Глава 2

Онлайн чтение книги Детство Иисуса The Childhood of Jesus
Глава 2

Уже в автобусе 29 он разглядывает выданный ему vale de trabajo . Это просто листок из блокнота, на котором написано: «Податель сего – новоприбывший. Пожалуйста, рассмотрите возможность его нанять». Ни официальной печати, ни подписи, просто инициалы «P. X.». Смотрится очень неофициально. Хватит ли этого, чтобы получить работу?

Они выходят последними. Порт, хоть и обширен, – причалы тянутся вверх по течению сколько хватает глаз, – кажется странно заброшенным. Всего на одной пристани, похоже, происходит хоть какая-то деятельность: грузят или разгружают некий сухогруз, по трапу поднимаются и спускаются люди.

Он подходит к высокому мужчине в робе, который, судя по всему, командует работой.

– Добрый день, – говорит он. – Я ищу работу. Люди в Центре переселения сказали, что мне следует обратиться сюда. Мне с вами поговорить? У меня есть vale .

– Поговорить можете со мной, – говорит человек. – Но вы не староваты ли для  estibador -а?

Estibador? Наверное, вид у него был оторопелый, поскольку человек (бригадир?) жестами показывает, что закидывает за спину груз и сгибается под его тяжестью.

– А,  estibador!  – восклицает он. – Простите, у меня нехороший испанский. Нет, совсем не староват.

Правду ли он только что услышал от себя самого? Не слишком ли он стар для тяжелой работы? Старым он себя не чувствует, просто не чувствует себя молодым. Он вообще не чувствует никакого особого возраста. Он чувствует себя безвозрастным, если такое вообще возможно.

– Попробуйте меня, – предлагает он. – Если решите, что я не гожусь, я сразу уйду, без обид.

– Хорошо, – говорит бригадир. Сминает vale в комок, швыряет в воду. – Можете начинать сразу. Малец с вами? Пусть побудет тут со мной, если хотите. Я за ним пригляжу. А испанский – это не беда, упражняйтесь. В один прекрасный день он будет для вас в порядке вещей, а не язык.

Он взглядывает на мальчика.

– Останешься с этим господином, пока я буду помогать носить мешки?

Мальчик кивает. Опять он сует большой палец в рот.

Ширины трапа хватает всего на одного. Он ждет, пока другой грузчик спустится с бугристым мешком. Затем взбирается на палубу, спускается по крепкой деревянной лестнице в трюм. Глаза сколько-то привыкают к полутьме. Трюм завален одинаковыми бугристыми мешками, их сотни, может, тысячи.

– Что в мешках? – спрашивает он у человека рядом.

Человек смотрит на него странно.

–  Granos,  – говорит он.

Он хочет спросить, сколько мешки весят, но времени нет. Его черед.

Наверху груды сидит здоровяк с могучими руками и широкой ухмылкой, его работа, очевидно, – сбрасывать мешки на плечи ожидающего своей очереди грузчика. Он подставляет спину, мешок опускается; он спотыкается, затем хватается за углы мешка, как, замечает он, делают другие мужчины, шагает раз, другой. Удастся ли ему и впрямь подняться по лестнице с этим грузом, как всем остальным? Найдет ли силы?

– Держись, viejo , – слышится голос позади него. – Не спеши.

Он ставит левую ногу на нижнюю ступеньку. Все дело в равновесии, говорит он себе, в устойчивости, в том, чтобы мешок не соскользнул, а его содержимое не сместилось. Стоит чему-нибудь соскользнуть или сместиться, все пропало. Из грузчика превратишься в нищего, дрожащего под жестяным навесом во дворе у чужого человека.

Он заносит правую ногу. Начинает кое-что постигать о лестнице: если упереться в нее грудью, вес мешка придаст тебе устойчивости, а не опрокинет. Левая нога находит вторую ступеньку. Снизу раздается легкий всплеск аплодисментов. Он скрипит зубами. Восемнадцать ступенек (он пересчитал). Он не осрамится.

Медленно, шаг за шагом, отдыхая на каждой ступеньке, слушая бешеное сердце (а если приступ? вот неловко-то будет!), восходит он. На самом верху, покачнувшись, клонится вперед, и мешок опускается на палубу.

Он вновь поднимается на ноги, показывает на мешок.

– Кто-нибудь мне подсобит? – говорит он, пытаясь совладать с дыханием, пытаясь говорить как ни в чем не бывало. Охочие руки вскидывают мешок ему на спину.

