Онлайн чтение книги Приключение Эллери Квина The Adventures of Ellery Queen
НЕВИДИМЫЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ

Роджер Боуэн был высоким голубоглазым блондином тридцати лет. Он всегда был готов смеяться, говорил с гарвардским акцентом, часто пил коктейли, курил больше сигарет, чем было полезно для его здоровья, заботился о своей единственной родственнице, пожилой тете, живущей в Сан-Франциско главным образом на его щедроты, и читал равном количестве Сабатини и Шоу.[36]Сабатини, Рафаэль (1875–1950) — английский писатель, автор историко-приключенческих романов. Шоу, Бернард (1856–1950) — английский писатель, прозаик и драматург. Роджер был адвокатом в городе Корсика, штат Нью-Йорк, с населением в семьсот сорок пять человек, где он родился, воровал яблоки в саду старика Картера, плавал в Мейджор-Крике и ухаживал за Айрис Скотт на веранде танцевального зала под звуки оркестра.

Знакомые, составлявшие сто процентов населения Корсики, считали его «правильным парнем», в котором не было ничего от «чертова высоколобого». Для друзей, которые большей частью делили с ним обиталище — меблированные комнаты Майкла Скотта на Джесмин-стрит, — не было более доброго, веселого и безобидного парня на всем земном шаре.

В течение получаса с момента прибытия в Корсику из Нью-Йорка мистер Эллери Квин смог выяснить отношение корсиканцев к ставшему самым популярным жителю их города. Он узнал кое-что от мистера Крауса, бакалейщика с Мейн-стрит, от безымянного мальчишки, игравшего в шарики у здания окружного суда, от миссис Паркинс, жены корсиканского почтмейстера, а менее всего от самого Роджера Боуэна, казавшегося вполне достойным молодым человеком, хотя явно обиженным и озадаченным.

Когда Эллери Квин, выйдя из окружной тюрьмы, двинулся в направлении меблированных комнат и ближайших друзей Роджера Боуэна, ответственных за его спешное прибытие из Манхэттена, ему казалось в высшей степени странным, что подобный столп добродетелей должен лежать безутешным на койке в тусклой камере с зарешеченным окошком в ожидании суда по обвинению в убийстве первой степени.

— Неужели все так скверно? — осведомился Эллери, раскачиваясь в кресле-качалке на веранде с розовыми портьерами. — Судя по тому, что я слышал о молодом Боуэне…

Отец Энтони стиснул костлявые кулаки.

— Я сам крестил Роджера, — промолвил он дрожащим голосом. — Это невозможно, мистер Квин! Роджер поклялся мне, что не убивал Макгаверна. Я верю ему — он бы не стал мне лгать. И все же… Джон Грейем, лучший адвокат округа, который защищает Роджера, говорит, что с более тяжелыми обстоятельствами он еще не сталкивался.

— Парень и сам так считает, — проворчал Майкл Скотт, щелкая подтяжками на своей могучей груди. — Черт возьми, я бы этому не поверил, даже если бы Роджер признался! Прошу прощения, отец…

— Только глупец может говорить, что Роджер Боуэн застрелил этого черноволосого дьявола из Нью-Йорка, — фыркнула миссис Гэнди со своего инвалидного кресла. — Разумеется, Роджер был один в своей комнате ночью, когда это случилось. Человек имеет право лечь спать, верно? И каким образом там мог быть свидетель, мистер Квин? Бедный мальчик не настолько легкомысленный, как некоторые из моих знакомых.

— У него нет алиби, — вздохнул Эллери.

— Скверно, — проворчал Прингл, шеф полиции Корсики — толстый и крепкий старик. — Лучше бы кто-нибудь был с ним в ту ночь. Нет, я не имел в виду ничего такого, — поспешно добавил он в ответ на негодующий взгляд миссис Гэнди. — Но когда я услышал о том, как он сцепился с Макгаверном…

— Значит, была драка? — спросил Эллери. — И были угрозы?

— Ну, не совсем драка, мистер Квин, — отозвался отец Энтони, — но они ссорились. Это было в тот же вечер — Макгаверна застрелили около полуночи, а Роджер имел с ним крупный разговор примерно за час до того. Вообще-то, сэр, это было не в первый раз. Они ссорились и раньше — достаточно часто, чтобы предоставить удовлетворительный мотив для окружного прокурора.

— Но пуля! — воскликнул Майкл Скотт.

— Да, — печально заговорил доктор Додд, похожий на мышь маленький человечек. — Я коронер округа и по совместительству владелец местного похоронного бюро. Моей обязанностью было обследовать пулю, которую я извлек из тела Макгаверна при вскрытии. Когда Прингл задержал Роджера по подозрению и заполучил оружие парня, мы, естественно, сравнили пулю с нарезкой на канале ствола…

— Вот как? Отличная работа! — Эллери с невольным восхищением посмотрел на шефа Прингла и коронера Додда.

— О, мы полагались не только на собственные суждения, — поспешно сказал коронер, — хотя под микроскопом все выглядело очевидно… Долг есть долг, мистер Квин, а слуга закона обязан соблюдать присягу. Мы отправили пулю и оружие в Нью-Йорк на баллистическую экспертизу. Рапорт эксперта подтвердил наши выводы. Что нам оставалось делать? Прингл арестовал Роджера.

— Иногда существует и высший долг, Сэмюэль, — тихо сказал отец Энтони.

Коронер выглядел удрученным.

— У Боуэна была лицензия на оружие? — спросил Эллери.

— Да, — ответил толстяк полицейский. — Оружие есть у многих — на здешних холмах хорошая охота. Убийство совершено из кольта 38-го калибра — пистолета Роджера.

— Он меткий стрелок?

— Еще бы! — воскликнул Скотт. Его суровое лицо прояснилось. — Конечно, парень умеет стрелять! Уж в этом-то я понимаю. У меня в левой ноге до сих пор сидят шесть осколков шрапнели, которыми фрицы наградили меня в Белло.[37]Белло — лес на севере Франции, где американские морские пехотинцы одержали победу над немцами в 1918 г.

— Роджер отлично стреляет, — вздохнул коронер. — Мы с ним часто охотились на кроликов, и я видел, как он не попадал из своего кольта в бегущую цель с пятидесяти ярдов. Ружьем он не пользовался — говорил, что для настоящего спорта это слишком скучно.

— А что сам мистер Боуэн говорит об этой истории? — осведомился Эллери, косясь на дым своей сигареты. — Со мной он вовсе не пожелал разговаривать.

— Роджер говорит, что не убивал Макгаверна, — ответил отец Энтони. — Для меня этого достаточно.

— Но едва ли это убедительно для окружного прокурора, не так ли? — Эллери снова вздохнул. — Раз был использован его пистолет, значит — если только он говорит правду, — кто-то украл у него оружие и тайком вернул после убийства?

Мужчины смущенно переглянулись, а отец Энтони улыбнулся не без гордости.

— Черт знает что! — проворчал Скотт. — Грейем — наш адвокат — говорит Роджеру: «Слушайте, молодой человек, вам необходимо заявить, что оружие у вас украли. От этого может зависеть ваша жизнь». И что, по-вашему, отвечает этот молодой дурень? «Нет, мистер Грейем, это неправда. Никто не крал мой пистолет. Бюро, где он лежит, рядом с моей кроватью, а я сплю очень чутко. К тому же в ту ночь я запер дверь на засов, и никто не мог войти. Так что я не собираюсь заявлять ничего подобного».

Эллери присвистнул, выпустив струйку дыма.

— Герой — ничего не скажешь… — Он пожал плечами. — Теперь что касается этой серии ссор. Если я понял правильно, они связаны с…

— Айрис Скотт, — послышался холодный женский голос. — Не вставайте, мистер Квин… Все в порядке, папа. Я совершеннолетняя, и незачем скрывать от мистера Квина то, что знает весь город. — Голос на миг смолк. — Что вы хотите знать, мистер Квин?

Однако мистер Квин временно оказался неспособным связно выражать свои мысли. Он застыл, разинув рот, как деревенщина в музее. Даже найдя бриллиант в уличной пыли Корсики, он не был бы более ошарашен. Глядя на Айрис Скотт, Эллери одобрил имя, выбранное Майклом для дочери — свежей и прекрасной, как цветок ириса.[38]Iris (айрис) — ирис (англ.). Словно завороженный смотрел он в огромные черные глаза девушки, стоящей в дверном проеме. В изгибе бровей, складке губ, скульптурных очертаниях груди ощущалась неосознанная соблазнительность, присущая совершенству.

Сейчас мистер Эллери Квин хорошо понимал причину, по которой корсиканский столп добродетели мог оказаться лицом к лицу с электрическим стулом. Даже если бы он сам остался слеп к красоте девушки, другие мужчины на веранде заставили бы его прозреть. Додд смотрел на Айрис с робким обожанием, Прингл уставился на нее с жадностью, казавшейся нелепой во взгляде старого толстяка. В глазах отца Энтони светилась гордость, смешанная с печалью, а в глазах Майкла Скотта — только неуемная радость обладателя. В Айрис Скотт соединились Цирцея[39]Цирцея — в греческой мифологии дочь бога солнца Гелиоса, обольстительная волшебница, умеющая превращать людей в животных. и Веста[40]Веста — в римской мифологии богиня домашнего очага, символ целомудрия. — она могла подтолкнуть мужчину к убийству так же легко, как поэта к творческому экстазу.

— Приятный сюрприз, — переведя дыхание, заговорил Эллери. — Садитесь, мисс Скотт, пока я соберусь с мыслями. Макгаверн был вашим поклонником?

Каблучки девушки негромко застучали по полу веранды.

— Да, — ответила она, глядя на свои точеные руки. — Можно сказать и так. И он тоже… нравился мне, потому что не походил на других. Макгаверн был художником из Нью-Йорка и приехал в Корсику около полугода назад рисовать наши знаменитые холмы. Он очень много знал, путешествовал по Франции, Германии и Англии, столько знаменитостей были его друзьями… Мы ведь здесь почти что крестьяне, мистер Квин. Я никогда не встречала таких, как он.

— Коварный дьявол! — прошипела миссис Гэнди; ее лицо исказилось.

— Простите за нескромный вопрос, — улыбнулся Эллери, — но вы любили его?

Около уха Прингла прожужжала пчела, и он сердито отмахнулся от нее.

— Теперь, когда он мертв, мне кажется, что нет… — тихо ответила девушка. — Смерть все меняет. Возможно, я… увидела его в истинном свете.

