Онлайн чтение книги Секретный архив Шерлока Холмса The Confidential Casebook of Sherlock Holmes
Кэрол Багги. МЕСТЬ БРАТЬЕВ-ФЕНИЕВ

Вообразите Холмса, консультирующего настолько жуткого клиента, что впоследствии великий сыщик не желал даже вспоминать о помощи, оказанной им этому человеку. Теперь подумайте, кем мог быть упомянутый клиент. Если ответ сразу не придет вам на ум, прочтите «Месть братьев-фениев» – захватывающее приключение, происшедшее приблизительно за восемнадцать месяцев до ужасных событий, описанных Ватсоном в его знаменитой истории «Последнее дело Холмса».

Мы принимали немало необычных посетителей в нашей квартире в доме № 221-б на Бейкер-стрит, но я не припоминаю ничего более неожиданного, чем появление у нашей двери визитера сырой и холодной ноябрьской ночью 1889 года. Некоторое время я не мог вымолвить ни слова, но Холмс с присущим ему sang-froid[27]Хладнокровием (фр.). спокойно указал нашему гостю на диван.

— Надеюсь, вы понимаете, как мне не хотелось обращаться к вам за помощью в этом деле, — сказал посетитель, погружая в диванные подушки свою тощую костлявую фигуру.

— Разумеется, — отозвался Холмс, запуская длинные пальцы в персидскую домашнюю туфлю, служившую ему табакеркой.

Я стоял, словно ошарашенный школьник, тупо глазея на происходящее, покуда Холмс не положил мне руку на плечо.

— Пожалуйста, сядьте, Ватсон. Ваша поза меня нервирует.

Я медленно опустился на стул у камина, в котором потрескивал огонь, не сводя глаз с нашего посетителя. Не знаю, чего именно я опасался, но хотя я до сих пор никогда не видел этого человека, у меня не было сомнений, что к нему не следует поворачиваться спиной.

Холмс, однако, был более оптимистичен на этот счет и демонстративно повернулся спиной к визитеру, чтобы взять спички с каминной полки. Наш гость усмехнулся.

— Не можете без показухи, Холмс? — произнес он тихим, слегка шепелявым голосом, полуприкрыв веками серые глаза, словно гадюка. После этого он посмотрел на меня, и я впервые встретился взглядом с профессором Джеймсом Мориарти.

— Не более чем вы, — ответил Холмс, зажигая трубку и поворачиваясь к профессору.

— Теперь вы действуете мне на нервы, Холмс. Сядьте, пожалуйста! — сказал я, все еще глядя на Мориарти, — какой-то инстинкт не позволял мне отвести от него взгляд. Я всегда думал о нем, как о воплощении зла, но теперь меня поразило то, насколько глубоко запечатлелась боль в каждой мельчайшей черте, в каждой морщинке его лица. При этом глаза оставались холодными и безжизненными, как у рыбы.

Холмс опустился в кресло напротив меня.

— Итак, профессор, что я могу для вас сделать?

Мориарти глубоко вздохнул, издав звук, напоминающий шипение выходящего из шины воздуха. Поднявшись, он подошел к окну, раздвинул занавески и выглянул на улицу. Я напрягся, готовый вскочить со стула – мне пришло в голову, что он может подать кому-то сигнал. Я посмотрел на Холмса, но он выглядел абсолютно спокойным и попыхивал трубкой, полузакрыв глаза и положив руки на колени.

— Какое жалкое зрелище являет собой человечество, — наконец заговорил Мориарти, все еще глядя на улицу. — Люди снуют взад-вперед, словно муравьи, и с какой целью? Чтобы работать, плодиться и умирать, заботясь об этом не более чем лосось, плывущий навстречу гибели.

— Вы, безусловно, пришли сюда не для того, чтобы вести со мной философские беседы, — заметил Холмс. — Могу я узнать…

— Возможно, вам неизвестно, что у меня есть брат? — прервал Мориарти, поворачиваясь к нам, и я снова поразился выражению боли на его лице.

— Я слышал об этом, — ответил Холмс, — от моего собственного брата.

— Ах да, Майкрофта, — сказал Мориарти, скривив тонкие губы в подобии улыбки.

— Кажется, он живет в Ирландии, не так ли?

Мориарти снова вздохнул, но когда он заговорил, в его голосе звучала усмешка.

— Да, хотя к пребыванию в Ирландии едва ли подходит слово «жить». Мой брат – католический священник.

Если Холмса удивили слова профессора, то он этого ничем не обнаружил.

— Какая ирония судьбы! — тем же насмешливым тоном продолжал Мориарти. — Брат-священник у человека, посвятившего себя служению совсем иному божеству.

— У вашего брата неприятности?

Мориарти кивнул – его большая голова покачивалась на тонкой, длинной шее, словно голова быка, прикрепленная к телу жирафа.

— У нас произошла… скажем, размолвка; и мы не разговаривали друг с другом несколько лет, и все же, получив сведения, которые я собираюсь вам сообщить, я почувствовал, что у меня нет иного выбора, как вмешаться.

— Нет выбора?

Мориарти улыбнулся, и хотя я никак не назвал бы эту улыбку приятной, его лицо смягчилось.

— Это может вас удивить, но даже в моей жизни существуют вещи, которые… ну, так сказать, священны для меня.

— Меня это вовсе не удивляет, — отозвался Холмс. — Нечто подобное я и предполагал.

— Боюсь, что это покажется неоригинальным, но я дал обещание умирающей матери, что при любых обстоятельствах буду заботиться о своем младшем брате Шоне. Я держал слово – во всяком случае, до сих пор.

— Пожалуйста, продолжайте.

Мориарти вернулся к дивану раскачивающейся, как у страуса, походкой.

— Возможно, вы слышали о братстве фениев?

— Слышал. Это террористическая организация, цель которой – прекращение британского правления в Ирландии. Ваш брат связался с ней?

