Онлайн чтение книги Убийство по-китайски: Золото The Chinese Gold Murders
Глава третья. Очевидец рассказывает о том, как было обнаружено тело; судья встречает привидение в пустом доме

Когда всадники приблизились к западным воротам, Цзяо Дай обратил их внимание на городскую стену — слишком уж она показалась ему низкой, а привратная сторожка в два этажа — слишком уж хлипкой.

— Судя по карте, которую я видел, — пояснил судья Ди, — город защищен самой природой. Он расположен в трех милях от устья реки, там, где в нее впадет полноводный приток. В самом же устье стоит большой форт с сильным гарнизоном, который досматривает все приходящие и уходящие суда, и благодаря этому совсем недавно, во время войны с Кореей, вражеским военным джонкам не удалось войти в реку. К северу берега обрывистые, скалистые, на юге — сплошные болота. Вот почему Пенлей, имеющий единственную приличную гавань в округе, стал средоточьем нашей торговли с Кореей и Японией.

— В столице я слышал, — добавил Хун, — будто здесь осело немало корейцев. Их особенно много среди моряков, корабельных мастеров и буддийских монахов. Живут они в своем квартале, за протокой, восточней города, и там же неподалеку стоит знаменитый буддийский храм, очень древний.

— Вот где ты сможешь подцепить кореяночку! — бросил Цзяо Дай Ма Жуну.

— Ну, а ты в том храме задешево получишь искупление грехов!

Два вооруженных стражника распахнули ворота. Всадники проехали вдоль по запруженной людьми торговой улице и уперлись в высокую ограду управы. Двигаясь вдоль ограды, они добрались до главных, южных ворот, где на скамье под огромным бронзовым гонгом восседали несколько стражников.

Стражи, вскочив на ноги, бодро приветствовали судью. Однако Хун заметил, как они исподтишка обменялись многозначительными взглядами.

Пристав сопроводил прибывших в глубь двора, где четверо служителей деловито махали метлами под присмотром сухощавого старца с короткой серой бородкой.

Старец поспешил им навстречу и, заикаясь от волнения, представился старшим стряпчим Таном, временным управляющим.

— Ваш покорный слуга, — добавил он с дрожью в голосе, — чрезвычайно сожалеет, что о прибытии вашей чести не было сообщено заранее. Это не дало возможности подготовиться к встрече, праздничной трапезе и…

Судья Ди прервал его:

— Я полагал, что с пограничной заставы пошлют нарочного. Должно быть, произошла какая-то ошибка. Но коль скоро я уже здесь, будет лучше, если вы покажете мне управу.

Сначала Тан повел их в просторный зал суда. Пол, выложенный каменными плитами, был чисто выметен, а высокий судейский стол на помосте в глубине зала покрыт светло-красной парчой. Всю стену позади судейского места закрывал занавес из бледно-фиолетового шелка. На нем, как и положено, сиял вышитый толстой золотой нитью огромный единорог — символ проницательности.

Пройдя в дверь, скрытую за занавесом, они пересекли узкий коридор и оказались в кабинете судьи. Это помещение содержалось с не меньшим тщанием: на лакированном письменном столе ни пятнышка пыли, оштукатуренные стены свежевыбелены, широкая лежанка у дальней стены покрыта великолепной темно-зеленой парчой. Мельком оглядев помещение архива, примыкающее к кабинету, судья Ди вышел на второй двор, расположенный перед залом для приемов. Старик стряпчий все с той же дрожью в голосе уведомил, что залом для приемов не пользовались со времени отъезда следователя, а посему, весьма возможно, какой-нибудь стул или стол окажутся не на должном месте. Судья с любопытством смотрел на неуклюжую сутулую фигуру: этот человек, казалось, пребывал в чрезвычайном смятении.

— Вы соблюли все наилучшим образом, — утешил он его.

Тан низко поклонился и сказал, запинаясь:

— Ваш покорный слуга служит в управе уже четыре десятка лет, ваша честь, а начинал сызмала в должности мальчика на побегушках. Вот почему я полагаю, что все должно пребывать в надлежащем порядке. И в нашей управе всегда так было. Ужасно, что ныне, после стольких лет…

Голос его прервался. Он поспешно растворил дверь зала для приемов.

Все стали вокруг высокого, украшенного искусной резьбой стола в середине зала. Тан почтительно вручил судье большую квадратную печать управы. Тот сравнил ее рисунок с оттиском в учетной книге, после чего начертал свою подпись в расписке о получении. С этого момента он официально принял на себя власть над уездом Пенлей.

Огладив бороду, он объявил:

— Убийство судьи важнее всех обыденных дел. В должное время я приму знатных людей уезда и исполню прочие формальности. А сегодня я не желаю видеть никого из уездных чиновников, кроме служащих управы и четырех квартальных.

— Их пять, ваша честь, — поправил Тан. — Пятый — начальник корейского квартала.

— Он китаец?

— Никак нет, ваша честь, но по-китайски говорит чисто. — Тан кашлянул, прикрыв рот рукой, и робко продолжил: — Боюсь, ваша честь, с этим у нас дела обстоят несколько необычно, но начальник городской стражи так решил, что корейский квартал на восточном берегу должен обладать некоторой самостоятельностью. Кореец отвечает за соблюдение порядка в своем квартале, а наши стражники могут войти туда только по его просьбе.

— Действительно, необычно, — пробормотал судья. — На днях я займусь этим. А пока что велите всем служащим собраться в зале суда. Я тем временем загляну в мои личные покои и приведу себя в порядок.

Тан явно забеспокоился. Помявшись, он сказал:

— Покои вашей чести находятся в превосходном состоянии; прошлым летом ваш предшественник велел их заново выкрасить. Однако его имущество — все его вещи как были упакованы, так, к сожалению, и лежат там. А от его брата, единственного его родственника, нет никаких вестей. Я даже не знаю, куда все это отослать. Их превосходительство Ван были вдовцом и наняли слуг из местных, и те разъехались сразу после того, как он… скончался.

— Где же в таком случае жил следователь, покуда был здесь? — удивился судья.

— Их превосходительство спали на лежанке в кабинете, ваша честь, — сокрушенно ответил Тан. — И туда же слуги приносили ему еду. Я глубоко сожалею, все это — вопиющий непорядок, но поскольку брат судьи не отвечает на мои письма, я… Это действительно ужасно и…

— Это не имеет никакого значения, — объявил судья Ди. — Я не намерен посылать за семьей и слугами, пока не раскрою убийство. Сейчас я пойду в кабинет и переоденусь, а вы покажете моим помощникам их жилье.

— Они будут жить там, напротив управы, ваша честь, — зачастил Тан. — Прекрасная гостиница. Я сам с женой живу в ней и могу поручиться, ваша честь, вашим помощникам будет…

— Это тоже вопиющий непорядок, — сурово оборвал судья. — Почему вы живете не в управе? После стольких лет службы вам должны быть известны правила!

— Я занимаю второй этаж дома позади зала для приемов, ваша честь, — поспешно объяснил Тан. — Однако там крыша требует ремонта, и я подумал, что никто, наверное, не станет возражать, если я перееду… разумеется, на время…

— Пусть так! — бросил судья Ди. — Но я требую, чтобы мои помощники жили в самой управе. Вы устроите их в караульном помещении.

Тан, низко поклонившись, удалился вместе с Ма Жуном и Цзяо Даем. Хун же последовал в кабинет за судьей, чтобы помочь тому переодеться в парадное платье и заварить чай. Утирая лицо свежим полотенцем, судья спросил:

— Как ты полагаешь, Хун, отчего этот старикан разволновался?

— Похоже, он из ретивых служак, — отвечал старый слуга. — Думаю, наш неожиданный приезд выбил его из колеи.

— А у меня есть большое подозрение, — задумчиво протянул судья Ди, — что он чего-то очень боится здесь, в управе. Вот почему он перебрался в гостиницу. Ладно, это мы выясним в свое время!

Явился Тан и сообщил, что все собрались. Судья Ди сменил домашнюю шапочку на черный с крылышками головной убор судьи и, сопровождаемый Хуном и Таном, направился в зал суда.

Он сел на свое место за судейским столом и жестом указал Ма Жуну и Цзяо Даю стать позади его кресла.

Сперва судья Ди произнес несколько приличествующих моменту слов, затем Тан представил ему одного за другим сорок человек, стоявших коленопреклоненно на каменном полу. Судья отметил, что синяя одежда на служащих опрятна, кожаные доспехи и железные шлемы стражников и приставов начищены до блеска. В целом они показались ему неплохими ребятами. Не по душе пришлось только жесткое лицо старшего пристава, но судья тут же напомнил себе, что таковыми редко становятся люди приятные и за ними нужен глаз да глаз. Судебный врач, доктор Шен, оказался почтенным старцем с умным лицом. Тан шепнул судье на ухо, что Шен лучший врач во всем уезде и нрава весьма благопристойного.

По завершении церемонии судья объявил, что Хун Лян отныне назначается старшиной суда и ему поручаются вести все обыденные дела уездной канцелярии, а Ма Жун и Цзяо Дай будут надзирать над приставами и стражей, они же отвечают за дисциплину, а также за караульные и тюремные помещения.

Вернувшись в свой кабинет, судья Ди приказал подручным осмотреть караульню и тюрьму.

— После чего, — добавил он, — проведите-ка учения с приставами и стражами — познакомитесь с ними поближе и поймете, чего они стоят. Затем пройдитесь по городу, понюхайте, чем там пахнет. Жаль, сам я с вами не могу пойти — весь этот вечер буду занят выяснением обстоятельств убийства. Ночью, как возвратитесь, доложите.

Подручные ушли, и тут же явился Тан в сопровождении слуги с двумя подсвечниками. Судья Ди указал стряпчему на свободный табурет по другую сторону стола, где уже сидел Хун. Слуга поставил свечи и бесшумно удалился.

— Между прочим, — обратился судья к Тану, — я заметил, что старший делопроизводитель, которого, судя по ведомости, зовут Фан Чун, отсутствовал на церемонии. Он что, болен?

Тан хлопнул себя по лбу.

— Я собирался доложить вам, ваша честь, — проговорил он, запинаясь. — Я очень беспокоюсь за Фан Чуна. В начале этого месяца он взял положенный ему ежегодный отпуск и уехал в окружной город Пьенфу. Вернуться к своим обязанностям он должен был вчера утром. Когда же его не оказалось на месте, я послал пристава на подворье, принадлежащее Фану, — это небольшая усадьба к западу от города. Так вот, его арендатор сказал, что Фан со своим слугой прибыл туда вечером и уехал в полдень. Это меня очень беспокоит. Фан — превосходный человек, хороший чиновник, очень обязательный. Не понимаю, что могло случиться такого, чтобы он…

— Может быть, его сожрал тигр? — потерял терпение судья Ди.

— Нет, ваша честь! — вскричал Тан. — Нет, только не это! — Лицо его сразу посерело; пламя свечей отразилось в испуганных широко распахнутых глазах.

— Не надо так нервничать, старче! — с раздражением продолжил судья. — Я понимаю, вы расстроены убийством вашего прежнего начальника, но с тех пор прошло уже две недели. Чего же вы боитесь теперь?

Тан вытер пот со лба.

— Прошу прощения, ваша честь, — пробормотал он. — На прошлой неделе в лесу нашли крестьянина с перегрызенным горлом. Он был страшно изувечен. Должно быть, тигром-людоедом. Я совсем потерял сон, ваша честь. Нижайше прошу простить меня и…

— Ничего, — сказал судья Ди, — мои подручные — опытные охотники; на днях я пошлю их, и они прикончат этого зверя. А теперь мне бы горячего чая, и перейдем к делу.

Тан наполнил пиалу, судья жадно отпил несколько глотков и вновь откинулся на спинку кресла.

— Мне нужно, чтобы вы рассказали во всех подробностях, как было обнаружено тело убитого.

Потеребив бородку, Тан робко начал:

— Предшественник вашей чести был господином весьма обходительным и образованным. Может быть, иногда он бывал несколько легкомыслен, а также капризен по мелочам, но всегда очень, очень тщателен во всех действительно важных делах, да-да, очень тщателен. Ему было лет пятьдесят, и у него был длинный и разнообразный послужной список. Он был хороший чиновник, ваша честь.

— Были у него враги в Пенлее?

— Никаких врагов, ваша честь! — воскликнул Тан. — За его проницательность и справедливость его все уважали. Можно сказать, ваша честь, его любил весь уезд, да-да, весь уезд.

Судья кивнул, и старик продолжил:

— Случилось это две недели тому назад. Перед самым началом утреннего заседания ко мне в зале суда подошел его управляющий и сообщил, что его хозяин не ночевал в своей спальне и что дверь библиотеки заперта изнутри. Судья имел обыкновение до поздней ночи засиживаться за чтеньем и письмом в своей библиотеке — это я знал, вот и подумал, что он заснул за книгой. Поэтому я осмелился достаточно настойчиво стучать в дверь. А оттуда — ни звука. Тут я испугался, не хватил ли судью удар, позвал старшего пристава, и мы взломали дверь.

Тан сглотнул; губы его скривились. Помолчав, он продолжил:

— Судья Ван лежал навзничь на полу возле жаровни, и глаза его смотрели в потолок. Правая рука откинута, а рядом с ней, на циновке, — пиала. Я ощупал тело — оно было твердое и холодное. Я немедленно вызвал судебного врача, и тот заявил, что судья умер примерно в полночь. Он взял пробу чая, остававшегося в заварном чайнике, и…

— Где стоял этот чайник? — прервал его судья Ди.

— На поставце, в левом углу, ваша честь, — ответил Тан, — рядом с медной чайной жаровней. Заварной чайник был почти полон. Доктор Шен напоил этим чаем собаку, и та сразу сдохла. Тогда он разогрел чай и по запаху определил яд. Но проверить воду в сосуде, стоявшем на жаровне, оказалось невозможно — она вся выкипела.

— Кто обычно приносил воду для чая?

— Сам судья, — не задумываясь ответил Тан. И, заметив удивленно поднятые брови судьи Ди, тут же пояснил: — Он был страстным приверженцем чайной церемонии, ваша честь, и особенно внимателен ко всем мелочам. Он всегда сам брал воду из родника в своем саду и сам кипятил ее на жаровне в своей библиотеке. Его заварной чайник, и пиалы, и чайница — весьма ценные старинные вещи. Он запирал их в поставце под жаровней. По моему указанию врач исследовал и заварку, найденную в чайнице, однако в ней не обнаружилось никакого яда.

— Что вы сделали после этого? — спросил судья Ди.

— Я сразу же послал нарочного в округ, в Пьенфу, а тело положил во временный гроб и оставил его в доме судьи, в приемной. Потом я опечатал библиотеку. На третий день прибыли его превосходительство судебный следователь из столицы. Они приказали начальнику гарнизона выделить в их распоряжение шестерых тайных сыщиков из армейской стражи и провели подробнейшее расследование. Их превосходительство допросили всех служащих и…

— Это мне известно, — нетерпеливо перебил судья Ди. — Я читал его донесение. Было точно установлено, что ни у кого не было ни малейшей возможности отравить чай и что никто не входил в библиотеку после того, как судья удалился туда. Помните ли вы точно, когда уехал следователь?

— Утром четвертого дня, — медленно проговорил Тан, — их превосходительство вызвали меня и приказали отправить гроб с телом в Храм Белого Облака, что за восточными воротами, и ждать решения брата покойного относительно окончательного места захоронения. Затем они отослали сыщиков назад, в форт, сообщили мне, что забирают все личные бумаги судьи с собой, и отбыли. — Тан явно был не в своей тарелке. С тревогой глянув на судью, он добавил: — Я полагаю, их превосходительство объяснили вашей чести причину своего столь внезапного отъезда?

— Он сказал, — на ходу сочинил судья Ди, — что следствие достигло той стадии, на которой его лучше передать новому судье.

Тан, казалось, вздохнул свободней. Он спросил:

— Надеюсь, их превосходительство пребывают в добром здравии?

— Он уже отбыл на юг, к новому месту назначения, — ответил судья и встал. — Я пойду загляну в библиотеку. А вы тем временем со старшиной Хуном подготовьте дела, назначенные на завтрашнее утреннее слушание.

Взяв один из подсвечников, судья вышел.

Дом судьи стоял в глубине небольшого сада позади зала для приемов. Дверь его была приоткрыта. Дождь прекратился, но туман лежал пластами среди деревьев и на искусно устроенных цветочных грядках. Судья Ди толкнул незапертую дверь и вошел в пустой дом.

Из плана, приложенного к донесению, он знал, что библиотека расположена в конце главного коридора, и без труда нашел этот коридор. Идя по нему, он обнаружил два боковых прохода, но круг тусклого света был слишком мал, чтобы разглядеть, куда они ведут. И тут судья застыл на месте. Свет выхватил из мрака тощую человеческую фигуру, появившуюся из бокового прохода прямо перед судьей, так близко, что они едва не столкнулись.

Человек молчал, уставясь на судью странным, отсутствующим взглядом. Его довольно правильное лицо было обезображено родимым пятном на левой щеке, величиной с медную монету. Судью поразило, что на человеке не было головного убора — взлохмаченные седые волосы торчали во все стороны. Он отчетливо видел серый домашний халат с черным поясом.

Судья Ди даже не успел раскрыть рта, чтобы спросить, кто он такой, как человек столь же внезапно и бесшумно исчез в темном проходе. Судья быстро поднял свечу, но от резкого движения она погасла. Все погрузилось во тьму.

— Эй ты, вернись! — крикнул он. Отозвалось только эхо. Он подождал немного. В пустом доме стояла полная тишина. — Наглый мошенник! — сердито пробормотал судья Ди и, двигаясь на ощупь вдоль стены, вернулся в сад, а затем и в свой кабинет.

Тан со старшиной Хуном сидели, склонившись над бумагами.

— Я хочу, чтобы вы раз и навсегда зарубили себе на носу, — набросился разъяренный судья на Тана, — никто, ни единый служащий управы, не должен появляться здесь неодетым, будь то ночью или в неслужебное время. Сейчас я натолкнулся на человека в домашнем платье да еще и без головного убора! И этот обнаглевший мужлан даже не потрудился ответить мне, когда я его окликнул. Идите и найдите его. Уж я с ним поговорю!

Тан задрожал всем телом; он пялился на судью в подобострастном ужасе. Судье вдруг стало жаль стряпчего — в конце концов, человек старается изо всех сил. И он продолжил голосом более спокойным:

— Ладно, такие промахи время от времени случаются. Кто это? Надо полагать, ночной сторож?

Тан испуганно стрельнул глазами на дверь, распахнутую судьей. Он едва ворочал языком:

— Он… он был в сером халате?

— Да, — ответил судья.

— И у него родинка на левой щеке?

— Да, — ответил судья, теряя терпенье. — И хватит трястись, старче! Говорите, кто он?

Тан опустил голову и произнес голосом совершенно бесцветным:

— Это — мертвый судья, ваша честь.

Где-то с грохотом захлопнулась дверь.