Онлайн чтение книги Убийство по-китайски: Золото The Chinese Gold Murders
Глава восемнадцатая. Судья раскрывает преступный заговор; и становится ясно, кто он, неуловимый По Кай

Далеко за полночь судья Ди и его три помощника вернулись в управу и все вместе прошли прямо в кабинет судьи.

Судья уселся в свое кресло, а старшина Хун поспешил к чайному столику, на котором стояла жаровня, и заварил судье чая покрепче. Тот отпил пару глотков, затем, чуть откинувшись в кресле, проговорил:

— Великий политик, гроза преступников, правитель Ю Шо-чен, пишет в своих «Предписаниях Судьям», что не должно оным цепляться за одну-единственную версию, но не единожды пересматривать ее по мере продвижения расследования и снова и снова сверять ее с фактами. И коль скоро откроются новые обстоятельства, как-то не соответствующие ей, то не должно пытаться приспособить их к версии, но версию следует изменить в соответствии с ними или же полностью отказаться от оной. Я всегда, друзья мои, полагал это столь очевидным, что мне казалось, что и говорить тут не о чем. Однако в деле об убийстве судьи я не сумел соблюсти сие основополагающее правило. По-видимому, оно не столь очевидно, как я полагал!

Он устало улыбнулся и продолжил:

— Как только наш прозорливый преступник, тот, что стоит за всей этой интригой, узнал, что я испросил для себя должность судьи в Пенлее, он решил удружить мне и подбросить какую-нибудь кость, чтобы мне хватило ее на несколько дней. Ему осталось сделать последний удачный ход в игре — отправить в столицу золотую статую, и необходимо было вести меня по ложному следу, покуда статуя не покинет Пенлей. Вот для чего он приказал Ку Мен-пину сбить меня с толку, и Ку пустил слух о контрабанде оружия. Ким Сон подал ему эту идею, которую сам он использовал, чтобы привлечь к делу кореянку. И я тоже клюнул на это: контрабанда оружия легла в основу моей версии. Даже после того, как Ким Сон признался, что речь идет о контрабанде золота, я все-таки упорно продолжал думать, что контрабанда идет из Китая в Корею, хотя и смутно недоумевал, какая от этого может быть выгода. И только сегодня вечером понял, что все происходит совсем наоборот!

Судья Ди сердито дернул себя за бороду и, глянув на своих трех сподвижников, нетерпеливо ожидавших продолжения, невесело улыбнулся.

— Единственное оправдание моей близорукости — непредвиденные обстоятельства: убийство Фан Чуна, исчезновение госпожи Ку и странное поведение Тана, которые немало запутали дело. Далее, непозволительно долго мои мысли занимал Е Пен, человек совершенно невинный, который пришел уведомить меня о слухах про контрабанду и которого я по известной причине ошибочно заподозрил.

Судья вздохнул.

— И только сегодня вечером, благодаря представленью, на которое меня затащил старшина, я вдруг понял, кто убил судью. В пьесе убитый сумел оставить сообщенье о том, что имя его убийцы кроется в миндале, однако само это сообщенье должно было отвлечь внимание убийцы от настоящего ключа, а именно от миндаля как еды! И тут я вдруг понял, что судья Ван не случайно положил свои бумаги в драгоценную старинную шкатулку — два золотистых бамбуковых стебля на ее крышке указывали на двойной посох Ку. Нам ведь известно, что судья был большой любитель загадок и головоломок, и у меня есть такое подозрение, что этим рисунком он хотел намекнуть даже на золото, которое тайно переносится в бамбуковых посохах. Так ли это, мы, наверное, никогда не узнаем.

Помолчав, он продолжил:

— Когда я понял, что Ку убийца, до меня дошел и зловещий смысл слов, которые он бросил Ким Сону прежде, чем отправился угощать меня крабами, — он сказал: «Продолжайте, вам известно, что нужно сделать». Очевидно, они уже обсудили способ, каким устранят меня, как только заподозрят, что я напал на их след. Сам же я и заронил в них это подозрение, по-дурацки разболтавшись сначала о монахах Храма Белого Облака, которые используют заброшенный храм для своих низких целей, а в завершение упомянув о том, что Ку собирается отправить изваянье в столицу! Кроме того, во время нашей трапезы я пытался завести разговор о его жене, смутно намекая на то, что она по неосторожности стала помехой в одном из его предприятий. Ку, конечно же, подумал, будто я намекаю на то, что догадываюсь об истине и в любой момент могу взять его под стражу.

Судья покачал головой.

— На самом же деле я все еще был очень далек от истины, меня волновал вопрос, куда же девается золото из заброшенного храма. Однако сегодня вечером я задался вопросом, что связывает Ку и магистра Цао. У магистра в столице есть двоюродный брат, книгочей, человек не от мира сего, которого легко можно было бы использовать в своих целях, да так, что тот ничего и не заподозрит. Вот я и подумал, что магистр Цао вполне может способствовать переправке золота из столицы в Пенлей, используя своего брата. И только тут наконец-то меня озарило — я вдруг вспомнил, что магистр Цао постоянно слал посылки с книгами в столицу. Золото тайно ввозилось в Китай, а не наоборот! Таким образом, шайка хитрых преступников получала большое количество дешевого золота, уклоняясь от высоких пошлин и дорожных сборов, и обогащалась, заправляя ценами на рынке золота.

Судья разгладил бороду и продолжил:

— Но здесь я столкнулся с некоторой трудностью. Все это могло сработать только при одном условии — в распоряжении преступников должно находиться огромное количество золота. Конечно, в Корее оно куплено по дешевке, но разница в цене едва ли покрывала хотя бы издержки, которые их ждали в столице. Чтобы получить действительно большую прибыль, они должны бы иметь возможность влиять на цены в столице, а для этого золота, ввезенного в полых посохах и посылках, никак не достаточно. Кроме того, ко времени моего прибытия сюда они, очевидно, больше не использовали тот путь, который я проследил, поскольку магистр Цао уже почти полностью опустошил свою библиотеку. Тогда я и понял, почему они так страшно торопятся. Причина в том, что в самое ближайшее время в столицу должно быть отправлено невероятное количество золота. Как это можно сделать? Только используя копию статуи, которую заказал Ку и которая должна быть отправлена в столицу под армейской охраной — таков был очевидный ответ!

Судья торжествующе оглядел слушателей.

— Невероятная наглость этого смелого плана делает честь уму его тайного вдохновителя. Наконец я понял, что за сверхъестественное явление наблюдали Ма Жун с Цзяо Даем ночью в тумане на берегу канала. Я взглянул на карту города и убедился, что дом Ку расположен около первого моста. Стало ясно, что в тумане вас обоих подвел глазомер и вам показалось, что все это произошло у второго моста. Именно там на следующий день вы и пытались что-то разузнать. Именно там живет Е Пен, что на некоторое время усилило мои подозрения в отношенье этого совершенно безобидного дельца. Во всем остальном ваши глаза вас не обманули. Разве только в том, что люди Ку убили не живого человека, а разбили в куски глиняную форму, которую тайно изготовил Ку, чтобы отлить в ней золотую статую. Эту глиняную форму Ку прислал ничего не подозревающему настоятелю храма в коробе из розового дерева. Хой-пен открыл короб и воспользовался кремацией тела сборщика как предлогом для того, чтобы раздуть огонь в печи до необходимого жара, в котором накопленные золотые слитки можно было расплавить и отлить золотую статую. Я собственными глазами видел этот короб розового дерева и еще удивлялся, неужели для кремации тела необходимо столь жаркое пламя. Но ничего не заподозрил. Что ж, с полчаса назад мы прямо из храма пошли в дом Ку, и обыскали его, и нашли кедровую статую, изваянную мастером Фэном, — она оказалась аккуратно распиленной приблизительно на дюжину частей. Ку отправил бы их в столицу, там их снова склеили бы и представили бы в Храм Белой Лошади, в то время как золотая статуя была бы доставлена главе шайки. А избавиться от глиняной формы не представляло труда: ее разбили вдребезги и бросили в канал. Вот Ма Жун и нащупал бумагу, которой она была обклеена.

— Ну и ладненько, — сказал Ма Жун, — я рад, что глаза мои меня все-таки не подвели. А то я уже стал думать, что это со мной — принял корзину с мусором за человека в паланкине!

— Но почему магистр Цао присоединялся к этой шайке злодеев, ваша честь? — спросил старшина. — В конце концов, он — сочинитель, и к тому же…

— Магистр Цао любит роскошь, — прервал его судья. — Он не мог примириться со своим разорением, которое вынудило его покинуть город и жить в старой башне. У этого магистра все фальшиво — даже борода! Когда Ку обратился к нему и обещал немалую долю в прибыли, тот не справился с искушением. В посохе, с которым сборщик пожертвований Цу-хэй шел той ночью, когда встретил госпожу Ку и По Кая, было золото — очередная доля магистра. Господин Ку совершил немалый промах, когда, возжелав госпожу Цао, позволил своей прихоти возобладать над осторожностью и принудил магистра Цао отдать дочь ему в жены. Это для меня стало еще одним свидетельством, что эти люди друг с другом связаны.

Судья Ди вздохнул, допил свою пиалу, затем продолжил:

— Ку Мен-пин — человек чрезвычайно жестокий и алчный, но не он верховодит в этой шайке — он всего лишь исполнял приказы. Я не дал ему назвать имя его хозяина, поскольку у того могут быть здесь соглядатаи, и они тотчас предупредят его. Сегодня ночью — а впрочем, сейчас уж, скорее, утром! — я пошлю в столицу донесенье Председателю Столичного Суда с обвинением в адрес этого человека — пошлю не с нарочным, а с отрядом армейской стражи, который, как вы, верно, заметили, уже ждет во дворе. Кстати, начальник отряда только что сообщил мне, что армейская стража схватила By, слугу Фана, при попытке продать двух лошадей. Так вот, By действительно обнаружил, что совершено убийство, только после того, как А Кван уже покинул усадьбу. By испугался, что его заподозрят в этом, и сбежал, прихватив денежный короб и лошадей, — все точно так, как мы и предполагали.

— Но самый злодей из злодеев, который руководил всей шайкой контрабандистов — кто он, ваша честь? — спросил старшина Хун.

— Конечно, подлый негодяй По Кай — кто же еще! — вскричал Ма Жун.

Судья Ди улыбнулся.

— На вопрос старшины, — сказал он, — я ничего не могу ответить просто потому, что не знаю, кто он, этот злодей. Но я поджидаю По Кая, который должен мне сообщить его имя. На самом деле даже странно, что господин По Кай все еще не пришел. Я надеялся, что он явится сюда сразу, как только мы вернемся из храма.

Не успели трое слушателей разразиться недоуменными вопросами, как раздался стук в дверь. Старший пристав влетел в кабинет и выпалил, что По Кай собственной персоной спокойненько вошел в главные ворота управы и был немедленно схвачен стражей.

— Проводите его сюда, — спокойно велел судья. — Одного, заметьте, без охраны.

По Кай вошел, судья Ди тут же поднялся и поклонился.

— Милости просим, господин Ван, будьте гостем, — учтиво произнес. — Я ждал этой встречи, сударь!

— Я тоже! — спокойно ответил пришелец. — Позвольте мне, прежде чем мы перейдем к делу, немного привести себя в порядок!

Не обращая ни малейшего внимания на трех ошеломленных людей, которые уставились на него, он подошел к чайной жаровне, обмакнул полотенце в сосуд с горячей водой и тщательно отер им лицо. Когда он повернулся, сизые пятна одутловатости на его лице и красный кончик носа исчезли, брови стали тонкими и прямыми. Он достал из рукава круглый кусочек черного пластыря и прилепил на левую щеку.

У Ма Жуна и Цзяо Дая перехватило дыхание. Это было лицо мертвеца, которого они видели лежащим в гробу. Оба разом вскричали:

— Мертвый судья…

— Его брат-близнец, — поправил их судья Ди, — господин Ван Юань-де, старший советник Счетной Палаты. — Затем обратился к Вану: — Эта родинка, должно быть, много облегчала вашу жизнь, сударь, не говоря уж о том, как помогала она вашим родителям?

— Именно так, — ответил Ван. — В остальном мы были похожи, как два боба в одном стручке. Когда мы повзрослели, это уже не имело столь большого значения, тем более что мой бедный брат всегда служил в провинции, в то время как я оставался в Счетной Палате. На самом же деле мало кто знал, что мы — близнецы. Но речь не об этом. Я пришел поблагодарить вас, судья, за ваше блестящее расследование убийства моего брата и за то, что вы снабдили меня сведениями, в которых я нуждаюсь, чтобы очиститься от ложного обвинения, которое человек, убивший моего брата, возвел на меня в столице. Переодевшись монахом, я присутствовал в храме сегодня вечером и должен признать, что вы блистательно распутали этот сложный клубок, в то время как мое собственное расследование не продвинулось далее подозрений.

— Как я понимаю, — с нетерпеньем спросил судья Ди, — хозяин Ку занимает весьма высокое положенье в столице?

Ван покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Этот довольно молодой человек, но давно погрязший в разврате, состоит в должности младшего письмоводителя Столичного Суда. Зовут его Хо, и он — племянник Хо Квана, старшего делопроизводителя Казначейства.

Судья побледнел.

— Письмоводитель Хо? — воскликнул он. — Это один из моих друзей!

Ван пожал плечами.

— Людям свойственно ошибаться в самых близких друзьях. Молодой Хо — одаренный человек. Следуя должным путем, он наверняка достиг бы верхних ступеней служебной лестницы. Но он решил, что можно найти более короткий путь к богатству и власти, совершая подлог за подлогом, а поняв, что попался, без угрызений совести пошел на подлое убийство. Он занимал место, которое было весьма удобным для исполнения его злодейских замыслов. Через своего дядю он знал все о делах Казначейства, а как письмоводитель Суда имел доступ ко всем документам в оном. Именно он стоял во главе заговора.

Судья Ди потер глаза ладонями. Теперь он понял, почему Хо шесть дней тому назад при прощанье в «Павильоне Радости и Печали» так настаивал на том, чтобы он, судья Ди, отказался от места в Пенлее. Он вспомнил мольбу, которую заметил тогда в глазах Хо. По крайней мере дружеские чувства того были не совсем притворны. И вот теперь именно он, судья Ди, привел Хо к полному краху. Восторг, охвативший его при успешном завершении дела, от этой мысли совершенно пропал. И он спросил у Вана поблекшим голосом:

— Как вы впервые вышли на этот заговор?

— Небо наградило меня необычной способностью к вычислениям, — ответил тот. — Именно этому дару я обязан моим быстрым продвижением по службе в Палате. С месяц тому назад я начал замечать некие несообразности в отчетах о ценах на золото, регулярно составляемых нашей Палатой. Я заподозрил, что дешевое золото незаконно поступает в страну, и начал частное расследование этого дела, однако, к сожалению, мой подчиненный, должно быть, был соглядатаем Хо. А поскольку Хо знал, что мой брат занимает должность судьи здесь, в Пенлее, откуда и поступало контрабандное золото, он сделал совершенно ошибочный вывод, что над разоблачением его мошенничества мой брат и я работаем вместе. На самом деле брат лишь однажды написал мне о своих неясных подозрениях, что Пенлей стал средоточьем контрабандных сделок, и я никак не связал эти смутные сведения с манипуляциями на столичном рынке золота. Но Хо совершил ошибку, свойственную многим преступникам, он слишком поспешил с выводами, решив, что разоблачен, и слишком поспешно стал действовать. Он приказал Ку убрать моего брата и заказал убийство моего подчиненного. Затем, украв тридцать слитков золота из Казначейства, подстроил все так, чтобы его дядя обвинил меня в этих преступлениях. Я успел бежать прежде, чем меня взяли, и прибыл в Пенлей, надев личину По Кая, с целью найти доказательства злого умысла Хо и таким образом отомстить за брата и одновременно очиститься от ложного обвинения.

Он внимательно взглянул на судью и продолжил:

— Ваше прибытие сюда поставило меня в затруднительное положение. Я хотел работать заодно с вами, но не мог открыть вам, кто я такой, поскольку вы, разумеется, обязаны были бы немедленно взять меня под стражу и препроводить в столицу. Однако стороной я делал все, что было в моих силах. Я сошелся к вашими двумя помощниками и привел их к плавучим веселым домам, дабы натолкнуть их на Ким Сона и кореянку, которых я держал под подозрением. В этом я неплохо преуспел. — Он кинул на Цзяо Дая быстрый взгляд. Здоровяк поспешил спрятать лицо в пиале. — Я попытался также обратить их внимание на буддийскую братию, но в этом успех мне не сопутствовал. У меня было подозрение, что монахи интересуются золотом и занимаются контрабандой, однако напасть на след я никак не мог. Я долго следил за Храмом Белого Облака — барки служили мне прекрасным наблюдательным постом. И когда я заметил, что сборщик Цу-хэй тайком покинул храм, я последовал за ним, но, к сожалению, он умер прежде, чем я смог выяснить, что он собирается делать в заброшенном храме.

Он вздохнул и после недолгой паузы продолжил:

— Видимо, я слишком спешил с расспросами, и Ким Сон насторожился. Вот почему он не был против моей поездки на джонку, решив заодно покончить и со мною также. — Повернувшись к Ма Жуну, он сказал: — Во время стычки на барке они совершили ошибку, сосредоточив все внимание на вас. Меня в расчет не взяли, оставив меня на закуску. Однако ножом я владею неплохо и всадил его в спину тому, кто обхватил вас, когда все это началось.

— Премного вам благодарен — пособили в самое время! — откликнулся Ма Жун.

— Поняв из последних слов Ким Сона, — продолжил Ван, — что мои подозрения о контрабанде золота верны, я взял челнок и поспешил назад, чтобы успеть прибрать мою шкатулку прежде, чем сообщники Ким Сона украдут ее из моей комнаты в доме Е Пена — в шкатулке среди прочего были записи о том, как Хо состряпал дело против меня, и о его мошенничестве. Поскольку они подозревали По Кая, я решил сменить эту личину на личину странствующего монаха.

— Уж коль скоро мы вылакали столько вина вместе, — прорычал Ма Жун, — могли бы хоть парой слов намекнуть, бросая нас на той джонке.

— Пары слов не хватило бы, — сухо ответил ему Ван и, обратившись к судье Ди, сказал: — Эти двое — в деле полезны, только несколько неотесанны. Они у вас на постоянной службе?

— Разумеется, — ответил судья.

Ма Жун просиял. Толкнув Цзяо Дая в бок, он шепнул:

— Топать отмороженными ногами туда-сюда по северной границе не придется, брат!

— Я выбрал личину По Кая, — продолжил Ван, — зная, что, изобразив из себя распутного поэта и ярого буддиста, я рано или поздно выйду на тех людей, с которыми был связан мой брат. А как чудаковатый пьяница смогу бродить по городу в любое время дня и ночи, не вызывая подозрений.

— И вправду, это был хороший выбор, — сказал судья Ди. — Я немедля составлю обвинительное заключение против Хо и с отрядом армейской стражи отправлю в столицу. Поскольку убийство судьи — преступление против государства, я имею право адресовать донесение непосредственно Председателю Столичного Суда в обход окружного и провинциального начальства. Он тут же возьмет Хо под стражу. Завтра я допрошу Ку, Цао, Хой-пена и монахов, вовлеченных в заговор, и как можно скорее пошлю полное донесение об этом деле. Но дабы соблюсти законность, сударь, я вынужден задержать вас здесь, в управе, впредь до официального уведомления о том, что обвинения против вас сняты. Это даст мне возможность воспользоваться вашими советами по вопросам купли-продажи и прочим тонкостям золотого рынка, а также о возможности упрощения земельных налогов в моем уезде. Я просмотрел документы, и меня поразило, что налоговое бремя мелких землевладельцев неправомочно завышено.

— Весь к вашим услугам, — поклонился Ван. — Между прочим, как вы вычислили меня? Я полагал, что мне придется объяснять вам, кто я такой.

— Встретив вас в доме вашего брата, — ответил судья Ди, — я заподозрил, что вы убийца, который задумал под видом привидения убитого им человека беспрепятственно изъять опасные для себя бумаги покойного судьи. Столь сильно было это подозрение, что той же ночью я тайно посетил Храм Белого Облака, чтобы взглянуть на труп вашего брата. И обнаружил столь совершенное сходство с вами, какового невозможно достигнуть никакими средствами. Таким образом, я пришел к убеждению, что я действительно встретился с призраком убитого судьи.

Он взглянул на Вана и продолжил:

— И только сегодня вечером меня осенило. Это случилось во время представления бродячего театра о братьях-близнецах, из которых один отличался от другого только отсутствием указательного пальца на руке. Это заронило во мне сомнение в существовании призрака, и я подумал: если у покойного есть брат-близнец, то он без труда может изобразить из себя привидение брата, при необходимости, например, приклеив или нарисовав себе родинку на щеке. К тому же Тан сообщил мне, что единственный родственник покойного, его брат, никак не откликается на письма, посланные судом. По Кай — единственный человек, годившийся на эту роль: он прибыл сюда сразу после убийства судьи и как-то причастен к этому делу, кроме того, показания госпожи Цао и приказчика, человека весьма наблюдательного, заставили меня заподозрить, что По Кай не тот, за кого себя выдает.

Помолчав, он продолжил:

— Если бы вы, сударь, по воле случая носили фамилию не столь распространенную, как Ван, Ли или Джан, я бы вычислил вас намного раньше. Я покинул столицу как раз в то время, когда ваши предполагаемые преступления и ваше исчезновение наделали там много шуму. Как бы то ни было, но замечательные навыки По Кая в финансовых делах навели меня на мысль, что он может быть связан со Счетной Палатой, и тут меня наконец осенило: убитый судья и скрывшийся чиновник Палаты носят одну и ту же фамилию — Ван.

Судья вздохнул. Задумался на некоторое время, поглаживая бакенбарды, затем продолжил:

— Более опытный судья, вне всяких сомнений, распутал бы это дело куда скорее, но, сударь, это мое первое назначение, и я всего лишь новичок. — Выдвинув ящик стола, он достал записную книжку и вручил ее Вану. — Даже теперь я не могу понять, что значат эти записи, сделанные рукой вашего брата.

Ван медленно пролистал записную книжку, просматривая вычисления. Затем сказал:

— Брат мой был человеком не слишком нравственным, и это я в нем не одобрял, но нельзя отрицать, он бывал весьма проницателен, когда хотел. Это — подробнейший отчет о прибывших кораблях судовладельца Ку с исчислением подати за стоянку в гавани, пошлины на ввозимый товар и подушного налога с пассажиров, которые он оплатил. Брат, по всей видимости, выяснил, что господин Ку, судя по уплаченной пошлине, едва ли мог окупить затраты, ввозя столь малое количество товаров, в то время как по размерам подушного налога выходило, что пассажиров на его судах было куда больше, чем они могли перевезти. Это насторожило брата и навело его на мысль о контрабанде. Мой брат был от природы ленив, но, встретив задачу, возбудившую в нем любопытство, он увлекался и не жалел сил на поиски решения. Он и в детстве был точно таким же. Что ж, это была последняя головоломка, которую решил мой бедный брат.

— Благодарю вас, — сказал судья Ди. — Вы прояснили последний вопрос, на который я не имел ответа. Так же как вопрос о привидении.

— Я знал, что в обличии призрака моего погибшего брата, — заметил Ван, — я могу обыскать всю управу, не опасаясь, что кто-то осмелится напасть на меня, коль скоро я буду обнаружен. У меня была возможность свободно ходить повсюду, потому что незадолго до своей гибели брат прислал мне ключ от черного хода в его дом. Очевидно, он предчувствовал приближение смерти, что подтверждается лаковой шкатулкой, которую он отдал на хранение кореянке. Когда я обыскивал библиотеку брата, следователь застал меня врасплох, и старый письмоводитель видел меня, когда я искал записки брата в этом кабинете. На вас я тоже натолкнулся случайно, когда пришел обследовать его вещи. Покорнейше прошу принять мои самые искренние извинения за столь грубое поведение!

Судья Ди холодно улыбнулся.

— С удовольствием принимаю! — ответил он. — Тем более что вчера вечером в Храме Белого Облака, когда вы в вашем призрачном обличии явились передо мной во второй раз, вы спасли мне жизнь. И должен признаться, на этот раз вам действительно удалось напугать меня — ваши руки казались почти прозрачными, и вы так внезапно растворились в тумане. Как вам удалось добиться столь жуткого эффекта?

Ван слушал судью с величайшим удивлением. Затем он проговорил недоуменно:

— Вы говорите, что я во второй раз явился вам? Вы, наверное, ошибаетесь! Я ни разу не был в храме под видом призрака моего покойного брата.

За этими словами последовала мертвая тишина; и вдруг — где-то хлопнула дверь. На сей раз совсем негромко.