Онлайн чтение книги Глубокий сон The Big Sleep
Глава 23

Послышались приближавшиеся по невидимой дорожке легкие женские шаги. Мужчина, стоявший передо мной, наклонился вперед. Создавалось впечатление, что он будто опирался на туман. Женщину не было видно, но наконец я заметил неясные очертания фигуры. Мужчина быстро направился к ней. Два нечетких силуэта маячили в тумане, производя впечатление, что они его составляющее. С минуту стояла напряженная тишина. Наконец раздался мужской голос:

– Это револьвер, мышка. Только спокойно! Туман разносит любой звук. Отдай сумочку!

Женщина не издала ни единого звука. Я сделал шаг вперед и увидел туман, клубящийся над полями шляпы мужчины. Женщина стояла неподвижно. Ее дыхание сделалось слегка хриплым, оно напоминало мне звук напильника, трущегося по мягкому дереву.

– Крикни, – предложил мужчина. – Только крикни, и я тебя прихлопну.

Она не крикнула, даже не пошевелилась. А он сделал какое-то движение и сухо хихикнул.

– Послышался глухой щелчок открывающегося замка, мужчина отвернулся и прошел возле дерева, за которым я стоял. Отойдя на два-три шага, он снова хихикнул. Этот смех оживил мою память. Я вытащил из кармана трубку и сжал ее в руке, как револьвер.

– Как поживаешь, Лэнни, – тихо позвал я.

Мужчина остановился, словно пораженный громом и начал поднимать руки вверх.

– Не делай этого, Лэнни. Я ведь тебе не велел. Не двигайся, нето я тебя застрелю.

Мы стояли не двигаясь. Я, женщина на дорожке и Лэнни.

– Положи сумочку на землю, под ноги, Лэнни, – приказал я. – Медленно и осторожно.

Он наклонился. Я подскочил к нему и схватил его за шиворот в тот момент, когда он еще был в наклонном положении. Он выпрямился, тяжело дыша. В руках у него ничего не было.

– Ну, вот, – сказал я, вынимая у него из кармана револьвер. – В последнее время кто-нибудь постоянно дарит мне револьверы. Я уже так нагружен ими, что хожу согнувшись. А теперь убирайся!

Наше дыхание смешалось, а глаза приобрели выражение глаз двух котов, встретившихся на крыше. Я отошел назад.

– Лети к себе, Лэнни! И без обид. Не рассказывай об этом никому и я тоже не расскажу. Идет?

– Идет, – глухо ответил он.

Его поглотил туман. Некоторое время еще слышны были его шаги, потом все стихло. Я поднял сумочку, заглянул внутрь и направился к дорожке. Женщина все еще неподвижно стояла там, рукой без перчатки придерживая у шеи воротничок серой шубки, а на пальце у нее слабо поблескивал перстень. Она была без шляпы. Ее черные волосы, с пробором посередине, сливались с темнотой. Глаза тоже.

– Чистая работа, Марлоу. Значит, вы выступаете в роли моей личной охраны? – в ее голосе звучали хрипловатые нотки.

– Похоже на то, – ответил я. – Вот ваша сумка.

Она взяла ее.

– У вас здесь есть машина?

– Я приехала сюда с мужчиной, – улыбнулась она. – Но что делаете тут вы?

– Эдди Марз хотел поговорить со мной.

– Не знала, что вы с ним знакомы. Что он хотел от вас?

– Это я вам могу сказать. Он думал, что я ищу кое-кого, кто, по его мнению, сбежал с его женой.

– А вы ищете?

– Нет.

– В таком случае, зачем же вы приехали?

– Чтобы проверить, почему он думает, что я ищу кое-кого, кто, по его мнению, сбежал с его женой.

– Ну и проверили?

– Нет.

– Вы выдаете информацию как диктор – по капле, – сказала она. -Пожалуй, меня это не касается...

Даже если этот человек был моим мужем. Впрочем, я думала, что это дело вас не интересует.

– Люди постоянно напоминают мне о нем.

Она со злостью закусила губы. Казалось, инцидент с мужчиной в маске вообще не произвел на нее впечатления.

– Что ж, можете провести меня до гаража, – обронила она. – Я должна взглянуть на свой эскорт.

Мы пошли вдоль дорожки, обошли угол дома, миновали освещенный фасад и за следующим углом оказались на залитом светом дворике перед конюшнями. Как и в прошлые времена, он был вымощен булыжником и имел уклон в сторону находившегося посередине зарешеченного стока. Блестели машины, сторож в коричневой ливрее встал с табуретки и подошел к нам.

– Мой парень все еще не проспался? – вежливо спросила Вивиан.

– Боюсь, что да, миссис. Я укрыл его одеялом и открыл окно. Думаю, все в порядке. Он просто отдыхает.

Мы подошли к большому «кадиллаку». Сторож открыл заднюю дверцу. На широком заднем сиденьи лежал по уши заботливо укутанный в плед мужчина. Он спал с открытым ртом и храпел. Это был блондин крупного телосложения и было похоже, что выпить он может порядочно.

– Позвольте представить вам Ларри Кобба, – сказала Вивиан. – Мистер Кобб, мистер Марлоу.

Я кашлянул.

– Мистер Кобб – это и есть мой эскорт, – пояснила она. – Милейший парень, этот Кобб. Он исполняет все мои капризы. Вам надо увидеть его, когда он трезвый. Мне тоже. Вообще кому-нибудь надо увидеть его наконец, трезвым. Думаю, это стоило бы увековечить. Этот момент остался бы в истории навсегда, этот краткий, но незабываемый проблеск: трезвого Ларри Кобба.

– Ха! – сказал я.

– Я подумывала даже о том, чтобы выйти за него замуж, – продолжала Вивиан высоким напряженным голосом, словно лишь сейчас ощутила шок, вызванный нападением на нее. – Я была в депрессии и мне в голову не приходило ничего более забавного. У всех нас бывают такие периоды. Слишком много денег, знаете ли. Яхта, дом на Лонг-Айсленд, летняя резиденция в Нью-порте, весенняя на Бермудах... Повсюду какие-то виллы, тут и там, по всему свету, предназначенные, вероятно, лишь для того, чтобы поставить в них бутылку хорошего виски. А для Ларри Кобба хорошее виски весьма доступно.

– Ха! – снова отозвался я. – Есть у него какой-нибудь шофер, который отвез бы его домой?

– Не говорите «ха!». Это слишком вульгарно, – она посмотрела на меня, нахмурив брови. Сторож в ливрее ожесточенно жевал нижнюю губу. – Конечно, у него целый отряд шоферов. Вероятно, они каждое утро дефилируют перед гаражом: пуговицы сверкают, мундиры надраены, перчатки безупречно белы... Такой элегантности могут позавидовать и воспитанники военной академии в Вест-Пойнт.

– Ну хорошо, где же в таком случае, черт возьми, этот шофер? – вышел я из терпения.

– Сегодня вечером он приехал сам, – вмешался охранник в ливрее, словно оправдываясь. – Я могу позвонить ему домой и попросить прислать кого-нибудь, кто забрал бы его.

Вивиан повернулась к нему и одарила его такой улыбкой, словно он только что вручил ей бриллиантовую диадему.

– Это было бы прекрасно, – сказала она. – Вы можете это сделать? Я в самом деле не хотела бы, чтобы мистер Кобб умер вот так...

С открытым ртом. Кто-нибудь может подумать, что он умер от жажды.

– Так не подумаешь, если принюхаться к нему, миссис, – сказал человек в ливрее.

Она открыла сумочку, захватила горсть банкнот и подала ему.

– Я уверена, что вы займетесь им.

– Господи! – охнул сторож, вытаращив глаза. – Конечно, миссис, я все устрою.

– Меня зовут Риган, – сладким голосом представилась она. – Я миссис Риган. Вероятно, вы еще увидите меня тут. Вы работаете здесь недавно?

– Да, миссис, – его руки, в которых он комкал деньги, судорожно сжимались и разжимались.

– Вам наверняка понравится здесь, – сказала она и взяла меня под руку. – Поедем на вашей машине, Марлоу.

– Она стоит снаружи, на улице.

– Это не помеха, Марлоу, я обожаю небольшие прогулки в тумане. Встречаются такие интересные люди.

– Не говорите глупости, – невежливо отрезал я.

Она крепко сжала мою руку и вдруг начала дрожать. И судорожно держалась за меня все время, пока мы шли к машине. Когда мы, наконец, оказались в ней, она перестала трястись. Я поехал вниз по петлявшей среди деревьев дороге. Дорога вела к Казенс-бульвару, главной улице Лас-Олиндес. Мы ехали под старыми, мерцающими фонарями, пока не въехали в город. Теперь мы проезжали здания и словно вымершие магазины, миновали бензоколонку с лампой у входа и наконец увидели открытую аптеку.

– Будет неплохо, если вы что-нибудь выпьете, – сказал я.

Она махнула подбородком. Белая точка в углу машины. Я свернул, притормозил, и припарковался.

– Чашечка кофе с каплей коньяка должна поставить вас на ноги.

– Мне хочется сейчас нахлестаться, как сотне грузчиков. Обожаю это.

Я открыл ей дверцу, она выбралась из машины и прошла так близко возле меня, что ее волосы скользнули по моей щеке. Мы зашли в аптеку. У стойки я купил бутылку ржаной и понес ее к столику, за который мы сели.

– Два кофе, – попросил я. – Черного, крепкого и сваренного еще в этом году.

– Водку здесь пить нельзя, – сказал аптекарь. Одетый в полинявший рабочий халат, он был худ, как щепка, с почти вежливым взглядом и не походил на слишком волевого человека.

Вивиан Риган достала из сумочки пачку сигарет, вытряхнула из нее несколько штук решительным мужским движением и протянула их мне.

– Правила запрещают пить здесь водку, – повторил аптекарь.

Я закурил сигарету Вивиан и себе, не обращая на него внимания. Он взял две чашки кофе и поставил их перед нами. Потом снова посмотрел на бутылку ржаной, проворчал что-то сквозь зубы и наконец устало сказал:

– Ну ладно, я не буду смотреть, когда вы будете наливать. – Он подошел к окну и повернулся к нам спиной.

– У меня сердце уходит в пятки, – сообщил я, откручивая пробку и вливая большую порцию в кофе. – Предписания и законы в нашем штате значат чрезвычайно много. В период сухого закона заведение Эдди Марза был ночным клубом. И каждую ночь двое полицейских сидели в холле и наблюдали за тем, чтобы клиенты не приносили своего собственного виски, а покупали его тут же, в баре.

Аптекарь вдруг отвернулся от окна, зашел за стойку и уселся на табурет. Мы выпили наше крепленое кофе. Я взглянул на отраженное в зеркале лицо Вивиан. Оно было напряженным, бледным и диким.

Губы у нее были красные и потрескавшиеся.

– Не делайте такую несчастную мину, – сказал я. – На каком крючке держит вас Эдди Марз?

Она посмотрела на мое отражение в зеркале.

– Я порядочно забрала у него сегодня во время игры. Начинала с пятью тысячами, которые заняла у него вчера и которые сегодня мне были уже не нужны.

– Это могло его немного разозлить. Как вы думаете, это он послал за вами того головореза?

– Головореза?

– Ну, того типа с револьвером?

– В таком случае вас тоже можно назвать головорезом?

– Ясно, – засмеялся я. – Только, если быть точным, головорезы обычно стоят не на стороне справедливости.

– Я часто задумываюсь, есть ли вообще какая-то плохая сторона...

– Мы уклонились от темы. На каком крючке держит вас Эдди Марз?

– Вы подразумеваете: чем он мог бы меня шантажировать или оказывать на меня давление?

– Да.

Она надула губы.

– Вы могли бы быть остроумнее, Марлоу. Намного остроумнее.

– Как чувствует себя генерал? Ага, я не претендую на остроумие в данном случае.

– Не очень хорошо. Сегодня ему пришлось лежать. Перестаньте, наконец, меня выспрашивать!

– Я вспоминаю минуты, когда сам просил вас о том же. Много ли знает генерал?

– Наверное, знает все.

– Ему рассказал Норрис?

– Нет. Уайльд, окружной прокурор. Он приходил проведать его. Вы сожгли снимки?

– Конечно. Вы заботитесь о своей маленькой сестре, верно? По крайней мере иногда.

– Думаю, она единственное существо, о котором я забочусь.

Естественно, определенным способом я забочусь также и о своем отце. Держу его подальше от всего этого.

– Он питаетне слишком много иллюзий, – сказал я, – но мне кажется, что у него все еще есть своя гордость.

– Мы кровь от его крови. В этом, собственно, и заключается суть дела. – Она посмотрела на меня в зеркало глубокими, ничего не видящими глазами. – Не хотелось бы мне, чтобы в минуты смерти он проклинал собственную кровь. Это всегда была дикая кровь, но не безумная.

– А сейчас?

– Думаю, вы считаете нашу самью аморальной.

– Но не вас. Вы только играете определенную роль во всем этом.

Она опустила глаза. Я выпил кофе и прикурил две сигареты.

– Итак, вы застрелили несколько человек, – сказала она спокойно. -Значит, вы убийца.

– Я? С какой стати?

– Газеты и полиция все это красиво изобразили, но я ничуть не верю в то, что прочитала.

– Ага, вы думаете, что надо записать на мой счет Гейгера...

Или Броуди...

Или обоих.

Она не ответила.

– Мне это было ни к чему, – сказал я. – Возможно даже, я так и сделал бы и, наверное, не отвечал бы за это. Любой из них, не колеблясь ни минуты, нафаршировал бы мой живот свинцом.

– То есть в глубине души вы убийца, как и всякий коп.

– Не говорите глупостей!

– Вы один из тех ужасных хладнокровных типов, которые испытывают столько же жалости к другим, сколько мясник к свинье, которую режет. Я поняла это сразу, как только увидела вас.

– У вас достаточно подозрительных друзей, чтобы знать, что для них типично.

– По сравнению с вами все они – ангелы.

– Спасибо, мадам. Вы тоже не мед.

– Давайте уедем из этого паршивого городка?

Я заплатил, сунул в карман плаща бутылку «ржаной» и мы вышли. Аптекарь следил за мной злым взглядом.

Мы выехали из Лас-Олиндес. По пути мы проезжали мимо отсыревших приморских поселков. Кое-где светили желтые окна домов, но по большей части было темно. От моря даже сквозь туман доносился запах водорослей. Шины мелодично посвистывали на мокром асфальте бульваров. Весь мир был промокшей пустыней.

Мы уже подъезжали к Дель-Рей, когда она впервые заговорила со мной с тех пор как мы покинули аптеку. Голос ее звучал приглушенно, как будто что-то глубоко волновало ее.

– Сверните вниз к курортному клубк в Дель-Рей. Мне хотелось бы еще раз взглянуть на море. Это недалеко отсюда, первая улица налево.

На перекрестке пульсировал желтый свет. Я свернул и стал съезжать по дороге с крутой насыпью с одной и трамвайными путями с другой стороны. Где-то чуть ниже маячили разбросанные огни пригородной железной дороги, а еще дальше просвечивали на фоне туманного неба прибрежные фонари. Туман явно поднимался. Мы проехали через рельсы, исчезавшие где-то под обрывом. Потом доехали, наконец, до неогражденной и неблагоустроенной части пляжа. По обе стороны стояли припаркованные автомобили, повернутые к морю и не освещенные. Огни клуба были удалены на пару сот метров.

Притормозив у тротуара, я остановился, погасил свет и застыл, молча держа руки на баранке. За поредевшим туманом море волновалось и пенилось, почти не издавая шума, как мысль, пытающаяся облечься в слова.

– Придвиньтесь, – хрипло сказала она.

Я подвинулся на середину сиденья. Она легонько склонилась ко мне, как будто хотела выглянуть в окно. Потом упала прямо в мои объятия, не издав ни звука и чуть не ударившись головой о баранку. Глаза у нее были закрыты, а лицо изменилось. Спустя минуту я увидел, что эти глаза открыты и блестят в темноте.

– Обними меня крепче, зверь, – сказала она.

Вначале я ослабил объятия. Ее волосы касались моего лица, но это не доставляло мне удовольствия. Я притянул ее к себе и медленно приблизил лицо к лицу. Ее веки мерно трепетали, словно крылья чайки.

Я поцеловал ее быстро и крепко. Затем последовал долгий, непрерывающийся поцелуй. Губы ее раскрылись под моими, тело дрожало в моих объятиях.

– Убийца, – шепнула она мягко. Ее дыхание сливалось с моим.

Я прижал ее к себе так, что мне чуть не передалась дрожь ее тела. Спустя некоторое время она отклонила голову настолько, чтобы спросить:

– Где ты живешь?

– Хобарт Армс, улица Франклина.

– Я не знаю этого района.

– Хочешь узнать его?

– Да, – прошептала она.

– На каком крючке держит тебя Эдди Марз?

Тело ее застыло в моих объятиях, дыхание сделалось хриплым. Она откинула голову и взглянула на меня большими расширившимися глазами.

– Так значит, это тебе было нужно, – сказала она тихим, угасшим голосом.

– Да, мне нужно было это. Можно действительно потерять голову, целуя тебя, но твой отец нанял меня не затем, чтобы я спал с тобой.

– Ты сукин сын, – тихо сказала она, не двигаясь с места.

Я рассмеялся прямо ей в лицо, потом сказал:

– Пусть тебе не кажется, что я просто кусок льда. Я не слепой и не лишен других чувств. В моих жилах течет кровь, так же, как и в жилах других мужчин. Слишком легко тебя можно получить, чертовски легко. На каком крючке держит тебя Эдди Марз?

– Если спросишь меня еще раз, я начну кричать!

– Не сдерживайся, ори!

Резким движением она отодвинулась от меня и осталась сидеть неподвижно возле окна.

– Бывало, людей убивали за более глупые вещи, Марлоу.

– Бывало, людей убивали ни за что. Беседуя с вами первый раз, я сказал, что я детектив. Обдумай хорошенько это своей прелестной головкой! Я работаю детективом, а не играю в детектива!

Вивиан порылась в сумке, вынула платочек и отвернулась от меня. Слышно было, как она рвет батист зубами – медленно и размеренно.

– Почему вам кажется, что он держит меня на каком-то крючке? -прошептала она наконец голосом, приглушенным платком.

– Он позволяет вам выиграть кучу денег, после чего посылает за вами наемника с револьвером, чтобы отобрать их. А вы даже не особенно удивлены. Вы даже не говорите мне спасибо за то, что я спас вас. Ведь этот инцидент был обыкновенной комедией. А если бы я хотел польстить себе, то сказал бы, что сыграна она специально для меня.

– Вы считаете, что он может выигрывать и проигрывать когда захочет?

– Безусловно. При равномерных ставках четыре раза на пять игр.

– Должна ли я сказать, что ваша наглость отвратительна, мистер сыщик? – Вы ничего не должны. Мне уже заплатили.

Она выбросила в окно порванный на кусочки платок.

– Вы восхитительно ведете себя с женщинами!

– Я с большим удовольствием целовал вас.

– Но при этом ни на мгновение не потеряли головы. Это слишком унизительно. Кого мне за это поблагодарить – вас или отца?

– Я в самом деле с удовольствием целовал вас.

Голос Вивиан вдруг зазвучал холодно.

– Увезите меня отсюда, – процедила она, – будьте любезны. Я мечтаю о том, чтобы оказаться дома.

– Вы не желаете относиться ко мне как сестра к брату?

– Если бы у меня была бритва, я перерезала бы вам горло...

Чтобы проверить, что вытечет из раны!

– Зеленая жидкость, как из гусеницы, миссис Риган.

Я завел мотор, развернулся и вскоре мы пересекли железную дорогу, въехали на автостраду, а затем в город. Вивиан не разговаривала со мной. Она сидела неподвижно всю дорогу. Наконец я проехал через ворота и по осевшей подъездной дорожке подъехал к дому. Резким движением она открыла дверь и выскочила из машины прежде чем я успел как следует затормозить. Она по-прежнему молчала. Я смотрел на ее спину, пока она нажимала кнопку звонка. Дверь открылась и на пороге показался Норрис. Она разъяренно протиснулась возле него и исчезла внутри дома. Дверь с треском захлопнулась, а я сидел и глазел на нее.

Потом развернулся и поехал домой.