 7. РАБОТОРГОВЕЦ

Леон Стабух, сидя за спиной одного из своих захватчиков, находился в смятении: он ехал навстречу неизвестности. Только что он был на волосок от смерти, и, судя по внешности бандитов и по их отношению, ему не трудно было представить себе, что при малейшем поводе с ним расправятся.

Хотя он понял, что есть одна возможность, которая, может быть, сохранит ему жизнь. Но если выкуп был их единственной целью, то каким образом эти полудикари смогут войти в контакт с его друзьями или правительством? Он понял, насколько плачевно его состояние.

Бандиты были вынуждены двигаться медленно, так как лошади тащили тяжелые тюки награбленной в русском лагере добычи.

Кроме того, по тропе, на которую они вышли, нельзя было двигаться быстрее.

Войдя в узкий скалистый каньон, тропа круто поворачивала из ущелья к небольшой долине, на возвышенной части которой Стабух увидел то, что на расстоянии было похоже на обнесенную частоколом деревню, примостившуюся на скалистом плато, опоясывавшем долину.

Это, очевидно, и был конечный пункт путешествия бандитов, которые, без сомнения, являлись членами той самой шайки, ужасные слухи о которой наполняли сердца людей страхом. Стабух был огорчен тем, что факт о белом главаре банды оказался, вероятно, ложным, а ведь ему было бы гораздо проще договориться об условиях и сумме выкупа с европейцем, чем с этими невежественными дикарями.

Когда они достигли деревни, Стабух обнаружил, что за их прибытием внимательно наблюдали дозорные, стоявшие за частоколом, чьи головы и плечи были сейчас уже хорошо видны над грубым, но прочным крепостным валом.

Вскоре часовые уже выкрикивали приветствия и вопросы членам возвращавшейся банды, в то время как ворота медленно отворялись. Свирепые всадники въехали в ограду с пленником, который вскоре стал центром внимания толпы мужчин, женщин и детей, любопытных, задававших вопросы — дикой толпы чернокожих.

Хотя ничего угрожающего для жизни не было в отношении дикарей к нему, он чувствовал определенное недружелюбие в их поведении, которое давало повод для мрачных предчувствий, а когда кавалькада вошла в центральную часть деревни, где находились хижины, у него снова блеснул луч надежды.

Она появилась в тот момент, когда он увидел невысокого бородатого белого человека, появившегося из одного убогого жилища. В тот же момент угнетенное состояние, в котором он находился, частично, по крайней мере, прошло.

Бандиты спешились, а его грубо стащили с лошади и толкнули в сторону белого человека, который стоял в дверном проеме, угрюмо изучая пленника и одновременно слушая доклад главаря возвратившейся банды.

На лице бородача не появилось и тени улыбки, когда он после доклада черного бандита обратился к Стабуху.

Русский понял, что язык, на котором говорил незнакомец, был итальянский, но он его не понимал и не мог говорить.

Он заговорил по-русски, но бородач пожал плечами и помотал головой. Тогда Стабух перешел на английский.

— Вот так-то лучше, — сказал бородач резко. — Я немного понимаю по-английски. Кто вы? На каком языке вы сначала говорили со мной? Из какой вы страны?

— Я ученый, — ответил Стабух, — и говорил с сами по-русски.

— Вы из России?

— Да.

Человек некоторое время пристально смотрел на него, как бы пытаясь прочесть его сокровенные мысли, потом заговорил снова.

Стабух отметил приземистое, мощное телосложение незнакомца, жестокие губы, только частью закрытые большой черной бородой, холодные и хитрые глаза и понял, что ему не будет лучше, чем в руках у чернокожих.

— Вы говорите, что вы русский, — сказал человек. — Вы красный или белый?

Стабух не знал, что ответить. Ему было известно, что красных русских любят не все, и что большую часть итальянцев учат ненавидеть их, но в личности незнакомца было что-то такое, что давало возможность предположить, что он относиться с большей благосклонностью к "красным", чем к "белым". К тому же, если допустить, что он более расположен к "красным", его можно быстрее убедить. По этим причинам Стабух решил сказать правду.

