Онлайн чтение книги Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола The Acts of King Arthur and His Noble Knights
Гавейн, Ивейн и Мархальт

A король Артур вернулся в Камелот, глубоко опечаленный вероломством сестры своей Морганы. Измену он почитал за худшее преступление, ибо, как известно, нет способа обезопаситься от предательства близкого человека. А обида и недоверие, порожденные предательством, способны на долгие годы отравить душу.

Рыцари Круглого Стола вполне разделяли гнев своего повелителя. И даже более того — они единодушно постановили, что злоумышление против короля равносильно государственной измене, поскольку наносит удар по каждому из подданных. Рыцари дружно требовали отправить на костер подлую предательницу. А сам факт близкого родства, по их мнению, лишь усугублял ее вину. Когда же прибыл сэр Манессен и передал издевательское послание Морганы, все рыцари возроптали и готовы были схватиться за оружие. Однако король Артур лишь горько вздохнул и сказал:

— Теперь вы видите, каково это — иметь любимую и любящую сестру. Ну ничего, я найду способ поквитаться с Морганой. И клянусь, месть моя будет столь страшна, что о ней заговорит весь христианский мир.

Поняли рыцари, что король пока не имеет четкого плана действий, и на время притихли.

Что же касается Феи Морганы, то она впала в ошибку, характерную для всех злобных и жестоких женщин: проявляя завидную осведомленность в мужских слабостях, она явно недооценивала их сильные стороны. Колдунья полагала, что реализовать можно самый невероятный план действий, если только действовать быстро и решительно. В данном случае она сделала ставку на мужской идеализм: все представители сильного пола, считала она, во-первых, склонны преувеличивать силу родственных уз, а во-вторых, почему-то верят (вопреки горькому опыту), что красивая женщина не может быть черна душой. Вот на этих-то основополагающих постулатах она и построила свою смертельную игру. Уж в чем-чем, а в честности и душевной чистоте Артура она не сомневалась! Итак, Моргана подготовила ловушку для брага, в которую он, несомненно, попадется. Силою своих злых чар сотворила она плащ дивной красоты: на драгоценной ткани блистали яркие цветы и причудливо вырезанные листья, и каждый из них был изукрашен золотом и самоцветами. Плащ предназначался в подарок Артуру, и с этой целью колдунья отправила к нему одну из своих служанок, а предварительно научила ее, что говорить.

И вот девица заявилась в Камелот и предстала перед королем. Конечно же, она страшилась монаршьего гнева, но, преодолев страх, повела такие речи.

— Сир, — молвила она, — ваша сестра вполне осознает тяжесть своего преступления и не надеется на прощение. Однако ей хотелось бы, чтоб вы знали: не по злому умыслу совершила она свой грех, а поддавшись чужим злобным чарам. С моей хозяйкой приключилась беда: дьявольский дух овладел душой Феи Морганы, он-то и толкал ее на дурные поступки.

Тут хитрая девица уловила выражение неуверенности в глазах Артура и поняла, что она на верном пути.

— Дабы хоть как-то искупить свою вину, — продолжала прислужница Морганы, — она посылает вам этот плащ. Ибо добродетели, подобные вашим, нуждаются в должном обрамлении. Госпожа умоляет принять сей дар и надеть его, когда станете вершить свое правосудие. Возможно, он поможет вам за невольными злодеяниями разглядеть подлинную Фею Моргану — вашу возлюбленную сестру, которую вы неоднократно согревали своей добротой.

И с этими словами девица развернула перед королем блистающий плащ, а сама, затаив дыхание, следила за его реакцией. На лице Артура отразилась тень удовольствия, и он нерешительно произнес:

— Ну что ж… Всем известно, какую власть злые духи могут забирать над душой человека.

— Ваша сестра изготовила этот плащ специально для вас, милорд, — усилила нажим девица. — Каждый камень пришивала собственноручно, каждый стежок делала своими белыми пальчиками. И не желала, чтобы кто-нибудь ей помогал!

А король все любовался плащом.

— Моргана всегда была умной девушкой, — сказал он. — Помнится, еще в детстве…

Он уже протянул руку к плащу, и в этот момент раздался пронзительный женский крик:

— Не прикасайтесь к нему, милорд!

Нинева Озерная выступила вперед и молвила:

— Выслушайте меня, сир! Я ведь в прошлом уже спасала вас от чужого вероломства.

Трудно было Артуру оторваться от роскошного подарка, но Нинева настаивала:

— Даже если я и ошибаюсь, милорд… Излишняя осторожность еще никому не повредила! Давайте проверим Морганин дар. Пусть вначале ее посланница наденет этот плащ.

Король был вынужден признать ее правоту. Обернулся он к трепещущей девице и сказал:

— И действительно, надень сей плащ. Коли он безопасен, то бояться тебе нечего.

— Ах, сир, да я не смею, — попыталась увильнуть девица. — Не пристало простой служанке носить королевский плащ. Моя госпожа будет недовольна!

— Ничего, — сказал Артур. — Я тебя прощаю. Надевай же!

Но прислужница Морганы в ужасе отшатнулась. Тогда Нинева осторожно взяла плащ и накинула его на плечи девице. И все увидели, как кожа ее сначала покраснела, затем почернела и обуглилась. Несчастная упала наземь, содрогаясь в конвульсиях, и вскоре умерла страшной смертью.

При виде такой картины пуще прежнего опечалился король.

— Вот какую погибель уготовила мне моя сестра, — с горечью сказал он. — Подумать только, моя собственная сестра!

Затем окинул подозрительным взором всех присутствующих и велел сэру Уриенсу явиться для приватной беседы.

— Сэр, — сказал он ему, — надеюсь, вы согласитесь, что предательство — самое страшное из преступлений. Даже если оно не достигает назначенной цели, яд недоверия отравляет все вокруг. В вас-то я не сомневаюсь: перед смертью сэр Акколон пожелал облегчить свою душу и сообщил, что за вами никакой вины нет. Я знаю, что вы — мой друг и брат — не замышляли против меня ничего дурного. Однако самоустранение — еще не оправдание. Мне известно, что вы отказались участвовать в заговоре против своего короля. Но, с другой стороны, вы ведь догадывались о существовании такого заговора! Мне рассказали, что моя сестра пыталась убить вас, как и меня. Потому я с легким сердцем прощаю вас. Хотелось бы и впредь доверять вам… Но я отнюдь не уверен, что пошатнувшееся доверие может быть сохранено. Что же касается вашего сына и моего племянника, сэра Ивейна, то тут наверняка я знаю одно — его вскормили отравленным молоком. Те самые руки, которые нянчили вашего отпрыска, затем любовно украшали драгоценными каменьями мою смерть. Мне нелегко справиться с естественными подозрениями. А посему я желаю, чтобы сэр Ивейн покинул двор. У меня нет времени следить за ним и расследовать все его действия, пусть даже и самые невинные.

— Я все понимаю, милорд, — отвечал сэр Уриенс. — Если есть какой-то способ убедить вас в моей преданности, скажите — я все сделаю, дабы восстановить былое доверие.

— Отошлите прочь своего сына!

Ивейн с покорностью воспринял свое изгнание.

— Что ж, — сказал он, — если это единственный путь доказать мою невиновность, я подчиняюсь. Отправлюсь на поиски рыцарских подвигов, и пусть дела свидетельствуют о чистоте моих помыслов. Слова часто бывают лживыми, зато дела сами говорят за себя.

Его друг и двоюродный брат сэр Гавейн оказался не столь покладист.

— Это несправедливо! — заявил он сэру Ивейну. — А посему я уеду с тобой. Коли при дворе не желают видеть моего брата, то и мне здесь делать нечего.

И стали юноши собираться в дальний путь. Король же, наблюдавший за их сборами, сказал в задумчивости:

— Ах, как мне не хватает моего Мерлина! В прежние времена, когда он был со мною рядом, такого бы не случилось. Тогда-то мне не приходилось теряться в догадках и мучиться напрасными подозрениями. Старый волшебник всегда все знал наверняка и подсказывал, как поступить!

Тут ему припомнились тревожные намеки Мерлина в отношении королевы Гвиневеры, и Артур призадумался. Он вовсе не был уверен, что ему хочется все знать.

— К чему мне такое знание, которое убивает надежду, — вздохнул король. — Ведь утратив надежду, невозможно действовать. Я так бы и сидел сиднем, постепенно ржавея, как старые позабытые латы.

Наутро опальные рыцари поднялись затемно и отправились в церковь. Там они помолились и исповедались — так что души их очистились и засияли не хуже боевых мечей, — после чего бодро двинулись в путь навстречу неведомым приключениям. Отъехав от Камелота, братья оглянулись на его стены, которые явственно вырисовывались на фоне бледного рассветного неба. Замок стоял на неприступном холме в окружении четырех защитных рвов. Молодые люди поехали дальше, в душе ощущая радость и гордость оттого, что они были мужчинами в мире, где мужчины особо ценились. Они ехали укромными долинами. По обе стороны от дороги вздымались холмы, на вершинах которых виднелись развалины древних крепостей. Это были очень старые постройки: крепостные валы успели порасти травой, а сторожевые башни разрушились в незапамятные времена. Как-то раз на широком ровном лугу рыцари издалека увидели огромные круги, сложенные из гигантских стоячих камней. Кто трудился над этими постройками? Возможно, люди, жившие давным-давно? А может, нынешние гоблины, которым по силам ворочать такими громадами? Так или иначе, но таинственные круги не являлись целью их путешествия, а посему всадники предпочли объехать их стороной.

Затем, выехав из леса, они натолкнулись на небольшой холм конической формы, густо поросший темными соснами. Здесь кони забеспокоились, начали пятиться, прядая ушами и в ужасе закатывая глаза. Рыцари поняли, что перед ними древняя могила, и поспешили свернуть в сторону. Погребальные курганы тоже их не интересовали. В мире хватало и менее мрачных чудес.

Сэр Ивейн с Гавейном вздохнули с облегчением, когда таинственная местность осталась позади, и они въехали в обычную дубраву (во всяком случае, вначале она им показалась таковой). Вокруг высились могучие дубы со стволами в три обхвата. Солнечные лучи едва пробивались сквозь трепещущую листву. В лесу царило необычное безмолвие: усеянная старыми желудями мшистая подстилка приглушала стук копыт, птичьи трели тоже смолкли. Тишину нарушало лишь позвякивание шпор да поскрипывание конской упряжи. Всадники отпустили поводья, и кони сами выбирали дорогу. Ведь известно, что в безлюдной местности эти умные животные каким-то чутьем умудряются отыскивать хоженые тропы. Где-то в вышине зародился ветерок, который так и умер, не достигнув земли. Проникнувшись странным настроением этой сумрачной дубравы, рыцари ехали молча, отдавшись на волю мрачных мыслей. Они очень обрадовались, когда, выехав на вершину холма, разглядели темнеющий вдалеке замок с зубчатыми стенами и узкими проемами бойниц. Подобное сооружение, если и таило в себе какую угрозу, то вполне понятную и знакомую странствующим рыцарям.

Сэр Гавейн с братом невольно выпрямились в своих седлах и передвинули наперед щиты. Руки их сами потянулись к рукоятям мечей. Издалека до них донеслись пронзительные женские голоса — их обладательницы, похоже, кого-то ругали и проклинали. Не сговариваясь, рыцари опустились забрала и ускорили шаг коней.

Вскоре они достигли небольшого луга перед замком и остановились, пораженные неожиданной картиной. На лугу росло одинокое дерево, с которого свисал белый рыцарский шит. А вокруг дерева сновали двенадцать дам, и все они швыряли комья грязи в щит и при этом выкрикивали злобные проклятия. С крепостной стены за ними наблюдали два рыцаря в полном боевом облачении.

Наши путники приблизились к дамам, и сэр Ивейн строго спросил, зачем они оскорбляют и забрасывают грязью ни в чем не повинный щит.

Ответом ему был дружный смех. Затем одна из дам соизволила ответить:

— Я объясню, коли вам интересно. Дело в том, что хозяин этого щита ненавидит весь женский пол. Мы почитаем это не только противоестественным для честного рыцаря, но и оскорбительным для всех благородных дам. Так что ответные поношения его щита видятся нам вполне заслуженными и справедливыми.

И вся компания вновь разразилась неприятным визгливым смехом.

— Я согласен, рыцарю не пристало обижать дам своим невниманием. Если же он поступает подобным образом, то, скорее всего, у него имеются для того веские основания. А может, он просто без памяти влюблен в другую даму? Вам известно имя вашего обидчика?

— Конечно, — отвечали дамы. — Это сэр Мархальт, сын Ирландского короля.

— Я знаком с ним, — сказал сэр Ивейн. — На мой взгляд, это один из самых доблестных рыцарей нашего времени. И совсем недавно он подтвердил свою репутацию, блистательно выиграв турнир.

А сэр Гавейн стал выговаривать дамам с самым суровым видом:

— Полагаю, вам должно быть стыдно! То, чем вы занимаетесь, не служит к чести всего женского сословия. Сэр Мархальт вернется за своим щитом, и вряд ли ему понравится, в каком он состоянии. Во всяком случае, любви к дамам у него от этого не прибавится. И, хоть это не мое дело, но я не собираюсь стоять здесь и смотреть, как бесчестят рыцарский щит. Давай-ка, брат, уедем отсюда. Что-то мне тоже не по вкусу здешние дамы!

Они уже развернулись, дабы вернуться в лес, но в этот момент вдали показался сэр Мархальт на могучем боевом жеребце. Он галопом направлялся в сторону собравшихся дамы. Те тоже увидели рыцаря, и в стане их поднялся страшный переполох: с заполошными криками, толкаясь и падая, они кинулись бежать к воротам замка.

Приблизился Мархальт и, ни слова не говоря, вскинул на плечо свой заляпанный грязью шит. Тут послышался крик: «Защищайтесь, сэр!» Как выяснилось, это один из двух рыцарей решил покинуть свой наблюдательный пост на крепостной стене и вмешаться в ссору.

— С превеликим удовольствием, — отвечал сэр Мархальт и, перехватив поудобнее копье, ринулся навстречу противнику.

Сшиблись рыцари на полном скаку, и Мархальт скинул недруга с коня. Не успел он еще развернуться, как второй рыцарь атаковал его со спины. Мархальт на ходу обернулся и нанес такой удар сопернику, что и его сбросил наземь. После чего он соскреб засохшую грязь со щита и обернулся в сторону башни, где сгрудились трепещущие от страха дамы.

— Будем считать, что отчасти я уже отплатил за нанесенное оскорбление, — сказал он. — Этот щит подарила мне прекрасная дама, которая не чета вам! И я буду носить его таким, как он есть. Даже перепачканный грязью, он чище вас, бесстыдные поносительницы!

Тут сэр Мархальт заметил стоявших на опушке леса братьев и с настороженным видом приблизился к ним. Поздоровавшись, он поинтересовался, какое дело привело их в здешние края.

— Мы рыцари короля Артура, — отвечал сэр Гавейн, — едем на поиски приключений. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Вообще-то нет. Но если вы желаете устроить маленький турнир на копьях, то я к вашим услугам, сэры.

И с этими словами сэр Мархальт круто развернулся и занял боевую позицию посреди луга.

— Не стоит ввязываться в драку, — высказался сэр Ивейн. — Видно же, что перед нами хороший человек и достойный рыцарь. У нас нет причины враждовать с ним, и нет уверенности, что мы победим.

Но Гавейн посмотрел на солнце и сказал:

— До полудня еще далеко. По мне, так сейчас самое подходящее время для схватки. Ты же знаешь, что по утрам я силен, как никогда, а после обеда сила моя тает. Ни за что не прощу себе, коли упущу такой шанс. Только надо биться немедленно — теперь или никогда!

— Мы могли бы просто уехать.

— После того, как нам бросили вызов? Что ты говоришь, брат?! Нас же просто засмеют.

— Ну хорошо, будь по-твоему — согласился Ивейн. — Только тогда я первым выйду на поле. Ты сильнее и опытнее, брат. Если уж я потерплю поражение, то ты, по крайней мере, отомстишь за меня.

Сэр Гавейн попенял брату за неуверенность, но согласился пропустить его вперед.

И вот выехал Ивейн биться, однако, как и предсказывал, продержался недолго. Очень скоро сэр Мархальт сбросил его с коня, да еще и ранил в бок. После чего вернулся на исходную позицию и стоял там — безмолвный, неподвижный — в ожидании следующего противника.

Сэр Гавейн первым делом убедился, что брат ранен неопасно, а затем снова бросил взгляд на небо. Увидел он, что солнце еще не достигло зенита, и преисполнился радости. Дело в том, что Гавейн родился утром, и сила его магическим образом увязывалась с дневным светилом: нарастала и убывала вместе с ним. Сейчас момент был подходящим, а посему сэр Гавейн без тени сомнений ринулся в бой. Сжав покрепче в руке копье, пустил он коня сначала рысью, затем легким галопом, а в конце и вовсе помчался быстрее ветра. Сэр Мархальт встретил его на полпути. Сшиблись неистовые рыцари, и оба копья угодили в самую середину вражеского щита. Не выдержало копье Гавейна — разлетелось на мелкие щепки, и рыцарь вместе с конем рухнул наземь.

Пока сэр Мархальт разворачивал своего скакуна, Гавейн успел подняться и теперь стоял, поджидая приближавшегося неприятеля — щит передвинут вперед, глаза гневно сверкают, а в руке пляшет меч.

— Сэр рыцарь! — окликнул он Мархальта. — Призываю вас тоже спешиться, дабы уравнять наши условия. В противном случае мне придется сначала убить вашего коня, а затем уж заняться вами. Результат будет тот же, но вы лишаетесь почетного выбора.

— Благодарю за совет, — усмехнулся Мархальт. — Я вижу, вы большой знаток по части рыцарского обхождения.

Он не спеша подъехал к дереву и, прислонив к стволу копье, спешился. Затем выбрал ветку потолще и аккуратно привязал к ней коня. Ослабил подпругу, проверил постромки щита, после достал меч из ножен и провел пальцем по режущей кромке. И все это он делал размеренно, неторопливо, а сэр Гавейн тем временем сгорал от нетерпения, поглядывая на небо. Солнце неотвратимо приближалось к своей высшей точке на небосклоне.

Мархальт наконец подготовился к бою и теперь приближался к противнику, прикрываясь щитом и выставив вперед меч. Обрадовался Гавейн и кинулся в нападение: он яростно теснил своего соперника, колол, рубил, стараясь поскорее закончить бой, пока его силы на подъеме. Однако Мархальт оказался опытным воином, и справиться с ним оказалось нелегко. Набычившись и загородившись щитом, он пережидал атаки Гавейна, а сам тем временем делал обманные движения и постепенно продвигался вперед.

— Куда вы так торопитесь, сэр рыцарь? — удивлялся он. — Ведь у нас впереди еще целый день!

Эти слова вывели Гавейна из себя (уж он-то знал, что времени у него в обрез). Он сделал молниеносный выпад в обход непрошибаемого Мархальтова щита и умудрился ранить того в бок. Правда, и сам получил колющий удар в бедро. Теперь оба рыцаря были ранены, но сдаваться не желали. Они кружили на месте в некоем подобии смертельной пляски и осыпали друг друга ударами.

— Я вижу, вы сильный человек, — сказал сэр Мархальт, — и с каждой минутой становитесь все сильнее. Только уж больно необдуманно вы тратите свои силы. Поберегите дыхание, сэр рыцарь, нам предстоит долгая схватка. А еще лучше остановиться и немного передохнуть.

Однако Гавейн с отчаянием следил за все укорачивающейся тенью и понимал, что время его истекает. А посему он даже мысли не допускал о какой-то передышке. Напротив, рыцарь усилил свой нажим: меч его так и мелькал в воздухе, уподобляясь блестящему маховику. Он вновь пустил кровь своему противнику и сам получил несколько легких ранений. Но уже чувствовал сэр Гавейн, что дыхания ему не хватает, а стремительные атаки не достигают цели. Раз за разом наносил он удары, но опытный Мархальт гасил их своим шитом. А тени уже совсем укоротились и метались прямо под ногами сражавшихся. Сэр Гавейн ощущал, как силы его пошли на убыль: руке не хватало былой твердости, легкие разрывались от напряжения, боевой кураж сменился глухим отчаянием, к тому же и раны давали о себе знать. Начал постепенно отступать Гавейн и перестраиваться на оборонительную тактику.

Мархальт же оставался свежим и полным сил. Он все так же медленно, но неуклонно продвигался вперед. В какой-то миг он неожиданно сделал резкий выпад и выбил щит из рук Гавейна. Теперь тот стоял беззащитный и открытый для удара. Не желая убивать юного рыцаря, Мархальт приостановил атаку. Он ждал, чтобы противник поднял свой щит и прикрылся им от неминуемой смерти. Но так и не дождался. Силы, казалось, внезапно покинули Гавейна — он стоял, безвольно опустив руки и покорно ожидая конца.

Сэр Мархальт подался назад, подозревая какую-то хитрую уловку. Затем, отойдя на безопасное расстояние в пятнадцать футов, он опустил свой меч и заговорил с соперником.

— Что произошло, юный сэр? — спросил он. — Совсем недавно мы с вами сражались на равных, и я мог бы поклясться, что в жизни не встречал такого искусного и отважного рыцаря, как вы. Однако ныне силы, похоже, покинули вас. Мне не составляет труда прямо сейчас, не откладывая, закончить бой. Но это стало бы простым убийством, а я себя никогда не причислял к убийцам. Коли желаете, мы можем на некоторое время прервать наш поединок, чтобы дать вам возможность восстановить силы. Но у меня к вам другое предложение, сэр. Меж нами нет серьезных обид, как и нет причины биться до победного конца. Ведь это всего лишь приключение! Как вы смотрите на то, чтобы заключить мир?

Сэр Гавейн ощутил сильнейшую радость.

— Я буду вам очень признателен, сэр рыцарь, — молвил он. — Вы самый благородный человек из всех, кого мне доводилось встречать. Я и сам бы сделал вам подобное предложение, если б не проигрывал столь безнадежно. Вы же — другое дело! В ваших устах такие слова выглядят проявлением не слабости, но рыцарской куртуазии. Я с благодарностью принимаю ваше предложение и объявляю мир между нами.

С этими словами сэр Гавейн сложил свой меч на землю, затем расшнуровал и снял с головы боевой шлем. Мархальт проделал то же самое, и оба рыцаря обнялись по-братски. Сэр Ивейн, наблюдавший за этой сценой со стороны, подошел ближе. Недавние поединщики помогли ему снять доспехи и наскоро перевязали рану. После этого сэр Мархальт пригласил всех в свое имение, располагавшееся неподалеку. А там уж сбежались верные слуги: одни принялись обмывать раны и накладывать целебные мази, а другие тем временем накрывали стол в пиршественной зале. После обеда рыцари остались сидеть за столом, попивая доброе вино и ведя неспешную дружескую беседу.

И тут сэр Гавейн решился задать опасный вопрос.

— Смотрю я на вас и одного не могу понять, дорогой сэр, — сказал он. — Как может такой честный и великодушный человек столь рьяно ненавидеть дам?

— Кто вам сказал, что я ненавижу дам? — удивился сэр Мархальт.

— Те самые девицы, которые измарали грязью ваш щит.

Рассмеялся Мархальт и сказал:

— Разве вам не доводилось наблюдать, как стоит выказать безразличие по отношению к одной конкретной девице, и она тут же ославит вас убежденным женоненавистником? Наверное, таким образом она тешит свое женское тщеславие, а заодно оскорбляет вас как мужчину.

— Вы хотите сказать, что с теми дамами — оскорбительницами вашего щита — приключилась подобная же история?

— О нет! Эти дамы вполне обоснованно могут претендовать на мою ненависть. Вот только не стоит тянуть за собой весь белый свет. Понимаете, существуют такие женщины, которые в глубине души сами ненавидят мужчин и завидуют их силе. Они охотно играют на наших слабостях и прибегают к различным фокусам, лишь бы нас погубить. Не останавливаются даже перед использованием черной магии! Вот таковы те дамы, которых вы видели. Подумайте сами, за что же их любить! Но что касается остальных женщин — как благородных, так и простого происхождения, — то я всегда готов им служить, как и подобает честному рыцарю. И то сказать, разве порядочная женщина станет так себя вести — марать грязью щит в отсутствие его владельца, выкрикивать незаслуженные оскорбления, а затем улепетывать, подобно перепуганной курице? Нет, такие особы не заслуживают нашего уважения, и я отношусь к ним соответственно. Но в то же время есть множество дам, которые засвидетельствуют вам, что я вовсе не женоненавистник.

После этого разговор перешел на более спокойные темы — обсуждали рыцарский этикет и различные приключения. Под конец сэр Ивейн сказал:

— Хотелось бы мне поскорее тронуться в путь. Видите ли, так уж случилось, что пало на меня черное подозрение в измене. И хотя в том нет моей вины, но кто я такой, чтобы спорить с королем? Вот потому-то я и отправился в странствия: хочу проявить себя честным и благородным рыцарем — да так, чтобы весь мир, включая короля Артура, о том услышал.

— Лично меня эти обвинения не коснулись, — добавил сэр Гавейн. — Но я посчитал их несправедливыми и решил отправиться вместе с братом. Хочу помочь ему восстановить доброе имя.

Эта история произвела на сэра Мархальта тягостное впечатление — он заметно помрачнел.

— Не хочется вас отпускать, — сказал он. — Сдается мне, что мы бы отлично поладили. Не хотите ли остаться в моем имении?

— К сожалению, никак не могу, сэр, — отвечал Ивейн. — Мое имя оказалось запятнано, и смыть это пятно возможно лишь славными деяниями и рыцарскими подвигами.

— Ну что ж, — молвил сэр Мархальт, — тогда послушайте, что я вам скажу. Недалеко отсюда начинается огромный и таинственный Арройский лес. Это настоящий заповедник чудес и опасностей. Никому еще не удавалось миновать тот лес без приключений. Ваш рассказ разжег позабытый огонь в моей крови. Посему, если дозволите, то я отправлюсь с вами через Арройский лес и разделю те приключения, что выпадут нам по пути.

— Будем рады такому обществу, сэр, — ответил Гавейн. — А еще больше рады вашей крепкой руке и вашему доброму мечу.

Друзья засиделись далеко за полночь: они обсуждали предстоящее путешествие, делились воспоминаниями о былых приключениях и подвигах во имя прекрасных дам.

И тут Ивейн попросил:

— Сэр, расскажите нам о той незнакомке, что подарила вам белый щит.

Поскольку сэр Мархальт хранил молчание, Гавейн сделал замечание брату:

— Твой вопрос звучит бестактно! Понятно же, что сэр рыцарь не желает говорить на эту тему. Возможно, он дал обет молчать… Или же в деле замешан не в меру ревнивый муж. Ах, мой брат, ты еще слишком молод. Тебе еще учиться и учиться!

— Я действительно дал клятву! — поспешно вмешался сэр Мархальт.

— Простите меня за неучтивость, сэр, — сказал Ивейн. — И спасибо тебе, брат, за наставление.

Рыцари поднялись ранним утром и занялись приготовлениями к долгому и опасному путешествию: они почистили и отполировали доспехи, заточили мечи, выбрали самые острые и надежные копья (ведь от подобных вещей подчас зависит не только победа в бою, но и сама жизнь). Наконец они сели на своих скакунов и направились в сторону Арройского леса, который мрачной громадой вырисовывался вдали. По дороге Гавейн спросил:

— Сэр, а что известно об этом месте? Какого рода приключения могут нас там поджидать?

— Не ведаю, — отвечал Мархальт. — Да и что б это было за приключение, если бы мы все знали наперед. Однако рыцари, там побывавшие, рассказывали о различных чудесах.

Подъехав поближе, путники остановились в растерянности. Арройский лес показался им непроходимой чащобой: вековые дубы и березы стояли сплошной стеной, под ними раскинулся густой подлесок из боярышника и прочих колючих кустов. На первых порах рыцарям приходилось мечами прорубать себе проход. Но вскоре они набрели на оленью тропу и поехали по ней, рассчитывая рано или поздно выйти к какому-нибудь водоему (ведь всем известно, что оленьи тропы ведут к пастбищу и водопою). Так оно и вышло: в конце концов рыцари выехали на странный луг, по которому в беспорядке были разбросаны камни. Все вместе напоминало опустевшие развалины древнего города. Впрочем, судя по всему, кто-то здесь проживал, потому что кое-где виднелись убогие хижины, сложенные из тех же самых камней и больше смахивающие на овечьи загоны. Посреди луга протекал быстрый ручеек, к которому и устремились утомленные путники. Освежившись и напоив коней, они поехали вдоль русла ручья и вскоре достигли подножия холмов. Там они обнаружили родник, который и давал начало ручью. Возле родника под сенью березовых ветвей сидели три женщины. Рыцари, пока ехали, успели разглядеть странную троицу. Одна из дам была уже в зрелых летах, хоть и сохраняла следы прежней красоты. На ее седых волосах покоился тяжелый золотой венец. Ее подруге на вид было около тридцати лет — красавица в самом соку, как определили ее для себя друзья. Золотисто-каштановые волосы женщины украшал золотой обруч. А последняя из дам казалась совсем юной. Эта пятнадцатилетняя дева с золотистыми волосами обещала со временем расцвести в дивный цветок — такой же, из каких был сплетен ее венок. Все три были одеты как знатные дамы — в платья из богатой ткани, расшитой серебряными и золотыми нитями, рядом на земле лежали подбитые мехом плащи.

Рыцари приблизились и, сняв в знак уважения свои шлемы, приветствовали незнакомок.

— Добрый день, прекрасные дамы! — молвил сэр Мархальт. — Мы странствующие рыцари, выехали на поиски приключений и готовы принять все, что Господь в своей милости пошлет нам. Можете не опасаться нас, поскольку мы свято чтим рыцарский кодекс, который велит нам с должным уважением относиться к дамам.

— Добро пожаловать, благородные рыцари, — ответствовала старшая из женщин.

А сэр Гавейн спросил:

— А скажите пожалуйста, уважаемые — если это, конечно, не секрет — с какой целью вы сидите тут, возле родника. Со стороны может показаться, будто вы кого-то ждете.

— Никакого секрета нет, — отвечала средняя из дам. — Мы и впрямь поджидаем здесь странствующих рыцарей, таких, как вы. Так уж у нас заведено, что мы сопровождаем благородных рыцарей в их странствиях и приводим к настоящим чудесным приключениям. Коли желаете, можем и вам сослужить подобную службу. Для этого вы должны определиться, кого из нас изберете своим проводником. Затем мы все вместе отправимся на развилку трех дорог, и там каждый рыцарь решит, каким путем он поедет дальше. Выходит, что вам дважды придется сделать выбор, и лишь Богу известно, куда он вас приведет. А наша задача — сопровождать вас на этом пути и помогать своими советами. Одно условие: вы должны поклясться, что через год — коли останетесь живы — вернетесь на это же самое место и поведаете о своих приключениях.

— Лучше не придумаешь! — воскликнул сэр Мархальт. — Вот вам и приключения, которые мы искали. Осталось только решить, как нам поделить дам.

— Поступайте, как вам подскажут ваш ум и ваше сердце, — посоветовала самая младшая девица, бросив при этом красноречивый взгляд на сэра Ивейна.

Но тот, поразмыслив, сказал своим товарищам:

— Поскольку из нас троих я самый молодой и неопытный, то мне больше, чем кому бы то ни было, понадобится мудрый совет и поддержка. Поэтому я, с вашего позволения, выбрал бы самую старшую из дам.

Златовласая дева вспыхнула от досады, но смолчала.

— Очень хорошо, — ответил сэр Мархальт. — Тогда я выбираю среднюю даму — образец зрелости и красоты. Мы с ней близки по возрасту — не слишком молодые, но и не старые. Полагаю, это облегчит нам общение и уменьшит трудности в пути.

— Я очень признателен вам, любезные товарищи, — возрадовался сэр Гавейн. — Благодаря вашему решению мне достается дева, которую я и сам бы выбрал, если б не боялся обидеть вас. По мне, так она самая юная и самая прекрасная из трех дам, и я буду рад путешествовать в ее обществе.

— Вот как все удачно сложилось, — подытожил сэр Мархальт. — Уж не знаю — то ли случай помог, то ли Бог руководил нами, — но только первое затруднение удалось разрешить без обиды и зависти. А теперь пусть наши прекрасные избранницы проводят нас на развилку дорог, о которой говорили.

И каждая издам взяла под уздцы коня, на котором сидел ее будущий спутник, и пошла к тому месту, откуда три дороги расходились в разные стороны. Здесь все рыцари принесли необходимую клятву, а именно — вернуться через год на эту же развилку, — усадили своих дам позади себя и с легким сердцем отправились на поиски обещанных приключений. Сэр Гавейн отправился на север, его брат — на запад, а сэр Мархальт повернул на юг.

Отправимся и мы вслед за рыцарями, и начнем с сэра Гавейна. Он беззаботно ехал зеленой дубравой и беседовал со своею спутницей.

— Как удачно, — говорил он, — что вы поехали со мною. Я бы очень расстроился, если б случилось иначе. Вы молчите, и я вас понимаю, мадемуазель. Должно быть, вам в вашем нежном возрасте непривычно путешествовать в компании знатного рыцаря. Ах, душа моя, даже не видя вашего лица, я чувствую, что вы покраснели. Это так очаровательно! Сразу понятно, что вам дали хорошее воспитание. Теперь такое не часто встретишь: чтобы юная девушка помалкивала в присутствии мужчины. Однако вам не следует так смущаться. Не обращайте внимания на мой рыцарский чин и высокое положение. В конце концов, все это внешнее, наносное, а внутри я самый обычный мужчина… человек такой же, как и вы.

Насупленная девица упорно продолжала отмалчиваться. Ей не нравилось ехать с таким рыцарем, и в знак протеста она исподтишка пнула коня в бок. Тот испуганно шарахнулся в сторону — да так, что сэр Гавейн едва не упал. Неловко ему стало перед спутницей.

— Наверное, змею учуял, — предположил он, — или какое-то животное. Но вы ничего не бойтесь, дорогая. Уж я-то сумею вас защитить! Вы можете обнять меня за талию — так вам будет спокойнее. Хочу сказать, что мне нравятся молчаливые девушки. Ужасно утомляет, когда женщина болтает без умолку.

— А что, сэр Ивейн приходится вам братом? — спросила наконец девица.

— Всего лишь двоюродным, — отвечал Гавейн. — Но он славный парень! Я понимаю: он слишком молод и неопытен, дабы заинтересовать такую девушку, как вы. И впрямь, Ивейн только-только вышел из отроческого возраста. Но поверьте: когда он поживет с мое — поездит по свету, повоюет — из него выйдет весьма достойный рыцарь! В конце концов, Ивейн происходит из очень благородного рода. Конечно, девушкам нравятся мужчины постарше, но…

Тут жеребец снова вильнул в сторону (и мы догадываемся, почему).

— Странное дело! — воскликнул сэр Гавейн. — Не пойму, что это с конем. Обычно он ведет себя спокойно.

Не найдя вразумительного объяснения, он решил снова вернуться к галантной беседе.

— Может, вы любите музыку? — поинтересовался сэр Гавейн. — Так я мог бы спеть для вас. Многие говорят, будто у меня весьма недурственный голос… хотя не мне, конечно, о том судить. Так какие песни вы предпочитаете?

— Не трудитесь, сэр, я вообще не любительница пения, — довольно резко отвечала девица. — Посмотрите-ка, там впереди какое-то жилье. Давайте заедем, я очень хочу пить.

— Как это похоже на девиц! — усмехнулся Гавейн. — Хочу пить, хочу есть… мне холодно или жарко… мне грустно или весело… я люблю, я ненавижу. Все, что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание! Ну что ж, может, за это мы и любим девушек.

Тут он заметил старого рыцаря, сидевшего на дороге неподалеку от имения, и направился в его сторону.

— Добрый день, сэр! — сказал он. — Да пошлет вам Господь удачу. Не подскажете ли, где здесь поблизости может сыскаться доброе приключение для странствующего рыцаря?

— И вам удачи, сэр рыцарь, коли есть у вас в том нужда, — любезно отвечал старик. — А что касается приключений, здесь их хватает с лихвой. Плохо, что день уж клонится закату. А, как известно, дневные приключения ночью выглядят совсем иначе. Останьтесь, сэр рыцарь, переночевать у меня. А утром я провожу вас куда надо.

— Нет, — заупрямился сэр Гавейн, — мы поедем дальше. Нет ничего лучше ночевки на свежем воздухе, под сенью лесных деревьев.

— Ерунда! — возмутилась девица. — Не желаю ночевать под открытым небом. Я устала и хочу пить.

— Что с нее взять, — вздохнул сэр Гавейн, — молодая еще. Ну хорошо, душа моя. Коли вы так желаете…

Так они остались ночевать в имении старого рыцаря. Девушка заперлась в маленькой комнате, отужинала в одиночестве, а на деликатный стук своего спутника никак не отреагировала. Тогда Гавейн вернулся на улицу и просидел всю ночь у костра вместе с хозяином дома. Они славно побеседовали о боевых скакунах, о доспехах, о том какой шит — плоский или выпуклый — лучше защищает от вражеского меча. Обсудив различные нюансы своего ремесла, рыцари уснули, довольные друг другом.

А поутру, снарядившись в путь, сэр Гавейн попросил:

— Ну, а теперь расскажите, любезный сэр, куда мне направиться в поисках обещанного приключения.

И старый рыцарь отвечал:

— Есть здесь неподалеку приметное местечко — ровная поляна в лесу, посреди которой стоит каменный крест, а на краю поляны бьет чистый и холодный родник. Так вот, приключения туда слетаются, как мухи на протухший кусок мяса. Уж не знаю, что именно вас там поджидает. Но если и суждено какому приключению случиться, то будет это именно там.

Когда наши путники в сопровождении хозяина имения добрались до зеленой бархатной лужайки, то никого там не застали. Спешились они и уселись ждать возле старинного каменного креста. Не прошло и четверти часа, как услышали они горестные стенания — кто-то неведомый жаловался на жестокую судьбу. А совсем скоро выехал на поляну молодой и красивый рыцарь в полном воинском облачении. Увидев сэра Гавейна со спутниками, он прекратил причитать и поприветствовал честную компанию.

— Да ниспошлет вам Бог вдоволь почестей и славы! — сказал он.

— Благодарствуйте, — произнес в ответ сэр Гавейн. — И вам того же желаю!

— Помилосердствуйте, — сказал рыцарь. — Не нужно мне ни почестей, ни славы, ибо ничего, кроме невзгод и печали, они мне не принесли.

С этими словами удалился он на противоположный конец поляны и там застыл в ожидании. Ждать ему, однако, пришлось недолго: выехали вскорости десять рыцарей из лесу и приготовились биться с несчастным страдальцем. Вот первый из них перехватил половчее копье и ринулся на одинокого рыцаря. Тот отбил нападение и сбил противника наземь. Однако вслед за первым последовал второй, затем третий… и так все десять рыцарей кидались в атаку, и все бесславно завершили поединок на земле. Но дело тем не закончилось. Пешие недруги окружили одинокого рыцаря (который покорно ожидал своей участи) и стащили его с лошади. Затем связали по рукам и ногам и подвязали лошади под брюхо, где он и болтался, словно мешок с картошкой.

С удивлением наблюдал Гавейн за разыгравшейся сценой.

— Как все это понимать? — воскликнул он. — Один славный рыцарь побил десятерых, а затем безропотно позволил себя пленить!

— Да уж, — сказал старый рыцарь. — Сдается мне, что — коли он победил их конными — то уж с пешими противниками и подавно мог справиться.

— А мне кажется, — вмешалась девица, — что вы вполне могли бы прийти ему на помощь. Если вы, конечно, такие бывалые воины, как похвалялись. На мой взгляд, он того заслуживает! Это один из благороднейших и красивейших рыцарей, каких я только встречала.

— Я бы вступился за него, — возразил сэр Гавейн, — если б знал наверняка, что он того хочет. Но мне почему-то кажется, что рыцарь этот получил по желанию своему. В любом случае, я считаю неучтивым вмешиваться в чужие дела — пока вас о том не попросят.

— А я считаю, что вы просто не хотите ему помочь, — заявила девица. — Может, вы завидуете юному рыцарю. Или боитесь?

— Глупая деревенская девчонка! — рассердился сэр Гавейн. — Как вы смеете обвинять меня в трусости! Да будет вам известно, что я ничего не боюсь.

Спор их прервал старый рыцарь.

— Тише! — воскликнул он. — День только начинается, и сколько приключений он принесет, неизвестно. Посмотрите, вон там справа показался еще один рыцарь — весь в доспехах, но без шлема.

— Да, я вижу его, — откликнулась девица. — Очень интересный рыцарь… У него такое мужественное лицо!

Обсуждая незнакомца, они и не заметили, как слева на поляну выехал еще один всадник — широкоплечий карлик с плоским, обезьяньим лицом и ртом, как у лягушки. Он тоже был в полном боевом облачении, но без шлема. Оглядевшись, карлик обратился к незнакомому рыцарю с вопросом:

— Отвечайте, где моя дама?

Тут из леса выступила прекрасная девица и, заливаясь слезами, откликнулась:

— Я здесь!

И сказал тогда рыцарь карлику:

— Глупо попусту препираться из-за дамы! Давай, карлик, берись за меч, и пусть честный поединок решит наш спор.

— Я готов, — отвечал карлик, — коли другого способа нет. Но погляди, вон там у креста стоит благородный рыцарь! Давай обратимся к нему, пусть он рассудит: кому из нас достанется сия дама?

— Быть посему, — согласился рыцарь. — Но только чур потом не отказываться! Как он решит, так тому и быть.

И обратились они к сэру Гавейну за советом, а тот сказал:

— Дело-то несложное! Коли вы спрашиваете моего мнения, то я предоставляю даме самой решить, с кем ей ехать. А я поддержу любое ее решение.

Дама не заставила себя долго упрашивать. Она поспешно бросилась к уродливому карлику и обняла его колени. Тот, склонившись, приподнял даму с земли и усадил перед собой. Последовали страстные объятия и поцелуи со слезами. Вслед за этим карлик поклонился с насмешливой улыбкой и неспешно удалился в лесную чащобу.

А безутешный рыцарь уселся возле каменного креста. Все присутствующие глазам своим не поверили — вот уж никто не ожидал подобного исхода. Старый рыцарь в негодовании покинул компанию и направился в сторону своего поместья.

Тут на поляну выехал незнакомый рыцарь в доспехах и обратился к Гавейну с такими словами:

— Эй, сэр Гавейн! Я узнал вас по вашему щиту и вызываю на рыцарский поединок.

Замешкался Гавейн и тут же получил упрек от своей девицы.

— В прошлый раз вы ловко отговорились, дабы не сражаться с десятью рыцарями. Какую теперь причину вы изобретете, желая уклониться от поединка?

— Нет такой причины! — сердито ответил сэр Гавейн. — Я принимаю вызов.

Развернул он своего коня и яростно ринулся навстречу противнику. Миг — и оба поединщика очутились на земле. Выхватили тогда они мечи и продолжали сражаться пешими. Час, другой рубились рыцари, нанося друг другу множество ударов. А затем обессилели и отпрянули оба, дабы хоть немного перевести дух.

Девица же тем временем завела беседу с расстроенным рыцарем, сидевшим возле креста.

— Не могу понять, — жаловался тот. — Как она могла предпочесть мне уродливого карлу?

— Не пытайтесь понять женское сердце, — ворковала девица. — Влюбленная женщина смотрит не на внешность мужчины, а гораздо глубже.

— Ну, вам-то легко так говорить! — отвечал рыцарь, бросая взгляд в сторону сражавшегося Гавейна. — Ваш возлюбленный хорош собой и к тому же отважный рыцарь.

— Ваши слова лишь доказывают мою правоту, — вздохнула девица. — Этот рыцарь вовсе не является моим возлюбленным, как вы подумали. По большому счету он мне даже не нравится. Я вот гляжу на ваше лицо, и оно мне кажется более привлекательным и мужественным, чем у сэра Гавейна.

— Неужели вы хотите сказать, что из нас двоих вы избрали бы меня?

— Разве я такое сказала? — притворно зарделась девица. — По правде говоря, сэр Гавейн меня раздражает. Он хвастун, каких свет не видывал. К тому же слишком высокого о себе мнения. Полагает, что девушке достаточно на него разок взглянуть, и она тут же влюбится. Определенно, такого мужчину следует хорошенько проучить!

Тут рыцарь разом прекратил лить слезы.

— Давайте уедем вместе, пока они там сражаются, — предложил он.

— Не думаю, что это хорошее решение.

— Но вы же сами сказали, что не любите его.

— Это так, — согласилась девица. — Будь моя воля, я предпочла бы ваше общество.

— Вот видите! А я бы любил вас и заботился до конца своей жизни.

— Ах, не знаю, право… Сэр Гавейн только о себе самом и думает!

— Как вы считаете: если мы уедем, он кинется за нами в погоню?

— Не думаю. Он слишком глуп для этого.

Пока они так разговаривали, сэр Гавейн все продолжал сражаться со своим неприятелем. Поднявшееся солнце накалило металлические доспехи, так что рыцари обливались потом пополам с кровью. Наконец противник Гавейна остановился и, опершись на меч, сказал:

— Сэр, я вполне удовлетворен итогами нашего поединка. Думаю, мы оба бились, как пристало благородным рыцарям. Если у вас нет особых претензий ко мне, давайте заключим почетный мир. Поймите меня правильно, я не прошу пощады…

— Я понимаю, — ответил сэр Гавейн, — и не вижу бесчестия в том, чтобы двум рыцарям прийти к согласию. Вы согласны, что мы оба достойно сражались?

— Согласен.

И оба рыцаря скинули наконец-то свои раскаленные шлемы и обнялись в знак примирения. После чего подошли к роднику, напились и обмыли свои раны. Тут сэр Гавейн оглянулся и спросил:

— А где же моя девица? Я оставил ее возле креста.

— Так это была ваша девица? — удивился его давешний противник. — А я видел, как она уезжала с другим рыцарем, и решил, что она его дама.

Поразмыслил с минуту сэр Гавейн, а затем махнул рукой, рассмеявшись.

— Возможно, это прозвучит не галантно, но я даже рад, что так повернулось. По правде говоря, она случайно досталась мне в спутницы и не слишком-то нравилась. Глупая деревенская девчонка… Сейчас-то она хорошенькая, спору нет. Но обычно подобные девушки с возрастом толстеют и превращаются в сущих уродин.

— Я и разглядеть-то ее толком не успел, — заметил рыцарь.

— Поверьте, вы немного потеряли. Глупа, как гусыня! За то время, что мы вместе путешествовали, она чуть меня с ума не свела своей пустой болтовней. Нет, мне нравятся женщины более зрелые, имеющие некоторое представление о жизни. Не то что эта маленькая деревенская глупышка.

— Так она болтушка? Мне знаком такой тип женщин.

— Болтушка — не то слово, — вздохнул сэр Гавейн. — Ни на минуту не умолкала! Мне жаль того парня, с которым она уехала. Он-то, небось, радуется, воображает, что увел ее у меня! Бедняга, его ждет жестокое разочарование.

— Ну, в таком случае я рад за вас, — сказал рыцарь. — Послушайте, у меня тут поблизости замечательное имение — удобные дома, фермы, все, что требуется. Не хотите ли заехать, отдохнуть? Глядишь, и подобрали бы себе девицу на замену. Быстро бы позабыли свою болтушку.

— Отчего же нет? — легко согласился сэр Гавейн.

А позже, когда они уже подъезжали к имению его нового приятеля, спросил:

— Коли вы проживаете тут неподалеку, может, вам знаком странный рыцарь — тот самый, который сначала победил десятерых противников, а потом без боя сдался им в плен.

— Еще бы не знаком! — воскликнул рыцарь. — Я хорошо знаю и его самого, и его историю. Могу рассказать, если желаете.

— Конечно, желаю, — отвечал сэр Гавейн. — Увиденное не дает мне покоя.

— Ну, так слушайте. Имя этого человека сэр Пелеас, и он один из лучших рыцарей на свете.

— Охотно верю, ведь я своими глазами видел, как он в одиночку победил десятерых!

— Это еще что! Он и не такое умеет. Знаете, в наших краях живет одна знатная дама по имени Этарда. Устроила она как-то в своем замке трехдневный турнир и пригласила на него пятьсот рыцарей из числа самых достойных. Так вот, сэр Пелеас победил всех соперников и завоевал главный приз турнира. Достался ему прекрасный меч и золотой венец, который волен он был преподнести даме своего сердца. И что бы вы подумали? Как только несчастный сэр Пелеас увидел Этарду, так и влюбился в нее без памяти. Отдал он ей золотой венец и во всеуслышание объявил прекраснейшей дамой из всех живущих. А когда некоторые с ним не согласились, сэр Пелеас вызвал их на поединок и пообещал биться до победного конца. Все бы ничего, но беда в том, что леди Этарда — тщеславная ветреница и не способна оценить любовь такого рыцаря, как сэр Пелеас. Горе с этими женщинами, разве их поймешь?!

— И не говорите, сэр, — поддакнул Гавейн. — Я только сегодня наблюдал, как одна из них предпочла уродливого карлика с жабьим лицом.

— То-то и оно, — горестно вздохнул рыцарь. — Там в замке были дамы и покрасивее леди Этарды, и ни одна из них не отвергла бы такого достойного поклонника, как сэр Пелеас. Особенно после того, как он выказал удивительную доблесть, победив за три дня пятьсот противников! Но вот поди ж ты, сэр Пелеас влюбился, как мальчишка, и никто ему не был нужен, кроме леди Этарды. Он ходил за ней по пятам, все молил о любви и жаловался. Но чем больше он ей досаждал, тем неприступнее становилась леди Этарда. Уж она его и гнала, и оскорбляла по-всякому! Уму непостижимо, что сэр Пелеас в ней нашел и как мог сносить такое обращение.

— Да уж, любовь часто лишает мужчину разума, — согласился Гавейн. — Наверное, он очень сильно ее любит.

— Можно и так сказать, сэр. Во всяком случае, сэр Пелеас объявил, что последует за Этардой хоть на край света, и не успокоится, пока не добьется ее любви.

— На мой взгляд, не самое разумное поведение, — пожал плечами сэр Гавейн. — Подчас лучше удовольствоваться случайным поцелуем и бежать без оглядки. Некоторые дамы вовсе не заслуживают того, что мы им преподносим.

— Истинную правду вы говорите, сэр. Леди Этарда как раз из таких. Уж как она измывалась над бедным сэром Пелеасом! Все средства перепробовала, чтобы отвязаться от него. А он поселился в монастыре неподалеку от ее замка и каждый день разъезжал туда-сюда перед ее окнами. Все стенал и взывал к милосердию леди Этарды. В конце концов она вышла из себя и послала рыцарей, дабы те утихомирили Пелеаса. И что же он сделал? Он сначала их всех победил верхами, а затем, когда враги остались пешими, сдался им на милость.

— Вот-вот, то же самое сэр Пелеас проделал и у меня на глазах. С чего бы это?

— А видите ли, для него это единственный способ увидеть предмет своих воздыханий. И, хотя бессердечная Этарда оскорбляет и бесчестит его по-всякому, сэр Пелеас по-прежнему любит ее и готов на все, лишь бы оказаться рядом. Так оно и повелось: всякий раз его вышвыривают из замка, а Пелеас снова приезжает под окна плакать и скулить, словно побитый пес.

— Стыд и позор, что доблестный рыцарь пал так низко! — возмутился сэр Гавейн.

— Понимаете, этот несчастный вбил себе в голову, что сумеет взять жестокую даму измором. Однако единственным результатом стало то, что первоначальная неприязнь леди Этарды переросла в откровенную ненависть. Он причиняет ей так много хлопот, что мне кажется: Этарда готова отдаться любому мужчине, лишь бы он освободил ее от назойливого поклонника. Беда в том, что не так-то легко найти рыцаря, способного победить сэра Пелеаса.

— Да, печальная история, — вздохнул Гавейн. — Завтра же разыщу сэра Пелеаса и попытаюсь ему помочь.

— Ничего у вас не выйдет. Он не слушает ничьих уговоров.

— И все же я попробую, — решил сэр Гавейн. — Тем более что вы подали мне отличную идею.

На следующее утро он отправился в монастырь, где, по слухам, обретался сэр Пелеас. Он нашел несчастного рыцаря избитым и пораненным.

— Как же вы можете безропотно терпеть такие унижения? — спросил Гавейн.

— Дело в том, что я люблю некую даму, — начал Пелеас, — а она…

— Довольно! — прервал его Гавейн. — Я уже наслышан о вашей беде. И тем не менее не понимаю, для чего вы позволяете себя поносить и избивать.

— Потому что надеюсь рано или поздно смягчить сердце Этарды. Ведь известно немало случаев, когда доблестные рыцари претерпели множество страданий, но в конце концов обрели свою любовь. Увы, я, кажется, не из их числа. Пока что мне не везет!

— Сдается мне, что милосердие едва ли относится к числу женских добродетелей.

— И все же я верю, что, ежели сумею доказать свою любовь, то леди Этарда смилостивится надо мной и…

— Сколько можно ныть и жаловаться! — возмутился сэр Гавейн. — Неужели не ясно, что избранный вами способ не годится. Если вы, конечно, не поставили целью заработать как можно больше оскорблений и синяков! Я предлагаю вам нечто совершенно иное. У меня есть отличный план по завоеванию сердца вашей неподатливой дамы.

— Но кто вы такой?

— Сэр Гавейн, к вашим услугам. Я один из рыцарей короля Артура и, кстати, его ближайший родственник. Моя мать сестра короля Артура, а отец — король Лот Оркнейский.

— А я сэр Пелеас, повелитель Островов. И могу сказать, что подобная беда приключилась со мной впервые. Никогда прежде мне не доводилось влюбляться в какую-нибудь даму или девицу.

— Ну, это и так ясно, — отмахнулся сэр Гавейн. — Вот что, дружище, вам в вашей ситуации, несомненно, понадобится помощь доверенного человека.

— Ах, я так люблю леди Этарду! — вновь начал жаловаться Пелеас. — Я жить без нее не могу. Пусть она проклинает меня и оскорбляет… Я на все готов, лишь бы только видеть ее и…

— Стоп! Если вы хоть немного помолчите, то я изложу вам свой план. Насколько мне известно, эта дама желает вашей смерти. Отдайте мне свой меч и доспехи. А я отправлюсь к леди Этарде и объявлю, что убил вас. Уверен: как только она поймет, чего лишилась, так сразу пожалеет. И вот, когда она будет оплакивать свою потерю, тут-то вы и появитесь! Вам останется только сорвать цветок ее любви.

— Полагаете, ваш план сработает?

— Не сомневаюсь! Ибо по собственному опыту знаю: больше всего на свете женщины любят то, что им недоступно.

— А вы меня не обманете, сэр? Не станете интриговать против меня?

— С какой стати? — удивился сэр Гавейн. — Обещаю, что и суток не пройдет, как я вернусь к вам с новостями. Ну, а коли нет, так вы сразу поймете, что хитрость не удалась.

На том и порешили. Два рыцаря обменялись доспехами и щитами. Затем они обнялись на прощание, и Гавейн поскакал к замку леди Этарды.

Там он увидел, что на цветущем лугу перед крепостной стеной разбиты разноцветные шатры. Приближенные Этарды — с десяток дам и девиц различного возраста — развлекались вместе со своей хозяйкой играми, пением и танцами. Увидев издалека приближавшегося рыцаря, дамы насторожились. А когда разглядели герб Пелеаса на щите, опрометью кинулись к замковым воротам.

— Постойте, красавицы, — крикнул Гавейн. — Я другой рыцарь, не сэр Пелеас. У меня хорошая новость для вашей госпожи: я убил докучавшего ей сэра Пелеаса и забрал его доспехи.

Леди Этарда остановилась поодаль и скомандовала:

— Ну-ка, снимите шлем! Я хочу видеть ваше лицо.

Убедившись, что это действительно не сэр Пелеас, она велела рыцарю спешиться и подойти поближе.

— Вы и в самом деле убили Пелеаса? — недоверчиво спросила она.

— Так точно, мадам, — отвечал Гавейн. — И должен сказать, это было нелегким делом. Сэр Пелеас один из самых лучших рыцарей, каких я встречал. Мы долго сражались, но под конец мне повезло и я победил вашего поклонника. А поскольку он не пожелал просить пощады, то я убил его. Подумайте, как бы иначе я смог завладеть его доспехами.

— И то правда, — задумчиво сказала дама. — Сэр Пелеас был знатным воином, но таким занудой! Он мне покоя не давал — все стонал и плакал, ну прямо как больной теленок. Я прямо-таки до смерти возненавидела его! Терпеть не могу плакс, мне нравятся сильные и решительные мужчины. Вот такие, как вы… И коли уж вы освободили меня от сэра Пелеаса, то я готова вознаградить вас. Просите что угодно, я исполню любое ваше желание.

И леди Этарда весьма красноречиво зарделась. Посмотрел на нее Гавейн, и увидел, что дама молода и хороша собой. Тут же припомнилась ему недавняя девица, которая бессовестно сбежала с другим рыцарем. И взыграла гордость в душе у сэра Гавейна, решил он утешиться, а заодно и поразвлечься.

— Не премину воспользоваться вашим предложением, — сказал он, с удовольствием отметив стыдливый румянец на щеках у леди Этарды. А она повела его в замок, наполнила ванну душистой водой и помогла переоблачиться в свободную тунику пурпурного цвета. Затем усадила за богато накрытый стол — кормила, поила ароматными винами и все норовила коснуться Гавейна то рукой, то плечом.

— Итак, сэр рыцарь, — игриво произнесла она, — назовите поскорее свое желание. И вы увидите, что я умею платить по долгам.

— Очень хорошо, — сказал сэр Гавейн, беря ее за руку. — Видите ли, я люблю одну даму, но, к сожалению, безответной любовью.

— Вот как! — воскликнула Этарда с досадой. — Подозреваю, что дама ваша не слишком умна. Как можно отказываться от любви такого мужчины — молодого, красивого, храброго и к тому же знатного происхождения. Ведь вы, насколько я поняла, сын одного короля и племянник другого? Чего же еще нужно вашей даме? Любая другая была бы только рада такому поклоннику. Нет, определенно, она попросту глупа.

— Вот я и хочу, чтобы вы в качестве благодарности помогли мне завоевать любовь этой дамы, — сказал сэр Гавейн.

Этарде пришлось сделать над собою усилие, дабы скрыть разочарование.

— Право не знаю, что тут от меня зависит, — пробормотала она.

Гавейн бросил на даму внимательный взгляд, а затем промолвил:

— Вы и есть та самая дама, о которой я веду речь. Теперь-то вы понимаете, что от вас зависит очень многое. Я настаиваю на исполнении обещания!

— Ах! — воскликнула леди Этарда. — Какой вы, однако, хитрец, сэр. Вы так ловко расставляете ловушки, что ни одна дама не смогла бы уцелеть.

— Вы дали слово, мадам! — настаивал Гавейн.

— Ну, что ж, — вздохнула Этарда, — обещания надо исполнять. Ведь коли я откажусь, то стану клятвопреступницей. А мне моя честь дороже жизни, дорогой сэр.

Дело происходило в месяце мае, солнце ласково светило с голубых небес, а луга были усеяны благоухающими цветами. Вышли Гавейн с Этардой из темного замка и рука об руку пошли к одному из разноцветных шатров. Здесь они уселись на мягкую зеленую травку, сидели, беседуя и вкушая изысканные яства. А когда спустился вечер, летний ветерок принес издалека песню трубадура, который пел о рыцарской любви. И все приближенные леди Этарды — дамы и кавалеры — тоже вышли на луг и проследовали к другим шатрам.

С наступлением ночи сэр Гавейн и его дама вошли в шелковый шатер и опустили за собой полог. Там уже ждала мягкая постель с бархатными покрывалами, которая стала для них ложем любви. И так они всю ночь упивались взаимными ласками, и время летело для них незаметно. Когда же рассвет позолотил небо на востоке, они проснулись, наскоро позавтракали и вновь до обеда предавались любви. Затем все повторилось сначала. И так — чередуя любовные ласки с легкими трапезами и недолгим сном — влюбленная парочка провела в шатре три дня и три ночи, которые пролетели для них, как один час.

А бедный сэр Пелеас тем временем терзался в монастыре неизвестностью. Напрасно прождал он день и ночь: в условленное время Гавейн не появился.

— Должно быть, что-то задержало его, — сказал сэр Пелеас и провел в ожидании еще одни бессонные сутки.

Несчастный рыцарь весь извелся за это время: щеки ввалились, глаза лихорадочно блестели. Он безостановочно мерил шагами свою тесную келью и бормотал:

— Возможно, сэр Гавейн ранен… или болен? Может, он нуждается в помощи? Но боюсь, если я раньше времени заявлюсь в замок Этарды, то испорчу всю игру. Что же делать? А вдруг она держит его пленником?

На исходе третьей ночи сэр Пелеас почувствовал, что больше не в силах выносить неизвестность. Надел он доспехи и поскакал к замку, который молчаливой громадой темнел вдали. Не доехав, увидел на лугу множество нарядных шатров, их шелковые пологи легко трепетали на утреннем ветерке. Сэр Пелеас спешился и, привязав коня, направился к ближайшему шатру. Заглянул в него и увидел трех спящих рыцарей. Во втором шатре обнаружились четыре девицы — они тоже почивали, раскидавшись по мягким перинам. Тогда Пелеас откинул полог третьего шатра и в ужасе отшатнулся. Там лежала его прекрасная леди Этарда, да не как-нибудь, а в обнимку с Гавейном. И оба они спали безмятежным сном счастливых любовников!

Бедный сэр Пелеас испытал такую муку, что сердце его едва не разорвалось.

— О, какое вероломство! — подумал он. — Неужели он все спланировал заранее? Или, может, его околдовали?

Не помня себя от горя, сел он на коня и поскакал прочь. Отъехал на полмили и остановился. Перед глазами у него по-прежнему стояла страшная картина, увиденная в шатре. И почувствовал сэр Пелеас, как волной поднимается в нем гнев.

— Никакой он мне не друг, — подумал он, — а самый настоящий враг! Вот вернусь и убью подлого предателя. А еще лучше убить их обоих!

Развернул он коня и помчался обратно к шатру — приводить свой приговор в исполнение. Однако врожденная честность и рыцарский долг воспротивились тому.

— Пусть он мой враг, — рассуждал Пелеас, — но разве можно убить спящего и безоружного врага? Это будет вероломство почище того, что он допустил. Как после такого я смогу называться рыцарем? Ведь это против всех рыцарских правил!

Несчастный сэр Пелеас — честный и благородный человек — вновь развернул коня и поскакал к монастырю. Но чем дальше он удалялся от проклятого шатра, тем сильнее душили его обида и гнев.

— К бесам этот рыцарский кодекс! К бесам честь! — вскричал он. — Разве сами они честные люди? Подлые предатели — вот они кто такие. И я окажу миру большую услугу, освободив его от таких низких созданий.

И снова, в который уж раз, натянул он поводья и поехал к замку. Привязал коня неподалеку и прокрался к шатру своей неверной возлюбленной. В свете разгоравшейся утренней зари заглянул внутрь и увидел, что ничего не изменилось: утомленные любовники все так же безмятежно спали в объятиях друг друга. Долго стоял над ними сэр Пелеас с бьющимся сердцем и раздувающимися ноздрями, воздух со свистом вырывался из его груди. Тут Этарда пошевелилась во сне и что-то с улыбкой прошептала. Гавейн, не просыпаясь, покрепче прижал ее к себе. Бедный, бедный сэр Пелеас! Смотреть на это было выше его сил, и он судорожно сжал рукоять меча. Но Пелеас был слишком благородным человеком — за всю свою жизнь он не совершил ни единого бесчестного поступка и тут не смог переступить через себя. А посему положил он обнаженный меч им обоим поперек горла и тихо удалился из шатра. Вернулся он в монастырь весь в слезах и не на шутку перепугал своих оруженосцев. Собрал их возле себя сэр Пелеас и так сказал:

— В этом бесчестном мире вы были мне верными и преданными друзьями. Потому завещаю вам все свои угодья, свои доспехи и все, чем владею. Сердце мое разбито и жизнь окончена! Лягу я в постель и буду лежать, покуда не умру. Когда же это случится, пообещайте, что вынете сердце из моей груди и на серебряном блюде доставите к леди Этарде. Да передайте, что я видел, как она спала в объятиях моего вероломного друга, сэра Гавейна.

И как ни утешали, как ни отговаривал его верные оруженосцы, сэр Пелеас так и поступил — удалился в свою келью и там надолго впал в забытье. Вот как ему жизнь стала не мила!

Что же касается Этарды, то проснулась она поутру и ощутила у себя на горле лезвие меча. Когда же разглядела рукоять и поняла, что меч принадлежит сэру Пелеасу, сильно испугалась и разгневалась. Разбудила она сэра Гавейна и стала осыпать его упреками.

— Так вы солгали мне, сэр! — кричала леди Этарда. — Как же вы могли убить Пелеаса, если вот лежит его меч. Сэр Пелеас жив! Более того, он был здесь, видел нас и запросто мог убить. И поделом бы вам стало! Ведь вы предали нас обоих. Какое низкое коварство! Уверена: окажись вы на его месте, то уж не пощадили бы предателя. Ибо как вы есть бесчестный человек, то и прощать не умеете. Но теперь-то я вас раскусила и оповещу о том весь белый свет. Отныне ни один порядочный рыцарь не захочет с вами знаться и ни одна дама не посмотрит в вашу сторону!

Сэр Гавейн попытался было оправдаться, но она и слушать его не пожелала.

— Не трудитесь извиняться, — холодно сказала леди Этарда. — От этого еще тошнее станет!

Сэр Гавейн умел держать удар. Усмехнулся он мрачно и молча покинул шатер, где провел три счастливых дня. Заглянув в замок, он переоделся в свои доспехи, сел на коня и поскакал прочь. Ехал и рассуждал про себя:

— Если разобраться, не такая уж она и красавица, эта Этарда. А что касается сэра Пелеаса, то Бог ему судья. Ведь вот я отомстил этой дамочке, которая унижала и мучила его, и какова же оказалась благодарность? Ах, что ни говорите, а в этом мире нет справедливости. А значит, человек должен и первую голову беспокоиться о себе самом и не тратить силы на других. Это станет мне хорошим уроком!

А в это время дева Нинева Озерная без устали путешествовала по миру, и случилось так, что судьба занесла ее в Арройский лес чудес. Прошло уже немало времени с тех пор, как она обманом завладела секретами старого Мерлина, а его самого заключила в бессрочную темницу. За эти годы Нинева сильно изменилась: если прежде все ее помыслы были направлены на то, чтобы овладеть магией и через нее обрести безграничную власть, то теперь — когда поставленная цель оказалась достигнута — волшебница чувствовала себя в некотором роде заложницей своего могущества. Да, она умела творить чудеса, недоступные простым людям, но ни счастья, ни свободы это ей не принесло. Напротив, жизнь Ниневы сильно осложнилась. Так, дар целительницы поставил ее на службу болезням; власть над фортуной сделала рабыней несчастья; а способность распознавать зло вовлекла в нескончаемую войну против вероломства и людской жадности. Но и это еще было не все! Со временем Нинева с горечью обнаружила, что, хотя она употребляла свою силу на защиту слабых и обиженных, это вовсе не помогло ей обзавестись друзьями. Ибо любовь и дружба никогда не являлись той разменной монетой, которой оплачиваются долги. Вот так и вышло, что Нинева — при всем своем могуществе — страдала от одиночества и ничего не могла с этим поделать. Ее ценили, но не любили. И нередко волшебница с грустью вспоминала прежние времена, когда любовь и доброта была всеобщим достоянием, и все в равной степени делились этими сокровищами. Тогда ей не приходилось испытывать одиночества человека, который только дает, но ничего не получает взамен. И не приходилось страдать от раздражения тех, кто, напротив, способен лишь брать, а потом изнывать от сознания неоплаченного долга. Наверное, поэтому Нинева и не могла подолгу оставаться на одном месте: всякий раз люди с радостью прибегали к ее услугам, а затем сторонились, опасаясь ее могущества.

И вот, путешествуя по Арройскому лесу, Нинева повстречала безутешного юношу, по виду оруженосца. Колдунья спросила о причинах его печали и услышала в ответ, что его господин совершенно несправедливо пострадал от предательства своей возлюбленной. И вот теперь этот знатный рыцарь лежит с разбитым сердцем и ждет не дождется, когда же смерть избавит его от страданий.

— Отведи меня к своему господину, — предложила Нинева. — Не дело, чтобы благородный рыцарь погибал от любви к недостойной даме. Коли она столь безжалостна в любви, то сама должна узнать, каково это — любить и быть отвергнутой. Это станет ей хорошим уроком!

Обрадовался юноша и проводил волшебницу к смертному одру сэра Пелеаса, где тот лежал исхудавший, с лихорадочным румянцем на щеках и потухшим взором. Все это увидела Нинева, но еще отметила про себя, что рыцарь необычайно хорош собой и, судя по всему, человек честный и благородный.

— Отчего же, — подумала колдунья, — так получается, что добро само себя отдает на растерзание злу?

Положила она прохладную руку на взмокший лоб рыцаря и почувствовала биение горячей крови под своими пальцами. И стала она вполголоса напевать что-то успокаивающее и пела до тех пор, пока сэр Пелеас не поддался ее чарам и не погрузился в глубокий здоровый сон. Тогда Нинева велела оруженосцам наблюдать за своим господином и ни в коем случае не будить его до ее возвращения. А сама поспешно отправилась к леди Этарде и, наложив на нее нужное заклинание, привела даму к постели недужного рыцаря.

— Как же вы посмели так надругаться над столь достойным человеком? — спросила Нинева. — Какая же вы женщина, коль нет в вашем сердце доброты! За свою гордыню будете вы наказаны той же самой болью, которой терзали других. Вы полюбите этого рыцаря больше жизни и будете вечно его любить. Слышите меня, леди Этарда? Вы уже любите его! Вы готовы пойти за ним хоть на край света, потому что любите его!

И Этарда, как зачарованная, повторяла:

— Я люблю его. О Боже! Я люблю его! Как же такое возможно — чтобы я полюбила того, которого так сильно ненавидела?

— Каждому воздается по деяниям его, — произнесла Нинева. — Теперь ваш черед оказаться в аду, который вы создавали прочим людям. Это заставит вас посмотреть на дело с другой стороны.

После этого она принялась что-то нашептывать на ухо рыцарю и шептала до тех пор, пока он не проснулся. Тогда волшебница отступила в сторону и приготовилась слушать и наблюдать.

А сэр Пелеас пробудился, увидел леди Этарду, но не почувствовал к ней прежней любви. Напротив, он с удивлением обнаружил в своем сердце лишь гнев и отвращение. И, когда Этарда с любовью протянула к нему руки, рыцарь непроизвольно отшатнулся и сказал сурово:

— Подите прочь! Я не желаю вас больше видеть. Вы кажетесь мне уродливой и неприятной. А посему лучше вам уйти и больше никогда не являться мне на глаза.

Леди Этарда, пораженная в самое сердце, упала наземь и горько зарыдала. Подошла к ней Нинева и, поднявши с земли, выпроводила из кельи. А на прощание сказала:

— Теперь вы познали боль, которая столько времени терзала его сердце.

— Но я люблю Пелеаса!

— Конечно, и будете вечно любить, — пообещала колдунья. — И вы умрете с этой неразделенной любовью. Честно говоря, я вам не завидую — это горькая, иссушающая страсть. Но вы ее заслужили! А теперь ступайте прочь, больше вам здесь делать нечего.

После этого Нинева вернулась к сэру Пелеасу и сказала:

— Вставайте, сэр рыцарь! Пора возвращаться к жизни. Очень скоро вы обретете свою истинную любовь и будете с ней счастливы.

— Увы, с этим покончено, — отвечал Пелеас. — Боюсь, в моем сердце уже не осталось места для любви.

— Это не так, — возразила Нинева Озерная. — Дайте мне свою руку, сэр, и я приведу вас к вашей любви.

— О, хорошо бы, — вздохнул сэр Пелеас. — Но обещайте, что до того времени вы меня не покинете.

— Обещаю, — сказала волшебница. — Клянусь, что буду рядом с вами до тех пор, пока вы не найдете свою истинную любовь.

И Нинева сдержала слово: они прожили вместе долго и счастливо. По сути, всю свою жизнь.

А теперь мы должны вернуться на развилку трех дорог — туда, где расстались наши рыцари. На этот раз нам предстоит отправиться на юг вместе с сэром Мархальтом и его дамой тридцати лет от роду. Красавица эта сидела на коне позади своего спутника и крепко обнимала его за талию своими нежными руками. И сказал сэр Мархальт:

— Как же я рад, что мне выпало путешествовать именно с вами! Вы кажетесь мне дамой разумной, умудренной жизнью и к тому же с легким характером. Просто удивительно, как некоторым людям удается дожить до определенного возраста и не растерять добродетелей, присущих юности. Я имею в виду пыл в крови, жажду приключений и способность мириться с тяготами путешествий в поисках этих самых приключений.

— Поиски приключений — это серьезное дело, — отвечала девица. — Кто-то только мечтает о подвигах, но упорный человек всегда добивается своей цели.

— А у вас, миледи, судя по всему, богатый опыт в этом деле? — поинтересовался Мархальт.

— Вы не ошиблись, сэр! — рассмеялась незнакомка. — Путешествия в поисках чудесный приключений — моя повседневная работа. И, должна сказать, это не такой уж тяжкий труд, коли рядом с тобой надежный и верный товарищ.

— Очень надеюсь, что я окажусь для вас именно таким попутчиком, — сказал сэр Мархальт. — Помнится, когда-то давным-давно я уже совершил ошибку, прельстившись юным смазливым личиком, золотыми локонами и мозгами, столь же неразвитыми, сколь и бюст его владелицы. О да, я помню, к чему это привело…

— А теперь вас больше привлекают зрелые женщины, вроде меня?

— Мне с вами очень удобно. Однако меня удивляет, с какой стати столь умная и опытная женщина ведет бродячую жизнь. Это ведь предполагает холодные ночи в лесу, сон на голой земле, скудную еду, а то и полное ее отсутствие.

— Ну, существует много способов справиться с подобными трудностями. Вы вот видели, что каждая из нас носит с собой походную суму. Моя сейчас приторочена к вашему седлу. Она вам, кстати, не мешает?

— Нет, нисколько, — отвечал сэр Мархальт. — Полагаю, внутри нее хранится тысяча мелких вещиц, без которых женщины жить не могут?

— Так-то оно так, — усмехнулась его спутница, — но только у разных женщин разные потребности. Вот если бы вы заглянули в суму моей юной подруги, то увидели бы перчатки, носовые платочки, зеркальце, духи, всяческие помады и притирания, а также белый гигиенический порошок для очищения тела.

— А что же в вашей поклаже, мадам?

— А я, видите ли, похожа на вас — тоже в некотором роде любительница комфорта. Во всяком случае, считаю, что путешествовать надо по возможности с удобствами. Поэтому вожу с собой маленький котелок, чтобы можно было вскипятить воду; затем набор душистых трав и сушеное мясо — на всякий непредвиденный случай, если не удастся раздобыть свежей еды. Кроме того, у меня с собой немного щелока — смешайте его с золой и жиром — и получите вполне сносное мыло. А мыло, как вы понимаете, совершенно необходимо в путешествии, где то и дело случается испачкаться. Так, что еще? Ага, у меня, конечно же, припасена целебная мазь, дабы лечить раны и укусы насекомых… затем легкая плотная ткань, которая служит хорошей зашитой в дождливую погоду, ну, и все тот же незаменимый гигиенический порошок.

— И ничего из сугубо женских штучек?

— Ну, как же… Есть смена нижнего белья, гребешок и маленький, но очень острый кинжал — на тот случай, если…

— Если придется защищаться от меня?

— На самом деле я не думаю, что придется прибегать к услугам этого кинжала. Ежели только порубить дикий лук для супа.

— Как же я рад, что мне выпало путешествовать с вами. Вы не только мудрая женщина, но и хороший, запасливый попутчик.

— Я, как и большинство людей, хороша только с теми, кто хорош со мной.

— А у вас острый язычок, моя дорогая.

— Так же, как и у вас, — парировала дама. — Скажите-ка лучше, вы действительно такой непобедимый рыцарь, как о вас говорят?

— Скорее, я удачливый человек, — честно отвечал сэр Мархальт. — На протяжении ряда лет удача сопутствовала мне, и посему я чаще побеждал, чем проигрывал. Ну и, конечно, сказывается длительная практика. Может, я потому и побеждаю, что часто приходилось сражаться.

— А вы не из хвастливых, сэр!

— Видите ли, мне столько раз доводилось наблюдать, как славные рыцари терпели поражение, что я привык к этому. Во всяком случае, постоянно помню, что когда-нибудь — по воле случая или в поединке с более молодым и сильным противником — тоже окажусь в числе побежденных. Это неизбежно.

— Но коли так рассуждать, то зачем вы тогда ведете жизнь странствующего рыцаря? Ведь у вас наверняка есть земли. Вы могли бы осесть на них, построить себе замок, завести хорошую, удобную жену…

— О нет! — возразил сэр Мархальт. — Я уже пробовал — ничего путного из этого не вышло. Понимаете, я рожден в семье рыцаря и воспитан как рыцарь. По сути, я, как доброе копье, приспособлен только для одного — той самой жизни, которую сейчас веду. Легче остановить коня на полном скаку, нежели переделать прирожденного рыцаря.

— Тише! — вдруг воскликнула дама. — Кажется, где-то поблизости журчит ручей или лесная речушка. Если вы натаскаете сушняка для костра, то я берусь развести костер и приготовить нам обед. Можно вскипятить воду и заварить настой — у меня есть с собой сушеная ромашка. А также сушеное мясо и немного сыра.

— Нет, вы просто потрясающая женщина, миледи!

После того, как они перекусили и выпили настоя, дама сказала:

— По мне, сейчас самое время немного отдохнуть.

— А разве мы не продолжим путь? — удивился Мархальт. — Мне казалось, мы ищем приключения.

— Успеется, ведь у нас впереди целый год, — рассудительно ответила дама. — А сейчас не вредно немного поспать. Ложитесь, милорд, я подложу вам под голову свой плащ — получится не хуже подушки.

Сэр Мархальт лег и, приподнявшись на локте, стал рассматривать свою спутницу.

— У вас чудесные глаза, — сказал он. — Светло-карие и такие теплые на вид.

— Ах, не трудитесь, милорд! Когда я была совсем молоденькой — как та девица, которую вы видели со мной у родника — вот тогда, да, мне нравилось срывать комплименты. Ради этого я не ленилась ловить рыбку в мутной воде. Если б в ту пору вы хоть раз заглянули мне в глаза, то поверьте, вы бы никогда больше не пожелали повторить этот опыт. Однако за минувшие годы я многому научилась и теперь стала совсем другой.

— Наверное, вы правы, — сказал Мархальт, зевая. — Ну, что ж, спокойного сна, моя дорогая.

После отдыха они продолжили свой путь. Лес вокруг них поредел, и золотые лучи послеполуденного солнца пронизывали его насквозь. Земля обильно заросла диким тимьяном, и его запах действовал убаюкивающе.

— Милорд, — послышался голос Мархальтовой спутницы, — не обессудьте, коли я не буду вам отвечать. С вашего позволения я немного посплю. Ничего, если я склоню голову вам на спину?

— А разве вы не спали во время привала?

— Нет, я стерегла ваш сон. А теперь ваш черед охранять меня.

— А вы умеете спать на ходу? — поинтересовался сэр Мархальт. — Вы не свалитесь с лошади?

— О, не беспокойтесь. В моей жизни бывали такие приключения, когда мне по несколько ночей кряду приходилось спать только на ходу.

Однако Мархальт продолжал настаивать:

— А вдруг конь оступится? Нет уж, давайте вот что сделаем: вы обмотаете свой шарф вокруг талии, а концы его передадите мне.

Так они и сделали: сэр Мархальт завязал шарф у себя на поясе и таким образом подстраховал спящую даму.

— Вот теперь можете спокойно спать, — довольно заметил он.

Так они ехали до вечера, а лес тем временем снова изменился: он стал гуще, деревья словно надвинулись на путников и зловеще шелестели листвой — так, что казалось, будто кто-то крадется в лесных зарослях. Дама наконец проснулась и зябко повела плечами.

— Я хорошо выспалась, — сказала она. — Теперь вы можете меня отвязать. А мы скоро остановимся?

— Как только встретим подходящее жилье. Не хотелось бы путешествовать в темноте. А вы боитесь темноты, дорогая?

— Нет, — ответила дама. — Раньше когда-то боялась, а потом подумала: чего ради? Ведь я могу так же хорошо видеть в темноте, как и они.

— Они?

— Ну да. Те, что живут в темноте.

— Я слышал, драконы не хуже кошек могут видеть в темноте.

— Полагаю, так оно и есть. Я сама, правда, никогда не встречала драконов. Моя сестра видела их много раз, но она вообще всего в своей жизни повидала. Что касается кошек, то они меня не волнуют. Пусть себе бегают, а мы поедем своей дорогой. И не свернем с нее, пока не встретим дракона. Как быстро, однако, темнеет. Вы не пропустите искомое жилье, сэр?

— По-моему, откуда-то тянет дымом, — встрепенулся сэр Мархальт. — А там, где горит огонь, скорее всего, можно будет переночевать.

И действительно: совсем скоро они увидели невдалеке темные очертания здания, а сквозь щели в двери проникал свет. Тут навстречу всадникам выскочили сторожевые псы и принялись их яростно облаивать. Скрипнула дверь, и в освещенном проеме показалась фигура мужчины с дротиком в руках.

— Кто там? — крикнул он.

— Благородный рыцарь и его дама, — отвечал сэр Мархальт. — Будьте добры, сэр, отзовите своих собак. Мы ищем место, где можно было бы переночевать.

— Здесь вы его не найдете!

— Звучит не слишком вежливо, — упрекнул Мархальт.

— Темнота — плохой друг для вежливости.

— Судя по вашим речам, вы не являетесь джентльменом.

— Кем я являюсь или не являюсь — не столь важно, — возразил мужчина. — Гораздо важнее то, что я стою на пороге собственного дома. А также то, что мое копье нацелено в вашу сторону.

— Поберегите свой несчастный дротик для ваших детей, — сердито ответил сэр Мархальт. — Подскажите, по крайней мере, есть ли поблизости жилье, где приютили бы на ночь странствующего рыцаря и его даму.

— Ах, странствующий рыцарь? — рассмеялся неразличимый в темноте хозяин. — Как же, как же, слыхали про таких… Это те самые великовозрастные дурни, которые до старости играют в детские игрушки, а нам, беднякам, приходится работать на них. Так и быть, я укажу вам место для ночлега, а уж вы сами решайте, насколько опасно туда ехать.

— О какой такой опасности вы толкуете, уважаемый?

— А уж это вы узнаете на месте, — хихикнул мужчина. — Итак, поезжайте прямо и держите курс на красную звезду. Да смотрите, не пропустите старый мост, а то заблудитесь и утонете в болоте.

— Послушайте, мой неласковый друг! — воскликнул сэр Мархальт. — Может, вы согласитесь за плату отвести нас? Мы с дамой устали в дороге, и конь наш едва переставляет копыта.

— Проводить-то можно, — хмыкнул мужчина, — только заплатите вперед.

— Договорились! Но смотрите, — предупредил его Мархальт, — ежели бросите нас на полпути, то я вернусь сюда и спалю ваш домишко.

— Да уж, кто бы сомневался, — проворчал хозяин жилья. — Вы, благородные, все таковы — только жечь и умеете!

Тем не менее он прихватил фонарь и пошел впереди всадников, освещая им дорогу. Примерно через час они добрались до красивого белокаменного замка, который явственно выделялся на фоне темного леса. Проводник громко постучал в ворота и крикнул привратнику (судя по всему, своему знакомцу):

— Открывай, Саймон! Вот, привел к вам на постой странствующего рыцаря.

Оба мужчины разразились гнусным смешком.

— Как бы он о том не пожалел, твой странствующий рыцарь! — послышалось из-за ворот.

— А вот это уже не наше с тобой дело, Саймон! Он заплатил — я привел, а дальше пусть сам разбирается. Входите, сэр рыцарь, вот вам обещанный ночлег. Спокойной ночи!

С этими словами проводник исчез, а привратник провел путников во двор, где несколько прилично одетых мужчин помогли им спешиться и позаботились о коне.

А сэр Мархальт и дама прошли в большой зал, где стоял накрытый стол. Во главе его сидел могущественный герцог, а по обеим сторонам от него расположились многочисленные слуги и домочадцы.

— Ну, и кто же это к нам пожаловал? — не слишком радушно поинтересовался хозяин.

— Сэр, мы прибыли от двора короля Артура. Я один из рыцарей Круглого Стола. Зовут меня Мархальтом, и родом я из Ирландии.

— Хорошие новости! — усмехнулся герцог. — Для меня, но не для вас. Я не одобряю ваш Круглый Стол и ненавижу вашего короля. Располагайтесь пока на ночлег, вам дадут все, что надо. А утром, сэр, вас ждет поединок. Будете сражаться со мной и моими шестью сыновьями.

— Не слишком приятная перспектива, — сказал сэр Мархальт. — А в особенности для человека, целый день проведшего в пути. Скажите, сэр, а это обязательно — чтобы один рыцарь бился сразу против семерых?

— Ничего не поделаешь, — ответил хозяин замка, — таковы наши правила. После того как сэр Гавейн убил в сражении одного из моих сыновей, я поклялся, что любой проезжий рыцарь — коли он принадлежит ко двору Артурову — станет биться с нами на таких условиях. И порядок этот сохранится до тех пор, пока мой сын не будет отомщен.

— Могу я хотя бы узнать ваше имя, милорд?

— Меня зовут герцогом Южных Земель, — отвечал хозяин.

— Ну, тогда я слыхал о вас, — сказал сэр Мархальт. — Долгое время вы слыли злейшим врагом короля Артура.

— Ха, и вам еще предстоит узнать, сэр рыцарь, насколько я ненавижу вашего господина! Если, конечно, вы переживете завтрашнее утро.

— Так я обязан драться, сэр?

— Именно так! Выбора у вас нет, хотя… Вы, конечно, можете перерезать себе глотку мясницким ножом.

На том герцог посчитал разговор оконченным и обернулся к слугам.

— Проводите гостей в отведенные покои, — распорядился он. — Обеспечьте всем необходимым. Да не забудьте выставить стражу у дверей!

В полутемной, нетопленой комнате Мархальт и его дама скромно поужинали — сухим хлебом, который принесли им герцогские слуги, и остатками сыра.

Оглядев негостеприимные покои, сэр Мархальт мрачно проворчал:

— Он ведь догадывался, что мы с вами не женаты! Мог бы, по крайней мере, предоставить нам раздельные покои.

— Ну конечно, сэр, — улыбнулась дама, — а в лесу у меня было свое собственное дерево. Не о том вы печетесь. Меня больше волнует завтрашнее утро. Семеро против одного — это не шутки. Как вы справитесь? Боюсь, шансы ваши совсем невысоки.

— Не забывайте, мадам, что я мастер своего дела, — сказал Мархальт. — К тому же все не так безнадежно. Вот если б герцог намеревался биться в одиночку, тогда у нас были бы поводы беспокоиться. А тот факт, что он зовет на подмогу своих шестерых сыновей, свидетельствует о его неуверенности в своих силах. В рыцарском поединке важны мастерство и точность. А коли их нет, то никакие помощники не спасут: хоть десятерых выставляй, все равно проиграешь. Так что спите спокойно, дорогая. Здесь не слишком удобно, но ничего не поделаешь. Завтра постараемся найти более комфортный ночлег.

Похоже, доводы сэра Мархальта успокоили даму, потому что она улыбнулась и сказала:

— Очень приятно иметь дело со здравомыслящим человеком: вы не переоцениваете свои силы, но и не впадаете в черный пессимизм. Спокойной ночи, милорд. Ложитесь тоже, вам надо хорошенько выспаться.

Наутро обитатели замка были разбужены звуком боевых труб. Выглянув в окно, сэр Мархальт увидел во дворе герцога и его сыновей. Он долго наблюдал за их приготовлениями к поединку — как они садятся на скакунов, как размахивают мечами, отрабатывая удары. Глаз привычно отмечал все важные детали: этот конь спотыкается, а тот не слушается поводьев — видать, всадник не слишком опытен. Результаты наблюдений так порадовали Мархальта, что он развеселился, принялся насвистывать какую-то мелодию.

— Вы выглядите довольным, милорд, — удивленно заметила дама и тут же попросила: — Не оборачивайтесь, пожалуйста, я переодеваюсь.

— Хорошо. Скажете, когда закончите… А насчет моего настроения вы совершенно правы: я почти уверен, что все закончится благополучно. Не сочтите меня хвастуном, но поверьте: самая большая неприятность, что нам грозит, — это предстоящий завтрак, наверняка он станет повторением вчерашнего ужина.

Однако опасения сэра Мархальта оказались напрасными: завтрак был выше всяких похвал. Окончив трапезу, рыцарь вместе со всеми сходил к заутрене, повидался с цирюльником и скоро был готов к испытанию. Герцог позаботился обставить поединок с надлежащей пышностью: торжественные звуки труб, развевающиеся на ветру знамена, компания прекрасных дам, расположившаяся на крепостной стене.

Вот выступил герцог со своими сыновьями. Они ехали гуськом, и хозяин замка первым атаковал сэра Мархальта. Но Мархальт не стал отвечать тем же: копье он праздно держал острием вверх, а мощный удар противника погасил своим щитом. Разлетелось копье герцога на куски, и отъехал он в сторону. А после него все его шесть сыновей попытали удачи, но тоже без видимого успеха. Первый не совладал с конем — тот понесся так, что поймали его только возле замковых ворот. Второй намеревался нанести удар в самую середину Мархальтова щита, но, увы, промахнулся. Третий тоже пострадал через своего коня: тот споткнулся на полном скаку, да и скинул всадника через голову — так, что копье незадачливого рыцаря воткнулось в землю. Четвертый чересчур сильно ударил, в результате его копье вырвалось из рук и, разорвав поводья, отлетело в сторону. Последний повторил подвиг отца — разнес свое копье вдребезги. И каждая из этих неудач усугублялась оскорбительным поведением сэра Мархальта: он не трудился отвечать ударом на удар, а лишь прикрывался щитом. Копье же его так и смотрело острием в небо. Улучив момент, рыцарь бросил взгляд на крепостную стену и увидел, что дама его едва сдерживает смех — лицо она прикрыла шарфом, а плечи ее подозрительно подрагивали.

Итак, хозяева замка показали, на что способны. Теперь настал черед сэра Мархальта. Перехватил он копье поудобнее и всех противников — одного за другим — выбил из седла. Затем, поддавшись гневу, подъехал к поверженному герцогу, спешился и так сказал ему:

— Я не хотел сражаться, сэр герцог. Вы силой навязали мне этот поединок. Теперь молите о пощаде или умрете немедленно.

Двое из хозяйских сыновей — те, что меньше пострадали, — схватились было за мечи, но герцог крикнул им:

— Назад, глупцы! Или вы хотите убить собственного отца?

Затем старый герцог смиренно опустился на колени, а вслед за ним то же самое сделали и его сыновья.

— Я помилую вас, — сказал сэр Мархальт. — Но с одним условием: на следующую Троицу вы должны явиться к королю Артуру и просить у него прощения.

После этого отыскал свою даму и, легко подхватив ее, усадил позади себя на коня. Герцогские слуги молча наблюдали, как непобедимый рыцарь со своею спутницей удалялся в лес.

— Напрасно я беспокоилась за вас, — сказала дама. — Это оказалось не таким уж опасным делом.

— Вы правы, — откликнулся сэр Мархальт. — Они только с виду страшные — грозный герцог и шесть его сыновей. И когда только люди поймут, что рыцарь — это нечто большее, нежели увешанный оружием всадник?

— Ну, что касается вас, то теперь-то я вижу: вы один из самых сильных рыцарей в мире. Такая манера биться — с поднятым вверх копьем — производит впечатление.

— Вы, похоже, испытываете меня, дорогая? Ну, так я вам честно скажу, что думаю о себе самом. Я действительно неплохой рыцарь — опытный и умелый. Но пусть вас не вводят в заблуждение подобные фокусы с сельскими увальнями. Рыцарские турниры — вовсе не веселая забава. На свете есть множество рыцарей, которых я воспринимаю более чем серьезно.

— Вы к тому же еще и самый честный из рыцарей! — улыбнулась дама. — Должна признаться, что путешествие с вами доставляет мне большое удовольствие.

— Благодарю вас на добром слове, миледи. А теперь пора определиться: куда мы далее направляем свои стопы? Решение за вами.

— Дайте подумать… Так, примерно в двух днях пути отсюда стоит одинокий замок, в котором живет леди де Ванс. Раз в год она устраивает большой турнир, на который приглашает лучших рыцарей. Как правило, победитель получает богатую награду, но не это главное. Дело в том, что турнир леди де Ванс — почетное и приятное мероприятие. Я стараюсь их не пропускать и вам советую там побывать. Гарантирую, вы найдете там достойных соперников. Что еще? Если поехать дальше на юг, там будет имение молодого графа Фергуса. По слухам, ему житья не дает некий злобный великан. А вы как относитесь к великанам?

— Ну, в прошлом мне приходилось сталкиваться с этими существами. Но не будем загадывать, разберемся, когда приедем на место. Пока же, насколько я понимаю, мы направляемся к леди де Ванс. Может, это скрасит впечатление от пребывания в замке герцога. По правде говоря, его гостеприимство куда опаснее его меча. Я просто мечтаю о вкусной еде, удобной спальне и достойных соперниках на ристалище.

— А я жду не дождусь, когда смогу вымыть волосы. Мне бы так хотелось предстать перед вами в лучшем виде. Знаете, сэр, ведь у меня припрятано чудесное шелковое платье с золотым шитьем, а в придачу к нему прелестные тонкие туфельки.

— По мне, так вы в нынешнем одеянии выглядите очаровательно, — галантно ответил сэр Мархальт. — Хотя я ничего не имею против нарядных платьев.

— Ах, сэр, — вздохнула его спутница, — хотела бы я, чтоб все странствующие рыцари были похожи на вас!

К замку леди де Ванс путники прибыли еще до начала турнира и благодаря этому сумели получить удобные покои с видом на замковые сады. Хозяйка приняла их очень радушно: тут же отправила служанку приготовить ванну с благовониями, а также необходимые мази и притирания. Сэру Мархальту предоставили конюха для ухода за его жеребцом, оруженосца — дабы тот почистил и отполировал доспехи, и даже мастерового, который взялся обновить герб рыцаря на его щите. Сам же сэр Мархальт тем временем прогуливался вместе с прочими участниками турнира: рыцари обменивались воспоминаниями о былых победах, осматривали поле, на котором им предстояло сражаться, и озабоченно поглядывали на небо, обсуждая погоду на завтра. В полдень все они собрались в большом зале, где славно отобедали, а потом до вечера предавались приятной беседе, перемежавшейся выступлением сладкоголосых трубадуров. В их песнях воспевались славные деяния прошлого, победоносные битвы со страшными великанами и драконами, а также любовь к прекрасным дамам и подвиги, совершаемые в их честь. Среди всего прочего рыцари сподобились увидеть главный приз турнира — это был чудесный золотой венец, стоимостью приблизительно в тысячу безантов.

Когда сэр Мархальт увидел свою недавнюю спутницу, то не поверил глазам: волосы ее сверкали, словно чистое золото, а кожа навевала мысли о розовых лепестках. Двигалась она медленно, с достоинством, и шорох ее голубого с золотом одеяния напоминал неземную музыку. Голову ее украшал генин с длинной струящейся вуалью из белого атласа. Сэр Мархальт в безмолвном восхищении любовался своей походной подругой. А затем увидел, как заблестели ее глаза при взгляде на золотой венец, и сказал:

— Ах, миледи, если б моя военная удача и мое рыцарское искусство хоть отчасти соответствовали моему желанию, то уже сегодня бы этот приз украшал вашу головку!

В ответ дама улыбнулась. Щеки ее окрасил легкий румянец, а руки — те самые, что ловко варили на костре похлебку и затягивали подпругу — вдруг затрепетали, будто крылья бабочки. Тем самым она доказала, что быть благородной дамой ничуть не легче, чем отважным рыцарем.

На следующее утро, когда прекрасные зрительницы заняли места на трибуне, а сами участники турнира собрались на ристалище, сэру Мархальту неожиданно принесли пакет. Развернув его, он обнаружил рукав от голубого шелкового платья. Мархальт сразу же признал золотое шитье на голубом фоне и с гордостью прикрепил кусок материи к своему шлему — так что тот, как вымпел, развевался на ветру. И, когда рыцари разъехались на две стороны, дама увидела свой дар на Мархальтовом шлеме и возрадовалась. А еще пуще она возликовала, когда, проезжая мимо, ее избранник отсалютовал ей копьем.

Турнир растянулся на целый день и порадовал зрителей многими славными достижениями. Иначе и быть не могло, ведь в замке леди де Ванс собрались лучшие рыцари со всей округи. Публика внимательно следила за всеми поединками, подмечая каждый удачный выпад, разражаясь аплодисментами при всяком красивом ударе. Дамы увлеченно вели счет, ибо прекрасно разбирались в рыцарском искусстве и не хуже судей умели отличить пустое бахвальство от подлинного мастерства. И все были вынуждены признать, что сэр Мархальт — лучший из лучших. За время турнира он вышиб из седла не одного достойного противника, и все это делал изящно, без излишнего шума и бравады. Судьи отмечали победы, делая зарубки на особых деревянных чурбачках, и, когда трубы возвестили окончание турнира, никаких споров по поводу имени победителя не возникло. Снявши шлем, сэр Мархальт преклонил колени перед леди де Ванс, и та возложила золотой венец его коротко остриженную седеющую голову. Рыцарь от души поблагодарил хозяйку турнира, а затем приблизился к своей даме, держа на вытянутых руках драгоценный приз. Зардевшись, дама откинула покрывало, и сэр Мархальт под всеобщие аплодисменты надел ей на голову золотой венец. В этот момент они выглядели замечательной парой — благородный рыцарь-победитель и достойная дама.

Последующие дни были заполнены весельем, музыкой и любовью. Много застольных речей было произнесено, много увлекательных историй рассказано. Не один страстный роман зародился в те дни под сенью гостеприимного замка, и даже несколько мимолетных ссор ознаменовало окончание турнира. Короче, празднество удалось на славу — как и предсказывала спутница сэра Мархальта.

На четвертый день, когда солнце уже стояло в зените, собрались они наконец в дорогу. Сэр Мархальт направил коня на юг — туда, где расстилались зеленые долины. Дама его была уже в дорожном платье, и ее походная сума с сотней полезных мелочей висела, притороченная к седлу.

— Хорошо, что все уже позади, — устало молвил рыцарь. — Эти застолья хуже сражений. У меня все косточки болят.

— Ничего, милорд, несколько ночевок под открытым небом вас быстро исцелят, — утешила его дама. — Я, признаться, тоже утомилась. Празднества хороши, но после них требуется отдых. Мне, как и вам, по душе покой и одиночество. И давайте не будем гнать коня. Куда нам торопиться? В конце всех нас ждет могила, так стоит ли к ней спешить? Пусть подождет подольше.

— Полностью с вами согласен, — откликнулся сэр Мархальт. — Вот что, предлагаю отыскать славное местечко где-нибудь возле воды и сделать привал. Я наломаю свежего папоротника для подстилки. Можно даже построить маленький шалаш, в котором будет очень уютно. Отдохнем денек-другой от слишком бурных светских развлечений.

— Я припасла для вас жареного цыпленка и свежий пшеничный хлеб, милорд.

— Вот и чудесно! А у меня для вас есть дорожная попонка, дорогая. Так что вам не придется сидеть на сырой земле.

Они остановились в тихой лощине, где протекал холодный чистый ручей. Сэр Мархальт снял доспехи и повесил их вместе со щитом на ветви дуба. Он, как и обещал, соорудил небольшой шалаш, а возле него сложил из камней простенький очаг. Коня рыцарь стреножил и отпустил пастись на зеленой травке, а сам занялся сбором дров для костра. Дама тоже не сидела без дела. Она выстирала белье сэра Мархальта и развесила сушиться на кустах крыжовника. Тут же обнаружились крупные сладкие ягоды, и дама наполнила ими свой котелок. Затем она отправилась вслед за дикими пчелами в лесную чащу и, заприметив заветное дупло, набрала меду для своей стряпни. Она развесила в шалаше связки душистого тимьяна и набила пахучими травами подушки, дабы им с сэром Мархальтом слаще спалось. Маленьким, но острым ножом вырезала она тонкие веточки, на которых развесила свои платья. А рыцарь тем временем выдернул конский волос из хвоста своего скакуна и сплел из него леску, затем позаимствовал у дамы золотую заколку для волос и изготовил из нее самодельный крючок. С этими импровизированными снастями он отправился в то место, где ручей образовывал небольшую запруду. По дороге он набрал мух-однодневок для наживки и вскоре вернулся с уловом: четыре жирные крапчатые форели стали отличным дополнением к их столу.

— А теперь отдыхайте, милорд, — сказала его спутница. — Вы уже довольно потрудились, оставьте что-то и на мою долю. Посмотрите, я приготовила мягкую подстилку из папоротника. Садитесь под деревом, сэр, и предоставьте даме возможность порадовать своего рыцаря.

Сэр Мархальт занял назначенное место и с улыбкой глядел, как закипает в котелке медовый отвар крыжовника. С наслаждением вытянув усталые ноги, он промолвил:

— Как мало нужно для счастья… и как много! Просто смотреть на первую звезду, которая освещает вечернее небо, и чувствовать ваше присутствие, дорогая. Давайте поговорим о нашем будущем.

На что дама ответила:

— Что касается меня, то я предпочитаю молча наслаждаться настоящим, сэр.

— Вы, конечно, правы, — признал сэр Мархальт. — Я ведь тоже не имел в виду отдаленное будущее, которое скрыто за пеленой неизвестности. С меня довольно и того, что сейчас я путешествую в вашем обществе. Мне немало довелось странствовать по свету, и, должен сказать, никогда я еще не был при этом так счастлив. Однако всегда есть определенные условия, и мы обязаны их выполнять. Мы уже кое-чего достигли: победили врагов короля и выиграли рыцарский турнир. Впереди у нас почти целый год, и нет нужды торопиться. Мы можем распланировать наше дальнейшее путешествие. Или же просто найти приятное местечко и осесть на нем — так сказать, переждать какое-то время.

Дама доброжелательно улыбнулась, помешивая прутиком свое варево.

— Я ведь тоже бывалая путешественница, — сказала она. — И вот что я вам скажу. Одно приключение — это вполне разумно, но два лучше. Три еще лучше, а четыре… но о четырех мы и не говорим. У нас пока на счету два достойных приключения. Я знаю много людей, которые довольствовались бы судьбой мирных землевладельцев, но мы-то с вами не таковы. Впереди нас с вами ждет злобный великан, о котором я уже рассказывала. Как вы, кстати, относитесь к великанам, сэр?

— Раз-другой мне доводилось с ними сталкиваться, — ответил Мархальт. — И я всегда испытывал жалость по отношению к этим созданиям, ведь никто не желает водить с ними дружбу. Они очень одиноки, а потому становятся злобными и даже подчас опасными.

— Вам доводилось сражаться с ними?

— Об этом можете не беспокоиться, дорогая, — уверил ее рыцарь. — Я, конечно, не знаю великана, с которым нам предстоит встретиться, но те великаны, которых я знал прежде, были довольно глупыми — в сравнении с их размерами. И чем больше они были, тем глупее. Я знаю способ, как с ними управляться, и он никогда еще не подводил.

— Однако мне известно доподлинно, милорд, что великаны убили и пленили множество рыцарей.

— Да, и это свидетельствует не в пользу рыцарей. Беда в том, что они действуют однообразно, против всех врагов применяют одно и то же оружие. А в случае с великанами использовать тяжелые доспехи и щит — чистейшей воды глупость.

В этот миг откуда-то с вершины холма донесся пронзительный крик, и дама испуганно вздрогнула.

— Не беспокойтесь, дорогая, — успокоил ее сэр Мархальт. — Это всего-навсего заяц. Я расставил силки, и завтра на обед у нас будет свежее мясо. Если вы покончили со своей стряпней, то я, с вашего позволения, положу форель в угли.

— Я сама это сделаю, сэр. Не лишайте меня удовольствия услужить вам.

Вдыхая легкий запах папоротника и соблазнительный аромат жарящейся форели, сэр Мархальт проговорил:

— Присядьте рядом со мной, дорогая.

А когда дама выполнила его просьбу, рыцарь убрал прядь темных волос от уха и осторожно провел пальцем по изящной мочке. Он увидел, как в ее глазах отражаются вечерние звезды.

— Как мало нужно для счастья, — повторил он. — И как много.

Дама тихонько вздохнула и с наслаждением потянулась, как ластящийся котенок.

— Ах, милорд, — прошептала она. — Мой дорогой милорд.

Молодой граф Фергус радушно встретил их на подъемном мосту и проводил во внутренний двор замка. Вслед за тем он велел поднять мост, опустить решетки и запереть ворота.

— Необходимые предосторожности, — пояснил он с тяжелым вздохом, а затем приветствовал путников: — Добро пожаловать, сэр рыцарь. Надеюсь, вы прибыли избавить нас от ужасного великана. О, добрый день, миледи! А я вас сразу и не признал. Вы еще больше похорошели. Хочется верить, что на сей раз нам больше повезет. Рыцарь, которого вы привозили в прошлый раз, все еще томится в темнице у великана, если, конечно, не помер.

— Да, с прошлым рыцарем мы промахнулись, — признала дама. — Он выехал против чудовища в полном боевом облачении и из-за этого не мог пошевелиться. Помните, великан ухватил его за копье и сдернул с коня, словно какого-то кузнечика. А затем подбросил вверх и зашвырнул на верхушку дерева.

— Да уж, такое не скоро забудется, — сказал Фергус. — Нам пришлось дожидаться ночи, чтобы подняться по лестнице и снять его оттуда.

— Нельзя сказать, чтобы после этого приключения он стал приятным попутчиком, — продолжала дама. — Всю дорогу ныл и сетовал на свою поруганную честь. Бедняга взял с меня клятву, что я никому не расскажу об этом происшествии, и я до сих пор честно держала свое обещание. Но рыцарь, которого я привезла сейчас, лорд Фергус, это человек совсем другого толка. Начать с того, что у него уже есть опыт борьбы с великанами.

— Не стоит меня чересчур нахваливать, дорогая, — скромно вмешался сэр Мархальт. — Кроме того, это плохая примета — праздновать победу еще до сражения.

— От души надеюсь, что вам удастся убить великана, — сказал сэр Фергус. — Знаете, вначале он был нашей местной достопримечательностью и привлекал массу гостей. Но затем превратился в сущее наказание. Люди попросту боятся показываться в наших краях. Он хватает всех без разбору и держит у себя пленниками. А уж про странствующих купцов и говорить не приходится — грабит всех подряд. Дело дошло до того, что я сам не могу купить ни ткани на одежду, ни нового меча. Зато его башня доверху набита всяческими товарами — там и золото, и серебро, и драгоценности, и дорогое оружие. Я буду так признателен, если вы избавите нас от этого чудовища. Сил уже нет терпеть его выходки!

— Сделаю все, что смогу, — пообещал сэр Мархальт. — А скажите, он сражается на коне или пешим?

— Конечно же пешим. Его ведь никакая лошадь не выдержит! По правде говоря, он сам может поднять лошадь и, как щенка, держать на руках.

— И как же зовут это чудище?

— Люди кличут его Таулурдом, сэр.

— О, тогда я слышал о нем! У него еще брат живет в Корнуолле, тоже великан по имени Таулас. Мне приходилось с ним сталкиваться, и в тот раз, помнится, он разделал меня под орех. В свое оправдание могу сказать, что тогда я был совсем молодым и неопытным рыцарем. Этот Таулас многому научил меня.

— Вы знаете, — продолжал жаловаться Фергус, — я бы не возражал, если бы он просто брал то, что ему необходимо. Но ведь он — как злобный, капризный ребенок. Крушит и ломает все, что не может использовать!

— Ну понятно, — заключил сэр Мархальт. — Полагаю, он и есть капризный ребенок, несмотря на свои внушительные размеры. Скажите-ка еще, этот Таулурд носит доспехи?

— Нет, он кутается в звериные шкуры. А оружием ему служат дубинки — стволы деревьев или куски железа — все, что под руку подвернется.

— Ну что ж, поглядим на вашего великана, — заключил Мархальт. — Думаю, завтра, как рассветет, мы и отправимся. А сейчас скажите, сэр, можно ли у вас достать точило для моего меча?

— Я кликну слугу, чтобы он наточил вам меч.

— Нет, — отказался Мархальт, — такое я предпочитаю делать самостоятельно. Дело в том, что мне требуется особая заточка. И еще, милорд, где бы мы могли разместиться, дабы отдохнуть с дороги?

— О, тысяча извинений! — спохватился Фергус. — Пожалуйста, проходите в зал… Или нет, лучше поужинаем в моей маленькой комнате — там так уютно возле камина. Мне давно уже не доводилось трапезничать в компании. Проклятый Таулурд отвадил от меня всех гостей. Пойдемте со мной, сэр! Прошу вас, миледи! Надеюсь, вы не против сельской кухни? У нас все продукты свежие. Спальни тоже достаточно удобные. Я прикажу положить нагретые камни, чтоб вам теплее было спать. В этом году весна выдалась такая дождливая.

Замок сэра Фергуса представлял собой живописное строение, стоявшее на маленьком островке посредине реки Кем. Со всех сторон он был окружен быстрыми водами реки, которые с успехом заменяли крепостной ров. Благодаря этому строители сочли возможным не возводить высокие стены, и в результате замковый двор выглядел светлым и просторным. Это сразу бросилось в глаза сэру Мархальту, когда он поутру вышел из замка. Рыцарь тщательно подготовился к встрече с великаном. Он не стал надевать тяжелые латы, а ограничился кожаными доспехами, которые обычно носил под броней. На ногах у Мархальта были мягкие кожаные сапоги, подвязанные под коленями специальными ремнями.

Увидев его, Фергус запротестовал:

— Да вы в своем ли уме, сэр рыцарь? Таулурд вас в капусту покрошит!

— Не думаю, — усмехнулся сэр Мархальт. — К чему мне таскать на себе ловушку в виде тяжелых доспехов? Вы полагаете, они защитят меня от великанской дубинки?

— Боюсь, что нет, — вынужден был признать Фергус.

— Вот видите, — сказал Мархальт. — Из-за этого я едва не погиб в бою с его милым братцем Тауласом. Но зато он преподал мне урок на всю жизнь: силе и огромным размерам мы должны противопоставить малость и быстроту.

— Будьте добры, дорогая, подайте мой щит — обратился он к даме, взвешивая в руке остро заточенный меч.

— Я подвешу вам на пояс ножны, — вызвалась она.

— Не стоит, миледи, — остановил ее рыцарь — Сегодня я обойдусь без них. Не хочу брать ничего, что будет стеснять мои движения. Итак, милорд Фергус, вы проводите меня к своему великану?

— О нет! Боюсь, что не вынесу подобного зрелища: вы против слоновьей туши. Я пошлю с вами слугу.

— Я могу проводить, — вызвалась дама.

— Вот уж нет, дорогая. Ждите меня здесь.

— Но почему вы не хотите, чтобы я шла с вами?

— По той же самой причине, миледи, по которой я не беру с собою ножны.

В сопровождении слуги Мархальт снова миновал подъемный мост и пошел по едва заметной тропке, которая петляла по зеленому лугу и каменной россыпи, на которой виднелись случайные кусточки утесника. Наконец вдали, на речном берегу, они увидели огромную темную глыбу на куче камней.

— Это он и есть, сэр, — сказал слуга. — Теперь вы и сами доберетесь, а я, с вашего позволения, пойду прочь.

— Прихвати с собой и моего коня, — велел сэр Мархальт. — Отъедешь на безопасное расстояние и дожидайся меня.

— А вы что, станете сражаться пешим, сэр?

— Незачем туда тащить коня, он будет меня только отвлекать. Да, вот еще что: если это чудовище размажет меня в лепешку, постарайся отыскать хоть один целый кусочек и отнеси моей даме. Она коллекционирует сувениры.

В своих мягких сапожках Мархальт бесшумно подкрался к великану, восседавшему на каменной круче. Его лохматая, давно не стриженная голова свесилась на грудь, могучие плечи покачивались, он что-то гнусаво и немелодично напевал себе под нос — как это делает капризный, разобидевшийся на весь белый свет ребенок. Кожа великана была покрыта коркой грязи, и ветерок доносил до носа Мархальта такую вонь, что рыцарь невольно поморщился. Вокруг на земле валялись деревянные дубины, боевые булавы с рифлеными наконечниками, а также гигантские железные брусья со свинцовыми набалдашниками. Великан был настолько поглощен своими думами, что не заметил приближения Мархальта.

— Доброе утро, Таулурд, — сказал тот тихим, вкрадчивым голосом. — Я принес тебе привет от твоего брата Тауласа.

Голова чудища дернулась. Сквозь нечесаные лохмы сверкнули его маленькие красные глазки, на толстых губах пузырилась пена, как у только что срыгнувшего младенца.

— Хей! — рыкнул великан. — Хо!

— Мне очень жаль, — продолжал рыцарь, — но тебе придется покинуть эти края. Понимаешь, о чем я? Ты должен уйти, и уйти далеко. Ты не умеешь ладить с людьми, Таулурд. Ты их мучаешь и калечишь, ты так и не научился уважать чужую собственность. И потом, Таулурд, ты пренебрегаешь элементарными правилами гигиены. Стыдись! От тебя несет, как из склепа, который использовали в качестве уборной. Короче, тебе невозможно здесь оставаться, поищи себе другое место.

Глаза великана подозрительно увлажнились, казалось, будто он вот-вот зарыдает. Но постепенно во взгляде проступила дикая ярость, невнятное пение сменилось звериным рыком. Огромная ручища неосознанно зашарила по земле в поисках железной дубинки. Внезапно Таулурд вскочил на ноги. Это было внушительное зрелище — громада высотой двенадцать футов! Его лохматая голова заслоняла полнеба, слюнявые губы приподнялись, обнажая черные зубы. Он неуклюже двинулся вперед, кривя губы и скалясь подобно горилле. Кулаком великан колотил себя в грудь и издавал пронзительные угрожающие крики. Под грязной кожей перекатывались змееподобные мышцы.

Сэр Мархальт спокойно дожидался, пока чудовище не подошло почти вплотную, окатив его зловонным смрадом. Железная дубина взлетела в небо и начала неотвратимо опускаться. Лишь тогда рыцарь сорвался с места: он проскользнул под рукой великана и очутился у того за спиной — так что дубина со всего размаху обрушилась на землю и застряла в ней.

— Неважный удар, — прокомментировал Мархальт. — Не стоит и продолжать! Ты просто огромный младенец-переросток. Мне не хотелось бы тебя увечить, Таулурд. Если ты согласишься уйти подобру-поздорову, мы останемся друзьями.

Произнося эти слова, он внимательно наблюдал за великаном. Подметил хитрый блеск в его поросячьих глазках и почти незаметное движение дубинки. По тому, как напряглись мускулы гиганта, рыцарь понял: тот готовится нанести боковой удар. Мархальт просчитал, куда он придется, и — когда железная махина, подобно гигантской косе, просвистела в воздухе — отскочил в безопасную сторону. Его маневр увенчался бы успехом, если б не маленький камешек, попавший под ногу. Оступившись, рыцарь промедлил, и был немедленно наказан — огромная дубина обрушилась на его щит. Железные шипы застряли в дереве и буквально выдрали щит из рук рыцаря. Более того, удар был такой силы, что сэр Мархальт едва не лишился и самой руки. Рыцаря спасла многолетняя боевая выучка: не задумываясь, он проворно перекатился вправо и кинулся удирать на четвереньках.

Великан, как ребенок, подпрыгнул на месте и радостно заголосил:

— Хо! Ха! Ха-ха!

— Ты дрянной мальчишка! — рассердился Мархальт. — Я уже сказал, что не хочу вредить тебе. Но если ты и дальше станешь вести себя как злобное животное, то, боюсь, я буду вынужден тебя убить.

Однако вряд ли Таулурд слышал эти разумные слова. Занеся дубину для нового удара, он с диким воем несся на своего врага. На сей раз Мархальт предусмотрительно огляделся — нет ли под ногами коварных камней? Он ждал, пока великан не оказался на расстоянии шести футов, после чего прыгнул влево, поднырнув под огромную, размером со ствол дерева, правую руку Таулурда. При этом рыцарь вскинул свой остро заточенный меч и рубанул по сухожилию великанской руки. Она мигом обмякла, и дубинка выпала из ставших беспомощными пальцев.

Несколько секунд Таулурд стоял, с удивлением глядя на кровь, фонтаном бившую из перерезанной артерии. Затем он неожиданно ударился в рев, как напуганный ребенок, и, не разбирая дороги, ринулся к реке. Остановился он лишь на середине потока, когда вода дошла ему до подбородка. Вокруг него расплываюсь огромное кровавое пятно, а великан все стоял, хныча и пуская пузыри.

Мархальт наблюдал за этой сценой с берега и мучился угрызениями совести.

— Бедняга! — с горечью молвил он. — Мне доводилось убивать множество людей и других созданий, но никогда еще это не казалось мне такой печальной обязанностью. Прости, Таулурд… но, наверное, лучше не затягивать с этим делом.

Он подобрал с земли большой круглый камень и швырнул его, метясь в голову великана. Тот отпрянул в сторону, и камень плюхнулся в двух дюймах от его уха. Мархальт сделал еще одну попытку и снова промахнулся. Третий камень попал в цель — прямо в лоб Таулурду. Тот булькнул широко разинутым ртом и ушел под воду, оставив после себя лишь несколько розовых пузырей.

Через несколько мгновений тело его всплыло на поверхность, покачиваясь, словно размокший ствол дерева. Течение подхватило его и понесло вдаль — туда, где река впадала в море.

Тем временем появился слуга, издали наблюдавший за схваткой.

— Ура, милорд! — кричал он. — Победа! Это было великолепно!

— Это было отвратительно, — с горечью возразил сэр Мархальт.

— Пойдемте скорее в его замок! Там он держит своих пленников и награбленные сокровища.

— Да, веди меня к замку, — устало согласился рыцарь.

Собственно говоря, замком это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Неуклюжее строение из неотесанных камней скорее напоминало загон для овец, крытый ветвями деревьев и дерном. Внутри в кромешной тьме содержались пленные рыцари и дамы вперемешку с животными — овцами и свиньями. Все они лежали на грязном, загаженном полу, скованные по рукам и ногам.

— Срывай крышу! — скомандовал сэр Мархальт слуге. — В этом хлеву без света не разобраться.

После того как приказ был выполнен, рыцарь своим острым мечом разрубил цепи и освободил узников. Несчастные люди так долго лежали в одном положении, что руки и ноги отказывались им повиноваться — они пытались встать и снова падали на грязный пол. Но постепенно циркуляция крови в их конечностях восстанавливалась, и бедолаги начали по одному выползать на свет божий.

В углу просторного помещения высилась изрядная куча беспорядочно сваленных предметов — это и были сокровища Таулурда. Золото, серебро и драгоценные каменья, старинные распятия, заморские ткани и восточные шали, усеянные изумрудами и рубинами, — все соседствовало с откровенным хламом, среди которого попадались раскрашенные камни и осколки стекла (очевидно, из разбитых церковных окон), кусочки кварца и разноцветные черепки, которые некогда были кувшинами и кухонными плошками. Сэр Мархальт в некотором ошеломлении разглядывал эту смесь удивительного богатства и еще более удивительной чепухи.

— Бедняга! — с горечью сказал он. — Воистину, он был ребенком, не ведающим цену вещам! Он так и не понял, что воспитанные люди крадут лишь дорогие предметы.

— Даже если отбросить негодный хлам, — возразил слуга, — останется изрядно сокровищ. Поздравляю, сэр, вы стали богачом! Хватит до конца жизни, даже если вы проживете две сотни лет.

— Перевези все это добро в замок графа Фергуса, мой друг. — распорядился сэр Мархальт. — Да смотри, не тащи битого стекла!

Сел он на коня и поскакал прочь. Воспоминание о недавней победе горьким комом стояло в горле у рыцаря.

— Что поделать, — говорил он сам себе, — это было неизбежно. Как ни прискорбно, но этот дурачок представлял угрозу для окружающих людей.

А перед глазами у него стояло напуганное лицо великана — глупого, невоспитанного ребенка. Мархальт знал, что не скоро сможет забыть эту историю.

Зато граф Фергус был счастлив. Он не знал, как выразить свою радость и благодарность.

— Вы даже не представляете, от какого бремени вы нас избавили! — повторял он снова и снова. — Ведь у нас вся земля стояла не вспаханная, а все потому, что это чудовище сожрало всех лошадей в округе. Не осталось ни кузнецов, ни ремесленников. Даже цыгане, и те боялись забредать в наши края. Что уж говорить о заезжих трубадурах из Франции! Мы даже стали забывать собственную историю — некому было ее рассказывать. Но теперь — благодаря вашему подвигу — все изменится. Я бы с радостью пожаловал вам земель, сколько пожелаете. Но у вас ведь теперь и у самого сокровищ хватает! Почему бы вам не остаться погостить у нас? Мой дом к вашим услугам, милорд. Живите, пока ваша беспокойная натура не позовет снова в дорогу.

Вечером, когда сэр Мархальт прогуливался со своей дамой вдоль крепостных стен, он снова вернулся мыслями к этому предложению.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Я уже достаточно стар, чтобы беспрерывно гоняться за приключениями. У нас еще много времени до назначенной встречи с нашими друзьями. И если вы решите, что мы можем пожить спокойно в свое удовольствие, то я с радостью присоединюсь к такому решению. Я заранее радуюсь при мысли о хорошей еде и удобной постели. Наверное, возраст сказывается.

— Звучит заманчиво, — ответила дама. — Если б удалось раздобыть приличных фламандских тканей, я бы тряхнула стариной и вновь взялась за иголку. Да и здешних барышень не мешало бы подучить. По мнению графа Фергуса, они совсем обленились.

Сэр Мархальт подумал и сказал:

— Я бы мог отрядить купцов на южное побережье. Туда приходят тосканские корабли и привозят отличные ткани. Их производят из нашей, английской шерсти, но вот обрабатывают и красят по итальянским традициям. Флорентийские мастера никому не открывают своих секретов. Материя получается исключительная! Дороговато, конечно… Но ведь я же теперь богач, могу себе это позволить. Не так ли, миледи?

— О, мой друг, вы сделаете это для меня? Я буду так рада! Закупите побольше пурпурной ткани, и я сошью вам настоящий королевский плащ. А на нем вышью историю наших приключений за минувший год. Представляете, получится этакая летопись рыцарских подвигов, выполненная цветным шелком и золотыми нитями!

И зажили они тихой семейной жизнью. Это было счастливое время. Дама занималась шитьем и вела хозяйство. Она наняла добросовестных слуг, привела покои в порядок — вымела из углов паутину и украсила по своему вкусу. На солнечной лужайке перед домом лежали расстеленные холсты, подсыхающие после отбеливания и покраски. Что касается сэра Мархальта, он ловил лосося в соседнем ручье, ходил на охоту, и дня не проходило, чтоб он не приносил из леса какой-нибудь дичи. Фергус тем временем потихоньку налаживал порядок в собственных землях и с удовольствием общался со своими друзьями. Долгими летними вечерами они беседовали за кружечкой доброй медовухи, а иногда и более крепкого метеглина, который слегка кружил голову и веселил дух.

Дама проявляла трогательную заботу о своем рыцаре — подстригала ему волосы и ногти, собирала раскиданные вещи и решала, какую одежду носить.

— Почему бы сегодня вечером вам не надеть новый костюм? — спрашивала она. — Желтое с голубым вам так к лицу!

— Но, дорогая, я никогда не носил таких цветов.

— Тем более надо попробовать! Фергус же носит. В этом сезоне все так ходят.

— Но я не Фергус, — мрачно возражал рыцарь. — И я не все.

— Я не понимаю, почему вы упрямитесь, — сердилась дама. — Какая вам разница, какие цвета носить? А мне гораздо удобнее будет чистить вашу одежду. Примерьте эту голубую тунику. Понюхайте, как она приятно пахнет — я держала ее в сундуке с лавандой.

Ближе к концу лета она уже начала выговаривать Мархальту:

— Ну почему вы всегда разбрасываете свою одежду? Разве трудно класть вещи на место? Вы же понимаете, что мне потом приходится за вами убирать!

В сентябре можно было услышать:

— Милорд, если вы ищете грязный колпачок для сокола и путы, то потрудитесь пройти вон к тому сундуку, что стоит в конце коридора. Вы опять оставили их на подоконнике, и я перепачкала кровью свой носовой платок!

— Но, дорогая, почему я не могу держать свои вещи на подоконнике?

— Потому что таким вещам место в сундуке, который стоит в конце коридора! Кладите их туда и не придется разыскивать по всему дому.

— А мне удобнее, чтоб они лежали на подоконнике.

— Ненавижу, когда люди разбрасывают вещи где попало.

— В таком случае начните с собственных вещей.

— Вы склочный человек, сэр!

Когда же ноябрьские морозы посеребрили инеем траву, упреки стали серьезнее.

— Вас никогда не бывает дома, милорд. Неужели вам приятнее общаться со своими лошадьми, чем со мной? Или, может быть, дело в какой-нибудь конюшенной девке, у которой солома торчит из волос?

Затем наступила зима со студеными ветрами и снежными заносами. Солнышко редко заглядывало в окна, по дому гуляли сквозняки, что определенно не улучшало настроения дамы.

— Вам следовало бы побольше двигаться, — выговаривала она Мархальту. — Вы растолстели, сэр, и это вас не украшает!

— Ничего подобного!

— Ну, себе можете врать сколько угодно, но меня-то вы не обманете! Ведь это мне приходится чуть ли не ежедневно пришивать отлетевшие пуговицы. Вы явно набираете вес, и это всем видно. Не смейте уходить, когда я с вами разговариваю. Это невоспитанно!

В феврале она заявила:

— Вы места себе не находите, и я знаю почему. Не слишком-то приятно жить на правах гостя. Фергус, конечно, замечательный человек, я первая готова это признать. Но не кажется ли вам, сэр, что мы ему несколько надоели? Может, он имеет виды на нашу комнату?

— Это не так, миледи. Я уже спрашивал, он сказал, что все в порядке.

— И вы ему поверили? Очень глупо. Я-то как женщина чувствую: что-то не так! Вы не могли бы прекратить вышагивать туда-сюда? У меня уже в глазах рябит. Я вот что вам скажу, сэр: все дело в вашей безответственности. Ведь у вас же есть собственные земли. Почему бы нам не переехать туда? Вы бы стали заниматься хозяйством, как это делает Фергус. Глядишь, и перестали бы маяться понапрасну. Мы могли бы отстроить свой собственный замок. А что вы так на меня смотрите? Снова собираетесь закатить истерику?

Мархальт подошел к ней и замер с открытым ртом. Кулаки его были сжаты, грудь тяжело вздымалась.

— Ну все, мадам, довольно — выдохнул он. — Известно ли вам, что вы сильно переменились с тех пор, как мы вместе путешествовали на моем коне?

— Не я одна переменилась, — парировала дама. — Вы и сами уже не тот славный рыцарь, умный и веселый, с которым я когда-то пускалась в путь. Вы вечно жалуетесь и придираетесь ко мне. Я, видите ли, переменилась! Скажите на милость! Да вы на себя-то поглядите в зеркало. Вот где настоящие перемены! И нечего закатывать глаза и хмуриться. Я вам не бедный полоумный великан, меня вы не напугаете!

Сэр Мархальт резко развернулся и вышел из комнаты. А дама вернулась к своему шитью, что-то напевая себе под нос. Она слышала, как он хлопал дверями и чем-то гремел в коридоре. Наконец Мархальт появился в комнате — в отполированных доспехах, с рыцарским шлемом под мышкой.

— Что это значит? — поинтересовалась дама. — Еще один каприз?

— Миледи, — твердым голосом произнес Мархальт, — соберите самые необходимые вещи в свою походную сумку. Наденьте теплый плащ, мы отправляемся в путь. Я уже распорядился насчет коня.

— В путь? Зимой? Да вы с ума сошли! И не подумаю никуда ехать.

— В таком случае прощайте, мадам.

Сэр Мархальт развернулся и, печатая шаг, вышел из покоев. Дама услышала, как его тяжелые шаги затихли на лестнице. Тут она спохватилась.

— Постойте, милорд! — закричала она. — Подождите меня! Я еду с вами, сэр. Да постойте же!

Дама кинулась к сундуку, достала свою походную суму и наскоро побросала в нее вещи. Затем схватила теплый плащ и кинулась вдогонку за рыцарем.

Вскоре они уже скакали по дороге, уводившей на север. Сэр Мархальт, как всегда, сидел впереди, и холодный ветер задувал в открытое забрало его шлема. К полудню пошел снег, и ледяная крупа тихо шуршала, разбиваясь о рыцарский щит. Вскоре им повстречались три рыцаря, подвизавшихся при дворе короля Артура. Мархальт оставил свою даму под укрытием могучих дубов, а сам поехал навстречу рыцарям. Состоялась короткая схватка, в результате чего трое приятелей остались лежать на земле, а сэр Мархальт целый и невредимый вернулся к своей спутнице. Легким движением он подхватил даму и усадил позади себя.

— Закутайтесь поплотнее, дорогая, — сказал Мархальт. — Может так статься, что мы до ночи не найдем себе прибежища.

— Да, милорд, — ответила она, накидывая на голову капюшон и привычным движением склоняя голову на широкую Мархальтову спину.

Когда же апрельские ливни сменили мартовские заморозки, они приблизились к тому месту, где год назад повстречались.

— Это был неплохой год, — сказал сэр Мархальт, как бы подводя итоги. — Нам будет о чем вспомнить и что рассказать.

— Вы правы, милорд, — отвечала дама. — Но что вы намереваетесь делать дальше? Вернетесь к своим обязанностям при королевском дворе? Или отправитесь в свои владения? Впрочем, не говорите, сэр, я и так все знаю. Вы из тех людей, что не способны долго усидеть на месте. Рано или поздно вы начнете раздражаться, беспокоиться… А потом в один прекрасный день снова сядете на коня и уедете куда глаза глядят.

— Вполне возможно, — согласился рыцарь. — Но сейчас не это меня волнует. Что будете делать вы — вот в чем вопрос. Согласны ли вы поехать со мной? Мы могли бы и впрямь построить маленький замок.

Рассмеявшись, дама спрыгнула на землю и принялась отвязывать свою суму.

— Прощайте, милорд, — сказала она и легким шагом направилась вверх по склону — туда, где на мшистой полянке бил чистый и холодный родник.

Там она расстелила свой походный плащ и уселась на землю. Покопавшись в суме, дама достала золотой обруч и водрузила его себе на голову. Затем обернулась к сэру Мархальту, который так и остался сидеть на коне у подножия холма. Она издали улыбнулась своему недавнему спутнику и помахала ему рукой.

В то время мимо него проезжал юный рыцарь.

— Что это, сэр? — обратился он к Мархальту. — Там действительно сидит дама или мне это чудится?

— Вам не чудится.

— Но что же она там делает? — удивился юноша.

— А почему бы вам самому ее об этом не спросить?

— Скажите хоть, как ее зовут, сэр.

— Да я как-то не поинтересовался, — пожал плечами Мархальт и направил коня к развилке трех дорог, где он договорился встретиться с друзьями.

А теперь мы должны снова перенестись на год назад и узнать, что же произошло с сэром Ивейном. Как мы помним, он выбрал себе в проводницу самую старшую из дам и отправился с ней на запад, в сторону Уэльса.

Юный Ивейн и сам не смог бы объяснить свой выбор — наверное, просто поддался первому порыву. Его спутница была уже совсем седая, и прошедшие годы оставили след в виде десятка глубоких и мелких морщин на ее лице. Кожа выглядела задубелой, сразу видно, что ей довелось познакомиться и с летним зноем, и с зимней стужей. Нос дамы — смелых очертаний, с заметной горбинкой — отдаленно напоминал клюв хищной птицы, в желтых орлиных глазах светилась насмешка и яростная решимость. Надо сказать, что юноша чувствовал себя не слишком уверенно под холодным, оценивающим взглядом спутницы. Помнится, как только Ивейн озвучил свой неожиданный выбор, пожилая леди тут же поднялась с места и, подхватив под уздцы коня, повела его прочь — словно для того, чтобы юноша не успел передумать. Может, так оно и было, ведь дама наверняка заметила игривые взгляды, которые бросала на Ивейна юная девица. Несмотря на свой возраст, женщина шла легко и упруго, стан ее казался гибким и напряженным, словно натянутая тетива. Добравшись до развилки, она не стала ждать, пока сэр Ивейн ей поможет: ухватившись за высокую луку седла, она одним легким движением взлетела на спину коня и заняла место за спиной рыцаря. Когда же необходимые клятвы были произнесены, дама без лишних проволочек погнала юношу в путь.

— Не задерживайтесь, сэр! — сказала она. — Впереди у нас много работы, так что поспешим. Поворачивайте на западную дорогу и вперед. Вперед!

— Но, леди… Куда мы так спешим? — спросил Ивейн. — Возможно, здесь поблизости есть какие-нибудь приключения.

— Приключения? Ах, ну да, конечно. Будут вам приключения. А пока я хочу поскорее уехать подальше от остальных.

Я так боялась, что вы не выберете меня. Но, слава Богу, мое желание исполнилось — вы сделали правильный выбор, — в ее голосе прорезались неприятно-пронзительные нотки.

— Что-то я не пойму, мадам, — озадаченно промямлил сэр Ивейн. — Неужели вы вот так, с первого взгляда влюбились в меня?

— Мое имя Лайна, а вы Ивейн — сын Феи Морганы и племянник короля. Влюбилась в вас, молодой человек? — рассмеялась дама. — Нет, просто я сразу же выделила вас среди всех остальных. Сэр Мархальт отличный воин и хороший, надежный рыцарь. Он мог бы стать великим, но… У него есть один недостаток: Мархальт не способен меняться, он уже сложившаяся личность. Что касается сэра Гавейна, то он горячий красавчик, убежденный холостяк, сосредоточенный на себе самом…

— Но по сравнению со мной они опытные рыцари, миледи Лайна. Почему же вы избрали меня?

— Именно по этой причине. Опыта у вас пока маловато, и вы не успели закоснеть в своих жизненных принципах. Да и вообще, насколько я понимаю, рыцарское звание вы получили не за особые боевые заслуги, а благодаря своему родству с королем. Не так ли, сын мой? Скажите честно, вы считаете себя хорошим воином?

— Нет, миледи. Я знаю, что молод и неопытен, да и сила моя пока невелика. Я несколько раз побеждал на ристалище — в основном таких же молодых рыцарей, как я сам, но чаще проигрывал. Сегодня мне довелось биться с опытным рыцарем, и он меня сразу же одолел. По правде говоря, шансов у меня было не больше, чем у зайца против острой стрелы. В оправдание свое могу сказать, что сэру Гавейну тоже не удалось победить этого рыцаря.

— Вот и хорошо, — откликнулась дама. — Очень хорошо!

— Что же в этом хорошего, миледи?

— А то, что вы не успели исправить свои исходные недостатки. Вы сделаны из хорошего материала, сэр, и к тому же сохранили податливость и пластичность. Я наблюдала затем, как вы двигаетесь… Вы используете свое тело, как природный дар, и это хорошо. Я давно ждала такого человека, как вы. Кстати, будьте внимательны, не пропустите ближайший поворот направо. А вы, очевидно, полагаете, что для дамы моего возраста неприлично вести жизнь странствующего рыцаря?

— Я скорее нахожу это необычным, мадам.

Сэр Ивейн оглянулся и бросил быстрый взгляд на лицо дамы: на ее плотно сжатых губах играла потаенная улыбка, а желтые глаза горели яростным огнем.

— Я вам кое-что расскажу о себе, — сказала она. — Дабы вы не терялись в догадках и впредь не задавали ненужных вопросов. Да будет вам известно, сэр, что в детстве я ненавидела вышивку и прочие дамские занятия. Я с завистью наблюдала, как мои сверстники тренируются в рыцарских искусствах и страшно злилась. Потому что была лучшим наездником и лучшим охотником, чем любой из этих мальчишек. Я убедилась, что и в стрельбе по мишеням всех их могла бы заткнуть за пояс. О, как я ненавидела свою юбку! Ведь моя принадлежность к женскому полу мешала мне занять достойное место в этой жизни. И тогда я стала наряжаться в мужские одежды и прикидываться странствующим юношей. В таком виде я устраивала засады в лесу и вызывала на бой других мальчишек и молодых людей. Я всех их побеждала в рукопашном бою и в сражении на посохах… да и на мечах мне не было равных! Так продолжалось до тех пор, пока я не убила на поединке одного юного рыцаря. И хотя произошло это случайно, я не на шутку испугалась. Вы же знаете, какое наказание ждет даму, покусившуюся на жизнь рыцаря. Костер! Поэтому я втайне закопала его тело, спрятала доспехи и поскорее вернулась в родной замок, к своим безобидным занятиям вышиванием, шитьем и прочей ерундой.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — вскричал сэр Ивейн. — Какая ужасная и противоестественная история!

— Ну, надо еще разобраться, насколько она противоестественная, — возразила дама. — Так или иначе, мне пришлось отказаться от идеи рыцарства. Но как же это было тяжело! Если бы вы знали, чего мне это стоило — присутствовать на турнирах в качестве зрительницы. Я подмечала все ошибки, которые совершали участники, и видела: они слишком глупы, дабы исправлять свои промахи. Всем сердцем я рвалась к сражениям, но только к настоящим сражениям, а не к той неуклюжей бойне, которую затевали эти мясники! Доводилось мне видеть и великих рыцарей, и я поняла, в чем корень их величия. Все их победы проистекали из досконального знания оружия и добросовестного изучения противников. Я постигла, что такое превосходство! Я видела все ошибки и запоминала их. Очень скоро я стала настоящим знатоком военного искусства — лучшим, нежели все мои современники-мужчины. Вы только представьте себе весь ужас моего положения — я обладала огромным богатством и не имела возможности им воспользоваться! Так продолжалось довольно долго — до тех пор, пока мое женское тщеславие не увяло, а скопившийся в душе яд не обрел сладости. Короче, пока я не вошла в средний возраст. И вот тогда-то я наконец нашла применение своим знаниям. Ответьте, сэр: вам приходилось когда-нибудь видеть, чтобы юный, незрелый рыцарь уезжал в странствия, а через год возвращался опытным воином — несгибаемым, словно меч, и опасным, как ясеневое копье?

— Еще бы! — воскликнул Ивейн. — Не далее как в прошлом году такая история приключилась с сэром Эгланом: он уезжал откровенным слабаком — даже я мог его побить — а вернулся и запросто выиграл рыцарский турнир!

— В самом деле выиграл? — рассмеялась дама. — Вот молодчина! Эглан был одним из мох лучших учеников.

— Вот как? А он никогда о вас не рассказывал.

— Ну еще бы! А как может мужчина в этом мужском мире признаться, что все свои навыки он почерпнул от женщины? Да я никогда и не требовала подобного от своих рыцарей.

— Хотите сказать, что вы обучали его рыцарскому искусству?

— Да, я их всех обучала, наставляла, тренировала, закаляла, испытывала… И лишь после того выпускала своих учеников — совершенных воинов — в большую жизнь. Это был мой триумф и одновременно моя месть мужскому миру!

— Но куда же мы сейчас направляемся, мадам? — спросил сэр Ивейн, у которого голова уже шла кругом от таких новостей. — Разве мы не станем искать приключений?

— Мы едем в мое поместье, затерявшееся в холмах Уэльса. А на поиски приключений ты отправишься лишь после соответствующей подготовки. И не ранее того!

— А я полагал, что мы для того и выехали.

— Не важно, для чего мы выехали. Важно то, что в результате ты, мой мальчик, станешь настоящим рыцарем. Или, может, ты отказываешься? Скажи только слово, и я покину тебя. Отправлюсь искать другого кандидата, а ты можешь всю жизнь изображать из себя бесполезного кролика.

— Нет, нет, мадам! — вскричал Ивейн. — Ни в коем случае!

— В таком случае ты обязан подчиняться моим законам и соблюдать назначенный режим.

— Как скажете, мадам.

— Вот и молодец! Хороший мальчик! — улыбнулась дама. — Предупреждаю, это будет нелегко, но в результате ты останешься доволен.

— Но что же я скажу своим друзьям, миледи, когда через год вернусь без всяких приключений?

— В ближайшие десять месяцев тебе предстоит учиться и тренироваться. Зато потом, обещаю, приключений у тебя будет хоть отбавляй. Больше, чем все остальные поимеют за целый год. Так что скачи вперед без разговоров! Тебя ждет напряженная учеба. Будешь постигать воинское искусство.

Тут в ее голосе появились серьезные, командирские нотки.

— Стремена у тебя слишком короткие, сынок! Мы их удлиним. Твои ступни должны располагаться как можно ниже, тогда тебе не придется сильно приподниматься над седлом. У наездника с высокими стременами центр тяжести смещен вверх, и он становится неустойчив. Распрями плечи и сиди свободно! Ощути ритм движения в бедрах и спине. Вот так! А теперь высвободи ноги из стремян и просто свесь их.

— Мадам, я езжу верхом всю свою жизнь!

— И что из того? — хмыкнула дама. — Я знала много мужчин, которые ездили всю свою жизнь и делали это плохо. По правде говоря, это относится к большей части мужчин. Хороших всадников мало, и их ни с кем не спутаешь.

— Но, мадам, мой учитель говорил…

— Забудьте все, что вам говорили прежде, юноша. Теперь я ваш учитель! Итак, чем естественнее ты будешь сидеть на лошади (причем, естественно, не значит расхлябанно!), чем меньше противодействия будешь ей оказывать, тем легче будет твоей лошади. Когда едешь рысью, слегка покачивайся — приподнимайся то с одного бока, то с другого. Это снимет излишнюю нагрузку со спины животного. Знаю, знаю, многие всадники не берегут своих лошадей. Загонят одну, возьмут другую, а первую оставляют подыхать на полдороге. Но мы с тобой не пойдем по такому пути, мой мальчик. У тебя будет всего два коня, и ты сам станешь их тренировать, сам будешь за ними ухаживать — холить и лелеять. Послушай меня, я знаю, что говорю: хороший конь для рыцаря важнее хороших доспехов. Ты должен слиться воедино со своим конем, стать с ним одним организмом. Остановился на привал — сначала накорми коня, потом поешь сам. Если вы получили раны, то сначала вылечи его и лишь затем себя. Заботься о нем, как о самом себе. Вот тогда ты обретешь не только качественный инструмент для достижения победы, но и друга! Ты понимаешь меня, сынок?

— Я слушаю внимательно, мадам.

— Этого мало, ты должен не просто слушать! Так, теперь обсудим твои доспехи. Собственно, самое лучшее, что мы можем с ними сделать — это продать какому-нибудь невежественному дурачку.

— Что вы говорите, мадам! Это очень хорошие доспехи. Они выкованы в горах Германии, знаменитым мастером! И, между прочим, стоили целое состояние.

— Вполне могу себе представить. Конечно, они же так блестят! На парадах, должно быть, притягивают все взоры. Дамы наверняка вздыхают и закатывают глаза… Это приятно, не спорю… Но для сражения такие доспехи не годятся.

— Да чем же они плохи? Мне привезли их из самого Инсбрука.

— А я скажу тебе, чем они плохи. Твои доспехи слишком толстые и тяжелые. Металл никогда не заменит кожу. Он защищает те части тела, которые не нуждаются в защите. Да к тому же еще и плохо защищает! В металле полным-полно выступов и впадинок, за которые цепляется острие копья; и для меча он уязвим. Теперь посмотрим, чем тебе приходится жертвовать взамен. Доспехи мешают согнуть правую руку и нанести удар. А попробуй-ка поднять руку вверх, и пластины сместятся и образуют щель. Очень удобно для врага — три дюйма незащищенного тела, как раз у тебя подмышкой. Мысль ясна? Теперь ты понимаешь, почему твои доспехи не годятся для настоящего боя? И это уж не говоря о том, что в них ты двигаешься, словно тяжело нагруженный мул. Даже я, женщина в длинной юбке, легко смогу одолеть тебя! Нет, что ни говори, а эти доспехи — не для сражения, а только для видимости.

— Хорошо вам критиковать, мадам, — произнес Ивейн с оттенком раздражения в голосе.

— Критиковать? Да я еще и не начинала тебя критиковать, мой мальчик. Пока я еще воркую, словно голубка. А если ты уже начинаешь раздражаться, то лучше мне сойти с твоего коня и отправиться восвояси.

— Да я ничего такого не хотел сказать, мадам…

— Вот и помолчи — до тех пор, пока не найдешь достойных возражений. Тебе придется избавиться не только от этих дурацких металлических плошек, которые ты таскаешь на себе (и которые более уместны на столе с фруктами), но и от той кучи мусора, что скопилась у тебя в мозгах, мой мальчик. Начинать учиться лучше с самого начала. Ты должен быть чистеньким, свеженьким — как младенец, которого только что вытащили за пятки из чрева матери. Так о чем я говорила? Ага, о доспехах. Слушай и запоминай, мой милый. Можешь даже повторять за мной вслух. Доспехи — это просто подстраховка для твоей точности, скорости и бойцовских навыков. Они должны быть как можно более легкими и обтекаемыми — чтобы направлять вражеский удар по касательной. Доспехи не предназначены для прямых ударов, они их просто не выдержат. Твой шлем должен иметь такую форму, чтобы чужой меч с него соскальзывал, понятно? А посмотри на свое забрало! Оно ведь закрывает тебе весь обзор. Как же ты сможешь сражаться, если ничего не видишь? Изогнутый, куполообразный шлем лучше, чем толстостенный горшок. Да будь он хоть чугунный, такой горшок все равно не спасет твою бедную голову. Один хороший лобовой удар булавой — и ты превратился в оглушенного кролика. Все, бой закончен! Ну и так далее… Нам еще предстоит обсудить латные рукавицы, воротник и седло рыцаря. Хотя нет, о седлах мы поговорим отдельно. А сейчас я изложу тебе свой свод правил, который ты должен будешь выучить — слово за словом, и чтобы каждое из этих слов огненными буквами запечатлелось у тебя в памяти. Это и есть мой закон! Итак, победа — цель любого сражения. А защита не дает шансов на победу. Далее, в схватке меч важнее щита, а твое умение важнее всего остального. Самое же главное, решающее оружие — твои мозги, все остальное лишь дополнение.

На мгновение дама умолкла, затем продолжила более мягким тоном:

— Я тебя утомила, не так ли? Однако это очень важно, сын мой. Если ты сумеешь усвоить хотя бы то, что я только что тебе изложила, то уже станешь непобедимым. Мало сыщется рыцарей, способных тебе противостоять… и ни одного, кто бы сумел тебя побить. Похоже, ночь надвигается. Давай-ка, двигай в тот лесок на склоне холма. Пока ты приведешь в порядок своего коня, я найду тебе что-нибудь пожевать.

Когда Ивейн, покончив с заботами о животном, вернулся к даме, та строго спросила:

— Ты вытер его насухо?

— Да, мадам.

— А чепрак повесил просушиться?

— Да, мадам.

— Вот и хорошо. Получи свой ужин.

И сунула ему кусок овсяного хлеба, твердого и безвкусного, как кусок черепицы. И пока юноша безропотно поглощал свой малоаппетитный ужин, леди Лайна принялась устраиваться на ночлег. Улегшись на землю, она тщательно укуталась в походный плащ.

— Ох уж эта ночная прохлада! — вздохнула дама. — От нее ноют все суставы. Что ни говори, а возраст дает себя знать. Видать, смерть моя не за горами. Да и ладно… Мир не вспомнит обо мне, зато я оставлю за своей спиной целую вереницу настоящих мужчин. Учебный плац в моем имении — это кузница превосходных рыцарей. А теперь, юный сэр, расскажите мне о своей матери. Какая она? О Фее Моргане ходит столько слухов.

— Ну, моя мать всегда была добра ко мне, — начал Ивейн. — Конечно, она не могла проводить со мною много времени — при ее-то положении и обязанностях. И тем не менее она была мне доброй и заботливой матерью. Если все идет нормально, и у нее хорошее настроение — о-о-о, тогда в мире не сыскать более щедрого и веселого человека! Слышали бы вы, как она поет — точно ангел небесный. А танцует! Она умеет так шутить, что все со смеху покатываются.

— А если Моргана в дурном настроении? Что тогда? — спросила леди Лайна.

— Ну, тогда лучше не показываться ей на глаза. Видите ли, у моей матери очень горячий нрав.

— Надеюсь, она не давала тебе особых советов, как вести себя на ристалище?

— Не понимаю, что вы имеете в виду, мадам.

— Не увиливайте, сэр! Я, конечно же, имею в виду магию. И вы отлично меня понимаете.

— Да что вы, мадам! Моя мать никогда не пользуется магией. И меня от этого остерегала.

— В самом деле? Ну хорошо, коли так.

Дама поудобнее устроилась на земле, заботливо подоткнув плащ под ноги.

— Вы, должно быть, часто встречались с Артуром, — сказала она. — Расскажите мне о короле. Каков он в повседневной жизни?

— Таков же, как и на троне, мадам. Да, собственно, он всегда король, всегда на троне. Лишь однажды…

— Что?

— Мне не хотелось бы об этом говорить.

— Что-то компрометирующее?

— Скорее загадочное. Потому что, понимаете, мадам… он же в первую очередь король!

— А вы увидели что-то человеческое, не присущее королю?

— Наверное, можно и так сказать. Как-то вечером мы все сидели в зале. Моя мать, миледи Моргана, как раз была в ударе, мы веселились и смеялись до упада. И тут к ней явился гонец. Мать вышла к нему, а когда вернулась, была чернее тучи. Я счел за благо потихоньку улизнуть и пойти на крепостную стену. Ночью там так хорошо: свежий ветер, яркие звезды над головой…

— Вы, наверное, часто там проводили время.

— Ну да, постоянно. А откуда вы знаете, мадам? Короче, в тот раз я услышал странные звуки — словно щенок скулит… или будто кому-то нестерпимо больно, и он старается зажать себе рот руками. Я осторожно подкрался и там, в тени старой башни, увидел короля… Он плакал, мадам, и действительно зажимал себе рот руками.

— И что же вы сделали? Заговорили с ним?

— Нет, миледи, не посмел. Я тихо удалился.

— Вот и правильно. Это лучшее, что вы могли сделать.

— Тот случай сильно удивил меня, мадам, и еще… Я почувствовал, что сердце мое разрывается от горя. Король не должен так рыдать, ведь он же король!

— Я понимаю тебя, мой мальчик. Никогда никому об этом не рассказывай, и я тоже буду молчать. Однако, если когда-нибудь тебе вздумается помечтать о королевской короне, вот тогда вспомни эту историю! А сейчас ложись спать, сынок. Нам рано вставать.

Как выяснилось, «рано» в понимании леди Лайны — это когда только начали бледнеть звезды на небосклоне. Юноша долго ворочался на сырой земле и едва лишь успел погрузиться в глубокий сон, как спутница растолкала его и швырнула на грудь кусок черствого хлеба.

— Вставай, — сказала она, — и читай свои молитвы.

Пока они собирались в путь, дама тихонько бормотала себе под нос:

— О Боже! Такое впечатление, будто за ночь все мои суставы проржавели. Нет, старость познается не по вечерней усталости, а вот по таким утренним мучениям — когда все кости болят и ноют.

Молодой Ивейн вполуха слушал ее жалобы, ему и собственных забот хватало. Сон никак не желал выпускать его из своих объятий: седлая коня, юноша то и дело спотыкался; замерзшие и онемевшие пальцы никак не могли справиться с обилием пряжек и завязок.

Они уже давно были в пути, когда наконец взошло солнце и первые рассветные лучи осветили проселочную дорогу у них под ногами и придорожные кусты.

Ближе к обеду путники перешли вброд неглубокую речку и очутились на широкой равнине, которая постепенно повышалась и переходила в поросшие утесником холмы. Холмы тянулись до самого горизонта — целая гористая страна, никак не желавшая расставаться с ночным мраком. Сэр Ивейн чувствовал себя не слишком уютно в этих краях. По пути им то и дело встречались отары овец, пасущиеся на склонах холмов. Заслышав стук копыт, эти флегматичные животные вскидывали голову и провожали всадников равнодушным взглядом, а затем вновь преспокойно возвращались к своему занятию. И всегда где-нибудь неподалеку на горном хребте можно было разглядеть темную фигуру пастуха. Он бдительно следил за своими подопечными, а рядом обычно крутилась лохматая овчарка, встречавшая незнакомцев угрожающим рычанием.

— А люди ли это? — усомнился Ивейн.

— Да как тебе сказать, — усмехнулась его спутница. — Когда — люди, когда — нелюди… а бывает, что и серединка на половинку. Во всяком случае, к ним лучше не приближаться. Чужаков здесь не любят и спуску им не дают.

Она все утро ехала молча. Но стоило коню замедлить шаг на подъеме, как леди Лайна обрушилась на юношу с упреками:

— Поторопитесь, молодой человек! Холмы сами к нам не приблизятся.

Солнце начало клониться к закату, когда они наконец преодолели последний горный кряж и увидели небольшую укромную лощинку. Скорее даже это была всего лишь ровная площадка, затерявшаяся среди горных склонов. С трех сторон ее обрамляли тесно скучившиеся приземистые строения, больше напоминавшие овечьи загоны. Домики были выстроены из камней, очевидно, выкорчеванных из этой же площадки, и крыты кровельной дранкой. Окна в них были узенькими, зато двери — низкими и широкими, словно в расчете на могучих коротышек. Посреди площадки Ивейн увидел столб, на котором крепился мешок с песком размером с человеческую фигуру. С поперечной планки свешивались кольца различного диаметра, предназначенные для тренировки копейщиков. Здесь же был установлен вращающийся деревянный манекен с дубинкой, который вознаграждал колотушками неловкого рыцаря с копьем. Юноша понял, что это и есть тренировочный плац его проводницы. Оборудован он был не слишком затейливо, но вполне эффективно. Что касается строений, то в некоторых из них содержались овцы и свиньи; в других — не слишком, впрочем, отличавшихся по виду — обитали местные жители.

На громкий окрик леди Лайны из домов выскочили несколько низкорослых и темнолицых мужчин, которые почтительно приветствовали даму. В сторону сэра Ивейна они бросали неприязненно-оценивающие взгляды. Между собой мужчины разговаривали на каком-то незнакомом языке.

— Ну, вот мы и приехали, юноша, — сказала дама. — Добро пожаловать в мое скромное жилище! Комфорта не обещаю — это место не предназначено для отдыха и приятной жизни.

Бросив беглый взгляд на закатное небо, она продолжала:

— Сейчас можешь немного осмотреться, сынок. Советую особое внимание обратить на гостеприимные окрестности и дружелюбные лица моих слуг. У тебя есть три часа до захода солнца. За это время ты должен принять решение: решишь уйти, никто задерживать не станет. Но коли останешься до утра, то о скором возвращении в большой мир можешь забыть. Ближайшие двенадцать месяцев тебе придется провести в моем лагере. Если попытаешься сбежать, мои люди выследят тебя (а они это умеют, уж ты мне поверь), и тогда местное воронье всласть попирует на твоих юных косточках.

Сэр Ивейн никуда не ушел, и потянулся долгий период его учения. Час за часом он упражнялся с копьем, а леди Лайна стояла рядом и зорко за ним следила. Она подмечала все ошибки и безжалостно критиковала юношу. Прошло немало времени, прежде чем дама признала результаты Ивейна удовлетворительными. После этого она заменила неподвижную цель на мешок, раскачивающийся на веревке. И все началось сначала: юноша то и дело ошибался, а учительница издевательски комментировала все его промахи. За этим последовали тренировки с мечом. Причем, дабы укрепить мышцы Ивейна, дама утяжелила его меч изрядным куском свинца, и сражаться заставляла не с живым противником, а с вертикально укрепленным бревном. И вновь проверяла и критиковала ширину каждого пореза, угол, под которым он был нанесен, и так далее и тому подобное. Питание было таким же грубым, как и работа. Как правило, юноше приходилось довольствоваться овсяной кашей с вареной бараниной и плошкой холодной солоноватой воды. По вечерам Ивейн едва добирался до своей постели, овечьей шкуры в углу барака, и, согнав какого-нибудь замешкавшегося гуся, тут же засыпал как убитый. А утром — еще затемно — его будил тычок тяжелого башмака в бок. Начинался новый день изнурительных тренировок.

Через два месяца глаз Ивейна обрел надлежащую меткость, а рука твердость. Теперь ему не приходилось задумываться над вопросами скорости и баланса — натренированное тело двигалось само собой. Дама по-прежнему внимательно отслеживала его результаты, и вот однажды настал день, когда она признала: да, у нее появился материал, из которого можно вылепить настоящего воина. Только тогда она стала изредка хвалить юношу, и как же он радовался каждой похвале!

— Ты продвигаешься довольно сносно, мой мальчик, — говорила леди Лайна и тут же добавляла: — Хотя мне доводилось встречать и лучших учеников.

А как-то она завела серьезный разговор:

— Я не раз подмечала гневный блеск в твоих глазах и прекрасно понимаю его причину. Небось, ты думаешь: «Я рыцарь! Почему я должен жить, как свинья?» А известно ли тебе, что означает слово «рыцарь»? Оно очень, очень древнее, и изначально этим словом называли человека, который служит своему господину. Подумай над этим хорошенько, сынок! Ведь недаром говорится, что путь к мастерству лежит через преодоление. Это очень старая поговорка, и — как большинство старых поговорок — она подтверждена временем. С завтрашнего дня начнешь тренироваться с живым противником.

И действительно, на следующее утро Ивейн сменил надоевшее бревно на молчаливого неуловимого валлийца — одного из слуг леди Лайны. Тот двигался фантастически быстро и неизменно ускользал от копья юноши. Зато теперь дама сменила тон общения с сэром Ивейном. Если прежде она обращалась с ним как со свиньей, то теперь стала разговаривать как с умным псом или, может, даже с недоразвитым ребенком.

— Многие люди инстинктивно закрывают глаза за мгновение до удара, — говорила она. — Это естественно. Но ты обязан победить свою привычку. Во время боя всегда держи глаза открытыми, ибо в миг слепоты может произойти все что угодно.

Так прошли два месяца, а за ними и еще два. Тело Ивейна стало поджарым и крепким, как тисовое дерево. По вечерам ему уже больше не хотелось умереть, да и к традиционной утренней побудке — когда носок чужого сапога впивается в ребра — он как-то привык и уже не вздрагивал от испуга. Теперь юноша сам видел свои ошибки и старался их исправлять. Он научился получать удовольствие от ежедневных занятий и в конце дня не спешил покидать тренировочный плац.

— Ты никогда не станешь великаном, — втолковывала ему леди Лайна, — этаким человеком-утесом, о который разбиваются набегающие волны. С этим ничего не поделать, таким уж тебя создал Господь. Но недостаток собственного веса ты можешь восполнить грамотной тактикой: пусть вес твоего противника работает на тебя. Следи за тем, чтобы твое копье всегда было достаточно длинным. Во время поединка не сиди в седле соломенным чучелом, старайся наклониться вперед и как можно теснее прильнуть к шее коня. Во-первых, в таком положении врагу труднее в тебя попасть. А во-вторых, если тебе повезет ударить первым, ты таким образом погасишь мощь ответного удара. И вообще, запомни, мой мальчик: ты никогда не должен уподобляться стене! Не пытайся силе противопоставить грубую силу — есть шанс проиграть. Вместо того делай ставку на мозги. Еще до начала боя постарайся познакомиться со своим противником, изучи его сильные и слабые стороны. Так, чтобы противостоять первым и использовать вторые. Некоторые глупцы рассчитывают, что, если они замаскируются — сменят доспехи и девиз на щите — их не узнают. Это попросту смешно! Если я хоть раз видела рыцаря сражающимся, то всегда его опознаю — даже если он нацепит на себя пивной бочонок и приедет на гусе!

Близился к концу девятый месяц, Ивейну впервые представилась возможность выйти за пределы лагеря. Дама привела его в укромную долину, по которой протекала маленькая речушка. Там они увидели с дюжину темноволосых коренастых мужчин, упражнявшихся в стрельбе из лука. Они были одеты, как обычные крестьяне, и вооружены большими — почти вровень с их ростом — луками. Мишени крепились на стволах прибрежных деревьев. И хотя они казались совсем крохотными и располагались далеко от лучников, практически все стрелы попадали в цель.

— Вот оно, будущее! — воскликнула дама. — Смотри внимательно, мой мальчик, это то, что придет на смену рыцарству.

— Что вы имеете в виду, миледи? Это же забава простолюдинов.

— Твоя правда, — согласилась Лайна. — Однако я уверена, что десяток таких забавников запросто остановят десяток благородных рыцарей.

— То, что вы говорите, полная ерунда! Для рыцаря в доспехах стрела представляет не большую опасность, чем укус насекомого.

— Ты так полагаешь? — усмехнулась леди Лайна. — Хорошо, дай-ка мне свой щит и нагрудные пластины.

Когда юноша разоблачился и передал ей все требуемое, дама отошла на сотню шагов и повесила щит вместе с доспехами на кол.

— А теперь, Дэвид, — обратилась она к одному из простолюдинов, — выпусти-ка восемь стрел, да поскорее.

Стрелы вылетели одна за другой, как привязанные, и точно легли в цель. Когда через несколько секунд леди принесла стальную пластину, она больше всего напоминала подушечку для булавок. Четыре стальных наконечника пробили металл и очутились там, где полагалось находиться живой плоти Ивейна.

— Многовато даже для благородного рыцаря, — с насмешкой произнесла леди. — Нет, определенно, если б мне предстояло воевать, я сделала бы ставку на этих парней.

— Но они не посмели бы! — с горячностью воскликнул сэр Ивейн. — Ведь всякому известно, что ни один простолюдин не выстоит против рыцаря, прирожденного воина.

— Все может измениться, — возразила дама. — Сейчас считается, что война — дело профессиональных воинов, точно так же, как религия — вотчина священников. Но в один прекрасный день может появиться вожак, которому будет плевать на церемонии. Он захочет получить победу любой ценой, и тогда… Вот тогда настанет конец рыцарству, мой мальчик.

— Какая кощунственная мысль! — возмутился юноша. — Если только крестьяне восстанут против своих правителей, то весь наш мир — и религия, и власть — развалится на куски!

— Пророческие слова! Так и будет.

— Я вам не верю, — сказал Ивейн, — но все же спрошу из чистого любопытства: и что же, по вашему мнению, произойдет потом?

— Потом? Потом из этих же самых кусков возникнет новый мир.

— И кто его построит? Такие, как эти?

— А кто же еще? Больше ведь некому.

— Если допустить, что вы правы, миледи… То я от души надеюсь, что не доживу до столь прискорбного времени.

— Конечно не доживете! Если допустить, что я права, то вы превратитесь в мешок, нашпигованный стрелами. А теперь в путь — нам пора возвращаться. Вы превратились в достойного рыцаря, одного из лучших в мире, и в ближайший месяц вам предстоит пройти испытание. Однако мне очень хотелось, чтобы вы предварительно узнали, какое будущее ожидает всех рыцарей.

Она повернулась к низкорослым крестьянам с длинными луками и произнесла несколько непонятных слов. В ответ они засмеялись и, ритуальным жестом коснувшись лба, что-то ответили.

— Что они сказали? — мрачно поинтересовался юноша.

— Они сказали: «Ступайте с миром», — процитировала дама. — А что они еще могут сказать?

И вот прошел последний месяц тренировок. Никогда еще учительница Ивейна не была столь требовательной, резкой и язвительной. Действия, которые раньше заслуживали пусть мимолетной, но похвалы, теперь вызывали лишь беспощадную критику. На тренировках она преследовала юношу с горящими глазами, а с ее сжатых губ слетали лишь ядовитые замечания и бесконечные поучения. Казалось, леди Лайна стремилась любыми путями передать, втиснуть, навязать ученику собственные знания, наблюдения, открытия. И вот, как-то раз после обычного дня — как всегда, наполненного уничижительными отзывами и обвинительными заявлениями — наступил вечер, когда голос ее смягчился. Отступив на шаг, она разглядывала ученика — уставшего, грязного и потного.

— Ну вот, — неожиданно произнесла дама, — это все, что я могла тебе дать. Лучше, чем сейчас, ты уже никогда не будешь готов.

Ивейну понадобилось несколько минут, чтобы осмыслить услышанное. Так, значит, период ученичества подошел к концу?

— Теперь я настоящий рыцарь? — с надеждой спросил он.

— Ты будешь достоин этого звания по завершении испытания, — охладила его энтузиазм леди Лайна. — Но мне, по крайней мере, удалось превратить тебя в ту глину, из которой получаются настоящие рыцари.

Затем она спросила с волнением в голосе:

— Скажи, мой мальчик, я была строгой наставницей?

— Строже учителей я не встречал, миледи.

— Хорошо, — вздохнула она. — От души надеюсь, что так и есть. Завтрашний день отводится тебе на подготовку, а послезавтра мы выступаем.

— Выступаем? Но куда, мадам?

— Как куда? На поиски приключений! Теперь у меня есть инструмент. Надо проверить, насколько он хорош.

На следующее утро юноша проснулся затемно — такую привычку он себе завел в стремлении избежать ежедневного пинка по ребрам, — но тут же вспомнил, что тренировки закончены. Сегодня можно поспать подольше — и как же часто он об этом мечтал в последние месяцы! Но сейчас сон почему-то бежал прочь. Повертевшись еще немного на грубой шкуре, Ивейн поднялся и отправился к ручью помыться. Полдня юноша плескался, тер и скреб свое тело. Слуги смеялись, глядя, как с него сходят слои грязи, жира и золы, а из-под них начинает просвечивать белая кожа. После этого Ивейн облачился в новый костюм — куртку и штаны из мягкой, прочной овечьей кожи, по качеству напоминавшей замшу. Он был немало удивлен, когда появилась леди Лайна с подарком.

— Это волшебные доспехи, — пояснила она, протягивая ему сверток. — Магия сосредоточена на их поверхности. Здесь не сыщется ни единой уязвимой точки, куда могло бы проскользнуть острие чужого меча или копья. Взвесь их на руке. Чувствуешь, какие легкие? Вот тебе горшок очищенного бараньего жира. Если каждый день станешь смазывать свои доспехи, то они никогда не заржавеют и будут благополучно защищать тебя от вражеских ударов. А теперь взгляни на щит! Видишь, какой он гладкий и выпуклый, все крепления и пряжки сделаны заподлицо. А это твой шлем — отличная вещь, не правда ли? Легкий, простой и очень прочный. Вот здесь крохотная дырочка, куда ты сможешь вставить перья. Но и только — больше ничего не пролезет. А вот и волшебный меч. Возьми его в руку!

— Да он же ничего не весит, мадам! — воскликнул юноша, взвесив оружие в руке. — Не слишком ли он легок?

— Он кажется тебе легким, потому что ты привык к работе с утяжеленным мечом. Не волнуйся, сынок, он весит достаточно. Весь фокус в хорошем балансе. Если держать меч в вытянутой руке, острие не перевешивает — для этого рукоять специально сделали потяжелее. И плюс ко всему необычная форма: благодаря ей противник неверно оценивает длину меча.

— Ну да… Он выглядит коротким!

— А ты сравни его с другим, с обычным, и увидишь, который из них длиннее. Ну и, наконец, твое копье. Оно тоже волшебное, его выковали здешние гномы. Смотри, береги его. Другого такого копья не сыскать в целом свете!

— Но что же я буду делать, когда оно сломается?

— Оно не треснет и не сломается. На самом деле внешность его обманчива. Дело в том, что внутри у этого копья длинный стальной прут, а сверху он обернут сыромятной кожей, которая не менее прочна, чем стальная сердцевина. Так что можешь не беспокоиться — оно не сломается. Далее, обрати внимание: у этого копья есть запасная рукоять. Если ты воспользуешься ею, то сможешь на целый фут удлинить древко. Это даст тебе неоценимое преимущество в бою с более тяжелым противником — в виде права первого удара. Ну вот, я действительно научила тебя всему, что знаю сама. И буду очень довольна, если хотя бы половина осядет в твоей голове. Теперь ступай отдыхать. Мы выезжаем завтра, но не с самого раннего утра. Надо же себя когда-то и побаловать.

Добравшись вечером до постели, Ивейн обнаружил, что она застелена чистыми полотняными простынями, которые благоухали лавандой; а в изголовье лежала подушка, набитая мягчайшим гусиным пухом. Лежа на этом роскошном ложе, юноша припоминал свою жизнь в горном лагере и все те уроки, которые ему преподала леди Лайна.

На следующее утро после обязательной молитвы и завтрака сэр Ивейн принялся собираться в путь. Он облачился в доспехи, не переставая дивиться их легкости и удобству. Новое обмундирование совершенно не стесняло движений.

Но еще большее изумление вызвала у него леди Лайна, представшая перед ним в день отъезда. Его строгая учительница совершенно преобразилась: теперь это была не злобная истязательница с орлиным взглядом, а прекрасная женщина, знатная дама, чьи глаза мерцали мягким золотым светом. Волосы ее были аккуратно уложены в изысканную прическу, и даже сама походка у леди Лайны изменилась, обретя аристократическую плавность. Ее одеяние составляла лиловая нижняя туника с широким золотым шитьем по низу; поверх нее было накинуто дорожное сюрко — пурпурного цвета, богато отороченное мехом горностая. На голове у Лайны красовалась тонкая золотая корона, какую обычно носят высокопоставленные дамы. Она ехала верхом на кобыле светло-золотистой масти, сопровождали ее двое слуг на мохнатых пони. Свои большие луки они разобрали и держали в руках на манер посохов, а пучки длинных оперенных стрел выглядывали у них из-за спины.

— Вперед, рыцарь! — скомандовала дама Ивейну.

— Но, мадам, в какую сторону мы поедем?

— В ту же самую, откуда приехали.

И они двинулись сквозь густой туман, широкими полосами лежавший на холмах. По дороге они то и дело встречали пастухов, которые мелодичными голосами приветствовали земляков.

Спустившись с гор, они пересекли обмелевшую речку и въехали в лес — голый и мрачный в преддверии весны. Темные ветви дубов и берез смыкались над головами всадников, напоминая корабельный такелаж в штормовую погоду. Безлюдная местность, да еще в такое унылое время года, не радовала юного рыцаря.

— Похоже, мы выбрали не слишком-то благоприятный день для приключения, — сказал он.

Леди Лайна, хранившая молчание все время, пока они спускались с холмов, негромко рассмеялась.

— А тут бесполезно выбирать время, — сказала она. — Приключения случаются (или не случаются) независимо от наших желаний и намерений. Когда слушаешь рыцарские баллады, то только диву даешься: там что ни день, то куча чудес встречается. В жизни я такого не замечала. У меня самой бывали такие путешествия, когда я могла ехать целыми неделями, и самой большой неожиданностью становились опухшие суставы после ночевки в сыром лесу.

— Но сейчас-то мы едем в определенном направлении — наверное, туда, где нас ждет какое-нибудь приключение?

— Ты прав, мой мальчик. Здесь есть такое местечко, где ежегодно в начале весны устраивается турнир для благородных рыцарей. Позже все странствующие рыцари собираются уже в других, более известных местах. Мне очень хотелось бы, чтоб ты выступил на здешнем турнире — так сказать, в качестве подготовки к более знаменательным событиям.

В этот момент позади них раздался стук копыт и бряцание металлических доспехов. Вскоре их нагнал рыцарь, который обратился к Ивейну с такими словами:

— Сэр, я приглашаю вас сразиться со мной на поединке!

Юноша бросил взгляд на старые проржавевшие латы незнакомца, на его тощего коня, отметил, сколь неловко рыцарь держится в седле, и после секундного колебания ответил:

— Увы, благородный сэр, я вынужден отклонить ваш вызов. Уповаю на ваше великодушие и прошу разрешения мирно проехать стороной, ибо есть у меня на то веская причина. Дело в том, что я поклялся не вступать ни с кем в поединок, пока не сражусь со своим старым врагом.

— Ну, что ж, — отвечал незнакомец. — Я уважаю ваш обет и, будучи честным рыцарем, не настаиваю на поединке.

— Отлично сказано, сэр! От души благодарю вас за понимание.

Странствующий рыцарь поприветствовал даму, прикоснувшись к своему забралу, и проследовал мимо. Он ехал, неуклюже раскачиваясь на ходу и делая героические попытки удержаться в седле, в то время как его престарелый конь разошелся не на шутку и скакал подобно юному, сноровистому жеребчику.

— Молодец, мой мальчик! Ты принял правильное решение, — молвила леди Лайна, когда незнакомец отъехал достаточно далеко.

— Мне неприятно, что пришлось солгать, — пожаловался Ивейн.

— Это благородная ложь во спасение, — утешила его дама. — Подумай, ведь бедолага ничем перед нами не провинился. С какой стати ты будешь ранить его тело и его гордость?

— И тем не менее, мадам… Мне бы хотелось до начала турнира испытать свое новое оружие.

— Потерпи, сынок! Терпение — одна из рыцарских добродетелей.

И действительно, прошло совсем немного времени, как сэру Ивейну представилась возможность проявить себя. Едва маленький кортеж въехал в уединенную лощинку, всадники вновь увидели своего недавнего знакомца в проржавевших доспехах. Несчастный рыцарь сидел на земле, прикрываясь сломанным щитом, а над ним громоздился внушительных размеров всадник. Он методично колол поверженного противника копьем, словно рачительный садовник, нанизывающий прошлогодние листья на палку с гвоздем.

В глазах Ивейна вспыхнул недобрый огонек.

— Защищайтесь, сэр! — крикнул он.

— Это еще что такое? — обернулся высокий рыцарь. — О! Маленький мальчик в игрушечных доспехах. Ну что за неудачный день! То ржавая куча металла, то несмышленый мальчишка…

В поисках поддержки Ивейн бросил нетерпеливый взгляд на леди Лайну. Нота, сделав вид, будто ничего не заметила, преспокойно отъехала на дальний конец лощины. Юноша понял: наставница хочет, чтобы свой первый серьезный бой он провел самостоятельно. И он стал лихорадочно припоминать все, чему научился за последние месяцы. Из глубины подсознания выплыла куча полезных советов и, подобно гудящему пчелиному рою, завертелась в его голове. Затем от общей невнятной массы отделилась одна пчелка и прожужжала: «Прежде чем сражаться, изучи своего соперника». И юный рыцарь внезапно успокоился. Он проверил подпруги у коня, освободил меч в ножнах и осторожно, не спеша начал выдвигаться на дальний конец открытой площадки, а сам тем временем поглядывал в сторону высокого рыцаря, своего потенциального противника.

Наконец поединщики заняли позиции, развернулись и, опустив вниз копья, ринулись навстречу друг другу. Однако на полпути сэр Ивейн неожиданно остановился и, развернув коня, поскакал обратно.

— Простите, сэр, — крикнул он издалека. — У меня подпруга ослабла!

Делая вид, что подтягивает ремешки, он внимательно наблюдал, как его соперник сидит в седле, как он управляется со своим конем, каков его жеребец на ходу. Он успел еще бросить взгляд на леди Лайну и увидел понимающую улыбку у нее на лице.

Высокому рыцарю ничего не оставалось делать, как осадить своего разгоряченного, упирающегося коня.

— Вечная морока с этими детьми! — проворчал он, натягивая поводья и пуская коня тяжелой, неуклюжей рысью.

Теперь сэр Ивейн увидел все, что хотел, и был готов к поединку. Они снова стали съезжаться, постепенно набирая скорость. Когда расстояние сократилось до нескольких футов, юноша неожиданно отклонился от прямого курса и на полном скаку нанес удар врагу — мягко, почти нежно ткнул копьем в его нагрудную пластину. Не ожидавший подвоха рыцарь закачался в седле и со всего маху сверзился на землю. Его разъяренный жеребец ускакал прочь и скрылся в близлежащем леске.

Ивейн подъехал к поверженному противнику и крикнул:

— Просите пощады, сэр рыцарь!

Тот угрюмо смотрел снизу вверх на молодого человека — так, словно видел его впервые.

— Ежели предположить, что удар этот был случайным, — сказал он, — то значит, мне не повезло. Но коли это не случайность, то мне не повезло вдвойне. Увы, сражаться пешим я не могу — кажется, у меня бедро сломано. А скажите, сэр, у вас действительно подпруга ослабла?

— Вы будете просить пощады? — грозно спросил Ивейн.

— Ох, ну конечно буду, — вздохнул рыцарь. — А куда мне деваться? И как же неловко все получилось! Ведь я намеревался участвовать в турнире, и вот зачем-то польстился на этот мешок с костями.

— Могу вас порадовать: теперь вы пленник того самого джентльмена, которого изволили назвать мешком с костями!

Ивейн направился к рыцарю в проржавевших доспехах и сообщил ему:

— Я передаю его в ваши руки, сэр. Уверен, что вы обойдетесь с ним столь же великодушно, как и со мной. Пожалуйста, позаботьтесь о его ране. А оружие и доспехи можете забрать себе в качестве боевого трофея.

— Благодарю вас, сэр! Хотелось бы узнать ваше имя.

— Пока мое имя вам ничего не скажет, — скромно отвечал Ивейн. — Возможно, вы услышите его на турнире, если надумаете туда приехать.

— Ну конечно, я именно туда и направлялся. И вот еще что, сэр… Для меня будет великой честью сражаться на вашей стороне!

Маленький кортеж продолжил свой путь, и немного погодя леди Лайна сказала:

— Не пытайся провернуть подобный трюк с опытным рыцарем. Он тебя сразу раскусит.

— Я понимаю, — вздохнул сэр Ивейн. — Но мне во что бы то ни стало хотелось выиграть первый поединок.

— На сей раз у тебя все получилось, мой мальчик, и получилось неплохо. Однако в следующий раз постарайся придумать что-нибудь похитрее. Например, ты мог бы, как и полагается, обменяться с ним ударами. Гарантирую, что в следующий раз он упал бы и без твоей помощи.

Но видя, как юноша поник от ее критики, дама добавила:

— Не расстраивайся, сынок. Для первого раза это было хорошо! Может, ты и прав, что решил перестраховаться. Но смотри, не возгордись раньше времени! Тебе еще предстоит встреча с серьезными противниками.

Как в воду глядела леди Лайна. По пути на этот первый весенний турнир они обогнали еще трех рыцарей, и всякий раз Ивейну приходилось с ними драться. Юноша доблестно выдержал испытание: всех троих он вышиб из седла, но дальше продолжать бой отказывался.

— Отложим до встречи на турнире, — говорил он.

Наставница наблюдала за ним с усмешкой, однако на лицо ее легла легкая тень сомнения.

— Как-то мне неспокойно, — наконец призналась дама. — Ну, не верю я в твою непобедимость. Уж прости, но сомневаюсь… Наверное, я сомневаюсь в самой себе.

Какое-то время она ехала молча, погрузившись в собственные невеселые размышления. Затем тряхнула головой, словно отгоняя мрачные мысли, и произнесла:

— Ерунда, такого никогда не было! Кстати, а вы заметили, юный сэр, что сегодня я выгляжу настоящей леди?

— Заметил, миледи.

— И как вам нравится?

— На мой взгляд, это выглядит странным. Вы кажетесь чужой и недружелюбной.

Леди Лайна испустила вздох облегчения.

— Это всегда выглядело странным — как если бы курица отрастила шерсть вместо перьев. В душе я была и остаюсь воином и наставницей воинов. О, я честно старалась быть женственной, но увы… Так, значит, вам не понравилось?

— Не особенно, миледи.

— Зови меня Лайной, — сказала она. — А насчет воинов… Знаешь, что я тебе скажу, мой мальчик? Я не считаю мужчин хорошими воинами… ну, то есть обычных, средних мужчин. Они слишком мягкосердечны, слишком честны и тщеславны. Полагаю, женщина с мужским телом без труда победила бы их всех. Вот ты, например, неплохой рыцарь, но сам факт принадлежности к мужскому полу накладывает на тебя множество ограничений. А можешь представить, какой воин получился бы из твоей матери? А теперь припомни-ка всех знаменитых рыцарей, победителей турниров. Чтобы ни говорили, а все они на самом деле недолюбливали женщин. Я тебе раскрою секрет: рыцарство придумали женщины и сделали это в собственных интересах. Скажу больше: если бы рыцарями были женщины, они карали бы рыцарство как некое опасное преступление.

Несколько секунд она молчала, как бы обдумывая собственное парадоксальное заявление, а затем продолжила:

— Впрочем, что толку говорить. Приходится мириться с тем, что есть. Итак, у меня есть своя концепция сражения. Я отдаю себе отчет, что для нынешнего общества она неприемлема. Потому что выглядит чересчур прогрессивной и рациональной. А мужчины — рабы моды! Но тебе-то я скажу, мой мальчик. По моему убеждению, нужно что-то делать с защитой ног у всадника. Они часто страдают в поединках. Взять, к примеру, пеший бой — много ли ты там видел повреждений ног? А тем не менее пешие воины традиционно носят тяжелые поножи. Если сражающийся воин теряет силы, то в первую очередь у него слабеют не руки, а ноги! И у стареющего рыцаря возраст выдают именно ноги. Если бы к седлу всадника можно было приделать особые доспехи для ног, то думаю, это оказалось бы очень полезно. А как раз-таки пеших воинов — более быстрых и выносливых — следовало бы выпускать без поножей.

— Не могу себе представить эти ваши доспехи для ног, — пожал плечами Ивейн. — Они же будут выглядеть нелепо!

— Вот они — мужчины! А еще говорят, что мы, женщины, тщеславны.

За подобными разговорами они коротали путь. За это время им повстречались еще два рыцаря, которые также потерпели бесславное поражение от сэра Ивейна. У леди Лайны были все основания гордиться своим учеником, и постепенно ее дурное настроение улетучилось. К вечеру они достигли границы Уэльса и разыскали замок, где планировалось устроить рыцарский турнир.

Это было маленькое, уродливое строение с явной печатью упадка. Стены местами обрушились, внутренняя отделка отсырела, а рыба в крепостном рву передохла. Прибывшие со всей округи рыцари сидели в большом зале и пытались при помощи тепловатого эля заглушить пронизывающий холод в костях.

Леди Лайна не жаловалась на отсутствие комфорта, но вот собравшееся общество ей сильно не понравилось. В ее глазах явственно читалось: «А не уехать ли отсюда, пока не поздно?» Сидя за длинным столом, уставленным плохо прожаренной бараниной, она обернулась к сэру Ивейну и зашептала ему на ухо:

— Меня пугают эти люди. Среди них нет ни одного достойного рыцаря, но тем не менее они могут тебе навредить — по своей глупости и неопытности. Нет, я все понимаю: сражение есть сражение, и воин вполне может погибнуть в ходе поединка. Но пасть жертвой глупой случайности… С этим я не могу мириться! Слушай меня внимательно, мой мальчик, и хорошенько запомни: будь осторожен, ни в коем случае не рискуй! Собравшиеся здесь рыцари тебе не соперники. Если я чего-то и боюсь, так это неловкого удара, который может рикошетом угодить в тебя. В прошлом году я уже привозила сюда своего ученика, несравненного сэра Реджинуса. Он мог бы стать украшением рыцарства, прославить себя и меня! А вместо того погиб в результате несчастного случая. Некий неуклюжий болван намеревался нанести удар совсем другому противнику, но не сумел удержать копье. Пролетев по воздуху, оно случайно угодило в щель забрала Реджинуса, пробило ему глаз и застряло в черепе. Бедный мальчик! Пострадал ни за что ни про что. У меня до сих пор стоит перед глазами эта картина: как он рухнул на землю, словно подрубленное дерево. Нет, не нравится мне все это. Здесь даже пир может оказаться опаснее, чем сражение.

Несмотря на все опасения леди Лайны, они остались в замке. А назавтра — дождливым и слякотным утром — начался объявленный турнир. Сэр Ивейн сумел победить тридцать рыцарей и выиграл главный приз — охотничьего кречета и белого коня под желтой попоной, долженствующей изображать золотую парчу. Бедный юноша был с ног до головы забрызган грязью и жидким навозом. Кое-как разлепив глаза, он подъехал к своей наставнице и торжественно вручил ей награду.

— Примите мою благодарность, прекрасный рыцарь! — громко провозгласила она, а затем злобно пробурчала себе под нос: — Попробовал бы ты не выиграть турнир! Да я бы собственными руками утопила тебя во рву. Хотя что толку… Ведь здешний крепостной ров — это единственное сухое место во всей округе.

— Счастлив служить вам, миледи, — ответствовал сэр Ивейн.

— Хотелось бы поскорее отсюда уехать, — проворчала дама. — Видит Бог, ночевать в лесу под деревом будет суше и комфортнее.

После чего она подошла к хозяину замка поблагодарить за гостеприимство и захватывающий турнир.

— Мне очень жаль, милорд, — сказала она, — но мой рыцарь только что получил весьма прискорбные известия: водном из его владений неожиданно вспыхнуло восстание. Срочно требуется его присутствие. А посему, если вы не против, мы хотели бы немедленно удалиться.

— О чем речь, мадам! Конечно, поезжайте. А где, кстати, располагаются владения сэра Ивейна?

— Очень далеко отсюда, — отвечала дама, неопределенно махнув рукой в восточном направлении, — можно сказать, на самом краю света.

— Это, должно быть, где-то в Масконии? — предположил хозяин.

— Вы абсолютно правы, сэр. Именно в Масконии.

На ночь они устроили себе убежище под скалой: землю накрыли лапником и застелили драгоценными тканями, которые слуги везли в седельных сумках. Откинувшись на меховой плащ, леди с наслаждением потянулась.

— Бедняги, — молвила она. — Они могут усваивать лишь по одному правилу в день. Сегодня я им преподала урок, который звучит следующим образом: не следует у меня красть! А завтра… Завтра нам предстоит отправиться в замок Владычицы Скалы.

Переночевав, они вновь тронулись в путь под холодным мартовским дождем. Лошади шли, опустив хвосты и понурив головы.

— Ну и погодка! — сказала наставница. — Ты не забыл смазать жиром свои доспехи? В противном случае они очень скоро превратятся в груду ржавого железа. По счастью, замок Владычицы Скалы недалеко отсюда. Вот там-то тебя ждет настоящее приключение — такое, что не стыдно будет рассказать в кругу соратников. Полагаю, при посвящении в рыцари ты принес клятву служить дамам, защищать вдов и сирот, в особенности благородного происхождения?

— Конечно, — отвечал сэр Ивейн, — и намереваюсь сдержать свое обещание.

— Тогда считай, что тебе повезло. Потому что в лице Владычицы Скалы ты найдешь все сразу — и вдову, и сироту, и женщину благородного происхождения. Более того, эта дама — больше, чем кто-либо другой, — нуждается в помощи и поддержке. Дело в том, что она не так давно овдовела. Почивший супруг оставил ей в наследство богатые земли, леса и пастбища, несколько деревень вместе с их обитателями, а также две надежно укрепленные крепости — замок Скалы и Красный замок. Увы, среди ее соседей нашлись бессовестные рыцари, которые решили воспользоваться беспомощным положением дамы. Два брата по имени сэр Эдуард и сэр Хью захватили большую часть ее земель и Красный замок и силой удерживают их с помощью наемной армии. Они собирают с населения налоги, пошлины, ленные подати и за счет этого богатеют. Несчастной вдове оставили лишь замок Скалы, да и тот грозятся захватить, причем вместе с хозяйкой — дамой красивой, благородной и приятной во всех отношениях.

— Несомненно, это как раз тот самый случай, когда рыцарь просто обязан вступиться за даму, — решительно заявил Ивейн. — Я вызову ее обидчиков на поединок.

— Должна предупредить тебя, мой мальчик, — сказала леди Лайна, — что твои предполагаемые противники не странствующие рыцари, которые с радостью кидаются в любое приключение. Эти люди — трудолюбивые, добросовестные и сознательные воры. И если у них возникнут хоть какие-то сомнения в своей победе, они откажутся с тобой сражаться.

— Я попытаюсь воззвать к их чести!

— Думаю, гораздо надежнее взывать к их чувству собственности, — заметила дама. — Полагаю, их будущие внуки — когда они родятся — уже будут понимать, что такое поединок чести. Но не ранее того… Выслушай меня внимательно, мой мальчик.

И леди указала на огромный поваленный дуб, вывороченные корни которого образовывали некое подобие пещеры. Там обитало не одно поколение лис, барсуков, кабанов и, возможно, даже драконов — до тех пор, пока люди их не выжили.

— Давай прежде всего спрячемся от этого несносного дождя, — предложила она, — а затем уже поговорим.

Внутри своего импровизированного укрытия они обнаружили небольшой сложенный из камней очаг. Один из слуг хотел сразу же развести огонь, но леди Лайна его остановила.

— Не стоит рисковать, — сказала дама. — Дым от костра будет виден не только на ближайших холмах, но и во всей округе. Не забывайте, что мы находимся совсем близко от замка Скалы. А сэр Эдуард и сэр Хью почти наверняка ведут наблюдение за дорогой. Скорее всего, они расставили своих дозорных на холмах — дабы вовремя заметить и перехватить любого заезжего рыцаря, который может изъявить желание вступиться за обиженную вдову.

— Ах так! — вспылил Ивейн. — В таком случае я поскачу им навстречу и заставлю пожалеть о содеянном.

— Нет, милорд, вы будете сидеть здесь и ждать моей команды, — осадила его наставница.

Она кликнула своих слуг и заговорила с ними на древнем кельтском наречии. Неизвестно, что она им сказала, но мужчины закивали головами и радостно заулыбались. Достав из походных сумок навощенную тетиву, они стали натягивать ее на луки. Каждый из них заготовил по восемь стрел, предварительно заточив железные наконечники. Вслед за тем они бесшумно поднялись на вершину холма, воспользовавшись для этого не проторенной тропой, а болотистой, заросшей кустарником лощиной.

Леди Лайна тем временем обдумывала план действий.

— Нам нужно решить, как вовлечь этих двух рыцарей в поединок. Надо воспользоваться какой-нибудь уловкой, завлечь их в ловушку… ну ладно, посмотрим. Эй, ты слышал?

— Что именно, миледи?

— Мне показалось, что я слышу крик… Тихо! Вот снова!

— Да, теперь я тоже услышал. Похоже на предсмертный вопль.

— Это и был предсмертный вопль, — сказала дама.

После того они долго сидели молча и чутко прислушивались к шороху дождя и журчанию горного ручья. Некоторое время спустя появились лучники леди Лайны. У каждого из них за спиной висели чужие доспехи, а с пояса свешивались тяжелые мечи. Они сбросили все это железо у входа в пещеру и с улыбкой что-то сказали своей госпоже. Леди Лайна перевела их сообщение Ивейну:

— На холме было всего два стражника. Они считают, что теперь путь свободен, но на всякий случай выедут вперед и проверят.

Владычица Скалы встретила их очень радушно и заметно воспряла духом. Она и впрямь оказалась очень красивой и благородной дамой, хотя многодневные невзгоды и тревоги заметно омрачали ее чело.

— Никто не решился прийти мне на помощь, — пожаловалась она своим гостям. — Эти два разбойника захватили мои земли со всеми вилланами. Мы стали пленниками в собственном замке и очень страдаем. Припасы у нас кончаются: осталось совсем немного соленой свинины и сельди. А что делать дальше, право, не знаю. Уже сейчас защитники крепости на грани истощения и вряд ли сумеют воевать. Что сможет сделать в таких условиях один молодой рыцарь?

— Я вызову их на поединок, а там пусть Бог решает, на чьей стороне правда.

Женщины обменялись понимающими взглядами.

— Примите мою благодарность, благородный рыцарь, — молвила Владычица Скалы.

Весьма скоро под стенами замка появились оба брата, захватчики чужих владений. С собой они привели отряд из сотни вооруженных воинов. Как выяснилось, они обнаружили своих мертвых дозорных — без доспехов и со странными ранами на телах. Естественно, они обеспокоились и поспешили к неприятельской крепости.

Владычица Скалы наотрез отказалась выпускать сэра Ивейна для переговоров.

— Вы не знаете этих людей, — сказала она. — Священные рыцарские правила для них ничего не значат.

Таким образом, она распорядилась подъемный мост не опускать, а ворота держать наглухо закрытыми. Леди Лайна поговорила с братьями, стоя на вершине замковой стены.

— У нас есть воин, готовый сразиться с одним из вас. Он желает вступиться за права несчастной вдовы, у которой вы похитили ее земли.

Братья лишь расхохотались в ответ.

— С какой стати нам сражаться за то, что и так уже принадлежит нам? — спросили они.

Дама предвидела подобное осложнение и далее повела разговор очень осторожно. Она прекрасно понимала: существует такая категория людей, которые попадаются лишь в ловушки собственного изготовления.

— Наш воин, — сказала она, — совсем еще юн и лишь недавно произведен в рыцари. Вы ведь знаете этих мальчишек! Во что бы то ни стало желают одержать победу. Ну, если вы не возьметесь помочь ему в этом, значит, не судьба. Но мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз.

После короткого совещания один из братьев предложил:

— В таком случае спускайтесь вниз.

— А какие гарантии вы можете мне дать, сэр? — спросила дама.

— По поводу гарантий обратитесь к своему здравому смыслу, — ответил рыцарь. — Какой нам резон воевать с дамой, у которой ни денег, ни земель? Чего вы боитесь, леди? Что мы заманим вас в ловушку? И каков же будет наш приз — старый мешок с костями?

Леди Лайна торжествующе усмехнулась про себя.

— До чего же приятно иметь дело с лордами, которые руководствуются рассудком, а не страстями! — молвила она. — Я спущусь к вам одна. Я-то не боюсь, но вот остальные обитатели замка могут испугаться. Отзовите своих людей. Пусть они отойдут от вас на то же расстояние, на котором вы стоите от стены.

Дама отвергла все увещевания встревоженных друзей, однако же приняла разумные меры предосторожности: возле бойниц она поставила наготове своих слуг-лучников — снаружи их не было видно, зато им открывался прекрасный обзор со стены.

Итак, леди Лайна заняла место на краю крепостного рва и позволила братьям приблизиться на такое расстояние, на каком ее лучники в случае надобности без труда поразили бы цель.

— Мы не дети, милорды, — такими словами начала она переговоры. — Сейчас, когда ничьи любопытные уши нас не услышат, давайте обсудим сложившееся положение. Вы уже присвоили земли Владычицы Скалы, как и Красный замок. Действительно, зачем бы вам сражаться за них?

— Истину говорите, миледи. Сразу видно женщину опытную и умудренную жизнью.

— Тем не менее замок Скалы вам пока не достался и, думаю, вряд ли достанется. Крепость сия выстроена добротно и укреплена на славу, так что штурмом ее взять не удастся.

— А в том и нет нужды, — ответил сэр Эдуард с самодовольной улыбкой. — Коль скоро кончатся у защитников припасы, крепость сама сдастся нам на милость. Подвоз продуктов туда невозможен, ибо вся местность у нас под контролем.

— То, что вы сказали, является серьезным доводом, — согласилась леди Лайна. — Вернее, было таковым до последнего времени. Но позвольте вас спросить, милорды, давно ли вы проверяли путь на запад?

Братья обеспокоенно переглянулись.

— То-то и оно, милорды, — продолжала дама. — Дорога-то открыта. Известно ли вам, кто мог бы пробраться по этому неохраняемому пути? А я вам скажу. Пятьдесят валлийских лучников, бесшумных и проворных, словно дикие кошки. Как вам такие гости? Вы уже имели удовольствие лицезреть работу двоих из них; и это только двое! Можете себе представить, во что превратятся ваши ночи? Каждая тень будет таить вашу смерть, быструю и неслышную, как дуновение ветерка.

Она выдержала паузу, дабы слушатели могли осмыслить обрисованные перспективы. А затем продолжала:

— Я согласна, что глупо сражаться за то, что уже у вас в руках. Но как насчет того, что вам пока не принадлежит? Ведь остался замок Скалы, и лишь завладев им, вы сможете вздохнуть спокойно. Вот тогда вы будете иметь все, включая личную безопасность. Подумайте над этим, милорды. Вы кажетесь мне разумными людьми.

— И что же вы предлагаете, мадам? — поинтересовался сэр Хью.

— Если бы у вас хватило смелости рискнуть, то я бы предложила вам бой с нашим рыцарем. Хочу сразу оговориться, что он не слишком искусен и силен. По правде говоря, он совсем недавно вышел из отроческого возраста.

— А в чем же ваш интерес, миледи? — продолжали допытываться братья.

— О, моя позиция видится мне чрезвычайно удачной, — усмехнулась леди Лайна. — Я взялась устроить этот поединок в интересах Владычицы Скалы и в случае успеха рассчитываю получить от нее богатую награду. А коли победа в сражении останется за вами, то тешу себя надеждой, что и вы не забудете моих стараний, уважаемые милорды.

Выслушав ее, рыцари удалились для короткого совещания. Когда же вернулись, то так ответили:

— Леди, мы — двое единоутробных братьев, родившихся в один и тот же час. С самого раннего детства мы неразлучны и все делаем вместе. И сражаться мы привыкли тоже вместе, таков уж наш обычай. Как вы думаете, ваш рыцарь согласится выйти на поединок против нас обоих?

— Вот уж не ведаю, — молвила дама. — Он еще очень молод и своеволен. Вы же знаете, сколь честолюбивы бывают эти юнцы. Я, конечно, его спрошу. Но, ежели наш рыцарь и согласится, то при одном непременном условии: вы должны будете оставить своих людей на расстоянии двухсот шагов.

— Это что, такая ловушка, миледи? — всполошился сэр Эдуард.

— Отнюдь нет, сэр, — отвечала леди Лайна. — Скорее необходимая мера предосторожности. Дело в том, что двести шагов — дальность полета стрелы. Вы же понимаете, сколько народу погибнет, коли ваши люди решат вмешаться в схватку или же мои дикие лучники потеряют терпение.

— Звучит разумно, — вынуждены были признать братья. — Итак, спросите у своего рыцаря, согласится ли он выйти на бой против нас обоих.

— Уж я постараюсь, милорды, — пообещала дама. — И, коли Бог дарует вам победу, надеюсь, вы не забудете моей услуги.

И сказавши так, она с улыбкой ушла в пределы замка Скалы. Могучие ворота тут же захлопнулись за ее спиной, а мост незамедлительно поднялся.

После раннего ужина Владычица Скалы удалилась в часовню, дабы заручиться помощью Небес в предстоящем поединке. А леди Лайна уединилась со своим учеником водной из крепостных башен, откуда открывался прекрасный вид на ров и на расстилавшийся за ним луг.

— Надеюсь, ты не станешь сердиться на меня за то, что я выставила тебя глупцом? — сказала она. — Это был единственный способ вовлечь их в поединок. На самом деле ты же понимаешь, мой мальчик, что у них нет причин сражаться с тобой. Но мне удалось задурить им голову, и теперь-то они уверены, будто такая причина имеется. Скажи-ка мне лучше: ты хорошо разглядел противников во время нашей беседы?

— Да, мадам.

— Ну, и каково же твое мнение?

— Ну, оба они крепки телом, хорошо сложены и выше меня ростом. Вес у них примерно одинаковый. Тот рыцарь, что стоял справа…

— Это был сэр Хью, запомни его имя.

— Да, так вот… Судя по всему, он недавно был ранен в колено или голень. Я заметил, что он при ходьбе слегка приволакивает ногу. Несмотря на это, полагаю, что вместе они смогут оказать достойное сопротивление.

— А что еще? Напряги свою память, сынок!

Ивейн послушно прикрыл глаза и попытался восстановить картинку.

— Да, вспомнил! Было и еще кое-что странное: мечи у них с разных сторон. Вот именно! Один из братьев правша, а другой левша.

Леди Лайна легонько погладила его по плечу — этакая мимолетная похвала наставницы.

— Отлично, милорд, — одобрительно произнесла она. — А как они стояли?

Ивейн снова на мгновение закрыл глаза.

— Они стояли так, что ножны у них оказались рядом. Следовательно, тот, что был справа — то есть сэр Хью — леворукий.

— Точно! И они не преминут использовать это преимущество в поединке. Смотри: они становятся так, что их рабочие руки оказываются с внешней стороны, а два щита находятся рядышком посередине. Очень удобно для боя, можно сказать, беспроигрышный вариант. Ты должен сломать их построение. А как это сделать? Тебе надо развести их и заставить атаковать себя с тыла. Смотри, ты делаешь вид, будто отступаешь, и понемногу пятишься к опущенному мосту. А дальше тебе придется исполнить трюк, который я видела лишь однажды…

— Но как я смогу их развести, мадам?

В желтых орлиных глазах наставницы мелькнул озорной огонек.

— В том-то и фокус! — с торжествующими интонациями воскликнула она. — Я очень тщательно тебя выбирала, мой мальчик, а может, мне просто подфартило… Но, так или иначе, а я в тебе уверена: ты сумеешь все исполнить должным образом. Идея в том, чтобы развернуть противников на сто восемьдесят градусов. Тогда их мечи окажутся рядом и будут мешать друг другу, а ты получишь неожиданное преимущество. Тебе следует их немного измотать, а дальше ты делаешь следующее…

И дама начала пальцем чертить на пыльном полу схему предстоящего сражения.

— Смотри, твое обманное движение потянет за собой этого противника. Затем ты резко разворачиваешься и заставляешь его следовать за собой. Видишь, он уже переместился и стоит вот здесь! Теперь ты делаешь выпад в этом направлении, отступаешь и перемещаешься вот сюда — только очень быстро! Видишь, что получилось? Ты сломал их строй и заставил перестроиться нужным тебе образом! Но запомни: тебе нужно будет двигаться очень быстро, просто стремительно. Это твой единственный шанс, мой мальчик, второго не будет. Теперь поговорим о конном поединке, хотя он беспокоит меня гораздо меньше. Я считаю, что с копьем ты победишь любого. К тому же двум рыцарям очень неудобно одновременно нападать на одного противника. У тебя отличный жеребец, ты легко сможешь уклониться от ударов и увлечь их туда, куда тебе надо. Но у тебя есть и еще одно, дополнительное преимущество. Понимаешь, о чем я?

— Право, не знаю, — задумчиво произнес Ивейн. — Если говорить о лучших рыцарях, то они, как правило, одинаково хорошо владеют обеими руками. Мне доводилось видеть, как они перекидывали копье из правой руки в левую и обратно.

— Ну, полагаю, твоих противников трудно отнести к рыцарской элите, — возразила леди Лайна. — Это обычные грабители, которые рассчитывают на легкую победу. Не забудь: они тебя держат за неопытного мальчишку, которого не составит труда побить. Вот пусть и остаются при своем заблуждении буквально до последней минуты. А теперь отправляйся отдыхать, мой мальчик. И ничего не бойся. Поверь, я не стала бы рисковать лучшим из своих учеников в бою против двух негодяев.

Прошла ночь, и наступило утро предполагаемого поединка. Погода стояла превосходная. Первые весенние дрозды приветствовали восходящее солнышко и оживляли своими песнями окрестные кусты. На лугу ласково зеленела молодая травка. То там, то здесь можно было видеть беззаботного кролика, который вылез на обочину дороги погреться и привести в порядок свой мех после долгой зимовки. В крепостном рву резвились целые выводки вновь вылупившихся головастиков — подобно миниатюрным китам, они шныряли по поверхности воды и выделывали немыслимые пируэты. За их передвижением внимательно следила одинокая цапля: она поджидала, когда беспечные головастики приблизятся к ней, а затем своим длинным хищным клювом по одному выхватывала их из мутной воды — словно срывала с ветки спелые вишни.

Сэр Ивейн встал пораньше, привел в порядок меч и тщательно заточил наконечник длинного черного копья. Затем нанес очищенный жир на свои доспехи и кончиками пальцев заботливо втер его в каждый участок металлической поверхности. Юноша испытывал радостное возбуждение перед боем и, увидев свою наставницу, приветствовал ее шутливой просьбой:

— Мадам, могу я просить у вас какое-нибудь украшение для моего шлема?

Та, однако шутки не поддержала. Сегодня она выглядела озабоченной и нахохлившейся — только что не квохтала, как курица-наседка над своим выводком.

— И что вы предпочитаете, юноша? — раздраженно спросила она. — Прядь седых волос или отсыревшую перчатку?

Тем не менее, когда юноша отправился к заутрене, она не поленилась сбегать в свои покои и вернулась с орлиным пером — черно-коричневым с белой опушкой. Это перо она и вставила аккуратно в отверстие Ивейнова шлема.

В назначенный час раздался громогласный звук труб, и братья-рыцари приблизились к замку Скалы в сопровождении вооруженных слуг и оруженосцев. Как и договаривались, они оставили свою многочисленную свиту на расстоянии полета стрелы, а сами — предваряемые лишь старательным трубачом — приблизились к крепостным воротам.

Заслышав несусветный шум, сэр Ивейн вскинул свой шит и хотел было выехать навстречу поединщикам. Однако леди Лайна его остановила.

— Не спеши, — сказала она. — Пусть похорохорятся. Чем дольше им придется ждать, тем лучше для нас. Спускайся вниз и оседлай коня, но не выезжай без моего сигнала.

Она детально растолковала все валлийским лучникам и разместила их на крепостной стене над воротами. У каждого был припасен изрядный запас стрел. Оба внимательно слушали свою госпожу, подобно преданным псам заглядывая ей в лицо.

После этого Лайна бросила взгляд вниз и увидела, что Ивейн уже сидит на своем боевом коне и сжимает в руках длинное черное копье. Изогнутый кончик орлиного пера слегка трепетал на утреннем ветру. Однако дама не спешила выпускать воспитанника. Вот уже и у трубача кончилось дыхание, и торжественная помпезность прибытия сменилась нервозным ожиданием.

— Эй, малодушный рыцарь, — не выдержав, крикнул сэр Хью, — спускайся же наконец! Или, может, духу не хватает? Кишка тонка сражаться против настоящих мужчин?

Леди Лайна и тогда не дрогнула. Она выжидала до тех пор, пока не заметила в стане врагов признаков нарождающейся паники. Братья-рыцари инстинктивно придвинулись друг к другу, кураж их заметно поугас. Стоя плечом к плечу, они бросали вокруг встревоженные взгляды — очевидно, подозревали какую-то коварную ловушку. Лишь тогда дама взмахнула рукой. По ее сигналу с грохотом упал подъемный мост, ворота распахнулись, и сэр Ивейн выехал наружу. Он горделиво прогарцевал мимо братьев и, достигнув намеченного места, развернулся лицом к притихшему замку. Так он и стоял, безмолвный и недвижимый — словно предоставляя соперникам право сделать первый шаг.

И те не заставили себя долго ждать. Угрожающе опустив копья, братья одновременно сорвались с места и ринулись в нападение. Однако лошадь сэра Эдуарда оказалась резвее, и он заметно обогнал своего напарника. Сэр Ивейн был готов к этому. Не дожидаясь, пока первый из братьев приблизится вплотную, он пустил коня вскачь и резво пересек линию атаки. Оказавшись за спиной у сэра Эдуарда, он резко развернулся и сам атаковал второго брата. Мощным ударом он вышиб его из седла. Его неожиданный маневр привел в бешенство сэра Эдуарда. Остановив коня на полном скаку, он предпринял новую попытку — вновь помчался на юного противника, на сей раз уже соблюдая меры предосторожности. Ивейн бросил взгляд на вершину башни, где стояла леди Лайна. Он успел отсалютовать наставнице, а затем перенес все свое внимание на соперника: встретил удар вовремя подставленным щитом и, в свою очередь, нанес сокрушительный удар копьем. В следующее мгновение зрители увидели, как копье сэра Эдуарда преломилось, а сам он вместе с седлом полетел на землю. Дама осталась довольна учеником, о чем свидетельствовали ее аплодисменты и полный торжества крик, который ветер разнес над полем боя.

Поверженные братья поспешно поднялись на ноги и заняли привычную стойку: щит к щиту, а по бокам две руки с острыми мечами.

Сэр Ивейн приблизился к ним со словами:

— В таком поединке, где двое сражаются против одного, я считаю своим правом не покидать седла.

— Вы подлый трус и предатель, сэр! — прокричал ему в ответ один из братьев.

В первый миг юноша вспыхнул от несправедливых обвинений, но тут же в ушах его прозвучал резкий голос наставницы:

— Не трать времени на слова, мой мальчик! Береги дыхание. Пусть твои дела говорят за себя.

Поэтому он смолчал и перешел к реализации хитроумного плана, разработанного накануне леди Лайной: что было сил поскакал к подъемному мосту, который оставался наполовину опущенным, словно приглашая к отступлению. Здесь он спешился и, прихватив с собой меч и щит, торопливо зашагал ко входу в замок. Увидев это, братья бросились ему наперерез, чтобы отсечь путь к отступлению. Они бежали рядом, нога в ногу — как единый, грузный и целеустремленный человек. Не успел сэр Ивейн обернуться, как они настигли его и обрушились двумя мечами. Первой атаки ему удалось избежать: он поднырнул под удар и, перекатившись, вновь вскочил на ноги. Тем временем над крепостной стеной показались две темноволосые головы, возле ушей у них маячило оперение нацеленных стрел. Леди Лайна стояла рядом и внимательно наблюдала за разыгрывавшейся внизу сценой. Юноша бежал к полуопущенному мосту (в душе он не раз успел поблагодарить наставницу за легкость и удобство новых доспехов), но, достигнув его, резко остановился и развернулся лицом к своим преследователям.

Однако братья оказались опытными противниками. Они слегка разошлись в стороны, и сэр Ивейн оказался меж двух врагов. Он попытался поразить одного из братьев и в результате открылся для удара второго. Печальным следствием стало ранение в бок. Но и это еще было не все. Сэр Эдуард сделал обманный выпад, словно собирался нанести удар в плечо, и щит юноши послушно взметнулся вслед за его мечом. Тем временем сэр Хью рубанул Ивейна по ногам. Теперь у юноши было уже две раны, и он чувствовал, как горячая кровь стекает по его ногам и капает на землю. Он лихорадочно пытался припомнить давешнюю схему, которую леди Лайна чертила на пыльных плитах башни, но безуспешно. Голова кружилась, перед глазами плавали цветные круги. Тут на него обрушился еще один сокрушительный удар — на сей раз по шлему, — он-то и вывел юношу из гибельного оцепенения. Ивейн увидел, как кружась полетело на землю его орлиное перо, и в тот же миг до него донесся отчаянный гортанный крик наставницы. Он встрепенулся, и желанный рисунок сам собой всплыл в его памяти. Вспомнил, вспомнил! Юноша сделал отчаянный прыжок вправо и, продвинувшись на несколько шагов, оказался за спиной у сэра Эдуарда. Пока тот оборачивался, чтобы встретить атаку врага, Ивейн успел взмахнуть мечом в сторону второго брата, заставив таким образом и его развернуться на сто восемьдесят градусов. С вершины башни раздался новый крик, похожий на клекот орла. Он подстегнул юношу и бросил его вперед — аккурат промеж двух противников. Те невольно подались друг к другу, чтобы не допустить прорыва. Два меча — оказавшихся теперь в опасной близости — одновременно взметнулись вверх и столкнулись в воздухе. Раздался скрежет металла. Эта невольная заминка дала Ивейну возможность развить хитроумный план. Он шагнул влево, и сэр Хью инстинктивно переместил свой щит в ту же сторону. Теперь его левый бок оказался открыт, и юноша не преминул этим воспользоваться: молниеносным обратным ударом он толкнул несчастного Хью незащищенным боком прямо на меч брата. А Ивейн, не останавливаясь, метнулся за спину сэру Эдуарду и со всей мощи обрушил свой клинок ему на плечо. Удар был такой силы, что рассек торс надвое, и сэр Эдуард замертво рухнул на землю. Теперь у Ивейна остался лишь один противник, и он обернулся к сэру Хью. Но тот, лишившись брата, разом утратил всю храбрость. Пал он на колени и взмолился о пощаде.

Следуя рыцарскому кодексу, сэр Ивейн проявил милосердие. Принял он меч у незадачливого соперника и, взяв его за руку, отвел к воротам замка. Пленника юноша сдал с рук на руки Владычице Скалы, а сам упал без сознания — уж больно много крови потерял он во время боя.

Переполошившиеся дамы перенесли его в опочивальню и тщательно промыли раны. После чего посменно дежурили у постели больного. К счастью, у молодых раны затягиваются быстро, и вскоре сэр Ивейн пошел на поправку.

Владычица Скалы была чрезвычайно рада такому исходу дела и как-то раз зашла поблагодарить юношу за помощь.

— Сэр рыцарь, своими благородными деяниями вы заслужили мою вечную признательность, — молвила она и затем добавила, зардевшись: — Просите любую награду, и ни в чем вам не будет отказа! Можете не отвечать сразу, но подумайте над моими словами на досуге.

После чего дама удалилась, а юноша — еще очень слабый после ранения — впал в беспокойный сон. Пробудившись же, он увидел у своей постели леди Лайну.

— Мальчик мой, — сказала она, — ты целый год провел у меня в обучении и привык получать советы по самым разнообразным поводам. Но в данном вопросе мне бы не хотелось вмешиваться, ты должен принять решение самостоятельно. Скажу лишь одно: здешняя госпожа непременно выполнит свое обещание, можешь не сомневаться. Я видела ее лицо и почувствовала жар ее сердца. Поздравляю, мой мальчик, в своем юном возрасте ты достиг высот, недоступных другим людям. С твоей помощью Владычица Скалы стала богатой дамой, теперь ей принадлежит множество земель и замков. Ты наверняка понял, о какой награде она вела речь. Не смущайся, у тебя есть полное право воспользоваться ее благодарностью. Это очень выгодное предложение, обдумай его хорошенько. Богатые, поистине королевские владения, очаровательная женщина. Жизнь предлагает тебе такие дары, о которых прочие мужчины могут лишь мечтать. Только представь, какая жизнь тебя ожидает. Ты сможешь охотиться в собственных лесах, собирать подати с вассалов, время от времени сражаться с соседями, есть-пить вдоволь и сладко спать с любимой женой, которая, кстати, находится в самом расцвете своей красоты. Однако не думай, что это будет совершенно праздная жизнь. У хорошего хозяина много забот — поля, которые требуется осушать, и урожаи, которые надо собирать. Управление поместьем — нелегкое дело. У тебя будут обязанности по отношению к подданным, в частности разбирать местные тяжбы, когда куры какого-нибудь А разроют грядки в огороде его соседа Б. И если какого-нибудь молодца поймают на браконьерстве, то именно твоей обязанностью будет отрубить заднюю ногу его собаке, выгнать его детей из дома, а самого его повесить на суку ранним воскресным утром. Сможешь ли ты после этого отобедать в кругу семьи и заснуть с чувством исполненного долга? И не думай, пожалуйста, что сельский джентльмен страдает от одиночества. Как правило, раз в году (а то и дважды) в твоих владениях будет появляться странствующий рыцарь. Вы сможете посидеть с ним за кружечкой доброго эля, и он тебе поведает последние новости — кто с кем воюет, где какие турниры устраиваются, как поживает король Артур, как он выглядит и даже что носят придворные дамы в соответствии с последними французскими модами.

Леди Лайна умолкла, потому что заметила, что ее воспитанник уже давно тихонько смеется.

— Вы страшная женщина, мадам! — сказал он.

— Я лишь исполняю обещание, данное нашей любезной хозяйке. Она подрядила меня поработать свахой, и я честно пыталась помочь ей. При случае ты, мой мальчик, сможешь это подтвердить.

— Вот как? В таком случае попросите ее прийти сюда и сами, пожалуйста, тоже останьтесь.

Когда Владычица Скалы вошла в опочивальню, юноша обратился к ней со всей серьезностью.

— Миледи, — молвил он, — зная вас как даму исключительных достоинств, я глубоко польщен вашим вниманием к моей скромной персоне. И поскольку вы отнеслись ко мне со всей добротой и любезностью, то я считаю своим долгом дать вам честный и правдивый ответ. Сколь ни прискорбно, мадам, но я не могу принять ваш щедрый дар, ибо в таком случае я нарушил бы присягу и потерял уважение всего света. Ведь я взял на себя рыцарский обет и поклялся на четырех евангелиях, что непременно исполню его. Надеюсь, вы согласитесь, что рыцарю, изменившему своему слову, не может быть доверия ни в каких делах. Таким образом, я молю вас, миледи, забрать назад ваше великодушное предложение, а вместо того подарить мне на память маленькое колечко со своей руки. Оно будет напоминать мне о вас и поддерживать мой дух в минуты самой смертельной опасности.

Оставшись наедине со своим учеником, леди Лайна с одобрением признала:

— За этот год я обучила тебя лишь одному — искусству владения копьем и мечом. Все прочее ты почерпнул, очевидно, от своей матери. Я верю, мой мальчик, что с таким багажом ты далеко пойдешь и многого добьешься в жизни.

Вскорости они покинули замок Скалы и пустились в обратный путь — приближалось время, когда рыцари должны были встретиться на развилке трех дорог. Уже подъезжая к условленному месту, сэр Ивейн сказал:

— Мадам, вы преподнесли мне бесценный подарок. Скажите, чем я могу отплатить за вашу доброту? Я сделаю все, что в моих силах.

— У меня одна просьба, — медленно произнесла дама. — Я хотела бы, чтобы в знак благодарности ты вечно хранил память обо мне.

— Какая ж это благодарность, миледи? Я и так буду вечно помнить вас. При всем своем желании я не смог бы позабыть время, проведенное рядом с вами.

— Погоди! — остановила его наставница. — Я слишком долго живу на свете, чтобы познать цену обещаниям. Мне известно, сколь недолговечна человеческая память. Но существует хорошее лекарство от людской забывчивости, и изобрела его не я, а наша святая церковь. Каждый год она заставляет всех добрых христиан заново пережить рождение Спасителя, Его смерть и воскрешение. Каким образом? Да посредством обычных религиозных таинств. Мне хотелось бы, чтобы ты пошел по тому же пути.

— Что вы имеете в виду, мадам?

— Ничего святотатственного, мой мальчик! Просто я хочу сказать, что поступки лучше мыслей. А посему я попрошу: в будущем, когда будешь скакать с копьем на противника, не забывай пониже склоняться к шее коня; во время поединка всегда стремись к победе, а победив, проявляй великодушие к поверженному противнику. И вечером, прежде чем отправиться спать, обязательно смазывай жиром свои доспехи. Если ты будешь регулярно выполнять мои советы, этого окажется достаточно. Лучшей благодарности мне не надо!

— Позвольте узнать, мадам… А вы возвращаетесь, чтобы подыскать себе нового рыцаря? — ревниво спросил сэр Ивейн.

— Пожалуй, — улыбнулась дама. — Но подозреваю, мне будет нелегко найти тебе равноценную замену. О Боже! Как, должно быть, тяжело иметь сына!

Прибыв на развилку, юноша поприветствовал своих друзей — Мархальта и Гавейна, а затем препроводил наставницу на ее прежнее место у родника. Там уже сидела тридцатилетняя дама с золотым обручем на волосах. Леди Лайна уселась рядом и водрузила себе на голову тяжелый золотой венец.

— А где же ваша юная подруга? — поинтересовался сэр Ивейн.

— Скоро появится, — хором отвечали дамы. — Она вечно опаздывает.

— Ну, в таком случае прощайте, миледи! — сказал юноша.

Отъехав на изрядное расстояние, он оглянулся — ему померещилось, будто ласковый ветерок донес ответные слова старой наставницы:

— Прощай, сын мой!

И вот встретились рыцари на развилке трех дорог, обменялись первыми впечатлениями. Выяснилось, что у каждого найдется, о чем рассказать товарищам (а еще более — о чем умолчать). Так они и ехали по дороге, сменяя друг друга в роли рассказчика. Вскоре навстречу им попался королевский гонец.

— Ага! — радостно воскликнул он. — Никак это сэр Гавейн и сэр Ивейн! Вы-то мне и нужны. Король Артур послал меня за вами, он желает вас видеть при дворе.

— А что, король по-прежнему сердится? — спросили рыцари.

— Да какое там! Напротив, король очень сожалеет о своем опрометчивом решении и просит вас вернуться в Камелот. Он будет безмерно рад приветствовать вас в своем замке.

Возрадовались сэр Гавейн и сэр Ивейн и сказали своему спутнику:

— Вы должны сопровождать нас!

— Право, не знаю, — засомневался сэр Мархальт. — Наверное, мне лучше вернуться в свое поместье.

— Нет, поехали с нами, — настаивали рыцари. — Иначе ваше приключение останется без достойного завершения.

— Ну, такой-то грех я не могу взять на душу! — рассмеялся сэр Мархальт. — Коли уж дал рыцарскую клятву…

Развернулись рыцари и все трое поскакали в сторону Камелота. А по пути каждый из них оттачивал в уме свою историю — в том самом виде, в каком и будет потом рассказывать ее до конца жизни.