КАРТИНА ПЕРВАЯ
Комната г-жи де Куланж в гостинице «Три короны».
Г-жа де Турвиль, г-жа де Куланж.
Г-жа де Турвиль. И дура же ты: потеряла голову из-за того, что он ныряет, словно гагара. Велика важность — уметь плавать, когда научился этому! Любой карп плавает еще лучше.
Г-жа де Куланж. Но подумай только: ради человека, которого он совершенно не знал!.. А все в гостинице говорят, что море здесь очень суровое.
Г-жа де Турвиль. Ну хорошо! Он умеет плавать — это ясно, и он не лишен мужества, но тебе-то что до этого? Скажи мне все-таки, что у тебя есть для донесения.
Г-жа де Куланж. Ничего нет.
Г-жа де Турвиль. Знаешь, мне начинает казаться, что ты втюрилась в этого чернявого офицерика, который плавает, как утка. На тебя, милая, нашло какое-то затмение. Ты ничего не заметила? А я с первого взгляда открыла заговор.
Г-жа де Куланж. Заговор! Полно! Они тебе всюду мерещатся!
Г-жа де Турвиль. Лучше видеть их там, где их нет, чем не видеть там, где они есть. А знаешь ли ты, что за каждый обнаруженный заговор выдаются сверх жалованья вознаградные? Скажи: ты заметила, что у этого утопавшего рубашка была батистовая?
Г-жа де Куланж. А что же в этом необыкновенного?
Г-жа де Турвиль. Что необыкновенного? Я вижу, ты совсем рехнулась. Батистовая рубашка с жабо! Может быть, надо повторить тебе? Батистовая рубашка! Это только одна нить ужасающего заговора. По этому делу двадцать человек могут отправиться на виселицу.
Г-жа де Куланж. Ты что-то уж очень проницательна.
Г-жа де Турвиль. А ты что-то уж очень глупа! Как тебе не бросилось в глаза, что этот человек — шпион, либо шведский, либо английский, либо русский!.. И можно даже с уверенностью сказать, что английский. Бьюсь об заклад, что рубашка у него из английского батиста. Таким образом, все совершенно ясно.
Г-жа де Куланж. Ясно?
Г-жа де Турвиль. Одну минуту... Кроме того, на куртке у него была пуговица, не похожая на другие, с якорем, — значит, он с английского корабля.
Г-жа де Куланж. У всех моряков такие пуговицы.
Г-жа де Турвиль. Чудачка! И портреты на шее? Забавно было слушать, как этот адъютантик разглагольствовал насчет женского портрета. Право же, он неплохо играл свою роль! Это продувная бестия, он отлично изображал полнейшее неведение. А генерал быстро сунул футляр себе в карман, так что никому не удалось на него и одним глазом взглянуть.
Г-жа де Куланж. Может быть, все это и не лишено таинственности, но я не стану докучать начальству историей с какими-то пуговицами, батистовой рубашкой и прочими пустяками. Вот уж верный способ добиться, чтобы нас сразу же отозвали!