— Я — красный, — произнес он.

Бородач снова пристально посмотрел на него. Затем сделал жест, который мог бы сойти незамеченным любым, но не красным. Леон Стабух вздохнул с облегчением, но не подал виду, что понял этот знак, и не ответил на него в соответствии с ритуалом его организации, в то время как другой внимательно наблюдал за ним.

— Как тебя зовут? — спросил бородач изменившимся тоном.

— Леон Стабух, — ответил русский. — А как твое имя, товарищ?

— Доменик Капиетро. Пойдем поговорим в доме. У меня есть бутылка вина, выпьем и познакомимся поближе.

— Ну что ж, пошли, — сказал Стабух. — Я чувствую необходимость успокоить нервы. Эти несколько часов были для меня не слишком приятны.

— Я прошу извинить за те неудобства, которые мои люди причинили вам, сказал Капиетро, ведя его в дом. — Но все будет хорошо. Садитесь. Как видите, я живу очень просто, но какой трон императора можно сравнить с величием матери-земли?

— Да, вы правы, — согласился Стабух. Он заметил, что в доме совершенно отсутствуют стулья или хотя бы табуретки.

— Особенно, — добавил он, — если находишься в доме друга.

Капиетро порылся в старом шерстяном мешке и, наконец, вытащил бутылку, которую откупорил и протянул Стабуху.

— Золотые бокалы нужны королям, Стабух, — сказал он. — Но не для таких как мы, не так ли?

Стабух поднес бутылку к губам и сделал глоток жгучей жидкости, а когда она обожгла желудок, и градусы ударили в голову, последние страхи Стабуха совершенно исчезли.

Он передал бутылку хозяину.

— Ответь мне, почему меня схватили, кто ты и что ты хочешь от меня? спросил он.

— Мой вождь сказал мне, что ты был один, брошенный членами своей экспедиции, и, не зная, кто ты: друг или враг, он решил привезти тебя сюда ко мне. Тебе повезло, что во главе отряда сегодня был Донго. Другой, может быть, убил бы тебя сначала, а потом стал бы все выяснять. Они — скопище убийц и ворон, но это мои люди. Их жестоко угнетали хозяева, они почувствовали иго рабства на собственных плечах и теперь ненавидят всех людей. Не надо осуждать их. Они хорошие. Они верно служат мне. Они — сила, я — мозг, и мы делим доходы от наших операций поровну: половину исполнителям, половину мозгу.

Капиетро нахмурился, потом его лицо прояснилось.

— Хотя ты и товарищ, но позволь мне сказать, что быть любопытным не всегда безопасно. Стабух пожал плечами.

— Не рассказывай мне ни о чем, — заметил он. — Меня это не касается, это не мое дело.

— Ну что ж! — воскликнул итальянец. — А меня не интересует, как и почему ты оказался в Африке. Может быть, ты сам когда-нибудь расскажешь мне об этом, когда сочтешь нужным. Давай лучше выпьем!

Итак, они продолжали разговор, прерываясь, чтобы отпить вина, тщательно избегая вопросов о личном, но у каждого на языке вертелся самый важный вопрос, вопрос о роде его занятий. Жидкость усыпила в какой-то степени их подозрительность и побуждала к доверию и любопытству.

Капиетро первый удовлетворил переполнявшее его любопытство. Они сидели рядом на грязном коврике, перед ними стояли две пустые бутылки и одна вновь открытая.

— Товарищ! — воскликнул он.

Он положил руки на плечи русского.

— Ты мне нравишься. Доменику Капиетро нравятся не многие. Мой девиз: симпатизирую лишь нескольким мужчинам, но люблю всех женщин.

Он громко рассмеялся.

— Давай выпьем за это! — предложил Стабух. Он смеялся вместе с Доменико.