— Напротив – он их заклятый враг. У меня есть основания полагать, что они похитили его.

— Понятно. — Лицо Холмса оставалось бесстрастным, но он не мог скрыть интерес, блеснувший в его серых глазах.

— Таким образом, ваше участие в этом деле пошло бы на благо Англии. Если вы не верите мне, спросите вашего брата Майкрофта – он ведь посвящен во все международные интриги, не так ли?

Холмс улыбнулся.

— Почему вы обращаетесь за помощью ко мне, располагая собственной, достаточно разветвленной организацией?

Лицо Мориарти вновь стало жестким, а взгляд помрачнел.

— Потому что мой брат не должен знать о моем участии в его спасении. Ему известны мой образ действий и мои агенты. Он не желает иметь со мной ничего общего…

— И тем не менее вы его защищаете! — вырвалось у меня.

— Как я уже говорил, доктор Ватсон, есть вещи, священные для каждого человека.

— Этого достаточно, — сказал Холмс. — Я понимаю ваши затруднения. Вы не знаете, информирован ли об этом деле Скотланд-Ярд?

Мориарти сделал шумный и резкий выдох – что, очевидно, означало смех.

— Если информирован, то не мною.

— Тогда расскажите, что вам известно.

— Рассказывать особенно нечего. Моего брата пригласили проповедовать в одной профенианской церкви в Лондоне, но тема его проповеди пришлась не по душе определенной части прихожан. На следующий день он вышел из дома утром и больше не вернулся.

— Понятно. Естественно, вы подозреваете членов этой организации.

— Я почти уверен, Холмс, что это их рук дело. — Глаза Мориарти сузились и угрожающе блеснули. — Им повезло, что я не берусь за это лично. Я бы заставил их расплатиться таким образом, который вы и представить не можете, — добавил он негромким ледяным голосом.

Я содрогнулся не столько от его слов, сколько от того, как он их произнес.

Холмс поднялся со стула.

— Я немедленно этим займусь.

Мориарти тоже встал и направился к двери причудливой раскачивающейся походкой. Возле двери он остановился.

— Надеюсь, вы понимаете, что это ничего не меняет в наших отношениях?

Холмс улыбнулся.

— Разумеется.

Их глаза на момент встретились, и они обменялись взглядом, полным взаимопонимания и даже восхищения, но лишенным дружбы и привязанности. Так смотрят друг на друга два полководца воюющих армий накануне битвы. Без единого слова Мориарти повернулся и вышел. Я прислушивался к его шагам на лестнице, и когда за ним захлопнулась входная дверь, обернулся к Холмсу.

— Не знал, что у него есть брат.

Холмс пожал плечами.

— И я тоже.

— Но вы сказали…

— Мой дорогой Ватсон, с человеком, подобным Мориарти, лучше не признаваться в своем неведении ни в какой области.

— Но как вы узнали, что он жил в Ирландии?

— Просто удачная догадка. Ведь Мориарти – ирландская фамилия.

— А что, если это ловушка?

— Думаю, мы достаточно легко сможем это выяснить, — ответил Холмс, открывая дверь в гостиную. К моему удивлению, в коридоре снаружи стояла наша квартирная хозяйка, миссис Хадсон. На ней был передник, а руки были перепачканы мукой.

— В чем дело, миссис Хадсон? — с улыбкой осведомился Холмс.

— Я просто подумала, что лучше подняться и посмотреть… все ли в порядке, так как… — Она запнулась.

— Благодарю вас, все в полном порядке, — ответил Холмс и что-то нацарапал на клочке бумаги. — Не будете ли вы так любезны передать это мистеру Татхиллу из нерегулярной команды с Бейкер-стрит? — попросил он, вручая записку миссис Хадсон.

— Да, сэр, — кивнула она, пряча бумажку в карман передника. — Мистер Холмс, могу я задать вам вопрос? Этот человек, который только что вышел отсюда… он…

— Совершенно верно, миссис Хадсон. Не буду вас задерживать – пожалуйста, возвращайтесь к вашей выпечке.

— Что?.. Ах да, конечно… — Она посмотрела на испачканные мукой руки.

— До свидания, миссис Хадсон, и благодарю вас, — твердо сказал Холмс.

— Вы очень любезны, мистер Холмс. — Казалось, миссис Хадсон хочет что-то добавить, но Холмс вежливо выпроводил ее из комнаты и закрыл за ней дверь.

— Чем меньше она будет знать об этом, тем лучше для нее, — сказал он, направляясь в свою спальню.

— Значит, вы думаете, что Мориарти говорил правду?

— Скоро мы это узнаем. Пришло время навестить моего брата Майкрофта.

Клуб «Диоген» находился на Пэлл-Мэлл, напротив квартиры Майкрофта Холмса и неподалеку от его рабочего кабинета. Распорядок Майкрофта редко менялся – до четырех сорока пяти он пребывал в кабинете, потом отправлялся в клуб и ровно в семь сорок возвращался домой. Ирония заключалась в том, что физическое пространство, в котором обитал этот удивительный человек, было настолько же ограниченным, насколько был широк его внутренний мир. Холмс однажды признался мне, что Майкрофт не только превосходит его интеллектуально, но что «подчас он и есть само британское правительство». Так как Холмс отнюдь не был склонен к преувеличениям, мое уважение к его брату было безмерным.

Мы вошли в величественное сооружение, где помещался клуб – тяжеловесное здание из серого камня, типичное для средневикторианского периода, и направились в салон для гостей – единственное помещение, где дозволялось разговаривать. Майкрофт Холмс сидел в кресле, и мне показалось, что он слегка погрузнел после нашей последней встречи. Но серые глаза оставались такими же проницательными, как у его брата, а массивный череп свидетельствовал о столь же внушительной силе ума. Я сел в низкое мягкое кресло, едва не утонув в нем.

— Вы имеете дело с ответвлением организации фениев, именуемым «Треугольником», — начал Майкрофт без лишних предисловий. — Они называют себя «Непобедимые» или «Клан наГэл». Среди их мрачных подвигов убийство лорда Фредерика Кэвендиша, вскоре после того как он был назначен старшим секретарем по делам Ирландии в 1882 году; они также подозреваются в ряде преступлений в Соединенных Штатах. Это безжалостные люди, которые не останавливаются ни перед чем в своем стремлении добиться независимости Ирландии.

Сделав паузу, он зажег трубку, лежащую на подлокотнике кресла, и тонкие струйки дыма начали виться вокруг его широкой головы.

— Правительство уже получило записку с предложением обменять брата Мориарти на нескольких заключенных-фениев. Обмен, разумеется, отпадает. Эти люди непосредственно участвовали в организации взрывов по всей Англии в 1883 году, принесших гибель ни в чем не повинным людям. У нас есть основания полагать, — продолжал Майкрофт, — что в ближайшие дни бомба будет заложена в одном из крупных зданий Лондона. Нет нужды объяснять, что последствия могут оказаться катастрофическими. — Он протянул Холмсу листок бумаги. — Конечно, эти пароли могут и не сработать, но более свежей информацией мы не располагаем.

— Понятно, — промолвил Холмс. Он внимательно изучал текст; его худое лицо было напряжено, а серые глаза сверкали, как угли в тусклом освещении клуба «Диоген».

Майкрофт проводил нас к двери, и когда мы повернулись, чтобы выйти, положил руку на плечо брата.

— Будь осторожен, Шерлок.

Я был удивлен скорее нехарактерным для него жестом, нежели словами, но Холмс молча кивнул.

Снаружи мы немного задержались, вглядываясь в окутывающие Лондон сумерки. Холмс стоял на лестнице у входной двери; его чеканный профиль четко вырисовывался на фоне тускнеющего заката. Я думал о том, какие мысли роятся у него в голове, когда он внезапно стряхнул с себя оцепенение, сбежал на тротуар и остановил кэб. Мы ехали молча до самой Бейкер-стрит; Холмс сидел, погрузившись в раздумье, а я хорошо знал, что в такие моменты его лучше не беспокоить.

Когда мы прибыли на Бейкер-стрит, Холмс без единого слова направился к себе в спальню. Я сел на диван и набил трубку. Мне очень не нравилась эта история, но я настолько привык полагаться на Холмса, что не знал, следует ли мне выражать свои опасения. Однако, к моему изумлению, Холмс через несколько минут вышел из спальни в черном костюме с воротником священника.

— Как я выгляжу, Ватсон?

— Боже мой, Холмс…

— Признаюсь, что это немного чересчур, однако при данных обстоятельствах это необходимо.

— Но…

— Знаю, моя душа отправится прямиком в ад.

— Я не имел в виду это, но вам не кажется, что такой маскарад…

— Отдает кощунством? Возможно, но я уверен, что мне приходилось совершать грехи и похуже[28]Автор не учитывает, что в рассказе «Скандал в Богемии», действие которого происходит годом раньше описываемых событий, Холмс уже переодевался священником, не вызывая никаких протестов со стороны Ватсона.. А теперь я должен идти, — сказал он, накидывая черное пальто поверх облачения священника. — Передайте миссис Хадсон, что я вернусь к обеду и с нетерпением ожидаю фруктовый торт, который она для нас готовит.

Я даже не стал спрашивать у Холмса, каким образом он узнал, что это именно фруктовый торт. Закрыв за ним дверь, я стал бродить по гостиной, пытаясь разобраться в странных событиях сегодняшнего утра. Наконец я лег на диван с намерением погрузиться в недавно приобретенную книгу по медицине, но мой мозг отказывался воспринимать текст, и вскоре я задремал. Во сне я видел злодеев в масках, стаскивающих меня с дивана. Я вцепился в подушку, но один из бандитов заговорил голосом миссис Хадсон:

— Доктор Ватсон, проснитесь! Вам записка.

Я быстро сел и взял у нее клочок бумаги. На нем было несколько слов: «Встретимся в пивной Пэдди О'Райли. Холмс. Р.S. Захватите ваш револьвер».

— Спасибо, миссис Хадсон. — Я встал с дивана, еще не вполне проснувшись, сунул записку в карман, вынул из ящика стола армейский револьвер и зарядил его.

— Мне нужно идти, миссис Хадсон, — сообщил я, приглаживая волосы и застегивая манжеты. Моя жена недавно подарила мне пару золотых запонок с выгравированными на них моими инициалами, подарок мне очень нравился.

— Не хотите выпить чаю перед уходом? — спросила она, подбирая подушки, которые я во сне сбросил с дивана.

— Нет, благодарю вас, у меня нет времени.

Когда я закрывал за собой дверь, миссис Хадсон убиралась в комнате, сетуя на отсутствие порядка.

Облака рассеялись, и с реки дул сильный ветер. Я поднял воротник пальто, поджидая кэб, и вскоре уже сидел в экипаже, который вез меня на восток, громыхая по булыжной мостовой.

Лондонский Ист-Энд иногда называют «другим Лондоном». Эта всеобъемлющая характеристика включает опиумные курильни и публичные дома в таких районах, как Уайтхолл и Спайталфилдс, а также колоритные, но менее зловещие кварталы, где живут благополучные английские и иностранные рабочие. Мужчины и женщины, убирающие дома и прочищающие трубы богатых людей, ухаживающие за их лошадьми и чистящие их обувь, пекущие для них пироги и шьющие им одежду, — все эти работяги в основном проживали в восточном секторе города. Холмс и я часто бывали в этих местах – пивные и чайные Ист-Энда служили бесценным источником информации. Ирландские пивные Спайталфилдса не являлись исключением. В Лондоне 1891 года[29]В начале рассказа говорится, что действие происходит в 1889 г. ирландцы считались ближе к иностранцам, чем к англичанам. Они отвечали на это, ведя свои дела главным образом в Ист-Энде.