У трапа – свои трудности: он слегка покачивается из стороны в сторону вместе с кораблем и никакой поддержки, в отличие от лестницы, не предлагает. Спускаясь, он изо всех сил держится прямо, хотя это означает, что он не может смотреть, куда ставит ноги. Он вперяет взгляд в мальчика, который стоит неподвижно, как столбик, рядом со старшим, наблюдает. «Не опозорить бы его!» – говорит он себе.

Он добирается до пристани, ни разу не споткнувшись.

– Налево! – выкрикивает бригадир. Он с трудом поворачивает. Подкатывает телега – низкая, с плоским дном, ее тянут две здоровенные лошади с мохнатыми ногами. Першероны? Он никогда не видел першерона вживую. Его обволакивает зловонием конской мочи.

Он разворачивается и бросает мешок с зерном на пол телеги. Юноша в потрепанной шапке легко вскакивает на борт и оттаскивает мешок. Одна лошадь роняет кучу дымящегося навоза.

– С дороги! – кричит голос у него за спиной. Это следующий грузчик, его товарищ по работе, со следующим мешком.

Тем же путем он идет в трюм, возвращается со второй ношей, потом с третьей. Он медленнее своих товарищей (им иногда приходится его ждать), но ненамного: он будет работать лучше, когда привыкнет, а тело укрепится. Не слишком он старый, в конце концов.

Хоть он их и задерживает, никакой неприязни от других не ощущает. Напротив: они бросают ему одно-другое слово ободрения, а то и хлопнут дружески по спине. Работа грузчика не так уж и скверна. Чего-то добиваешься во всяком случае. Во всяком случае помогаешь перетаскивать зерно – зерно, которое превратится в хлеб, хлеб насущный.

Свисток.

– Перерыв, – объясняет ему кто-то рядом. – Если хочешь, ну, сам понимаешь.

Двое мочатся за сараем, моют руки под краном.

– А можно ли где-нибудь выпить чаю? – спрашивает он. – И, может, съесть что-нибудь?

– Чаю? – говорит человек. Вроде как забавно ему. – Не слыхал. Хочешь пить – возьми мою чашку, но завтра неси свою. – Он наполняет чашку водой из-под крана, подает. – И буханку принеси – или полбуханки. На пустой желудок день долог.

Перерыв длится всего десять минут, после чего разгрузочные работы возобновляются. Когда бригадир свистит в свисток в конце дня, он перетаскал из трюма на пристань тридцать один мешок. За полный день вышло бы, наверное, пятьдесят. Пятьдесят мешков в день – это более-менее две тонны. Не очень-то. Портовый кран выгрузил бы две тонны одним махом. Отчего они не задействуют кран?

– Хороший юноша, сынок твой, – говорит бригадир. – Никаких хлопот с ним. – Несомненно, бригадир называет его юношей, un jovencito , чтобы сделать приятно. Хороший юноша, вырастет хорошим же грузчиком.

– Если б можно было подогнать кран, – замечает он, – разгрузка заняла бы одну десятую этого времени. Даже маленьким краном.

– Можно, – соглашается бригадир. – А смысл? Зачем успевать за одну десятую времени? Никакого смысла, если не крайний случай – недостаток продовольствия, например.

Какой смысл? Вроде честный вопрос, не пощечина.

– Мы бы могли приложить силы к чему-нибудь получше, – выдвигает он предположение.

– Получше чего? Получше, чем обеспечивать собрата хлебом?

Он пожимает плечами. Держал бы рот на замке. Конечно, он не собирается сказать: Получше, чем таскать грузы, как вьючные животные.

– Нам с мальчиком надо спешить, – говорит он. – Нам нужно вернуться в Центр до шести, иначе придется спать под открытым небом. Мне завтра приходить?

– Конечно-конечно. Хорошо поработал.

– А аванс получить можно?

– Боюсь, что нет. У казначея обхода не будет раньше пятницы. Но если у тебя туго с деньгами, – он роется в кармане и добывает горсть монет, – вот, возьми сколько нужно.

– Я не знаю, сколько мне нужно. Я тут новый, понятия не имею о ценах.

– Возьми все. В пятницу вернешь.

– Спасибо. Ты очень добр.

Это правда. Приглядывать за твоим jovencito , пока ты работаешь, а сверх того и денег одолжить – такого не ждешь от бригадира.

– Пустяки. Ты бы так же поступил. Бывай, юноша, – говорит он, глянув на мальчика. – Увидимся завтра, бодрые да ранние.

Они добираются до конторы, как раз когда женщина со строгим лицом запирает дверь. Аны не видать.