— Симпатизируй лишь нескольким мужчинам, но люби всех женщин! Это идея!

— Ты пришелся мне по душе, товарищ, — продолжал Капиетро. — А какие секреты могут быть между товарищами?

— Действительно, какие? — согласился Стабух.

— Я расскажу тебе, почему я нахожусь здесь с этой грязной бандой головорезов. Я был солдатом итальянской армии. Наш полк стоял в Эритрее. Я вел работу по организации бунта среди солдат, но какая-то фашистская сволочь донесла на меня командиру полка. Меня арестовали. Без сомнения, меня бы расстреляли, но я бежал, добрался до Абиссинии, где итальянцев не любят. Когда стало известно, что я перебежчик, ко мне стали относиться хорошо. Через некоторое время я получил работу у одного могущественного феодала. Я обучал его солдат военной науке. Я выучил амарик, официальный язык страны, и также научился говорить на языке галлов, которые составляют основную часть населения феодального княжества, где я работал. Естественно, ненавидя любую форму монархии, я тотчас же начал вести пропаганду среди вассалов старого феодала, и снова мои планы были сорваны доносчиком, и только случайно я избежал смерти. На этот раз, однако, мне удалось уговорить несколько человек бежать со мной. Мы похитили лошадей и оружие у феодала и двинулись на юг, где присоединились к банде, или лучше сказать слились с ней. Этот отряд налетчиков и воров стал отличной силой, которая взымала дань со случайных путешественников и караванов, но доходы были слишком скудны, и мы перебрались в эту отдаленную страну Гензи, где можно заниматься очень прибыльной торговлей слоновой костью черного цвета.

— Черного цвета? Я никогда не знал, что такая существует.

Капиетро рассмеялся.

— Двуногие слоны, — объяснил он. Стабух присвистнул.

— О! — сказал он. — Я, кажется, начинаю понимать: ты работорговец. Но где же здесь рынок для продажи рабов? Они ведь остались только в капиталистических странах.

— Ты, конечно, удивишься, товарищ. Но много рынков все еще существует, включая даже те высокоцивилизованные страны, которые подписали мировую конвенцию, направленную на уничтожение рабства. Да, я работорговец, довольно-таки интересное занятие для выпускника университета и бывшего редактора процветающей газеты.

— И ты предпочел все это…

— У меня не было выбора, я должен был жить. Видишь ли, моя газета была антифашистской. Ну, а сейчас расскажи о себе. Какими научными исследованиями занимается твое правительство в Африке?

— Это можно назвать антропологией, — ответил Стабух. — Я ищу человека.

— В Африке их много, и больше всего их у побережья и гораздо меньше здесь. Ты забрался слишком далеко в глубь страны в поисках человека.

— Человека, которого я ищу, я предполагаю отыскать где-то здесь, южнее Гензи, — ответил Стабух.

— Возможно, я смогу тебе помочь. Я знаю многих, по крайней мере, по имени и их репутации в этой части планеты, — предложил итальянец.

Если бы Стабух был совершенно трезв, то он подумал бы сначала, рассказать все это итальянцу или нет, но алкоголь сделал свое дело.

— Я ищу англичанина по имени Тарзан, — сказал он. Капиетро прищурился.

— Он твой друг? — спросил он.

— Я не знаю человека, которого мне надо встретить, — ответил Стабух.

— Так ты говоришь, что он здесь, в стране Гензи?

— Я не знаю. Никто из туземцев, которых я спрашивал, не знает ничего о нем.

— Он живет далеко к югу от Гензи, — сказал Капиетро.

— И ты его знаешь?

— Да, кто его не знает? Но какое у тебя дело к Тарзану?

— Я приехал из Европы, чтобы убить его, — выпалил Стабух.

В ту же самую минуту он пожалел о необдуманном откровении.

Капиетро смягчился.

— Ты снял с меня груз, — сказал он.

— Почему? — спросил русский.

— Я боялся, что он твой друг, — объяснил итальянец. — В таком случае, мы не могли бы быть с тобой друзьями. Но если ты приехал, чтобы убить его, то я желаю тебе удачи и обещаю свою поддержку.

Стабух вздохнул с облегчением.

— Ты тоже что-то имеешь против него? — спросил он.

— Он является постоянной помехой в моих операциях по продаже и поискам черной слоновой кости, — ответил Капиетро. — Я бы чувствовал себя гораздо спокойнее, если бы устранил эту помеху.

— Тогда, ты возможно, поможешь мне? — спросил Стабух.

— Если он оставит меня в покое, то я никогда не буду искать его. Это приключение не для меня.

— Но вы отобрали у меня все, что предназначалось для осуществления моих планов. Я не могу искать Тарзана в одиночку.

— Да, ты прав, — согласился он. — Но ошибку моих людей можно исправить: твое снаряжение и вещи целы. Они будут возвращены тебе, а что касается людей, то кто, как не Доменик Капиетро, который разбирается в людях, сможет помочь тебе?

x x x

Экспедиция лорда Пасмора двигалась на север, идя по краю западного подножия гор Гензи. Его рослые носильщики шли почти как тренированные солдаты, по крайней мере, они прошли значительное расстояние, и ни один из них не отстал. На сотню ярдов впереди шли несколько воинов, а за ними лорд Пасмор со своим вождем, держа оружие наготове. Во главе и в середине колонны носильщиков шел отряд воинов, хорошо вооруженных и умелых. Вся охрана была умно организована опытной рукой. Чувствовалась дисциплина, которая уважалась всеми. Единственным исключением из нее был бой Исаза, слуга лорда Пасмора и его повар.

Исаза шел там, где ему хотелось, смеясь и шутя то с одним, то с другим членом экспедиции — олицетворение добродушия, которое передалось всем и постоянно проявлялось в смехе и пении людей.

Было очевидно, что лорд Пасмор был опытным путешественником по Африке, и он знал, как обращаться с такими людьми.

Как отличалась эта, хорошо организованная экспедиция от другой, которая поднималась по крутым склонам гор Гензи в нескольких милях к востоку. Колонна растянулась на несколько сот метров, воины двигались в беспорядке с носильщиками, в то время, как двое белых, которых они сопровождали, шли далеко впереди с единственным мальчиком и носильщиком оружия.

— Черт побери! — заметил Стрелок, — ну и профессию вы себе выбрали. Я бы мог остаться дома и взбираться по лестницам отеля "Шерман", если бы мне захотелось заняться лазаньем, но по крайней мере, имел возможность в любую минуту выпить и поесть.

— Нет, у вас не было бы такой возможности, — ответил Лафайэт Смит.

— Почему? Кто помешал бы мне?

— Ваши друзья — полицейские.

— Да, вы правы, но не называйте их моими друзьями, этих паршивых бездельников. Куда мы сейчас направляемся?

— Я думаю, что найду в этой горной цепи доказательства надвига в следствии горизонтальной компрессии, — ответил Лафайэт Смит. — Мне бы хотелось осмотреть эти признаки ближе, чем это возможно сделать с дальнего расстояния. Поэтому, поскольку гора не идет к Магомету, мы должны идти к ней.

— И что вам это даст? — спросил Стрелок Патрик. — Ни доллара! Скверная у вас профессия. Лафайэт Смит добродушно рассмеялся.

Они пересекли долину, по которой струилась горная река. Ее окружал лес.

— Здесь можно будет разбить лагерь, — сказал он, — и поработать несколько дней. Вы можете охотиться, а я осмотрю горные образования в данном районе. Потом двинемся дальше.

— Черт побери, я сыт по горло лазаньем по горам, — сказал Стрелок.

— Тогда оставайтесь с экспедицией и разбейте лагерь, — предложил Смит. — А я поднимусь немного выше с моим мальчиком и осмотрю то, что смогу. Еще очень рано.

