Онлайн чтение книги Убийство по-китайски: Золото The Chinese Gold Murders
Глава восьмая. Богатый судовладелец заявляет об исчезновении новобрачной; судья вычисляет место встречи двух людей

Судья Ди встал задолго до рассвета. Вернувшись из похода в храм, он чувствовал себя совершенно обессилевшим, но спал ужасно. Дважды ему привиделось, будто мертвый судья стоит у его постели. Он просыпался весь в поту, но в комнате никого не было. В конце концов он поднялся, зажег свечу и, сидя за столом, занимался уездным архивом до тех пор, пока заря не окрасила розовым цветом оконную бумагу и прислужник не принес ему завтрак — утренний рис.

Едва судья отложил в сторону палочки для еды, как вошел старшина Хун с горячим чаем. Он доложил: Ма Жун с Цзяо Даем уже ушли проследить за ремонтом решетки водных ворот и обследовать берег канала в том месте, где они стали свидетелями происшествия в тумане; постараются обернуться до начала утреннего заседания; Фан Чун, по сообщению старшего пристава, все еще не объявился; кроме того, пришел слуга Тана с известием, что ночью у его хозяина случился приступ лихорадки и что старший стряпчий явится, как только почувствует себя лучше.

— Я и сам не слишком хорошо себя чувствую, — пробормотал судья Ди. Он с жадностью выпил две пиалы горячего чая, затем продолжил: — Жаль, что здесь нет моих книг. Среди них довольно много трактатов о призраках и оборотнях, но, к сожалению, прежде я слишком мало интересовался этим вопросом. А судье не должно пренебрегать никакими знаниями. Ну, да ладно. Итак, Хун, вы с Таном вчера обсуждали утренние слушания — что же нам предстоит?

— Не слишком многое, ваша честь, — отвечал старшина. — Мы должны разрешить тяжбу двух крестьян о размежевании земель. И это все. — Он подал судье папку.

Проглядев ее, судья Ди заметил:

— По счастью, дело, кажется, совсем простенькое. Тан прекрасно размежевал земли по старой карте, на которой точнейшим образом обозначены первоначальные границы. Мы закроем слушания, как только разберемся с этим. У нас есть дела поважнее!

Судья Ди поднялся, старшина Хун помог ему облачиться в официальное платье из темно-зеленой парчи. Как только судья сменил свою домашнюю шапочку на черный с жесткими крылышками головной убор, три удара большого гонга огласили управу, оповещая о начале утреннего заседания.

Судья вышел из кабинета, пересек коридор и через дверь, скрытую занавесом с единорогом, поднялся на помост. Усаживаясь в большое кресло за судейским столом, он про себя отметил, что зал переполнен — жители Пенлея пришли поглазеть на нового судью.

Оглядевшись, он убедился, что все судейские на своих местах. Слева и справа от судейского стола за столами пониже сидели два писца с чернильницами и кистями, готовые вести запись заседания. Перед помостом напротив судьи выстроилось шесть приставов — в два ряда по трое; чуть в стороне стоял старший пристав, медленно покачивая своей тяжелой плетью.

Судья Ди стукнул молоточком и объявил слушания открытыми. Закончив перекличку, он обратился к документам, которые старшина Хун разложил на столе, и дал знак старшему приставу. Два крестьянина предстали перед судьей и пали на колени. Судья объявил им решение по тяжбе о размежевании. Оба крестьянина ударили лбом об пол, выражая благодарность.

Судья поднял было молоточек, собираясь за-, крыть слушания, как вдруг вперед выступил хорошо одетый человек. Пока тот, опираясь на тяжелый бамбуковый посох, ковылял к судейскому столу, судья успел отметить, что лицо у него довольно привлекательное с правильными чертами, с маленькими черными усиками и ухоженной бородкой. Человеку было лет сорок.

С некоторым трудом опустившись на колени, проситель заговорил приятным мягким голосом:

— Ваш покорный слуга Ку Мен-пин, судовладелец, глубоко сожалеет, что вынужден беспокоить вашу честь на первом же заседании, которое вы соблаговолили открыть в этом суде. Но вашего покорного слугу чрезвычайно тревожит слишком долгое отсутствие нашей супруги, госпожи Ку, урожденной Цао, и ваш покорный слуга осмеливается просить суд начать розыск на предмет ее обнаружения.

И он трижды коснулся головой пола.

Судья Ди подавил вздох и объявил:

— Господин Ку должен представить суду полный отчет о происшедшем, дабы суд мог решить, какие действия следует предпринять.

— Свадьба состоялась десять дней назад, — начал Ку, — но из-за внезапной смерти предшественника вашей чести мы воздержались от пышных празднеств. На третий день после свадьбы моя невеста, по обычаю, отправилась навестить своих родителей. Ее отец, магистр Цао Хо-сьянь, живет неподалеку от города за западными воротами. Моя жена должна была пробыть там весь день четырнадцатого числа и вернуться вечером того же дня. Когда же она не появилась, я решил, что ей захотелось остаться у родителей еще на денек. Когда же и на следующий день к полудню она не появилась, я забеспокоился и послал моего управляющего, Ким Сона, к магистру Цао. Магистр Цао сообщил ему, что моя жена и в самом деле покинула его дом четырнадцатого числа после полуденной трапезы вместе со своим младшим братом, Цао Минем, который бежал следом за ее лошадью. Он должен был сопроводить ее до западных ворот города. Мальчик вернулся только под вечер. Названный Цао Минь сказал отцу, что они с сестрой почти уже добрались до дороги, ведущей к тракту, когда он заметил гнездо аиста на дереве у обочины. Он сказал сестре, чтобы она ехала вперед, он же скоро ее догонит, вот только достанет пару яиц из гнезда. Мальчик полез на дерево, сухая ветка обломилась под ним, и он, упав, растянул ногу в лодыжке. Он кое-как добрался до ближайшего крестьянского двора, где ему перевязали ногу и дали осла, чтобы он добрался до дому. В последний раз он видел сестру, когда она поворачивала в сторону тракта, и потому решил, что она поехала прямо в город.

Ку замолчал и вытер пот со лба. Затем продолжил:

— На обратном пути мой управляющий расспрашивал о ней на воинской заставе, стоящей напротив развилки, а также на подворьях и в лавках вдоль тракта. Однако одинокой женщины верхом на лошади в указанное время никто не видел. Посему ваш покорный слуга, опасаясь, что с новобрачной случилось какое-то несчастье, с уважением просит вашу честь приступить к розыскам оной без промедления. — Вынув из рукава свиток и почтительно воздев его обеими руками над головой, он добавил — При сем я прилагаю полное описание примет моей жены, ее одежды и ее лошади с белой звездочкой на лбу.

Старший пристав принял свиток и вручил его судье Ди. Тот просмотрел бумагу, затем спросил:

— Не было ли на вашей жене каких-либо драгоценностей или денег при ней?

— Нет, ваша честь, — отвечал Ку. — Мой управляющий задал доктору Цао точно такой же вопрос, и тот заявил, что у нее была лишь плетенка с пирогами, посланными его женой мне в подарок.

Судья Ди кивнул и продолжил допрос:

— Не знаете ли вы кого-либо, кто был бы настроен против вас и мог бы причинить вред вашей жене?

Ку Мен-пин отрицательно помотал головой. И сказал:

— Ваш покорный слуга занимается торговлей, ваша честь, а у какого же торговца нет недоброжелателей из числа собратьев по цеху? Но ни один из них не пошел бы на столь низкое преступление!

Судья, медленно оглаживая бороду, размышлял о том, что было бы непристойно обсуждать принародно вопрос, не могла ли госпожа Ку попросту с кем-нибудь сбежать. Придется разузнать о характере этой женщины и ее репутации попозже. Он объявил:

— Суд без промедления предпримет все необходимые меры. Велите вашему управляющему по завершении заседания явиться ко мне и сообщить подробности его розысков, дабы не повторять пройденное. Я же не премину известить вас о новостях, как только таковые появятся.

Судья стукнул молоточком и закрыл заседание.

В кабинете его ждал служащий с известием:

— Пришел господин Е Пен, судовладелец. Он сказал, что хотел бы переговорить с вашей честью с глазу на глаз. Я проводил его в зал для приемов.

— Кто он такой? — спросил судья Ди.

— Господин Е — очень богатый человек, ваша честь, — отвечал служащий. — Он и господин Ку Мен-пин — самые крупные судовладельцы в нашем уезде; их корабли ходят и в Корею, и в Японию. И у того, и у другого на реке есть свои верфи, где они строят и ремонтируют свои корабли.

— Хорошо, — сказал судья Ди. — Я жду еще одного посетителя, но могу повидаться с господином Е Пеном прямо сейчас. — И, обратившись к старшине Хуну, добавил: — Примешь Ким Сона и запишешь все, что он расскажет о розысках пропавшей жены его хозяина. Я вернусь сюда, как только выслушаю Е Пена.

Высокий, тучный человек стоя ждал судью в зале для приемов. Он опустился на колени, как только судья Ди, поднявшись по ступеням, появился в дверях.

— Здесь не зал суда, господин Е, — приветливо обратился к нему судья Ди, усаживаясь за чайный столик. — Встаньте с колен и присядьте вон на тот стул, напротив меня.

Толстяк, униженно бормоча извинения, осторожно присел на краешек стула. Его одутловатое лунообразное лицо с тонкими усиками окаймляла кудлатая бородка. Маленькие лукавые глазки судье не понравились.

Е Пен пригубил чай; казалось, он не знает, с чего начать.

— Через несколько дней, — сказал судья Ди, — я приглашу всех знатных людей Пенлея на прием. Тогда, надеюсь, у меня будет возможность подольше побеседовать с вами, господин Е. А сейчас, к сожалению, я слишком занят. Буду вам весьма благодарен, если вы оставите церемонии и скажете, в чем дело.

Е низко поклонился. Наконец он заговорил:

— Как судовладелец, ваша честь, я, естественно, должен внимательно следить за всем, что происходит на побережье. И я почитаю своим долгом доложить вашей чести, что ходят постоянные слухи о большом количестве оружия, которое тайком вывозится через наш город.

Судья Ди выпрямился.

— Оружие? — переспросил он недоверчиво. — Куда оно идет?

— Несомненно, в Корею, ваша честь, — отвечал Е Пен. — Я слышал, что корейцы, раздраженные поражением, которое мы им нанесли, намерены напасть на наши гарнизоны, размещенные там.

— Известны ли вам имена презренных изменников, которые ведут эту торговлю? — спросил судья Ди.

Е Пен покачал головой.

— К сожалению, я не смог обнаружить ни единой ниточки, ваша честь. Могу только сказать, что мои собственные суда, разумеется, не используются в столь подлых целях! Это — всего лишь слухи, но начальник форта, должно быть, тоже осведомлен о них. Говорят, что теперь все отбывающие суда досматриваются очень строго.

— Если вы узнаете что-нибудь еще, соблаговолите сообщить мне немедленно, — сказал судья. — Кстати, может быть, вам известно, что могло случиться с женой вашего коллеги Ку Мен-пина?

— Нет, ваша честь, — ответил Е, — не имею ни малейшего представления. Но теперь магистр Цао пожалеет, что не выдал свою дочь за моего сына! — И, поскольку судья поднял брови, поспешно пояснил: — Мы с магистром Цао старинные друзья, ваша честь, мы оба приверженцы рационального мировоззрения и отрицательно относимся к буддийскому идолопоклонству. Хотя впрямую об этом никогда не говорилось, но я всегда принимал за очевидное, что дочь магистра Цао выйдет замуж за моего старшего сына. Так вот, месяца три тому назад у Ку Мен-пина умерла жена, и тут магистр Цао вдруг объявил, что отдает свою дочь за него! Вообразите, ваша честь, девочке всего лишь двадцать! А Ку — ярый буддист; поговаривают, будто он собирается…

— Достаточно, — прервал его судья Ди. Его совершенно не интересовали семейные дрязги. Он сказал: — Вчера вечером двое моих людей познакомились с вашим управляющим По Каем. Кажется, это замечательный человек.

— Мне остается только надеяться, — со снисходительной улыбкой заметил Е Пен, — что По Кай был трезв! Этот человек полжизни тратит на пьянство, а другую половину на кропание стишков.

— Отчего же вы его держите? — удивился судья.

— Оттого, — объяснил судовладелец, — что этот пьяный поэт — гений во всем, что касается цифири! Это совершенно невероятно, ваша честь. На днях я решил потратить целый вечер на сведение счетов. Так вот, сели мы с По Каем, и я стал было ему объяснять, что к чему. А он — он отобрал у меня всю пачку, пролистал ее, сделал несколько пометок и вернул. Затем взялся за кисть и набело без помарок вывел итог. И без единой ошибки! На следующий день я дал ему недельный срок для составления сметы на строительство военных джонок, которые нужно поставить форту. А у него, ваша честь, все было готово в тот же вечер! Посему я успел представить смету намного раньше, чем мой друг и сподвижник Ку. И кто получил подряд? Я! — Е Пен самодовольно улыбнулся и закончил: — Я могу позволить этому человеку петь и пить, сколько ему угодно. Ведь за то небольшое время, какое он уделяет моим делам, он двадцать раз окупает свое жалованье. Единственное, что мне не нравится в нем, так это его увлечение буддизмом и дружба с Ким Соном, управляющим моего друга Ку. Однако сам По Кай утверждает, что учение Будды отвечает его духовным потребностям, а у Ким Сона он выпытывает немало сведений о делах Ку — это, конечно, порой бывает небесполезно!

— Попросите его на днях зайти ко мне, — сказал судья Ди. — Среди всего прочего я нашел здесь записную книжку с вычислениями и хотел бы знать его мнение относительно них.

Е Пен кинул на судью быстрый взгляд. Он явно хотел что-то спросить, но судья уже встал, и судовладельцу пришлось откланяться.

На внутреннем дворе судью поджидали Ма Жун и Цзяо Дай.

— Прореху в решетке залатали, господин судья, — доложил Ма Жун. — По дороге мы опросили нескольких слуг из больших домов, там, у второго моста. Они сказали, что иногда после пиршеств им приходится выносить мусор большими корзинами, и они опорожняют их прямо в канал. Только вот, чтобы убедиться, что именно это мы с Цзяо Даем видели, нам пришлось бы обойти все дома.

— Похоже, так оно и было! — облегченно вздохнул судья Ди. — Ступайте за мной в кабинет. Там нас ждет Ким Сон.

По дороге судья коротко рассказал им об исчезновении госпожи Ку.

В кабинете Хун беседовал с красивым молодым человеком лет двадцати пяти. После того как старшина представил молодого человека судье, последний спросил:

— Судя по вашему имени, вы — кореец, не так ли?

— Именно так, ваша честь, — почтительно отвечал Ким Сон. — Я родился здесь, в корейском квартале. Поскольку на господина Ку работают немало корейских моряков, он нанял меня в качестве надзирателя и переводчика.

Судья Ди кивнул. Он взял записанные старшиной Хуном показания Ким Сона и внимательно их просмотрел. Передав записи Ма Жуну и Цзяо Даю, он обратился к Хуну:

— Помнится, Фан Чуна тоже в последний раз видели четырнадцатого числа утром?

— Да, ваша честь, — подтвердил старшина, — крестьянин, арендующий землю Фана, заявил, что тот покинул ферму после полуденной трапезы в сопровождении его слуги By и двинулся на юго-запад.

— Здесь написано, — продолжал судья, — что дом магистра Цао расположен где-то поблизости. Это надо выяснить. Подай-ка мне карту уезда.

Когда Хун развернул большую наглядную карту на столе, судья Ди взял кисть и обвел ею местность к западу от города. Указав на дом магистра Цао, он сказал:

— Смотрите. Четырнадцатого после полдника госпожа Ку выехала из этого дома в западном направлении. И повернула вправо на первом перекрестке. Где они с братом расстались, Ким?

— Они почти миновали маленькую рощицу у слияния вот этих двух проселочных дорог, господин.

— Отлично, — продолжил судья Ди. — А крестьянин-арендатор заявляет, что Фан Чун приблизительно в это же самое время выехал в западном направлении. Почему он не поехал на восток, по той дороге, которая ведет от его двора прямо в город?

— По карте это выходит и вправду короче, ваша честь, — отвечал Ким Сон, — но та дорога очень уж плоха, скорее тропинка, а после дождя по ней и вовсе не пройти. Напрямую Фан Чун ехал бы дольше, чем в обход по тракту.

— Понятно, — сказал судья Ди и, взявши кисть, пометил отрезок дороги между слиянием двух проселков и трактом. — Я не верю в случайности, — сказал он. — Думаю, мы не ошибемся, предположив, что где-то здесь госпожа Ку и Фан Чун встретились. Они были знакомы, Ким?

Ким Сон задумался. Потом сказал:

— Этого я не знаю, ваша честь. Но если учесть, что усадьба Фан Чуна находится неподалеку от дома магистра Цао, то нетрудно себе представить, что госпожа Ку, когда она еще жила с родителями, могла видеть Фан Чуна.

— Прекрасно, — сказал судья Ди. — Ваши показания нам очень помогли, Ким; посмотрим, что с этим можно сделать. А теперь ступайте.

Ким Сон вышел, судья со значением оглядел своих трех помощников. Сжав губы, он сказал:

— Если вспомнить, что ваш харчевник говорил о Фане, то, я думаю, вывод напрашивается сам собой.

— Старания господина Ку не увенчались успехом, — подхватил Ма Жун, подмигнув хитрым глазом.

Но старшина Хун засомневался.

— Если они, ваша честь, сбежали вместе, — проговорил он рассудительно, — тогда почему стражники на тракте не видели их? Ведь у порога всякой заставы всегда сидит пара парней, которым нет другого дела, кроме как пить чай да глазеть на всякого проходящего. Кроме того, эти должны бы знать Фана в лицо и, уж конечно, заметили бы его, если бы он проехал там с женщиной. И куда делся слуга Фана?

Цзяо Дай встал и теперь с высоты своего роста разглядывал карту. Он заметил:

— Что бы ни случалось, дело происходило возле заброшенного храма. Да и харчевник об этом месте рассказывал всякую всячину! Мне кажется, этот отрезок дороги не просматривается ни от заставы, ни от подворья Фана, ни от дома магистра Цао. Не видно его и от того двора, где брату госпожи Ку перевязали ногу. Вот и получается, что госпожа Ку, Фан Чун и его слуга на этом месте просто растворились в воздухе!

Судья Ди рывком поднялся.

— Все рассуждения бесполезны, пока мы не увидим это место своими глазами, не поговорим с магистром Цао и арендатором Фана. Погода сегодня прекрасная; едем туда немедля! После ночного похода я не откажусь прогуляться за город средь бела дня!