Никто не проклят

Онлайн чтение книги Кентавр The Centaur
Никто не проклят

1900-е. Рубеж веков. Торжество цивилизации, которая ради своего распространения перерабатывает на сырье и строительные блоки многообразие природы. И несогласные с таким ходом вещей, которые стремятся донести до людей таинственную прелесть и грозные таинства непознанного. Их немного, но они талантливы и упорны. Их стараниями остался в истории стиль модерн: причудливые растительные арки, перетекающие формы, бегущие геометрической четкости линии. Будто из непроницаемой чащи вырвались гибкие побеги и донесли до нас непередаваемую нежность цветка, танцующего под флейту Пана. Именно так стоило бы проиллюстрировать самый крупный роман Элджернона Блэквуда «Кентавр», впервые представляемый читателям на русском языке. Поскольку перед нами гимн сыновней любви исчезающему миру первозданной Природы.


В ряду английских поэтов и визионеров рубежа веков, таких, как Редьярд Киплинг, У. Б. Йейтс и Г. Дж. Уэллс, Элджернон Блэквуд занимает особое место. И дело здесь не столько в величине таланта, сколько в трогательной доверчивости к жизни, пронизанной живыми токами через слои истории, и прежде всего к жизни лесов и полей, морей и рек, гор и простора небес.


Мальчик, названный Генри в честь знаменитого прадеда-моряка, героя трафальгарской битвы сэра Генри Блэквуда (1770–1832), родился 14 марта 1869 г. в викторианской респектабельной семье на северо-западе графства Кент, неподалеку от Лондона. Элджерноном его назвали при крещении. Отец его Артур, работавший в казначействе, а затем секретарем почтового ведомства (за успешную работу посвящен в рыцарское звание), был женат на рано овдовевшей Гарриет Доббс-Монтэгю, из ирландских протестантов. Кроме двоих детей от первого брака матери у Блэквудов родилось еще пятеро.

Из Шутерс-Хилл семья перебралась поближе к столице, в Крейфорд. Там, в большом трехэтажном особняке итальянского стиля из пятнадцати комнат, построенном в 1820 г., и прошло почти все детство Элджернона. На первом этаже располагался большой зал, где раз в две недели родители принимали конгрегацию на молитвенные собрания. На лужайке перед домом рос огромный кедр, а яма, откуда брали гравий, «казалось, достигала самого центра Земли», как позже писал Блэквуд в автобиографическом «Пленнике Волшебной страны» (1913). Но одним из самых привлекательных мест был списанный вагон третьего класса, приобретенный по дешевке Артуром для детей: четыре двери, настоящие фонари на крыше, окна, которые можно было открывать и закрывать, и огромные круглые буфера, главное же — «он трогался без предупреждения и разгонялся в мгновение ока, отправляясь куда угодно». Спутниками в поездках становились придуманные Цыганка, Существо из Гравийной ямы, Смеяла, Женщина из Стога, Утренние Пауки и любимец — Бродяга.

По возвращении с Крымской войны, где кровопролитные сражения и страдания раненых при осаде Севастополя обратили его мысли к Богу, Артур Блэквуд помимо работы в казначействе занялся религиозной деятельностью, преимущественно по линии общества трезвости. Собственно, и с женой он познакомился на евангелических встречах.

Элджернон постоянно слушал проповеди о воздержании, вреде пьянства и излишеств, плотских увеселений. Американские евангелисты Дуайт Муди и Айра Санки, авторы знаменитого сборника гимнов, останавливались у Блэквудов. Нередко гости дома вопрошали: «А ты — спасен?» Мальчик мучился дилеммой, правы ли родители с их верой в неотвратимость проклятия, или нет. Причем оба ответа одинаково пугали и вселяли ощущение вины.

Сменив несколько частных школ в Англии, где Элджернон не особенно преуспел в науках, родители отправляют его в Германию, обучаться в Шварцвальдском пансионе Моравских братьев. В этой школе протестантов-евангелистов царили весьма суровые порядки. Обучение было раздельным — одновременно занималось около 80 мальчиков и 60 девочек. Большинство учеников приехали из Франции, около четверти — из Великобритании, однако разговаривать на родном языке дозволялось только первые три дня, начиная с четвертого все разговоры могли вестись только по-немецки, переход на другой язык наказывался — обеденная порция сокращалась. Спать укладывались в 20.30, подъем в 5.30, а в шесть начинались занятия, причем опоздания карались все той же уменьшенной порцией пищи. Однако в течение дня было несколько больших перемен для разминки и спортивных занятий, дети регулярно ходили в походы. Два раза в год, в каникулы, устраивался многодневный выход в лес. К ученикам относились ровно, воспитывая в них ответственность и уважение к товарищам. Моравские братья придавали исключительную важность развитию самосознания учеников, много времени уделялось медитации. Аскетический, но здоровый образ жизни с полноценным питанием и частыми прогулками укреплял здоровье учеников — болезни были крайне редки. И, по существу, год, проведенный в Шварцвальде, пошел Элджернону на пользу: он стал организованнее, у него появились друзья, укрепился характер; мальчик почувствовал контакт с природой, вот почему впоследствии он вспоминал пансион, несмотря на все тамошние строгости, тепло и с уважением.

Летом 1886 г. он вернулся домой семнадцатилетним юношей, ищущим для себя ответы на самые фундаментальные вопросы мироздания, при этом он отнюдь не ограничивал себя христианскими догматами. Отец проявлял терпимость, считая, что наилучшим способом укрепления веры будут участливые беседы и что сын перерастет тягу к мирским соблазнам. Семья отправилась на лето в Шотландию к школьному другу отца Маклауду в замок Данвеган, и там, среди поверий о волшебном народе гор, у Элджернона укрепилось пантеистическое представление, что люди не единственные существа на планете, отражающие «дух Земли». Отец любил также рассказывать ему нравоучительные истории об опасности общения с миром духов, которые, однако, возбуждали у впечатлительного юноши лишь больший интерес. А когда ему попала в руки книга «Афоризмов йогов» Бхагвана Шри Патанджали, оставленная случайно одним из знакомых отца, который писал обличительный памфлет против буддизма как «аморального восточного учения», для молодого Блэквуда эта тонкая книжечка, обещавшая, что с помощью медитации он сумеет обрести мир в душе и обострить восприятие всего, «от самого малого до самого великого», а также постигнуть смысл целого, была истинным спасением.