— Но вы проводили с ним много времени, когда он был жив?

— Да, мистер Квин.

Последовала небольшая пауза.

— Я не вмешиваюсь в дела дочери, понятно? — резко заговорил Майкл Скотт. — У нее своя жизнь. Но Макгаверн мне никогда не нравился. Он был хитрым обманщиком, и я ему не доверял. Я говорил Айрис, но она меня не слушала — совсем ума лишилась. Этот тип проторчал здесь дольше, чем ожидалось, и остался мне должен за пять недель. Чего ради, по-вашему, он тут ошивался?

— Вопрос абсолютно риторический, — усмехнулся Эллери. — А как же Роджер Боуэн, мисс Скотт?

— Мы… мы росли вместе, — ответила Айрис тем же тихим голосом. Внезапно она вскинула голову. — Все как будто было решено заранее, и это меня возмущало. К тому же Роджер приходил в ярость из-за Макгаверна и постоянно вмешивался. Однажды, несколько недель назад, он грозился его убить. Мы все это слышали — они ссорились в гостиной, а мы сидели здесь, на веранде.

Наступила очередная пауза.

— И вы считаете, мисс Скотт, — мягко осведомился Эллери, — что Роджер застрелил этого городского хлыща?

Девушка устремила на него свои огромные глаза:

— Нет! Я никогда этому не поверю! Только не Роджер! Он сказал это просто со злобы и никогда не намеревался делать ничего подобного! — К ужасу собравшихся, она неожиданно заплакала. Майкл Скотт побагровел, а отец Энтони выглядел расстроенным. Остальные смущенно моргали. — П-простите, — с трудом вымолвила Айрис.

— Кто же, по-вашему, это сделал? — спросил Эллери.

— Не знаю, мистер Квин.

— А вы?

Все покачали головами.

— Кажется, Прингл, вы сказали, что комната Макгаверна оставлена в том же виде, в каком вы ее застали в ночь убийства… Кстати, что произошло с телом?

— Ну, — отозвался коронер, — после вскрытия мы хранили его до дознания, пытаясь найти каких-нибудь родственников. Но Макгаверн, очевидно, был совершенно одиноким — даже никто из друзей так и не объявился. Он не оставил после себя ничего, кроме нескольких вещей в его нью-йоркской студии. Я все уладил, и мы похоронили его на новом корсиканском кладбище.

— Вот ключ. — Шеф полиции поднялся. — Я должен ехать в Лоуэр-Виллидж. Додд сообщит вам все, что вы хотите знать. Надеюсь… — Он не договорил и вразвалку двинулся к выходу, пробормотав, не оборачиваясь: — Пошли, падре?

— Да, — кивнул отец Энтони. — Мистер Квин, сделайте все возможное… Вы меня понимаете.

Его худые плечи обмякли, и он медленно последовал за Принглом.

— С вашего позволения, миссис Гэнди, — сказал Эллери, направляясь к двери в дом.

— Кто обнаружил труп? — спросил он, когда они поднимались в холодном полумраке по лестнице.

— Я, — ответил Додд. — Я живу у Майкла уже двенадцать лет — с тех пор, как умерла миссис Скотт. Мы с ним — пара старых вдовцов, верно, Майкл? — Оба вздохнули. — Это было в ту грозовую ночь, помнишь? Я читал в своей комнате и около полуночи перед сном пошел по верхнему коридору в ванную мимо комнаты Макгаверна. Дверь была открыта, и свет горел. Он сидел на стуле лицом к двери. — Коронер пожал плечами. — Я сразу увидел, что он мертв — убит выстрелом в сердце. На его пижаме была кровь… Я тут же разбудил Майкла. Айрис услышала нас и тоже прибежала.

Они задержались на верхней площадке. Девушка тяжко вздохнула, а Скотт запыхтел.

— Макгаверн был мертв уже давно? — спросил Эллери, идя к закрытой двери, на которую указывал палец коронера.

— Всего несколько минут — тело было еще теплым. Он умер мгновенно.

— Очевидно, гроза помешала услышать выстрел. Рана была единственной?

Доктор Додд кивнул. Эллери вставил в замок и повернул ключ, который дал ему Прингл, а затем открыл дверь. Все молчали.

Залитая солнечным светом комната выглядела невинной, как новорожденный младенец. Большое помещение в точности походило на комнату, занимаемую Эллери, и было меблировано точно так же. Абсолютно такая же кровать стояла на том же месте между двумя окнами; стол и плетеный стул казались перенесенными из комнаты Эллери, как и ковер, бюро и высокий комод. Тем не менее имелась разница.

— Все ваши комнаты меблированы точно так же? — спросил Эллери.

Скотт приподнял густые брови.

— Конечно. Когда я занялся этим бизнесом и превратил развалюху в меблированные комнаты, то купил много вещей в одном обанкротившемся заведении в Олбани и все обставил одинаково. А что?

— Нет, ничего. Просто любопытно.

Прислонившись к дверному косяку, Эллери достал сигарету, изучая помещение настороженными серыми глазами. Нигде не было ни малейших признаков борьбы. Стол и стул с плетеной спинкой стояли прямо перед дверью, причем стул был обращен к ней лицом. На одной линии с дверью и стулом у дальней стены находился старомодный высокий комод. Эллери прищурился и заметил, не оборачиваясь:

— В моей комнате комод стоит между двумя окнами.

