Онлайн чтение книги Добывайки в воздухе The Borrowers Aloft
Глава двадцать третья

Дверь Виноградного домика была не заперта, и Под распахнул ее. В незнакомом Поду очаге пылал огонь, на полу спал Спиллер. Когда Под вошел, он вскочил на ноги. Они уставились друг на, друга. Узкое лицо Спиллера выглядело усталым, глаза запали.

Под медленно улыбнулся…

— Хелло! — сказал он.

— Хелло! — ответил Спиллер и с тем же непроницаемым видом нагнулся, поднял с пола несколько ореховых скорлупок и бросил их в огонь. Пол тоже был новый, заметил Под, из дерева медового цвета; перед очагом лежал вязаный коврик.

— Давненько не виделись, — бросил Спиллер, глядя в огонь.

Под заметил, что в очаг была вделана небольшая железная плита.

— Да, — подтвердил Под. — Мы всю зиму прожили в мансарде.

Спиллер кивнул.

— Ты ведь знаешь, — сказал Под, — такая комната на верху человечьего дома.

Спиллер снова кивнул и отшвырнул обломок упавшей из очага скорлупы за решетку. Весело треща, скорлупа ярко вспыхнула.

— Не могли оттуда выбраться, — сказал Под.

— А-а, — неопределенно протянул Спиллер.

— Пришлось сделать воздушный шар, — продолжал Под, — и вылететь в окно.

Спиллер затаил дыхание и бросил на него выжидательный взгляд.

— Арриэтта и Хомили сейчас там, в корзине. Шар зацепился за ограду.

Глаза Спиллера метнулись было к окну, но отсюда проволочная сетка была не видна, и он снова уставился в пол.

— Наподобие лодки? — спросил он, помолчав.

— В некотором роде, — улыбнулся Под. — Хочешь посмотреть? — вскользь спросил он.

Что-то промелькнуло на лице Спиллера — искра, которая тут же погасла.

— Почему бы и нет? — согласился он.

— Это может быть тебе интересно, — сказал Под с ноткой грусти в голосе.

Он снова обвел глазами комнату.

— Я вижу, тут все переделано, — заметил Под.

Спиллер кивнул:

— Проточная вода и все прочее…

— Проточная вода! — воскликнул Под.

— Угу, — сказал Спиллер, двигаясь потихоньку к дверям.

Под посмотрел на трубы над раковиной, но не тронулся с места, чтобы открыть кран. На столах и полу валялась в беспорядке добыча Спиллера: ласточкины яйца, пустые скорлупки, орехи, зерна — и на листе одуванчика — шесть сморщенных копченых пескарика.

— Жил здесь это время? — спросил Под.

— Случалось, — ответил Спиллер, переминаясь с ноги на ногу у самого порога.

И снова глаза Пода обвели комнату. Несмотря на хаос, устроенный Спиллером, общий ее характер все равно был виден: простые, удобные стулья, стол с деревянной столешницей, которые можно мыть щеткой, деревянный кухонный шкаф с полками для посуды, половики ручной вязки — все в народном стиле, и все очень практично.

— Пахнет человеками, — заметил Под.

— Пожалуй, — согласился Спиллер.

— Может, немного приберем? — предложи Под. — Это не займет много времени. И, словно в оправданье, добавил: — Для нее главное — первое впечатление, если ты понимаешь, что я имею в виду. Уж такая она. И… — внезапно он остановился: тишину распорол резкий звук.

— Что это? — спросил Спиллер.

— Воздушный шар! — вскричал Под и, вдруг побелев, посмотрел в окно — ноги у него стали словно ватные. — Он лопнул!

И оттолкнув в сторону Спиллера, Под кинулся к дверям.

Хомили и Арриэтта, напуганные, но невредимые, изо всех сил вцепились в проволочную ограду. Пустая корзина свободно болталась на сетке шара, похожей сейчас на птичье гнездо; клочья лопнувшей оболочки переплелись со стропами и даже, казалось, с проволокой.

— Мы так славно его опустили, — услышал Под запыхавшийся голос Хомили, когда они со Спиллером поднимались наверх с ячейки на ячейку.

Не двигайтесь с места! — крикнул Под.

— …Спустился, как во сне, Под, — продолжала Хомили, — как птичка…

— Очень хорошо, — отозвался Под, — только сейчас стойте спокойно, не сходите с места.

— …а потом ветер переменился, — не умолкала Хомили, плача, но по-прежнему крича во все горло, — и закружил нас… и бросил прямо на эту колючую сетку… Но шар так чудесно спускался, Под, легкий, как пушинка. Правда, Арриэтта?

Но Арриэтта, которой гордость не позволяла, чтобы ее спасали, уже была далеко внизу. Спиллер во весь дух карабкался ей навстречу; они столкнулись в ячейке сети.

— Ты лезешь не по той стороне, — сказал Спиллер.

— Я знаю. Я скоро перейду.

На глазах ее были слезы, щеки пылали, косы расплелись и волосы рассыпались по плечам.

— Помочь? — спросил Спиллер.

— Спасибо, не надо. Справлюсь сама, — и, стараясь не встретиться с его любопытным взглядом, Арриэтта поспешила вниз.

Она чуть не плакала; все должно было быть совсем иначе, Спиллер никогда не поймет, что такое воздушный шар, раз он не видел его надутым; одними словами не передать, что им пришлось пережить, через что пройти, чтобы его сделать, и какого головокружительного успеха они достигли. Что они могли теперь показать? Старую корзину из-под клубники в красных пятнах, несколько лоскутьев съежившейся резины и клубок спутанных веревок. Всего несколько минут назад они с матерью так ловко, так красиво спускали шар на землю. Оправившись от панического страха и овладев собой, Хомили, как это часто с ней бывало, вдруг успокоилась. Возможно, она поняла, что она снова дома, увидела, как их городок, такой же, как раньше, мирно нежится под полуденным солнцем, а из трубы Виноградного домика неожиданно струится в небо дымок — трепещущий на ветру приветственный вымпел, — значит, дом обитаем, и огонь только что разожжен. И зажжен он не мисс Мензиз, которая уже давно скрылась из виду, и не Подом, который еще не успел подойти к дому. Кем же тогда, как не Спиллером? Арриэтта и Хомили почувствовали себя среди друзей и, гордые успешным побегом, жаждали показать свое мастерство. Они аккуратно свернули веревки и канаты, сложили снаряжение и прибрали в корзине. Они выжали мокрые платья, а Хомили даже причесалась. Затем методично и спокойно взялись за дело так, как наказывал Под.

— Ужасно! — воскликнула Арриэтта, взглянув наверх, когда она добралась до последней ячейки сетки.

Она увидела, как отец показывает матери, куда ей поставить ногу, увидела Спиллера, который залез на самый верх ограды — а как же иначе? — и деловито изучает обломки крушения. Арриэтта полном унынии сошла с сетки на землю, сорвала лист подорожника и, бросившись навзничь на это пружинистое ложе и заложив руки за голову, стала хмуро глядеть в небо.

Когда Хомили при помощи Пода спустилась наконец вниз, у нее тоже был расстроенный вид.

— Это не мы, мы все делали правильно, — повторяла она. — Просто ветер переменился.

— Я знаю, знаю, — утешал ее Под, — забудь об этом… Шар сослужил свою службу, а дома тебя ждет сюрприз. Вы с Арриэттой идите вперед, пока мы со Спиллером заберем здесь, что можно.

Когда Хомили увидела все новшества в доме, ее стало трудно узнать. "Как будто, — подумала Арриэтта, глядя на выражение ее лица, — она попала в рай". Сперва, не веря своим глазам, она застыла на месте, затем, дав волю радости и волнению, забегала, как безумная, по комнатам, рассматривая одно, трогая другое, переставляя третье и сопровождая все это восторженными восклицаниями.

— Они разделили верхнюю комнату надвое, теперь там есть комната и для тебя, Арриэтта. Погляди только на раковину, прошу тебя, Арриэтта! — Вода из крана и все остальное! А что это за штука на потолке?

— Лампочка от ручного фонарика, — сказала Арриэтта, как следует ее разглядев. А за черным ходом под навесом они нашли большую квадратную батарейку.

— Значит, у нас теперь есть электричество, — прошептала Хомили, отступая от навеса. — Лучше здесь ничего не трогать, — продолжала она с благоговейным страхом, — пока не придет отец. И помоги мне собрать барахло, которое разбросал здесь Спиллер, — проговорила она взбудоражено. — Да, мне жаль то несчастное создание, которому придется вести хозяйство в его доме…

Глаза ее сияли. Она повесила новое платье перед огнем сушиться, и, радуясь, что снова их видит, переоделась в свои старые вещи. Арриэтта, — она все еще была почему-то в плохом настроении, — обнаружила, что старое платье ей мало.

— У меня в этом дурацкий вид, — недовольно сказала она, пытаясь одернуть вязаный жакет.

— Да кто тебя здесь увидит, — сказала Хомили, — кроме отца и Спиллера?

Все это время, не жалея сил и не покладая рук, она чистила, мыла, перекладывала, переставляла. Скоро ни одна вещь не стояла на прежнем месте, и комната приняла довольно странный вид.

— Да, трудно что-нибудь сделать, когда и кухня, и столовая, и гостиная, — все вместе, — с трудом переводя дыхание, заметила Хомили, обозревая плоды своего труда. — И я все еще не уверена насчет этого шкафчика.

— Что с ним не так? — спросила Арриэтта, мечтавшая об одном — сесть и отдохнуть.

— Пожалуй, когда он стоял на старом месте, было лучше.

— Неужели нельзя оставить все это мужчинам? — сказала Арриэтта. — Они скоро вернутся… к ужину.

— В том-то и дело, — сказала Хомили. — Если двигать, то двигать сейчас, до того, как я принялась за стряпню… Там, где он сейчас, он выглядит ужасно, — сердито сказала она. — Портит всю комнату. Ну-ка, Арриэтта, берись… На это уйдет одна-две минуты.

Но когда кухонный шкафчик попал на свое прежнее место, сделалось видно, что вся остальная мебель стоит вкривь и вкось.

— Стол хорошо уместится вон там, — сказала Хомили, — если мы немного подвинем комод. Ты берись за один конец, Арриэтта…

И они сделали еще несколько перестановок; наконец Хомили была довольна результатом.

— Хлопоты, конечно, — весело сказала она, обводя глазами комнату, — но вполне оправдывают себя. Сейчас здесь куда уютней, правда, Арриэтта? Чувствуешь, что все стоит, как надо.

— Да, — сухо проговорила Арриэтта, — потому что все вернулось на свой места.

— Что ты имеешь в виду? — воскликнула Хомили.

— Что все находится там, где было с самого начала, — сказала Арриэтта.

— Глупости! — сердито оборвала ее Хомили, но когда она посмотрела вокруг, в ее взгляде не было уверенности. — Ну, пожалуй, табурет, и правда, стоял под окном. Но нам некогда тратить время на споры, мужчины вот-вот вернутся, а я не бралась за ужин. Будь хорошей девочкой, сбегай к ручью и принеси несколько листиков кресс-салата.