На следующий гол его вместе с кузеном, который был на несколько лет старше, послали учиться французскому в Швейцарию. Там, в пансионе пастора Луи Ланжеля, Элджернон помимо французского учился пчеловодству и совершенствовался в игре на скрипке. Хотя профессиональным скрипачом он так и не стал, тем не менее скрипка всегда сопровождала его в путешествиях и помогала выйти из депрессии. Истинное облегчение, даже экстаз, Блэквуд испытывал при общении с природой — он часто в одиночку уходил в лес, ощущал мощь жизни вокруг и мучился тем, что не знает, как передать свои чувства Природе. Много десятилетий спустя учившийся у Ланжеля вместе с ним Перси Радклиф писал, вспоминая ночную прогулку в горы, которой юноши решили отметить юбилей королевы Виктории, о встрече рассвета на вершине, откуда им открылась великолепная панорама Альп. Научившись бегло читать по-немецки и по-французски, Блэквуд постоянно искал книги, которые утоляли бы его голод по путям к неведомому: символисты Поль Верлен и Эмиль Верхарн, немецкие философы и поэты, среди которых он особенно выделял Новалиса. Самым же любимым стал Шелли, чьего «Освобожденного Прометея» он знал наизусть. Именно тогда он открыл для себя Густава Фехнера, чей духовный последователь Анри Бергсон вскоре выдвинул идею расовой памяти. За «Афоризмами йогов» последовали «Бхагавадгита» и «Упанишады».

Мечта покинуть дом крепла. Он любил родителей, но постоянно испытывал сомнения в собственных возможностях, а также опасение не оправдать возлагавшихся на него ожиданий. Богатые и родовитые родственники, такие, как генерал-губернатор Австралии лорд Кинтор, генерал-губернатор Канады лорд Дафферин, лорд-мэр Лондона сэр Ричард Доббс не оставляли Блэквудов своим вниманием, и юноша воспользовался одним из таких визитов, чтобы высказать желание попробовать свои силы вдали от дома, в Америке. У отца был участок в Канаде, поэтому он согласился. А тут выдался случай совместить частную поездку со служебной, для развития почтовых сообщений, и вот 7 августа 1887 г. они с отцом отплывают в Америку на пароходе «Этрурия».

Скорость передвижения уже впечатляла: пять дней — и Атлантический океан позади. Юноша с отцом садятся на поезд и мчатся через материк к Тихому океану, впервые видят северное сияние, несколько дней на Западном побережье, обратный путь через Квебек и Вашингтон, а менее чем через десять недель, 17 октября, снова в Англии. Поистине, прогресс не знал пределов.

Поездка в Канаду и планы сына сделаться фермером дают отцу основание записать Элджернона осенью следующего, 1888 г., на курс сельскохозяйственных наук Эдинбургского университета, куда перевелся и старший брат Стивенсон. Однако продвижения в, казалось бы, избранной области не намечается. Вместо этого юноша все полнее погружается в исследования совсем другого сорта — таинственных и сверхъестественных феноменов, тайн человеческой психики. Именно в Эдинбурге, посещая лекции и занятия медицинского факультета, он знакомится с врачом, обладающим даром гипноза. На медиумических сеансах в его доме впечатлительному юноше открывается, что в прошлых жизнях он был североамериканским индейцем, ацтеком, египтянином и даже атлантом. Переживания от посещения «домов с привидениями», которые он ходил проверять в окрестностях Лондона по линии Общества по исследованию парапсихических явлений, дружба со студентом-индусом, наставлявшим его в овладении дыхательными техниками и медитацией, помогли укрепить интерес к дальнейшим оккультным изысканиям.

Отец, надо сказать, знал об участии сына в осмотре домов с привидениями, но деятельность Общества по исследованию парапсихических явлений, в котором видную роль играли его коллега по службе в почтовом ведомстве Фрэнк Подмор, физик Уильям Баррет, а членами состояли весьма известные люди (лорд Теннисон, Джон Раскин, Уильям Джеймс среди прочих), приветствовал, поскольку считал разоблачающей спиритуалистов. Совсем скоро появится и первый рассказ, навеянный этими исследованиями, — «Таинственный дом», опубликованный в журнале «Белгравия» в 1889 г.

К этому времени, еще до отъезда в Америку, относится и знакомство Блэквуда с Теософским обществом, в журнале которого «Люцифер» уже в 1890 г. появляется его статья «Мысли о природе». Основной целью общества, основанного Еленой Блаватской (1831–1891) и Генри Олкоттом (1832–1907), было продвижение идей о всеобщем братстве, ради чего приветствовалось сопоставительное изучение верований Запада и Востока, а также разного рода загадочных явлений. Блэквуду могла импонировать и идея о циклах развития, лежащая в основе «Тайной доктрины» Блаватской, трактующая раскрытие божественного потенциала через последовательность циклов духовного и материального развития. Надо думать, Элджернон обсуждал различные аспекты теософии с Фрэнком Подмором, поскольку деятельность Блаватской попадала в сферу исследований Общества по исследованию парапсихических явлений.

Летом 1889 г. Блэквуд получает паспорт, знаменующий самостоятельность, и отправляется в марафонский поход по горам Швейцарии и Северной Италии. Этот поход в несколько сотен миль насытил его душу энергией, он сам сравнивал такие «приобщения» к природе с Причастием, необходимейшей духовной пищей. А в апреле 1890 г. он отплывает снова в Америку, на сей раз один.

Попав в Торонто, он пытается наладить деловые контакты, но, то ли по неловкости, то ли от нежелания, развить их не получается, несмотря на рекомендательные письма отца. Из всех штудий самыми полезными оказались знание языков, умение играть на скрипке и владение скорописью, которое помогло ему закрепиться на месте секретаря редактора «Журнала методистов Канады» Уильяма Уинтропа. В журнале он обрел некоторый опыт редакторского дела, там свет увидели и несколько материалов, основанных на воспоминаниях о жизни у Моравских братьев. Эти успехи и договор с местным фермером побудили отца дать согласие на выдачу Элджернону денег на обустройство фермы. Но попытка развернуться со своим делом наталкивается на полное незнание жизни и отсутствие деловой хватки. Поэтому и молочная ферма возле Торонто, на которую отец выделил средства (2000 фунтов)[1]Сумма, равная примерно 200 000 современных долларов США., и питейное заведение в самом Торонто, куда его уговаривает вложить остатки денег (600 фунтов) приятель, прогорают.

В поисках утешения он обращается к теософии и в январе 1891 г. направляет Уильяму Джаджу письмо с просьбой принять его в нью-йоркское отделение общества, на что вскоре получает ответ с предложением вступить в только что открытый торонтский филиал. Встречи проводились в доме Эмили Стоуи — первой среди женщин Канады добившейся права вести врачебную практику (в университет Торонто ее не приняли, а когда она окончила обучение в Нью-Йорке, с 1867 по 1880 г. практиковала без лицензии). Дочь же ее стала первой выпускницей медицинского факультета уже в Канаде в 1883 г. У Стоуи был остров на озере Мускока, где Блэквуд проведет немало плодотворных дней. А пока он выписал множество книг по теософии и принялся их изучать: сочинения Анны Кингсфорд и Эдварда Мейтланда «Совершенный путь», «Эзотерический буддизм» А. П. Синнета наряду с «Магией, черной и белой» Хартманна, а также «Тайной доктриной» и «Разоблаченной Изидой» Блаватской. Однако с наступлением весны он всегда предпочитал городским стенам приволье лесов.

Американский период жизни Элджернона Блэквуда, занявший девять лет, подробнее всего раскрыт в фундаментальной биографии писателя, написанной английским исследователем фантастики Майком Эшли[2] Ashley Mike . Algernon Blackwood. An Extraordinary Life. NY, 2001, p. 395. Далее ссылки на это издание — Ashley. . Прежде о многом можно было только догадываться по намекам в таких книгах самого Блэквуда, как квазиавтобиографический роман «Образование дядюшки Пола» (The Education of Uncle Paul, 1909) и лирическая автобиография «Эпизоды из юности» (Episodes Before Thirty, 1923), поскольку документальные данные крайне скудны. Однако благодаря изысканиям Эшли, более двадцати лет собиравшего материал для своей книги о визионере-Блэквуде, перед нами предстает драматическая история жизненных испытаний и зарождения писательского таланта.

Как нередко будет и впредь, в мае Элджернон вместе с незадачливым компаньоном, эмигрантом из Англии Йоханом Поу, бежит от несчастий на природу: они тайно, ночью, уезжают на полюбившееся озеро Мускока, где и поселяются в хижине знакомого юриста, проведя там лето 1892 г., рыбача и наблюдая рассветы на восточной оконечности острова, а на западной — закаты. Осенью же они решают не возвращаться в Торонто, а отправиться попытать счастья в Нью-Йорк.

Несмотря на рано опубликованные первый рассказ и стихи, Элджернон и не помышлял о писательской карьере. Нью-Йорк встретил его неприветливо, а работа репортера отдела криминальной хроники в вечернем выпуске «Сан», куда удалось устроиться примерно через месяц, сделала почти постоянным местом пребывания мрачное здание суда, где приходилось брать интервью у осужденных на казнь. Особенно запомнились их просьбы объяснить, как действует этот непонятный электрический стул (а не повешение и расстрел), — впоследствии он писал, что хотел бы забыть жалкие улыбки приговоренных из-за решетки, но они навсегда врезались ему в память. А тут еще болезнь — незалеченная царапина на боку, полученная еще на озере, в октябре воспалилась, и Блэквуд едва не умер от заражения крови. В бреду к нему пришли идеи нескольких рассказов, в том числе о «щёлке во времени», между сегодняшним и завтрашним днем. На этом его беды не кончились: вкравшийся в доверие Артур Бигг — внешне безупречный джентльмен, несомненно пользовавшийся тем преимуществом, что являлся тезкой личного секретаря королевы Виктории, — с которым Блэквуд познакомился во время игры в крикет и который поселился вместе с ним и Поу на съемной квартире, оказался мошенником, присваивавшим последние гроши, заработанные Блэквудом переводами с французского, и выманивавшим деньги у знакомых якобы на лекарства для больного друга, а на самом деле проматывавшим их на развлечения с певицей. Когда же открылось, что мошенник украл даже марки, не отправив написанные Элджерноном письма родным, а также пытался подделать подпись на чеке, присланном Блэквуду, он после откровенного разговора сбежал. Однако чувство оскорбленного достоинства заставило Блэквуда отыскать его и убедить сдаться полиции, пообещав тогда подать иск только с обвинением в мелкой краже, не упоминая о подлоге. Это был едва ли не единственный решительный поступок за все время жизни в Америке. Бигг был осужден и отсидел восемнадцать месяцев в тюрьме.

Однако там же, в Нью-Йорке, Блэквуд обрел человека, заменившего ему отца, — духовно близкого ему, но более опытного, который не раз выручал его советом, предоставлял кров и помогал пережить предательство тех, кого он считал друзьями.

Это был его соотечественник Альфред Луис (1828–1915) — юрист, подававший большие надежды, но подвергнутый остракизму премьер-министром У. Гладстоном, после чего карьера в Англии была для него закрыта. Еврей по рождению, он был искателем истины и веры, стремясь не к поверхностному, а к глубинному пониманию. Яркий, непримиримый характер Луиса послужил прототипом мистика Мордухая в «Дэниэле Деронде» английской писательницы Джордж Элиот и главного героя поэмы «Капитан Крэг» американца Эдварда Робинсона. Для Альфреда Луиса каждый человек был вселенной, где прошлое встречается с будущим, и только ему одному ведомо, как найти путь к своей мечте. Общение с такой неординарной личностью помогло Блэквуду окрепнуть душой и поверить в свои силы.

Именно у Луиса он обедал в те мучительно долгие шесть недель, пока ждал места в «Нью-Йорк таймс». Этот самый черный период жизни в Америке, когда друзья были далеко, нечем было заплатить даже за крышу над головой, когда Элджернон проводил дни в библиотеке, а ночью спал на скамейках в Центральном парке. Наконец, в сентябре 1895 г. пришло извещение, что он принят с еженедельным жалованьем 35 долларов в неделю. Полтора года работы в газете Блэквуд вспоминает с удовольствием, прежде всего из-за того, что работал с умными профессионалами, хорошо знавшими свое дело. Работа занимала весь день, иногда приходилось засиживаться до полуночи, но задания были интересными. Так, например, он освещал лекции Лаймана Эббота, называвшего себя «теологом-эволюционистом», и с марта по май 1896 г. стенографировал каждую воскресную лекцию, готовя сжатый вариант для публикации в утренней газете в понедельник. Блэквуд всегда считал религию и науку двумя сторонами одной медали, поэтому интерпретация христианских воззрений с привлечением теорий Гексли, Дарвина, Тиндалла и других биологов-эволюционистов, представленная блестящим полемистом, увлекала его. А Эббот впоследствии на просьбы указать, где можно познакомиться с его мыслями в печатном виде, всем рекомендовал колонку Блэквуда в «Нью-Йорк таймс». Такая высокая оценка принесла помимо морального удовлетворения даже некоторое повышение жалованья.

Лето вновь на озере Мускока в Канаде, но на этот раз впечатления о жизни на острове сплелись с тревожным флером памяти о некогда населявших его индейцах и воплотились в рассказ «Остров призраков» (The Haunted Island), опубликованный в журнале «Пэл-Мэл» в 1899 г. Затаив дыхание, мы вместе с застывшим во тьме рассказчиком следим, как неведомые индейцы прибывают на остров, входят в дом, поднимаются наверх, а потом волокут мимо рассказчика его собственный скальпированный труп. Необъяснимость и эмоциональное напряжение, столь зримо переданные автором, принесли рассказу заслуженный успех.

Однако даже интересная работа никогда не могла подолгу задержать Элджернона на одном месте. И как часто будет в дальнейшем, случайная встреча в поезде с влиятельным знакомым отца по миссионерской работе, бизнесменом-филантропом Уильямом Эрлом Доджем (1832–1903), с которым он поделился желанием найти иное занятие, послужила толчком, который перевел жизнь на новые рельсы. Через некоторое время после интервью Додж предложил ему место личного секретаря у Джеймса Спейера, партнера семейного банкирского дома в Нью-Йорке, который играл заметную роль в финансировании строительства и эксплуатации железных дорог. Жалованье было тем же, что и в «Таймс», но работа только в первую половину дня, что давало время для чтения и прогулок. Особенно привлекала Блэквуда гористая местность в окрестностях одного из загородных домов Спейера в тридцати милях к северу от Нью-Йорка, откуда он мог обследовать Кэтскильские и Адирондакские хребты.

В 1897 г. Блэквуд присутствовал на свадьбе Джеймса Спейера с Эллин Лоуэри. Там он познакомился с племянником Эллин Джоном Принсом (1868–1945), дружба с которым не прерывалась много лет. Специалист в области семитских языков, профессор Нью-Йоркского университета, Принс изучал верования и язык американских индейцев, в особенности алгонкинских племен, для чего неоднократно выезжал на север Канады, где записывал легенды из первых уст. В октябре 1898 г. в одной из экспедиций принял участие и Блэквуд. Охота на лося, свидетелем которой он тогда стал, послужила источником по крайней мере пяти его произведений, в том числе и знаменитого «Вендиго». От Монреаля по Канадской тихоокеанской железной дороге они добрались до Маттавы, оттуда на каноэ до озера Когаванна и двадцать миль шли по следу лося с проводником-метисом по имени Хэнк до озера Гарден, где и застрелили животное. Парадоксальным образом, симптоматичным, впрочем, для духовного движения XX в., жена Принса Аделин, самая ярая охотница в экспедиции, впоследствии возглавила Женскую лигу защиты животных и руководила ветеринарной клиникой Эллин Принс-Спейер. И Блэквуд, застреливший тогда лося-гиганта (рога его достигали 54 дюймов в длину и имели 28 отростков), тоже впоследствии значительно изменил свои взгляды на охоту.

Одно из наиболее известных произведений английского классика литературы о сверхъестественном, повесть «Вендиго», уже увидела свет в первом томе Блэквуда, выпущенном издательством «Энигма». Вряд ли кого оставила равнодушным завораживающая атмосфера, картины осенней канадской природы и проносящегося над головами Вендиго. В равной мере опираясь на индейскую легенду о неумолимом хозяине лесов, питающемся живой плотью, и на свои теософские изыскания, Блэквуд ткал образ свирепого получеловека-полумедведя, ставшего у него духом северных лесов, переносящимся по воздуху подобно йогу-кешара. Десять лет вынашивал писатель этот образ в душе и наконец перенес на бумагу в заснеженной хижине в Шампери, в Швейцарии, когда за ее стенами ревел буран, грозя разнести его пристанище в щепы. Как во многих других историях, в «Вендиго» есть ученый-психолог, который занимается изучением галлюцинаций, и есть восприимчивый к чарам природы франкоканадец лесник Дефаго. Но если не устоявший перед Зовом Дикой природы Дефаго возвращается к остальным полностью опустошенным, Блэквуда этот зов всегда только наполнял новой силой. Чего не скажешь о Нью-Йорке, этом скопище противоречивых корыстных человеческих устремлений, едва не погубившем его душу.

К американскому периоду относится немало знакомств с людьми, сыгравшими в жизни Блэквуда значительную роль, — так или иначе повлиявших на формирование его взглядов либо стимулировавших развитие его дара рассказчика. Одним из них был репортер «Сан» Энгус Гамильтон, впоследствии обретший известность репортажами с Англо-бурской войны для лондонской «Таймс» и о Русско-японской для агентства «Рейтер». Он жил в Нью-Йорке этажом выше Блэквуда и любил заходить к нему, чтобы послушать его истории, а также всячески побуждал его их записать. Спустя десять лет он без ведома автора передал в Англии издателю Нэшу рукопись его сборника «Пустой дом и другие рассказы», который и увидел свет в 1906 г., положив начало известности Блэквуда как автора историй о сверхъестественном.

Еще в период работы в «Сан» Блэквуд брал интервью у знаменитого актера Генри Ирвинга, первым удостоившегося рыцарского звания за свою игру, во время его американского турне. На встрече в 1893 г. присутствовал менеджер Ирвинга Брэм Стокер. «Дракула» и отказ его патрона сыграть роль графа-вампира были еще впереди, но Стокер являлся уже к этому времени автором ряда произведений.

Летом 1894 г. в провинции Онтарио разгорелась золотая лихорадка. Блэквуд решил попытать счастья и, пообещав слать для газеты очерки о том, как будут развиваться события, отбыл вместе с парой знакомых — прогоревшим финансистом и боксером-любителем — на берега озера Рейни-Лейк в провинции Онтарио. До Дулута добрались поездом, а дальше двинулись с проводником-метисом вниз по реке Вермилион на каноэ. На месте выяснилось, что промывкой добыть золото невозможно: чтобы добраться до него в кварцевых жилах, нужна дорогостоящая техника, и из всей затеи ничего не вышло, однако путешествие по водным артериям этого заповедного края запомнилось своей завораживающей красотой. «Все блистало свежестью, воздух пьянил не хуже шампанского, а такой синевы вод я нигде больше не видел», — вспоминал Блэквуд позже[3] Ashley , p. 80.. Впечатления легли в копилку памяти.

В феврале 1899 г. он вернулся на родину в Англию. Отца ему уже не довелось застать в живых, но мать и сестры были безмерно рады и принялись снова приобщать его к своему кругу знакомых. Закончились долгие годы ученичества, Блэквуд вернулся тридцатилетним, много повидавшим, но не утратившим тяги к познанию человеком. Поэтому, получив по протекции лорда Кинтора необременительную конторскую работу в Сити, он, в ожидании более интересной должности, о которой они договорились еще в Америке с личным секретарем Вандербильта Джеймсом Хэтмейкером, устанавливает связь с Лондонской ложей Теософского общества, куда его официально приняли в мае 1899 г. Наибольший интерес у него вызывает герметический орден Золотой Зари[4]Подробнее с орденом Золотой Зари можно познакомиться по книге Эллика Хоува «Маги Золотой Зари» (Энигма, 2008)., куда Блэквуд и переходит менее чем через год. Один из наиболее активных членов ордена Джордж Уильям Рассел (1867–1935), чье орденское имя было Ǽ (от лат.  Ǽon — вечность), являлся также лидером движения кельтского возрождения. Элджернон всегда ощущал прилив творческих сил в его присутствии: «Запыхавшийся пес моего Воображения сорвался с привязи и понесся без удержу в неведомое», — признавался он позже радиослушателям[5]По материалам архива Би-би-си, запись передачи 25 декабря 1948 г. Цит по: Ashley , p. 110.. На раннем этапе в храме Исиды-Урании Золотой Зари, основанном Уильямом Уэсткоттом, Сэмюэлем Мазерсом и Уильямом Вудманом, состояли известные английские поэты и философы рубежа веков: У. Б. Йейтс, Аллан Беннет, Артур Мейчен, Роберт Фелкин, сестра Анри Бергсона Мина, жена Оскара Уайльда Констанс. Орден обладал внутренней иерархией, включавшей императора, адептов и несколько рангов приближения к истинному знанию, начиная с неофитов. Блэквуд изучал иврит и каббалу, играющую центральную роль в еврейской мистике и дающую власть над вещами, чьи истинные имена открываются ищущему, однако дальше не пошел. Положение в ордене его не занимало, в отличие от печально известного Алистера Кроули, обладавшего безмерным себялюбием и желавшего всей полноты власти над земными последователями и миром духов. Более того, именно трения в ордене и борьба за лидирующее положение претили Блэквуду как искателю знания.

Новое столетие началось для Блэквуда на родине, но его тяга к путешествиям и наблюдению за многообразием природы ничуть не угасла. Уже летом 1900 г. он отправляется с одним из наиболее близких своих друзей, Уилфридом Уилсоном, в плавание на каноэ по Дунаю. Из верховий Шварцвальда они планировали сплавиться до самого Черного моря, но по ходу дела поняли, что замысел невыполним. Верховья Дуная очень порожисты, течение быстро и коварно. За месяц путешественники достигли только Вены, но едва не потеряли все припасы, когда каноэ унесло и повредило о баржу. Его удалось починить и углубиться на территорию Венгрии. Сильное течение влекло их меж множества наносных песчаных островков, поросших ивняком. Во время ночевки на одном из них Блэквуду и пришел основной образ самого его знаменитого рассказа — «Ивы» (1907). Подвижность среды, сочетание элементов воды, ветра и земли делает такие места границей между привычным нам миром и неведомым, «населенным душами ив». Упорство путешественников, не покидающих остров, делает их мишенью непостижимых сил, связанных с этим «проклятым местом». Мощь первобытных сил, которые отбрасывают свою тень в наш мир и вьются столбом подобно пушкинским бесам в «Буре», передана Блэквудом в рассказе незабываемо, что и побудило Х. Лавкрафта в статье «Сверхъестественный ужас в литературе» сопоставить его с «Белыми людьми» Мейчена и отнести к шедеврам: «Даже речи не может идти о сомнениях в даровании мистера Блэквуда, ибо еще никто с таким искусством, серьезностью и детальной точностью не передавал обертоны некоей странности в обычных вещах и происшествиях, никто со столь сверхъестественной интуицией не складывал деталь к детали, чтобы вызвать чувства или ощущения, помогающие преодолеть переход из реального мира в мир нереальный или в видения. Не очень владея поэтическим колдовством, он все же является бесспорным мастером сверхъестественной атмосферы и умеет облечь в нее даже самый обыкновенный психологический фрагмент. Лучше других он понимает, что чувствительные утонченные люди всегда живут где-то на границе грез и что разницы между образами, созданными реальным миром и миром фантазий, нет почти никакой».

Мейчена и Блэквуда связывает парадоксальным образом не только близость жанра создававшихся ими произведений. Кто бы мог подумать, что между ними существует «молочная» связь! А. Э. Уэйт из Золотой Зари помимо борьбы за верховенство в ордене был также управляющим лондонским отделением компании по производству солодового молока «Хорлик», и ему удалось уговорить руководство компании начать выпуск «популярного» журнала по типу «Пэл Мэл» или «Стрэнда» — «Хорликс мэгэзин энд хоум джорнал», выходивший полтора года (1904–1905). Он стал первым в Британии периодическим изданием произведений оккультного характера. А Блэквуд с 1904 г. стал управляющим лондонским отделением компании Хэтмейкера, патент которому на процесс по производству сухого молока помог оформить Альфред Луис — американский «отец» Блэквуда, вернувшийся теперь на родину.

Конечно, долго занимать внимание такого человека, как Блэквуд, дела фирмы не могли. С публикацией первой книги рассказов начала расти его литературная репутация, которую выход второго сборника в 1907 г. («Слушатель и другие рассказы»), куда вошли, в частности и «Ивы», подкрепил еще сильнее. После смерти матери в этом же году Блэквуд получает небольшое наследство, которое тем не менее вместе с гонорарами позволяет ему оставить службу и посвятить себя исключительно литературной деятельности.

С тех пор и до конца своих дней Блэквуд проводит зимы в Швейцарии, в северо-западной части — кантоне Юра, окрестностях лыжного курорта Гштаада и Сааненмозера. Теперь удачное расположение на границе между Бернским Оберлэндом и регионом Во, множество непредсказуемых и странных перепадов высот привлекают сюда спортсменов экстра-класса, там чувствуют себя как дома любители головокружительных спусков. Элджернон любил лыжи, дававшие особенную свободу слияния с ветром и чистой белизной. А «поэзии катания на лыжах» посвятил лирический рассказ, где сравнивал плавное стремительное движение лыжника вниз по склону с полетом птицы, «что ложится крылом на восходящий поток воздуха. Тогда, кажется, сама земля тебя подбрасывает в воздух, ловит на плавном склоне и бережно несет вниз»[6]The Poetry of Ski-Running, Country Life , 26 February 1910, — Ashley , p. 142.. Для Блэквуда, который постоянно искал способа слияния с надличным и внеличным, лыжи были не просто зимним видом спорта, а средством соединиться с духом Альп.

Сборник рассказов о детективе-парапсихологе Джоне Сайленсе, гипнотизере и телепате, вошедших в первый том сочинений Э. Блэквуда на русском языке издательства «Энигма», был первой книгой, писавшейся именно как цельное произведение, пусть и составленное из отдельных новелл. Выдвинутая Нэшем идея объединить их одним персонажем, понравилась Блэквуду. Поначалу детектив носил имя Доктор Стефан, но оно было заменено по предложению издателя и, надо сказать, как нельзя лучше подошло этому немногословному, с тонкими чертами лица и негромким голосом человеку, который сразу внушал тем, кто прибегал к его защите, доверие. Оккультный детектив импонировал не только мистически настроенным теософам, но и поклонникам Шерлока Холмса, а внушаемое доверие распространялось на автора, к которому начали поступать письма с просьбами приехать защитить от проявления потусторонних сил, духов и привидений. Большинство таких писем Блэквуд оставлял без ответа, но по некоторым действительно выезжал, желая проверить заинтересовавший его случай. Да, книга поистине заворожила многих и обеспечила Блэквуду имя, оставаясь по сей день самой известной из всего созданного писателем.

Вскоре проявился еще один талант Блэквуда, та грань, что открывала ему навстречу сердца не только взрослых, но и детей. Своих детей у него не было, но сколько добрых знакомых Элджернона с легкой душой оставляли на него детвору — мальчиков и девочек было не оторвать от дядюшки Пола. Почему Пола? Так вышло, что имя литературного персонажа из его романа «Воспитание дядюшки Пола», который создавался как раз в 1909 г. в Швейцарии, сделалось «детским» прозвищем Блэквуда. «Всехний» дядюшка был неистощим на выдумки и, главное, умел говорить с детьми, до которых вечно занятым взрослым зачастую нет никакого дела, на их языке. Этот полуавтобиографический роман посвящен «всем детям от восьми до восьмидесяти, что подвели меня к “щёлке” и с тех пор неустанно путешествуют вместе со мной в Страну между прошлым и будущим», — писал автор в эпиграфе. Одна из самых ярких сцен в романе — встреча героями утра в Стране между прошлым и будущим, когда навстречу солнцу поднимаются цветные ветра, яркими вымпелами вьющиеся над кронами деревьев. Способность растворить различные ощущения друг в друге и слить их воедино и составляет воспитание дядюшки Пола. Нестандартность детского видения, любознательность, так ярко переданная в образе Алисы современником и соотечественником Льюисом Кэрроллом, у Блэквуда присуща многим детям и подросткам, начиная с Никси, выведенной в «Воспитании дядюшки Пола». Проникнуть через «щель» в ту Страну, где пребывают все мечты, где время вечно обновляется, где можно вновь подхватить оброненное слово, развить упущенные возможности и где томятся призраки сломанных вещей в ожидании тех, кто сможет их поправить и починить, можно, только в достаточной мере «утончившись», то есть сумев сбросить груз повседневности. «У каждого есть места потоньше, вполне можно протиснуться», — говорит Никси. Как лучшие произведения для детей, книга эта мудра и читается на нескольких уровнях, в том числе и мистическом. Поскольку она обращена к невинности, самым элементарным строительным блокам существования, Блэквуд считает, что из них можно построить альтернативный привычному взгляд и разглядеть истинные Реальности в основе самого нашего существования.

Путешествие весной и летом 1910 г. укрепило его в этом убеждении. В мае того года к Земле после 76-летнего перерыва подлетела комета Галлея и многими овладел страх, замечательно переданный Артуром Конан Дойлом в романе «Отравленный пояс», где после прохождения планетой облака ядовитого газа гибнут почти все люди на Земле. Смерть Георга VII 6 мая усугубила дурные предчувствия. Однако 18 мая Земля прошла через хвост кометы Галлея без пагубных последствий. Блэквуд наблюдал комету в предрассветные часы с палубы парохода, плывущего по Средиземному морю в Черное, через Константинополь в Батум. Там он сплавлялся по стремительной порожистой реке Чорох, напомнившей ему Дунай, затем двинулся в глубь Малого Кавказа, поднявшись на одну из его вершин. Поездом добрался до Тифлиса, сущего Вавилона по смешению языков и пестроты типов, а в конце июня предпринял путешествие до Владикавказа на телеге. Так перемещаться понравилось ему больше, чем на поезде: вокруг раскрывались благоухающие цветами долины, поражающие воображение панорамы, над которыми царил пик Казбека. Более недели бродил он по долинам вокруг Владикавказа и именно там, на более суровых северных склонах, определил место для Врат в чудесный Сад в романе «Кентавр». Обратный путь до Тифлиса на автобусе занял каких-то двенадцать часов, что показалось непростительной спешкой, вернув Блэквуда к современным ритмам.

По возвращении в Европу, переполненный впечатлениями, он начал писать роман о существе, выжившем в современном мире с самых древних времен, но работу пришлось отложить, чтобы мысли устоялись. К середине февраля 1911 г. он завершает давно писавшийся роман о человеке, помнящем все свои реинкарнации «Джулиус Ле Валлон» (Julius Le Vallon), и только тогда вплотную садится за «Кентавра», который завершается звуками флейты Пана. Одновременно он пишет несколько рассказов и повестей, составивших опубликованный в следующем году сборник рассказов о природе «Флейта Пана».

При том ужас, который охватывает подчас его героев, — не панический. Пан для Блэквуда — вовсе не языческое божество, а олицетворенный способ общения с Природой, Землей как всеобъемлющим живым существом, откуда проистекают понятия всеобщности, обозначаемые греческой приставкой «пан». Собственно, согласно одной из легенд, Пан своей живостью в младенчестве доставил всем великую радость, оттого его так и нарекли. А как мы знаем, древнегреческие мифы, аккумулировавшие в себе мудрость человечества доантичной эпохи в живых красках и образах, поддаются самым различным трактовкам, став своего рода набором концептов гуманизма в западноевропейской традиции, вычленившего человека из природы и наделившего ее своими качествами. В этом мощь и слабость гуманизма, поскольку природные силы неисчерпаемы в единстве взаимосвязей, но, приспособленные к нуждам человека, они могут искажаться в силу искажения ценностей в обществе: чрезмерная эксплуатация ресурсов искажает гармонию и порождает цепную реакцию разрушения построенного людьми. Блэквуд больно переживал распад связей с природой и мечтал о ее восстановлении. Именно эта тяга к гармонии лежит в основе романа. И кентавром в таком понимании является каждый человек, несущий в себе миллиардолетнее наследие эволюции, от которого современные люди по неразумию отказываются, будучи не в состоянии ощутить напрямую связи с породившей их планетой.

Сборник «Флейта Пана» открывала повесть «Человек, которого любили деревья», включенная в настоящий том. Герой ее, мистер Биттаси, полностью настроившись на гармонию с лесом, сливается с ним и исчезает из мира людей, жене остается только пустая оболочка. А для миссис Биттаси мир леса совершенно чужд. Тут Блэквуд являет картину невозможности сочетания представлений современного человека в его себялюбии с природным бескорыстием и существованием вне системы ценностей западной цивилизации, что не может не пугать верных ее чад. Эту повесть Блэквуд писал в особняке своих новых знакомых, барона Кнупа и его жены Майи, которой посвящен «Кентавр» и еще несколько произведений писателя. Повстречались они, скорее всего, на пароходе по пути на Кавказ.

Отец русского барона Йохана Кнупа (1846–1918) Людвиг разбогател на текстильном производстве в Нарве, за что и получил свой титул. Братья Кнупы были баснословно богаты, к тому же они были меломаны и коллекционеры. Причем коллекционировали не что-нибудь, а скрипки Страдивари, собрав в итоге двадцать девять инструментов великолепного звучания. А Майя (настоящее ее имя было Мэйбл Стюарт-Кинг, но так никто ее не звал) стала женой барона, вероятнее всего, именно оттого, что играла на скрипке Страдивари — своем единственном достоянии, поскольку рано ушла из дому в поисках своей крёстной, немецкой принцессы. Все странно было в отношениях этой пары, являвшей собой полную противоположность: мрачный, нелюдимый барон был вдвое старше живой, непосредственной жены, всегда становившейся душой любой компании. А скрипку Йохан Кнуп у жены отобрал, присоединив к своей коллекции и не разрешив больше на ней играть. Эта история послужила Блэквуду толчком к написанию рассказа «Пустой рукав». Кнуп много ездил по делам фирмы, поэтому у него были дома в Лондоне и Париже, а в Египте он открыл санаторий в Хелване неподалеку от Каира. Им был основан и отель «Эль-Хаят», впоследствии ставший знаменитым. Зиму Кнупы проводили в Египте. Там, в обществе Майи или неподалеку от нее, провел несколько зим и Блэквуд.

Бесконечность Египта во времени и пространстве лучше всего ощущалась Блэквудом в пустыне, заворожившей его своим величием больше пирамид и Сфинкса. Он провел две ночи в ущелье Вади-Хоф, оставаясь палящим днем в спальном мешке, а ночью впитывая в себя ощущение пустыни. Навеянный этими переживаниями рассказ «Песок», где попытка вызвать древнего духа Египта имеет катастрофические последствия для самонадеянных современных магов, также проникнута физическим ощущением толщи веков, испытанным Блэквудом в Вади-Хофе.

1910–1914 гг. стали самым плодотворным периодом его жизни именно благодаря Майе — женщине, которая была самым близким ему духовно человеком, истинной музой.

Повесть «Проклятые» (1914) — красноречивый тому пример. В ней слились и воспоминания о непримиримом ригоризме евангелических встреч в родительском доме, и непреклонный образ барона, послуживший прототипом для Франклина; Башни с прилегающими угодьями сильно напоминают купленный Кнупом в 1903 г. особняк на границе графств Кент и Сассекс, а героиня повести носит имя его музы — Мэйбл. Но примечательнее всего лейтмотив: сквозь все искажения мира, вызванные фанатизмом разных времен, прорывается убеждение, что никто не проклят, ничто, кроме зашоренного представления о праведности исключительно своей разновидности веры не мешает людям проникнуться деятельной любовью друг к другу. Из гнетущего мира, где «ничего не происходит», может быть лишь один выход — понять и принять другого. Особенно запоминается зарисовка бытовой сценки — рыданий связанной мальчишками сестренки:

«— Мы собирались ее сжечь, сэр, — сообщил мне старший из мальчиков, а на мое недоуменное “За что?” не замедлил пояснить: — Никак не хотела поверить в то, во что нам хотелось».

Действительно, почем им знать, что так делать не положено, ведь «для ее же блага», как уверяли инквизиторы веками.

Восприятие «Кентавра» было неоднозначным: одни обвиняли автора в идеализме и наивности, другие — такие, как Джордж Рассел (Ǽ), — восхищались созвучию собственным поискам. Особенно же Блэквуд ценил отклик Эдуарда Карпентера, слова которого из книги «Цивилизация: причина возникновения и способ исцеления» он поставил эпиграфом ко второй главе романа. Тот писал: «Должно быть, вами овладел приступ настоящей “страсти к Земле”, если вы смогли столь явственно ее передать»[7]Письмо от 3 января 1912 г. — Ashley , p. 172.. Жгучая страсть и вера в возможность «счастья для всех» действительно позволила Блэквуду создать строки необыкновенной эмоциональной силы, заставляющие уже не одно поколение читателей помнить описание того момента, когда Врата из рога и слоновой кости открываются О’Мэлли. Однако писатель жил в реальном мире и понимал, что так называемое «продвижение цивилизации» так просто не остановить. Единственным путем преодолеть разрушение он считал распространение красоты в душах детей.

Память о воображаемых детских путешествиях на подаренном отцом вагоне слилась с впечатлениями от путешествий реальных, «Питером Пэном» Дж. Барри и мыслями, высказанными в «Воспитании дядюшки Пола». Результатом стала книга «Пленник Волшебной страны» (1913). Там дети с помощью своего дяди отыскивают волшебную пещеру, где собирается звездная пыль, с помощью которой можно «разпутлить» ( unwumble ) запутавшихся в повседневных заботах взрослых и вернуть им ясность видения красоты мира.

С первой мировой войной связан болезненный для Блэквуда период сотрудничества с британской разведкой. Он долгое время желал помочь фронту; как большинству современников ему непросто было разглядеть разрушительность конфликта для всех сторон. И вот в 1916 г. ему предложили стать секретным агентом в Швейцарии. По стопам Сомерсета Моэма, который подвизался в этой роли без особого успеха, он должен был вербовать агентов, обеспечивать их симпатическими чернилами и передавать деньги. Плюсом было прекрасное знание страны за многие годы, но нервное это занятие оказалось очень выматывающим. Опасность заключалась в том, что в придерживающейся нейтралитета Швейцарии существовал строгий закон, грозивший разоблаченным секретным агентам любой из воюющих сторон по меньшей мере полугодовым тюремным заключением или штрафом в 1000 франков, но последствия могли быть и куда серьезнее. Однако даже не постоянная конспирация, когда приходилось печатать донесения в Лондон на рисовой бумаге в туалете, чтобы по крайней мере успеть спустить их в унитаз, а все более угнетающее душу сознание, что его информация кого-то обрекает на смерть, заставили Блэквуда через полгода подать в отставку.

Последний год войны он работает в качестве сотрудника Красного Креста по розыску пропавших без вести и раненых на территории Франции. Увиденное в госпиталях Руана, где как раз весной 1918 г. началась эпидемия инфлюэнцы, и страшные впечатления от войны выливаются в тяжелую депрессию, усугубившуюся отдалением Майи. Барон Кнуп умер в 1917 г., оставив ее наследницей своего состояния, но в завещании была важная оговорка: распоряжаться имуществом она имела право лишь до тех пор, пока вдовствует. Кто знает, не будь такого условия, сделал ли бы Блэквуд предложение той, которой посвятил столько произведений?

Чаще они стали видеться только после того, как она вышла замуж за состоятельного промышленника Ральфа Филипсона. Встречи происходили в особняке Анкомб, который благодаря неуемной энергии Майи был перестроен в стиле итальянской виллы и стал одним их заметных культурных салонов. Но это будет еще через несколько лет, в 1922 г. А пока, чтобы отвлечься, Блэквуд окунается в театральную суету: он пишет пьесы, часть из которых была поставлена. Этому немало способствовало установившееся знакомство с известным писателем и драматургом лордом Дансейни, приходившимся Блэквуду дальним родственником через другого английского драматурга — Ричарда Бринсли Шеридана. Дансейни жил по соседству с Эйнли, с семейством которых Блэквуд теперь поселяется в комнате над гаражом. Они часто видятся с Дансейни, делясь впечатлениями от путешествий. Вместе с Бертрамом Форсайтом Блэквуд пишет две одноактные пьесы: «Через бездну» (1920) и «Белая магия» (1921). Но наибольшей популярностью пользовалась написанная в соавторстве с Вайолет Перн пьеса «Через щёлку» (Through the Crack), впервые поставленная в «Эвримен тиэтр» в 1920 г. и выдержавшая несколько постановок (кстати, постановка января 1925 г. стала первой театральной работой Лоуренса Оливье как помощника постановщика).

Теперь энергии хватает на то, чтобы завершить вторую часть романа «Джулиус Ле Валлон» — «Сияющий посланник» (The Bright Messenger, 1921). Спустя десять лет Блэквуд вновь обращается к теме существования в нашем мире «пережитков» древнего мира, который населяли существа более высшего порядка, нежели люди, теме «Кентавра». Герой романа, Эдуард Филлери, незаконный сын горного инженера и дикарки с Кавказа, после странствий по свету основывает Духовную клинику — убежище для «безнадежных», кто не находит себе места в современном мире. Так к нему попадают бумаги Мейсона и отпрыск Джулиуса, Джулиан Ле Валлон, в котором уживаются два существа — по-крестьянски добродушный юноша и Н.Ч., или «нечеловек», некогда исторгнутый в результате эксперимента и теперь замкнутый в человеческую оболочку. Блэквуд прибегает к восточной концепции мира дэвов[8]Дэва (пали, санскр., «сияющий») в буддизме — название для множества разнотипных существ, более сильных, долгоживущих и более удовлетворенных жизнью, чем люди., но соотносит с активно развивающимся после войны представлением о новом человеке, сверхчеловеке, который должен прийти на смену нашему несовершенству, представлением, явственно различаемым в голосах экспрессионистов, научной фантастике Уэллса («Пища богов», «Люди как боги»), И по-прежнему считает, что это возможно сделать средствами искусства: «трудами Пана, мелодиями, красками, воплощенной красотой».

Немалый толчок развитию самосознания писателя придало знакомство с П. Д. Успенским и Георгием Гурджиевым. Успенский развил предположение английского мыслителя Чарлза Хинтона о четвертом измерении и высказал мысль, что это и есть время. Успенский в те годы колесил по Европе, читал лекции в многолюдных аудиториях и вел группы психологического развития по расширению сознания, а узнав о работе Гурджиева в том же направлении, примкнул к нему, помог собрать средства для школы в Фонтенбло. Несмотря на уважение к книгам Успенского, при личном знакомстве Блэквуд счел его недостаточно воодушевляющим, в то время как Гурджиев, с его включением в работу музыки и танца для достижения иного типа сознания, а не только его расширения, импонировал ему намного больше. Занятия в Фонтенбло в 1923 г., в частности, научили Блэквуда приводить себя в творческое состояние физической работой на изнеможение. Когда какое-то дело не шло, он нередко брал топор и шел в лес валить сухие деревья — возвращался «другим человеком». Повлиял на него также своими представлениями о природе времени и нашей возможности влиять на исход событий Дж. У. Данн (1875–1949), изложивший их в книге «Эксперименты со временем» (1927). Ряд рассказов этого периода так или иначе концентрируются вокруг различного восприятия времени. К ним относится и вошедший в данный сборник рассказ «Страна Зеленого Имбиря». Переработкой его для Би-би-си начинается третий, наиболее плодотворный творческий период Блэквуда — сотрудничество с радио.

Как ни парадоксально может показаться, но этот певец «гор, полей и лесов» одним из первых осваивает такой жанр, как радиопьеса, в которые перерабатывает свои рассказы. Однако, если присмотреться внимательнее, тут не будет сильного противоречия, ведь Блэквуда отвращало прежде всего замыкание людей в своей гордыне, отсечение питающих природных связей, а радиоволны — столь же естественный элемент среды, который может помочь донести его слова до слушателей. Он адаптировал свои рассказы для радиопередач и по большей части читал их сам, а часть переделывал в радиопьесы, разыгрываемые несколькими актерами. Первым он прочел рассказ «От воды» (в несколько сокращенном виде и под названием «Пророчество»).

В течение 1934–1939 гг. его репутация на радио прочно укрепилась — как благодаря умению рассказчика удерживать внимание аудитории, так и из-за природного артистизма богатого интонациями голоса Блэквуда. Однако успех не вскружил ему голову и, уж конечно, не заставил отказаться от привычного жизненного уклада, с поездками на Капри, в Испанию, на лыжный сезон в Швейцарию или Австрию, общением с широким кругом знакомых на континенте. Но, возвращаясь в Лондон, он всегда принимал приглашения участвовать в радиопередачах, а вскоре к ним добавились и телепередачи.

Вечером 2 ноября 1936 г. состоялась трансляция первой телепередачи в Великобритании. Блэквуд принимал в ней участие, рассказав пару коротких историй. Он вспоминал, что для большей контрастности изображения ему накрасили губы и веки ярко-синей помадой и усадили в темной комнатке, окружив огромными машинами, испускавшими лучи света. Заметками пользоваться было нельзя, он весь взмок, однако старый конь борозды не испортил, и его выступление было «на высоте». Популярность Блэквуда-рассказчика, которого теперь могли слышать не только в гостиных друзей, а повсюду в стране, значительно выросла. Были изданы сборники избранных рассказов, автобиографические «Эпизоды из юности». Пишет он и ряд новых рассказов, самым известным из которых становится зловещая «Кукла».

В военные и послевоенные годы Блэквуд продолжает адаптировать для радио и телевидения свои вещи. Помимо рассказов о сверхъестественном большое число поклонников завоевала книга о юном независимом коте и мудром попугае «Дадли и Гилдерой». На телевидении ему разрешают выступать без репетиций, постановщики восхищаются его бронзовым от загара, изборожденным выразительными морщинами «как грецкий орех» лицом, на котором светло сияют проникновенные глаза. Худощавая почти двухметровая фигура, безупречность истинного джентльмена, пунктуальность, неизменно располагающие к себе манеры — таким его помнило большинство. Письма поклонников переполняли почтовый ящик восьмидесятилетнего писателя. В 1948 г. в Букингемском дворце ему вручают орден Британской империи, а весной 1949-го — медаль Телевизионного общества (эквивалент Оскара) как выдающемуся деятелю года на телевидении. Блэквуда приглашали возглавить множество обществ, но он отклонял большинство предложений. Согласился он только быть президентом Гильдии писателей и с радостью стал членом Королевского литературного общества. Работал он до самого последнего дня. Еще в октябре 1951 г. он записал последнюю передачу к Хэллоуину, а 10 декабря его не стало. Прах Блэквуда развеян над горами в окрестностях Саанемозера, где он провел столько счастливых дней.

Исследователи творчества Блэквуда отмечали своеобычность подхода писателя к сверхъестественному. Хотя Лавкрафт и высоко оценил его «Ивы», Блэквуд не относил себя к почитателям творчества самого Лавкрафта, тяготея, скорее, к психологическому напряжению «Поворота винта» Генри Джеймса. В письме к американскому писателю и издателю Августу Дерлету от 10 июня 1946 г. он писал: «Меня обычно совершенно не задевает “чистый ужас”, то есть лишенный удивления перед Вселенной… Я задался как-то вопросом: отчего Лавкрафт по большей части оставляет меня равнодушным, ведь он так мастерски владеет словом и арсеналом кошмаров? Не оттого ли, что он громоздит одни материальные ужасы на другие, не соотнося их с более всеобъемлющими вопросами — космическими, духовными, буквально “неземными”? Нечто во мне инстинктивно отторгает разложение, могилу, переизбыток вещественных деталей»[9] Ashley , p. 321.

Один из первых исследователей творчества Блэквуда, встречавшийся с ним при жизни Питер Петцольд, автор книги «Сверхъестественное в литературе» (1952), считал Блэквуда совершенно особенной фигурой и предостерегал от подгонки его книг под ту или иную школу неоготики. Специфика необычайного в его произведениях прежде всего в представлении о космосе как о грозном для мелких духом, но прекрасном для тех, кто не побоится стать на крыло и присоединиться к вечному танцу, в котором каждый сможет найти себе место. Трудно найти слова для выражения всех красот окружающего нас мира, и даже истинному адепту-мистику не всегда удается отыскать нужные, но у Элджернона Блэквуда получилось приподнять завесу. Каждый ищущий должен пройти через свой Храм Минувшего, чтобы распознать нетленность любви и узреть безграничное покрывало Красоты, окутывающее мир. Каждому под силу почувствовать и укрепить гармонию мира. Никто не проклят…

Лариса Михайлова

Читать далее

Никто не проклят

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть