Онлайн чтение книги Город и звезды The City and the Stars
Глава 13

Учитель прибыл на Землю в хаосе Переходных Веков, когда Галактическая Империя уже распадалась, но связи между звездами оборвались не полностью. Он был человеком, но дом его находился на планете, обращавшейся вокруг одного из Семи Солнц. Еще в молодости он был вынужден покинуть свой мир, и воспоминания о доме преследовали его всю жизнь. В своем изгнании он винил мстительных врагов. На самом же деле он страдал неизлечимой болезнью, которая, судя по всему, из всех рас Вселенной поражала только Homo Sapiens. Этой болезнью была религиозная мания.

В раннюю пору своей истории человеческий род выдвинул бесконечную череду пророков, провидцев, мессий и евангелистов, которые убеждали себя и своих последователей, что им одним открыты секреты Вселенной. Некоторые из них преуспели в установлении религий, переживших многие поколения и затронувших миллиарды людей; другие же были позабыты еще при жизни.

Подъем науки, с монотонной последовательностью опровергавшей космогонии пророков и творившей чудеса, с которыми не под силу было тягаться ни одному из них, в конце концов разрушил все эти верования. Он не уничтожил благоговения, почтения, смирения, испытываемого всеми разумными существами при созерцании ошеломительной Вселенной, служившей для них домом. В итоге он ослабил и наконец стер влияние многочисленных религий, каждая из которых с невероятным высокомерием провозглашала, что именно она является единственным вместилищем истины, в то время как миллионы ее соперниц и предшественниц ошибались.

Тем не менее, хотя религия и потеряла реальную власть с того момента, как человечество достигло элементарного уровня цивилизованности, отдельные новые культы все же продолжали появляться на протяжении веков. И как бы ни были фантастичны их символы веры, они всегда ухитрялись привлечь некоторое количество последователей. С особой силой они процветали в периоды смятения и беспорядка, и неудивительно, что Переходные Века дали огромный всплеск иррационализма. Когда реальность подавляет, люди пытаются утешить себя мифами. Учитель, даже будучи изгнанным из собственного мира, ушел отнюдь не обездоленным. Семь Солнц были центром галактической мощи и науки, а у него, судя по всему, были влиятельные друзья. Он начал свою хиджру на небольшом, но стремительном корабле, считавшемся одним из самых быстрых среди звездолетов всех времен. В изгнание он взял с собой и другой шедевр галактической науки – робота, который сейчас рассматривал Элвина и Хилвара.

Никто не представлял себе всех талантов и возможностей этой машины. До некоторой степени она стала, в сущности, «вторым я» Учителя; без нее, вероятно, учение о Великих потерпело бы крушение после его смерти. Они скитались вдвоем среди звездных облаков извилистыми путями, которые в итоге привели (и, конечно, не случайно) в тот мир, откуда вели свое происхождение предки Учителя.

Об этой саге были написаны целые библиотеки, и каждая работа вдохновляла множество комментаторов до тех пор, пока, подобно цепной реакции, исходные тома не оказались погребенными под горами толкований и аннотаций. Учитель посетил многие миры и приобрел последователей среди многих рас. Его личность, видимо, была могучей и безмерно привлекательной, если он смог вдохновить в равной мере как людей, так и негуманоидов. Без сомнения, религия со столь обширным кругом поклонников должна была включать в себя много прекрасного и благородного. Вероятно, Учитель был наиболее преуспевшим – и последним – из всех мессий человечества. Никто из его предшественников не приобрел такого количества новообращенных и не пронес свое учение через подобные бездны времени и пространства. В чем именно заключалось это учение, ни Элвин, ни Хилвар не смогли разобраться даже приблизительно. Огромный полип безнадежно старался донести до них его суть, но большая часть употребленных им слов была бессмысленна. Кроме того, он без конца повторял фразы и целые речи, заученные им чисто механически, и уследить за их содержанием было крайне трудно. В конце концов Хилвар постарался вывести разговор из этого теологического болота, чтобы сосредоточиться на реальных событиях.

Учитель прибыл на Землю вместе с отрядом самых верных своих последователей еще до отмирания городов; в то время Порт Диаспара еще был открыт звездам. Они, видимо, прилетели на различных кораблях; к примеру, полипы – на звездолете, заполненном морской водой, в которой они жили. Неизвестно, хорошо ли их приняли на Земле; по крайней мере их доктрина не встретила насильственного сопротивления, и после некоторых блужданий они нашли прибежище среди гор и лесов Лиса.

На исходе долгой жизни мысли Учителя вновь обратились к дому, из которого он был изгнан. Желая посмотреть на звезды, он попросил своих друзей вынести его на воздух. С угасающими силами Учитель ждал наступления кульминации Семи Солнц. Перед своим концом он бормотал о многих вещах, и эти речи впоследствии вдохновили множество комментаторов. Опять и опять говорил он о «Великих», которые покинули материю и пространство, но, без сомнения, когда-нибудь вернутся, и поручил своим последователям оставаться здесь, чтобы встретить их. Это были его последние разумные слова. Более он не осознавал происходящего вокруг, но перед смертью произнес фразу, прошедшую сквозь века и преследовавшую впоследствии сознание всех услышавших ее: «Как чудесно следить за цветными тенями на планетах вечного света». Затем он умер.

После смерти Учителя многие из его сторонников отошли от его религии. Но остались и верные Учению, постепенно совершенствовавшие его с веками. Сперва они верили, что Великие, кто бы это ни были, скоро появятся, но надежда эта угасала с бегом столетий. Рассказ в этом месте был очень запутан: вероятно, правда и легенды переплелись нерасторжимо. Элвин лишь смутно смог представить себе поколения фанатиков, ожидавшие грандиозного события, которое было им непонятно и должно было случиться в неопределенном будущем. Великие так никогда и не возвратились. Постепенно движение ослабело; смерть и разочарование похищали обращенных. Первыми из последователей Учителя ушли люди, наделенные слишком коротким веком. Некая высшая ирония была в том, что последним приверженцем пророка-человека оказалось существо, абсолютно отличное от людей.

Огромный полип стал последним сторонником Учителя по очень простой причине. Он был бессмертен. Миллиарды индивидуальных клеток, составлявших его тело, умирали, но перед тем воспроизводили себя. В течение длительных периодов монстр распадался на огромное количество отдельных клеток, которые жили сами по себе и размножались делением, если для этого были подходящие условия. В этой фазе полип просто не существовал как разумная целостность, наделенная самосознанием. Это тут же напомнило Элвину обычай жителей Диаспара – проводить спокойные тысячелетия в Банках Памяти города.

Когда наступало время, некая таинственная биологическая сила собирала вместе рассеянные компоненты, и начинался новый цикл бытия полипа. Он возвращался в сознание, припоминал прежние существования – хотя часто и не вполне отчетливо, поскольку случайные воздействия иногда повреждали клетки, хранившие нежные отпечатки памяти.

Вероятно, никакая другая форма жизни не могла бы хранить так долго веру в догматы, позабытые всеми не менее миллиарда лет назад. В некотором смысле огромный полип был беспомощной жертвой своей биологической природы. Будучи бессмертным, он не мог перемениться и был принужден вечно воспроизводить один и тот же неизменный образ.

На последних стадиях своего угасания вера в Великих стала отождествляться с поклонением Семи Солнцам. Когда же обнаружилось, что Великие упрямо не хотят являться, стали предприниматься попытки сигнализировать им. Уже давно отправление сигналов превратилась не более чем в бессмысленный ритуал, ныне выполнявшийся животным, забывшим, как познают новое, и роботом, никогда не знавшим, что означает слово «забыть».

Когда немыслимо древний голос стих, в наступившем безмолвии Элвина охватила волна жалости. Бессмысленная преданность, верность пустым словам, пережившая звезды и планеты – да он никогда бы не поверил подобной истории, если бы не имел доказательств перед глазами. Мера собственного невежества удручила его больше, чем когда-либо. Лишь ненадолго высветился крошечный кусочек прошлого – и вот опять над ним сомкнулась тьма.

История Вселенной, видимо, вся состояла из подобных оборванных нитей, и кто мог сказать, какие из них были важны, а какие не имели существенного значения? Эта фантастическая повесть об Учителе и Великих была похожа на другие легенды, в бесчисленном количестве уцелевшие от цивилизаций Рассвета. Но само существование гигантского полипа и безмолвно наблюдающего робота заставило Элвина признать, что это повествование – не самообман, опирающийся на безумие.

Каковы были взаимоотношения между этими двумя необычайными партнерами, не прерывавшими своей связи в течение целой громады времени и к тому же отличавшимися друг от друга во всех возможных смыслах? Он почему-то был уверен, что в этой паре главенствует робот. Ведь он был доверенным лицом Учителя и, должно быть, помнил его секреты.

Элвин взглянул на загадочную машину, все еще пристально глядевшую на него. Почему она молчит? Какие мысли проносятся в ее сложном, и, возможно, чуждом сознании? Но ведь если она была задумана для служения Учителю, ее рассудок не может быть совершенно чужим, она должна подчиняться приказам Человека.

Размышляя о тайнах, которые должны были быть доступны этой упорно молчащей машине, Элвин ощутил приступ любознательности, граничившей с алчностью. Казалось несправедливым, что такие познания бесцельно скрыты от мира, когда они могли бы удивить даже Центральный Компьютер Диаспара.

– Почему твой робот не желает с нами разговаривать? – спросил он у полипа, улучив момент, когда Хилвар исчерпал вопросы.

Ответ он предугадал почти точно.

– Учитель не желал, чтобы робот общался с каким-либо иным голосом, кроме его собственного, а его голос ныне смолк.

– Но слушается ли он тебя?

– Да, Учитель предоставил его в наше распоряжение. Мы можем видеть его глазами, где бы он ни был. Он следит за машинами, охраняющими это озеро и поддерживающими в чистоте его воды. Но вернее было бы именовать его нашим партнером, а не слугой.

Элвин задумался над услышанным. В его сознании начала брезжить некая идея, еще ускользающая и незрелая. Возможно, она была внушена лишь жаждой знаний и власти; вспоминая потом этот миг, он никогда не мог сказать точно, какие именно мотивы им руководили. Возможно, мотивы эти были эгоистичны, но они включали и элемент сострадания. Если б Элвин мог, он постарался бы разрушить бесплодную монотонность событий и освободить эти существа от их фантастической судьбы. Он не вполне представлял себе, что можно сделать для полипа, но робота, без сомнения, стоило попробовать излечить от безумия, разблокировав при этом его бесценную память.

– Уверены ли вы, – начал он спокойно, говоря с полипом, но адресуя свои слова роботу, – что вы действительно выполняете волю Учителя, оставаясь здесь? Он желал, чтобы мир узнал о его учении, а оно утеряно, пока вы скрываетесь тут, в Шалмиране. Лишь случайно мы обнаружили вас, но ведь многие желали бы услышать о Великих.

Хилвар резко поднял глаза на Элвина, явно не понимая его намерений. Полип выглядел взволновано, и постоянные колебания его дыхательного аппарата прервались на несколько секунд. Затем он ответил, не вполне справляясь со своей речью:

– Многие годы мы обсуждали эту проблему. Но мы не можем покинуть Шалмирану. Значит, мир должен придти к нам, как много времени это бы ни отняло.

– У меня есть лучшая идея, – сказал Элвин нетерпеливо. Истина такова: вы должны оставаться здесь в озере, но нет причин, чтобы ваш спутник не мог отправиться с нами. Как только он пожелает, или когда у вас возникнет в нем нужда, он сможет вернуться. После смерти Учителя многое изменилось; вам следовало бы узнать об этих изменениях, но вы их никогда не постигнете, оставаясь здесь.

Робот не шевельнулся, но полип, раздираемый нерешительностью, полностью нырнул в озеро и несколько минут оставался под водой. Возможно, он безмолвно убеждал своего коллегу: несколько раз он начинал подниматься, потом, передумав, вновь скрывался в воде. Воспользовавшись задержкой, Хилвар обменялся с Элвином парой слов.

– Я хотел бы знать, что ты стараешься сделать? – сказал он с мягкой шутливостью и, одновременно, серьезностью в голосе. – Или ты сам этого не знаешь?

– Ты, конечно, сожалеешь об этих бедных тварях? Не думаешь ли ты, что их освобождение явится добрым делом?

– Я-то так думаю. Но тебя я уже знаю достаточно, чтобы понять, что альтруизм для тебя – не главное. У тебя должны быть другие побуждения.

Элвин мрачно усмехнулся. Если даже Хилвар не читал его мыслей – а у Элвина не было оснований сомневаться на его счет – то характер его он, без сомнения, расшифровал.

– Твой народ располагает огромными умственными силами, – возразил он, стараясь увести разговор на безопасную почву. – Они, надеюсь, смогут сделать что-нибудь если не для этого животного, то хотя бы для робота.

Он говорил очень тихо, чтобы не быть подслушанным. Эта предосторожность, возможно, не имела смысла, но если робот и уловил его слова, то виду не подал.

К счастью, прежде чем Хилвар смог задать дальнейшие вопросы, полип вновь показался на поверхности. За несколько минут он сильно уменьшился и выглядел более неуклюжим. На глазах у Элвина часть его сложного полупрозрачного тела отвалилась и рассыпалась на множество меньших кусков, которые стремительно рассеялись. Существо разваливалось перед их взором. Когда полип вновь заговорил, речь его была неустойчивой и улавливалась с трудом.

– Начинается новый цикл, – выговорил он дрожащим шепотом. – Не ожидали так скоро… осталось лишь несколько минут… слишком большое возбуждение… больше не можем держаться вместе…

Элвин и Хилвар с испугом и изумлением уставились на существо. Хотя происходившее и соответствовало его природе, видеть разумное существо в состоянии, похожем на смертные муки, было неловко. Они также чувствовали тайную вину, пусть без особых оснований – ведь не имело значения, когда полип начнет новый цикл. Но они догадывались, что именно необычная активность и возбуждение, вызванные их появлением, привели к этой преждевременной метаморфозе.

Элвин понял, что он должен действовать быстро, иначе случай будет упущен – на годы, а может быть и на века.

– Что вы решили? – воскликнул он. – Идет ли робот с нами?

В течение томительной паузы полип пытался заставить свое растворяющееся тело повиноваться. Речевая диафрагма затрепетала, не издавая звуков. Тогда, словно в безнадежном прощании, он слабо помахал тонкими щупальцами и уронил их в воду, где те мгновенно отделились и уплыли в озеро. Трансформация завершилась в несколько минут. Остались лишь частицы размером в два-три сантиметра. Вода была полна крошечных зеленоватых крапинок, живых и подвижных, быстро исчезавших в просторах озера.

Рябь на поверхности совсем утихла, и Элвин понял, что непрерывная пульсация, звучавшая в глубинах, теперь замерла. Озеро снова было мертво – по крайней мере внешне. Но когда-нибудь неизвестные силы, столь безотказные в прошлом, снова проявят себя, и полип возродится. Да, это был необычайный и замечательный феномен, но был ли он более замечателен, чем устройство человеческого тела – этой обширной колонии отдельных живых клеток?

Элвин не тратил сил на подобные рассуждения. Он был подавлен чувством поражения, хотя даже не представлял себе с полной ясностью, чего именно он добивался. Была упущена – и, возможно, навсегда – блестящая возможность. Он печально взирал на озеро и не сразу до его сознания дошли слова, которые Хилвар прошептал ему на ухо.

– Элвин, – тихо сказал его друг, – по-моему, ты добился своего. Тот резко обернулся. Робот, до сих пор паривший поодаль, на расстоянии не менее пяти метров, теперь бесшумно переместился и повис в метре над его головой. Его неподвижные, широкоугольные глаза не позволяли угадать направление взгляда.

Вероятно, он видел с одинаковой четкостью всю переднюю полусферу. Но Элвин не сомневался, что внимание робота сфокусировано на нем.

Робот ждал его. До известной степени он перешел под управление Элвина. Он мог последовать за ним в Лис, возможно, даже и в Диаспар, – если не передумает. До поры Элвин стал его хозяином – с испытательным сроком.