– Есть ли новости про нашу комнату? – спрашивает он. – Вы нашли ключ?

Женщина хмурится.

– Идите по дороге, первый поворот направо, увидите длинное низкое здание, называется Корпус «С». Спросите сеньору Вайсс. Она покажет вам вашу комнату. И спросите сеньору Вайсс, можно ли вам постирать вещи в прачечной.

Он понимает намек и краснеет. За неделю без мытья ребенок начал пахнуть; без сомнения, сам он пахнет и того хуже.

Он показывает ей деньги.

– Можете сказать, сколько здесь?

– Вы не умеете считать?

– В смысле, что я могу на это купить? Еды могу?

– Центр не обеспечивает питанием, только завтраками. Но поговорите с сеньорой Вайсс. Объясните ситуацию. Она, вероятно, сможет вам помочь.

С‑41 – кабинет сеньоры Вайсс – заперт, как и прежде. Но в подвале под лестницей, в уголке, освещенном единственной голой лампочкой, он натыкается на молодого человека в кресле, читающего журнал. Вдобавок к шоколадной форме Центра у юноши на голове крошечная круглая шапочка с тесемкой под подбородком, как у цирковой обезьянки.

– Добрый вечер, – говорит он. – Я ищу неуловимую сеньору Вайсс. Не знаете ли вы, где она? Нам выделили комнату в этом здании, у нее есть ключ – или хотя бы мастер-ключ.

Молодой человек встает, откашливается и отвечает. Ответ его вежлив, но, как выясняется, бесполезен. Если кабинет сеньоры Вайсс заперт, значит, сеньора, вероятно, ушла домой. Что до мастер-ключа, то он, если и существует, скорее всего, заперт в том же кабинете. То же и с ключом от прачечной.

– Вы можете хотя бы отвести нас к комнате С‑55? – спрашивает он. – Нам выделили комнату С‑55.

Не говоря ни слова, молодой человек ведет их по длинному коридору мимо комнат С‑49, С‑50… С‑54. Они добираются до С‑55. Он дергает дверь. Та не заперта.

– Конец вашим бедам, – говорит юноша и устраняется.

С‑55 – маленькая, без окон и чрезвычайно просто обставлена: односпальная кровать, комод, умывальник. На комоде – поднос с блюдцем, в блюдце два с половиной кусочка сахара. Он отдает сахар мальчику.

– Нам нужно тут жить? – спрашивает мальчик.

– Да, нам нужно тут жить. Это ненадолго, пока ищем что-нибудь получше.

В конце коридора он находит душевую кабинку. Мыла нет. Он раздевает ребенка, раздевается сам. Они стоят вместе под тонкой струйкой тепловатой воды, он, как может, отмывает их обоих. Затем, пока ребенок ждет, подставляет свое белье под тот же поток (который скоро делается прохладным, а потом и холодным), отжимает его. Вызывающе нагишом, вместе с ребенком, он шлепает по пустому коридору обратно в комнату, запирает дверь на шпингалет. Полотенце у них одно на двоих, им он вытирает мальчика.

– Иди в постель, – говорит он.

– Есть хочу, – жалуется мальчик.

– Потерпи. У нас утром будет большой завтрак, даю слово. Думай об этом. – Он подтыкает ребенку одеяло, целует перед сном.

Но ребенок не спит.

– Зачем мы здесь, Симон? – спрашивает он тихо.

– Я тебе сказал: мы здесь на одну или две ночи, пока не найдем места получше.

– Нет, в смысле, зачем мы здесь?  – Он жестом охватывает комнату, Центр, город Новиллу, всё.

– Ты здесь, чтобы найти маму. Я здесь, чтобы тебе помочь.

– А когда мы ее найдем, зачем мы здесь?

– Я не знаю, что тебе сказать. Мы здесь потому же, почему и все остальные. Нам дали возможность жить, и мы ее не упустили. Это замечательно – жить. Это вообще самое замечательное.

– Но нам прямо надо жить здесь?

– А где еще, если не здесь? Больше негде быть, только здесь. Ну-ка, закрывай глаза. Пора спать.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Джозеф Кутзее. Детство Иисуса
1 - 1 08.04.16
Глава 1 08.04.16
Глава 2 08.04.16
Глава 3 08.04.16
Глава 4 08.04.16
Глава 5 08.04.16
Глава 6 08.04.16
Глава 7 08.04.16
Глава 8 08.04.16
Глава 9 08.04.16
Глава 2

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть