Онлайн чтение книги Чёрный занавес The Black Curtain
Глава 11. Попавший в жернова

Близилась ночь, уже давно стемнело. Таунсенд зажег газовый рожок — это было единственно возможное проявление гостеприимства, которое он мог себе позволить, — и теперь пламя, этакий золотой ангелок на булавочной головке, плясал на стене в ожидании гостьи. А ее все не было, хотя со времени их расставания прошло три часа. Нет, четыре. А идти-то самую малость. Что же случилось? Опять провал, опять ложная тревога? Или еще хуже? Не было ли это ловушкой, в которую он должен угодить? Тогда почему охота занимает так много времени? Эта мысль мелькнула и ушла, и он не стал ее развивать именно потому, что прошло слишком много времени, чтобы его схватить. Охота давно бы закончилась, никто не стал бы тратить время понапрасну.

Он ходил взад и вперед по мягко прогибающимся под его ногами доскам пола. Старался занять себя делами, никак не связанными с ее визитом, — отворачивал и снова заворачивал водопроводный кран, чтобы отвлечь себя от нудного ожидания. Нельзя же то и дело подходить к окну и выглядывать вниз на улицу, а потом идти к двери и отворять ее, словно женщина была струей воздуха, которую сквозняк мог занести в комнату.

В голове то и дело вспыхивали подозрения: «Откуда мне знать, кто она такая? В прошлом я наверняка ее чем-то обидел. Но откуда мне знать об этом? Возможно, из всех людей на свете ей надо меньше всего доверять. Не исключено, что она может воспользоваться случаем и отомстить мне. Она выглядела обеспокоенной моей судьбой, но на женщин едва ли можно полагаться. Сейчас они готовы тебе все простить, а через миг вытаскивают нож из-за пазухи. А может быть, это всего лишь приманка? Может быть, она где-то рядом, возле дома и начинает…»

Но внимание! Не ее ли шаги слышны на лестнице? Он одним прыжком оказался у двери, прислонил голову к косяку и прислушался, положив руку на ключ, чтобы при необходимости быстро запереть дверь. За дверью послышалось шуршание шелка.

— Дэн!

Первым его порывом было распахнуть дверь. Но внутренний голос подсказал: «Пусть она назовет свое имя. Используй эту возможность, чтобы выяснить, кто она».

— Кто там? — негромко спросил он.

— Это я.

Гостья легко обошла капкан, возможно даже не подумав о подвохе.

Он поморщился от разочарования, повернул ключ и открыл дверь.

Она вошла. В глазах горели желтые искорки ревности.

— И многих девушек ты принимал за закрытой дверью?

Таунсенд знал, что в разговорах с ней ему придется много лгать, но сейчас, захлопнув дверь, с легким сердцем сказал ей истинную правду:

— Если не считать хозяина, ты первая, кто навестил меня с тех пор, как я тут обосновался.

— Не смеши меня, — ответила она, давая понять, что не слишком ему верит. — Ты никогда не останешься в одиночестве, где бы ни оказался. Будто я тебя не знаю. Подожди, не запирай дверь, я оставила на лестнице свои вещи.

Она вернулась с небольшим потертым чемоданом и двумя или тремя бумажными пакетами.

Кем же они, в конце концов, приходились друг другу? Пытаясь разобраться в ситуации, Таунсенд старался не вспоминать имя Вирджиния. Просто стоял и молча наблюдал за женщиной.

— Отсюда я могу сразу отправиться на вокзал, — сказала она. — Утром успею на шестичасовой поезд, который идет туда.

Он мысленно задал вопрос: «Шестичасовой поезд, который идет куда ?», а вслух спросил:

— А сколько времени надо туда добираться?

— Поезд будет на месте в семь десять, — ответила она. — Будто сам не знаешь.

Час десять минут пути. В одном часе и десяти минутах от города находится пункт «икс». Но в каком направлении по компасу? Выбор весьма большой: сто восемьдесят градусов — весь север, включая восток и запад. Отпадает только юг — там море.

Он не решался прямо спросить, как называется то место, но мог задать косвенный вопрос, чтобы узнать название, но позже, без нее. Он мысленно сформулировал этот вопрос — насчет ее поезда — и приберег на будущее. Сейчас нельзя спрашивать — нет повода. Слишком не к месту прозвучит вопрос. Всему свое время.

Женщина тем временем разглядывала комнату.

— О, Дэнни, что за убожество! Как тебе не стыдно?

Он поднял одну бровь, словно спрашивая: «А чего ты ожидала?»

— Дай мне посмотреть на тебя, — попросила она, потянув его к свету газового рожка.

Он не сопротивлялся и стоял не двигаясь.

Она провела пальцами по его лицу, будто вновь узнавая его на ощупь. Похоже, что-то ей не понравилось.

— Дэнни, ты другой. Ты изменился. Не пойму, в чем дело.

Таунсенд не нашелся что ответить.

Женщина присела на кровать в явной растерянности, она не могла объяснить себе причину его холодности и замкнутости. Он увидел обращенный на него недоуменный и печальный взгляд.

— Ты ведешь себя так, словно… скрываешь что-то. Что случилось, Дэнни? Ты как будто все время начеку или боишься совершить ошибку.

«Так и есть, — горько подумал он. — Если бы ты знала, как ты права».

Она занялась принесенными пакетами. В первом была провизия. Из второго была извлечена портативная газовая плитка.

— Я хочу, чтобы ты пока сидел здесь и — ни шагу на улицу. Тебе ни в коем случае нельзя выходить. Надо избегать любого риска, как, например, сегодня. Обещай мне, что подобное больше не повторится.

Стоя спиной к нему, она доставала из пакетов продукты и размещала их в настенном шкафчике — единственном в комнате месте, куда их можно было сложить. На стене плясала ее тень, будто зловещее знамение судьбы. Но тут с улицы донесся звук автомобильной сирены и рассеял его мрачное видение.

— Они никогда не отстанут, — продолжала она болтать. — Имей это в виду. Тишина обманчива, именно тогда и надо быть особенно настороже.

«Они? Кто такие они ?»

Ее сумочка лежала на кровати, как раз возле него. На ней не было ничего такого, что послужило бы лишней подсказкой. Он незаметно перевернул сумочку на другую сторону. В ту пору очень модными были украшения на сумочках в виде крупных инициалов владелицы, но здесь их не оказалось.

Она подошла, села рядом и принялась теребить уголок его воротничка.

— Что собираешься делать? Ты думал об этом, Дэнни?

— Если бы я знал… — ответил он уклончиво.

— Ведь игра проиграна, не так ли? Почему ты не предусмотрел такого исхода?

— Я и не надеялся быть в барыше.

Так можно сказать о чем угодно, и фраза не могла вызвать подозрений.

— Я-то определенно не буду в барыше, — грустно усмехнулась она и, склонив голову, прижалась щекой к его груди. Подбородком он касался ее мягких волос и, в задумчивости глядя куда-то поверх ее головы, внимательно прислушивался к полушепоту женщины: — Но вот что странно: я бы не поменялась местами ни с одной из своих подруг, чьи парни всегда с ними и им не надо бояться, что кто-то придет и заберет любимого человека. Все равно я хочу быть только с тобой, Дэнни, хотя в любой момент могу навсегда тебя потерять. Мне нужно всего лишь, чтобы ты был поблизости и иногда стучал ко мне в дверь, и больше ничего.

— Не беспокойся, не надо, — медленно произнес Таунсенд. — Мы найдем выход. — Он должен был поддерживать этот разговор, обещавший подвести его к новым откровениям и открытиям.

— Интересно, разнюхали они что-нибудь здесь? — продолжала она.

Слово «здесь» навело его на мысль, что это место находится где-то поблизости. Он даже предположил, что речь шла о квартире на Уатт-стрит.

— Ты думаешь, они могли?

— Не знаю, — с сомнением произнесла она. — Не знаю. Когда я случайно упомянула твое имя, к счастью, лишь моя сестра это слышала, она купала на кухне своего малыша. Я готова была откусить себе язык, но слово вылетело, ничего не поделать.

Нет, не Уатт-стрит, она была на квартире у своей сестры. Замужней сестры. Она съездила туда и затратила на дорогу — лишь в одном направлении, в одном из ста восьмидесяти возможных направлений, — час десять минут.

— Сестра была так занята ребенком, что даже не повернула головы. Но позже, когда мы снова оказалась с ней вместе, она с подозрением взглянула на меня и спросила: «Мне послышалось или ты вправду упоминала Дэнни?» — Помолчав с минуту, молодая женщина с тревогой добавила: — Только бы она мне поверила.

Похоже, тема была исчерпана. Она пошевелилась:

— Уже поздно. Я не хочу утром опоздать на поезд.

Таунсенд протянул руку за голову и завернул вентиль газового рожка. Теперь комнату освещали только отблески уличных фонарей. Бледный отраженный свет и их шепот, еще более тихий, чем до этой минуты. Упомянув о поезде, она дала ему зацепку, которую он ждал, чтобы задать свой второй вопрос, вертевшийся на языке.

— С какой платформы отходит поезд? — спросил он самым безразличным тоном.

В ответ снова прозвучал упрек, но зато он узнал то, что хотел.

— Неужели ты мог забыть? Ты ведь столько раз сам ездил туда! Поезд отходит с семнадцатого пути, второй туннель.

Чтобы решить любое уравнение, нужно при одном неизвестном знать два известных члена. Теперь он их знал. Поезд находится в пути один час и десять минут и отходит в шесть утра по семнадцатому пути из второго туннеля. Теперь можно определить и название пункта назначения.

Больше она не думала ни о поездах, ни о путях и платформах. Он тоже старался не думать об этом.

— Ты целуешь меня так, словно мысли твои где-то далеко.

Действительно, он поцеловал ее так, будто находился в часе и десяти минутах езды от нее. Он мысленно вернулся в свою комнату и поцеловал ее снова.

— А на этот раз?

— Больше не заставляй меня выпрашивать у тебя поцелуи.

Он лихорадочно соображал, как бы узнать ее имя. В конце почти каждой фразы, обращенной к ней, вместо имени возникало неловкое молчание.

Он решил пойти на небольшую уловку, чтобы добиться своего. Вопрос вполне соответствовал обстоятельствам. Чуть слышно он прошептал ей в ухо:

— Если бы ты захотела поменять свое имя, какое бы ты выбрала?

Но хитрость сработала в другом направлении, и Таунсенд узнал не ее имя, а свое собственное.

— На такой вопрос ответить проще простого. Миссис Дэниэл Ниринг.

Итак, он — Дэн Ниринг. Таунсенд получил еще один ключик к прошлому.

— Но оно будет длиннее, чем твое нынешнее, — не сдавался он.

— Всего на одну букву. — И она стала считать вслух, на что он и надеялся: — Слушай, Д-и-л-о-н — пять букв. Н-и-р-и-н-г — шесть. — Потом вдруг рассердилась: — Чем мы, в конце концов, занимаемся! Считаем буквы!

— Просто беседуем, — попытался он отшутиться. — Ведь мы так долго не разговаривали друг с другом. Мне это очень нравится.

— Да, конечно, беседовать приятно, — неохотно согласилась она. — Однако, кроме разговоров, существуют и другие занятия.

— Как же можно без разговоров? — спросил он после некоторого молчания.

— Что касается меня, то мне больше не нужно никаких слов.

Когда он наутро проснулся, рука его обнимала пустоту. Но она собиралась вернуться — об этом сообщала оставленная записка:

Ее зовут Рут Дилон. До того места, куда она отправилась, езды час и десять минут.

Поезд, которым она туда добирается, отходит с семнадцатого пути из второго туннеля. Он наконец узнал ее имя, но чувствовал себя так, словно попал в жернова.