Онлайн чтение книги Спустя десять счастливых лет Ten Years On
1

Десять лет спустя

– Его душа навсегда останется с нами, – со слезами на глазах произносит Китти и возвращается к своему месту.

Я сижу между матерью Олли, Кэролин, и моим отцом. Смотрю вперед невидящим взглядом. Этого не может быть. Хочется вскочить и заорать всем, родственникам и друзьям, чтобы уходили. Что произошла ужасная ошибка.

–  Миссис Салливан ? – обратился ко мне полицейский, появившийся на нашем пороге в тот злополучный вечер. Было поздно, около восьми, и я гадала, где же Олли, который обещал вернуться домой к половине седьмого. «Прихвачу бутылочку вина по пути», – говорил он в сообщении на голосовой почте.

– Позволите?.. – спросил полицейский. – Ваш муж попал в автокатастрофу. Соболезную.

Кэролин касается моей руки – пора встать для очередного псалма, «Господи, отец человечества». Мать Олли кажется очень хрупкой. Тонкие каштановые волосы зачесаны назад, в голубых глазах стоят слезы. Кожа – белая как мел. На середине строфы Кэролин хватает мою ладонь, словно в знак того, что вместе мы справимся. Но мне все еще кажется, что вот сейчас я проснусь и почувствую лишь то, что меня обнимает Олли. Расскажу, насколько яркий мне приснился сон, как в церкви было не протолкнуться – столько собралось друзей и родственников. Каким грустным выглядел его отец, Виктор, в костюме и очках. Он будто стал меньше ростом, поседел и скрючился от скорби, а в глазах застыло глубочайшее сожаление – он уже никогда не сможет узнать собственного сына поближе. Вот чем он заплатил за то, что выбрал работу, а не семью.

– Описала так, будто это все правда, аж жуть, – скажет Олли.

Мы посмеемся, а потом начнем целоваться и проваляемся в постели еще часик. Затем погуляем в парке, не спеша пообедаем, и я в жизни больше ничего не стану принимать как должное.

В реальность меня возвращает звук шагов по каменному полу. Саймон, старший брат Олли, выходит вперед, сжимая записи. Он крупнее Олли, и волосы у него темнее. Саймон оставил службу в полиции и переехал с женой и двумя детьми в Нортумберленд, поближе к Кэролин и Виктору. – Он всегда очень деятельный и любит командовать, – рассказывал Олли.

Мне нравится Саймон. Он храбрый. Я бы не смогла сегодня вот так стоять перед всеми.

– Олли был у нас в семье музыкально одаренным, – начинает Саймон. – Играл на пианино с шести лет. Пока я развлекался войнушками и строил шалаши в саду, Олли учил Шопена и сочинял музыку… Другой его страстью было писательство.

Закрываю глаза и пытаюсь слушать речь, но раз за разом меня терзают воспоминания об утре, когда Олли еще был жив.

– Сюрприз! – воскликнула я, когда Олли взял рогалик со словами: «Вот это да!» Мы редко завтракали вместе перед работой, я всегда спешила.

– Кстати, там штука с занавеской для ванной отвалилась, починю потом, – сказал он.

– Правда? Ну и ладно, – отмахнулась я, наливая кофе.

– Бекка? Не вину ли ты там прячешь? Ты что, замутила с Глитцем? — поинтересовался Олли.

Патрик ван Глитцен, или Глитц, как я его называю, – мой шестидесятипятилетний начальник. Когда ему было уже глубоко за пятьдесят, он открыл галерею современного британского искусства на Нью-Бонд-стрит. Теперь эта галерея считается одной из самых успешных в стране.

– Черт, неужели так заметно? – Я наклонилась и поцеловала Олли. – У меня отличные новости.

– Нам не придется ехать на выходных к твоим родителям?

– Хитрец. Ты же знаешь про Нормана Грэхэма?

– Он вроде рисует разноцветные квадраты.

– Которые продают за тысячи фунтов. Вчера я продала серию из шести. Шести, Олли!

– Классно. То есть тебе перепали приличные комиссионные?

– Ага, только это не все. Глитц пересмотрит мою зарплату и выдаст небольшую премию в конце лета!

– Потрясающе, – улыбнулся Олли.

– Так вот, я подумала…

– Ой-е, запахло жареным. – Он подлил себе еще кофе.

– Я подумала, что пора бы нам переехать отсюда…

– Не начинай опять, а?

– Олли! Это нечестно!

– Просто ты твердишь одно и то же.

– А мне надоело жить в каморке!

– Знаю, – отозвался он с уязвленным самолюбием в голосе. Олли всегда было неудобно говорить о деньгах. Ему казалось, что именно он должен зарабатывать больше, однако преподавание музыки и написание романа в надежде, что его издадут, в жизни не помогло бы нам перебраться в лучший дом. Поэтому я бросила иллюстрировать на дому и пошла на работу к Глитцу. Олли винил себя, что мне, а не ему, пришлось отставить в сторону свои мечты. Я с самого детства страстно любила рисовать и изучала искусствоведение во Флоренции. Олли все обещал загладить вину. Что закончит рукопись и заключит договор с издательством.

– По свидетельству очевидцев, – сообщил тогда полицейский, – ваш муж вылетел из-за угла…

– Нет, – пораженно отозвалась я. – Он не мог! Олли всегда осторожен, он обещал быть осторожным…

Полицейский вежливо кивнул, но все равно продолжил:

– Он не видел встречную машину до последнего момента. Водитель ничего не сумел бы сделать.

– Олли притягивал людей, – голос Саймона дрожит, – неотразимым задором и очарованием.

Я касаюсь фотографии на обратной стороне программки, где Олли улыбается и смотрит с теплом. Снимок сделали в тот вечер, когда мы въехали в нашу однокомнатную квартирку. Четыре года назад это казалось важным и взрослым событием. Мы заказали еды и распили у камина дешевое шампанское…

– Несложно понять, почему здесь собралось столько его друзей. – Саймон обводит рукой полную церковь.

Но я знаю, кого здесь нет. Джо Лоусона. Он должен быть тут. Джо был лучшим другом Олли. Мы всегда тусовались втроем.

А потом я все испортила.

– Оливер был добрым, – говорит мне десятилетний Барнаби, сжимая руку матери. Олли давал частные уроки фортепиано, и мальчик был одним из его лучших учеников.

Китти вместо меня благодарит Барнаби за прекрасно сыгранного Шопена: Олли гордился бы им.

Иду к выходу мимо людей, которые пьют чай и поедают пироги. Меня догоняет мама, одетая в простой серый наряд.

– Вот ты где, милая.

К нам подходит Пиппа. Она держит на руках одного из своих двойняшек, Оскара. Ему три года, рот перемазан шоколадом. Пиппа не знает, что сказать. Мама тоже. Никто не знает. Откуда им?.. Я вымучиваю улыбку.

– Хочу подышать свежим воздухом. Вернусь через минутку.

Уходя, я чувствую на себе их беспомощные взгляды.

Снаружи я прислоняюсь к стене и делаю глубокий вдох. Перед глазами вновь возникает полицейский, замерший возле нашего камина. «Он не видел встречную машину до последнего момента… слишком поздно…» Почему Олли поступил так безрассудно? О чем думал? Я злюсь, а в те моменты, когда злость уходит, мне становится настолько грустно, что кажется, если я упаду, то непременно разобьюсь на тысячу крошечных осколков. С каждым ударом сердца я все сильнее желаю отмотать время назад, вернуться в тот день. Может, если бы я подождала до вечера с разговором о переезде, Олли остался бы жив.

– Давай снимем квартиру поближе к центру. – Я показала ему два предложения, которые обвела в брошюрке прошлым вечером, пока Олли играл в покер с друзьями. – Думаю, зарабатываем мы достаточно, плюс используем сбережения, так что выйдет как раз .

Олли глянул на квартиры, но промолчал и надел куртку.

– Что скажешь? – настаивала я, пытаясь скрыть досаду. – Обе недалеко от реки, да и твоя работа там близко .

Олли работал в музыкальном отделении школы района Чизик.

–  И мы сможем лишних полчасика валяться в постели . – Мой последний аргумент, чтобы добиться хоть какого-то согласия.

–  Потом поговорим .

–  Все хорошо? – уже с тревогой поинтересовалась я.

– Да. Слушай, мне пора. – Олли подхватил с дивана мотоциклетный шлем. Заметив мое разочарование, он подошел и прижался своим лбом к моему. – Я устал. И с похмелья. Сам виноват, конечно.

Я погладила его по затылку.

–  Ты точно хочешь переехать, да?

– Больше всего на свете. – Он смахнул крошку с уголка моего рта и поцеловал меня. – Я очень тобой горжусь .

Я вытираю глаза рукавом кофты.

– А я тебя ищу, – подходит Китти.

– Он что-то от меня скрывал.

Олли оставил мне сообщение тем утром, пока я была на совещании: «Слушай, нам надо поговорить».

– Бекка, прекрати, – просит Китти, прислоняясь к стене рядом.

– Что прекрати?

– Снова и снова вспоминать. Никому от этого не легче, а тебе уж тем более.

– Но он сказал, что нам нужно поговорить.

– Это не значит, что он что-то скрывал, – пытается успокоить меня подруга.

– Он был расстроен, взволнован. – Я кусаю ноготь.

– Бекка, давай не сегодня, не сейчас. – Китти обнимает меня за плечи. – Пойдем внутрь. Твой отец хочет сказать пару слов.

– А может, мне поговорить с Кэролин? Вдруг Олли с ней поделился…

– Нет! Хватит над собой издеваться. Просто забудь, – умоляет Китти.

– Не могу!

Китти встряхивает меня и заглядывает в глаза.

– Олли настолько тебя любил, что никогда бы не стал ничего скрывать, ты ведь знаешь.

Слезы вот-вот сорвутся.

– Знаю? Я уже ничего не знаю…

«Все случилось быстро , – как наяву слышу голос полицейского, который пытался меня утешить. – Ему не было больно».

Хочется кричать. Хочется умереть.

Китти прижимает меня к себе.

– Я не могу без него жить, не могу, – рыдаю я. – Ох, Китти, что же мне делать?

– Тш-ш. Я здесь, я с тобой. Мы справимся, Бекка, обещаю. Справимся вместе.