Онлайн чтение книги Дело смеющейся гориллы The Case of the Grinning Gorilla
13

Герти закрыла и заперла на ключ вход в приемную ровно в пять часов. В половине шестого Делла сложила исходящую переписку в кучу, и Герти помогла ей проштемпелевать конверты. После этого Герти ушла домой.

Делла Стрит прошла в личный кабинет Мейсона.

– Устала, Делла?

– Не слишком. А ты как?

Мейсон улыбнулся:

– Да вот, сижу читаю дневники. У меня уже голова от них кружится. Ты еще в состоянии немного поработать?

– Да. А что нужно делать?

– Мы должны выдоить все, что только можно, из этих дневников Кэдмас.

– Мы ведь уже это сделали.

– Отнюдь нет. Мы просто прочитали строчки. А теперь нам нужно посмотреть, что написано между строчек.

В наружную дверь приемной постучали – стук был громкий и решительный.

– Я взгляну, кто там? – спросила она.

Мейсон покачал головой:

– Не надо, Делла. Хватит с нас уже всяких срочных дел и сверхурочной работы.

Она села на свое место секретарши. Мейсон подошел и, присев на край стола, дотронулся до ее руки.

– Как славно, что ты рядом со мной, – сказал он.

– Как славно быть рядом с тобой, – ответила она с улыбкой.

Стук в наружную дверь перешел в непрерывный грохот.

– Кто бы это ни пытался проникнуть в нашу приемную, – сказал Мейсон, – он, похоже, совершенно уверен, что кто-то здесь есть, Делла. Это настойчивый, даже назойливый стук. Посмотри-ка лучше, кто там.

Делла Стрит поспешила в приемную, открыла дверь. Мейсон слышал, как она обменялась с кем-то несколькими словами, затем вернулась со свежим номером вечерней газеты. На газете было написано: «Мистеру Мейсону. Поклон вам от Сиднея Хардвика. Хочу вас убедить, что я умею действовать быстро».

Делла Стрит снова уселась за свой стол. Мейсон склонился у нее над плечом, пока она разворачивала газету на столе. Кричащие заголовки на самом верху страницы гласили:

"ПОЛИЦИЯ НАМЕКАЕТ НА ВОЗМОЖНОСТЬ ВТОРОГО УБИЙСТВА.

Власти допрашивают особу, подозреваемую в убийстве Эддикса, в связи с исчезновением его очаровательной секретарши."

– Какая наглость с его стороны! – воскликнула Делла Стрит. – Это просто...

– Я ничего другого и не ожидал, – сказал Мейсон. – Давай лучше посмотрим, Делла, насколько далеко он зашел.

Они вместе прочитали заметку – в ней говорилось о том, что полиция сейчас допрашивает миссис Джозефину Кемптон в связи с таинственной смертью Элен Кэдмас, очаровательной секретарши, которая, как полагали, несколько месяцев назад в штормовую погоду прыгнула за борт роскошной личной яхты Бенджамина Эддикса.

Власти сочли эту смерть, как указывала газета, самоубийством или несчастным случаем, но в связи с убийством Бенджамина Эддикса было вновь возбуждено дело о гибели Элен Кэдмас.

Далее в заметке говорилось:

"Прокурор округа обратил внимание на то, что упомянутая Джозефина Кемптон, находящаяся в данный момент под арестом по обвинению в убийстве Бенджамина Эддикса, проживала на яхте Эддикса в каюте, соединявшейся с каютой очаровательной секретарши. Элен Кэдмас загадочным образом исчезла ночью во время сильного шторма недалеко от побережья острова Каталина. Миссис Кемптон показала под присягой, что, приняв лекарство от морской болезни, оказавшее на нее снотворное действие, она легла в постель и заснула.

Хотя тогда ее заявление не вызвало никаких сомнений, прокурор округа заявил, что в свете недавних событий расследование в связи со смертью Элен Кэдмас возобновлено.

«Мы, – сказал он, – не предъявляем в настоящее время никаких обвинений, поскольку пока не имеем для этого достаточных оснований. Мы просто констатируем, что смерть Элен Кэдмас, которую в свое время сочли трагическим несчастным случаем во время шторма, может иметь более зловещий смысл. Могу только сказать, что мы, проводя расследование, допрашивали миссис Кемптон о событиях той ночи, когда пропала Элен Кэдмас, и что миссис Кемптон отказалась поведать нам что-либо новое. Это все, что я хотел бы сообщить».

Мейсон плотно стиснул зубы, взгляд у него стал ледяным.

– Ну что ж, – сказала Делла Стрит, – Хардвик честно держит свое слово.

– Да уж куда честнее, – сказал Мейсон. – Отлично, Делла. Подожди здесь минутку. Схожу загляну к Полу Дрейку. Нам объявили войну, и я надеюсь, что у него есть для нас кое-какие боеприпасы.

– Мне позвонить ему? – спросила Делла Стрит.

– Нет, – сказал Мейсон. – Я схожу к нему в офис и сам посмотрю, что там у него варится. А ты тем временем, Делла, обзвони газеты и скажи им, что, если они пришлют своих представителей сюда, я сделаю заявление в связи с делом об убийстве Эддикса.

– Мне подождать, пока ты поговоришь с Полом, перед тем как?..

Мейсон отрицательно покачал головой.

– Ты хочешь сказать, что, даже если у Пола ничего для тебя нет, ты все равно выступишь с прямым опровержением и...

– Прямое опровержение, Делла, – сказал Мейсон, – в данной ситуации ничего нам не даст. Мы должны заставить Хардвика и его компанию перейти к обороне. Мне нужно нечто эффектное. Если Пол Дрейк приготовил для нас боеприпасы, я пущу их в ход. Если нет, то буду стрелять холостыми, но эти холостые наделают такого шума, что противная сторона вынуждена будет поспешить в убежище. Ты дозванивайся в редакции, Делла, и держи оборону крепости. Я вернусь сразу, как только поговорю с Полом.

Мейсон вышел в коридор через дверь своего кабинета, прошел в офис «Детективного агентства Дрейка», распахнул дверь, поймал взгляд телефонистки, сидевшей у коммутатора, и спросил:

– Пол у себя?

Она улыбнулась:

– Он уверяет, что он уже навсегда у себя.

– Это чудесно, – рассеянно сказал Мейсон, посмотрев на сидевшую в приемной блондинку. – Передайте ему, что я уже иду.

Мейсон вошел через дверцу в длинный коридор, ведущий к кабинету Пола Дрейка, и застал Дрейка с телефонной трубкой, прижатой к уху. Детектив раскладывал какие-то бумаги, продолжая разговаривать с одним из своих агентов.

Дрейк жестом пригласил Мейсона садиться и через мгновение сказал в телефонную трубку:

– Отлично. Заставь ее расписаться на обороте фотографий – не должно быть никаких сомнений, что она их опознала. Письменные показания под присягой она сейчас, вероятно, давать не захочет, но нужно ее повязать, чтобы она не смогла потом отпереться. Удостоверься, что она действительно опознала фотографии. – Дрейк повесил трубку, устало улыбнулся Мейсону и сказал: – Твоя догадка подтвердилась, Перри.

– Какая именно?

– Узнать телефонные номера, откуда Эддикс звонил на яхту и...

– Ты хочешь сказать, вам удалось разнюхать, что он был с женщиной?

– Точно.

– С женщиной или с женщинами?

– Похоже, в обоих случаях была одна и та же женщина – Элен Кэдмас.

Мейсон присвистнул.

– Вот почти все, что удалось разузнать по этому поводу. Несколько раз, когда яхта приходила в порт часов в девять-десять вечера, Эддикс уезжал с причала, но домой не приезжал до следующего утра. Если Эддикс не брал с собой Натана Фэллона, Мортимера Херши или Джозефину Кемптон, некому было связаться по телефону с яхтой или домом и выяснить, когда яхта пришвартовалась. Я проверял по вахтенному журналу. Пару раз, когда Эддикс отплывал на яхте, а потом высаживался на Каталине и отправлял яхту в дальнейшее плавание, он звонил капитану, чтобы дать ему распоряжения. Телефонные звонки были как раз из этих двух мотелей. Я еще не проверил пока все даты, но нет никаких сомнений, откуда он звонил, и в одном из мотелей хозяйка опознала их совершенно категорично. Она указала на фотографии Бенджамина Эддикса и Элен Кэдмас.

– Как он регистрировался? – спросил Мейсон.

– Он, разумеется, использовал вымышленное имя.

– Они обычно записывают номера машин, – сказал Мейсон, – он...

– Да, он дал им номер своего «кадиллака».

Мейсон задумался. Глаза у него сузились.

– Ты, когда входил, заметил в приемной блондинку? – спросил Дрейк.

– Да, и кто она такая?

– Я как раз собирался тебя вызвать и попросил ее подождать несколько минут. Это миссис Блевинс, жена того самого психолога-дрессировщика. Я попросил ее прийти в мой офис, поскольку...

– Зови ее скорей, – сказал Мейсон. – Мне нужно поговорить с ней. А теперь послушай, Пол: я категорически предупреждаю – мне не нужны никакие промашки в этом деле. Твои ребята должны крепко-накрепко связать все ниточки. Под каким именем скрывался Эддикс?

– В обоих случаях под одним и тем же – Барнуэлл. Он зарегистрировался как Б.Ф.Барнуэлл.

– Ты не помнишь второе имя Бенджамина Эддикса, Пол?

– Нет, не помню.

Мейсон щелкнул пальцами и сказал:

– Готов спорить на десять центов, что Франклин. Бенджамин Франклин Эддикс.

– Ну и? – спросил Дрейк.

– Наверняка окажется, что он обычно регистрировался как Б.Ф.Барнуэлл. Он сохранил свои первые инициалы – Б.Ф. Теперь вот что, Пол, у Эддикса было много дел, связанных с шахтами. Он часто бывал в Неваде. Мне нужно знать, не останавливался и где-нибудь в мотелях Б.Ф.Барнуэлл. И поскольку ты все равно этим занялся, так, просто ради интереса, сравни данные. Но о Барнуэлле нужно узнать все, что только можно.

– Тебе придется, – сказал Дрейк, – черт побери, оплатить счет на сумасшедшую сумму, Перри. Мои люди...

– Не имеет значения, – перебил его Мейсон, – у меня сейчас самый разгар боя, а за этим скрывается что-то очень серьезное. Я не знаю, что именно. Может быть, в этих дневниках Элен Кэдмас ничего и нет, но тем не менее каждый, кто хоть как-то связан с Эддиксом, пытается заполучить эти дневники любой ценой. Я могу делать выводы только из того факта, что я сам ничего в этик дневниках не нахожу, хотя и прочитал их. Все остальные их не читали и потому полагают, что в них содержится нечто очень важное, потому что нечто очень важное должно в них быть... Ладно, Пол, зови сюда миссис Блевинс.

Дрейк снял телефонную трубку:

– Попросите ко мне миссис Блевинс. – Он откинулся назад, потер глаза костяшками пальцев, зевнул и добавил: – Черт возьми, Перри, я уже отдаю концы. Я сижу здесь у этого телефона днем и ночью...

– Мы уже приближаемся к финалу, Пол, – успокоил Мейсон. – Мы напали на богатую жилу.

– Не знаю, какая польза нам будет от всей этой ерунды, – возразил ему Дрейк. – Парень развлекался со своей секретаршей – в этом нет абсолютно ничего оригинального. Ты же знаешь, это обычное дело. Признай, что она была чертовски смазливой девчонкой...

– Знаю, знаю, – перебил его Мейсон, – но мы наткнулись на ниточку, которая может нас кое-куда вывести.

– Ну ладно, поскорей бы только, – сказал Дрейк, – а то я сейчас свалюсь мордой вперед и...

Распахнулась дверь, и на пороге возникла миссис Блевинс, двадцатисемилетняя блондинка с огромными голубыми глазами. Одежда отнюдь не скрывала достоинств ее фигуры. У миссис Блевинс была великолепная фигура, и она, видимо, прекрасно об этом знала.

– Добрый день, – обратилась она к адвокату. – Вы – мистер Мейсон. Я видела, как вы входили. Я вам улыбнулась, но вы, похоже, меня не заметили. Я Ферн Блевинс, бывшая жена Алана Блевинса. А вы – мистер Дрейк?

Мейсон с улыбкой поклонился ей, и миссис Блевинс направилась к нему, протягивая руку.

Дрейк обратился к Мейсону:

– Ты будешь с ней говорить или я?

– Я сам, – сказал Мейсон. – Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Блевинс. Мы будем ужасно назойливы в своем любопытстве.

Выражение ее голубых глаз мгновенно изменилось, и она сказала:

– А если я не захочу отвечать?

– Ну, едва ли, – сказал ей Мейсон, – нас интересует ваш развод.

– Ах, это! – воскликнула она с явным облегчением в голосе. – А я испугалась, что вы на самом деле собираетесь копаться в моей личной жизни.

– Прежде всего мы заинтересованы в том, – сказал с улыбкой Мейсон, чтобы выяснить все, что происходило в доме Эддикса.

– Вы имеете в виду Стоунхендж?

– Да.

– Думаю, там много чего происходило.

– Приходилось ли вам когда-нибудь ночевать там с вашим мужем?

– Слава Богу, нет. Да и он там не ночевал. Он там работал, и больше ничего, хотя иногда возвращался домой довольно поздно ночью.

– Я обратил внимание, что в вашем заявлении о разводе вы ссылались на духовное насилие, – сказал Мейсон.

– Да, формулировка получилась очень удачной.

– Не можете ли вы сообщить нам какие-нибудь подробности, что-нибудь такое, о чем вы не упомянули в заявлении?

– Алан был намного старше меня, – сказала она.

– Вы были его второй женой?

– Да.

– Продолжайте.

– Он... ну, мне кажется, мы устали друг от друга, и... мне надоело быть подопытным кроликом.

Мейсон бросил многозначительный взгляд на Пола Дрейка и спросил:

– Вы хотите сказать, что он гипнотизировал вас, миссис Блевинс?

– Да, пожалуй, гипнотизировал. Я думаю, что только под влиянием своего рода гипнотического воздействия я вышла за него замуж.

– Многим так кажется, – заметил Мейсон. – Можете ли вы сообщить какие-нибудь подробности?

– Я работала тогда секретаршей, – сказала она, – и помогала ему иногда – он что-то там такое писал в то время. Ну, конечно, вы ведь и сами знаете – гипноз вызывает у людей интерес. Я очень заинтересовалась и расспрашивала его о гипнозе, и он... Тогда он казался мне очень милым. Ну, в то время, когда он за мной ухаживал. Что бы он ни делал, все казалось замечательным.

– Продолжайте, – попросил Мейсон.

– Я не знаю, как вам это описать. Глаза у тебя сияют, и каждая минута, проведенная с мужчиной, полна неземного блаженства. Потом ты выходишь за него замуж и, вместо того чтобы чувствовать себя счастливой, вдруг обнаруживаешь, что сыта всем этим по горло. Чары рассеиваются, и видишь, что этот мужчина самая обычная посредственность. Более того, это ревнивый, с собственническими замашками тип, который пытается разнюхать твои секреты и пристает со всякими дурацкими обвинениями.

– Вы продолжали работать после того, как вышли замуж?

– Да.

– С вашим мужем?

– Нет. У меня ведь была постоянная работа. Я не стала ее бросать.

– Не можете ли вы рассказать нам подробнее о том, как он использовал вас в качестве подопытного кролика?

– Ну, когда он рассказывал мне о гипнозе, он спросил, не хочу ли я, чтобы он попробовал меня загипнотизировать. Он смотрел прямо на меня, и я испытывала восхитительное чувство полной покорности. Я чувствовала, что готова на все ради него. Я хотела показать, насколько ему доверяю, и ответила, что очень хочу.

– И что потом?

– Я не помню, – сказала она.

– То есть как?

– Это как раз одна из тех штучек, которые может сделать гипнотизер. Он может вас загипнотизировать и приказать после пробуждения забыть все, что вы делали под влиянием гипноза. Я видела, как Алан десятки раз так делал с разными людьми. Он может заставить их делать самые дурацкие вещи и говорить полную ерунду, а затем прикажет им проснуться и забыть все, что они делали, и забыть даже о том, что их вообще гипнотизировали.

– Что-то подобное было и с вами?

Она кивнула:

– Я посмотрела на него и сказала: «Ну, давай, Алан, гипнотизируй меня...», а он вдруг заявил, что уже загипнотизировал меня, и я подумала, что это просто шутка, пока не взглянула случайно на свои часы и не осознала, что или кто-то перевел мои часы на сорок пять минут вперед, или уже прошло сорок пять минут, о которых я ничего не могу вспомнить.

– И что потом? – спросил Мейсон.

– Потом он как-то по-особенному на меня взглянул, и минут через пять мне в голову пришла абсолютно бредовая идея – мне захотелось... ну, кое-что сделать.

– Что? – спросил Мейсон.

Не ответив на вопрос, она покачала головой:

– Это было полным сумасшествием, и тем не менее я это сделала, и... ну, теперь-то я знаю, что произошло.

– Что?

– Это было постгипнотическое внушение, – сказала она. – Гипнотизер может сделать так. Он подчиняет тебя своему влиянию и может не только заставить тебя что-то сделать, но может еще приказать сделать что-нибудь в постгипнотическое трансе, то есть он приказывает тебе проснуться и забыть о том, что тебя загипнотизировали, а потом, через пять или десять минут после пробуждения, ты совершишь какой-нибудь идиотский поступок. Именно так оно со мной и было.

– Продолжайте, – сказал Мейсон.

– Через некоторое время мы поженились.

– Гипнотическое воздействие продолжалось?

– Он использовал гипноз, мистер Мейсон, гораздо чаще, чем я это осознавала.

– Что вы имеете в виду?

– Мне случалось иногда замечать, что я делаю что-то под влиянием постгипнотического внушения. И кое-что было такого рода, что мне не хотелось бы вдаваться в подробности.

Мейсон, внимательно глядя на нее, сказал:

– Мы будем очень вам благодарны за сотрудничество с нами, миссис Блевинс. Мы охотно возместим за причиненное вам беспокойство, которое...

– Да, мистер Дрейк говорил мне об этом, но есть вещи, которые не купишь за деньги.

– Не могли бы вы намекнуть попрозрачнее? – спросил Мейсон.

Она замешкалась.

Мейсон улыбнулся и сказал:

– Вы ведь уже были замужем и...

– Ну ладно, – выпалила она. – Я была дурой. Я позволяла Алану гипнотизировать меня. Если у меня болела голова, он погружал меня в сон на минуту или две, а когда я просыпалась, головная боль исчезала и я чувствовала себя просто великолепно, полностью отдохнувшей. Иногда, если, понервничав, я не могла заснуть, он устраивал короткий сеанс гипнотического лечения с постгипнотическим внушением. После этого я становилась такой сонной, что даже голову не могла удержать и... в общем, вот так все и происходило. А затем, как я вам уже сказала, прошло время, чары рассеялись, и... ну, я продолжала работать и... я не знаю, как вам об этом рассказать.

– Появился другой мужчина? – спросил Мейсон.

– Алан считал, что появился.

– А на самом деле?

– Алан считал, что появился, – повторила она без всякого выражения.

– Продолжайте, – сказал Мейсон, – что произошло дальше?

– Ну, однажды ночью, когда Алан работал, у меня неожиданно возникло сумасшедшее желание написать все о моей личной жизни, то, о чем я никогда и никому не стала бы рассказывать. Мне вдруг захотелось все это записать и спрятать написанное на дно ящика, под кипой фотографий... Я просто не могла удержаться от этого. Я много чего написала о моей личной жизни и о том, что у меня было, и спрятала все это под фотографии в ящик.

– И что потом? – настаивал Мейсон.

– На следующее утре я вдруг сообразила, какую сделала глупость, и решила достать эти бумаги и сжечь. Я поспешила к ящику и... в общем, вы уже догадались – там ничего не было.

– Вы думаете, что сделали это в результате постгипнотического внушения?

– Верно. Я даже не знала, что он меня загипнотизировал. Я до сих пор не знаю, когда он успел меня загипнотизировать, но постгипнотическое внушение осталось. Таким образом, мне стало известно, что у него есть эти бумаги, и все, что там было написано, он мог бы использовать как свидетельство против меня.

– В случае развода?

Она вспыхнула:

– Да.

– И что вы предприняли?

– Черт возьми, я просто чуть с ума не сошла от ярости, я думала, что убью его, но к тому времени я была уже ученая. Есть такие игры, в которые можно играть вдвоем. Я и виду не подала, что знаю о пропаже этик листков. Я подождала пару дней, а потом принялась обыскивать весь дом. Я отпросилась на день с работы и, можете мне поверить, перетряхнула весь дом сверху донизу. В конце концов я нашла их.

– Где?

Она засмеялась:

– Он был хитер. Он оторвал угол коврового покрытия на полу, засунул под него бумаги и приделал все обратно.

– И что вы сделали с этими листками?

– Уничтожила, а сразу после этого ушла из его дома, направилась к юристу и написала заявление о разводе. Обратно я уже не вернулась и постаралась сделать так, чтобы у Алана никогда больше не было возможности уставиться на меня своими серо-стальными глазами.

– Он мог быстро вас загипнотизировать?

– Очевидно, ему было достаточно щелкнуть пальцами, и я уже попадала под его влияние.

– Продолжайте, – сказал Мейсон.

– Ну, Алан считал что я у него в руках. Он думал, я ничего не смогу предпринять, но когда он пошел за своим козырем, там ничего не оказалось и... в общем, я обвинила его в духовном насилии, и поскольку он был заинтересован в том, чтобы на поверхность не всплыло слишком многое, то... ну, в общем, я получила решение суда о разводе.

– И вторично вышли замуж? – спросил Мейсон.

Она слегка покраснела и сказала:

– Еще нет. Решение пока не вступило в законную силу.

– А когда оно вступит?

– На следующей неделе.

– И тогда вы снова собираетесь выйти замуж?

– Да.

– За мужчину, которого вы знали уже какое-то время?

– Да.

– Я полагаю, он-то не гипнотизер? – спросил с улыбкой Мейсон.

– Нет, мистер Мейсон. Можете спорить на любые деньги.

Мейсон раскрыл свой бумажник, достал четыре пятидесятидолларовые банкноты и сказал:

– Здесь двести долларов, миссис Блевинс, – компенсация за потраченное время и причиненное вам беспокойство. Это пригодится вам в качестве приданого.

Она взяла деньги, сложила их, спрятала в свой кошелек и взглянула на Мейсона глазами, полными благодарности.

– Мистер Мейсон, это... Ну, в общем, это так мило с вашей стороны.

– Мы, разумеется, высоко оценили вашу откровенность, – сказал Мейсон, – а теперь скажите нам: не случалось ли, что Алан когда-нибудь гипнотизировал вас и заставлял вспомнить то, чего не было на самом деле?

– О да. Это был един из его любимых трюков. Он гипнотизировал кого-нибудь и плел всякие небылицы о том, что якобы произошло, а потом приказывал человеку проснуться и не думать об этом в течение часа или двух, но сохранить в памяти все, что ему было внушено, словно бы это произошло с ним на самом деле, а потом, через два часа, в результате постгипнотического внушения, начать об этом рассказывать.

– И это у него получалось?

– С некоторыми – да. Конечно, не каждого можно загипнотизировать, мистер Мейсон, и...

– Понимаю. Да, вот еще что: вы не знаете, доводилось ли ему когда-нибудь гипнотизировать Джозефину Кемптон, экономку мистера Эддикса?

– Я думаю, доводилось. Я помню, он как-то раз упомянул о том, что с ее помощью продемонстрировал что-то мистеру Эддиксу.

– Известно ли вам еще что-нибудь, что могло бы нам помочь? – спросил Мейсон.

– Нет.

– Ну что ж, огромное спасибо. Я думаю, нет больше никакой надобности вас задерживать, миссис Блевинс, но возможно, потом у нас возникнет необходимость побеседовать с вами.

– В любое время, – сказала она, – в любое время после четырех часов. Вы мне позвоните, и я приду когда вам угодно. У мистера Дрейка есть мой номер.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон.

Она встала со стула и направилась к двери, потом неожиданно сделала крюк, подошла к Мейсону и взяла его за руку.

– Вы просто прелесть, – сказала она. – Да, вот еще что, может, это вам пригодится. Его настоящая фамилия не Эддикс. Мне точно известно – Алан его как-то раз загипнотизировал и узнал, что его на самом деле зовут Барнуэлл. Если вам еще что-нибудь будет нужно, вы только дайте мне знать.

И, глядя на Мейсона благодарными глазами, она широко улыбнулась, затем открыла дверь и так стремительно повернула, выходя в коридор, что ее юбка взметнулась вверх с озорным хлопком.

– Ну что, был хоть какой-то прок от нее? – спросил Дрейк.

Мейсон усмехнулся и сказал:

– Пол, за последние несколько минут я действительно узнал массу полезного. Отдай приказ – пусть твои ребята начинают работать в Неваде, а сам иди домой, погрейся хорошенько в горячей ванне, залезай в кровать и отсыпайся.

– Ты серьезно? – спросил в изумлении Дрейк.

– Серьезнее не бывает, – сказал Мейсон и быстро вышел из офиса Дрейка.

Пройдя по коридору, Мейсон открыл дверь своего личного кабинета.

Делла Стрит, стоявшая у его стола и перебиравшая какие-то бумаги, взглянула на адвоката.

Мейсон подскочил к ней двумя огромными прыжками, обхватил ее, оторвал от пола, потом развернул и прижал к себе.

– Малышка, – сказал он, – мы напали на золотую жилу.

Она посмотрела на него с легкой печалью:

– Только на счет которой, я полагаю, и можно отнести это неожиданное проявление восторга.

– Это не восторг, – сказал Мейсон, прижимая ее к себе, – это страсть.

– Ну что ж, – сказала она, – значит, это чрезвычайно важная информация.

– До газет дозвонилась? – спросил Мейсон.

– Да. Репортеры уже едут сюда. Я сказала, что это не терпит отсрочки, и они мчатся на всех парах.

– Молодец, – сказал Мейсон и пристально посмотрел ей в глаза.

Она положила руки ему на плечи, и ее лицо запрокинулось. Мейсон нежно склонился над ней.

Их губы слились в долгом поцелуе, потом она неожиданно оттолкнула его, вытащила из косметички бумажный носовой платок и вытерла с его губ помаду.

– Шеф, – воскликнула она, – ты что, забыл, что целая свора наблюдательных, глазастых газетчиков может ворваться сюда в любую минуту?

Мейсон улыбнулся, потрепал ее по плечу и сказал:

– Хорошо, Делла. Мы им выдадим такое, что хорошенько встряхнет мистера Сиднея Хардвика и поставит его на место.

– Отлично. Надеюсь, так оно и будет. Как мой рот? Помада смазалась? А, ты все равно ничего не замечаешь!

– Я все замечаю ничуть не хуже любого глазастого газетчика, – сказал Мейсон.

Она рассмеялась, подошла к зеркалу, чуть тронула губы помадой и сказала:

– Кто-то стоит у двери в приемную.

– Я буду разговаривать с репортерами там, – сказал Мейсон.

Он вышел следом за ней в приемную и поприветствовал двух прибывших одновременно газетчиков. Пока он угощал их сигаретами, подошел третий, а потом и четвертый.

– Ну и что за грандиозные новости вы собираетесь нам сообщить? спросил один из репортеров. – Надеюсь, это действительно интересно. Ей-богу, мы чуть шеи себе не свернули, пока мчались сюда. Ваша секретарша заявила, что это просто сенсация.

– Так оно и есть, сенсация, – подтвердил Мейсон.

– Ну и в чем дело?

– Вам известно о собственноручно написанном Бенджамином Эддиксом завещании?

– Черт побери, конечно. Я надеюсь, вы не собирались сообщить нам эту новость. «Хардвик, Карсон и Реддинг» дали информацию об этом два часа назад. Она уже попала в последний выпуск.

– Прекрасно, – сказал Мейсон, – но завещание недействительно.

– Что вы имеете в виду, почему это недействительно?

– Именно это и имею в виду, – ответил Мейсон. – Он не оставил никаких распоряжений относительно своей жены.

– Жены? Бенджамин Эддикс был холостяк.

– Кое-кому нужно, чтобы вы именно так и думали.

– Вы хотите сказать, что он был женат?

Мейсон кивнул.

– Какого черта?.. Не дурите нас, Мейсон. Господи, да Бенджамин Эддикс был слишком заметной фигурой. Конечно, он был ужасно скучный тип и вдобавок свихнулся на своих экспериментах с гориллами, но, в конце концов, парень он был известный. Если бы он на ком-нибудь женился, это попало бы в газеты. Не думаю, что это вызвало бы какой-то особенный интерес, но в газеты бы попало. Единственное, что его занимало, – это состояние своего банковского счета и личного зоопарка с гориллами.

– Вы забываете, что в его биографических данных есть большие белые пятна, – заметил Мейсон. – Он был женат.

– Где он женился?

– Где-то, во всяком случае, женился.

– Давайте, давайте, выкладывайте нам всю подноготную!

– У Бенджамина Эддикса, – сказал Мейсон, – была женщина, с которой он жил как со своей женой.

– Где он с ней жил?

– Некоторое время в своем собственном доме.

– Не хотите ли вы сказать, что Джозефина Кемптон...

– Не надо так спешить, – сказал Мейсон, – его женой была Элен Кэдмас. Я могу, господа, предоставить вам адреса некоторых мотелей, в которых они регистрировались как муж и жена, и могу вас уверить, что их абсолютно безошибочно опознали на фотографиях. Можете взять фотографию Элен Кэдмас и проверить, если хотите.

– Ну-у, бросьте вы это, – разочарованно протянул один из репортеров, – он всего лишь крутил шашни со своей секретаршей. Это еще не значит, что он был на ней женат или что его завещание от этого недействительно.

Мейсон усмехнулся.

– Вы, господа, опытные сыщики. Так что обратите внимание на тот факт, что в мотелях эта пара регистрировалась как мистер и миссис Б.Ф.Барнуэлл.

– Барнуэлл?

– Совершенно верно.

– Ну и что же, – сказал один из репортеров, – вот вам и ответ. Чтобы признать законным незарегистрированный гражданский брак, необходимо доказать...

– А кто говорит о гражданском браке? – спросил Мейсон.

– Вы и говорите, разве нет? И вообще, как я понимаю, в нашем штате это не имеет никакого значения. Даже если все так и было, он должен был пользоваться своей настоящей фамилией и...

– И какова же настоящая фамилия Эддикса? – спросил Мейсон.

– Ну, конечно же, Эддикс.

– А это точно?

– Ну разумеется. Он... постойте-ка, а откуда вы вообще выкопали это имя – Барнуэлл?

Мейсон лишь улыбнулся в ответ.

– Так что там насчет гражданского брака? – спросил один из них.

– В некоторых штатах он признается, – сказал Мейсон, – а в некоторых – нет. Но если мужчина путешествует с женщиной, которую называет своей женой, в один прекрасный момент он может оказаться в штате, где гражданский брак считается вполне законным. И вот еще что вы, господа, упустили из виду: здесь, у нас в штате, если двое живут вместе как муж с женой, возникает спорная ситуация с признанием брака законным. Дело может быть разрешено в суде, по показаниям свидетелей.

Репортеры переглянулись.

Мейсон раскрыл солидный том и положил его на стол:

– Вот это место, раздел тридцатый параграфа тысяча девятьсот шестьдесят третьего Гражданского процессуального кодекса.

– А что тогда с его завещанием? – спросил один из репортеров.

– Он не упомянул Элен Кэдмас. Если они жили вместе как муж и жена, то брак дает ей основания претендовать на наследство в качестве наследника первой очереди. Следовательно, завещание вполне может быть оспорено.

– Но он не мог упомянуть Элен Кэдмас. Она уже была мертва.

– Кто вам это сказал?

– Похоже, вы считаете, что она просто прогулялась по воде. Давай нам факты, если хотите, чтобы мы хоть что-то напечатали.

– А мне, черт возьми, плевать, будете вы что-нибудь печатать или нет, – сказал Мейсон, – но Элен Кэдмас не кончала жизнь самоубийством.

– Вы хотите сказать, что она была убита?

– Она не была убита.

– Так что же вы тогда, черт возьми, хотите сказать?

Мейсон ответил:

– Я хочу сказать, что по некоторым причинам, представлявшимися вескими Бенджамину Эддиксу и Элен Кэдмас, она решила скрыться. Выводы вы можете делать сами.

На мгновение воцарилось гробовое молчание.

– Вы имеете в виду, она решила скрыться на какое-то время, чтобы родить ребенка? – спросил один из них.

– В конце концов, – пожал плечами Мейсон, – я занимаюсь этим делом всего лишь несколько часов, но я непрерывно получаю новую информацию, которую мне приходится проверять и анализировать. Я решил, что вы, господа, захотите для начала нацарапать пару слов в связи с этим и...

– Нацарапать для начала пару слов – это все прекрасно. Если у вас есть хоть что-то в подтверждение этой теории, заголовки на всю полосу гарантированы. Черт возьми, какая душещипательная история, настоящая сенсация!

– Отлично, – сказал Мейсон, – судите тогда сами. Кто видел Элен Кэдмас на борту яхты в ту штормовую ночь? Кто видел Элен Кэдмас после того, как яхта отчалила?

– Кто-то из экипажа, разве нет?

– Можно назвать только одного, – сказал Мейсон, – кто утверждал, что видел ее. Это Бенджамин Эддикс.

– И Джозефина Кемптон.

– Нет, миссис Кемптон ее не видела, – возразил Мейсон, – она слышала стук пишущей машинки в соседней каюте. Потом машинка перестала стучать. На ней мог печатать кто угодно – Эддикс, например. Миссис Кемптон приняла дозу снотворного и заснула. А когда утром она проснулась, то услышала о том, что Элен Кэдмас якобы исчезла.

– Вы можете это хоть чем-то подтвердить? – спросил один из репортеров.

– Конечно, – сказал Мейсон, – вспомните, у меня ведь есть дневники Элен Кэдмас.

– И она написала что-нибудь по поводу того, что ждет ребенка?

– Я покажу вам это место, – сказал Мейсон.

Он взял дневник и открыл его на странице, обнаруженной Деллой Стрит и помеченной закладкой.

– Вот здесь. Это написала Элен Кэдмас собственноручно:

«Я сообщила сегодня Б. эту новость. Сначала он очень разволновался, а затем, когда всерьез над этим задумался, я поняла, что все будет в порядке. Он будет им гордиться».

Газетчики самым тщательным образом изучили эту страницу.

– Послушайте, – сказал один из них, – одолжите-ка нам эти дневники. Мы можем пролистать их прямо здесь, в вашей библиотеке, и, может быть, нам удастся найти что-нибудь такое...

Мейсон отрицательно покачал головой.

– Только то, что я вам показал. Это сгодится в качестве эпиграфа к статье.

– Да не получится из этого никакой статьи. Это голая теория, практически ничем не подтвержденная. Мы не можем такое напечатать.

– Черт побери, оказывается, вы не можете! – воскликнул Мейсон. – А много ли у вас собрано доказательств для того, чтобы обвинить Джозефину Кемптон в убийстве Элен Кэдмас?

– А никто и не говорил, что она убила Элен Кэдмас. Мы написали, что власти проводят расследование.

– Отлично, – сказал Мейсон, – а теперь вы можете заверять читателей, что на основании цитированной записи из дневника несколько дюжин сыщиков «Детективного агентства Дрейка» прочесывают эту часть страны с целью подтверждения моей теории о том, что запись в дневнике обозначает нечто совершенно определенное. А если вы вернетесь к себе и заглянете в дело Элен Кэдмас, то обнаружите, что ни один человек из команды не видел Элен Кэдмас после отплытия яхты. Более того, и это очень важно, никому не известно, какого рода конфиденциальную работу она якобы выполнила для Бенджамина Эддикса. Эддикс сказал, что, когда он уходил, она печатала на машинке в своей каюте. Позднее его спросили, получил ли он отпечатанные документы, и он ответил, что конечно нет и что в последний раз он ее видел, когда она расшифровала стенографическую запись, обратите на это особое внимание. Если она покончила жизнь самоубийством, она не стала бы, прыгая за борт, брать с собой перепечатанные страницы. Если бы она собиралась покончить жизнь самоубийством, она не стала бы вообще их перепечатывать. Она просто прыгнула бы за борт, оставив записи нерасшифрованными в своем блокноте для стенографии. С той самой минуты, когда я взялся за расследование дела, мне очень хотелось выяснить, что случилось с документами, продиктованными ей Эддиксом в ту ночь, когда она исчезла. Есть фотографии каюты, в которой, как полагали, она находилась после того, как яхта вышла в море. А теперь, господа, рассмотрите как следует эти фотографии и вы заметите две или три необычные вещи. Машинка стояла на столе, как и положено, и вокруг были разбросаны какие-то бумаги, но я до сих пор не слышал, чтобы кто-нибудь нашел блокнот для стенографии с расшифрованными записями, и мне до сих пор не удавалось найти никого, кто видел в каюте хотя бы какой-нибудь отпечатанный документ. Но особенно меня заинтересовала вот эта фотография. Она была сделана после того, как яхта пришла на Каталину, и на ней изображена каюта Элен Кэдмас. Дверь в душ открыта, и можно даже увидеть с противоположной стороны кусочек интерьера каюты, которую занимала Джозефина Кемптон. Ну а теперь, господа, всмотритесь хорошенько – не замечаете ли вы чего-нибудь странного?

Газетчики тщательно изучали фотографию.

Мейсон сказал:

– Полотенца на одной из вешалок были использованы, Это полотенца, висящие рядом с дверью в каюту Джозефины Кемптон. К полотенцам у дверей в каюту Элен Кэдмас никто даже не притрагивался. Вы полагаете, что она находилась на борту яхты, стенографировала, много печатала на машинке и ни разу даже не помыла руки, даже не развернула полотенце?

Один из репортеров тихонько присвистнул, а затем сказал Мейсону:

– Послушайте, да вы и в самом деле отличный сыщик.

Мейсон усмехнулся:

– Господа, вы стартуете одновременно с полицией. Было бы просто чудесно, если бы вы сами нашли Элен Кэдмас. И если вы подтвердите правильность моих догадок... Ну, тогда у вас будет материальчик намного ценней, чем пустые обвинения заинтересованной стороны. Я не знаю, насколько велико желание ваших редакторов раздобыть исключительное право на интервью с Элен Кэдмас и подлинную историю ее предполагаемого самоубийства, но я полагаю, что тот, кто все это раскопает, может рассчитывать на серию статей за своей собственной подписью, особенно если он раскрутит ее на эксклюзивное интервью. Вот почему я ставлю вас всех в равные условия. Здесь названия двух мотелей, где они регистрировались как мистер и миссис Б.Ф.Барнуэлл, а вот несколько фотографий, чтобы вы не тратили попусту время в ваших редакционных архивах.

– Барнуэлл, – задумчиво произнес один из них. – Послушайте, а ведь этот Хардвик получил телеграмму от Германа Барнуэлла. Он...

Он вдруг замолчал на полуслове. Какое-то мгновение репортеры стояли словно в оцепенении, затем один из них рванулся к двери. И тут же все четверо помчались как сумасшедшие по коридору.

Мейсон улыбнулся Делле Стрит:

– Завтра утром пошлем мистеру Сиднею Хардвику парочку газет и сообщим ему, что мы и сами умеем действовать быстро.