— Хорошо, — заключил Стрелок. — Я устрою лагерь здесь, недалеко от этих деревьев. Не заблудитесь и послушайте-ка, возьмите мое оружие, — добавил он, кивая в сторону носильщика.

— Я не намерен охотиться, — ответил Смит. — Мне оно совсем не нужно.

— Тогда возьмите пистолет.

Стрелок начал отстегивать пояс с кобурой.

— Он может вам пригодиться.

— Спасибо, у меня есть свой, — ответил Смит. — Вот и все, что мне нужно. Я обследую скалы, а не ищу приключений. Пойдем, Обамби.

Он жестом приказал мальчику следовать за ним по склону в направлении к горам.

— Черт побери, — пробормотал Стрелок. — Твердый парень. Такой не может не нравиться.

Он пошел выбирать место для стоянки. Лафайэт Смит углублялся в лес, идти стало труднее, так как местность резко пошла вверх, подлесок загустел.

Он прокладывал себе путь, Обамби следовал за ним по пятам. Наконец, они достигли самой высокой точки, где лес не был таким густым из-за каменистой поверхности и отсутствия верхнего слоя земли.

Здесь он задержался, чтобы исследовать почву, потом двинулся снова по тому же месту, только уже под прямым углом, следуя своему собственному оригинальному способу передвижения.

И так, останавливаясь время от времени для исследования, он шел до тех пор, пока не достиг вершины гребня, с которого мог видеть на милю вокруг. Каньон, который лежал перед ним, отделяя его от следующего хребта, заинтересовал его.

"Формация противоположной стены, — решил он, — требует более близкого изучения".

Обамби упал на землю, когда Смит остановился. Обамби казался очень усталым.

На самом деле это было не так. Его выводило из себя это хождение. Он считал, что хозяин был просто сумасшедшим. Ничем другим Обамби не мог объяснить это лазанье по горам с остановками для изучения камней. Обамби был уверен, что они могли бы найти множество камней у подножия гор, если бы искали их там. К тому же этот белый не охотился.

Обамби считал, что все белые приезжают в Африку охотиться. Этот человек отличался от других. Должно быть, он все-таки сумасшедший.

Смит взглянул на мальчика.

"Плохо, — подумал он, — что Обамби так вот бесполезно лазает со мной по горам".

Но он не знал еще, каким образом мальчик может помочь ему.

Усталый вид мальчика неприятно действовал на Смита. Лучше уж ходить одному.

— Иди в лагерь, Обамби, — сказал Смит. — Ты мне больше не нужен.

Обамби взглянул на него с удивлением. Сейчас он точно знал, что его господин — сумасшедший. Однако, быть в лагере приятнее, чем ползать по горам. Он встал.

— Я не нужен вам сейчас, — сказал он, — но возможно, я вам понадоблюсь?

Совесть уже начала тревожить Обамби, и он решил, что не оставит своего господина одного.

— Нет, ты мне не будешь нужен, — заверил его Смит. — Беги в лагерь, я скоро приду.

— Хорошо, господин.

И Обамби пошел обратной дорогой.

Лафайэт Смит добрался до каньона, который был глубже, чем он предполагал, потом прошел до противоположной стороны, которая оказалась более крутой, чем казалось с вершины гребня. Однако он нашел там очень много интересного для себя, что стоило затраченных усилий и требовало глубокого изучения. Смит забыл о времени. Только когда он дошел до вершины дальней стороны каньона, он заметил, что стало темнеть и наступает ночь. Даже и тогда он не очень забеспокоился, но понял, что будет совершенно темно, когда он снова вернется к тому месту каньона, откуда пришел.

И тут его осенила мысль, что, идя по гребню, на котором он стоял, он смог бы дойти до входа в каньон, избавив себя от лишнего подъема и сэкономив время, а может, и расстояние до лагеря.

Когда он еще устало тащился вдоль гребня, наступила ночь. Но он продолжал идти, хотя мог только на ощупь медленно продвигаться, и ему долго не приходило в голову, что он сбился с пути.