Он услышал за спиной взволнованный голос девушки:

— Папа! Комод ведь не стоял там… когда мистер Макгаверн был жив!

— Странно! — с удивлением пробормотал Скотт.

— Но в ночь убийства комод находился там же, где теперь?

— Ну… да, — озадаченно ответила Айрис.

— Да, теперь я припоминаю, — нахмурился коронер.

— Отлично. Есть над чем работать.

Подойдя к комоду, Эллери отодвинул его от стены, опустился на колени и стал обследовать стену дюйм за дюймом, пока не обнаружил странную вмятину в штукатурке примерно на расстоянии фута от стенной панели. Вмятина была круглой, глубиной около одной шестнадцатой дюйма и диаметром не более четверти дюйма. Кусок штукатурки валялся на полу.

Когда Эллери поднялся, на его лице было написано разочарование. Он вернулся к двери.

— Не слишком много… Вы уверены, что с ночи убийства здесь ничего не тронуто?

— Могу поручиться, — ответил Скотт.

— Хм! Кстати, я вижу, что многие личные вещи Макгаверна все еще здесь. Прингл тщательно обыскал комнату после убийства, доктор Додд?

— Да.

— Но ничего не нашел, — добавил Скотт.

— Вы уверены? Совсем ничего?

— Ну, мы все были здесь, когда он делал обыск, мистер Квин!

Эллери улыбнулся, окидывая помещение внимательным взглядом:

— Я не хотел вас обидеть, мистер Скотт. Пожалуй, я пойду к себе в комнату и поразмышляю об этой загадочной истории. Ключ я оставлю у себя, доктор.

— Конечно. Если вам что-то нужно…

— Сейчас ничего. Где вас искать в случае надобности?

— В моей приемной на Мейн-стрит.

— Превосходно. — Устало улыбнувшись, Эллери повернул ключ в замке и зашагал по коридору.

* * *

Войдя в свою прохладную комнату, он лег на кровать, заложил руки за голову и погрузился в раздумье. В доме было тихо — только за окнами чирикала малиновка и жужжала пчела. Напоенный сладким ароматом ветерок с холмов шевелил занавески.

Один раз в коридоре послышались легкие шаги Айрис, а снизу донеслось ворчание Майкла Скотта.

Минут двадцать Эллери лежал, покуривая, затем вскочил с кровати, подошел к двери, открыл ее и прислушался… Все было спокойно. Осторожно выйдя в коридор, он на цыпочках приблизился к двери комнаты убитого, отпер ее и вошел, закрыв за собой дверь на ключ.

— Если есть хоть какой-нибудь смысл в этом нелепом мире… — пробормотал Эллери, подойдя к плетеному стулу, на котором ранее сидел мертвый Макгаверн.

Опустившись на колени, он внимательно обследовал переплетения тростника на спинке, но ничего не обнаружил.

Нахмурившись, Эллери поднялся и начал бродить по комнате, выпятив нижнюю губу, сутулясь, как старый горбун, и изо всех сил напрягая зрение. Он даже опустился на колени, осматривая пол перед мебелью и под кроватью, действуя словно сапер на ничейной земле. Однако затраченные усилия не принесли результатов. Поморщившись, Эллери отряхнул пыль с одежды.

Когда он возвращал на прежнее место содержимое корзины для бумаг, его лицо внезапно просветлело.

— Господи! Если это возможно…

Эллери вышел из комнаты, снова запер дверь и быстро прошелся взад-вперед по коридору, прислушиваясь. Очевидно, поблизости никого не было. Поэтому без шума и без чувства вины он начал обыскивать комнату за комнатой.

В плетеном стуле четвертой комнаты Эллери обнаружил то, что рассчитывал найти, руководствуясь своими умозаключениями. И эта комната принадлежала именно тому лицу, что он и ожидал.

Проследив, чтобы в помещении все выглядело нетронутым, мистер Эллери Квин вернулся к себе, вымыл лицо и руки, поправил галстук, снова почистил одежду и с мечтательной улыбкой спустился по лестнице.

* * *

Застав миссис Гэнди и Майкла Скотта играющими в вист на веранде, Эллери усмехнулся про себя и направился в задние помещения нижнего этажа. Он нашел Айрис в просторной кухне поджаривающей на плите нечто, распространявшее довольно едкий запах. С разрумянившимися от жара щеками, в белом крахмальном фартуке она выглядела очаровательно.

— Ну, мистер Квин? — с беспокойством спросила девушка, отложив разливательную ложку и глядя на него серьезными, умоляющими глазами.

— Вы так сильно его любите? — печально вздохнул Эллери. — Счастливчик Роджер! Айрис, дитя мое, — как видите, я говорю по-отцовски, хотя испытываю при этом душевные муки, — мы прогрессируем. Могу сообщить вам, что перед молодым Лотарио[41]Лотарио — соблазнитель в пьесе английского драматурга Николаса Роу (1674–1718) «Искренне раскаявшийся». сейчас открываются более радужные перспективы, нежели этим утром.

— Вы имеете в виду, что он… О, мистер Квин!

Эллери сел на табурет, стянул засахаренное печенье с блюдца на столике, прожевал его, одобрительно улыбнулся и взял еще одно.

— Ваше? Великолепно! Вы истинная Лукреция![42]Лукреция — легендарная знатная римлянка, павшая жертвой насилия и покончившая с собой. То есть я хотел сказать Пенелопа.[43]Пенелопа — в греческой мифологии жена Одиссея, свято хранившая верность мужу во время его скитаний. Если все образцы вашего кулинарного искусства находятся на таком уровне…

Внезапно девушка подбежала к ошеломленному Эллери, схватила его за руку и прижала ее к груди.

— О, мистер Квин, если бы вы только смогли… Я не осознавала, что так люблю его, пока он не попал в тюрьму! — Она вздрогнула. — Я сделаю все, что в моих силах…

Эллери быстро заморгал, ослабил воротничок, пытаясь выглядеть беспечным, и мягко высвободил руку.

— Ну-ну, дорогая, я не сомневаюсь, что вы готовы на все, но не стоит так вести себя со мной, а то я кажусь себе Господом Всемогущим. — Он потер лоб. — Теперь слушайте, красавица. Кое-что вы можете сделать.

— Все, что угодно! — Ее глаза сияли.

Эллери встал и начал мерить шагами безукоризненно чистый пол.

— Прав ли я в своем предположении, что ваш Сэмюэль Додд всей душой предан своему делу?

Девушка уставилась на него:

— Сэм Додд? Он очень серьезно относится к своей работе, если вы это имеете в виду.

— Так я и думал. Это все усложняет. — Эллери мрачно улыбнулся. — Как бы то ни было, мы должны смотреть в лицо фактам, верно? Моя дорогая юная богиня, сегодня вечером вам придется изо всех сил постараться соблазнить доктора Сэма Додда.

В черных глазах девушки сверкнул гнев.

— Мистер Квин!

— Не возмущайтесь, дитя мое, я не предлагаю ничего… э-э… предосудительного. Требуется еще одно печенье. — Он схватил два. — Вы можете заставить доктора повести вас этим вечером в кино? Его пребывание в доме осложняет положение, и я должен убрать его с пути, так как он способен вызвать полицию, чтобы меня остановить.

— Я могу заставить Сэма Додда сделать все, что захочу, — холодно произнесла «юная богиня», чьи щеки покинул румянец, — но не понимаю, почему я должна так поступать.

— Потому что я так говорю, — ответил Эллери, жуя очередное печенье. — Я собираюсь попрать его властные полномочия. Мне нужно сделать кое-что, а без официальных бумаг это будет незаконно, если не преступно. Додд мог бы помочь, но, если я разбираюсь в людях, он не станет этого делать, так что, если он останется в неведении, ни у него, ни у меня не будет ни пятнышка на совести.

Девушка посмотрела на Эллери, которому стало не по себе под ее спокойным взглядом.

— Это поможет Роджеру?

— Еще как! — горячо воскликнул Эллери.

— Тогда я согласна. — Внезапно Айрис опустила глаза и стала теребить фартук. — А теперь, пожалуйста, уйдите из моей кухни, мистер Эллери Квин. Мне нужно приготовить обед. И по-моему… — она метнулась к плите и схватила разливательную ложку, — вы просто чудо.

Мистер Эллери Квин покраснел и спешно удалился.

* * *

Открыв дверь на веранду, он увидел, что миссис Гэнди удалилась, а Скотт молча сидит рядом с отцом Энтони.

— Одни мужчины, — весело сказал Эллери. — А где миссис Гэнди? Между прочим, как она преодолевает эти ступеньки в инвалидном кресле?

— Никак. У нее комната на нижнем этаже, — ответил Скотт. — Ну, мистер Квин? — Его глаза были утомленными.

Отец Энтони взирал на Эллери с торжественным спокойствием.

Лицо Эллери внезапно помрачнело. Он сел в качалку, придвинув ее ближе к двум мужчинам.

— Отец, — обратился Эллери к старому священнику, — что-то говорит мне, что вы служите — честно служите — закону более высокому, чем человеческий.

Отец Энтони ответил не сразу:

— Я мало знаю о законе, мистер Квин. Я служу двум хозяевам — Христу и душам, за которые Он умер.

Эллери молча обдумал эти слова.

— Мистер Скотт, — снова заговорил он, — вы упомянули, что побывали в сражении при Белло. Значит, смерть вас не страшит.

Суровые глаза Майкла Скотта сверлили лицо Эллери.

— Мистер Квин, я видел, как моего лучшего друга разорвало пополам. Мне пришлось своими руками подбирать его кишки. Так что теперь меня ничем не испугаешь.

— Очень хорошо, — кивнул Эллери. — Арамис, Портос и — если мои претензии на эту роль не сочтут нескромными — д'Артаньян. Отец Энтони, мистер Скотт, — священник и отец Айрис не отрываясь смотрели на него, — вы поможете мне сегодня ночью вскрыть могилу?

* * *

Канун Дня святой Вальпургии[44]Вальпургия (ок. 710–780) — английская миссионерка и аббатиса в Германии, день памяти которой отмечается 1 мая. Согласно популярной германской легенде, в ночь накануне этого дня (так называемую Вальпургиеву ночь) ведьмы слетаются на шабаш. миновал несколько месяцев назад, но этой ночью ведьмы вовсю плясали под тусклой луной над темными холмами, завывая вместе с ветром над безмолвными могилами.

Мистер Эллери Квин ощущал непривычную радость от того, что рядом с ним находятся двое спутников. Кладбище, окруженное железной оградой и старыми деревьями, находилось на окраине Корсики. Холодный ветер свистел над головами. Надгробья поблескивали на склоне холма, подобно скелетам. Черная туча закрыла половину луны, и деревья беспокойно зашумели. Представить себе пляску ведьм было совсем нетрудно.

Они шли молча, инстинктивно стараясь держаться вместе. Отец Энтони храбро шагал впереди, навстречу ветру, развевающему его облачение. Лицо его было серьезным и печальным, но абсолютно спокойным. Эллери и Майкл Скотт следовали за ним, сгибаясь под весом лопат, кирок, веревок и объемистого узла. Эти трое были единственными живыми существами на покрытом шевелящимися тенями склоне холма.

Могилу Макгаверна они обнаружили в девственной почве, немного в стороне от основной группы надгробий. Это было одинокое место высоко на холме. Только палка, воткнутая в еще сырую землю, указывала на лежащее в ней тело. Молча и с напряженными лицами двое мужчин принялись работать кирками, покуда отец Энтони охранял их. Наверху светила луна, время от времени скрываясь за тучей.

Когда земля стала более мягкой, они отбросили кирки и взялись за лопаты. Оба набросили старые рабочие халаты поверх одежды.

— Теперь я знаю, какое чувство испытывают кладбищенские воры, — пробормотал Эллери, сделав краткую передышку возле кучи земли, возвышавшейся у могилы. — Очень рад, что вы пошли с нами, отец, а то у меня чрезмерно развито воображение.

— Вам нечего бояться, сын мой, — с горечью промолвил старый священник. — Здесь только мертвецы.

Эллери поежился.

— Давайте лучше работать, — проворчал Скотт.

Наконец их лопаты ударились о дерево.

Как им это удалось, Эллери никогда не мог точно припомнить. Работа была титанической, и задолго до ее окончания он весь покрылся потом, жалившим кожу на холодном ветру. Эллери ощущал себя призраком из ночного кошмара. Скотт демонстрировал чудеса трудоспособности, покуда Эллери пыхтел рядом с ним, а отец Энтони печально наблюдал за обоими. Наконец Эллери осознал, что тянет за два каната с одной стороны могилы, а старый Скотт напротив него тянет за два других конца. Что-то длинное, тяжелое и покрытое черным начало медленно подниматься из глубины, покачиваясь, словно живое существо. Последний рывок — и оно ударилось о землю, перевернувшись, к ужасу Эллери, который опустился наземь и полез за сигаретой.

— Мне… нужно… передохнуть… — с трудом вымолвил он.

Скотт спокойно оперся на лопату. Отец Энтони, подойдя к сосновому гробу, перевернул его в нужное положение непривыкшими к физическому труду руками и начал приподнимать крышку.

Эллери ошарашенно наблюдал за стариком, затем внезапно вскочил, отшвырнул сигарету, обругал себя сквозь зубы и выхватил кирку из рук священника. Одно резкое движение — и крышка со скрипом поднялась.

Стиснув зубы, Скотт шагнул вперед, натянул полотняные рукавицы и склонился над мертвецом. Отец Энтони отошел, устало закрыв глаза. Эллери, развязав узел, который тащил всю дорогу от Джесмин-стрит, извлек громоздкую фотокамеру на треноге и стал с ней возиться.

— Оно здесь, мистер Скотт? — прохрипел он.

— Здесь, мистер Квин, — спокойно ответил здоровяк.

— Только одно?

— Только одно.

— Переверните его. — Через несколько секунд он снова спросил: — И здесь тоже?

— Да, — отозвался Скотт.

— Только одно?

— Да.

— Там, где я предполагал?

— Да.

Эллери поднял высоко над головой какой-то предмет, другой рукой направив объектив на то, что лежало в испачканном землей гробу, и конвульсивно сжал кулак. Голубая вспышка осветила склон холма, подобно пламени чистилища.

* * *

Сделав паузу в своих трудах, Эллери оперся на лопату.

— Позвольте рассказать вам историю, — заговорил он.

Майкл Скотт продолжал работать — его широкая спина вздрагивала от напряжения. Отец Энтони сел у вновь завязанного узла с фотокамерой, поддерживая ладонями старческое лицо.

— Позвольте рассказать вам историю, — повторил Эллери, — о необычайно умном плане, которому воспрепятствовало… Можно сказать, отец, что тут вмешался сам Господь.

Когда я узнал, что комод в комнате Макгаверна был передвинут на новое место, очевидно во время убийства, я решил, что, по всей вероятности, это сделал преступник. Значит, у него должна была иметься на то причина. Отодвинув комод, я обнаружил на стене позади него, на расстоянии около фута от стенной панели, маленькую круглую вмятину в штукатурке. Вмятина и стоящий перед ней комод находились на одной прямой линии с плетеным стулом, стоящим лицом к двери, на котором предположительно сидел Макгаверн, когда был застрелен, и дверным проемом, где, должно быть, стоял убийца, нажимая на спуск. Совпадение? Это казалось невероятным.

Я сразу же понял, что такую вмятину могла проделать пуля — пуля на излете, так как углубление было небольшим. Также было очевидно, что, поскольку убийца стоял, а жертва сидела — при этом сердце прострелили навылет, — при нисходящей линии огня вмятина в стене в нескольких ярдах от стула должна была находиться именно там, где я ее обнаружил.

Комья земли гулко стучали по гробу.

— К тому же являлось несомненным, — продолжал Эллери, сжимая лопату, — что если пуля, ударившая на излете в стену, была той, что прошла сквозь тело Макгаверна, то в плетеной спинке его стула должна быть дырочка. Я тщательно осмотрел стул — в нем не было пулевого отверстия. Следовательно, пуля, проделавшая углубление в стене, возможно, не проходила сквозь тело Макгаверна — иными словами, в бурную грозовую ночь было сделано два выстрела, и одна пуля застряла в теле, а другая попала в стену. Однако нигде не упоминалось о находке в комнате второй пули, несмотря на единодушные утверждения, что помещение тщательно обыскали. Быть может, убийца забрал с собой вторую пулю, когда передвигал комод, чтобы скрыть вмятину? — Эллери сделал паузу и мрачно посмотрел на наполняющуюся землей могилу. — Но зачем убийце забирать эту пулю и оставлять другую, более опасную для него, в теле жертвы? Это бессмысленно. Единственная возможная альтернатива: двух пуль не существовало вовсе — выстрел был только один.

Тени пляшущих ведьм трепетали на склоне холма.

— Я стал работать над этой теорией, — снова заговорил Эллери. — Если была выпущена только одна пуля, значит, она убила Макгаверна, пройдя навылет сквозь сердце, пробив плетеную спинку стула, ударившись в стену там, где я нашел вмятину, и упав на пол внизу. Тогда почему же в стуле Макгаверна не оказалось пулевого отверстия? Такое могло произойти лишь в том случае, если это не был стул Макгаверна. Если убийца передвинул комод, дабы скрыть, что пуля прошла через тело навылет, то почему он не мог и поменять стулья? Все ваши комнаты, мистер Скотт, меблированы одинаково — преступнику ничего не стоило перенести стул Макгаверна в свою комнату, а свой стул в комнату Макгаверна. Подтверждением моих выводов могла послужить находка плетеного стула с дырочкой в том месте спинки, где пуля должна была ее проделать, пройдя навылет сквозь сердце сидящего на стуле. И я нашел такой стул в комнате одного из живущих в вашем доме, мистер Скотт.

Могила была почти зарыта — сбоку осталась лишь маленькая кучка земли. Отец Энтони с беспокойством наблюдал за своим другом, работавшим лопатой. Черная туча вновь закрыла луну, и они опять оказались в темноте.

— Почему же, — продолжал Эллери, — убийце понадобилось скрыть тот факт, что пуля прошла навылет? Только по одной причине: он не хотел, чтобы пулю нашли и обследовали. Однако пуля была найдена и обследована. — Край луны опять появился из-за облака. — Значит, найденная пуля была не той!

Работа наконец завершилась — круглый и гладкий могильный холм вырисовывался в лунном свете. Отец Энтони подобрал деревянную палку и воткнул ее на прежнее место. Майкл Скотт выпрямился в полный рост, вытирая лоб.

— Не той? — хрипло переспросил он.

— Да, не той. Ибо к чему привела находка этой пули? К обвинению Роджера Боуэна в убийстве, так как она была выпущена из его пистолета 38-го калибра. Но если это была не та пуля, значит, Боуэна оклеветал тот, кто, будучи не в состоянии завладеть его пистолетом вследствие чуткого сна Боуэна, смог после убийства заменить пулю, действительно прикончившую Макгаверна! — Эллери постепенно повышал голос. — Пуля из оружия убийцы, естественно, не имела специфических следов пистолета Боуэна. Если бы преступник позволил найти собственную пулю, экспертиза показала бы, что она выпущена не из пистолета Боуэна, и подтасовка бы не удалась. Поэтому убийце пришлось забрать смертоносную пулю, скрыть вмятину в стене и поменять плетеные стулья.

— Но почему этот дурак не оставил стул на месте и не позволил обнаружить вмятину? — сдавленным голосом осведомился Скотт. — Почему он попросту не забрал свою пулю и не бросил вместо нее на пол пулю Боуэна? Сделать это было бы легче всего. Тогда бы ему было незачем скрывать, что пуля прошла навылет.

— Хороший вопрос, — одобрил Эллери. — В самом деле, почему? Если преступник этого не сделал, значит, он не мог так поступить. Во время убийства при нем не было пули, украденной у Боуэна, — он оставил ее там, откуда не мог забрать в нужный момент.

— Выходит, убийца не ожидал, что пуля пройдет навылет! — воскликнул Скотт, размахивая ручищами, тени от которых мелькали на могиле Макгаверна. — И ему пришлось заменить свою пулю пулей Боуэна после убийства, после полицейского обследования, после…

— Вот именно. Дело в том…

Эллери не договорил. Призрак в белом мчался к ним вверх по склону холма. Отец Энтони поднялся, а Эллери сжал рукоятку лопаты.

— Айрис! — хрипло вскрикнул Майкл Скотт.

Девушка бросилась к Эллери.

— Они идут сюда, мистер Квин! — задыхаясь, вымолвила она. — Они узнали… Кто-то видел вас, папу и отца Энтони, направляющихся сюда с лопатами… Прингл пошел за Сэмом Доддом, а я побежала к вам…

— Спасибо, Айрис, — мягко произнес Эллери. — К вашим многочисленным добродетелям принадлежит и смелость. — Он не делал попытки скрыться.

— Давайте сматываться, — пробормотал Майкл Скотт. — Я не хочу, чтобы…

— Разве преступление — искать общения с покойными? — осведомился Эллери. — Нет, я подожду.

Появились две точки, ставшие танцующими куклами, которые, постепенно увеличиваясь в размере, карабкались по склону. Впереди двигался широкоплечий мужчина, в его руке что-то поблескивало. За ним семенил маленький бледнолицый человечек.

— Майкл! — рявкнул шеф Прингл, размахивая револьвером. — Отец Энтони! Квин! Какого черта вы этим занимаетесь? Вы что, совсем из ума выжили? Раскапывать могилы!

— Слава богу! — пропыхтел коронер. — Мы не опоздали. Они еще не раскопали… — Он с облегчением смотрел на могильный холм и лежащие рядом инструменты. — Вы знаете, мистер Квин, что это противозаконно…

— Шеф Прингл, — с сожалением промолвил Эллери, шагнув вперед и устремив серые глаза на коронера, — арестуйте этого человека за преднамеренное убийство Макгаверна и попытку оклеветать Роджера Боуэна.

* * *

Веранду окутывал сумрак — луна давно зашла, и вся Корсика спала; темноту нарушали только белое платье Айрис и красноватые огоньки в трубке Майкла Скотта.

— Сэм Додд! — бормотал он. — Я ведь знал его, как…

Айрис со стоном вцепилась в руку отца Энтони, сидящего в качалке рядом с ней.

— Убийцей не мог быть никто, кроме Додда, — устало заговорил Эллери, положив ноги на перила. — Вы попали в точку, мистер Скотт, когда сказали, что преступнику пришлось заменить пулю позже, так как он не ожидал, что прострелит Макгаверна навылет. А кто мог бы подменить пулю, если бы она осталась в теле жертвы, как рассчитывал убийца? Только Додд — коронер, который производит вскрытие, обязательное после убийства. Кто мог сохранить в тайне тот факт, что пуля прошла через тело Макгаверна навылет? Только Додд — владелец похоронного бюро, готовящий тело к погребению. Кто заявил, что пуля была внутри тела? Только Додд, делавший вскрытие, но, если он невиновен, зачем ему лгать? Кто представил пулю Боуэна в качестве улики? Только Додд, заявивший, что извлек ее из сердца покойного. — Айрис тихо всхлипнула. — Были ли этому подтверждения? Сколько угодно! Додд жил в этом доме и, следовательно, имел доступ в комнату Макгаверна той ночью. Додд «обнаружил» труп и, следовательно, мог проделать все необходимое без помех. Додд в качестве коронера установил время смерти — он мог назвать чуть более позднее время, чем было в действительности, прибавив промежуток, в течение которого он двигал комод и менял стулья. Додд, по его собственному признанию, часто охотился на кроликов вместе с Роджером Боуэном — таким образом, он легко мог обзавестись использованной пулей из пистолета Боуэна, когда тот промазал. Додд, будучи коронером, обладал профессиональными знаниями, позволившими подумать о следах на пуле, и имел микроскоп для проверки этих следов… Потом я заполучил доказательство. В комнате Додда я обнаружил плетеный стул с дырой в спинке. А самое важное, я знал, что если после эксгумации в теле Макгаверна окажется пулевая рана в груди и выходное отверстие в спине, то будет полностью доказано, что Додд лгал в своем официальном рапорте и что моя цепь умозаключений абсолютно верна. Мы раскопали тело и обнаружили выходное отверстие. Мои фотографии отправят Додда на электрический стул.

— И на суд Божий, сын мой, — тихо произнес в темноте отец Энтони.

Эллери вздохнул:

— Предпочитаю думать, что это Провидение заставило пулю пронзить тело Макгаверна навылет. Если бы она застряла у него в сердце, на что Додд имел все основания рассчитывать, то не было бы ни вмятины в стене, ни дырки в стуле, а следовательно, и причины эксгумировать труп. Додд предъявил бы после вскрытия пулю Боуэна, и для бедного юноши из этого не вышло бы ничего хорошего.

— Но Сэм Додд! — воскликнула Айрис, закрыв лицо руками. — Я знаю его с тех пор, когда была маленькой девочкой! Он всегда был таким спокойным и мягким…

Эллери поднялся, и его ботинки заскрипели по полу веранды. Наклонившись, он приподнял подбородок девушки и с тоской глянул в ее едва видимое в темноте лицо.

— Красота, подобная вашей, опасный дар, моя дорогая. Ваш спокойный и мягкий Сэм Додд убил Макгаверна, чтобы избавиться от одного соперника, и ложно обвинил в убийстве Боуэна, чтобы освободиться от другого.

— Соперника? — ахнула Айрис.

— Черт возьми! — буркнул Скотт.

— Ваши глаза зорки, сын мой, — прошептал отец Энтони.

— Надежда не имеет возраста, — тихо произнес Эллери. — Сэм Додд любил вас.