Онлайн чтение книги Братья Львиное Сердце The Brothers Lionheart
Глава 16

Нет, Юнатан не убил Катлу. Ее убил Карм. А Катла убила Карма. На наших глазах. Мы все видели. И ни кто, кроме нас с Юнатаном, не видел, как два древних чудовища уничтожили друг друга. Мы видели, как дрались они насмерть в водопаде Карма.

Когда Катла издала вопль и пропала, мы не верили своим глазам. Мы не могли поверить, что ее больше нет. Там, где она рухнула в воду, клубилась обычная белая пена. Ничего больше. Никакой Катлы.

Но потом мы увидели змея. Он поднял свою зеленую го лову из пены, бил хвостом по воде. О, он был ужасен, этот гигантский змей длиной от берега до берега, точно как говорила Эльфрида.

Великий змей из водопада Карма, о котором ей рассказы вали в детстве, был сказкой не больше, чем Катла. Он жил в водопаде, чудовище такое же страшное, как она. Его голова блуждала по сторонам, он искал … и увидел Катлу. Та всплыла из глубины и появилась в водовороте воды; змей со свистом кинулся на нее и обвился вокруг. Она сразу же полила на него огнем, но Карм сдавил ее, и огонь задохнулся у Катлы в груди. Она вцепилась в него пастью, а он в нее. Они кусали и рвали друг друга насмерть. Видно, чудища стремились свести счеты еще с незапамятных времен и теперь сцепились и рвали друг друга как полоумные, их кошмарные тела сплетались в круговоротах воды. Катла время от времени кричала, а Карм дрался молча, черная драконья и зеленая змеиная кровь по лились в белую пену, окрашивая ее в отвратительную темную массу.

Долго ли это продолжалось? Не знаю. Казалось, я стоял здесь, на тропе, уже тысячу лет и все это время не видел ничего, кроме двух беснующихся чудищ в их последней схватке.

Да, схватка была долгой и ужасной, но и она, как все на свете, кончилась. Катла издала пронзительный крик, свой предсмертный вопль, и замолчала. К тому времени Карм остался без головы. Но его тело не ослабило хватку, так они и потонули вместе, тесно обнявшись. И не стало никакого Карма и никакой Катлы, они исчезли, словно их и не было. Пена снова побелела, а ядовитую кровь чудовищ смыло могучим потоком водопада. Все стало как прежде. Как было с незапамятных времен.

Мы все еще стояли над водопадом и тяжело дышали, хотя чудовища давно исчезли. Мы долго не могли говорить. Но наконец Юнатан сказал:

— Нам нужно уехать отсюда! Побыстрее! Скоро стемнеет, а я не хочу, чтобы ночь застала нас в Карманьяке.

Бедные Грим и Фьялар! Не знаю, как нам удалось поднять их на ноги и как мы сумели уехать оттуда. Лошади едва плелись.

Но мы уехали из Карманьяки и в последний раз переправились через реку по мосту. Дальше кони не сделали ни шагу. Как только мы ступили на землю, они остановились и легли. Наверное, они подумали: мы помогли вам добраться до Нангиялы, и хватит.

— Давай разожжем костер на старом месте, — сказал Юнатан.

Он говорил о каменной площадке, где мы сидели во время грозы и где я впервые увидел Катлу. Я задрожал при одном воспоминании и хотел бы развести костер в другом месте. Но выбирать не приходилось. Двигаться дальше мы не могли.

Прежде всего следовало напоить лошадей. Мы дали им воды, но они отказались пить. Слишком устали. И тогда я за тосковал.

— Юнатан, они как–то странно ведут себя, — сказал я. Как, по–твоему, они оправятся, если как следует поспят?

— Да, после хорошего сна они почувствуют себя лучше, — ответил он.

Я похлопал Фьялара по холке; он лежал, закрыв глаза.

— Ну и денек тебе выпал, бедняга Фьялар, — сказал я ему. — Спи, после хорошего сна будет лучше, так сказал Юнатан.

Мы разожгли огонь там же, где в прежний раз. Вообще–то лучше места, чем на скале, где мы ночевали в грозу, для костра не придумать. Если только забыть, что рядом Карманьяка. За спиной уходили ввысь каменные, еще теплые от солнца стены, они защищали нас и от ветра. Прямо перед нами площадка круто обрывалась в водопад, а справа от нас тоже был обрыв, а под ним далеко–далеко внизу зеленела лужайка. Отсюда она казалась зеленым пятачком.

Мы сидели у костра и смотрели, как опускаются сумерки на Первозданные Горы и на реку Изначальных Рек. Я сильно устал и думал, что более трудного и тяжелого дня мне не выпадало за всю жизнь. С зари до сумерек я не видел ничего, кроме крови, страха и смерти. Видно, и вправду есть приключения, каких не должно бы быть, как говорил когда–то Юнатан, и приключений в этот день на мою голову хватило. День битвы, он и на самом деле оказался долгим и трудным.

Но моя печаль не кончалась. Я думал о Маттиасе. Я очень тосковал по нему и, когда мы уже сидели у огня, спросил Юнатана:

- Скажи, а где сейчас, по–твоему, Маттиас?

- Он в Нангилиме, — ответил брат.

- В Нангилиме? Почему я ничего о ней не слышал?

- Ты слышал, — улыбнулся Юнатан. — Помнишь то утро, когда я уехал из Вишневой долины, а ты не хотел меня отпускать? Я тогда сказал тебе: «Мы встретимся, точно! И не здесь, так в Нангилиме». Сейчас Маттиас там.

И он рассказал мне о Нангилиме. Он давно ничего не рас сказывал, нам все было некогда. Но теперь он сидел у костра и рассказывал о Нангилиме, совсем как в старое время на лавке в городе.

— В Нангилиме … в Нангилиме, — начал Юнатан, заговорив тоном, каким всегда рассказывал сказки и историй. — В той стране до сих пор пора сказок, пора походных костров и приключений.

— Бедный Маттиас, там, наверное, полным–полно приключений, каких не должно бы быть, — сказал я.

— Нет, — отвечал Юнатан, — в Нангилиме приключения другие, не жестокие. Там сейчас доброе, веселое время игр. Люди там играют, да, конечно, они и работают, и помогают друг другу, но все–таки больше они играют, поют, танцуют и рассказывают сказки. Иногда они пугают детей по настоящему страшными, жестокими сказками о чудовищах вроде Карма и Катлы или жестоких людях, как Тенгил. Но потом все смеются.

— Что, напугались? — говорят они детям. — Не бойтесь!

Это только сказки. Ничего такого никогда не было. По край ней мере здесь, в нашей долине.

— Маттиасу живется в Нангилиме хорошо, — продолжал Юнатан. — У него старый дом в Яблоневой долине, самая красивая усадьба в самой красивой и зеленой из долин Нангилимы.

— Скоро пора будет снимать яблоки, — сказал Юнатан. — Я бы не отказался помочь ему. Он ведь старый, и ему трудно взбираться на стремянку.

— Ты знаешь, я бы тоже не прочь попасть туда, — сказал я. Потому что подумал: в Нангилиме и вправду хорошо. И еще я тосковал по Маттиасу. — Расскажи, как бы мы жили там? — спросил я.

— Да, наверное, неплохо, — ответил Юнатан. — Мы бы ездили по лесам и устраивали походные костры то там, то тут; если б ты знал, какие леса в долинах Нангилимы! Глубоко в их чащах скрываются небольшие чистые озера. Мы бы разжигали костры по вечерам каждый раз у нового озера, уезжали на несколько дней и ночей, а потом снова возвращались к Маттиасу.

— И помогали бы ему снимать яблоки, — продолжил я. - Но Софии и Орвару пришлось бы заботиться о Вишневой и Шиповничьей долине без тебя, Юнатан?

— А почему бы и нет? — ответил он. — София и Орвар и без меня справятся, они все сами устроят как надо.

Он замолчал и больше не рассказывал ничего. Мы молча ли оба, я устал, и мне было невесело. Сказка о Нангилиме меня не утешила. Нангилима была далеко.

Все больше и больше смеркалось, горы становились чернее и чернее.

Большие черные птицы кружили и печально кричали над нами. Шумел водопад Карма. Мне надоел его шум. Он на поминал о том, что хотелось забыть.

Да, все вокруг было печально, и я подумал, что никогда не смогу больше веселиться.

Я подвинулся ближе к Юнатану. Он сидел тихо, прислонившись спиной к каменной стене, и лицо его было бледным. В отблесках костра он выглядел как настоящий сказочный принц, хотя и бледный, и печальный, но сказочный принц.

Бедный Юнатан, подумал я, тебе тоже невесело – ох, как бы мне хотелось развеселить его хоть немного!

Мы уже долго молчали, как вдруг Юнатан проговорил:

— Слушай, Сухарик, я должен тебе кое–что сказать!

Я сразу же испугался: когда он так говорил, то всегда выкладывал что–нибудь неприятное.

— Что ты хочешь сказать? — спросил я.

Он провел указательным пальцем по моей щеке.

— Только не пугайся, Сухарик … Но ты помнишь, что го ворил Орвар? Даже маленького язычка пламени Катлы до вольно, чтобы убить или парализовать кого угодно, ты помнишь, он говорил это?

— Да, но почему ты об этом заговорил? — спросил я.

— Потому что … потому что маленький язычок пламени лизнул меня, когда мы спасались от Катлы.

Целый день мое сердце болело из–за всех ужасов и страхов, какие мне пришлось увидеть и пережить, но я ни разу не заплакал. А сейчас плач вырвался из горла как крик.

— Неужели ты опять умрешь, Юнатан?

— Нет, но так было бы лучше. Я не смогу больше двигаться.

И он объяснил мне то самое жестокое, что скрывал ось в пламени Катлы. Иногда оно не убивало на месте, нет, но действовало еще страшнее. Оно нарушало что–то внутри, и человек как бы застывал целиком и становился неподвижным. Болезнь подбиралась незаметно, крадучись, медленно и неумолимо.

— Сейчас я еще двигаю руками, — сказал он, — но скоро не смогу и этого.

— А ты не думаешь, что болезнь пройдет?

— Нет, Сухарик, такое не проходит, только если я попаду в Нангилиму!

Только если он попадет в Нангилиму, а, теперь я понял! Он опять хочет бросить меня одного, я так и знал! Один раз он уже удрал от меня в Нангиялу …

— Нет, этому не бывать! — сказал я. — Только вместе со мной. Ты не бросишь меня одного!

— Неужели ты хочешь со мной?

— Да, а как же! Разве я не говорил: куда бы ты ни отправился, я повсюду буду с тобой!

— Да, ты так говорил, и спасибо тебе за это … Но туда трудно попасть. — Он еще помолчал, а потом спросил: — Ты помнишь тот раз, когда мы выпрыгнули из окна? Когда во круг горело и мы выпрыгнули во двор? Тогда я попал в Нангиялу, помнишь?

— Еще бы не помнить, — ответил я и снова заплакал. - Как ты можешь спрашивать? Я не забывал об этом ни на минуту с тех самых пор.

— Да, я знаю … — сказал Юнатан и снова потрепал меня по щеке. — Мы могли бы прыгнуть еще раз. С обрыва. Вниз на лужайку.

— Но мы же погибнем, — сказал я. — И попадем в Нангилиму?

— Попадем, точно, — сказал Юнатан. — Как только коснемся земли, мы увидим свет Нангилимы. Утренний свет над долинами Нангилимы, там сейчас утро.

— Ха, ха! Так мы прямиком запрыгнем в Нангилиму, - засмеялся я впервые за долгое время.

— Да, — ответил Юнатан. — Стоит нам коснуться земли, и мы увидим тропу в Яблоневую долину. Грим и Фьялар будут стоять и ждать нас. Нам останется вскочить в седло и по скакать.

— И ты сможешь двигаться?

— Да, моя болезнь останется здесь, там я снова смогу радоваться жизни. Да и ты, Сухарик, тоже. Тропа в Яблоневую долину идет через лес. Через свежий утренний лес.

— Отлично! — воскликнул я и снова засмеялся.

— И мы не будем торопиться. Мы искупаемся в небольшом озере, если захотим. Ведь все равно успеем в долину раньше, чем Маттиас сварит суп.

— Здорово же он обрадуется, когда мы придем, - подумал я вслух. - Но потом меня словно обухом огрели по голове. — А Грим с Фьяларом? Каким образом мы заберем с собой их? Откуда ты знаешь, что лошади будут стоять там и ждать нас? Вон они, лежат и спят!

— Они не спят, Сухарик. Они умерли. От огня Катлы. Там лежат только их шкуры. Верь мне: они уже стоят на тропе в Нангилиме и ждут нас.

— Так давай поторопимся, — сказал я, — чтобы им не пришлось ждать долго.

Но тогда Юнатан посмотрел на меня и улыбнулся:

— Я не могу поторопиться ни вот столечко. Я с места не могу сдвинуться, ты забыл?

Тогда я понял, что должен сделать.

— Юнатан, я возьму тебя на плечи. Один раз ты взял меня. Теперь я тебя. Будет только справедливо.

— Да, это будет справедливо, — сказал он. — И ты думаешь, что не побоишься, Сухарик Львиное Сердце?

Я подошел к обрыву и заглянул вниз. Сумерки совсем сгустились. Я почти не видел лужайку. Но глубина все равно открывалась страшная, у меня захватило дух. Если мы прыг нем, то попадем в Нангилиму сразу оба. Никому не придется ждать, тосковать одному, плакать и бояться.

Но ведь это не мы должны прыгнуть, прыгнуть должен я!

Попасть в Нангилиму трудно, сказал Юнатан, и теперь я понял почему. Нет, неужели я осмелюсь, неужели не побоюсь?

Да, ты посмеешь, ты не побоишься, иначе будешь ошметком грязи, и ничем больше … маленьким ошметком грязи.

Я вернулся к Юнатану.

— Не боюсь, — сказал я

— Храбрый маленький Сухарик. Тогда лучше сделать это сейчас же.

- Я еще посижу с тобой.

— Только недолго.

— Нет, только пока не стемнеет. Чтобы ничего не видеть.

Я сидел с ним, держал его за руку и чувствовал, какой он сильный и добрый, рядом с ним не было места страху.

На Нангиялу опустились ночь и темнота, на горы, реку и землю. Я стоял у обрыва с Юнатаном. Он обхватил мою шею руками, я чувствовал, как он дышит мне в ухо. Он дышал совсем спокойно. Не то что я … Юнатан, мой брат, почему я не такой же храбрый, как ты?

Я не смотрел в пропасть подо мной, но знал, что она здесь, совсем рядом. Мне нужно только шагнуть в темноту, и все будет кончено. Все произойдет очень быстро.

— Сухарик Львиное Сердце, — сказал Юнатан, — ты не боишься?

— Нет да, я боюсь! Но я сделаю это, Юнатан, я сделаю это сейчас сейчас … и больше никогда не буду бояться. Ни когда не буду бо …

— о Нангилима! Да, Юнатан, да, я вижу свет! Я вижу свет!