Г-жа де Турвиль. Это пустяки? Это пустяки?.. Ах, Элиза, в подобных делах ничем нельзя пренебрегать! Благодаря всего-навсего жареному цыпленку я обнаружила место, где скрывался генерал Пишегрю[29] Пишегрю , Шарль (1761—1804) — генерал, организовавший роялистский заговор против Наполеона. Заговор был раскрыт, и Пишегрю был арестован. Умер он в тюрьме при загадочных обстоятельствах.. И, не хвастаясь, скажу, что мне от этого было много чести, не говоря уже о выгоде. Слушай, я тебе расскажу: это было, еще когда жил на свете твой отец, капитан Леблан. Он вернулся из действующей армии. Денег у него было много, — мы как сыр в масле катались. Так вот, в один прекрасный день иду я в нашу съестную лавку и спрашиваю у хозяина жареного цыпленка. А он мне и говорит: «Мне очень жаль, сударыня, но я только что продал последнего». Я хорошо знала всех обитателей квартала, и меня разобрало любопытство: кому? Спрашиваю у хозяина: «А кто его купил?» Отвечает: «Такой-то. Он, видно, любит себя побаловать: каждый день покупает себе на обед жареную птицу». А надо тебе сказать, прошло три дня, как мы потеряли из виду генерала Пишегрю. Я все это смекаю и говорю себе: «Черт побери, соседушка, какой у вас аппетит! Похоже, что вы совсем изголодались!» Словом, прихожу на следующий день и покупаю куропаток, притом, заметь себе, нежареных — нарочно для того, чтобы поболтать с поваренком, пока они будут жариться. И вдруг входит мой соседушка, у которого такой аппетит, и покупает жареную индейку — чýдная была индейка... «Ах, — говорю я ему, — господин такой-то! Аппетит у вас неплохой: ведь этого двоим на целую неделю хватит». А он подмигивает мне и говорит: «Я, знаете ли, ем за двоих». Француз ведь скорей пойдет на виселицу, чем упустит возможность сострить. Я посмотрела ему прямо в глаза, он отворачивается, берет свою индейку — и за дверь. Мне ничего больше не надо было, я уже знала, что ему известно, где Пишегрю. Человека этого, конечно, забрали, и за хорошее вознаграждение он превосходнейшим образом выдал генерала, а я получила шесть тысяч франков[30]Исторический факт. ( Прим. автора. ). Вот что значит подмечать всякие пустяки.
Г-жа де Куланж. О, ты известная ловкачка! А я и сейчас ни о чем не догадываюсь.
Г-жа де Турвиль. Поступай как знаешь, дело твое. Я умываю руки. Не моя будет вина, если кто-нибудь другой получит награду и если государству это принесет вред.
Г-жа де Турвиль. Хочешь, я тебе скажу, какой у него вид? Такой, что он любит дамочек. И если бы у тебя была моя голова, ты бы, как ласковый теленок, двух маток сосала и вытянула бы из господина полковника немалую сумму. Он ведь маркиз, хоть это и незаметно. Слуги говорят, что он купается в золоте. Они получают от него такие чаевые!..
Г-жа де Куланж. Боже мой, до чего я устала! Всю ночь не сомкнула глаз.
Г-жа де Турвиль. Он, наверное, страшный бабник! Ах, дитя мое, будь у меня твоя красота, я бы далеко пошла! А ведь если бы я не помогала тебе выполнять поручения, что бы ты делала? Мне приходится из кожи вон лезть, приманивая дичь, а вам, сударыня, остается только наклоняться и подбирать ее да говорить спасибо за деньги, которые это вам приносит.
Г-жа де Куланж. А также и за почет.
Г-жа де Турвиль. Что об этом думать? Люди почище нас занимаются еще более темными делишками.
Горничная (входит) . Господин дон Хуан Диас спрашивает, могут ли дамы его принять.
Г-жа де Турвиль. Разумеется... Вот что значит быть хорошенькой женщиной! Ей незачем и утруждать себя: только покажется, за ней так и бегут.
Дон Хуан (входит) . Простите, сударыня, я к вам на правах соседа. Я взял на себя смелость явиться, чтобы узнать, не имело ли вчерашнее происшествие дурных последствий для здоровья госпожи де Куланж.
Г-жа де Турвиль (в сторону) . Хорошо сказано. (Дону Хуану.) Присядьте!
Г-жа де Куланж. Вы не заболели?.. А как тот несчастный, которого вы спасли?..
Дон Хуан (садится) . Он бодр и весел и поговаривает уже о том, чтобы пуститься в погоню за сельдью... Однако, сударыня, вы, по-видимому, еще плохо себя чувствуете. Я раскаиваюсь, что принес к вам погибавшего... Но в суматохе...
Г-жа де Куланж. Пустяки! Я ведь до этого видела, как вы подвергали себя смертельной опасности... К тому же я совершенно здорова.
Г-жа де Турвиль (в сторону) . Она отлично разыгрывает страсть! (Дону Хуану.) А вы даже не сказали нам, как чувствуете себя после такого неосторожного поступка. Ах, молодой человек, молодой человек! Впрочем, все вы такие.
Г-жа де Куланж (матери, тихо) . Все?
Дон Хуан. По правде сказать, я был в восторге оттого, что смог принять в это время года морскую ванну. А затем я прекрасно проспал всю ночь.
