Онлайн чтение книги Убийство по-китайски: Смертоносные гвозди The Chinese Nail Murders
Глава девятнадцатая. Строптивая вдова выводит из себя судью; неожиданное превращение бумажной фигурки

Несмотря на то, что вдову Лу не опознали, судья Ди был убежден, что отравила Ланя именно она.

— Суд требует, чтобы ты рассказала о своей связи с борцом Лань Дао-гуем, — сказал он.

Вдова подалась вперед и закричала на весь зал:

— Можете терзать меня как хотите, мне все равно, что случится со мной! Но не трогайте его! Своими подозрениями вы оскорбляете его светлую память, и я отказываюсь в этом участвовать!

В толпе послышались возгласы одобрения.

— Тишина в зале! — закричал судья, ударив молоточком по столу. — Женщина, я задал тебе вопрос. Отвечай!

— Я отказываюсь отвечать! — с вызовом крикнула вдова. — Делайте со мной что хотите, но оставьте в покое память Ланя!

С трудом сдерживая клокотавший в нем гнев, судья Ди сказал:

— Это оскорбление в адрес суда. — Вспомнив предостережение госпожи Го, он добавил: — Эта женщина получит двадцать ударов плетью по ногам.

Зрители возмущенно зашептались. Раздались голоса: «Лучше ищите настоящего убийцу!», кто-то прокричал: «Позор!»

— Тишина в зале! — возгласил судья. — Суду стало известно, что Лань Дао-гуй сам обвинил эту женщину в убийстве!

Все замолчали. Тишину прорезал визг вдовы Лу, — староста бросил ее на пол, стащил шаровары и тут же прикрыл ее наготу куском ткани, поскольку закон не позволял обнажать плоть даже во время порки. Двое приставов держали вдову за руки и за ноги, и начальник взмахнул плетью.

Вдова корчилась на полу и визжала, как дикий зверь; после десятого удара судья дал старосте знак остановиться.

— Отвечай на мой вопрос, женщина, — холодно приказал он.

Вдова подняла голову от пола. Она не могла говорить и беззвучно шевелила губами; наконец она слабым голосом произнесла: «Ни за что».

Судья пожал плечами. Снова взвилась плетка, и на ткани, покрывавшей ноги вдовы, проступила кровь. Староста ударил ее еще десять раз, и после последнего удара перевернул на спину и попытался привести в чувство.

— Вызови второго свидетеля, — распорядился судья.

К скамье подвели выбритого налысо молодого человека в скромном коричневом платье.

— Назови свое имя и звание, — сказал ему судья.

— С вашего позволения, — ответил тот, — мое имя Мэй Чжэн. Последние четыре года я был учеником и помощником господина Лань Дао-гуя. Я борец, нахожусь на седьмой ступени обучения.

— Мэй Чжэн, расскажи, что ты видел и слышал вечером три недели назад, когда твой хозяин разговаривал с женщиной.

— В тот вечер я, как обычно, попрощался с хозяином после вечерней тренировки и ушел. Но на пути домой я вдруг вспомнил, что забыл у него в доме железный мяч, и вернулся за ним, поскольку мяч мне бывает нужен для утренней зарядки. Когда я подошел к дому, я увидел, что к хозяину кто-то пришел, — он закрыл дверь за гостем. Я не рассмотрел, кто это был, и увидел только кусок черной одежды. Поскольку я знал всех друзей моего хозяина, я решил, что не побеспокою его, если войду. А в доме я услышал женский голос.

— Что говорила женщина?

— Они разговаривали в комнате, и до меня доносились только отдельные слова. Кажется, женщина была сердита на него за то, что он к ней не приходил… что-то в этом роде. Потом заговорил хозяин, и я ясно расслышал слово «котенок». Я понял, что это все меня не касается, забрал мяч и вышел.

Судья кивнул, и писец зачитал вслух запись показаний Мэй Чжэна. Тот заверил документ отпечатком большого пальца, и судья Ди отпустил его.

Между тем вдову Лу удалось привести в сознание. Ее снова поставили на колени, но теперь ее поддерживали с двух сторон приставы.

Судья Ди ударил молотком по столу.

— Суд считает, — сказал он, — что женщина, которая в тот вечер приходила к Ланю, — вдова Лу. Каким-то способом она добилась его расположения. Она домогалась его, но он отказывал ей в близости, и, движимая ревностью, она отравила его, бросив ему в чай отравленный цветок жасмина. Когда он был в бане, она пробралась туда, переодетая юношей-татарином. Да, свидетели не опознали ее, но ведь она хорошая актриса: в день убийства она изображала мужчину, а сейчас пустила в ход все свои женские чары. Впрочем, это и не важно. Я собираюсь продемонстрировать вам последнее доказательство, которое оставил сам Лань Дао-гуй!

В зале послышались возгласы удивления. Судья заметил, как настроение толпы переменилось, — теперь все склонялись на его сторону. Речь юноши-борца вызвала интерес у зрителей, и они не сомневались, что он говорил правду.

Судья дал знак Дао Ганю, тот вышел и вернулся с большой квадратной доской, которую сделал по просьбе судьи перед заседанием. К доске были приколоты шесть кусочков картона, каждый размером около двух футов, чтобы всем было видно. Дао Гань поставил доску на возвышение напротив стола, за которым сидел писец, и отошел в сторону.

— На этой доске, — сказал судья, — вы видите шесть кусочков из семи. Так они лежали на столе в комнате Ланя, когда нашли тело. — Судья взял со стола картонный треугольник и продолжал: — Седьмой кусочек — треугольник — был зажат у него в руке. Лань выпил отравленный чай, и у него пропал голос. Он не мог позвать на помощь, но последним усилием он все же попытался сообщить, кто его убийца. Перед ним на столе лежали «семь кусочков», и он выложил из них фигурку. Однако при падении он задел ее рукой, и три кусочка бумаги сместились. Но если поставить их на место и добавить недостающий треугольник, мы получим цельную фигурку. Смотрите!

Судья встал, отколол три кусочка от доски, приколол их по-другому и добавил треугольник.

Зрители, затаив дыхание, наблюдали за действиями судьи. Увидев, как на доске возникла кошка, они все разом в изумлении выдохнули.

— И с помощью этой фигурки, — закончил судья, — Лань Дао-гуй указал на вдову Лу.

— Ложь! — внезапно раздался голос вдовы.

Вырвавшись из рук приставов, она встала на четвереньки.

Ее лицо перекосилось, но, превозмогая боль, она проковыляла к доске, протянула руки и поменяла местами кусочки картона.

— Смотрите, — хрипло прошептала она. — Вот что это такое.

Она отколола большой треугольник и переместила его вниз.

— Лань выложил птицу… — Она говорила с огромным трудом. — Он вовсе не хотел… никого выдавать.

Ее лицо побелело, и она упала на пол перед доской.

— Да это чудовище, а не женщина! — пробурчал Ма Жун, когда они все собрались в кабинете судья.

— Она ненавидит меня, — сказал судья Ди. — Меня и все, что я защищаю. Она зла и жестока, но тем не менее я не могу не восхищаться ее умом и силой духа. Подумать только, она одна увидела в разрозненных кусочках фигуру птицы, и это при том, что она была полуживая после порки!

— Да, она необыкновенная женщина, — сказал Дао Гань. — А иначе Лань Дао-гуй никогда бы не обратил на нее внимания.

— Эта необыкновенная женщина поставила нас в очень трудное положение, — хмуро произнес судья Ди. — Мы не имеем оснований настаивать на обвинении ее в убийстве Ланя, но должны доказать другое, — что она имела отношение к смерти мужа. Позовите-ка Го!

И когда Дао Гань привел Го, судья сказал:

— Го, помните, позавчера вы говорили, что, когда умер Лу Мин, вам показались странными глаза на его лице? Вы еще сказали, что сильно выпученные глаза могут быть следствием удара по голове. Но даже если допустить, что вдова подкупила Квана, то все равно мне непонятно, как могли не заметить рану на голове, скажем, брат Лу Мина или похоронщик? Они ведь обряжали тело!

Го покачал головой.

— Ваша честь, — ответил он, — крови могло не быть, если удар был нанесен каким-нибудь тупым орудием. Например, это мог быть молоток, обернутый толстой тканью, или что-нибудь в этом духе.

— Вскрытие, естественно, выявило бы перелом черепных костей, — произнес судья. — Но допустим, что наше предположение неверно. Вообще, скажите, какие следы насилия можно найти на теле, учитывая, что с момента смерти прошло уже пять месяцев?

— Очень многое зависит от того, — ответил горбун, — в каком гробу и в какой земле пролежало тело. Но даже если оно уже почти разложилось, все равно по состоянию кожи можно определить, был ли человек отравлен.

Судья задумался.

— По закону, — сказал он, — извлечение тела из могилы без достаточно серьезной причины карается как преступление. Если мы сделаем это, но окажется, что на самом деле Лу Мин умер своей смертью, мне придется уйти с поста судьи и предать себя в руки властей, дабы меня судили за нарушение закона. Прибавить еще ложное обвинение в убийстве мужа, которое я возвел на вдову Лу, — этого будет достаточно, чтобы меня приговорили к смерти. Государство не прощает своим слугам ошибок, даже если эти ошибки совершались из лучших побуждений.

Судья Ди встал и заходил по кабинету, напряженно думая. Сыщики смотрели на него, не говоря ни слова; в конце концов судья резко остановился.

— Извлечем тело, — решил он. — Я беру ответственность на себя!

Дао Гань переглянулся с Цзяо Даем и осторожно сказал:

— Ваша честь, а что, если эта женщина просто напустила на него порчу? Она же занималась черной магией… Тогда на теле нельзя будет найти никаких следов.

— Дао Гань, я верю, что на свете есть многое, что недоступно нашему пониманию, — ответил ему судья. — Но в то, что с помощью черной магии можно убить человека, я верить отказываюсь. Такого не допускают Небеса. Ма Жун, ступай к старосте и передай ему, чтобы был сегодня в полдень на кладбище.