Ирландская пивная не совсем то же, что английская. В ней более шумно и оживленно, всегда играет музыка, часто устраиваются танцы и очень много пьют – причем это не респектабельная выпивка с друзьями, а серьезное и решительное поглощение алкоголя, являющееся формой протеста против окружающей действительности. Я сам наполовину ирландец, и в детстве насмотрелся на то, что побуждает к такому пьянству и во что оно превращает человека.

В заведении Пэдди О'Райли можно было забыть о всех несчастьях и обидах, утопив их в стакане крепкого портера или заглушив их звуками стремительного рила[30]Рил – быстрый шотландский танец., исполняемого на концертино и свистульке. Музыка достигла моих ушей, прежде чем я взялся за ручку тяжелой дубовой двери. Я узнал шотландскую мелодию «Свадьба Мэри», которую играли в головокружительном темпе на скрипке и концертино, в то время как свистулька изображала нечто вроде контрапункта. На момент я задержался в дверях, оглушенный резким запахом табака, пива и опилок. На концертино с мрачной решимостью играл шотландец средних лет с глазами, полуприкрытыми отечными веками. Четыре или пять танцоров отплясывали нечто вроде хайлэндского флинга[31]Хайлэндеры – шотландские горцы; флинг – бурный шотландский танец., а еще несколько человек наблюдали за ними, хлопая в ладоши и смеясь в пьяном восторге.

Я направился по усыпанному опилками полу к одинокой фигуре, сгорбившейся за столиком в дальнем конце помещения. Меня едва не вовлекла в танец молодая женщина с растрепанными рыжими волосами и диким взглядом, попытавшаяся схватить меня за руку. Я быстро вырвался, пробормотав вежливые извинения, и двинулся дальше.

Добравшись до одинокого мужчины за столиком в тускло освещенном углу, я сел напротив и посмотрел на него. Сначала мне показалось, будто я ошибся, — румяные толстые щеки никак не могли принадлежать моему другу Холмсу. Я уже начал вставать, когда сильная рука легла мне на плечо, вынудив снова сесть.

— Сидите спокойно, Ватсон, если не хотите привлечь к нам внимание!

Это был, несомненно, голос Холмса, и я не смог скрыть изумление.

— Значит, это вы, Холмс! — прошептал я.

— Конечно. Сохраняйте спокойствие и постарайтесь не вызывать подозрений.

Холмс заказал две кружки портера угрюмому официанту, на нижней губе которого каким-то образом держалась сигарета, опровергая законы притяжения.

— Попытайтесь выглядеть как можно незаметнее, — пробормотал Холмс, когда официант поставил перед нами две кружки с пенящимся напитком.

— Кстати, куда делся ваш прошлый маскарад? — спросил я, глотнув сладковатую темную жидкость.

— Он оказался весьма полезен, — улыбнулся Холмс. — Боюсь, что я нарушил святость исповедальни, но, как вам известно, Ватсон, я не религиозен.

— Вы имеете в виду, что притворялись священником, выслушивая исповеди?

— Фении все до одного католики, а добрый католик, хотя и может совершить множество гнусных деяний, всегда должен исповедаться в них своему священнику.

— Холмс! — Хотя я принадлежал к англиканской церкви, но, признаюсь, был крайне шокирован.

— Несомненно, я грешник, Ватсон, и если ад существует, то мне его не миновать. — Он небрежно махнул рукой. — Зато теперь я знаю личность, по крайней мере, одного заговорщика. Видите вон того человека? — Холмс указал на широкоплечего мужчину, который стоял, наблюдая за танцующими. Густые всклокоченные волосы и массивный торс делали его похожим на медведя.

— Ну?

— Он добрый католик, но при этом похититель и, вполне возможно, убийца.

Словно почувствовав, что мы говорим о нем, мужчина повернулся к нам, и я увидел, как разжались его губы, обнажив два ряда больших желтоватых зубов. Зрелище этих зубов между толстыми губами на грубом, чувственном лице заставило меня поежиться. Глаза незнакомца обшарили комнату, но не задержались на нас, и когда он снова повернулся к танцорам, я с облегчением перевел дух.

— Значит, вы следовали за ним из церкви сюда? — шепотом спросил я.

— Да, и уверяю вас, это было нелегким делом. Священник привлекает на улице больше внимания, чем обычный человек, и несколько раз мне приходилось быстро прятаться за зданиями, чтобы он меня не заметил. Но когда он вошел сюда, мне хватило времени наложить грим, который я ношу сейчас.

Я покачал головой – казалось, изобретательность моего друга поистине безгранична.

— Что будем делать дальше? — осведомился я, но в этот момент Холмс схватил меня за руку.

— Ш-ш! — прошептал он. — Сейчас начнется!

Наш массивный подопечный склонился над столом, за которым сидели несколько человек – его румяное лицо приняло серьезное выражение. Компания выглядела мрачноватой: высокий желтолицый мужчина, державшийся как предводитель, что-то говорил, слегка опустив голову, а остальные внимательно слушали.

— Что начнется? — шепнул я Холмсу.

— То, ради чего мы здесь. Отвернитесь – не дайте им заметить, что вы смотрите на них! — пробормотал Холмс, когда один из сидящих за столом окинул взглядом комнату. Но было поздно – наши глаза встретились, и он кивнул мне. Его лицо было бы красивым, если бы не изрытая оспой кожа; глаза были большими и блестящими, а острые скулы свидетельствовали об аристократическом происхождении. По моей спине забегали мурашки, когда он наклонился и что-то сказал тощему желтолицему предводителю, который кивнул и посмотрел на нас.

— У вас при себе револьвер? — прошептал Холмс.

— Лежит в кармане. — Я стиснул рукоятку оружия – холодный гладкий металл действовал успокаивающе.

Человек с оспинами на лице выпрямился и направился к нам. Мои пальцы сильнее сжали револьвер. Подойдя к нашему столику, ирландец улыбнулся.

— Вам не кажется, что сейчас необычайно тепло? — Тембр его голоса и интонация выдавали в нем образованного человека; говорил он с легким ирландским акцентом.

— В это время года погода бывает непредсказуемой, — спокойно ответил Холмс.

Мужчина кивнул, затем повернулся и двинулся назад к своему столу, где снова стал переговариваться с предводителем. Я затаил дыхание – это явно был пароль, о котором говорил Майкрофт, сомневаясь, что он сработает. К моему удивлению, мужчина с оспинками поманил нас пальцем. Холмс поднялся и направился к большому столу. Я последовал за ним, чувствуя, что на нас смотрят, но стараясь выглядеть равнодушным. К сожалению, в отличие от Холмса, я скверный актер, и боюсь, что мне не вполне удалось скрыть свои чувства. Мое сердце бешено колотилось, а ладони стали влажными от пота На войне я неоднократно бывал под огнем и мог сохранить хладнокровие, но во взглядах этих людей было нечто вызывающее неприятное покалывание в позвоночнике.

Худой желтолицый человек, прищурившись, разглядывал нас; он напоминал мне большого рыжего кота.

— Насколько я понимаю, вас интересует теперешняя погода? — осведомился он.

— Мой брат обычно знает, когда пойдет дождь, — спокойно ответил Холмс.

Желтолицый мужчина кивнул и подал знак своему помощнику со следами оспы, который велел нам следовать за ним. Он повел нас по усыпанному опилками полу за спинами музыкантов и других посетителей, потом шагнул в узкую дверь на другой стороне бара. Мы спустились следом за ним по крутой лестнице в тускло освещенное полуподвальное помещение. В комнате было несколько стульев, над небольшим возвышением был прибит к стене ирландский флаг.

— Подождите здесь, — сказал наш провожатый и поднялся по лестнице. Холмс и я прислушивались к звукам, доносящимся сверху. Кто-то пел дрожащим тенором:

Я уже собрался спросить Холмса, чего мы дожидаемся, когда на лестнице послышались шаги. Наш отмеченный оспинами друг появился вновь, вместе со здоровенным толстогубым парнем, которого мы видели раньше, и желтолицым человеком, которого я принял за предводителя. За ними следовали те, что были с ними за большим столом, и еще несколько человек, очевидно, сидевшие с другими посетителями пивной. Вместе с нами в комнате набралось около двух дюжин человек.

К моему удивлению, здесь же оказалась и рыжая девушка с растрепанными волосами – единственная женщина среди них. Когда Холмс и я сели вместе с остальными, она поймала мой взгляд и улыбнулась. Хотя я тут же отвел глаза, молодая женщина подошла и села рядом с нами, задев мою ногу длинной юбкой.

— И как же вас зовут? — осведомилась она хриплым голосом, обдав меня запахом виски.

— Э-э… Рауль, — неуверенно ответил я.

— Выходит, вы француз?

Я посмотрел на Холмса, но он сидел, глядя перед собой.

— По материнской линии.

— Французы так романтичны, верно? — не унималась женщина, придвинувшись ближе ко мне.

— Ну… не знаю, — промямлил я.

— Но вы должны знать… Впрочем, я могу вас просветить.

В этот момент наш приятель с оспинками постучал молотком, лежащим на возвышении.

— Пора начинать, — сказал он, и в комнате воцарилась тишина. — Давайте послушаем брата Керри.

Желтолицый предводитель поднялся на возвышение. Несколько секунд он стоял, глядя на аудиторию, потом заговорил:

— Наша борьба началась. Как известно большинству из вас, мы готовы нанести удар, который заставит содрогнуться английских угнетателей. Брат О'Мэлли расскажет вам об этом.

Он спустился с возвышения, уступив место человеку с оспинами.

— Это самый грандиозный план из всех, что мы когда-либо задумывали, — начал брат О'Мэлли, но тут подвыпившая молодая женщина схватила меня за руку. Я попытался вырваться, и запонка с правого рукава выскользнула из петель и упала на пол. Женщина быстро подобрала ее и увидела выгравированные инициалы «Дж. Г. У.».

— Вы говорили, что вас зовут Рауль, — громко сказала она.

Брат О'Мэлли оборвал фразу и посмотрел на нас.

— Возникла проблема? — строго осведомился он.

К моему ужасу, молодая женщина встала, слегка покачиваясь.

— В чем дело, Энни? — нетерпеливо спросил брат О'Мэлли.

— Среди нас шпион! — заявила она, указав на меня. Кровь похолодела у меня в жилах – мне показалось, будто пол проваливается подо мной.

— Вот как? — насторожился О'Мэлли. — Почему ты так думаешь?

Теперь все смотрели на нас. Я бросил взгляд на Холмса – он сидел неподвижно, его лицо оставалось бесстрастным.

— Из-за этой запонки! — ответила Энни, показывая ее остальным.

— Ну и что в ней такого? — с подозрением спросил брат Керри.

— Он сказал мне, что его зовут Рауль, а на его запонке инициалы «Дж. Г. У.». Этот человек – шпион.

Комната наполнилась встревоженным бормотанием. Я сунул руку в карман и нащупал револьвер.

— Хм-м! — протянул брат О'Мэлли, медленно двинувшись к нам.

Я проклинал себя за то, что надел эти запонки и что умудрился привлечь внимание подвыпившей молодой особы. В любом случае было слишком поздно. Думаю, Холмс это понял, потому что он поднялся, когда О'Мэлли подошел к нам.

— Как вы узнали наш пароль? — спросил он.

Холмс молча пожал плечами. О'Мэлли кивнул похожему на медведя парню, торчавшему рядом. К моему ужасу, громила шагнул к Холмсу и внезапно ударил его кулаком в живот. Холмс со стоном рухнул на пол. Я выхватил револьвер, но гигант с быстротой, которую я никак от него не ожидал, взмахнул рукой и сокрушительным ударом выбил у меня оружие. Я упал, стискивая пострадавшее запястье.

— Мы не церемонимся со шпионами, — негромко произнес брат О'Мэлли. Он склонился над Холмсом, который лежал на полу, ловя ртом воздух. — Кто вас прислал?

Холмс снова покачал головой. О'Мэлли пожал плечами и повернулся ко мне.

— Возможно, вы мне ответите, иначе вашему другу несдобровать. — Он опять подал знак медведеобразному громиле, и тот, прежде чем я смог его остановить, ударил Холмса в ребра. Мой друг застонал и потерял сознание.

Но в этот момент Энни встала между О'Мэлли и нами.

— Перестаньте! — взвизгнула она, кидаясь на него. О'Мэлли кивнул громиле, который поднял Энни и вынес ее из комнаты.

— Я всегда говорил, что женщинам не следует позволять в этом участвовать, — проворчал брат Керри, направляясь к нам.

— Что нам с ними делать? — спросил О'Мэлли.

— Думаю, мы можем временно поместить их с другим нашим приятелем – по крайней мере, до окончания собрания, — ответил Керри, глядя на Холмса. — Сейчас он нам не нужен.

О'Мэлли подал знак нескольким сообщникам, которые вынесли – точнее выволокли – из комнаты меня и Холмса. На мои глаза надели повязку, и, внезапно оказавшись в полном мраке, я испытал ощущение, которое, очевидно, чувствуют слепые. Теперь мой мир состоял из четырех оставшихся чувств, и я начал обостренно воспринимать звуки и запахи вокруг меня. Голос О'Мэлли сменили шаги тащивших меня людей, тяжелое дыхание которых указывало на то, что они не привыкли к таким напряженным усилиям.

Меня волокли около десяти минут, после чего я услышал пронзительные крики чаек и ощутил густой неприятный запах Темзы – мы находились возле реки. Открылась дверь, и мы вошли в дом, потом прошли через другую дверь и остановились. Меня усадили на стул и связали руки и ноги. Повязку сняли, и когда мои глаза привыкли к сумраку, я увидел помещение с низким потолком, стены и пол которого были обиты грубыми деревянными досками, — скорее всего это был портовый склад. На стенах висели бакены и ржавые якоря; в углах стояли пыльные канатные бухты. Склад явно был заброшен – здесь пахло плесенью и соленой водой.

Громила, которого товарищи именовали Коннорсом, привязывал к стулу Холмса. О'Мэлли стоял, скрестив руки на груди и глядя в окошко в другом конце комнаты; бледный свет делал более рельефными оспины на его лице. Потом я заметил в тени у дальней стены скорчившуюся на полу человеческую фигуру. Я напряг зрение, но в этот момент О'Мэлли повернулся и заговорил:

— Оставайтесь здесь, Коннорс, и сторожите снаружи – мы займемся ими позже. Я должен вернуться на собрание. — Он обернулся ко мне. — Надеюсь, джентльмены, вы представитесь друг другу. Я вернусь, как только смогу.

С этими словами он вышел вместе с двумя мужчинами, которые помогали нести нас сюда. Коннорс окинул взглядом комнату и также удалился. Я услышал, как снаружи задвинули засов. Вскоре я ощутил запах дешевого табака и понял, что Коннорс коротает время за куревом. Я перенес внимание на Холмса, который начал шевелиться. Мое запястье сильно болело, но меня куда больше беспокоило состояние моего друга.

— Холмс, с вами все в порядке? — прошептал я, не желая, чтобы Коннорс нас слышал. Вскоре он отозвался слабым голосом:

— В порядке, Ватсон. Меня просто оглушили.

Я не стал говорить ему о своих подозрениях, что у него сломаны ребра. Вместо этого я снова попытался рассмотреть человека в углу.

— Холмс, в комнате есть кто-то еще?

— В самом деле?

— Да, вон в том углу!

Он повернулся на стуле, сморщившись от боли.

— Как вы думаете, кто это?

— Не знаю, но он выглядит так, словно его усыпили.

— Похоже на то. Холмс, не может ли это быть…

— Это было бы самым логичным выводом. Внезапно человек шевельнулся и тихо застонал.

— Эй! — громко прошептал я. — Кто здесь?

Человек поднял голову и, к моему удивлению, усмехнулся.

— Ну и ну! Шерлок Холмс и доктор Ватсон! Забавно встретить вас здесь. Впрочем, я предполагал, что мой брат пришлет вас мне на помощь.

— Значит, вы…

— Отец Шон Мориарти, к вашим услугам, — отозвался он слегка шепелявящим голосом, как и у его брата, но без таящихся в глубине зловещих интонаций. — Предполагаю, что вы находитесь здесь по поручению моего брата. Не так ли?

— Ваш брат и я – враги, — уклончиво ответил Холмс. — Мы здесь по поручению британского правительства.

— Пусть так, — со вздохом произнес Шон Мориарти. — Я знаю, он не хочет, чтобы мне было известно о его участии.

— Важно не то, почему мы здесь, а то, как нам отсюда выбраться, — отозвался Холмс. — Вы полностью пришли в себя?

— Вы правильно предположили, что меня усыпили, но наркотик уже почти перестал действовать. Я просто решил притвориться спящим, пока наши друзья были здесь.

— Отлично, — одобрил Холмс, а я подумал, что хитрость присуща обоим братьям.

— Если они собираются убить нас, — продолжал Шон Мориарти, — то не сделают это, по крайней мере, еще час.

— Почему? — спросил я, чувствуя, что у меня пересохло во рту.

— Потому что через час прилив достигнет наибольшей силы, а это самое подходящее время, чтобы избавиться от трупов – отлив отнесет их к морю.

— Логично, — согласился Холмс, и я ощутил укол ревности.

— На карту поставлены не только наши жизни, — добавил Шон Мориарти. — Я подслушал, что они замышляют произвести где-то страшный взрыв.

Последовало молчание. Я уже пытался освободиться, но только натер веревками руки и ноги – нас связали надежно и профессионально.

Очевидно, мы находились вблизи одного из самых оживленных лондонских доков – снаружи доносились крики торговцев, рекламирующих свои товары.

— Свежие маринованные угри!

— Свежая жеруха – пенни за связку!

Холмс также прислушивался, и даже в тусклом свете я видел, как напряжены мышцы его лица. Внезапно он скривил губы и тихо засвистел. К моему удивлению, в ответ раздался такой же свист! Холмс просвистел тот же мотив, на сей раз коротко и отрывисто. Вновь прозвучал ответ, и Холмс засвистел в третий раз. Я ломал себе голову над тем, что это значит, когда в окне появилось лицо – сморщенное, обветренное, с красным от пьянства носом, — но я еще никогда в жизни не был так рад человеческому лицу.

Холмс кивнул незнакомцу – тот кивнул в ответ и исчез. Вскоре послышался звук разрезаемого стекла, и я увидел тонкое лезвие, вставленное между оконным стеклом и рамой. Мы втроем затаили дыхание. В освобожденном от стекла пространстве появилось другое лицо, а следом за ним и тело. На сей раз я узнал мастера Татхилла из «нерегулярной» команды с Бейкер-стрит. Мальчишка ловко пролез в окно, бесшумно спрыгнул на пол, потом подкрался ближе и начал развязывать нас одного за другим. Как только он дошел до меня, дверь распахнулась, и могучая фигура Коннорса заполнила весь проем.

— Что здесь происходит? — осведомился он. Холмс бросился на него, пытаясь вытолкнуть назад, но гигант отшвырнул его, словно тряпку. Тем не менее Холмс удержался на ногах и снова устремился в атаку, встав в боксерскую стойку и нанося удары по мощному торсу противника. Коннорс был значительно сильнее, но Холмс легче и проворнее, поэтому ловко избегал его кулаков.

— Быстрее, Татхилл! — поторопил я мальчика, возившегося с моими веревками.

— Я и так тороплюсь!

Холмс смог нанести несколько ударов в лицо противнику, и гигант несколько смешался, но в этот момент мой друг наткнулся на канатную бухту. Коннорс воспользовался преимуществом и с такой силой ударил Холмса в грудь, что тот согнулся пополам и рухнул на пол.

Освободившись от пут, я с ревом бросился на Коннорса, но тут же получил удар по голове могучим кулаком. Скорчившись на полу и превозмогая боль и головокружение, я увидел, как Шон Мориарти устремился к Коннорсу. Я закрыл глаза, не желая смотреть на результат, но, открыв их, обнаружил Коннорса распростертым на полу. Священник стоял над ним, тяжело дыша и потирая костяшки пальцев. Я с трудом поднялся на ноги.

— Боже мой! Как вам это удалось?

— Я немного занимался боксом, прежде чем стать служителем церкви, — скромно ответил он. Я изумленно уставился на него. Хотя Шон Мориарти выглядел таким же жилистым, как его брат, я никак не думал, что он способен нокаутировать такого великана. Татхилл стоял, разинув рот и с восхищением глядя на священника.

Я перенес внимание на Холмса, который лежал на полу без движения. Он был смертельно бледен, и я опасался внутреннего кровотечения.

— Доктор Ватсон, — спросил Шон Мориарти, — вы хорошо завязываете узлы?

— Я отлично с этим справляюсь, сэр, — отозвался вместо меня Татхилл. — Мне приходилось работать на корабле.

Шон Мориарти посмотрел на паренька.

— Хорошо, — кивнул он и указал на Коннорса. — Свяжи его как следует.

— Есть, сэр! — отчеканил мальчуган и, схватив одну из веревок, которыми связывали нас, принялся за работу.

— Мы должны выбраться отсюда, прежде чем он придет в себя и сообщит остальным, — сказал Шон Мориарти и склонился над Холмсом. — Вы можете идти?

Холмс кивнул, и мы помогли ему подняться. Белый, как мел, прижимая руку к ребрам, он заговорил резким шепотом, делая паузы между словами, чтобы перевести дыхание:

— Что вам известно… об их планах?

Я чувствовал, что ему лучше не двигаться с места, но мы не могли оставить его здесь.

— Я помню, они говорили, что «в третий раз это должно сработать».

— Больше вы ничего не припоминаете?

— Почти ничего – я ведь был под действием наркотика… — Внезапно лицо священника прояснилось. — Подождите… Да, кто-то сказал, что «птичка наконец взлетит в воздух».

— Отлично! — воскликнул Холмс и тут же сморщился от боли. — Надо спешить!

— Куда мы идем? — спросил я, выходя из склада следом за ним.

— К собору Святого Павла!

Я сразу же понял ход рассуждений Холмса. Взрыв собора Святого Павла, дважды уничтоженного пожаром, был бы «третьим разом». Под «птичкой» подразумевался Кристофер Рен[32]Рен Кристофер (1632–1723) — английский архитектор, математик и астроном. Wrеn (реn) — крапивник (англ.). , архитектор теперешнего здания собора.

— Можно я пойду с вами, мистер Холмс? — попросил Татхилл.

— Нет, Татхилл, это может оказаться очень опасным, — ответил Холмс, — но ты оказал нам сегодня огромную услугу, которую я никогда не забуду.

Лицо мальчика просияло, и я снова ощутил глупое желание, чтобы похвала Холмса была обращена ко мне.

Ночь была темной из-за сильной облачности, но когда мы втроем карабкались вверх по грязной отмели на берегу реки, я видел капли пота, поблескивающие на лбу Холмса. Добравшись до Кэннон-стрит, мы остановили кэб.

— Получите лишнюю гинею, если поторопитесь! — крикнул кэбмену Холмс, и экипаж загромыхал по булыжникам. Возница честно заработал деньги, так как мы прибыли к месту назначения через три минуты.

Собор Святого Павла пользовался заслуженной репутацией одного из величайших соборов Европы. Его купол, словно горная вершина, торжественно возвышается над Сити. Творение Кристофера Рена восхищает своим совершенством, и когда мы вбежали внутрь через мраморный вход, я снова был потрясен его величием.

Внезапно Холмс схватил меня за руку.

— Вон он!

Проследив за его взглядом, я увидел тощую фигуру О'Мэлли, метнувшуюся за колонну.

— Он заметил нас, — сказал Шон Мориарти.

— Обойдите здание сзади, Ватсон, а мы с Мориарти разделимся и будем контролировать выходы.

Я кивнул и стал красться за рядом безмолвных мраморных колонн, высматривая нашу добычу. Каменный пол и гладкие стены, резонируя, затрудняли бесшумное передвижение, но я шел на цыпочках, стараясь двигаться как можно тише. Остановившись, я напряг слух, пытаясь уловить эхо других шагов, но услышал лишь собственное дыхание.

Внезапно я увидел, как за одной из колонн что-то шевельнулось. Я застыл, затаив дыхание, потом медленно двинулся вперед.

— Должен вас поздравить, доктор Ватсон. Не знаю, как вам удалось бежать, но теперь вы умрете смертью за свободу Ирландии.

Повернувшись, я увидел О'Мэлли с револьвером, направленным мне в грудь. Под мышкой он держал зловещего вида пакет в коричневой бумаге.

— Не делайте этого, О'Мэлли! Подумайте о жертвах!

— Мы все время только о них и думаем, — отозвался он, прищурив темные глаза. — Ведь мы потеряли нашу родину, Ирландию, благодаря британскому правлению.

— Но это ничего не решит! — в отчаянии воскликнул я. — Вы только убьете невинных людей!

О'Мэлли пожал плечами.

— Вы знаете, сколько народу погибло во время картофельного голода из-за алчности и равнодушия британских землевладельцев? В Библии сказано: око за око…

— И зуб за зуб.

Обернувшись, О'Мэлли увидел Холмса, бледного, как привидение. Я тотчас же бросился к ирландцу и сбил его с ног, пытаясь отобрать оружие. Мы сцепились, но в этот момент грянул выстрел. О'Мэлли посмотрел мне прямо в глаза, затем его тело обмякло.

— Ватсон, с вами все в порядке? — крикнул Холмс, опускаясь на пол рядом с нами.

— Да, благодарю вас, — ответил я, тайком радуясь звучавшему в его голосе волнению. Холмс отнюдь не был склонен к проявлению эмоций, и мне польстило, что он так тревожится за меня.

— Слава Богу! — Облегченно вздохнув, Холмс поднял с пола коричневый пакет. Открыв его, мы обнаружили, что часовой механизм еще не приведен в действие. — Думаю, нам следует отнести это в Скотланд-Ярд, — сказал Холмс, когда к нам подошел Шон Мориарти.

Шум борьбы и выстрел уже привлек внимание полисменов, и я убедил Холмса поручить бомбу их заботам и вернуться со мной на Бейкер-стрит.

Оказавшись наконец в безопасности в нашей гостиной, я смог как следует рассмотреть Шона Мориарти. У него был такой же высокий куполообразный лоб и такие же тонкие губы, как у его брата, но в складке рта отсутствовало жесткое выражение, и черные глаза были гораздо мягче. За чаем, который подала нам миссис Хадсон, он покачал головой, вызвав у меня в памяти странный, напоминающий рептилию жест, присущий Джеймсу Мориарти.

— Должно быть, мой брат испытывал всю горечь унижения, обратившись к вам за помощью.

По настоянию Шона, Холмс и я наконец перестали отрицать участие Джеймса Мориарти.

Я хотел спросить у него, каким образом он и его брат оказались на противоположных позициях нравственного спектра, но ограничился вопросом к Холмсу, который после долгих протестов согласился лечь на диван, позволив мне дать ему морфий и перевязать ребра.

— Как вы узнали, что они отведут нас к Шону, если мы станем их пленниками?

Холмс изумленно уставился на меня, а потом расхохотался, но тут же скорчился от боли и схватился за бок.

— Господи, Ватсон, вы в самом деле думаете, что я заранее спланировал нашу поимку?

— А разве это не так? — осведомился Шон Мориарти.

— Конечно нет! Я просто хотел проникнуть на их собрание. Все, что произошло затем, явилось для меня полной неожиданностью.

— Но откуда вы знали, что за окном находится Татхилл?

— Я этого не знал, но, как вы помните, я раньше послал ему записку с просьбой следовать за нами. Он иногда подрабатывает помощником торговца рыбой и, как видите, проделал отличную работу, обнаружив нас. — Холмс улыбнулся. — Я предпочел бы, Ватсон, чтобы вы не записывали эту историю. Я был нанят профессором Мориарти, едва не допустил взрыв собора Святого Павла и был спасен священником и мальчишкой. По-моему, это дело не отнесешь к числу успешных.

— Читателям может понравиться, Холмс, что вы всего лишь человек.

Он посмотрел на оконные занавески, сквозь которые проникал бледный ноябрьский рассвет.

— Едва ли, Ватсон. Если бы они знали, что я всего лишь человек, то зачем им читать обо мне?