Г-жа де Турвиль. Моя дочь только и говорит, что о вашей храбрости. Она боялась, как бы вы не схватили воспаление легких.
Дон Хуан. Я горжусь тем, что вы обо мне думали. Но что нам, военным, холодная ванна?
Г-жа де Турвиль. Может быть, вам случалось в вашей походной жизни встречать моих сыновей, двух офицеров, подающих большие надежды?.. Старшего, генерала де Турвиля, и младшего, полковника Огюста де Турвиля?
Г-жа де Куланж (матери, тихо) . Будь осторожна!
Дон Хуан. К стыду моему, должен сознаться, что впервые слышу их имена... Но я так редко читаю бюллетени!
Г-жа де Турвиль. Вы совершенно правы! В них только и говорится, что о пролитии крови. Ах, господин Диас, я так боюсь, чтобы моих сыновей не послали в Испанию! Мы были бы этим очень огорчены: несправедливая там ведется война.
Дон Хуан вместо ответа играет шарфом.
Г-жа де Куланж. Вы, кажется, говорили мне, что живали в Севилье?
Дон Хуан. Достаточно долгое время, чтобы у меня сохранилось самое приятное воспоминание об этом благородном городе и его жителях. Но в вас, сударыня, я нахожу все, чем восхищался в севильских дамах, кроме, конечно, цвета кожи, который у них, по правде сказать, несколько мавританского оттенка.
Г-жа де Турвиль. Ваша хунта находится, кажется, в Севилье? Ах, какие это мужественные люди! Настоящие римляне времен Юлия Цезаря.
Г-жа де Куланж. Полковник! Вы, наверное, занимаетесь музыкой? Вам, как испанцу, полагается хоть немного играть на гитаре. Я бы подвергла ваши таланты испытанию, да боюсь, что вам будет скучно.
Дон Хуан. Помилуйте, сударыня, разве я могу скучать, когда вы забавляетесь? Но — говорю это не из скромности — я умею играть на гитаре лишь настолько, чтобы дать в случае надобности серенаду или аккомпанировать, когда кто-нибудь поет наши простые испанские романсы. А вы, сударыня, как настоящая француженка, любите, наверное, только оперные арии?
Г-жа де Куланж. Вы ошибаетесь. Ваши меланхолические напевы нравятся мне гораздо больше, чем вся эта бесцветная музыка, которой принято теперь восхищаться.
Г-жа де Турвиль. Когда дело доходит до музыки, я исчезаю. Вы меня извините, полковник Диас. (Дочери, тихо.) Случай редкий, воспользуйся им. И вот что, разыгрывай добродетель, мужчины это любят. (Уходит.)
Дон Хуан. Вам нравятся испанские романсы? Спойте мне!
Г-жа де Куланж. Но он, пожалуй, нагонит на вас тоску по родине?
Дон Xуан. К счастью, певица такая, что забудешь, о чем говорится в песне.
Г-жа де Куланж. Вот романсы, выбирайте.
Дон Xуан. Хотя бы этот. Я прочитал только заглавие, — это, должно быть, старинный романс.
Г-жа де Куланж (про себя) . Ой! Что он выбрал!
Дон Хуан. Рыцарь, влюбленный в мавританку, — любимый сюжет наших старых поэтов.
Г-жа де Куланж поет, дон Хуан аккомпанирует на гитаре.
Романс[31] Романс. — Романс, который поет г-жа де Куланж, сочинен самим Мериме.
Альваро де Луна был славный рыцарь, родом из Саморы. Конь его звался «Вихрь», меч его звали «Руби железо». Он убил больше мавров, чем в моих четках зерен. Ни один рыцарь во всей Испании не выбил его из седла. Никогда не терпел он поражений — ни в поединках, ни в битвах. Но победили его прекрасные глаза.
То были дивные глаза Зобеиды, дочери алькайда[32]Правитель. ( Прим. автора. ) Кордовы Великой. Он отбросил свой меч, пустил скакуна гулять по лугу. Взял гитару, сел на черного мула с белыми ногами, добрался до кордовского алькасара[33]Дворец. ( Прим. автора. ) и сказал Зобеиде: «Я люблю тебя. Садись сзади на мула и поедем в Самору».
Зобеида ответила ему со вздохом: «Прекрасный рыцарь! Я люблю тебя страстно, но мой бог — аллах, а твой — Христос. Скажу тебе правду: я скоро умру, ибо ты ранил меня в самое сердце. Но женой твоей я не буду, ибо я мавританка, а ты христианин».
Добрый рыцарь снова сел на мула и возвратился на родину в Самору. Там он роздал свое имущество бедным. Господь да пошлет мир брату Хайме из обители святого Иньиго! И он умер, как святой. Любовь разбила его сердце, ибо Зобеида была мавританка, а он христианин.
Г-жа де Куланж (печально) . Ну, что вы скажите об этой песне?
Дон Хуан. Очаровательная песня. И спели вы ее божественно! Я хотел бы, чтобы в Испании издали закон, запрещающий уходить в монастырь всем безумцам, кроме тех, кто обезумел от любви. Это был бы верный способ уменьшить количество монастырей. А если бы после этого они еще и сохранились, у иностранцев сложилось бы о нас хорошее мнение.
Г-жа де Куланж. А как вы находите слова?
Дон Хуан. Да во всех наших старых романсах одно и то же. Дурацкие нравы доброго старого времени. Жалкий глупец был этот Альваро де Луна, клянусь богом! Зачем он не перешел в мусульманство, вместо того чтобы идти в монахи?
Г-жа де Куланж. Ах, бывают и вправду препятствия, которые могут разделить двух людей, созданных для того, чтобы любить друг друга!
Дон Хуан. Какие? Различие в национальности или религии?
Г-жа де Куланж. Может быть еще много других причин.
Дон Хуан. А именно?
Г-жа де Куланж. Например...
Дон Xуан. Ну, вот вы и не можете придумать примера! Ах, сударыня, скажите, неужели вы были бы не способны отказаться от родины ради... ради супруга... который сумел бы внушить вам любовь?
Г-жа де Куланж. Конечно, такова обязанность супруги. Но...
Дон Хуан (с живостью) . Но?..
Г-жа де Куланж. ...я вторично не выйду замуж. (Улыбаясь через силу.) Очень уж приятно быть вдовой.
Дон Хуан (в сторону) . Черт бы побрал этот романс!
Г-жа де Куланж. Хотите, споем еще?
Дон Хуан. Боюсь, что вы устанете. Кроме того, мой визит, кажется, немного затянулся.
Г-жа де Куланж. Полковник! Я всегда с величайшим удовольствием... Но... (в сторону) . Что сказать ему, чтобы он сам не лез в расставленную западню?
Горничная (входит) . Сударь! Вас просит господни маркиз де Ла Романа.
Дон Хуан. Генерал у военного на первом месте... вот принцип дона Альваро. Разрешите, сударыня? (Целует руку г-же де Куланж и уходит.)
Г-жа де Куланж (горничной) . Расшнуруйте мой корсаж, я задыхаюсь. (Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Берег моря.
Дон Хуан, Уоллис; в глубине сцены — матросы, занятые спуском лодки на воду. У входа в гостиницу прохаживается часовой. Темно.
Уоллис. Видите? Шлюп приближается к нам. Он поднимает на марсе сигнальный фонарь.
Дон Xуан. Я замечаю что-то вроде светлячка в доброй миле от нас.
Уоллис. У вас еще глаз не навострился по-морскому. Они гораздо ближе к нам, чем вы думаете. Через час я высажу вас на этом же месте, и все будет в порядке. Ребята! Вы хорошо обмотали весла тряпками?
Матрос. Сейчас кончаем, лейтенант. Они будут ударять о воду без шума, совсем как утиные лапы.
Уоллис. Когда пойдем мимо мола и батареи, приналягте на весла, а если нас окликнут, ни слова в ответ.
Дон Xуан. Не беспокойтесь. Каждую ночь мимо прибрежных портов проплывают контрабандисты, и никто их не замечает.
Открывается окно; на балконе гостиницы появляется г-жа де Куланж.
Дон Xуан. Ах!
Уоллис (тихо) . За нами кто-то следит. Надо отчаливать.
Дон Xуан. Не бойтесь. Кто нас может узнать? (Часовому.) Ты еще будешь в карауле, когда я возвращусь?
Часовой. Так точно, господин полковник.
Г-жа де Куланж (поет, не замечая их) . «Ибо я мавританка, а ты христианин».
Дон Xуан. К чертям этот припев!
Уоллис (матросам, тихо) . Да поскорее же, черт побери! Здесь неблагополучно.
Г-жа де Куланж. Вечер свежий, а я вся горю. (Замечает дона Хуана.) Ах! Кто эти люди?
Уоллис. Полковник! Да разрази вас гром! Что это вы торчите под балконом, словно жердь? Клянусь небом, сюда кто-то идет, — нам хотят отрезать отступление. Тихо! Ни слова!
Появляется г-жа де Турвиль в сопровождении горничной.
Г-жа де Куланж (дону Хуану, тихо) . Кто бы вы ни были, уходите! (Уходит в гостиницу.)
Г-жа де Турвиль. Ах ты господи! Перед гостиницей какие-то подозрительные личности! К счастью, нас охраняет часовой... А дочка-то стояла на балконе... (Направляется к лодке) .
Уоллис. Стойте! Мы контрабандисты. Не губите нас, и вы даром получите табаку.
Г-жа де Турвиль. А он у вас есть, господа? Я бы купила.
Уоллис. Мы вам принесем. Но не подходите... Отчаливай! Я сажусь за руль!
Лодка удаляется.
Г-жа де Турвиль. Голос как будто знакомый. И еще там стоял другой человек, с головой завернувшийся в плащ. А часовой и не подумал поднять тревогу... Все это очень странно. Но я-то выясню, в чем дело! А пока вернемся.
Г-жа де Турвиль и горничная входят в гостиницу.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Комната г-жи де Куланж.
Г-жа де Куланж, г-жа де Турвиль.
Г-жа де Турвиль. Разуверяй меня, как хочешь, — то был он.
Г-жа де Куланж. Говорят тебе, нет! Ты так же хорошо видела, как и я, что это были контрабандисты.
Г-жа де Турвиль. Пусть так! Но я хотела бы проследить, как они возвратятся. Я не лягу.
Г-жа де Куланж. Послушай, мама, тебе станет плохо. Давай я посторожу вместо тебя.
Г-жа де Турвиль. Нет, нет. Именно ты ложись. Тебе необходимо сохранить свежий цвет лица. А мне терять нечего, я и посижу. К тому же в таких делах я полагаюсь только на себя. Не трогай ставень, я прикрыла его так, чтобы не заметили света в нашей комнате.
Г-жа де Куланж. Они, может быть, вернутся только через два-три дня.
Г-жа де Турвиль. Нет, нет! Если это те, о ком я думаю, они возвратятся еще до зари. С тех пор как мы здесь поселились, генерал чем-то явно озабочен... Прошлую ночь даже не спал; я слышала, как он все ходил и ходил по комнате. Что ни говори, дело неладное. Давай-ка я за это возьмусь. Если им удастся ускользнуть у меня из-под носа, значит, они большие ловкачи.
Г-жа де Куланж. Вот ты мучаешься, не спишь, а лучше бы просто спросить у хозяина, не выходил ли кто-нибудь сегодня ночью из гостиницы.
Г-жа де Турвиль. Какие глупости ты предлагаешь! Хозяин, наверное, подкуплен ими... И, кроме того, здешний народ — такие ротозеи!.. Только что я играла в карты у французского резидента и всех их обчистила! Боже, какие они все простаки! Да ложись же наконец: мне тебя просто жаль. Знаешь: ведь сейчас уже около часа.
Г-жа де Куланж. Не смогу я заснуть, когда знаю, что ты не спишь.
Г-жа де Турвиль. Ну, как хочешь. А у генерала еще горит свет: видишь отблеск на воде? Жалко, что нельзя открыть дверь на балкон.
Г-жа де Куланж. А ты открой. Может быть, у меня от этого пройдет головная боль.
Г-жа де Турвиль. Да, но эта старая лиса сразу почувствует недоброе. Слушай, он ходит!
Г-жа де Куланж опрокидывает стул.
Чтоб тебе!.. Не можешь посидеть спокойно.
Г-жа де Куланж. Ой, как я зашибла ногу!
Г-жа де Турвиль. Да замолчи ты, неженка!
Г-жа де Куланж. Ой, какая ужасная боль! Ой!
Г-жа де Турвиль. Что это за свет, там, далеко в море?
Г-жа де Куланж. Наверное, сигнальный огонь у фарватера.
Г-жа де Турвиль. А я думаю, это, вернее всего, судно под гамбургским флагом, которое уже несколько дней крейсирует в Бельте.
Г-жа де Куланж. Ну, а тебе что до этого гамбургского судна?
Г-жа де Турвиль. Гамбургское? Оно так же из Гамбурга, как и я.
Г-жа де Куланж. Вечно у тебя какие-то странные подозрения. Я бы не стала брать греха на совесть.
Г-жа де Турвиль. На совесть? Ты просто смешишь меня с этой своей совестью. Проповедуешь, точно поп! Тсс! Теперь вместо одного огня — два, но очень слабые. Ого! Это уже становится интересно.
Г-жа де Куланж (в сторону) . Увы! (Громко.) Ты разве разбираешься в морских сигналах?
Г-жа де Турвиль. А у генерала свет погас... Замечательно!
Г-жа де Куланж. Он просто лег спать, — он умнее нас с тобой.
Г-жа де Турвиль. Ну и глупа же ты, — спит он, как же! Вот у него опять загорелся свет. Ты, может быть, скажешь, что он задул свечу, а она зажглась сама по себе, что это иногда случается?.. Три огня на корабле!.. На нашей стороне опять темно. А вот свеча снова зажглась... Поймали мы вас, господин маркиз Романский!.. Как ты побледнела! Я же говорила, что тебе нельзя так поздно засиживаться. Ложись, милая Элиза, пусть тебе приснится счастье, — теперь оно у нас в руках.
Г-жа де Куланж. О, если бы оно уже давно было у нас в руках!
Г-жа де Турвиль. Это ты верно говоришь. Мы бы теперь разъезжали в каретах по Парижу, вместо того, чтобы изнывать на этом острове. Но терпение!.. Теперь опять только один огонек.
Г-жа де Куланж. Ну, давай же наконец ложиться.
Г-жа де Турвиль. Как? А совесть? Нет, нет, я должна проследить, как они будут возвращаться! А то у меня совесть не будет спокойна. Мне нужны доказательства... а они явятся вместе с лодкой. Надо бы собраться с духом и сразу пойти к резиденту... Да какой толк? Ведь он сущий болван! Нет, я сама напишу князю.
Г-жа де Куланж. Голова у меня точно в огне!
Г-жа де Турвиль. Как вернемся во Францию, сделаем отличное дельце с коленкором; за деньги его пропустят. Сунуть одно-два платья жене начальника таможни — и можно провезти что угодно.
Г-жа де Куланж. Да, я бы хотела, чтобы мы не занимались ничем, кроме контрабанды.
Г-жа де Турвиль. Надо загребать двумя руками. Хотела бы я знать, что с твоим братом Шарлем. Он не пишет уже больше двух лет.
Г-жа де Куланж. Ты же знаешь, что это за человек. Ты ведь его так хорошо воспитала! Он едва умеет писать.
Г-жа де Турвиль. Неважно! Шарль — это парень, который далеко пойдет, если по дороге в него не попадет ядро. Его полковой командир говорит, что он храбрый, как лев. Всюду, где рубятся, он первый.
Г-жа де Куланж. Да, а также всюду, где делаются какие-нибудь гадости. (В сторону.) Здесь для него самое подходящее место.
Г-жа де Турвиль. Он очень похож на твоего отца Леблана. Твой отец командовал разведчиками и пал как герой на поле битвы. Лейтенант, служивший под его началом, отец нашего Огюста, говорил мне, что у него только на голове оказалось пятнадцать сабельных ударов.
Г-жа де Куланж. Какой ужас!
Г-жа де Турвиль. Я всегда питала слабость к храбрецам. Сперва у меня был один генерал, потом он уехал в Америку... Дикари его зажарили и съели. Все это чистая правда.
Г-жа де Куланж. О боже!
Г-жа де Турвиль. Никогда не забуду, как я жила на содержании у члена государственного совета, который давал мне двенадцать тысяч франков в год. Однажды на моих глазах один младший лейтенант конных егерей, у которого гроша медного за душой не было, публично закатил ему пару оплеух. Так вот я, несмотря ни на что, бросила богача и взяла в любовники егеря... Глупость, конечно. Я была еще молода... и очень потом раскаивалась, особенно когда он начал лупить меня хлыстом. Если бы я родилась мужчиной, так уж наверняка пошла бы в военные.
Г-жа де Куланж. Ты ничего не видишь? Я же тебе говорила...
Г-жа де Турвиль. Нет, пока ничего не вижу... А, тсс! На воде мелькает что-то черное: не то лодка, не то кит. Поплотнее прикроем ставень... Элиза!
Г-жа де Куланж. Это... контрабандисты?
Г-жа де Турвиль. А вот и мой человек в плаще... или, вернее, твой... Он пожимает руку другому... прыгает на берег... Войдет в гостиницу или нет? Доброй ночи, Элиза! (Уходит.)
Г-жа де Куланж (одна) . Он погиб... И это я, несчастная, погубила его! Пусть будет проклят день, когда моя нога ступила на этот остров! Лучше бы мы потонули в дороге!.. Единственный человек, которого я полюбила, должен погибнуть... И это я, я сама накинула ему на шею петлю! Он подумает, что женщина, которую он любит, разыгрывала благородную страсть и получала деньги за его голову. Чтобы я продала дона Хуана за золото!.. Как могло случиться, что я согласилась заняться таким ужасным ремеслом? Девка, которая отдается всяким подонкам, лучше меня. Вор и тот лучше меня... Как я могла... Я, верно, с недавнего времени сильно изменилась. Ведь когда я только приехала сюда и думала лишь о том, как бы выудить у этого молодого человека его секреты, чтобы потом выдать их, мне и в голову не приходило, какая это гнусность... Любовь к нему открыла мне глаза. Ах, Хуан Диас! Ты один мог бы вытащить меня из грязи. Да, выбор сделан: отныне его судьба станет моей. Я расскажу ему все. Я отрекусь от всего и последую за ним... От всего! Как будто у меня есть что принести ему в жертву!.. Родина... Что мне она? Семья... Это она сделала все, чтобы меня испортить, приучить ко всяким гнусностям... Семья мне омерзительна!.. Я могу любить только Хуана Диаса. Да захочет ли он разделить со мной судьбу, когда узнает, что я такое? Скрыть от него?.. Нет, Хуан Диас не такой любовник, от которого я могла бы что-нибудь скрыть... А сказать ему... ему, приходящему в негодование, когда он слышит о малейшей низости! Да он меня сразу же прогонит! Я убеждена, что он предпочел бы девку с постоялого двора, безобразную, грубую, красавице Элизе, которая ловит людей на приманку своей любви, чтобы потом вести их на смерть... Ну и пусть! Пусть он думает обо мне что хочет. Я слишком сильно люблю его, чтобы заботиться о себе. Рано или поздно он все равно узнает, кто я такая... И, может быть, не так уж возмутится, если я сама скажу ему все... Он узнает, как сильна моя любовь... Ведь надо любить, чтобы решиться на такое признание... Все ему скажу... Перенесу его гнев... Все равно! Я его спасу. Пусть он меня бьет, пусть надает мне пощечин, пусть плюнет мне в лицо, — я его спасу! Лучше пощечина от дона Хуана, чем банковые билеты, на которых его кровь... А может быть, он хоть немного пожалеет несчастную: ведь не от рождения у нее душа черная: негодные люди толкнули ее в болото. Но они не смогли уничтожить во мне остатков совести. Совести? Нет, она во мне умерла. Она уже давно замолкла. Не совесть, не благородство заговорили во мне: любви, только одной любви буду я обязана, если до своей смерти совершу хоть один хороший поступок. (Уходит.)
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Спальня дона Хуана Диаса.
Г-жа де Куланж (входит) . Он еще у генерала. Вхожу в эту комнату, и меня дрожь пробирает... Собираюсь первый раз в жизни поступить как порядочный человек — и дрожу!.. Мне кажется, я всюду его вижу... (Бросает взгляд на стол.) Начатое письмо... Может быть, к возлюбленной, которую он оставил в Испании... Вернувшись к ней, он ни слова не напишет несчастной Элизе!.. Вот его печать; на ней герб... А я из простой семьи... Лебедь, и под ним девиз: «Незапятнанный»... Он будет верен своему девизу!.. Женский портрет — это, наверное, его мать.
Входит дон Хуан.
Дон Хуан (в сторону) . Приятный сюрприз! Видно, спать мне сегодня не придется!
Г-жа де Куланж (не видя его) . Те же черты, но на его лице нет этого презрительного выражения.
Дон Хуан (в сторону) . Но что она, черт побери, тут делает?
Г-жа де Куланж (заметив его) . Ах!
Дон Хуан (падая на колени) . У ваших ног, прелестная Элиза, самый пламенный ваш поклонник! Позвольте мне доказать вам...
Г-жа де Куланж (в сторону) . У меня не хватит духу...
Дон Хуан. ...какую страсть вы зажгли в моем сердце! Запрем дверь и...
Г-жа де Куланж (отталкивает его) . Сеньор дон Хуан! Не время говорить о любви, когда меч навис над вашей головой.
Дон Хуан. Но зато вы в моих объятиях...
Г-жа де Куланж (отталкивая его) . Говорят вам, оставьте меня! Послушайте, что я вам скажу...
Дон Хуан. Что с вами, сударыня?.. Вы чем-то сильно взволнованы!
Г-жа де Куланж. Все ваши намерения известны. Вы и ваш генерал погибли.
Дон Хуан (в сторону) . Боже! (Громко.) Какие намерения?.. Я, право, не понимаю, о чем вы говорите.
Г-жа де Куланж. Вы сноситесь с англичанами, только что вы сами ездили совещаться с ними на корабль, который виден из наших окон. Генерал подавал сигналы... их заметили... за вами следят... вы окружены врагами... теперь вам надо как-нибудь ускользнуть от них.
Дон Хуан. Но... право же, сударыня, я в отчаянии от своей ошибки... Я должен стыдиться...
Г-жа де Куланж. Передо мной вам стыдиться нечего... Позаботьтесь о своем спасении и располагайте мною, если я смогу быть вам чем-либо полезной.
Дон Хуан. Вы все знаете... Как мы вам обязаны! Сможем ли мы когда-нибудь?..
Г-жа де Куланж. Я могу вам понадобиться?
Дон Хуан. Скажите, кто за нами следит, — и дни его сочтены.
Г-жа де Куланж. Дон Хуан! Я не могу...
Дон Хуан. Докончите начатое, спасите нас, помогите нам совершить справедливую месть! Ах, сударыня, умоляю вас: ответьте мне!
Г-жа де Куланж. Но... Я не решаюсь...
Дон Хуан. Не бойтесь, сударыня. Я здесь, вы под моей защитой... О боже! Если бы вы только согласились довериться мне...
Г-жа де Куланж. Мне кажется... возможно, что это...
Дон Хуан. Французский резидент? Сейчас я пущу ему пулю в лоб!
Г-жа де Куланж. Нет, нет!.. Я не спала... Я стояла на балконе, и...
Дон Хуан. Нам повстречалась ваша матушка, но...
Г-жа де Куланж. О, она вас не выдаст! Она приняла вас за контрабандистов... Но какие-то люди прятались тут же... Они все видели; я за ними наблюдала.
Дон Хуан. Значит, их подослал резидент? Клянусь богом...
Г-жа де Куланж. Он такой дурак, что его вам бояться не приходится... Словом, подумайте и делайте что хотите... Рассчитывайте на меня, если я могу вам чем-нибудь помочь... Прощайте! (Уходит.)
Дон Хуан. Стойте, мой ангел-хранитель!.. Убежала... Однако и попали же мы в передрягу! Надо предупредить маркиза.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления